Текст книги "Сказки народов Сибири"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Алтан-Хайша – Золотые Ножницы

Давным-давно жил мудрый хан. У этого хана был один-единственный наследник-сын. Глядя, как подрастает сын, часто задумывался хан: «У моего единственного сына сердце доброе, но умом он не вышел. Что будет с ним, когда я состарюсь и умру? Надо найти ему умную, толковую жену, такую, чтобы сумела его на правильный путь наставить, вовремя совет хороший дать. Но где найти такую жену?»

Отправил хан на поиски умной девушки своих послов – сайдов и тушемилов.

Сайды и тушемилы объехали все улусы ханства, пробыли много дней в пути, но нигде не нашли подходящей девушки. Красивых много повстречали, умных немало, а такую, какую хан приказывал найти, нигде не нашли.

В конце пути зашли они в один отдалённый улус. Видят – на самом краю села стоит бедная, дырявая юрта. Вокруг юрты ничего нет – ни коня, ни коновязи.

Слезли ханские послы с коней, а коней негде привязать, стоят и держат их в поводу. В это время выглянула из юрты девушка. Увидела гостей, спрашивает:

– Что вы не зайдёте в юрту? Чего здесь ищете?

Ханские послы говорят:

– Хотели к вам зайти, да вот коней негде привязать.

Засмеялась девушка:

– Неужели не найдёте, где привязать? Вот перед вами – зима, а вот – лето, привяжите к ним своих коней!

Оглядываются послы, смотрят друг на друга – ничего не могут понять: как коней привязать к зиме и лету?

Чванливые ханские послы рассердились на дерзкую девушку, посмевшую насмехаться над ними. Сели на своих коней и поехали во дворец.

Предстали сайды и тушемилы пред светлые очи хана. Стал хан расспрашивать их: где побывали, с кем встречались, нашли ли где умную девушку?

– О, великий хан! – отвечают они. – Всё ханство объехали, почти в каждую юрту заглядывали и с каждой встречной девушкой разговаривали, а нигде для тебя подходящей невестки не нашли.

– А в бедные юрты заглядывали?

– Конечно, – отвечают сайды и тушемилы. – Напоследок в такую бедную, дырявую заглянули, что возле неё ничего нет – ни коня, ни даже коновязи. В ней живёт полоумная девушка. Говорит какие-то неразумные слова, понять их невозможно.

– Что же она вам сказала?

– Выглянула из юрты и спрашивает, что мы ищем. Говорим – негде коней привязать. Она нам отвечает: «Вот перед вами – зима, а вот – лето, привяжите к ним своих коней!» Бестолковая какая-то девушка.

Усмехнулся хан и говорит своим послам:

– Не лежали ли возле юрты сани и телега?

Удивились тушемилы и сайды, посмотрели друг на друга и говорят:

– О, великий хан! Какой же ты проницательный! На самом деле, возле юрты лежали сломанные сани и телега.

– Вот вам и зима, и лето! – сказал хан. – Вы хоть и ханские сайды и тушемилы, а не поняли этой загадки. Теперь вы мне скажите, где живёт эта девушка, я сам поеду к ней!

Долго ли ехал хан, только приехал он к этой драной юрте. Сошёл с коня, привязал его к телеге и вошёл в юрту. Сидят в юрте старик со старухой, сидит и что-то вяжет красивая девушка. Думает хан: «О, в ней и ум, и красота!» – и спрашивает девушку:

– Как тебя зовут?

Девушка бойко отвечает:

– Меня зовут Алтан-Хайша – Золотые Ножницы.

– А почему тебя так зовут?

– Я все хитрости-премудрости разгадываю, как нити ножницами разрезаю!

– Принеси-ка мне верёвку из пепла, – говорит хан, – перевязать надо кое-что.

Забеспокоились старик со старухой: как дочка ханский приказ выполнит? А Алтан-Хайша весело отвечает:

– Подождите немножко, сейчас принесу!

Вышла она из юрты, быстро свила верёвку из соломы, принесла её, положила у ног хана и подожгла. Сгорела солома – осталась верёвка из пепла.

– Вот вам, великий хан, верёвка из пепла! – говорит она.

Усмехается хан и говорит, довольный:

– Не долго же ты думала, да хорошо сделала!

