Текст книги "Нечаянный тамплиер. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Августин Ангелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Так получилось, что сразу после лечения коня Григорию пришлось заботиться о похоронах Рене Дюрфора. А потом, только храмовники доели поминальную трапезу и пошли отдыхать, как капеллан Годфруа завел с ним весь этот странный разговор о его духовном пути и некоем высшем предназначении. Родимцев понимал, что капеллан, конечно, заметил перемены с личностью Грегора. От его пытливого взгляда не укрылось, что Рокбюрн сильно изменился, но этот факт Годфруа истолковал по-своему. Хорошо еще, что так. Хуже было бы, если бы капеллан объявил Грегора, например, одержимым бесами.

После этой беседы Григорий стоял на низкой стене замка, глядя на то, как пленных сарацин под охраной из всадников-туркополов уводят из лагеря, разбитого напротив замка. И они бредут, оборванные, жалкие и понурые длинными колоннами в сторону дороги, начинающейся от водопоя. Той самой дороги, по которой сам Родимцев не так давно выезжал из замка Тарбурон, направляясь на Кармель. Внезапно к нему подошел Тобиас и встал рядом. Он все порывался пообщаться со старым другом Грегором Рокбюрном, который теперь так неожиданно выдвинулся в командиры. Только удобного случая для беседы пока не представилось. Так получилось, что за один день произошли уже целых два сражения с перерывом на обед, а потом еще и похороны пришлось устраивать.

– Я смотрю, что ты уже и оруженосцем в пути обзавелся, да и новый шлем где-то достал, – проговорил Тоби.

– Ну, да. Так уж получилось, – кивнул Григорий, не став уточнять, где и при каких обстоятельствах взял к себе в оруженосцы Мансура и купил себе прочный шлем.

– Вообще-то, по нашему Уставу, шлемы у всех должны быть одинаковые, – заметил Тоби.

– А тебе завидно, – подначил Родимцев.

У Тобиаса сразу покраснели уши. Врать он не умел, но проговорил:

– Причем тут зависть? Если так написано в Уставе. Но, никто же не исполняет. Это да. Вон, у меня и у многих братьев-рыцарей простые железные шляпы. Такие положено носить лишь сержантам. А у нас теперь почему-то только начальство ходит в нормальных шлемах. Объясняют тем, что после погромов, устроенных Бейбарсом в наших замках, из оставшихся арсеналов могут пока выдавать братьям-рыцарям только такие железные шапели. Во всяком случае, когда мы выдвигались из Кайфаса, командор сказал всем именно так. Впрочем, ты же тоже там был и все слышал.

– Да не помню я ничего. Как по голове тогда мне треснули возле водопоя, так и память почти отшибло, да и до сих пор она почти не улучшилась. Потому и обзавелся в пути этим шлемом, что не хочу больше получать так сильно по голове. А мой новый шлем себя показал в бою вполне надежным. Поездка-то в сторону Кармеля опасная получилась. По дороге пришлось в нескольких стычках поучаствовать, – поведал Родимцев.

– А я тут за тебя волновался, места себе не находил, молился, чтобы в пути тебя не убили, – признался друг.

– А я, как видишь, спешил на выручку к тебе. Уговорил сначала Ибелина помочь, а уже он кое-как уговорил Монфора. Мне же барона уговорить не удалось, хотя разговаривал с ним раньше, чем с графом Яффы. Но, к счастью, все закончилось. Осада Тарбурона снята, а Халед с его армией разбит, – сказал Гриша.

– Я уже слышал, что ты смог взять самого шейха в плен, только не понимаю, как же тебе удалось такое, – поделился Тоби.

– Это как раз мой новый оруженосец очень помог. Потому что он знает язык врага и, когда мы пошли в разведку, смог подслушать, в какой именно палатке находится вражеский командир, – поведал Григорий.

– И что теперь сделают с шейхом? И какой приказ ты нам готовишь, командир? Куда двинемся? – спросил Тоби с улыбкой.

