Текст книги "Лучшие сказки мира"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 57 страниц)
СОРОК БРАТЬЕВ И ИХ СЕСТРИЧКА Болгарская сказка
У одного отца было сорок сыновей и одна дочь – слепая девочка. В доме у них стояли в ряд сорок две кровати. Каждое утро слепая девочка оправляла постели и ставила на огонь большой котел, в котором варилась похлебка на всю семью, а к обеду расставляла на столе сорок две миски.
Чтобы прокормить своих детей, отец от зари до зари трудился на своей обширной ниве и выращивал на ней пшеницу, зерна которой были величиной с ягоду кизила. Посреди нивы росла молодая яблонька, а под яблонькой бил родник холодной, прозрачной воды.
Подошла осень. Листья на яблоньке пожелтели, а плоды налились соком. Старик запряг лошадей, обмолотил снопы и свез зерно в амбар. А сыновья вывели на поле волов и начали перепахивать землю; над бороздами поднялся белый пар. Отец стал переходить с межи на межу и разбрасывать семена, которые падали в черную землю, словно золотые градинки. Через три дня вся нива почернела. Но старик надорвался на тяжелой работе, заболел и слег. Напрасно дочка поила его целебными кореньями – ничто уже не могло вернуть ему здоровья. Почувствовал отец, что приближается его последний час, позвал сыновей и сказал им:
– Дорогие мои дети, я отправляюсь туда, откуда никто не возвращается. Подходите ко мне по очереди, я хочу проститься с вами.
Когда все сыновья простились с отцом, он приподнялся и сказал:
– Помните, что самый сладкий хлеб родится на нашей ниве. Дружно возделывайте ее и живите как полагается братьям. Не ссорьтесь между собой. А теперь пусть кто-нибудь из вас принесет мне воды из родника, что течет посреди нивы. В свой последний час я хочу омочить губы в той воде, которую пили мои деды.
Сорок братьев схватили глиняные кувшины и помчались на ниву. Но, прибежав туда, они вместо того, чтобы наполнить их водой, оставили кувшины под яблоней, срезали себе по палке и начали вымеривать ниву.
– Братцы, для чего вы вымериваете ниву? – спросил самый младший брат.
– Будем ее делить! – ответили хором тридцать девять голосов.
Начали братья делить ниву и перессорились. Стали кричать друг на друга, замахиваться палками, а потом и в драку полезли. Так все кувшины и поразбивали.
– Что там делают мои сыновья? – слабым голосом спросил старик, услышав шум.
– Дерутся из-за нивы, – ответила слепая девочка.
– А водицы мне принесли?
– Нет, батюшка.
Тяжело вздохнул старик, а потом приподнялся и проклял сыновей:
– Да будет на вас мое проклятие! Коли вы так жадны на землю, то превратитесь в кротов и всю жизнь ройтесь в ней!
Проклял отец сыновей в свой смертный час, и они сразу же превратились в кротов. Разбежались по ниве в разные стороны, вырыли сорок нор и исчезли в земле. Провалились в подземное царство.
А слепая девочка схоронила отца и пошла на ниву разыскивать братьев. Звала она, звала братьев, все сорок имен перебрала, но никто не откликнулся. Бедная сиротка села под яблоньку и заплакала. Увидела ее маленькая ящерица, которая копошилась на дне источника. Жаль ей стало девочку. Выползла она из воды и говорит:
– Не плачь, девочка! Твои братья живы.
– А почему они не отвечают на мой зов, коли живы? Где они?
– В подземном царстве.
– Кто тебе сказал, что они там?
– Вода. Она вытекает из самых недр земли.
– Как же мне добраться до них?
– Я скажу тебе как. Возле вашей нивы есть пересохший колодец. Сядь в бадью и спустись в него. Не бойся, там нет воды. На дне колодца лежит плита. Приподними ее – и увидишь перед собой каменную лестницу, которая уходит глубоко вниз. Сойди по этой лестнице и окажешься в подземном царстве.