Хан приказал сварить тринадцать яиц, дал их Алтан-Хайше и говорит:

– Выведи-ка мне тринадцать цыплят из этих яиц!

– Хорошо, великий хан! – отвечает Алтан-Хайша. – Только цыплятам нужен корм. Возьмите эту кашу и посейте её. Пока цыплята вылупятся из яиц, из каши вырастите просо, обмолотите его, вот вам и будет корм для них.

Родители Алтан-Хайши испуганно озираются: вдруг хан разгневается за такие вольные слова и прикажет их заточить в темницу. А хан не гневается, только усмехается и думает про себя: «Долго я прожил на свете, но такой умной девушки ещё не встречал! Лучшей невестки мне не сыскать!»

Обернулся хан к отцу Алтан-Хайши и говорит:

– Хочу, чтобы ваша дочь Алтан-Хайша стала моей невесткой!

Старик растерялся и говорит:

– О, великий хан! Пожалей нас. У нас единственная дочь. Кто нас будет кормить, скоро мы совсем состаримся, за нами некому будет ухаживать да присматривать. Не можем тебе свою дочку отдать!

Хан говорит:

– Я прикажу вам новую юрту поставить, до конца ваших дней будут вас кормить, вы ни в чём не будете нуждаться.

Старик говорит:

– Надо ещё саму Алтан-Хайшу спросить – как она скажет…

Согласилась Алтан-Хайша.

Приехали за ней ханские посланцы, отвезли во дворец.

Устроили такую пышную свадьбу, каких ещё никогда не знала страна бурятская: мяса наварили целую гору, вина наготовили целое озеро, гостей пригласили со всех концов земли. Девять дней и ночей пировали, а на десятый день едва-едва разошлись по домам.

Довольны все: хан доволен молодой невесткой, ханский сын доволен красавицей женой, а Алтан-Хайша довольна молодым мужем: хотя он не удался умом, но зато пригож собой и сердцем добр.

После свадьбы хан говорит сыну:

– Собирайся, поедем на охоту!

Оседлав лучших коней, поехал хан с сыном на охоту. Приехали в одну падь, стали охотиться. Хан скоро убил косулю и говорит сыну:

– Я пойду в другую падь, ещё немного поохочусь, а ты оставайся здесь и приготовь нам обед.

Сын спрашивает:

– Как же я приготовлю обед? Ведь мы не взяли с собой ни котла, ни тагана!

– В лесу много деревьев. Обойдись деревянной посудой!

Хлестнул хан коня и ускакал.

Ханский сын достал топор, срубил дерево и стал делать котёл. Долго возился он, сделал неглубокую дыру в обрубке.

Тут хан, весёлый и довольный, вернулся с охоты, вторую косулю привёз. Видит он, что сын сидит на прежнем месте, обливается потом, мается, сосновый обрубок долбит – деревянный котёл делает.

Схватил хан плётку и стал хлестать неразумного сына. Потом вскочил на коня, приказал сыну домой возвращаться.

Сын едва-едва на своего коня взобрался и поехал за отцом.

Долго так ехали – хан впереди, а сын далеко позади плетётся. Оглянулся хан, видит – сын сильно отстал, и кричит ему:

– Эй, сын, тяни своего коня за хвост!

Сын соскочил с коня и стал тянуть его за хвост. Увидел хан, опять стал гневаться. Подъехал к сыну и принялся стегать плетью. Стегал до тех пор, пока сам не устал.

Приехали они домой, оба невесёлые, злобные, оба молчат. Сели молча за еду. Встали из-за стола, ханский сын сейчас же к себе отправился, лёг в постель и охает, стонет.

Алтан-Хайша спрашивает его:

– Что с тобой? Почему ты стонешь, охаешь?

– Ох, ох, кругом болит, всё тело ноет.

– Что у тебя болит? Не захворал ли?

– Нет, не захворал. Отец меня во время охоты долго плетью хлестал.

– За что же он тебя? – спрашивает Алтан-Хайша.

– Я сам не знаю. Видно, он помешался в уме на старости лет.

Приехали в одну падь, он убил косулю и говорит: «Готовь нам еду!» Я спрашиваю: «Как же буду готовить еду? У нас ни котла, ни тагана нет». Он говорит: «Обойдись деревянной посудой». Ну, я срубил дерево и принялся деревянный котёл выдалбливать. Подъехал он, увидел это, ничего не сказал и давай меня хлестать…

– А за что же он бил тебя во второй раз? – спрашивает Алтан-Хайша.

