Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов
Текст книги "Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Акварель
Анри Кро
Она сидит на склоне, где цветет
Шиповник. По дороге скачет тот,
О ком она вздыхает без ответа.
Шестнадцать лет. Вся в розовом. Розетта…
Другая – рядом, стоя. Резвый взгляд.
Глаза надеждой вспыхнувшей горят.
Лицом Диана. Гордые повадки.
Над белым лбом – взметнувшиеся прядки.
Пока ее подружка вдаль глядит
И ловит отдаленный стук копыт
И звук рожка, Диана обернулась
И думает: «Розетта обманулась.
Когда он сел, смущенный, на коня, —
Взглянул не на нее, а на меня».
Перевод М. Яснова
Бунт
Нелепа и смешна, поскольку вся ты – роза,
И вся ты – белизна, венчанная копной
Обильных завитков, поскольку синевой
Твой взор – живой сапфир, его метемпсихоза.
Нелепа – описать тебя бессильна проза,
Смешна – поскольку нет нигде другой такой,
Вот разве в приторных кипсеках… Облик твой
С природой не в ладах – не красота, а поза.
Тоска меня берет, когда лесной убор
Мне раздражает глаз бестактно едким тоном,
Немыслимым кудрям служа контрастным фоном.
А кожа белая – насмешка и укор
Сравненьям, что в веках успели износиться:
Ах, снег! Ох, лилия! – Ну, как тут не взбеситься!
Перевод М. Квятковской
Дон Жуан
Антуану Кро
Возле пруда, чью голубую гладь
Рябит легонько теплый ветер мая,
Случалось ли, мечтатель, вам внимать,
Покров травы росистой приминая,
Стыдливой девушке, что убежать
Из дома согласилась, понимая,
Что там отныне пустота, и зная:
От горя умерли отец и мать?
Нет яда слаще и блаженства злее,
Чем вырвать с корнем нежную лилею,
Тем самым ускоряя смерти труд…
Откуда столько сладости жестокой?
Зачем глаза под слезной поволокой
Прекрасней и еще сильней влекут?
Перевод Л. Цывьяна
Поль Верлен (1844–1896)
Никогда вовеки
Зачем ты вновь меня томишь, воспоминанье?
Осенний день хранил печальное молчанье,
И ворон несся вдаль, и бледное сиянье
Ложилось на леса в их желтом одеянье.
Мы с нею шли вдвоем. Пленяли нас мечты,
И были волоса у милой развиты,
И звонким голосом небесной чистоты
Она спросила вдруг: «Когда был счастлив ты?»
На голос сладостный, на взор ее тревожный
Я молча отвечал улыбкой осторожной
И руку белую смиренно целовал.
О первые цветы, как вы благоухали!
О голос ангельский, как нежно ты звучал,
Когда уста ее признанье лепетали!
Перевод Ф. Сологуба
Обет
Подруги юности и молодых желаний!
Лазурь лучистых глаз и золото волос!
Объятий аромат, благоуханье кос,
И дерзость робкая пылающих лобзаний!
Но где же эти дни беспечных ликований,
Дни искренной любви? Увы, осенних гроз
Они не вынесли, – и вот царит мороз
Тоски, усталости, и нет очарований.
Теперь я одинок, угрюм и одинок.
Так старец без надежд свой доживает срок,
Сестрой покинутый, так сирота тоскует.
О женщина, с душой и льстивой, и простой,
Кого не удивишь ничем и кто порой,
Как мать, с улыбкою, вас тихо в лоб целует!
Перевод В. Брюсова
Усталость
Немного кротости! Смири свои порывы!
Хотя бы для того, чтоб нас развлечь, порой
Должна любовница казаться нам сестрой.
Немного кротости, и будем мы счастливы!
Будь нежной, заласкай до сладких сновидений!
Как стоны страстные твой томный взгляд хорош.
Прекрасней трепета, объятий, исступлений
Твой долгий поцелуй, хотя б и был он – ложь!
Но ты мне говоришь, что в сердце с звонким
рогом
Идет слепая страсть по всем его дорогам…
Оставь ее трубить! Мне в руку руку дай,
К челу своим челом прильни, когда устанешь,
Опять клянись мне в том, в чем завтра же
обманешь,
И до зари со мной, дитя мое, рыдай!
Перевод В. Брюсова
Заветный сон
Я часто вижу сон, пленительный и странный:
Мне снится женщина. Ее не знаю я;
Но с ней мы связаны любовью постоянной,
И ей, лишь ей одной дано понять меня.