Слепая девочка сходила домой за корзиной, а потом вернулась на ниву и стала трясти яблоньку – стряхивать плоды. Все яблоки упали на землю. Девочка подобрала их и пересчитала: оказалось как раз сорок яблок – каждому брату по яблоку. Наполнила она ими корзинку и пошла к высохшему колодцу. Села в бадью и спустились на дно. Нашла там плиту, приподняла ее и пошла вниз по лестнице. Двадцать недель спускалась она в подземное царство. Изнемогала от усталости и голода, но не притронулась к яблокам: ей хотелось, чтобы всем братьям досталось по яблоку с отцовского дерева.
В понедельник на двадцать первой неделе девочка вступила наконец в подземное царство и остановилась.
– Ты кого здесь ищешь? – услышала она старушечий голос.
– Моих братьев. Не знаешь ли ты, где они?
– Они тут. Я держу их запертыми в клетке и по три раза в день кормлю соленой землей. Когда они начинают скулить от жажды, наливаю всем им по чашке воды. Они хватают чашки передними лапками, но, как только подносят их ко рту, донца чашек отваливаются и вода вытекает. Так и не могут они утолить свою жажду. Должно быть, тяжелый грех им приходится искупать.
– Отведи меня к ним, бабушка! – взмолилась слепая девочка.
Когда они подошли к клетке, кроты жалобно заскулили.
– Позволь мне дать им по яблоку! – попросила маленькая гостья старушку.
– Что ж, дай! – согласилась та.
Девочка с корзинкой к руках обошла всех кротов и каждому дала по румяному яблочку. Кроты с жадностью набросились на сочные яблоки и, как только проглотили по первому кусочку, снова превратились в людей. Слепая девочка не могла увидеть братьев, но услышала их голоса и заплакала от радости. А самый младший брат съел только одну половину яблока, другую же дал слепой сестричке. Девочка надкусила ее – и прозрела.
Радости братьев не было конца, когда они увидели, что снова превратились в людей, а сестричка глядела на них и не могла наглядеться.
Стали они подниматься по лестнице на белый свет. Впереди шла сестричка и показывала им дорогу. Шли они двадцать недель и в понедельник на двадцать первой неделе вылезли наконец из сухого колодца. Оглянулись по сторонам и что же видят: отцовская нива пожелтела, налилась крупным зерном. Взяли братья сорок серпов и дружно принялись за работу. Прибрали они жито в амбар, а девочка замесила из новой муки тесто, напекла целую печь хлебов и раздала их бедным людям, чтобы те помянули добрым словом ее покойного отца. А вторую печь хлебов она испекла для братьев, которые стали жить в мире и согласии, как и полагается настоящим братьям.
БЕЛОСНЕЖКА И АЛОЦВЕТИК Немецкая сказка
Жила бедная вдова одна в своей избушке, а перед избушкой был у нее сад; росло в том саду два розовых деревца, и цвели на одном белые розы, а на другом алые, и было у нее двое детей, похожих на эти розовые деревца, звали одну – Белоснежка, а другую – Алоцветик. Были они такие скромные и добрые, такие работящие и послушные, что таких еще и не было на свете, только Белоснежка была еще тише и нежней, чем Алоцветик. Алоцветик все больше прыгала и бегала по лугам и полям, собирала цветы и ловила бабочек; а Белоснежка – та больше сидела дома возле матери, помогала ей по хозяйству, а когда не было работы, читала ей что-нибудь вслух. Обе сестры так любили друг друга, что если куданибудь шли, то держались всегда за руки, и если Белоснежка, бывало, скажет: «Мы всегда будем вместе», – то Алоцветик ей ответит: «Да, пока мы живы, мы никогда не расстанемся», – а мать добавляла: «Что будет у одной из вас, пусть поделится тем и с другой».
Часто девочки бегали в лесу одни, собирали спелые ягоды, но ни один: зверь их не трогал, и все доверчиво подходили к ним. Зайчик ел у них с руки капустный лист, дикая коза паслась рядом с ними, весело прыгал около них олень, и птицы оставались сидеть на ветках и распевали разные песни, какие только знали. И ни разу никакой беды с сестрами не случалось. Если они, бывало, в лесу задержатся и наступит уже ночь, они лягут рядом на мягком мху и спят так до утра, мать знала об этом и никогда о них не беспокоилась. Однажды заночевали они в лесу, проснулись на рассвете, видят – сидит рядом с ними чудесное дитя в белом сверкающем платьице. Оно встало и ласково на них поглядело, но ничего им не сказало и ушло в глубину леса. Оглянулись они и увидели, что спали они как раз на самом краю пропасти и, должно быть, упали бы в нее, если бы в темноте сделали хоть один шаг. И вот мать им объяснила, что то, должно быть, был ангел, охраняющий добрых детей.
