Текст книги "Всемирная история в 6 томах. Том 1. Древний мир"

Автор книги: авторов Коллектив

Практика гадания в Шан составляла важную часть не только культа и религии, но и политической и экономической жизни в целом. Проводил обряд и записывал его результат профессиональный гадатель, однако вопросы оракулу задавал сам ван. При этом вопросы касались не только самого вопрошавшего и его семьи, но и всех сторон жизни общества и страны (военных походов, строительства городов, урожая, погоды, учебы, жертвоприношений и пр.). Гадания, которые проводились в последний день каждой десятидневки, ограничивались единственным вопросом: «В течение [следующей] декады не будет беды?». Записи наносились на одну и ту же кость до полного заполнения ее свободного пространства, притом разрыв между первой и последней мог составлять более двух месяцев. Характер вопросов свидетельствует о том, что обычай гадания в период Шан стал важным государственным институтом.

Верования. В эпоху Шан-Инь появились довольно сложные религиозные представления и обряды. Своеобразная религия шанцев состояла из трех главных элементов. На самом верху размещался Шанди – Верховное божество, управлявшее жизнью людей и природой. Именно от него зависела судьба всего государства, успех военных походов и охоты, урожай и погода, строительство города и дворца, благоприятное разрешение от бремени супруги правителя, здоровье его самого и т. д. Ниже его пребывали многочисленные духи природы, причем духом-«опекуном» обладали не только лес, но и отдельные деревья и т. д., Восходящее солнце, Заходящее солнце, все, что окружало тогдашних людей. Ближе всего к человеку находились души его предков: у них спрашивали совета, их просили о помощи, им приносили жертвы, включая и человеческие – обычай, характерный практически только для Шан-Инь. Уже в следующую, чжоускую, эпоху они навсегда прекратились. О разнообразии жертвоприношений говорит тот факт, что на гадательных костях встречается более 130 знаков, обозначавших их названия. Сведения о них содержат многие гадательные надписи, например: «Принести ли вану жертву предку Земле, предку Носорогу, предку Реке и предку Холму?» или «Совершить ли жертвоприношения в малом храме предков?». Культ предков к этому времени уже обрел устойчивый характер, институционизировался и отправлялся в специальных помещениях.

Культ предков продолжал существовать и позднее. Ссылки на него постоянны и в западночжоуских надписях на бронзовых сосудах XII–VIII вв. до н. э. (например: «Изготовил драгоценный жертвенный сосуд в честь своего отца» или «Изготовил драгоценный жертвенный сосуд для храма предков?»). Завершающие элементы в культ предков были привнесены позднее

Конфуцием (см. ниже), который отождествил государство с семьей, а правителя с отцом, чем придал почитанию пращуров особую значимость. Когда конфуцианство со II в. до н. э. стало государственной идеологией, культ предков получил дополнительный стимул для длительного существования.

«Ши цзин» («Книга песен и гимнов»), древнейшее (XII/XI–VI вв. до н. э.) собрание китайской поэзии, включает несколько больших стихотворений, посвященных жертвоприношениям предкам. В одном из них говорится:

 
С почтением, с почтением достойным иду, наконец,
Для жертвы чистейших избрать и быков, и овец,
Я жертвы и в осень и в зиму свершу, что ни год
Кто шкуры сдирает, кто варит, а кто подает,
Кто мясо разложит, кто мясо подносит скорей.
Стоит прорицатель, чтоб духов встречать у дверей.
И жертва готова, и блеском наполнен мой храм,
И званые предки явились в величии к нам!
И духохранитель поел, исполняя обряд,
И я, из потомков почтительный, счастлив и рад.
 

(«Жертвоприношение предкам»,

пер. А.А. Штукина)

На племенном этапе и позже, в династийный период, шанъиньцы жили в окружении множества разных племен, о которых неизвестно ничего, кроме имен (ту, ма, син, цзы, гу, лун, цзин, цзи, гуй, юй и др., до 150). Некоторые из них подчинились Шан, другие, хотя бы временно, поддерживали мирные отношения, третьи постоянно конфликтовали. Все они были бесписьменными, значительно уступали иньцам по уровню развития и численности. Тем не менее одному из них – племени чжоу, расселившемуся к западу от Шан (на юге пров. Шэньси) в союзе с другими удалось в 1027 г. до н. э. разгромить Шан в так называемой «битве на полях Муе», неподалеку от их столицы, и основать новую династию и государство – Чжоу. Завоевание чжоусцев инициировало процессы, определившие лицо страны на многие века.