– Наверное, Халеда обменяют на кого-нибудь из наших, попавших в плен к сарацинам. А куда пойдем, или, быть может, останемся пока в Тарбуроне, я еще не знаю. Это будет решено на военном совете сегодня вечером, так я полагаю. Тут Ибелин и Монфор все решают, – объяснил Грегор.

– А ты сам что думаешь? – задал вопрос Тобиас.

Родимцев ответил:

– Я бы сейчас сосредоточился на укреплении границ. Перейти к обороне пока было бы стратегически верно. Если разобраться, то резервов для наступления в Иерусалимском королевстве сейчас нет. Надо бы просто залечивать раны, строить пограничные опорные пункты в тактически важных точках и готовить армию нового типа, если хотим победить Бейбарса. Но, боюсь, что у владетельных сеньоров могут иметься совсем другие планы.

– И где ты только нахватался всей этой стратегии с тактикой? – удивился Тоби.

Григорий не ответил, лишь пожал плечами. Ему не хотелось врать другу. А сказать правду о своем нечаянном попаданстве он не мог. Они немного помолчали. Потом уже он сам задал вопрос Тобиасу, сменив тему:

– А скажи-ка, куда подевался граф Гуго Неверский, гость нашего ордена? Когда я уезжал к Кармелю, он, вроде бы, был воинственно настроен. А теперь почему-то не вижу ни его самого, ни его людей.

– Так людей его быстро перебили сарацины Халеда еще в самом начале осады, а сам граф попал к шейху в плен, – объяснил Тоби.

– Что-то я не слышал, чтобы графа нашли среди тех христианских пленников, которые находились в сарацинском лагере, – сказал Грегор.

– Наверное, Халед такого важного пленника сразу отправил в Тибериаду, чтобы тоже потом на кого-нибудь знатного обменять, – предположил друг.

– Но, шейх точно не предполагал, что графа Неверского можно будет обменивать на него самого, – улыбнулся Гриша, а Тоби хихикнул.

Их беседу прервал оруженосец графа Ибелина, который, действительно, звал Грегора Рокбюрна на военный совет. Да не одного, а вместе со знаменосцем. Одну из башен за это время привели в порядок. Внутри все тщательно вымели, починили лестницы и в зале первого этажа поставили стол и скамьи. На столе лежали карты местности, а вокруг уже собрались командиры. Барон Монфор возвышался во главе стола. По его правую руку сидел граф Ибелин, а место с левой стороны предназначалось для командиров отряда тамплиеров. Так что Родимцеву пришлось усесться возле самого Монфора, прямо напротив графа Ибелина.

На суровом обветренном лице барона эмоции читались с трудом. Он сидел на своем месте, словно статуя и терпеливо ждал, пока соберутся все командиры. У владетельных сеньоров так уж было заведено, что тот, кто был выше по праву происхождения, тот и занимал более важные должности, не взирая даже на способности командовать войсками. У многих собравшихся доспехи блестели серебром и золотом. А от разноцветных геральдических знаков пестрило в глазах. Григорий же, как ни странно, оказался по должности ближе всех к главным военачальникам. Орден Храма здесь считался элитой вооруженных сил. И это признавал даже Монфор.

– Я думаю, что всем понятно, для чего мы собрались, – сказал Монфор, когда все командиры расселись и притихли. Он окинул всех суровым взглядом, потом продолжил:

– Сегодня мы одержали славную победу. Даже две. И нужно решить, как нашим войскам действовать дальше. Какие имеются предложения, граф Ибелин?

Тот произнес:

– Есть несколько вариантов действий. В любом случае, нужно укрепить Тарбурон и перевал, чтобы враги не прорвались с этого направления. Это развяжет нам руки. И мы сможем двинуться на юг, чтобы вернуть Кесарию и восстановить связность христианских земель от Акры до Яффы. Или, например, двинуться от Акры на север, чтобы вернуть Библ. Можно также попробовать выйти к Сафеду и осадить его, чтобы не дать там укрепиться Бейбарсу.