Белоснежка и Алоцветик держали избушку в такой чистоте, что в нее приятно было заглянуть. Летом за домом присматривала Алоцветик. Каждое утро, пока мать еще спала, ставила она у ее постели цветы – с каждого деревца по розе. Зимой Белоснежка затапливала печь, подвешивала к очагу котел на крюке, и медный котел блестел, точно золото, – так хорошо он был вычищен. Вечером, когда падал белыми хлопьями снег, мать говорила:
– Ступай, Белоснежка, и запри дверь на задвижку.
Они садились потом у очага, и мать надевала очки и читала им вслух из большой книги. А девочки сидели, пряли и слушали. Рядом с ними лежал на полу ягненок, а сзади сидел на насесте белый голубок, спрятав голову под крыло.
Раз вечером сидели они мирно все вместе, вдруг кто-то постучался в дверь и попросил, чтоб его впустили. Мать говорит:
– Алоцветик, открой поскорей дверь, это, пожалуй, какой-нибудь странник просится на ночлег.
Алоцветик пошла и отодвинула задвижку, думая, что это какой-нибудь бедный человек; но то был медведь, который просунул в дверь свою большую черную голову. Алоцветик громко вскрикнула и отскочила назад, ягненок в то время заблеял, голубок вспорхнул, а Белоснежка забралась к матери на постель. Но медведь вдруг заговорил и сказал:
– Не бойтесь, я вас не трону, я очень озяб и хочу у вас немного отогреться.
– Ох ты, бедный медведь, – сказала мать, – ну, ложись тогда поближе к огню; только смотри, не спали своей шубы.
Затем она кликнула:
– Белоснежка, Алоцветик, идите сюда, медведь нас не тронет, он добрый.
Девочки подошли поближе, и ягненок с голубком тоже перестали бояться медведя. Тогда медведь и говорит:
– Дети, стряхните снежок с моей шубы.
Девочки принесли метелку и как следует почистили медведю шубу, он растянулся у очага и начал весело урчать от удовольствия. Вскоре они и совсем к медведю привыкли и стали подшучивать над своим неуклюжим гостем. Они теребили его за шерсть, становились ему на спину, таскали его по комнате или брали прут и били его, а когда он ворчал, они весело смеялись. И медведю это нравилось, но когда уж слишком сильно они ему докучали, он кричал:
– Ах, дети, оставьте меня в живых: Вы меня уж пожалейте, Женишка-то не убейте.
Когда пришло время ложиться спать и все уже были в постели, мать сказала медведю:
– А ты уж, бог с тобой, оставайся лежать себе у печки, уж тут ты укроешься от холода и непогоды.
Когда начало светать, дети выпустили медведя, и он затопал по сугробам в лес. С той поры стал медведь приходить к ним каждый вечер в свой обычный час. Он ложился у очага и всегда позволял детям с ним играть и коротать свой досуг; и все так к нему привыкли, что даже дверей не запирали, пока не явится их черный приятель.
Но вот наступила весна, все кругом зазеленело, и сказал тогда медведь Белоснежке:
– Ну, теперь мне пора убираться, – целое лето я к вам не приду.
– Куда же ты пойдешь, милый медведь? – спросила его Белоснежка.
– Мне надо идти в лес, свои сокровища от злых карликов сторожить. Зимой, когда земля замерзает, их никто там не откопает; но теперь, когда земля на солнце оттаяла и согрелась, карлики, чего доброго, еще заберутся, начнут искать сокровища, докопаются и их утащат, а что попадет к ним в руки, то запрячут они в свои пещеры, и не так-то легко их будет разыскать.