Ханский сын говорит:

– Когда мы возвращались с охоты, я отстал. Отец кричит: «Тяни своего коня за хвост!» Я и стал тянуть коня за хвост. Тут отец подъехал ко мне и опять долго плетью бил. Нет, видно, он совсем рехнулся…

Выслушала это Алтан-Хайша и говорит своему супругу:

– У твоего отца ум светлый, а у тебя не хватило ума понять его слова!

– А как можно понять их? – спрашивает ханский сын.

Алтан-Хайша говорит:

– Когда отец сказал тебе: «Обойдись деревянной посудой», тебе надо было нанизать мясо на сучок и изжарить на костре. Вот тебе и «деревянная посуда»!

– А зачем он велел мне тянуть коня за хвост?

– Да разве это велел тебе сделать хан? Он только требовал, чтобы ты не отставал, погонял хорошенько своего коня. Вот тебе и «тяни коня за хвост».

Старый хан подслушал их разговор и думает: «Не обманулся я в Алтан-Хайше! Нет никого острее умом, чем она. Все мои сайды и тушемилы по сравнению с ней глупые и неразумные. Могу я теперь спокойно оставить своё ханство и отправиться к соседу – Шажин-номон-хану. Он славится своим умом, надо испытать, так ли он умён, как люди говорят?»

Собрался хан и поехал с двумя баторами в соседнее ханство, к Шажин-номон-хану.

Попал в самый разгар большого праздника. У Шажин-номон-хана множество гостей. Сам Шажин-номон-хан, важный, гордый, спрашивает гостя:

– Зачем пожаловал ко мне?

– Хочу состязаться с тобой, узнать, кто из нас острее умом.

– Согласен, – говорит Шажин-номон-хан, – я буду тебе загадки загадывать, а ты отгадывай.

Шажин-номон-хан загадывает самые мудрые загадки, а хан не задумываясь их отгадывает. Досадно стало Шажин-номон-хану, он и говорит гостю:

– Моя очередь отгадывать.

Хан загадал такую загадку, что Шажин-номон-хан и отгадать не может. Загадал другую – и эту отгадать не может. Загадал третью – сколько ни бился Шажин-номон-хан, не мог и третью разгадать. Потерял он разум от злобы и гнева, приказал стражникам заковать хана в цепи и привязать к столбу.

– Через три дня отрубите ему голову! – приказал Шажин-номон-хан. – А баторов его казните сейчас же!

Видит хан – грозит ему неминуемая смерть. Стал он просить Шажин-номон-хана:

– Какая тебе польза, если отрубишь мне голову? Не разумнее ли будет взять за меня большой выкуп?

Жаден был Шажин-номон-хан. Спрашивает хана:

– А чем ты откупишься?

Хан говорит:

– Возьмёшь много овец и коров, да в придачу много золота и серебра. Только позволь мне письмо написать – будет тебе всё: и скот, и добро.

Созвал Шажин-номон-хан своих нойонов – князей и знатных лиц, стал с ними большой совет держать.

Нойоны говорят:

– Голову ему отрубить не трудно, лучше выкуп взять.

Шажин-номон-хан говорит:

– Пускай напишет домой письмо – велит выкуп за себя доставить.

Стал хан письмо домой писать: «Приехал я с моими баторами в славное ханство Шажин-номон-хана и попал как раз на богатый праздник. Остался я погостить у славного Шажин-номон-хана. Целые дни пирую и веселюсь. Сплю на мягкой зелёной кровати, укрываюсь синим одеялом, расшитым золотом. Славный Шажин-номон-хан подарил мне дорогие драгоценности на руки и ноги, пожаловал на шею серебряную витую цепь. Для услуг приставил своих людей, они от меня ни днем, ни ночью не отходят.

Как получите письмо, приготовьте славному Шажин-номон-хану богатые дары: гоните весь мой рогатый скот, вслед за ним гоните весь мой безрогий скот. Из трёх осин золотых, что выросли у нас во дворе, две срубите и на месте сожгите, а одну везите с собою до границ владений славного Шажин-номон-хана. Сивого моего коня с собой не берите – он скакун плохой, никому здесь не нужен, пусть в своей конюшне стоит. Письмо это пусть разрежет своими золотыми ножницами моя молодая невестка».