– Но, это потребует значительного времени, – возразил Монфор. И добавил:

– Я предлагаю другое. Пока враги не опомнились, можно прямо отсюда совершить бросок на Тибериаду. Тем более, что мы только что захватили осадные машины.

– Все равно у нас недостаточно сил для штурма. Потому я считаю ваше предложение по поводу Тибериады авантюрой, – возразил граф.

– А что скажут братья-рыцари Храма? – спросил Монфор.

– Я поддерживаю мнение графа Яффы. Мы не должны распылять силы. Сейчас лучше сосредоточиться на обороне, – высказался Грегор Рокбюрн.

– Ишь ты, какая нынче осторожная молодежь пошла, – усмехнулся барон краешком рта. Потом зло сказал:

– Ну, если храмовники нас не поддержат, то призовем на помощь братьев Госпиталя.

Родимцев решил, что пока лучше промолчать, чтобы не выводить из себя барона, но за него ответил знаменосец:

– Мы поддержим разумное решение, монсеньор.

– Вы что, считаете, что я несу чепуху? – прорычал Монфор.

Но ветеран сказал совершенно спокойно:

– Вовсе нет. Просто мы одобрим лишь то решение, которое вынесет и одобрит большинством голосов этот военный совет.

– Я тоже считаю, что для похода на Тибериаду сил недостаточно, – неожиданно поддержал тамплиеров Амальрик де Бельмонт. Как выяснилось, этот барон без баронства занимал при Монфоре важную должность сенешаля.

– Сарацины хорошо укрепились в Тибериаде. Они вполне могут продержаться до подхода Бейбарса. К тому же, если мы бросим все силы на осаду Тибериады, призвав на помощь все войска королевства, то оголим собственные фланги. А потому Бейбарс сможет неожиданно ударить в любом месте, – высказался пожилой рыцарь, коннетабль баронского войска.

– Город на озере хорошо укреплен. При штурме Тибериады наверняка погибнет немало наших бойцов. А других взять сейчас неоткуда. Денег в казне совсем не осталось, – сказал еще один рыцарь, судя по позолоте на доспехах, тоже какая-то важная персона.

– Почему бы не рассмотреть предложение штурмовать Сафед? Сейчас есть хороший шанс отбить его обратно, пока Бейбарс далеко от этого замка, – предложил еще какой-то боевой капитан.

– Так султан в любой момент может вернуться к Сафеду вместе со своей армией, – высказался Амальрик.

– Вам не терпится умереть, я полагаю? Сафед у тамплиеров Бейбарс взял лишь измором и хитростью. А стены его неприступны, – сказал еще один участник военного совета.

– Если же мы пойдем на север, на Библ, то распылим силы тем более, – произнес Амальрик.

– А если выдвинемся на юг, то зря потратим время на взятие разграбленной Кесарии. Стены крепости там войска султана очень сильно разрушили, а сам город превращен в кладбище, – проговорил коннетабль.

– Мы даже не знаем, сколько сил собрано возле Акры, и на что мы можем рассчитывать. Пока оттуда не вернется гонец, посланный мной, решение принимать преждевременно, – подытожил граф Ибелин.

«Да у них тут еще и большие проблемы со связью. Надо срочно организовать хотя бы голубиную почту,» – подумал Григорий.

Глава 9

Военачальники продолжали совещаться. Барон Монфор все пытался гнуть свою линию:

– Вы сомневаетесь, что мы победим? Вы думаете, что мои рыцари испугаются штурмовать стены Тибериады? Тем более, когда у нас появились прямо здесь осадные машины? Или вы не верите в собственные силы? У нас сейчас больше тысячи бойцов и пять катапульт. А из Акры можно запросить еще вдвое больше. Там не только пехотинцы собираются, но и всадники. Я подсчитал, что войска хватит для осады. Или вы все за дурака меня держите? Я, в отличие от вас, верю в победу. И готов осадить город даже без всех вас. Но я приглашаю вас принять участие в штурме и готов поделиться долей в добыче. Хотя и предупреждаю, что если во время осады кто-нибудь из тех, кто пойдет со мной, покинет меня, то предателям пощады не будет. Всех изменников найду и перевешаю.