Белоснежка сильно загрустила, что приходится им расставаться. Когда она открыла дверь, то медведь, пробираясь, зацепился за дверной крюк, дернулся и вырвал кусок шкуры, – и показалось Белоснежке, будто золото блеснуло; но она не была в этом уверена. Медведь быстро убежал и вскоре исчез за деревьями.
Спустя некоторое время мать послала детей в лес собирать же, видят стоит перед ними карлик, лицо у него старое, морщинистое, и длинная-предлинная седая борода. Кончик бороды попал в трещину дерева, и человечек прыгал, как собачонка на привязи, и не знал, как ему свою бороду вытащить. Он вытаращил на девушек красные горящие глаза и крикнул:
– Ну, чего стоите, разве нельзя подойти и помочь мне?
– Да как это с тобой, человечек, случилось? – спросила его Алоцветик.
– Глупая гусыня, да к тому ж и любопытная, – ответил карлик, – хотел я было дерево расколоть, чтоб дров себе для печки нарубить, если класть толстые поленья, то наше кушанье быстро подгорает, мы ведь не так прожорливы, как вы, грубый да жадный народ. Клин вогнал я удачно, и все шло как следует, но проклятое дерево было слишком гладкое, вот клин случайно и выскочил, дерево так быстро сошлось, что я не успел вытащить своей красивой белой бороды. Вот она и защемилась, и мне нельзя теперь выбраться отсюда. Чего смеетесь, глупые, толстые рожи? Тьфу, до чего же вы скверные!
Дети стали изо всех сил бороду тащить, но вытащить ее никак не могли: уж очень крепко она застряла.
– Я сбегаю людей позову, – сказала Алоцветик.
– Эх, головы вы бараньи! – прокричал карлик. – Зачем людей-то звать вас тут и двоих будет достаточно. Лучше ничего надумать не можете?
– Ты уж потерпи маленько, – сказала Белоснежка, – я что-нибудь да придумаю, – и она достала из кармана маленькие ножницы и отрезала кончик бороды. Как только карлик освободился, он тотчас схватил мешок, полный золота, спрятанный под корнями, вытащил его оттуда и проворчал про себя: "Вот неотесанный народ, отрезали кусок такой чудесной бороды, черт вас возьми!" Схватил мешок свой на плечи и ушел, на детей даже не глянул.
Захотелось вскоре после того Белоснежке и Алоцветику наловить рыбы к обеду. Подошли они к ручью, видят – скачет над водой большой кузнечик, точно в воду прыгнуть собирается. Подбежали они и узнали карлика.
– Ты куда это собрался? – спросила его Алоцветик. – Уж не в воду ли прыгнуть хочешь?
– Я не такой уж дурак, – крикнул ей карлик, – разве не видите, что проклятая рыба меня за собой тянет?
Человечек сидел и удил рыбу, а ветер, к несчастью, запутал его бороду в леске, и когда клюнула большая рыба, у карлика не хватило сил ее вытянуть; рыба была сильнее его и тянула карлика за собой. Как ни хватался он за траву и за камыш, ничего поделать не мог, и пришлось бы ему нырять вслед за рыбой, вот-вот утащила бы она его в воду. Девочки подоспели как раз вовремя, подхватили карлика и стали бороду из лески выпутывать; но ничего у них не выходило, борода и леска крепко перепутались. Оставалось только одно – достать небольшие ножницы и отрезать бороду, – вот и пропал еще кусок бороды. Увидал это карлик, начал на них кричать:
– Разве это дело, жабы вы этакие, уродовать человеку лицо? Мало вам того, что вы мне уж раз бороду обкорнали, а теперь собираетесь отрезать еще кусок, да притом самый красивый? Мне теперь к своим и на глаза показываться нельзя будет чтобы вам пусто было! – Тут достал он мешок с жемчугами, запрятанный в камышах, и, не сказав больше ни слова, потащил его куда-то и исчез за прибрежным камнем.