Прочёл это письмо Шажин-номон-хан, прочли его тушемилы и нойоны и сказали:

– Богатый выкуп требует хан прислать нам! А умом, видно, он не очень богат: сколько глупых слов в письме!

Три посла Шажин-номон-хана поскакали в земли хана.

Вручили они это письмо ханскому сыну. Он прочитал – ничего не понял. Ханские нойоны, сайды и тушемилы прочли, тоже ничего не поняли. Одно поняли: надо ханский приказ выполнять.

Забегал ханский сын, забегали нойоны, сайды и тушемилы, приказывают сгонять всех коров, быков и овец. Бегают по двору, смотрят, где золотые осины выросли. Во дворце стоит шум, крик, суета. Один из сайдов и говорит:

– Требует наш хан, чтобы его письмо разрезала золотыми ножницами его молодая невестка. Надо отнести письмо к ней!

Принесли письмо к Алтан-Хайше. Прочла она и говорит:

– Схватите двух посланцев Шажин-номон-хана, заточите в темницу, а третьего закуйте в крепкие цепи!

Не ослушались сайды и тушемилы, сделали так, как велела Алтан-Хайша. После этого она созвала всех и сказала:

– Не так вы поняли письмо хана! Попал он в большую беду, вот и пишет нам так, чтобы никто кроме нас не понял. «Остался я погостить у славного Шажин-номон-хана» – означает, что наш хан попал в плен… «Целые дни пирую и веселюсь» – целые дни горюю и тоскую; «сплю на мягкой зелёной кровати» – лежу на зелёной траве; «покрываюсь синим одеялом, расшитым золотом» – сплю под открытым звёздным небом; «на руки и ноги подарил мне Шажин-номон-хан дорогие драгоценности» – приказал надеть оковы на руки и ноги; «пожаловал на шею серебряную цепь» – привязал меня за шею верёвкой; «для услуг приставил мне своих людей, они от меня ни днём, ни ночью не отходят» – приставил ко мне грозную стражу.

Слушают сайды и тушемилы, слушают нойоны, ханский сын, дивятся мудрости Алтан-Хайши, она им дальше читает:

– Просит наш хан пригнать к Шажин-номон-хану весь свой рогатый скот, а вслед за ним й весь безрогий скот – это означает, что хан велит собрать своих воинов с луками, с копьями, а за ними воинов с мечами. Из трёх золотых осин, что выросли у нас во дворе, приказывает две срубить, а одну вести до границ владений Шажин-номон-хана. Это значит – двух послов Шажин-номон-хана убейте, а третьего возьмите в провожатые.

– О каком сивом коне пишет наш хан? – спрашивают все.

– Пишет он о своём сыне, – говорит Алтан-Хайша, – велит ему здесь остаться. Готовьте войска, надо в поход идти!

Собрались быстро ханские войска. Впереди пошли лучники, сзади пошли воины с мечами, сама Алтан-Хайша их повела. Пленный посланец Шажин-номон-хана дорогу указывает.

Тучей налетели войска хана, нагрянули они на владения Шажин-номон-хана. Он даже войско своё собрать не успел. Схватили Шажин-номон-хана, привели его к Алтан-Хайше.

Алтан-Хайша спрашивает его:

– Доволен ли ты, славный Шажин-номон-хан, нашими подарками?

От страха Шажин-номон-хан трясётся, слова вымолвить не может.

Приказала Алтан-Хайша связать его, как барана, и везти в своё ханство.

А старый хан вернулся домой, собрал всех своих подданных и сказал:

– На всей земле нет такой мудрой женщины, как Алтан-Хайша! Как умру, пусть она правит моей страной!

Так по наказу хана и стало. После смерти хана стала правительницей ханства мудрая Алтан-Хайша – Золотые Ножницы, девушка из бедной семьи.

Говорят, она до сих пор правит.

Перевод В. Петонова.