Граф Ибелин возражал:

– Не надо мне доли в вашей добыче, которой, тем более, пока у вас нет. Да и неизвестно, будет ли она. Штурмуйте Тибериаду, если очень хотите, мессир Монфор. Я не стану больше вас отговаривать, но и участвовать в этом штурме не буду. Только учтите, что тогда вы возьмете всю ответственность на себя. Впрочем, это ваше личное дело, если уж вы готовы не только рисковать своими людьми, но и своей репутацией умного военачальника и блестящего рыцаря.

Барон помолчал, потом произнес:

– Я понимаю, граф, что при штурме стен Тибериады могут погибнуть сотни людей. Но, Господь за нас. Не так ли? И дело наше правое. Я всего лишь хочу вернуть город, принадлежавший нашему королевству. Ну а заодно, разумеется, отомстить врагам.

Спор шел уже только между этими двумя властителями. Причем, графу, похоже, пререкаться уже надоело. Остальные просто слушали и скучали, уплетая угощение, которое им подали оруженосцы. Все рыцари за день устали и хотели спать. Они заседали на военном совете допоздна, Монфор и Ибелин долго спорили, но так и не пришли к единому мнению. Все сошлись пока лишь на том, что надо бы подождать гонцов из Акры. К вечеру никто оттуда так и не приехал. А иной связи, кроме курьера на быстрой лошади, в христианском Леванте пока не существовало. Григорий Родимцев за день вымотался никак не меньше других, так что он сразу заснул, как только улегся на походное одеяло, расстеленное поверх соломы в командирской палатке, которую он делил с пожилым знаменосцем.

Проснулся Родимцев едва на востоке показался край солнца. Со всех сторон вокруг них находились невысокие горы, кое-где поросшие кедровой порослью, первые утренние лучи красиво золотили их вершины. А в низинах между ними еще лежали резкие тени, остатки ночной тьмы, разгоняемой восходящим светилом. Свой лагерь тамплиеры перенесли к лагерю войск Ибелина у водопоя.

Барон Монфор расположил свои войска на ночь в бывшем осадном лагере напротив замка Тарбурон. На военном совете он объявил, что на этот замок тамплиеры никакого права не имеют, потому что он принадлежит госпитальерам. А потому сам устроил пока в нем свою резиденцию, выставив тамплиеров, которые защищали замок столько времени, из твердыни. Конечно, братья-рыцари возмущались и роптали. Но, что было толку?

Монфор привел свои железные аргументы: «Радуйтесь, что остались живы. Вы тут сами себя загнали в ловушку. И мы не обязаны были выручать вас. Теперь осада снята с моей помощью. Потому я, как гарант законности, сам передам замок его истинным владельцам госпитальерам. А вам, разумеется, спасибо за оборону этой крепости, но, по закону королевства, вы должны немедленно ее покинуть». Конечно, такое решение вряд ли можно было назвать справедливым. Хотя и доля истины в нем имелась. Замок, действительно, формально принадлежал госпитальерам. В конце концов, оба капеллана объединенного отряда убедили братьев, что им необходимо смириться и благодарить Господа за то, что остались живы.

Выбравшись из палатки, Григорий отметил, что дневная жара еще не началась, но утренняя прохлада уже казалась весьма относительной. Очередной летний день вставал над Святой землей. Несмотря на раннее время, воздух уже наполняли многочисленные звуки. Витали и ароматы готовящейся пищи. Сержанты рано проснулись и носились со всех ног по лагерю. Любой расторопный сержант в ордене старался выполнять распоряжения как можно быстрее, чтобы выслужиться перед начальством, а значит, получить прибавку к жалованию. Караульные вокруг лагеря, наоборот, никуда не торопились, неспешно обходя окрестности в ожидании, когда же их сменят. А оруженосцы светских рыцарей не отличались торопливостью, они ходили вразвалочку, словно прогуливались.

