Текст книги "Сталин. Большая книга о нем"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 58 страниц)

Глава 7. Трубка вождя

Иосиф Виссарионович Сталин был курильщиком со стажем. Судя по воспоминаниям его дочери, он, как и многие судимые граждане, пристрастился к этой не очень полезной привычке еще в 1908–1910 годах во время Сольвычегодской ссылки. В советских фильмах и большинстве литературных произведений, как правило, появляется только один типаж курящего Сталина – с трубкой. Каюсь, я и сам, работая в середине девяностых годов в качестве первого заместителя главного редактора газеты «Совершенно секретно» Артема Боровика, использовал такой образ Сталина в рекламных целях. Придумал сценарий клипа, который начинался с крупного плана: руки Сталина (двойника, естественно) на фоне пачки сигарет «Герцеговина Флор» зажигают спичку, а затем он раскуривает трубку. Но на самом деле генсек курил не только трубку, набитую табаком из папирос, но и просто табак из пачек, папиросы, как наши, так и болгарские, а также гаванские сигары. В историческом путеводителе «Ближняя дача Сталина» даже опубликована его фотография в домашней одежде и с папиросой в руке. Современники по-разному вспоминали о том, что и как курил Сталин. Например, один из руководителей Югославии, Милован Джилас, неоднократно бывавший в гостях у вождя, вспоминал:

Это был не величественный Сталин с фотографий или из документальных фильмов – с замедленной продуманной походкой и жестами. Он ни на минуту не оставался спокойным – занимался трубкой с белой точкой английской фирмы «Данхилл».

В главе о Малой столовой книги «Ближняя дача Сталина» рассказывается о том, каков был арсенал Сталина-курильщика:

Чаще всего он располагался у ближнего к входной двери левого угла стола. У того места, где сидел Хозяин, выкладывали остро отточенные цветные карандаши (обычно 14 штук) и блокноты. Здесь же – коробки советских папирос «Герцеговина Флор» и болгарских «Люкс», гаванские сигары, трубочистки, спички.

Заметим, что пепельницы на Ближней имелись во всех помещениях. Их ставили на небольших круглых и на обеденных столах. Когда вождь работал или проводил заседание, то часто прохаживался около стола, держа в руке трубку, и пепельницы ему всегда были нужны.

Пепельницы, трубки, папиросы, сигары и пачки табака были даже на втором этаже дачи, куда Сталин не поднимался никогда. Аксессуары курильщика присутствовали даже на городошной площадке, не говоря уж о бильярдной и бане.

В пожилом возрасте врачи не рекомендовали Сталину курить, но он к этим рекомендациям не всегда прислушивался. В семейном архиве А.Н. Шефова, одного из авторов книги «Ближняя дача», есть фрагмент записи его беседы с комендантом дачи в Волынском И.М. Орловым. Тот рассказывал об окне Малой столовой, выходившем на южную веранду дачи:

У этого окна внизу в правой стороне была форточка. В последние годы Сталин по давней привычке открывал ее, брал со столика папиросы и курил, а пепел стряхивал в форточку, а не в пепельницу, так как в это время врачи уже запретили ему курить. Дежурные офицеры постоянно находили табачный пепел в окне: дело в том, что за форточкой была прикреплена сетка от насекомых. О своих находках сотрудники охраны сообщали Сталину, показывая, что пепел остался на подоконнике. «Виноват, – отвечал тот, – следующий раз буду аккуратней».

У Сталина была не одна трубка. Некоторые изготавливались специально для него, другие ему дарили. Марина Раскова, советская летчица и Герой Советского Союза, вспоминала о том, как ее, Валентину Гризодубову и других летчиц принимал в Кремле Сталин. И тогда он получил в подарок трубку.

В разгар беседы я вдруг вспомнила:

–  Валя, а трубка?