Увы, лишь для нее загадкой роковою
Душа прозрачная перестает служить,
И лишь одна она задумчивой слезою
Усталое чело умеет освежить.
Цвет локонов ее мне грезится не ясно;
Но имя нежное и звучно, и прекрасно,
Как имена родных утраченных друзей.
Нем, как у статуи, недвижный взор очей,
И в звуках голоса спокойно-отдаленных
Звучат мне голоса в могилу унесенных.
Перевод А. Кублицкой-Пиоттух
Женщине
За кроткий дар мечты, за милость утешенья,
Которые таит взгляд ваших глаз больших,
Из недр отчаяний жестоких этот стих —
Вам, чья душа чиста и вся – благоволенье.
Моя, увы, в тисках дурного наважденья,
Истерзанная тварь в когтях страстей слепых…
Безумье, ревность, гнев – кто перечислит их,
Волков, мою судьбу грызущих в исступленье?
О, как страдаю я! Каким огнем палим!
Что мука первого изгнанника из рая,
Что первый стон его в сравнении с моим?
А ваши горести подобны, дорогая,
Проворным ласточкам – в прозрачных, как стекло,
Сентябрьских небесах – когда еще тепло.
Перевод А. Эфрон
На прогулке
Сквозь ветви тонкие с листвою нежной
Нас награждает бледный небосвод
Улыбкой – за наряд, что нам идет
Своей крылатой легкостью небрежной.
А мягкий ветер морщит озерцо,
И солнце, окунувшись в тень аллеи,
Нам кажется той тени голубее,
Когда заглядывает нам в лицо.
Лжецы пленительные и плутовки
Прелестные – беседуем шутя.
В любовь не очень верим мы, хотя
Легко сдаемся на ее уловки.
Пусть по щеке и хлопнут нас порой
За нашу дерзость – многим ли рискуем,
Ответствуя смиренным поцелуем
Перстам, нас покаравшим за разбой?
И если бровки хмурятся усердно
И в милом взоре не огонь, а лед —
Глядим исподтишка на алый рот,
Чье выраженье втайне милосердно…
Перевод А. Эфрон
Простодушные
Высокий каблучок боролся с длинной юбкой,
А тут и ветер, и пригорок на пути:
Манили ножки нас и – глаз не отвести! —
Кружили голову игрой и грезой хрупкой.
Устав от комаров, красавицы подчас,
Как будто позабыв об их ревнивом жале,
Тянулись к пуговке и шейку обнажали,
И это пиршество с ума сводило нас.
Уже спускался мрак, невнятный мрак осенний,
И наши спутницы, упав в объятья к нам,
Таким двусмысленным доверились словам,
Что мы с тех пор полны смущенья и сомнений.
Перевод М. Яснова
Кифера
В тени беседки, в гуще сада
Нам и блаженство, и услада —
Укрытый розами приют;
И аромат бутонов, нами
Всю ночь вдыхаемый, с духами
Смешался в несколько минут;
Глаза любимой не солгут,
А губы нежные готовы
С любой опаски снять оковы;
Амур на страже – тут как тут
И фрукты, и шербет в бокале,
Чтоб мы усталости не знали.
Перевод М. Яснова
В тиши
Здесь, где сумрак словно дым,
Под навесом из ветвей, —
Мы молчаньем упоим
Глубину любви своей.
Наши души и сердца,
И волненье наших снов
Мы наполним до конца
Миром сосен и кустов.
Ты смежишь глаза в тени,
Руки сложишь на груди…
Все забудь, все отгони,
Что манило впереди.
Пусть нас нежно убедит
Легкий ветер, что порой,
Пролетая, шелестит
Порыжелою травой.
И когда с дубов немых
Вечер, строго, ниспадет,
Голос всех скорбей земных,
Соловей нам запоет.
Перевод В. Брюсова
«Все прелести и все извивы…»
Все прелести и все извивы
Ее шестнадцатой весны
По-детски простодушно живы
И нежностью упоены.
Очами райского мерцанья
Она умеет, хоть о том
Не думает, зажечь мечтанья
О поцелуе неземном.
И этой маленькой рукою,
Где и колибри негде лечь,
Умеет сердце взять без бою
И в безнадежный плен увлечь.
Душе высокой в помощь разум
Приходит, чтобы нас пленить
Умом и чистотою разом:
Что скажет, так тому и быть!