Люди в лагере отдыхали после вчерашних сражений. Пленных сарацин еще вчера отправили под конвоем в Акру, где их распределят власти королевства. Наиболее знатных станут обменивать на христианских пленников, простых крестьян продадут в батраки. И их с удовольствием возьмут к себе, выкупив за небольшие деньги, окрестные деревенские общины, сильно пострадавшие от войны и лишившиеся почти всех работников. Каким-то из пленных предложат принять христианство и стать туркополами, легкими всадниками или пехотинцами, наемными бойцами королевства. Ну, а оставшихся просто продадут на невольничьем рынке, который держали в столице королевства итальянские купцы.

Впрочем, самого знатного пленника всей военной кампании, разыгравшейся вокруг Тарбурона, шейха Халеда, тамплиеры приняли решение отправить в качестве трофея своему командору в замок Кайфас. И неудачливый шейх, попавший в плен, уже вчера отбыл туда под усиленной охраной из пяти сержантов. Так что в лагере охранять стало некого, кроме самих себя.

Пока было непонятно, куда и когда войска двинутся дальше, люди спешили воспользоваться преимуществами внезапного отдыха. Но, выспаться не особенно удавалось, потому что, несмотря на раннее время, походные кузни уже работали. В них стучали молотки и переругивались мастера, исправляя доспехи и шлемы, помятые во вчерашних сражениях. А возле коновязей разместилась еще одна кузня, которая специализировалась на обслуживании лошадей, на подковах, ремонте сбруи и конских доспехов.

Возле ручья молодые сержанты и оруженосцы занимались ремеслом прачек. Они терли о камни белье, а потом полоскали его в ручье ниже водопоя. После чего выкручивали, отжимая лишнюю воду, и развешивали. Длинные веревки для сушки белья, натянутые на противоположном берегу ручья между кедрами, быстро заполнялись разнообразными выстиранными тряпками. В больших медных котлах кипятили трофейную одежду, которая высилась возле ручья большими грудами.

Вся эта кипучая деятельность военного лагеря нисколько не удивляла Григория. Бойцы все делали правильно, торопясь воспользоваться теми минутами мира, которые пока еще имелись у них. Ведь было неизвестно, что прикажут командиры, и когда задумают атаковать враги. Потому все необходимые дела старались переделать, пока такая возможность имелась.

Решив проведать Антошу, Григорий подошел к коновязи и нашел возле коня Мансура. Парень заботливо расчесывал гриву жеребцу. Родимцев улыбнулся оруженосцу и погладил скакуна. Вместе с Мансуром они сменили раненому коню повязку. Рана уже начинала затягиваться. Гноя в ней не было. Убедившись, что конь чувствует себя неплохо, Григорий направился посмотреть, что там готовят в походной кухне. Молодой сержант-повар, увидев рядом с собой брата-рыцаря, да еще и командира отряда, засмущался и обжегся об край котла, помешивая рагу из конины с овощами. На завтрак конину готовили потому, что во вчерашнем сражении много лошадей погибли с обеих сторон. И их туши нужно было срочно пустить под нож.

Гриша уже намеревался попросить у повара порцию, когда справа до него неожиданно долетел стук копыт. С востока скакал на небольшой гнедой лошади легкий всадник-разведчик, один из тех, кто патрулировали дорогу дальше в холмах. Взмыленный конь всадника-туркопола остановился перед Родимцевым на краю лагеря. А его хозяин закричал во все горло:

– Тревога! Сюда от Тибериады движется еще одно сарацинское войско!

– Сколько их? – спросил Гриша.

– Не меньше пяти сотен всадников! – выкрикнул разведчик и поскакал по лагерю дальше, направляясь от водопоя в сторону замка и постоянно выкрикивая свое тревожное известие.

– Скорее, трубите тревогу, будите всех! – приказал Грегор Рокбюрн сержантам и под звуки рогов, раздававшиеся уже со всех сторон, кинулся обратно к коновязи.