Валя сейчас же извлекла трубку из внутреннего кармана и передала Сталину этот подарок с Дальнего Востока. Эту трубку подарили нанайцы. Когда мы уезжали из Хабаровска, на вокзал пришли старые нанайцы. Один из них вынул из-за пазухи сверток и бережно, старческими руками, очень трогательно передал Гризодубовой прекрасное изделие, настоящее произведение искусства – трубку из моржового уса, такого же размера и формы, как та, которую курит товарищ Сталин. На ней резная работа – картины промыслов нанайцев, рыбная ловля, охота.

«Передайте эту трубку нашему Сталину», – сказали старые нанайцы.

Товарищ Сталин взял в руки трубку, долго рассматривал ее, расспрашивал, какую помощь оказывало нам на Дальнем Востоке это разбросанное на большие расстояния население.

Правда, дальнейшая судьба этой трубки, а также то, курил ее вождь или нет, никому не известна…

В последние годы жизни состарившемуся генералиссимусу пришлось отказаться от своей вредной привычки. Светлана Аллилуева вспоминала о том, как по настоянию врачей Сталин все-таки отказался от курения:

По-видимому, он чувствовал признаки болезни, может быть, гипертонии, – так как неожиданно бросил курить и очень гордился этим – курил он, наверное, не меньше пятидесяти лет.

То, что Сталин курил, было в СССР общеизвестным фактом. И трудно переоценить его влияние на наше население. Популярность вождя была настолько велика, что многие просто подражали ему. Как-то раз, изучая воспоминания, написанные одним из современников Сталина, я натолкнулся на интересный сюжет. Учитель (дело было в 1938 году) поймал 13-летнего пацаненка с «козьей ножкой». Взял за ухо и начал читать нотацию относительно вреда курения в юном возрасте. Сквозь слезы политически грамотный мальчик прокричал ему: «А вот товарищ Сталин курит! А про вас нужно в НКВД сообщить!» В результате инцидент был немедленно признан исчерпанным… Кстати, меня не очень удивляет, что у нас до сих пор «самая курящая» страна в мире…

Глава 8. В баню со Сталиным

Генералиссимус Сталин любил русскую баню. И практически на всех его дачах обязательно было соответствующее строение либо помещение. Парился он в разные дни, иногда в профилактических или лечебных целях, борясь с простудой или ревматизмом. Лишь в последние годы жизни он посещал баню на Ближней даче только по субботам, да еще и нерегулярно. Светлана Аллилуева писала о том, что последний раз в жизни он был в бане незадолго до своей смерти:

… Он сам же делал недопустимое: через два месяца, за сутки до удара, он был в бане, построенной у него на даче в отдельном домике, и парился там по своей старой сибирской привычке. Ни один врач не разрешил бы этого, но врачей не было…

В книге «Ближняя дача Сталина» рассказывается о любопытной особенности, которая, кстати, была свойственна всем сталинским баням:

Сама парная была небольшой. В банных помещениях поддерживалась постоянная температура: в первой от входа комнате отдыха+ 26 градусов, во второй+ 28, а в бане+ 30–32 градуса Цельсия. Еще одна примечательная особенность сталинской бани: топка печи находится снаружи строения.

В большинстве случаев «вождь и отец» парился в гордом одиночестве. Лишь до декабря 1934 года ему мог составить компанию Сергей Миронович Киров. Об этом писала в своих дневниках Мария Сванидзе, отмечал этот факт и Алексей Рыбин. В последние годы жизни, опасаясь простудных заболеваний, Сталин «утеплялся». Зимой надевал шапку-ушанку, свою знаменитую доху, валенки и ехал в баню на машине.

Комнаты отдыха при бане достаточно просто обставлены: в одной основное место занимала кушетка, другая служила раздевалкой – там были зеркало, вешалка и небольшой столик.

Последний начальник охраны Сталина Николай Новик в беседе с Алексеем Пимановым вспоминал об одном из «банных инцидентов» вождя:

В бане… была действительно такая тяжелая, я бы сказал, история. Парился Сталин нечасто, но все-таки обычай в субботу баньку принять у него остался. Обычно эта процедура занимала у него не более часа – часа десяти минут. Но однажды он задержался на 15 минут… Ну вот, все дело пошло совсем не так, как раньше. Но ведь 20 минут, 30 минут нет…

В бане царила тишина. Дежурный доложил начальнику личной охраны Сталина Новику, когда задержка достигла 35 минут. Новик доложил министру госбезопасности Игнатьеву.