Случилось, что вскоре после того послала мать обеих девочек в город купить ниток, иголок, шнурков и лент. А дорога шла через долину, где повсюду лежали в беспорядке огромные обломки скал. И вдруг увидели они на небе большую птицу; она медленно кружила над ними, спускаясь все ниже, и села, наконец, поблизости на скалу. Затем они услыхали резкий, жалобный крик. Они подбежали и с ужасом увидели, что орел схватил их старого знакомца карлика, собираясь его унести. Добрые дети тотчас уцепились за человечка и стали его у орла отнимать; и выпустил, наконец, орел свою добычу. Не успел карлик прийти в себя от испуга, как начал кричать своим визгливым голосом:
– Разве нельзя было обращаться со мной повежливее? Вот ухватились за мой тоненький сюртучок и весь его разорвали, весь он теперь в дырках, ах вы такие-сякие, неуклюжие да неповоротливые!
Взял затем карлик свой мешок с драгоценными камнями и шмыгнул снова в свою пещеру под скалами. Но девушки уже привыкли к его неблагодарности, они продолжали свой путь, пришли в город и сделали свои покупки.
На обратном пути через долину они увидели карлика: выбрав ровное местечко, карлик высыпал из мешка драгоценные камни, не подозревая, что кто-нибудь будет так поздно проходить мимо. Вечернее солнце падало на блестящие камни, и они так красиво сияли и светились разными цветами, что дети остановились и засмотрелись на них.
– Чего вы стоите, мерзкие ротозеи? – закричал карлик, и его пепельно-серое лицо стало от гнева красным, как киноварь.
Он бы продолжал еще браниться, но вдруг послышался громкий рев, и черный медведь затопал из лесной чащи. Вскочил испуганный карлик, но добраться до своей лазейки не успел – медведь был уже совсем близко. И крикнул карлик в большом страхе:
– Дорогой мой сударь медведь, пощади ты меня, я отдам тебе за это все свои сокровища! Погляди на эти прекрасные драгоценные камни, что лежат перед тобой. Не убивай меня! Что пользы тебе от такого маленького, щуплого человечка? Да ты меня на зубах и не почувствуешь; съешь лучше вот этих двух злых девочек, они будут для тебя лакомым куском, они жирны, как молодые перепелки, съешь их во славу господню!
Но медведь не обратил внимания на его слова и ударил злобного человечка лапой так, что тот больше уже и не поднялся.
Девочки бросились бежать, но медведь крикнул им вслед:
– Белоснежка, Алоцветик, не бойтесь, подождите, я вас провожу.
Они узнали его по голосу, остановились. Подошел к ним медведь, и вдруг свалилась с него медвежья шкура, и стоял перед ними красивый юноша, одетый весь в золото.
– Я сын короля, – сказал он, – я был околдован этим злым карликом. Он украл у меня мои сокровища, обратил меня в дикого медведя и заставил жить в лесу до той поры, пока его смерть не расколдует меня снова. А теперь он получил должное возмездие.
И вышла Белоснежка за королевича замуж, а Алоцветик – за его брата; а большие сокровища они поделили между собой поровну. Мать-старуха жила еще долгие годы счастливо и спокойно вместе со своими детьми. Два розовых деревца она взяла вместе с собой, и они росли перед ее окном, и каждый год зацветали на них прекрасные розы – белые и алые.
КОРОЛЕВНА И ДОЧЬ СОЛНЦА Литовская сказка
Жил когда-то король, и было у него двое детей: сын и красавица дочь. Жена у короля померла, а вскоре захворал и помер он сам. Теперь остались только сын да дочь.
Стал королевич править королевством, и вот задумал он жениться. Разослал гонцов во все концы света и велел сыскать ему невесту, такую же красавицу, как его сестрица, а то и получше.
Через некоторое время вернулись гонцы и объявили королевичу, что они исходили вдоль и поперек всю землю, повидали много пригожих девиц, но такой красавицы, как его сестра, сыскать не могли.
И вздумал тогда королевич обвенчаться с родною сестрою и объявил он ей свою волю. Сколько ни плакала королевна, ничего не помогло. Королевич строго приказал ей готовиться к венчанию.
Загоревала королевна: ну как за родного брата идти? Три дня, три ночи напролет плакала, а на четвертый день принялась готовиться к свадьбе.
В назначенный день королевич оделся и стал ждать невесту. Ждет, а ее все нет. Вот он и спрашивает:
– Готова ли ты, сестрица?
– Обуваюсь я, – ответила сестра, и ноги ее по колени в землю ушли.
Королевич подождал еще, а не дождавшись, опять спрашивает:
– Готова ли ты, сестрица?
– Платье надеваю, – ответила сестра и ушла в землю по самую шею.
Еще подождал королевич, а не дождавшись, опять спрашивает:
– Готова ли ты, сестрица?
– Венок надеваю, – ответила королевна, и земля над ее головой сомкнулась.
Подождал немного королевич и опять окликнул сестру, да на этот раз никто не откликнулся. Вошел он в опочивальню, а там ни души. Всюду искал он, всюду глядел, но сестры не нашел.
Так и расстроилась королевская свадьба.
А королевна, очутившись под землею, открыла глаза и увидала, что лежит на зеленом лугу. Кругом цветы, наверху солнышко светит. Пошла гулять она по лугу, собирает землянику и ест.
Вечером напал на королевну страх. Гуляет она одна-одинешенька, кругом ни живой души. Огляделась королевна и пошла напрямик через лес. Смеркаться уж стало. Идет королевна, боязливо оглядывается. Вдруг видит она – сквозь деревья огонек светится. Пошла королевна на огонек, увидала избушку и вошла в нее, а там за столом сидит красавица-девица и шьет-вышивает. Поздоровались они и разговорились.
– Не осталось у меня ни отца, ни матери, – сказала королевна, только брат один. После кончины отца стал он править королевством и задумал жениться. Только не нашел подходящей невесты и приказал мне за него идти. Когда убиралась я к венцу, вдруг расступилась подо мною земля, и очутилась я на лужайке, а потом пришла сюда.
– А я зовусь дочерью Солнца, – сказала красавица. – На свою беду забрела ты сюда. Живет в этой избе злая ведьма, она и меня взаперти держит, и тебя заколдует, когда вернется.
– А ты убеги от нее, – говорит королевна.
– Убежала бы, да не знаю куда. Ведьма украла меня у матери, когда я была еще маленькой, и никто не знает, где я. Истосковалась я здесь, а как быть, не знаю.
Покуда они беседовали, подул холодный ветер, затрещали деревья, задрожала земля. Дочь Солнца сразу почуяла, что это ведьма домой летит. Велела она королевне стать у стены, а в стену воткнула иголку с ниткой. А та игла была волшебная: королевна стала невидимкой.
Только вошла ведьма в избу, как принялась орать:
– Отчего здесь человечиной пахнет?
– И вовсе не пахнет, – ответила дочь Солнца. – Верно, сама ты человечины отведала.
Огляделась ведьма, ничего не увидела, запыхалась и на лавку села. Отдохнула немного и опять улетела.
Тут дочь Солнца вынула из стены иглу.
– Как это ведьма меня не заметила? – дивится королевна.
А дочь Солнца отвечает:
– Да ведь игла эта волшебная. Принес мне ее и еще пряжи клубок, щетку и полотенце какой-то старичок. Сказал он тогда, вишь, что скоро пригодятся мне эти подарки. Игла сейчас и помогла спасти тебя.
Поблагодарила королевна дочь Солнца и стала уговаривать ее бежать.
– С этими волшебными подарками, – сказала она, – ты легко убежишь от ведьмы, да и мне поможешь. А в своей стране я дороги знаю. Бежим!
Послушалась королевны дочь Солнца, взяла волшебные подарки, и они убежали.
Прилетела ведьма домой, не нашла дочери Солнца, разъярилась она и давай повсюду шнырять да разнюхивать, покуда не напала на след, не догадалась, что убежала дочь Солнца, да не одна. Схватила ведьма ступу, оседлала ее и пустилась вдогонку.
Слышит дочь Солнца – земля дрожит, поняла, что это ведьма догоняет. Испугались девицы, кинули наземь клубок, и из него выросли горы – высокие, крутые, цепью растянулись.
Подбежала к ним ведьма, хотела перелезть – не перелезла, хотела перелететь – да больно высоко, думала кругом обежать – уж очень далеко. Делать нечего, полетела она домой, захватила лопату, вернулась и давай копать. Сровняла горы с землею. Опять пустилась вдогонку, так что вихрь поднялся, деревья склонились.