Правление династии Чжоу традиционно разделяется на два периода: Западная Чжоу (1027-771 гг. до н. э.), две столицы которой (Фэн и Хао) располагались в западной части Китая, близь совр. г. Сиань) и Восточная Чжоу (770–221 гг. до н. э.) – эпоха полицентризма, со столицей чжоуского вана в г. Лои (совр. Лоян, пров. Хэнань).

В середине XII в. до н. э., видимо, из бассейна верхнего течения Хуанхэ, периферии тогдашнего китайского мира, в западную часть долины р. Вэйхэ переселились изначально земледельческие племена чжоу, во главе с вождем Гу-гун Дань-фу (? – ок. 1124 г. до н. э.). Процесс сложения их раннего государства (с административно-культовым центром у горы Цишань) ускорили взаимоотношения с шанъиньцами. Последние использовали воинственных чжоу в защите своих земель от набегов и при контактах с вождями соседних племен.

Успешные походы чжоуского правителя Цзи Ли (1124–1095 гг. до н. э.) против кочевников усилили его авторитет и влияние. Из древних «Бамбуковых анналов» известно, что шанцы с тревогой следили за усилением чжоу. Чжоуский правитель Вэнь-ван (ок. 1095–1037 гг. до н. э.) сумел захватить уже всю долину Вэйхэ, начав угрожать Шан. В конце жизни он перенес свою ставку в центральную часть долины – в город Фэн, чем был фактически завершен процесс формирования раннего чжоуского государства. Вэнь-вану удалось не только консолидировать чжоуское общество, но и привлечь на свою сторону часть шанской знати (видевшей в нем инструмент борьбы с усилением личной власти вана) и правителей соседних племен (пытавшихся освободиться от шанского контроля).

Финал борьбы с Шан пришелся на правление его сына У-вана (1037–1025 гг. до н. э.). Он возглавил мощную антишанскую коалицию, в которую вошли также правители тибето-бирманских народов Сычуани, хмонгов среднего течения Янцзы и других районов. Как говорилось выше, в 1027 г. до н. э. в битве при Муэ шанская столица Инь была захвачена, ее правитель Ди-синь погиб. На престол был возведен его сын У-гэн, контроль над правлением которого стали осуществлять уже чжоусцы (братья У-вана). Фактически Западная Чжоу стала самостоятельным государством. В истории Китая началась новая эра, ключевая для дальнейшего становления культуры этой страны.

Чжоусцы создали новый механизм управления подвластными территориями. После победы У-ван наградил сородичей и вождей Чу, Ши и других союзников крупными наследственными земельными владениями, тем самым, однако, положив начало двум противоположным тенденциям – укрепления и ослабления верховной власти. Если первые поколения «удельных князей» безоговорочно подчинялись чжоускому вану, признавая его носителем высшей светской и сакральной власти, то со временем начался процесс обособления их личной власти на местах.

При жизни У-вана осуществлялась своего рода система компромиссов с чжоуской верхушкой, отчасти затрагивающая и поверженных шанцев. Однако вскоре она перестала устраивать часть чжоуской знати, которую возглавляли Гуань-шу и Цай-шу, младшие братья вана. После смерти У-вана в 1025 г. до н. э. его старший брат Чжоу-гун поддержал передачу власти малолетнему сыну У-вана (Чэн-вану, 1024–1005 гг. до н. э.) и до 1018 г. правил при нем в качестве регента, подавив мятеж Гуань-шу и шанцев. Уцелевшие представители шанского правящего рода, а также часть земледельцев были переселены, а в шанских землях созданы новые владения Вэй и Сун.

Чжоу-гун смог решить две важнейшие задачи: завершить уничтожение Шан и подчинить власти вана всех родственников, чем заложил фундамент для будущего развития западночжоуского государства. Ему же традиция приписывает формулирование ряда идеологических постулатов (прежде всего Тянъ мин – «Небесного повеления», или «мандата Неба»), которые легли в основу древнекитайского представления о высшей власти (хотя ее основным создателем был, по-видимому, его отец Вэнь-ван).