Табунщик и ханша

Давным-давно работал у одного хана табунщик. Славился он не только тем, что умел выращивать выносливых, красивых и быстроногих лошадей, но и своей честностью и прямотой. Табунщик был смелым человеком и любил говорить людям только правду. Говорил он правду и самой ханше – женщине злой, сварливой и своевольной, которая особенно жестоко поступала с бедными и незнатными людьми. Невзлюбили табунщика за правду нойоны. Возненавидела его ханша. Недолюбливал его и сам хан, но прощал ему всё за великое мастерство табунщика.

Злые нойоны решили избавиться от ненавистного табунщика. Подговорили они ханшу убить табунщика. Ханша пришла к мужу и сказала:

– Не могу я больше видеть этого табунщика! Прикажи его убить!

Хан воскликнул:

– Что ты, жена! Благодаря ему мои табуны умножились, как степные травы, мои скакуны стали быстрыми, как стрелы, моя слава пошла по всем странам…

– Кто тебе дороже: я или простой табунщик? – закричала ханша и отвернулась. – Выбирай же!

И хан после долгого раздумья выбрал. Не решаясь открыто расправиться с табунщиком, которого народ любил, хан отправил своих слуг-палачей в глухой лес и приказал им:

– Первого же приехавшего к вам человека, знаете вы его или не знаете, убейте тут же!

После этого хан вызвал табунщика и сказал:

– Дровосеки мои ушли в лес за дровами. Езжай туда и посмотри их работу.

Табунщик, ничего не подозревая, оседлал своего лучшего коня и поскакал в лес. Однако он плохо знал дорогу и на распутье задумался – по какой дороге ему ехать. Тогда он дал волю скакуну, и верный конь, словно предчувствуя беду, направился по другой дороге.

Тем временем ханша, не доверяя мужу, решила своими глазами увидеть смерть табунщика. Приказала она оседлать коня и, не говоря никому не слова, ускакала в лес. Слуги-палачи увидели ханшу и страшно удивились.

– Делать нечего, – решили они, – видно, хан хочет тайно казнить свою жену…

И они отрубили голову жестокой ханше.

В это время прискакал заблудившийся табунщик.

– Что вы наделали? – в ужасе спросил он палачей.

– Хан приказал казнить первого, кто прискачет сюда. Мы выполнили приказ хана, – сказал старший палач.

Второй палач глянул на табунщика и сказал:

– Вот кого надо было казнить!

– Не можем, – ответил старший. – Не было приказа казнить второго прискакавшего.

Когда хан узнал о гибели своей жены, он захлебнулся от горя и злости.

– А ты что делал, где ты был? – набросился он в ярости на табунщика.

Табунщик рассказал, что он заблудился в дремучем лесу, а когда разыскал ханских слуг, было уже поздно.

Палачи сказали:

– Он говорит правду, всё так и было.

Хан схватился за голову и тихо произнёс:

– Видно, правду говорят люди: недоваренную пищу на стол не подают – необдуманный приказ не выпускают.

А люди другое говорят:

– Кто замышляет гибель другому, бывает, и сам погибает!

Перевод И. Луговского

Семьдесят небылиц

Рассказывают старики, будто в давно минувшие, давно забытые времена жил один хан. Не было кругом такого злого хана, как он. Злость его была так велика, что ничего его не занимало: ни пиры весёлые, ни танцы, ни охота, ни государственные дела – всё ему надоело, всё ему наскучило. Никого он не хотел видеть, и слуги давно уж забыли, когда хан последний раз смеялся.

Так и сидел хан угрюмый и одинокий, сидел и чах от злости. И вдруг пришла хану в голову мысль позабавиться. Разослал он по улусам такой указ:

«Кто без запинки расскажет хану семьдесят небылиц, без крупицы правды, тот получит вьюк золота, который сможет поднять лишь верблюд. А если кто, на свою беду, запнётся или расскажет хотя бы один правдивый случай, он будет закопан живым в землю».

Стали приходить к хану самые знаменитые выдумщики и мастера по вранью. Но никто из них не мог угодить злому хану: нет-нет, да и сорвётся с языка правда даже у тех, кто всю жизнь свою только и делал, что врал. И много тут погибло людей; вскоре уж и не стало охотников рассказывать небылицы.

Жил в одном улусе паренёк, и никому он ни разу не соврал, но был ловок, как семь чертей, умён, как сто ханских мудрецов. Был паренёк и беден и бос, рубашка на нём рваная, штаны дырявые да заплатанные. Надумал паренёк попробовать: сумеет ли он сочинить семьдесят небылиц? Отправился к хану. Пришёл, стучится. Залаяли псы во дворе, заскрипели ворота.

– Что тебе надо? – спрашивают его.

Объявил паренёк, зачем он явился, а сам стоит себе преспокойненько.

– Убирайся отсюда, пока голова на плечах! – крикнул стражник.

– Я пришёл за своим вьюком золота, который сможет поднять лишь верблюд, – спокойно отвечает паренёк.

Удивился стражник и пропустил смелого оборванца к хану.

На больших подушках восьмицветных лежал сердитый хан. По обе стороны от дверей стояли и тряслись от страха нойоны. Слуги бегали на цыпочках, на золотом подносе ставили перед ханом всякие кушанья, в серебряной посуде носили разные напитки. Ни к чему не притрагивался хан, всё ему надоело. Стоят нойоны еле живые: «Быть в этот день беде, – думают они, – хан от злости даже есть перестал».

Увидел хан паренька-оборванца.

– Что тебе нужно? – крикнул он и затрясся от ярости.

Паренёк поклонился и спокойно ответил:

– Всемогущий хан, я пришёл по твоему приказу – рассказать тебе семьдесят небылиц.

– Что-о?! – заревел хан. Налились у него кровью, округлились глаза. Берёт он свой десятигранный жезл с алмазным набалдашником: – Земной поганый червь, ты хочешь, чтоб и тебя сейчас же закопали в землю?

– Всемогущий хан, – ещё спокойнее отвечает паренёк, – мудрые говорят: не убивают животное, не выпустив из него кровь, не казнят человека, не выслушав его. Послушай сначала мои семьдесят небылиц.

Прикусил хан язык, помолчал с минуту, кое-как совладал со своей злостью и говорит:

– Я слушаю, собака, начинай!

Даже не посадил хан паренька, а тот скрестил руки на груди и начал:

– Всемогущий хан! То, что услышишь, произошло давным-давно – вчера. Небо в то время было не больше потничка, что кладут под седло, а земля – не больше верблюжьего копыта. Мать не родила меня, а я уже пас табун своего внука, и было мне тогда всего десять лет. Однажды в страшную жару, обливаясь потом и трясясь от холода, я гнал лошадей на водопой. Когда подошёл к реке, увидел, что река замёрзла и лёд блестит на ней. Хотел вырубить топором прорубь, но топор не берёт. Тогда я поставил топор на лёд, оторвал свою голову с плеч, крепко взялся за шею обеими руками и что есть сил стал бить по топору головой.

Всемогущий хан! Что произошло, ты думаешь? Один только раз ударил – сделалась такая прорубь, что можно сто лошадей разом напоить. Напились мои кони и стали пастись на льду, но тут оказалось, что нет в табуне пегой кобылицы, которой я дорожил больше жизни. Сбросил я с себя козью шубу, выстрогал палку из пота своего, воткнул палку в шубу, встал на неё, смотрю – нет кобылы. Запечалился я тогда и вынул из сердца иглу-печаль, воткнул в нож, смотрю через ушко иголки. Ай, ай! Вижу кобылу, вижу мою пегую на чёрной скале у Чёрного моря. Водяной жеребец вокруг скачет, водяную пыль поднимает. Сделал я из моей палки лодку, сделал из ножа весло и поплыл я к тому острову. Доплыл хорошо, но по пути ударилась об мою лодку морская пена, закачалась лодка, захлебнулась, и начал я тонуть. Тогда сажусь на вёсла, гребу своей лодкой – и не успел моргнуть, как доплыл до острова. А пегая моя кобыла одичала, и не поймать бы мне её, если бы не свил из её хвоста верёвку да не заарканил её. Поймал я кобылу и поскакал по морю так, что море загудело, а позади гоню жеребца водяного. Вдруг моя кобыла споткнулась, начала тонуть. Что делать? В мгновение ока я пересел на жеребца, а кобылу погнал за ним. Так я выбрался на берег, доехал до табуна. Чувствую – сильно проголодался. На счастье выбежал десятиногий заяц и бросился бежать. Привязал я кобылу, натянул тетиву, стреляю – заяц бежит. Оказывается, стрела полетела не вперёд, а назад. Ещё раз натянул тетиву и пустил стрелу, но как? Наконечником назад. Стрела пронзила зайца насквозь, но шкура осталась цела. Начал я собирать сухой навоз, чтобы развести костёр. А в это время гляжу – кобыла моя фыркает. Вдруг кто-то потащил её в гору. Оказывается, впопыхах привязал я кобылу не за куст боярышника, а за рога козы, что имела тридцать рогов-ветвей. Кое-как догнал кобылицу, а когда вернулся, то увидел – господи помилуй, – что навоз, который сложил я для костра, взвился до туч, там рассыпался и разлетелся. А дело простое: вместо навоза собрал я сонных перепёлок. Снова собрал я навоз, зажёг костёр и начал варить в котле без дна зайца. Сварился заяц – но что получилось? Беру кусок побольше и получше, хочу отправить в рот, а рта нет! Оказывается, я его забыл у проруби вместе с головой. Ай, ай! О чём горевать, поем и так!