И если жалости не будит
Безумство в ней, а веселит,
То музой благосклонной будет
Она, и дружбой наградит,
И даже, может быть, – кто знает! —
Любовью смелого певца,
Что под окном ее блуждает
И ждет достойного венца
Для песни милой иль нескромной,
Где ни один неверный звук
Не затемняет страсти томной
И сладостных любовных мук.
Перевод Ф. Сологуба
«Стремглав летит пейзаж в окне вагонном…»
Стремглав летит пейзаж в окне вагонном.
Поля, холмы, равнины – с небосклоном,
Деревьями, рекой, стадами коз —
Напор движенья валит под откос,
И вспять летят, покорные лавине,
Столбы и струны телеграфных линий.
Все гуще запах гари. Лязг и рев,
Как будто рядом рвется из оков
Дух преисподней, злобен и бессилен.
И вдруг над ухом словно ухнет филин.
– Что мне до этого? В глазах она,
Знакомый облик, радость, белизна,
И полон слух речами дорогими,
И звонкое, пленительное имя
Проходит, словно стержень бытия,
Сквозь жесткий ритм вагонного житья.
Перевод Э. Линецкой
«Поднимайся, песня-птица…»
Поднимайся, песня-птица,
Расскажи далекой, ей,
Что в моей душе таится
Свет – и нет его верней,
Нет нежней святого света,
Он развеял мрак забот,
Страх, сомнение – а это
Значит: ясный день грядет!
Боязливая, немая —
Слышишь? – радость ожила,
Как певунья полевая,
Распахнула два крыла.
Улетай же, песня-птица,
Все тревоги успокой,
Пусть скорее возвратится
Та, что встретится с тобой.
Перевод М. Яснова
«Почти боюсь, – так сплетена…»
Почти боюсь, – так сплетена
Вся жизнь была минувшим летом
С мечтой, блистающею светом,
Так вся душа озарена.
Ваш милый лик воображенье
Не утомляется чертить.
Вам нравиться и вас любить —
Вот сердца вечное стремленье.
Простите, – повторю, смущен,
Слова признания простого,
Улыбка ваша, ваше слово
Отныне для меня закон.
И вам довольно только взгляда
Или движенья одного,
Чтобы из рая моего
Меня повергнуть в бездну ада.
Но лучше мне от вас бежать,
И пусть бы душу ожидали
Неисчислимые печали,
Я не устану повторять,
Встречая в счастии высоком
Надежд неизмеримый строй:
«Я вас люблю, я – вечно твой,
Не побежден суровым роком!»
Перевод Ф. Сологуба
«Кончена стужа – зайчики света…»
Кончена стужа – зайчики света
Скачут по лужам до самых небес.
Как же отрада весенняя эта
Всякой печали нужна позарез!
Юности зорь открывает объятья
Даже больной и угрюмый Париж.
Тянет он к солнцу для рукопожатья
Алые трубы и выступы крыш.
Вот уже год, как весна в моем сердце!
Что к ней добавил вернувшийся май?
Скерцо природы вливается в скерцо
Чувств моих – рай умножая на рай!
Синее небо венчает собою
Вечную синь моей ясной любви…
Рад я погоде, доволен судьбою,
Каждой надежде велевшей – живи!
Мило мне месяцев преображенье,
Шалости весен, премудрости зим:
Все они стали Твоим украшеньем,
Как Ты сама – утешеньем моим.
Перевод А. Эфрон
Green[5]5
Зелень (англ.).
[Закрыть]
Вот ранние плоды, вот веточки с цветами,
И сердце вот мое, что бьется лишь для вас.
Не рвите же его лилейными руками,
Склоните на меня сиянье кротких глаз.
Я прихожу еще обрызганный росою,
Что ветер утренний оледенил на лбу.
Простите, что опять я предаюсь покою
У ваших ног, в мечтах, благодаря судьбу.
Еще звенящую последним поцелуем,
Я голову свою вам уроню на грудь.
Пусть буря замолчит, которой я волнуем,
А вы, закрыв глаза, позвольте мне уснуть.
Перевод В. Брюсова
Spleen[6]6
Хандра (англ.).
[Закрыть]
Алеют слишком эти розы,
А эти хмели так черны.
О, дорогая, мне угрозы
В твоих движениях видны.
Прозрачность волн, и воздух сладкий,
И слишком нежная лазурь.
Мне страшно ждать за лаской краткой
Разлуки и жестоких бурь.
И остролист, как лоск эмали,
И букса слишком яркий куст.
И нивы беспредельной дали, —
Все скучно, кроме ваших уст.