А беглянки уж далеко были. Но вот почуяли они – земля дрожит, стало быть, и ведьма близко. Тогда кинула дочь Солнца щетку, и сразу поднялся такой густой и высокий лес, что ведьме ни пробраться сквозь него, ни кругом обежать, ни перелететь. Вернулась ведьма домой, захватила топор, прорубила в лесу тропинку и опять по следу гонится.
Слышат беглянки – земля дрожит, – опять нагоняет их ведьма. Тотчас бросила дочь Солнца полотенце, и раскинулось на том месте озеро, да такое широкое и глубокое, что ведьме ни переплыть его, ни перелететь. Легла ведьма на землю и принялась лакать воду. Лакает и приговаривает:
– И я лакаю, и ты, ступа, лакай! И я лакаю, и ты, ступа, лакай! – А зачем ступе лакать? И в помине такого нет! Лакает-лакает ведьма, сама спешит-торопится, уж и раздулась она, как гора, уж и воды в озере лишь чуть-чуть осталось. Хотела ведьма допить ее, да лопнула.
А дочь Солнца с королевной видят, что ведьма за ними уж не гонится, и без страха продолжают путь. Вскоре подошли они к пышным палатам, и королевна узнала братнин дворец.
Королевич несказанно обрадовался им, да и запечалился оттого, что не мог угадать, которая же его сестра: красавицы были на одно лицо. И так поглядит он на них, и этак – не узнает сестры, да и только. Тогда пустился королевич на хитрость: задал он пир, сам приказал поварам зарезать теленка, наполнить кровью пузырь и незаметно подать ему. Повара так и сделали, а королевич спрятал пузырь под рубашку на груди.
Гости пировали, веселились, а королевич веселился пуще всех. Он все беседовал с красавицами, так и не зная, которая же его сестра. А те нарочно сговорились не открывать правды. Как ни допытывался королевич, как ни упрашивал, – не говорят, и все тут. Тогда он вынул меч из ножен, ударил себе в ГРУДЬ и залился кровью.
Испугались гости, кинулись спасать королевича. А одна из красавиц горестно вскрикнула и со слезами на глазах принялась перевязывать ему рану. Королевич притворился мертвым, лежит – не пошевелится. Красавица все сильнее горюет, гладит его по голове и плачет-причитает:
– Ой, братец мой, братец, что же я наделала! Что я, несчастная, наделала!
И другая красавица жалела королевича, да все не так.
Как дознался королевич, кто зто сестра, тут же вскочил как ни в чем не бывало, смеется, целует сестрицу. Королевна тотчас подвела его к дочери Солнца. И он посватался к ней. Дочь Солнца согласилась выйти за него, только хотела сперва свидеться со своим братом. Королевич согласился отыскать его. И вдруг все увидали, что ко дворцу скачет на коне красавец-юноша в королевских одеждах. Дочь Солнца сразу узнала своего брата. То-то была радость! Оба королевича тут же порешили обвенчаться с красавицами, породниться друг с другом. И такую свадьбу сыграли, что ни в сказке сказать, ни пером описать!
СТОЙКИЙ ОЛОВЯННЫЙ СОЛДАТИК Датская сказка
Жили-были двадцать пять оловянных солдатиков. Были они красавцы писаные; мундир синий с красным, ружье на плече, взгляд устремлен вперед!
"Оловянные солдатики!" – вот первое, что услыхали они, когда открылась коробка, в которой они лежали. Это крикнул маленький мальчик и захлопал в ладоши. Солдатиков ему подарили на день рождения, и он тотчас же стал расставлять их на столе. Оловянные солдатики походили друг на друга как две капли воды, и лишь один отличался от своих братьев: у него была только одна нога. Его отливали последним, и олова на него не хватило. Впрочем, он и на одной ноге стоял так же твердо, как другие на двух.