Игнатьев тут же доложил Маленкову. При мне позвонил. И меня отправил туда и сказал, что я буду сам связываться с ним, с Игнатьевым, прямо на месте.

Только через 46 минут было принято решение взламывать дверь… я и еще прикрепленный – первый прикрепленный должны. Вдвоем. Ну, надо взламывать, потому что там крючок.

Когда начальник охраны и дежурный с фомкой в руках подходили к двери, она неожиданно распахнулась… На пороге стоял заспанный Сталин…

Впоследствии выяснилось, что «отец и учитель» просто задремал на кушетке в первой комнате отдыха. Генерал Новик вспоминал:

На нас смотрит довольно заспанными глазами, мы подтянулись, как положено офицерам. «Здравия желаем!» – сказали. Он головой помахал. Конечно, он не увидел у нас орудия, орудие было, по существу, фомка. Это, я вам скажу, стоило не один год жизни, я не рисуясь говорю… Я когда вспоминаю сейчас, у меня мурашки по коже…

О другом забавном случае из «банной» жизни «вождя народов» вспоминал Алексей Рыбин, склонный, правда, к коллекционированию самых благостных рассказов из жизни генералиссимуса:

Сталин любил попариться в бане. Видимо, еще в пути настроился на это удовольствие. Но рабочий по даче Дубинин, видимо, не знал о приезде вождя и решил помыться в бане. Поддав пару, залез на полок. Внезапно услышал стук в дверь. Удивился этому Дубинин:

–  Кто там?

–  A-а, Дубинин… Мойтесь, мойтесь… Я подожду, – стушевался Сталин.

Весь в мыле, Иван кубарем скатился вниз, никак с перепугу ногами в подштанники не попадет. Еле управился, вышел. А Сталин ему по-дружески:

–  С легким паром, товарищ Дубинин!

Не очень верится, конечно, что рабочие на даче пользовались одной парилкой с генералиссимусом, но проверить рассказ Рыбина, к сожалению, уже невозможно: все действующие лица давно перешли в мир иной…

Глава 9. Автомобильные путешествия

Как мы уже отмечали, Сталин предпочитал путешествовать на большие расстояния поездом. Самолетов он не любил, а что касается длительных автомобильных вояжей, то их возможность резко ограничивалась состоянием дорог. Расхожая фраза «В России нет дорог, одни направления», как в довоенный, так и в послевоенный периоды была близка к реальному положению дел. Асфальтовое, булыжное или бетонное покрытие было только в крупных городах и их пригородах. Остальное – грунтовые дороги различного качества.

Весной 1933 года Сталин, как рассказывается в книге «Гараж особого назначения. 90 лет на службе Отечеству», собрался посетить Беломорско-Балтийский канал. И прозорливый член Политбюро и первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Сергей Миронович Киров подумал о том, что генеральному секретарю может взбрести в голову проехать от Москвы до Ленинграда не поездом, а автомобилем. Поэтому решил сам проверить состояние дороги и вообще принципиальную возможность такого путешествия. Цитируем воспоминания Н.Ф. Свешникова, впервые опубликованные в упомянутой нами книге:

С. М. проявил большую заботу в этом отношении. Можно сказать, что поездка прошла таким образом: Сергей Миронович съездил в Москву, сразу исчез на два дня, в это время ездил на машине в Москву, сам проехал всю трассу туда и обратно на машине. Правда, он ехал с отдыхом, кажется, с ним был Юдин (водитель гаража Ленсовета, обслуживавший Кирова. –Авт. ). Сергей Миронович, видимо, заехал к Серго. В Москве, очевидно, мало кто знал об этой поездке.

Киров оказался прав. 18 июля 1933 года Сталин и Ворошилов на двух автомобилях Гаража особого назначения в сопровождении двух автомобилей Оперативного отдела ОГПУ с охраной выехали в Ленинград. Возглавлял группу охраны Генрих Ягода. Поездка прошла без происшествий, причем всего с двумя кратковременными остановками для заправки и отдыха. О том, где и как заправляли машины, история умалчивает, – ведь автозаправок тогда не было. Скорее всего топливо либо везли с собой в багажниках оперативных машин, либо заливали из заранее привезенных на места остановок топливных емкостей. Обратный путь Сталин проделывал уже на поезде.

В этом же году он предпринял менее длинное, но, возможно, более тяжелое путешествие. Во время своего очередного отпуска вождь поохотился в Сальских степях, а затем 25 августа предпринял 450-километровую поездку в Сочи. Погода была достаточно жаркой, а сталинские фаэтоны («Роллс-Ройсы» модели «Фантом» со складывавшейся крышей) были не совсем удобным транспортом для движения по пыльным степным дорогам. Тем не менее в тот же день Сталин уже обедал в доме отдыха ЦИК СССР «Пузановка» в Сочи.

Интересно, но в описании самого длинного путешествия Сталина – от Москвы в южном направлении – нет полной ясности. Его дочь Светлана Аллилуева относит его к 1946 году:

Летом 1946 года он уехал на юг – впервые после 1937 года. Поехал он на машине. Огромная процессия потянулась по плохим тогда еще дорогам, – после этого и начали строить автомагистраль на Симферополь. Останавливались в городах, ночевали у секретарей обкомов, райкомов. Отцу хотелось посмотреть своими глазами, как живут люди, – а кругом была послевоенная разруха. Валентина Васильевна (имеется в виду Валентина Истомина. –Авт. ), всегда сопровождавшая отца во всех поездках, рассказывала мне позже, как он нервничал, видя, что люди живут еще в землянках, что кругом еще одни развалины… Рассказывала она и о том, как приехали к нему на юг тогда некоторые, высокопоставленные теперь, товарищи с докладом, как обстоит с сельским хозяйством на Украине. Навезли эти товарищи арбузов и дынь не в обхват, овощей и фруктов, и золотых снопов пшеницы – вот какая богатая у нас Украина! А шофер одного из этих товарищей рассказывал «обслуге», что на Украине голод, в деревне нет ничего, и крестьянки пашут на коровах… «Как им не стыдно, – кричит Валечка и плачет, – как им не стыдно было его обманывать! А теперь все, все на него же и валят!»

Точно так же про путешествие на юг в 1946 году пишет и Алексей Рыбин, как обычно в возвышенных тонах:

В 1946 году Сталин поехал отдыхать на юг не поездом, а на машине, чтобы видеть степень разрушения городов по этой трассе. Осмотрели Курск, Орел, обойдя их пешком. На одной улице посреди развалин вдруг выросла женщина, которая от изумления выронила ведра, всплеснула руками и бросилась обнимать Сталина. При этом плакала, причитая:

–  Дорогой товарищ Сталин, как же вы по таким развалинам наших улиц ходите?

–  А разве нам нельзя ходить по вашим улицам? – улыбнулся он. А женщина неуемно продолжала свое:

–  Если бы не вы, товарищ Сталин, нам бы не одолеть врагов и не видеть победы! Спасибо вам за это самое сердечное.

–  Победил врага народ, а не я, – привычно уточнил Сталин. – Вам за это самое сердечное спасибо.

Но в самом авторитетном издании об автомобилях и транспортном обслуживании первых лиц России и СССР «Гараж особого назначения. 90 лет на службе Отечеству» приводятся воспоминания сотрудника охраны Сталина Ю.С. Соловьева, в которых упоминаемый нами вояж датируется 1947 годом:

В конце августа 1947 года И. В. Сталин высказал пожелание с началом отпуска совершить автомобильную поездку из Москвы в Крым. Это было первое послевоенное мероприятие такого рода. Трудностей оказалось много. И главная из них – плохое состояние дороги. В первых числах сентября группа водителей ГОНа (с ними ехали офицеры охраны Сталина М. Г. Старостин и П. К. Горундаев. –Авт .) на автомобилях «ЗИС-110» прошла с целью ознакомления с дорожными условиями трассу «Москва – Ялта». В начале сентября И. В. Сталин выехал автомобилями «ЗИС-110» из Москвы в Крым, но доехал только до Курска. Из Курска он добирался до Симферополя поездом.