Перевод Ф. Сологуба
«Ты далеко не благонравна…»
Ты далеко не благонравна,
Я не ревнив, и, Боже мой,
Как мы живем с тобою славно,
Не споря со своей судьбой!
Хвала любви и нам с тобой!
Сумела ты науку чувства
Постичь с умом и глубиной,
Освоив главное искусство
Из всей премудрости земной.
Как терпелива ты со мной!
Пусть болтуны припомнить рады,
Что уж тебе не двадцать лет.
Но эта грудь! Но тайна взгляда!
Его поющий, нежный свет!
А поцелуи! Слов тут нет!
Будь мне верна, но к обещаньям
Я отношусь без лишних драм,
Лишь снисходи к моим желаньям
Почаще, как к своим рабам,
Что рады зо́ву и пинкам.
«Ну как? – звучат насмешки друга, —
Былая удаль-то ушла?»
Нет, не сошел еще я с круга,
С тобою мне и ночь мала.
Любви и нам с тобой хвала!
Перевод И. Кузнецовой
«Пусть я беднее, чем любой…»
Пусть я беднее, чем любой
Бедняк на свете,
Но шея, руки – облик твой
Со мной, и эти
Проделки ветреные, тот
Любовный опыт,
Которым дышит и живет
Твой нежный шепот.
Да, я богат при всем при том,
Коль подытожим,
Столь упоительным гнездом,
Столь страстным ложем,
Что после сладостных трудов,
Изнемогая,
Воспрянув, снова к ним готов
Хоть до утра я.
Пускай не так тобой любим,
Как я мечтаю,
И счет, и цену всем твоим
Изменам знаю,
Что до того мне, ангел мой,
Что до того мне,
Коль я живу тобой одной,
Себя не помня?
Перевод М. Яснова
«Не надо ни добра, ни злости…»
Не надо ни добра, ни злости,
Мне дорог цвет слоновой кости
На коже ало-золотой.
Иди себе путем разврата,
Но как лелеют ароматы
От этой плоти, Боже мой!
Безумство плоти без предела,
Меня лелеет это тело,
Священнейшая плоть твоя!
Зажженный страстностью твоею,
От этой плоти пламенею,
И, черт возьми, она – моя!
До наших душ нам что за дело!
Над ними мы смеемся смело, —
Моя душа, твоя душа!
На что нам райская награда!
Здесь, на земле, любить нам надо,
И здесь нам радость хороша.
Но здесь нам надо торопиться,
Недолгим счастьем насладиться,
Самозабвение вкусить.
Люби же, злая баловница,
Как льются воды, свищет птица, —
Вот так и мы должны любить.
Перевод Ф. Сологуба
«Я не люблю тебя одетой…»
Я не люблю тебя одетой, —
Лицо прикрывши вуалетой,
Затмишь ты небеса очей.
Как ненавистны мне турнюры,
Пародии, карикатуры
Столь пышной красоты твоей!
Глядеть на платье мне досадно —
Оно скрывает беспощадно
Все, что уводит сердце в плен:
И дивной шеи обаянье,
И милых плеч очарованье,
И волхвование колен.
А ну их, дам, одетых модно!
Спеши прекрасную свободно,
Сорочка милая, обнять,
Покров алтарный мессы нежной
И знамя битвы, где, прилежный,
Не уставал я побеждать.
Перевод Ф. Сологуба
Королевские вкусы
Я схож с Людовиком Пятнадцатым во вкусах:
Я не люблю духи, враждебен мне искус их.
В любви не нужен мне заемный аромат!
Нет, запах плоти так пикантен и богат
Сам по себе, и так при этом возбуждает —
Желанье холит и подспудно утверждает
Искусство страсти, прославляя наготу!
О запах зрелости – ловлю я на лету
Благоухание, рожденное в объятьях!
Люблю (молчи, мораль!) – как бы точней
назвать их? —
Флюиды тайные, которыми пропах
Во время райского соитья нежный пах.
О запах ласки, запах неги, запах страсти,
Все обоняние отныне в вашей власти!
Когда же после, на подушке, в свой черед,
Как чувства прочие, оно передохнет,
Пока мои глаза открыты сновиденьям,
И все мерещится взыскуемая тень им:
Скрещенья ног и рук, и нежности ступней,
Когда в испарине измятых простыней
Они целуются, – такие благовонья
От сладострастницы исходят, что огонь я
Вновь чувствую, и он готов меня пожрать!
Яд возбуждения палит меня опять.
Самой природой изготовленное зелье
Вдохну разок-другой – и снова вижу цель я.
Желанны запахи любви, но так просты —
Вот квинтэссенция чистейшей красоты!
Перевод М. Яснова
Другая
Ты – каждой женщины частица,
Их суть, их пламенный двойник.
А я – любовь, что каждый миг
В тебе стремится воплотиться.
Мне стали Стиксом и Линьоном
То едкий смех, то нежный взгляд.
То грудь, то грудка – все подряд
Над сердцем властвуют влюбленным.
То рыжина, то смоль – то прядь,
То завиток волос: весь вид их,
Там – гладких, здесь – густых, завитых,
Готов, как яства, я вкушать.
И пью с твоих припухлых губок,
А может, тонких – о Уста! —
Хмель, прочим зельям не чета:
Мой дьявольский, мой райский кубок!
Всех женщин на́ сердце тая,
В себе любить их заставляя,
Всегда одна, всегда иная,
Ты вся – любовь, чье имя: Я!
Перевод М. Яснова
Тристан Корбьер (1845–1875)
Вечная женственность
О кукла вечная! Мордашку расписную,
Мурлыча на манер ласкающихся кись,
Досужим вечерком, у кресла одесную,
Ко мне, как кошечка к хозяину, приблизь!
Оцепеней сродни прекрасному статую
Иль оживи, сойди – с ума, замучь – кажись,
И смерти от любви я не опротестую,
В блаженстве угодив, не знаю, ввысь ли, внизь…
Будь хладным идолом иль распаленной самкой!
Стыдливо отстраняй – и плотоядно жамкай!
Святая, грешная – охотница души!
Поэта, осени меня как добрый гений,
Как Муза в час моих горений-озарений.
А лягу захраплю – мне пятки почеши.
Перевод Е. Кассировой
Настоящая женщина
Чем больше женщина, тем больше лицедейка.
А ну, зеваками, сошедшими с ума,
За их же кровные на сцене завладей-ка,
А за кулисами отдайся задарма.
Давай, кривляйся же, толпа жадна и клейка,
Хотя и в ней полно судейского дерьма.
И зубки навостри для нас, а не для стейка.
Но только… есть у нас казенные дома.
Что, невдомек? И мне. И ладно, будь дикаркой,
Свирепствуй. Мы пьяны и тупы. Так нахаркай
На покупателей. Они лицо утрут.
А после – упади! Красиво – не вахлачкой,
Но лебедем! Песок не вороши, не пачкай.
У гладиаторов и женщин схожий труд.
Перевод Е. Кассировой
Памяти Зюльмы, блудницы из предместья, и одного луидора
Буживаль, 8 мая
Богачка – двадцать лет ей было!
Со мною – двадцать франков было.
Мы жили вместе той весной,
Наш кошелек, почти пустой,
Ночь-кредиторша разорила.
Луна монеткой золотой
Его протерла – за луной
Из кошелька в дыру уплыло
Все то, что нам судьбою было:
Все двадцать весен – до одной!
Все двадцать франков – все, что было!
Дыру проделав за дырой,
Из ночи в ночь, вслед за луной, —
Все, что не стало нам судьбой!..
………………………………..
Потом еще не раз так было,
Она была – как прежде было —
Всегда собой, всегда шальной:
Она себе не изменила
На баррикадах той весной!
…………………………………..
Потом – охота под луной
На первых встречных, вновь, как было…
А после – общая могила
С безлунной ночью даровой!
Перевод М. Яснова
Любовь и фортуна
Odor della feminita[7]7
Запах женственности (искаженный итал.).
[Закрыть]
По городу – с утра до вечера, годами
Хожу в погожий день и, тротуар топча,
Жду, что захочется одной прекрасной даме
Коснуться зонтиком до моего плеча.
И, этак помечтав, чуть-чуть счастливей стану:
Забьет нужду в еде – набравшийся дурману.
Однажды, как всегда, я вдоль и поперек
Округу исходил. И то сказать: стерег!
Дозор, ни дать ни взять! И наконец с той самой
Столкнулся… – Это с кем? – Ну, с той
– Прекрасной Дамой!
– И что? – И подошла ко мне, и, на весу
– Свой зонтик придержав… мне… подала два су.
Рю де МартирПеревод Е. Кассировой
Приятельнице
Ну, что ко мне пристала, ты, подстилка!
Ведь я-то думал: ангел во плоти!
И втюрился в тебя наивно, пылко.
Что, думаешь, скажу: должок плати?
Желанно солнце ящерке линючей.
Любовь к тебе – сияла мне точь-в-точь.
А ты теперь – любить взаимно? Тучей
Твоя взаимность солнце застит. Прочь!
С тобой мы разного блаженства ищем.
Люблю один – ответа не хочу.
В любви желаю оставаться нищим
И тосковать по крову и харчу.
Пойми, диковинный фарфор, с которым
Скорей всего сравнишь любовь мою,
Восстанет, склеенный, былым фарфором,
Ну а моей… не выжить на клею.
Мне счастье дорого обратным смыслом,
Когда оно – несчастье и когда
В Эдеме яблоко хранится кислым
И с краснотцой запретного плода.
Что вообще мы друг для друга значим?
А ничего… И может быть, к добру…
Не я осыплю ласками и плачем.
Не я дары обратно заберу!
Понятно, в деле-то равны мы оба.
Но я рискую, согласись, вдвойне.
Когда ты снова влюбишься до гроба,
Уже изменишь не со мной, а – мне!
Давай считать: любовь пошла на убыль,
Меж нами – дружба до скончанья лет,
О неприятельница! Ну не грубы ль
Такие счеты? Им доверья нет.
Хотя бы без ругни расстанемся! А впрочем,
Конечно, если с горя не помрем,
Но сами над собой и похохочем.
Какая прелесть в хохоте твоем!
Перевод Е. Кассировой
Морис Роллина (1846–1903)
Продавщица раков
Когда все облики порока в полумраке
Рассядутся в кафе – всем предлагая раки,
В плетенке, убранной петрушкой, ты скользишь.
Твоих миндальных глаз и ласковость, и тишь,
Завитость локонов, блестящих как солома,
И подведенных губ манящая истома
Смущают помыслы и штатских, и солдат.
А груди у тебя так выпукло стоят,
Так явственно видна, под юбкой, ножки стройность,
Что каждый льнет к тебе и шепчет непристойность.
Перевод В. Брюсова
Животное
В любви мужчина – это мышь,
Бедняжка мышь во власти кошки,
И ты, глупец, не разглядишь
Ловушку в бархатной ладошке.
Ты хочешь выпить, дурачок,
Манящий и пьянящий кубок —
Смотри: атласный язычок
Скрывает яд опасных зубок!
И я скажу, как на духу, —
Поэт, я знаю цену сходства:
От этой хищницы в пуху
Ты наберешься только скотства.
Наобещав любви и нег,
Она легко подманит к бездне
И, погубив тебя навек,
Шепнет твоей мечте: «Исчезни!»
Она до кончиков волос
Вся – неожиданность и вызов:
«Когда хотят меня всерьез,
Не избежать моих капризов.
Мои желания – во сне
И въяве – сшиты не по мерке.
Перелетать приятно мне
От бутоньерки к бутоньерке!
И я влюблю в себя самца,
Сама влюблюсь – он только ахнет,
Но страсть, объявшая сердца,
На третью ночь уже зачахнет.
Я слезы превращу в поток —
Они под стать моим капризам,
И так, как я, держать платок
Не по плечу иным актрисам.
В моей груди – военный склад:
Здесь место вздохам, стонам, вою,
И я притворством этот ад,
Когда захочется, удвою!»
Вот женский пол, каким он был
И есть, коль пристальней всмотреться:
Очарованье, нежность, пыл —
И лед в душе, и скука в сердце.
Перевод М. Яснова
Жан Ришпен (1849–1926)
Признание
Моя любовь – не прихоть, нет, совсем,
Не платоническая нежная причуда;
И непохожа на воздушный крем
С бисквитами: она – мясное блюдо!
Не слабосильно-бледная мечта,
Как облако на старенькой гравюре.
Нет! В ней рыданья, смех. Она крута,
Бьет молотом, когда в ней буря.
Она горит: огонь и дик, и рьян.
Взаправду страсть, а не для вида!
И непохожа на любовь мещан —
Домашний садик инвалида.
Моя любовь – не книжный бред поэм,
С истолкованьем: что она такое,
Откуда, почему, зачем…
Любовь, и всё! Не что-нибудь другое.
Она проста: любовь живых людей.
Посумасшествуем; ну, пострадаем…
И где уж там – любителям затей,
Ужимок ласковых… Куда им!
Моя любовь – с румянцем! Так прибой,
В лучах, стремится к влажным дюнам…
Моя любовь – полдневный солнца зной.
И где уж их мечтаньям лунным!
Перевод И. Тхоржевского