Он не хотел растревожить рану Антония, но делать было нечего, пришлось залезать в седло. Конь слегка прихрамывал, но это почти не было заметно. Остальные братья-рыцари тоже выбегали из шатров и бежали к коновязям. Лагерь выглядел, словно растревоженный улей. Светские рыцари графа Ибелина, не обладающие такой дисциплиной, как тамплиеры, выбирались из шатров и седлали коней вместе со своими вальяжными оруженосцами гораздо медленнее. А сам Ибелин принял приглашение Монфора заночевать в замке. Так что военачальники могли и не успеть к появлению врагов возле лагеря. Впрочем, Родимцев пока не знал, с какой скоростью движутся враги и намереваются ли они атаковать сходу. А потому решил немедленно выступить навстречу, чтобы не допустить прорыв неприятеля к лагерю.

– Помолимся, братья, Господу нашему! Ибо на Него вся наша надежда! Да научит Господь наши руки для новой битвы! – призвал капеллан Годфруа. И они все помолились перед тем, как пуститься вскачь. Мансур и другие сержанты-оруженосцы скакали рядом с братьями-рыцарями. Они везли их щиты и копья. Что касается шлема, то его ремешок Родимцев застегивал уже на скаку.

– Похоже, враги идут от Тибериады на выручку Халеду. Скорее всего, они не знают, что мы уже покончили с ним, – высказался Гриша.

– Полтысячи всадников сметут нас, – сказал знаменосец, несущийся на своем огромном черном коне рядом с Григорием.

– Мы должны их задержать! Иначе все остальные не успеют подготовиться к бою. Не бойтесь, примем вызов, раз его нам снова кинули враги! – выпалил Гриша.

– Пусть я и старый, но владею оружием не хуже вас, молодой человек! И я пожил достаточно, чтобы не бояться смерти! Легкой победы над нами у них не получится! – прокричал ветеран, на скаку разворачивая черно-белое знамя.

– Вперед, Босеан! За Господа и Храм! – выкрикнул он боевой клич.

И все остальные поддержали его дружным ревом своих глоток. Вскоре они увидели вражеский отряд. Им повезло. То была лишь легкая кавалерия, посланная вперед неприятелем в надежде застать лагерь христиан врасплох. Но, увидев перед собой на дороге отряд тамплиеров, враги сбавили темп.

Было видно, что после галопа их взмыленные лошади тяжело дышали. Среди толпы вражеских всадников виднелись лучники. Находились там и воины, вооруженные железными пиками. Большинство носили кожаные доспехи с металлическими нагрудниками. Многие были без шлемов и с разнородным вооружением: с саблями, с булавами и даже с боевыми молотами-клевцами. Их угрюмые лица выглядели суровыми и сосредоточенными, а злые глаза выражали желание убивать. То был какой-то лютый сброд из наемников на легких лошаденках, посланный вперед сарацинским командиром в расчете на внезапность атаки. Но, этой внезапности не получилось. И теперь противник выглядел растерянным. Командир во главе колонны что-то прокричал и подал своим всадникам знак. После чего они разделились на два отряда, собираясь взять храмовников в «клещи».

Когда передовой вражеский отряд разделился и покинул дорогу, заходя с двух сторон от нее во фланги тамплиерам, все увидели еще один отряд позади первого. К счастью, он находился еще достаточно далеко. Но, уже можно было увидеть, что там идут под зелеными знаменами основные сарацинские силы на больших конях. А чуть дальше изгиб дороги позволял разглядеть в арьергарде длинную вереницу пехотинцев. Тут на помощь отряду храмовников со стороны лагеря по тревоге подтянулись туркополы. И Родимцев принял решение кинуть туркополов против левой группы врагов, а сам повел храмовников в атаку на правом фланге, потому что эта сторона обочины имела более ровную каменистую почку, где тяжелые кони не рисковали сломать ноги.