В книге «Ближняя дача Сталина» цитируются воспоминания начальника сталинской охраны генерала Власика, который тоже пишет о том, что поездка состоялась в 1947 году, но не до Курска, а до Харькова, причем начиналась она на «паккарде»:

В августе Сталин вызвал меня и объявил, что поедем на юг не как обычно на поезде, а до Харькова на машинах, а в Харькове сядем на поезд…

Я тщательно продумал план поездки, посоветовался с министром, он все одобрил, и я доложил его т. Сталину.

Считая, что такое длительное путешествие на машинах будет для него утомительным, я пытался его убедить отказаться от такой поездки. Но он и слушать меня не стал. План он одобрил, и я начал готовиться к этому ответственному путешествию. Выехали мы, кажется, 16 августа. Ехали до Харькова с тремя остановками – в Щекино Тульской области, Орле и Курске. На остановках все было очень скромно и просто, без всякого шума, что т. Сталину очень понравилось.

Ели мы вместе с т. Сталиным. И в Щекине, и в Курске т. Сталин гулял по городу. В пути между Тулой и Орлом у нас на «Паккарде» перегрелись покрышки. Тов. Сталин велел остановить машину и сказал, что пройдется немного пешком, а шофер за это время сменит покрышки, а потом нас догонит.

Пройдя немного по шоссе, мы увидели три грузовика, которые стояли у обочины, и на одном из них шофер тоже менял покрышку.

Увидя т. Сталина, рабочие так растерялись, что не верили своим глазам, так неожиданно было его появление на шоссе, да еще пешком. Когда мы прошли, они начали друг друга обнимать и целовать, говоря: «Вот какое счастье, так близко видели товарища Сталина!»

Да, такую ситуацию и представить себе невозможно: где-то в двухстах с лишним километрах от Москвы рабочие и водители вдруг видят пешком идущего по шоссе генералиссимуса Сталина!

Как вспоминал Власик, только после этой остановки Сталин пересел на отечественный «ЗИС-110». Машина так ему понравилась, что он ездил на ней весь отпуск. Кстати, впервые за десять лет по дороге от Симферополя до Ялты вождь (для лучшего обзора) ехал не на откидном, а на переднем сиденье.

Но вернемся к путешествию Москва – Харьков. Для 68-летнего генсека оно действительно должно было быть утомительным. Николай Власик вспоминал, что выехали из Москвы вечером, ехали всю ночь и день (расстояние от Москвы до Харькова 760 километров), причем спал Сталин всего около двух часов. В Орле и Курске были две остановки, причем, как отмечал генерал Власик, остановились высокие гости «в квартире одного из наших работников-чекистов». И продолжал дальше:

И. В. чувствовал себя очень хорошо, настроение у него было прекрасное…

В разговоре он сказал, что очень доволен, что поехали на машинах, что он многое увидел. Видел, как строят города, как убирают поля, какие у нас дороги. Из кабинета этого не увидишь. Это были его доподлинные слова.

Относительно дорог т. Сталин заметил, что дорогу от Москвы нужно сделать как можно лучше, разбить на участки, поставить сторожей, построить им домики, дать участок земли, чтобы они имели все необходимое, они будут заинтересованы и будут хорошо ухаживать за дорогой. Установить заправочные бензоколонки, так как машин скоро будет много, все будут ездить на машинах, не только в городе, но и в деревне.

Так что скорее всего относительно сроков и маршрута более правдоподобной является версия Власика. Осенью 1946 года автомобили «ЗИС-110» только начали серийно выпускать, а их бронированная версия появилась годом позже. А Сталин, как мы уже выяснили, ехал на этой автомашине почти пятьсот километров. Светлана Аллилуева скорее всего несколько спутала даты. В другом месте своих воспоминаний она пишет о том, как отец в 1947 году пригласил ее отдохнуть с ним в Сочи. Сам Сталин прибыл туда в 1947 году из Ялты на крейсере «Молотов», так что тут даты совпадают…

Что касается обустройства Симферопольского шоссе, по которому мне приходится в последние лет тридцать достаточно часто ездить, то сталинские заветы, по моим наблюдениям, сбылись только в отношении количества бензозаправок. Попытка сделать скоростную автостраду Москва – Симферополь в 1980 году окончилась строительством 155-километрового отрезка. За двадцать пять лет его продлили еще на 23 километра, так что теперь трасса упирается в шоссе Тула – Калуга. Думаю, что такими темпами автостраду до Симферополя построят в XXII–XXIII веках…

Глава 10. Самый большой страх Иосифа Виссарионовича

Товарищ Сталин не любил летать самолетами и, как известно, испытал волнующее чувство полета только дважды, слетав по маршруту «Баку – Тегеран» и обратно. Таким образом, вождь «налетал» всего 1088 километров и был в воздухе в общей сложности около четырех часов. Факт этот весьма удивителен по многим причинам. Во-первых, Сталин любил и знал авиацию, летчиков и самолеты. Во-вторых, он все-таки был человеком мужественным, не боявшимся, например, морского шторма, в который ему пришлось дважды попадать на не особо приспособленных для этого судах, фашистских бомбежек и пр. И полетать над Страной Советов ему хотелось. Но он сделал это лишь один раз, да и то в силу необходимости. Как мы знаем, даже путешествие в Потсдам, длиной в без малого две тысячи километров, он предпринял на поезде. Так что же так пугало Сталина в авиаперелетах? Скорее всего – это авиационные катастрофы двадцатых – тридцатых годов, в которых гибли партийные руководители разного уровня.

Первая серьезная авиационная катастрофа, унесшая жизни советских и партийных руководителей высокого ранга, произошла уже вскоре после упомянутых событий – в марте 1925 года. На съезд советов Абхазии, который должен был состояться в Сухуми, пригласили председателя Реввоенсовета Льва Троцкого, зампреда Совнаркома Закавказской федерации, члена президиума ЦИК СССР Александра Мясникова (Мясникяна), главного чекиста Закавказья Соломона Могилевского и замнаркома Рабоче-крестьянской инспекции в Закавказье Георгия Атарбекова.

Осторожный Троцкий, как обычно, прибыл в Сухуми поездом, а Мясников, Могилевский и Атарбеков 22 марта в 11 часов 50 минут вылетели из Тбилиси на новеньком «Юнкерсе-13». Через 15 минут самолет неожиданно загорелся в воздухе и, как сообщали очевидцы трагедии, стал планировать в сторону Дудубийского ипподрома, но потом, потеряв управление, начал падать. Из него на высоте около 20 метров, пытаясь спастись, выбросились Могилевский и Атарбеков. Оба они разбились насмерть, а двое летчиков и Мясников сгорели в разбившемся самолете.

Троцкий, выступая на траурном митинге в Сухуми 23 марта 1925 года, сказал, что вряд ли можно будет точно определить, почему именно разбился самолет. Таким образом, он оставил простор для размышлений о неслучайном характере катастрофы. А специально созданная комиссия причину пожара установить так и не смогла…

Со временем, когда эта катастрофа уже стала забываться, Сталин все же высказал желание – пролететь на самолете лично. Причем делал это дважды. Оба раза полеты не состоялись, а вслед за этим происходили события, надолго отбивавшие у вождя охоту летать.

В июне 1931 года Сталин решил ознакомиться с образцами новой авиационной техники. На Тушинском аэродроме были выставлены советские и зарубежные истребители и бомбардировщики. Особенно понравился генсеку тяжелый бомбардировщик ТБ-3. И он сказал, обращаясь к начальнику ВВС Петру Баранову: «А почему бы мне не полететь на этом бомбардировщике? Возьму и полечу». Но в этот раз Сталина от полета отговорили. А через месяц произошла авиационная катастрофа, в которой погиб крупнейший теоретик и стратег Красной Армии, замначальника Генштаба Владимир Триандафилов. Его самолет АНТ-9 в тумане задел верхушки деревьев и разбился.

После этой авиакатастрофы Сталин запрещал своим соратникам летать на самолетах даже в индивидуальном порядке. В сентябре 1931 года, как упоминается в книге «Ближняя дача Сталина», «вождь народов» отдыхал в Сочи. К нему собирался прибыть Киров и отправил шифротелеграмму с просьбой для экономии времени разрешить ему лететь до Адлера самолетом. На телеграмме был написан резкий ответ:

Не имею права и никому не советую давать разрешение на полеты. Покорнейше прошу приехать железной дорогой. Сталин. 11. IX. 31 г.

По инициативе Сталина вопрос об авиакатастрофе, в которой погиб Триандафилов, дважды рассматривался на Политбюро, и в результате членам Политбюро и ответственным работникам категорически запрещалось летать. Лишь неугомонный Анастас Микоян, начавший летать еще в 1923 году, продолжал свои полеты. В июне 1933 года, когда о них доложили Сталину, решением Политбюро «любимый сталинский нарком» был наказан строгим выговором.

А буквально через два с половиной месяца в очередной катастрофе под Москвой погибло все руководство Авиапрома во главе с бывшим начальником ВВС Петром Барановым, тем самым, который отговорил Сталина от полета на бомбардировщике ТБ-3. И снова причиной падения самолета, на этот раз летевшего в Крым, был туман. АНТ-7, первый отечественный самолет, приспособленный для VIP-пассажиров, зацепился шасси за радиоантенну, а потом за верхушки деревьев, в результате чего рухнул между Подольском и Серпуховым. Все восемь человек, находившиеся на борту, погибли.

По указанию Сталина был опять объявлен запрет на полеты. Теперь это было строжайше запрещено тем, кто находился в специальном списке. Это были все члены ЦК, а также наркомы, начальники и заместители начальников главков наркоматов.

В 1932 году началось строительство отечественного авиационного гиганта – восьмимоторного самолета «Максим Горький». Это был так называемый агитационный самолет, на котором размещались, кроме 72 пассажиров, фотолаборатория, типография, кинозал, буфеты, туалеты и даже мощная громкоговорящая установка «Голос с неба», заглушавшая рев 900-сильных двигателей. Размах крыльев гиганта был 63 метра, а длина фюзеляжа – 32. И с 1934 года этот монстр время от времени летал над Москвой, поражая воображение советских граждан.

15 мая 1935 года в Москве появились упорные слухи о том, что через три дня Сталин, Молотов, Ворошилов и Каганович совершат полет на «Максиме Горьком». Об этом неоднократно упоминалось в мемуарной литературе. Как говорится, дыма без огня не бывает. Такой полет, по некоторым сведениям, действительно планировался, хотя и в несколько ином составе. Но по неизвестным причинам мероприятие было отменено. И 18 мая в самолет погрузились не Сталин с Молотовым и Кагановичем, а 36 ударников института ЦАГИ, которые участвовали в создании «Максима Горького», и 11 членов экипажа. Вместе с «Горьким» в воздух поднялись еще три самолета: пятимоторный АНТ-14, двухместный самолет-разведчик и учебно-тренировочный истребитель И-6.

Примерно в половине первого четверка самолетов поднялась в воздух. И-6 неожиданно для многих стал совершать в непосредственной близости от «Максима Горького» фигуры высшего пилотажа. А затем пилот Николай Благин решил сделать мертвую петлю. Заметим, что все это происходило на глазах у тысяч москвичей (вылетели самолеты с Центрального аэродрома на Ходынке). И вот на высоте в 700 метров на выходе из петли И-6 врезается в правое крыло «Максима Горького». Учебный истребитель разбился сам и разрушил огромный агитсамолет, который 10–15 секунд по инерции еще летел, а потом стал падать, теряя части оперения и переворачиваясь в воздухе.

Обломки лайнера рухнули в районе поселка «Сокол», куда немедленно были направлены части НКВД и курсанты ближайших военных училищ. А через два дня состоялась кремация останков погибших и их похороны на Новодевичьем кладбище. Вместе со всеми похоронили и виновника аварии Николая Благина…

Эта катастрофа на долгие восемь лет отвратила Сталина от идеи воспользоваться воздушным транспортом, тем более самолетами советского производства.

В фильме Михаила Чиаурели «Падение Берлина» есть замечательный кадр: Иосиф Сталин стоит у трапа самолета в Берлине. Картина должна была дать всему миру понять: генеральный секретарь не боится летать, раз уж совершил перелет от Москвы до столицы Германии.

На самом деле все обстояло совершенно иначе. Конечно, вопрос о том, чтобы лететь на Потсдамскую конференцию самолетом, обсуждался. Тем более что за время Великой Отечественной войны был накоплен опыт дальних перелетов высших должностных лиц СССР. Взять хотя бы полет Молотова через оккупированную Европу в Англию, а потом в США в 1942 году. Об этом полете и его подготовке в 2010 году рассказывала газета ФСО «Кремль-9»:

Особую сложность представлял перелет В. М. Молотова в Великобританию и США. В мае – июне 1942 года ему и сопровождающим его лицам пришлось, рискуя жизнью, совершить крайне опасный перелет: вылететь 11 мая с наступлением сумерек из аэродрома Быково, пролететь над Раменским, Загорском и Калинином. С наступлением темноты самолет пересек линию фронта и территорию, оккупированную немцами, а также два моря – Балтийское и Северное, где превосходство гитлеровской авиации было абсолютным, пролетев по маршруту «Осташков – Псков – остров Эзель (Сааремаа) – Мотала (Швеция) – Кристиансанд (Норвегия) – Тилинг (Дания)», и приземлился в Данди (Великобритания). Затем после посещения Лондона и встречи с У. Черчиллем и М. Иденом новый полет – через Исландию в Вашингтон, а потом возвращение в Москву тем же маршрутом, с посадкой на аэродроме в Раменском.

Для полета использовали наиболее мощный по тем временам четырехмоторный бомбардировщик ТБ-7, командиром экипажа которого был утвержден Э.К. Пусеп. Сам бомбардировщик, выделенный 746-м полком авиации дальнего действия, тщательным образом опробовали перед рейсом. После проверки заменили один из двигателей, вместо бомб установили дополнительные баки с горючим и кислородные баллоны – ведь полет должен был проходить постоянно на предельной высоте 10 км. Разумеется, боевая машина не была рассчитана на пассажиров. В.М. Молотова сопровождала минимальная делегация и два человека из личной охраны. Заместитель начальника 1-го отдела НКВД СССР, старший майор госбезопасности Д.Н. Шадрин, проинструктировал личный состав, назначенный в командировку. Но что могла сделать охрана, если бы самолет по какой-либо причине снизился, подвергся обстрелу зениток или нападению истребителей? Тогда, весной 1942 года, когда срочно требовалось заключить с Великобританией и США всеобъемлющие союзнические соглашения, об опасности и риске не принято было думать. Выбирали самый короткий по расстоянию и времени путь.

И все-таки Сталину пришлось однажды сесть в самолет и подняться в воздух. Случилось это примечательное событие в 1943 году, когда он отправился на Тегеранскую конференцию для встречи с коллегами по антигитлеровской коалиции – Черчиллем и Рузвельтом. Сын Лаврентия Берии Серго писал в своей книге «Мой отец – Лаврентий Берия»:

Утром на летном поле стояло несколько самолетов… Когда в восемь утра на аэродром приехал Сталин, Новиков (командующий ВВС Александр Новиков. –Авт. ) доложил, что к полету готовы два самолета. Первый поведет генерал-полковник Голованов, второй – полковник Грачев. Верховному предложили лететь с Головановым. Сталин усмехнулся: «Генерал-полковники самолеты водят редко, полетим с полковником…» …Полковник Грачев пилотировал самолет члена ГКО Лаврентия Павловича Берия… Вместе они и прибыли в Тегеран – Сталин, Молотов, Ворошилов и мой отец.