「Положительные тенденции развития государственности чжоу были реализованы в правление Кан-вана (1004-985 гг. до н. э.), Чжао-вана (984–966 гг. до н. э.) и особенно Му-вана (965–928 г. до н. э.), при котором власть чжоуского вана достигла своего апогея. Но после его смерти начались борьба родовой знати за влияние на вана и одновременно – попытки ограничить его функции ритуальной сферой. С возрастанием угрозы со стороны центральноазиатских племен цюаньжунов на западе долины Вэйхэ было создано буферное владение Цинь, во главе которой стояла жунская знать. Через несколько веков именно царство Цинь захватит всю Восточную Азию и создаст первую империю.

Наиболее остро кризис в отношениях вана и знати проявился в правление Ли-вана (857–828 гг. до н. э.), которому пришлось бежать из столицы, его сына Сюань-вана (827–782 гг. до н. э.) и особенно Ю-вана, последнего западночжоуского правителя: под натиском цюаньжунов Западная династия пала, Ю-ван был убит, а его сыну и наследнику Пин-вану (770–720 гг. до н. э.) пришлось перенести столицу на восток, в Лои, где он правил небольшим царством, оставив основные земли цюаньжунам.」

Согласно исторической традиции к этому времени на территории Китая насчитывалось около 200 самостоятельных царств (го), во главе которых стояли независимые цари. Начиналась эпоха полицентризма – Восточная Чжоу.

Социальная структура общества. Создание У-ваном системы удельных владений привело к возникновению новой социальной группы – наследственных правителей (чжухоу, букв, «все хоу»), обладавших одним из пяти титулов знатности – гущ хоу, бо, цзы или нань. Создавая свои династии и высвобождаясь от подчинения чжоускому вану, они начинали играть все более значимую роль в дальнейшей истории Китая. Обладание титулом знатности и, позднее, чиновничьим рангом определяло положение человека в обществе.

В комментарии к хронике «Чунь-цю» («Цзо-чжуань», под 535 г. до н. э.) указывается также на существование в чжоуском обществе десяти социальных прослоек – ваны, гуны, дафу, ши, а также шести прослоек служилых людей и рабов. На верхушке этой социальной пирамиды находился чжоуский ван. Эпитет обожествляемого вана – «Сын Неба» (кит. Тянь цзы) – окончательно вошел в политический и летописный язык. Пространство, на которое распространялось его сакральное влияние, именовалось Поднебесной (Тянь-ся). За ваном шла правящая элита, состоявшая из потомственных владельцев уделов – чжухоу. Среднюю часть пирамиды занимали главы влиятельных родовых групп – дафу, крупные землевладельцы, занимавшие высокие должности при дворе. Ниже располагались средние землевладельцы – главы семей и местные управленцы ши. Следующую за ними группу составлял простой народ: крестьяне, ремесленники и торговцы, а также многочисленная прислуга. Наконец, в самом низу находились не определявшие ни экономический, ни военный потенциал страны рабы, в которых обращали военнопленных и преступников.

Стратификация общества получает с этого времени четкое внешнее выражение. Принадлежность к рангу определяла весь образ жизни – размер полей, число слуг, форму головного убора, одежду, еду, размер повозок, оружие, жилье, обряд, в том числе погребальный и т. п. Разрешение или запрет на пользование ими строго определялись обычаем или законом.

В каноническом комментарии к хронике «Чунь-цю» под названием «Цзо-чжуань» («Хроника господина Цзо [Цю-мина]», 772 г. до н. э.) содержится один из примеров такой регламентации: «Сына Неба [окончательно] погребают на седьмой месяц; прибывают [для участия в похоронах] все, кто «имеет с ним одну колею» (т. е. все равные с ним по статусу правители царств). Чжухоу – на пятый месяц; прибывают все, кто состоит с ним в одном союзе. Дафу – на третий месяц; прибывают те, кто занимает с ним одно положение. Ши – через месяц; прибывают те, кто состоит с ним в свойстве»

Такая структура общества сохранялась на протяжении всего периода Западной Чжоу. Система уделов упорядочила структуру государства, но со временем позволила чжухоу присваивать высшую власть в своих владениях. Признавая власть вана как сакральной фигуры, «Сына Неба», они, однако, постоянно воевали, стремясь поглотить территории своих соседей. В результате на рубеже VIII–VII вв. до н. э. возникло множество фактически самостоятельных княжеств.