Мальчик расставил своих солдатиков на столе. Там было много игрушек, но красивее всех был чудесный замок из картона, сквозь его маленькие окна можно было заглянуть внутрь и увидеть комнаты. Перед замком лежало зеркальце, оно было совсем как настоящее озеро, а вокруг стояли маленькие деревья. По озеру плавали восковые лебеди и любовались своим отражением. Все это радовало глаз, но очаровательней всего была девушка, стоявшая на пороге широко раскрытых дверей замка. Она тоже была вырезана из картона. Юбочка ее была из тончайшей кисеи, узкая голубая ленточка спускалась с плеча к поясу. Ленточка была прикреплена сверкающей блесткой, очень большой, – она могла бы закрыть все личико девушки. Красавица эта была танцовщица. Она стояла на одной ножке, протянув руки вперед, а другую ногу подняла так высоко, что оловянный солдатик не сразу ее разглядел и сначала подумал, что красотка одноногая, как и он сам.
"Вот бы мне такую жену, – подумал оловянный солдатик. – Только она, наверное, знатного рода, – она живет в замке, а я в коробке; к тому же нас там целых двадцать пять штук. Нет, в коробке ей не место, но познакомиться с ней все же не мешает!" – и, растянувшись во всю длину, он спрятался за табакеркой, тоже стоявшей на столе. Отсюда он мог не отрываясь смотреть на хорошенькую танцовщицу, которая все стояла на одной ножке, никогда не теряя равновесия.
Утром дети проснулись и переставили оловянного солдатика на окно. И тут окно распахнулось – и наш солдатик полетел кувырком с третьего этажа. Вот страшно-то было! Он упал на голову, а его каска и штык застряли между булыжниками, – и он так и остался стоять на голове, задрав ногу кверху.
Служанка и младший из мальчиков сейчас же выбежали на улицу искать солдатика. Искали, искали, чуть было не раздавили его и все-таки не нашли. Крикни солдатик: "Я тут!" – они, конечно, увидели бы его, однако он считал неприличным громко кричать на улице, будучи в мундире.
Но вот пошел дождь, и он шел все сильней и сильней и, наконец, хлынул как из ведра, а когда перестал, на улицу выбежали уличные мальчишки. Их было двое, и один из них сказал:
– Смотри, вон оловянный солдатик. Давай-ка отправим его в плавание!
Они сделали из газеты лодочку, поставили в нее оловянного солдатика и пустили ее по водосточной канаве. Лодочка плыла, а мальчишки бежали рядом и хлопали в ладоши. Боже ты мой! Как бились волны о стенки канавки, какое сильное в ней было течение! Да и немудрено: ведь ливень был славный! Лодочка то ныряла, то взлетала на гребень волны, то вертелась, и оловянный солдатик вздрагивал; но он был стойкий и все так же невозмутимо смотрел вперед, держа ружье на плече.
Вот лодочка подплыла под мостик, и стало так темно, что солдатику показалось, будто он снова попал в свою коробку.
"Куда ж это меня несет? – думал он. – Все это проделки тролля! Вот если бы в лодочке со мной сидела маленькая танцовщица, тогда пускай бы хоть и вдвое темнее было".
В эту минуту из-под мостика выскочила большая водяная крыса, – она здесь жила.
– А паспорт у тебя есть? – крикнула крыса. – Предъяви паспорт.
Но оловянный солдатик молчал и еще крепче прижимал к себе ружье. Лодочка плыла все дальше, а крыса плыла за ней. Ох, как она скрежетала зубами, крича встречным щепкам и соломинкам:
– Держите его! Держите! Он не уплатил дорожной пошлины, не предъявил паспорта!
Лодочку понесло еще быстрее, скоро она должна была выплыть из-под мостика – оловянный солдатик уже видел свет впереди, – но тут раздался грохот до того страшный, что, услышав его, любой храбрец задрожал бы от страха. Подумать только: канавка кончалась, и вода падала с высоты в большой канал! Оловянному солдатику грозила такая же опасность, какой подверглись бы мы, если бы течение несло нас к большому водопаду.
Но вот лодка выплыла из-под мостика, и ничто уже не могло ее остановить. Бедный солдатик держался все так же стойко, даже глазом не моргнул. И вдруг лодка завертелась, потом накренилась, сразу наполнилась водой и стала тонуть. Оловянный солдатик уже стоял по шею в воде, а лодка все больше размокала и погружалась все глубже; теперь вода покрыла солдатика с головой. Но он думал о прелестной маленькой танцовщице, которую ему не суждено больше увидеть!