Накушался я до того, что не могу подняться на ноги. Обтёр руки об голенище унта и лёг спать. Только заснул, слышу кто-то возится у моих ног, кричит, шумит. Гляжу – унты мои дерутся! Дело-то оказалось в том, что я обтёр жирные руки об один унт – он наелся, а другой остался голодным и давай лупить сытого. Разнял я их, положил по обе стороны от себя и снова заснул.

Проснулся – лежит один унт, который сыт, а другой удрал. Что делать? Запихиваю ноги в оставшийся унт и бегу вдогонку за беглецом. Целый день бегу без отдыха – нет унта. Месяц бегу – нет унта. Год уж бегу – всё нет унта. Добежал я кое-как до одного дома, а в нём – пир горой. Сидят гости, снуют с кушаньями слуги.

О, всемогущий хан! Что, думаешь, увидели мои глаза? В одном из слуг они узнали мой унт! От удивления я онемел, а потом окликнул его. Он чуть не выронил поднос с мясом, потому что испугался меня, подумал, что я бить начну. И пустился он тут меня угощать, таскает поднос за подносом, а сам приговаривает:

– Ты пожалел жир на руках и не обтёр их об меня. Ешь же, скупой хозяин, ешь, жадный, ешь!

Накидал он целую кучу мяса вокруг меня. Тогда я посылаю его за своей головой. Поставил я на место голову и – ай, ай! – зубы-то мои, отдохнув, стали острыми: вмиг перемолол я ими всё мясо.

Обул я оба унта и вернулся к табуну. От жирного мяса потянуло меня пить. Наклоняюсь к воде и пью. Так я напился, что мой лоб раздулся, словно бочка. Хочу подняться, но не тут-то было! Огромная рыба запуталась у меня в бороде. Я еле-еле вытащил рыбину, потому что была она семь шагов в длину. Обменял я рыбу на цаплю.

О, всемогущий хан! Тебе надлежит знать, какова была та цапля. Она из колодца пила не нагибаясь…

Видит хан, что паренёк рассказал-таки семьдесят небылиц и ни разу не сбился: все случаи, как на подбор, выдуманы, – и решил хан сбить рассказчика.

Стукнул он жезлом своим, крикнул парню:

– Эку невидаль сказал, колодец-то был неглубокий, раз цапля пила не нагибаясь.

– Ты прав, всемогущий хан, колодец был неглубок: бросишь в него камень утром – долетит до дна уже к вечеру.

– И это не удивительно, – говорит хан, – день-то тогда был короток.

– Опять ты прав, всемогущий хан, день и на самом деле мог быть коротким, потому что твоего отца тогда поймали с ворованной овцой утром и еле успели выдергать волосы по одному, пока он стал лысым, как наступил уж вечер.

– Врёшь, собака! – заорал хан, весь искривившись от злости.

– О, всемогущий хан, – ещё спокойней закончил свои небылицы паренёк, – я рассказал лишь то, что видел сам, а если бы взялся рассказывать то, что от людей приходилось слышать, моей жизни не хватило бы передать всё. Но если есть время, послушай…

– Вон отсюда, негодяй! Отдать ему вьюк золота, и чтоб духу его здесь не было! – закричал хан, а на следующий день умер от ярости.

Перевод И. Луговского.