Главный источник богатства и власти – земля, формально принадлежала чжоускому вану. Но представители четырех высших социальных групп (ваны, гуны, дафу и ши) были фактическими, а позже и юридическими наследственными владельцами земли, которую они передавали крестьянам в пользование за отработочную ренту, сами же, за исключением вана, платили вышестоящим натуральную дань шелками, нефритом, шкурами животных, зерном и т. д. Видимо, на рубеже IX–VIII вв. до н. э. отработочная рента была заменена натуральной, первоначально равнявшейся одной десятой части урожая. Землю можно было наследовать, но нельзя было продавать и покупать. Это служило одной из предпосылок политики, направленной на то, чтобы люди из поколения в поколение занимались одним и тем же делом, достигая в нем лучших результатов. Как говорил известный мыслитель и административный деятель Гуань Чжун (ум. 645 г. до н. э.), только «когда амбары полны, люди знают правила благопристойности, а когда одежды и еды достаточно, люди знают, что такое слава и что такое позор».

Переселившись некогда ближе к землям шанъиньцев и к тому же смешиваясь с ними этнически, чжоусцы вплотную столкнулись с превосходящей культурой Шан-Инь и поднялись на новую ступень своего развития. Произошло то, что позже в Средиземноморье случилось с римлянами, завоевавшими Грецию и покоренными ее высокой цивилизацией. Правда, в отличие от греков шанъиньцы, отдав чжоусцам свои достижения, сами затем растворились в новом обществе и прекратили этническое существование.

Главными заимствованиями были структура управления, календарь, письменность, широкое применение колесного транспорта (колесниц и повозок), архитектуры и приемов строительства, изделий из нефрита, познания в математике (десятеричная система счета), медицине (акупунктура) и прочее. Особенно плодотворным оказалось заимствование технологий бронзолитейного дела, которое дало прекрасные образцы чжоуских сосудов. Чжоусцы (изначально, видимо, не знакомые с металлургией бронзы, по крайней мере, в значительных масштабах) развили шанскую традицию помещения внутри сосудов текстов (от нескольких знаков до пятисот), которые содержат массу ценнейших сведений исторического, экономического, юридического и иного характера, важных для изучения древнекитайского языка, культа, палеографии, истории бронзолитейного дела, истории искусства и так далее.

Ритуальный сосуд. Бронза. Эпоха Западное Чжоу

Почти во всех надписях могут быть выделены три временных пласта: прошлое – в форме упоминания о заслугах предков и выражения почтения к ним; настоящее – информация о даре вана и действиях создателя сосуда; будущее – воззвание к последующим поколениям «детей и внуков», чтобы те своими поступками продолжили славные традиции рода. В этом отразился возникший, возможно, еще раньше историзм мышления древних (а позднее и средневековых) китайцев, возведенный Конфуцием (говорившим, что он «любит древность и доверяет ей») в ранг философского постулата. Этот образ мышления, проявлявшийся как на государственном уровне (уважение к прошлому народа и страны), так и на родовом (почтение к собственным предкам вплоть до основателя рода), явился одной из причин (возможно, главной) того, что китайцы никогда не поддавались воздействию культуры завоевателей, напротив, ассимилировали их в свою среду.

Важнейшим элементом верований чжоусцев стал культ Неба (Тянъ), который сменил шаньиньский культ Верховного божества Шанди. Как и шаньиньцы, чжоусцы, включая вана, поклонялись своим родовым предкам.

Для них строились особые поминальные храмы (цзунмяо), где осуществлялись сложные церемонии. Такое религиозное явление присуще всей истории Китая – вплоть до современности.

Заимствование у шанъиньцев письменности привело к тому, что при дворах чжоуских ванов и местной знати начала развиваться литература – создавались гимны, оды, поэтические произведения, а также речи, которые вкладывались в уста «совершенномудрых» правителей прошлого. Позднее, в конце периода Чунь-цю на их основе началось составление двух важнейших памятников древнекитайской литературы – «Ши цзина» («Книга песен и гимнов») и «Шан шу» («Записи о прошлом»), которые, кроме их художественных достоинств, имеют непреходящее значение исторических памятников, без которых невозможно изучать древнюю историю Китая.