Взяв щиты и копья у оруженосцев, тяжелая кавалерия вылетела навстречу врагам. И, хотя рыцарей оказалось значительно меньше, чем атакующих, но маневрировать на легких лошадях сарацинским всадникам было попросту негде, потому что дальше начинался крутой подъем в придорожные холмы, усеянный большими камнями. Разогнавшись, тяжелые кони смяли в лобовом столкновении легкую конницу, разбив ее между дорогой и скалами. После удара длинными копьями и тяжелыми конями, передовой сарацинский отряд сразу распался на отдельные очаги сопротивления, но разнородное вооружение легких кавалеристов оказывалось почти бесполезным против закованных в броню рыцарей и их мощных коней, закрытых кольчужными попонами. Таким образом, успех на правом фланге был обеспечен сразу.

А на левом фланге туркополы успешно бились с превосходящим в численности противником. Добив и обратив в бегство остатки правофланговых, рыцари зашли левофланговому отряду легкой кавалерии в тыл. Связанные боем с туркополами, вражеские всадники даже не успели развернуться, когда рыцарские мечи опустились на них, легко разрубая тела в кожаных доспехах. Храмовники могли гордиться победой. Получилось, что они не только задержали врага, а и полностью разгромили вражеский авангард.

Между тем, основные сарацинские силы приближались с востока. Но сзади, с запада, уже спешило на помощь войско графа Ибелина. Оруженосцы едва успели выдать братьям-рыцарям запасные копья взамен сломанных, как в узком распадке между холмов силы сторон сшиблись на дороге. Некоторые упали с коней. Но передний ряд атакующих продолжал движение. В ближнем бою засверкали мечи и сабли.

Сарацинские войска вел высокий широкоплечий витязь, восседающий на огромном гнедом коне, больше похожий на христианского рыцаря. Шлем его, хоть и походил на усиленный шишак, украшенный павлиньими перьями, но имел мощную личину с прорезями для глаз. На нем был стальной нагрудник, надетый поверх длинной кольчуги, а плечи защищали пластинчатые наплечники. Да и в руке он держал не саблю, а настоящий меч, причем, полутраручный. Сзади него развевался зеленый плащ. Этот витязь, похожий на рыцаря, казалось, не ведал ни страха, ни усталости. Он вел своего жеребца на пролом сквозь всех, кто вставал на его пути. Григорий видел, как он убил одного из братьев ордена и пробился к знаменосцу с противоположной стороны от самого Гриши, который в этот момент бился с двумя другими сарацинами.

– Все на защиту знамени! – громко закричал Грегор Рокбюрн команду, пытаясь заглушить своим голосом шум схватки. Покончив с обоими противниками, он оказался рядом со знаменосцем, пытаясь прикрыть ветерана от атаки. Хотя тот и сам уже бился с врагом, пытаясь поразить наступающего вражеского витязя стальным острием копья, на котором знамя и было укреплено. Но, длинный полутраручный меч позволял сарацину успешно отбивать копье, тем более, что болтающийся флаг тормозил его движения. С другой стороны подскочил с мечом Тобиас, а справа орудовал булавой Мансур. Остальные храмовники тоже пытались пробиться на помощь знаменосцу. Но и все вместе они с большим трудом сдерживали натиск. Вокруг знамени образовался затор, тут оказалось ядро всего сражения, идущего в узком месте между холмов. Положение сделалось опасным. Сзади напирали рыцари графа Ибелина, а прямо на них надвигались спереди самые сильные вражеские всадники, которые поддерживали своего предводителя в схватке.

Глава 10

Напряжение схватки достигло предела. У огромного витязя, вооруженного полутраручным мечом, имелись все шансы победить, если бы не его боевой конь, который раскрыл рот в самый неподходящий момент, яростно пытаясь поймать зубами знамя тамплиеров. И опытный знаменосец немедленно воспользовался этим. Приняв очередной удар меча от всадника на свой щит, он вогнал стальной наконечник древка прямо в пасть вражескому жеребцу. Отчего конь дернулся всем телом и сбросил седока под копыта всех остальных дерущихся, а через мгновение и сам упал сверху, забившись в агонии. Выдернуть знамя обратно не представлялось возможным, его древко лопнуло, а полотнище накрыло морду павшего коня и пропиталось его кровью.

По Уставу ордена Храма, если братья-рыцари наблюдали падение собственного знамени, то имели право отступать. И их кони попятились назад, едва сдерживая натиск атакующих, который, впрочем, тут же немного ослаб, как только предводитель сарацин пал. И это отступление в центре оказалось верным маневром, потому что как раз подоспели рыцари графа Ибелина и надавили на флангах. Вражеский авангард в форме клина быстро взяли в клещи и громили с двух сторон. Оставшись без вожака, сарацины не смогли быстро перестроить собственное построение. Они не выдерживали натиск и начали терпеть поражение.

Вскоре от Тарбурона подошла и конница барона Монфора. После чего яростный встречный бой кавалерии, состоявшийся между холмов, быстро разбился на отдельные схватки. И стало понятно, что побеждают крестоносцы. Сарацинская пехота плелась позади всадников и безнадежно отстала. Едва увидев, что конные витязи терпят поражение, пехотные командиры дали своим бойцам приказ отходить, даже не пытаясь принять бой.

Впрочем, все, что могли сделать пехотинцы в сложившейся ситуации, так это прикрыть своими копьями отступление, а точнее бегство собственной кавалерии, что и пытались осуществить. Впрочем, усилия их оказались бесполезны, потому что христиане не стали гнаться за удирающими остатками сарацинского войска. Крестоносцы просто продвинулись немного вперед по дороге в сторону Тибериады и заняли пустующую сторожевую башню, расположенную на склоне холма в узком месте дороги. В результате поражения, сарацины сбежали и из нее, открыв противнику дорогу к озерному городу.

Утренний бой продлился достаточно долго, а потому завтракать крестоносцам пришлось поближе к полудню. Опять начались скорбные хлопоты с похоронами убитых. А пленных снова отправляли в Акру. За трапезой после боя, организованной у водопоя, командиры совещались. Монфор в который раз пытался убедить всех остальных, что нужно по горячим следам атаковать Тибериаду, ворвавшись в город на плечах отступающего противника.

В конце концов, граф Ибелин, а затем и остальные согласились на то, чтобы выдвинуться в сторону Тибериады, обозначить угрозу осады и посмотреть, что сарацины предпримут в ответ. Заодно предстояло выяснить, сколько вражеских войск осталось оборонять город. В утреннем сражении сарацинская армия потеряла еще полтысячи бойцов убитыми, а самого командующего силами султана Бейбарса в Галилее перебежчика Вальтера Геринга задавил насмерть его собственный конь. Принимая во внимание этот факт, Ибелин все-таки согласился выдвинуться к озерному городу.

Тамплиеры решили организовать собственную разведку. Во второй половине дня, укрывшись в оливковой роще на холме, Грегор Рокбюрн уже наблюдал вдали крепостные стены Тибериады. Городские укрепления располагались на старинных фундаментах еще римских времен на берегу большого озера, Галилейского моря, окруженного горами. Крепостные стены защищали только центральную часть городка.

Замок стоял на прибрежном холмике, окруженный каменными домами. Вокруг городка расположились рыбацкие деревушки, а гладь озера бороздили многочисленные лодочки. Григорий отметил, что неплохо бы обзавестись какой-нибудь оптикой, хотя бы примитивной подзорной трубой. В Италии с конца тринадцатого века, вроде бы, уже научились делать очки. Значит, каким-нибудь купцам из Венеции скоро вполне можно попробовать заказать линзы, чтобы потом из них собрать объектив и окуляр. Но и без оптических приборов Родимцев видел с холма, что возле города разбит немаленький военный лагерь, в котором расположились не менее тысячи сарацин.

– И что же вы думаете, командир? Принес бы нам пользу внезапный рейд в ночи против их шатров? – спросил Симон де Буланже, пожилой знаменосец, который отлично проявил себя в утреннем сражении, убив коня Вальтера Геринга. Этот немолодой опытный воин чем-то напоминал Родимцеву самого себя в прошлой жизни перед тем, как заболел ковидом, а потом нечаянно очутился среди тамплиеров. Григорий проговорил: