Текст книги "Нечаянный тамплиер. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Августин Ангелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

После второго неудачного выстрела на лицах всех троих стариков из тайного капитула явственно читалось разочарование. Они не понимали, что пристрелка является неизменным и важным этапом артиллерийской стрельбы. И, когда третий точный выстрел разнес нос галеры в щепу, после чего корабль загорелся и начал тонуть, все трое мудрецов сильно удивились, наблюдая, как люди с галеры в панике прыгают за борт и пытаются добраться до берега вплавь.

Глава 22

После того, как вражеская галера утонула, пораженная из пушки у всех на глазах, старцы из тайного капитула начали смотреть на Грегора Рокбюрна по-иному. Их восприятие этого молодого рыцаря изменилось. Вместо недоверия среди них почувствовалась растерянность. Они поняли, что этот Грегор далеко не так прост, как кажется. В его историю о том, что, мол, некий монах поведал ему тайну нового оружия еще в детстве, верили они с трудом, но тот факт, что Рокбюрн действительно обладал тайным знанием, оспорить не представлялось возможным.

Тем более, что знание это касалось обладания очень важным секретом пороховой смеси, что, само по себе, могло изменить весь расклад сил в Леванте. И старики, разумеется, понимали перспективы применения нового оружия, называемого артиллерией. А, поскольку действовали они, все же, в интересах ордена тамплиеров, то не признать заслуг Грегора Рокбюрна они уже не могли. Придраться оказалось не к чему. Все члены отряда, как один, давали на молодого командира исключительно положительные показания. Даже оба капеллана поддерживали его кандидатуру. Потому, скрепя сердце, Николас, Теодор и Бернар, посовещавшись, вынесли решение назначить Рокбюрна командором Тибериады. А территориально командорство постановили расположить в захваченном маноре эмира Ибрагима.

К вечеру решение приняли окончательно и торжественно огласили его после вечерней трапезы. Ради этого события произвели построение и подняли на плацу возле захваченных казарм знамя «Босеан». А брат Николас провозгласил вердикт. Григорий Родимцев радовался внутри себя, впрочем, никак не демонстрируя свою радость окружающим. Всем своим видом он показывал, что принимает эту ношу ответственности ради всего братства, а не потому, что стремился подняться по служебной лестнице. Хотя в душе и торжествовал, ведь с этого момента он не просто упрочил собственное положение в ордене Храма, а и занял одну из серьезных должностей, став равным среди орденского начальства среднего звена, а в Тибериаде и вовсе оказался главным командиром храмовников, тем, кто может принимать серьезные решения. Потому что в боевой обстановке Устав братства разрешал командору возглавлять оборону и не советоваться ни с кем.

Первым своим решением он назначил командиром отряда вместо себя опытного знаменосца, который по праву давно заслужил эту должность. Следующим указанием он велел сержантам обеспечить бдительную охрану периметра, а также переоборудовать главный зал бывшего манора эмира Ибрагима в место для приемов посетителей. И, разумеется, Родимцев посчитал очень важным допросить пленного ассасина. То, что его удалось скрутить, уже само по себе являлось успехом, потому что очень редко эти убийцы попадали в плен. Чаще они сражались до собственной смерти, лишь бы не попасть в руки врагов. То было суровое братство убийц, основанное знаменитым Старцем Горы Хасаном ибн Саббахом. И мало что было известно о нем.

Григорий уже собирался приступить к допросу, когда поздравить его с назначением командором явился монах Иннокентий. Выяснилось, что старик прибыл в Тибериаду этим утром, он разыскал Грегора Рокбюрна, но так и не нашел себе пристанище в городе. И, конечно, Гриша предложил ему остаться в маноре, превращенном в командорство тамплиеров, на правах гостя ордена. Да и заслуга Иннокентия в поимке ассасина была неоспорима. Ведь это же именно пилигрим своим посохом сумел оглушить его. Потому Родимцев не видел ничего плохого, чтобы начать допрос убийцы при Иннокентии.

Двое дюжих сержантов привели опасного пленника закованным в кандалы. Он медленно шел, звеня тяжелыми цепями на ногах. С такими далеко не убежать, тем более, что и руки пленнику тоже не забыли сковать. На вид этот молодой парень не выглядел опасным. Обычный местный житель Леванта, загорелый и темноволосый. Но, его черные глаза смотрели дерзко и с вызовом.

Грегор Рокбюрн не знал местный язык и собирался позвать Мансура, но брат Иннокентий вполне справлялся с миссией переводчика. К тому же, он сумел разговорить пленника, который поначалу не выказывал никакого желания общаться. Но, как только монах извлек из-под рясы свой волшебный серебряный крест и направил на ассасина, шепча какие-то молитвы, тот заговорил против собственной воли. И рассказ его оказался интересным. Убийца говорил, а монах сам и вел допрос, и переводил сказанное Григорию.

– Я Салах Селим, убийца, один из братства неназываемых. Вы же, христиане, зовете нас ассасинами. Я с детства проходил обучение в одной из крепостей нашего ордена, которая ныне разгромлена ордой. И там меня научили науке убийства. Признаюсь, что убивал уже много раз. Но не жалею об этом. Мы не ограничиваем себя ни моралью, ни законом, ни честью. Для достижения цели нам все позволено. И мы находимся выше любых законов и человеческих понятий, потому что мы исполняем закон высший. Закон смерти.

Наше братство действует в тенях. Мы незримо приходим к тем, кто опасен, к тем, кто способен поворачивать направление развития мира, к тем, кто обладает властью. И нет препятствий для нас, потому что все мы – наследники величайшего мудреца, Старца Горы, который и есть истинный Имам. И любой из нас, кто погибнет за его правое дело, попадает в рай. Я же буду проклят, ибо не сумел выполнить порученное задание.

Я оказался жалок и ничтожен, потому что даже не смог покончить с собой, как это предписано нашим братством на крайний случай. И я должен был молчать даже под пытками, но теперь, как видишь, опустился до разговора, потому что не могу противостоять твоему колдовству, старик. И это обстоятельство ломает мою волю и парализует ее. Твой взгляд сквозь этот крест, который не крест, а какой-то предмет той древней силы, что давно ушла из мира, сжигает мой мозг изнутри, и скоро он вскипит. Как видишь, я оказался не способен перетерпеть боль, оказался слабаком, всего лишь тряпкой, из которой можно вить веревки. Ты сломал меня, старый колдун. Так что можешь спрашивать все, что пожелаешь. Только поскорее, а то боюсь сойти с ума от той боли внутри головы, которую ты причиняешь мне.

– Кого ты собирался убить в этом маноре, Салах Селим? – спросил монах, по-прежнему держа перед собой свой массивный крест-артефакт и направляя его перекрестие точно в середину головы ассасина, прищурив, при этом, один глаз. Выглядело все так, словно бы брат Иннокентий целился во врага сквозь перекрестье прицела.

– Грегора Рокбюрна, – последовал ответ.

– Почему именно его? – продолжал допрос Иннокентий.

– Мы убиваем тех, чья жизнь имеет особый смысл и образует новые ветви событий. Эти люди обладают особенной силой изменять мир вокруг себя. Им самим и тем, кто находится с ними рядом, сопутствует удача. Их поддерживают и направляют высшие силы, и люди охотно воспринимают их начинания, верят и надеются на них. Потому они очень опасны. Я думаю, что и вот этот, которого мне поручили убить, из таких людей, – проговорил пленник.

– Думаешь, или точно знаешь? – уточнил старик.

– Точно не знаю. Потому что мы, исполнители, не должны ничего знать о том, почему и кто вынес решение убить того или иного человека. Но те, кто направляют нас, просто так не принимают решений, – проговорил убийца.

– И кто же направляет вас? – продолжал спрашивать монах.

– Неназываемые. Мы не знаем их имен, а лица их всегда скрыты повязками. Они сами находят нас и говорят пароль, а потом называют имя того, кого следует убить. И мы, исполнители, пускаемся по следу и идем по нему до тех пор, пока не находим своего клиента. А заколоть кинжалом, кинуть дротик, подсыпать яд в пищу, либо пустить точную стрелу с безопасного расстояния, выбираем по обстоятельствам, – поведал Салах Селим.

– И как же ты проник в манор? – поинтересовался Иннокентий.

– Это было не трудно. Мы умеем проникать незаметно и скрываться даже у всех на виду, избегая излишнего внимания. Нас учат искусству прокрадываться незаметно и притворяться убедительно, мы способны прикидываться кем угодно. Каждый из нас должен казаться неопасным и незапоминающимся. Столкнувшись с нами в толпе, обычный человек не должен обращать внимания на любого из нас до самого последнего момента, когда удар будет нанесен. На этот раз мы с напарником притворялись садовниками, – сказал пленный убийца.

– Кто твой напарник и куда он мог сбежать, чтобы затаиться? – спросил монах.

– Я знаю о нем лишь то, что ему поручено такое же задание, как и мне. Но, имени не ведаю, как и не знаю, где он может скрываться. А он не знает моего имени. Нам неизвестно ничего о наших случайных напарниках, а имен мы друг другу никогда не называем, только пароли. Меня вы поймали, но он скрылся от вас и затаился где-то в городе. И это означает, что нападение повторится.

Больше сказать пленник ничего не мог, потому что его внезапно скрутила падучая. Как потом объяснил брат Иннокентий, приступ эпилепсии был вызван воздействием незримой силы древнего креста, тайная мощь которого, направляемая монахом, заставляла убийцу говорить правду вопреки собственной воле. И неожиданный припадок явился следствием побочного эффекта, когда разум парня не выдержал того, что его язык выбалтывает секреты сам собой.

Когда сержанты забрали ассасина обратно в камеру, Иннокентий сказал:

– Не хочу пугать тебя, но ассасины не действуют по собственному желанию. Их посылают убивать по указанию тех, кто стоит высоко над простыми убийцами, занимая значительное положение в их темном братстве. А это значит, брат Грегор, что за тобой началась охота. Ибо этот убийца прав. И мир ты меняешь вокруг себя. Так получается. И тьма чувствует угрозу. И не только последователи учения Старца Горы охотятся за тобой. Не только те, кто нанимает их, но и некромант тоже. Ибо не просто так всколыхнулась тьма, и некромант получил силу поднимать мертвых. Теперь я могу понять причину. Приспешники дьявола почувствовали, что в землях Леванта появился человек, способный менять ход событий. И все указывает на тебя.

– Значит ли это, что те вампиры, от которых мы вместе отбивались возле часовни, тоже рыщут в поисках меня? – спросил Григорий, поежившись от такой мысли.

– Именно это я и предполагаю. Дело в том, что вампиры атаковали в тех местах, где появлялся ты, брат Грегор. И когда ты направился в Тибериаду, некромант и его вампиры двинулись за тобой. И я, как видишь, пришел следом за ними, – сообщил старик.

– Значит, нужно еще больше усилить охрану. Я прикажу срочно соорудить вдоль всей ограды манора дозорные башенки, на которых размещу дежурить арбалетчиков. Стену снаружи отправлю патрулировать караульных, а ночью потребую зажигать факелы и костры, – сказал Родимцев.

– Боюсь, что все эти меры мало помогут. Ассасину потребуется больше усилий, но он все равно проникнет, прикинувшись, хотя бы, одним из тех же караульных. Что же касается вампиров, то они способны бегать по стенам, а это означает, что ограда не удержит их снаружи, – поведал монах.

– В таком случае, я не знаю, что же делать и как противостоять таким опасностям? – признался Родимцев.

– Я уже говорил тебе, но повторю еще раз. Лучший способ покончить с вампирами – это выманить их на себя, – сказал Иннокентий.

– Предположим. Я даже допускаю, что смогу еще раз выдержать бой с этими страшными тварями, но как быть с некромантом? Как уничтожить его? – недоумевал Григорий.

– Я пока не знаю ответа, потому что нет ясности, кто он. Ведь этот последователь сатаны может не выдавать свою сущность, притворяясь кем угодно. И не обязательно сарацином. Может и христианином прикинуться, например, добрым пилигримом, или даже влиятельным человеком. Он никому не сообщает о роде своих занятий. А упорные слухи о том, что он прибыл из Магриба с войском Халеда могут быть просто слухами, распущенными специально, чтобы скрыть его истинное место пребывания. Ибо, тьма коварна, она способна насылать туман и менять облик. Но, в том и состоит искусство следопыта, чтобы по следам найти зверя, – сказал монах, явно намекая на собственную роль во всей этой истории.

– В подобных обстоятельствах мало хорошего. Ведь, если меня хотят ликвидировать некие влиятельные силы, то они не прекратят попыток. Впрочем, я, как военный человек, врагов не боюсь и, если надо, то встречусь с ними лицом к лицу. Но, все это означает, что опасность грозит и всем тем, кто окружает меня. И, чтобы обезопасить окружающих, мне, наверное, лучше всего отправиться в пустыню. Вот только сделать этого не могу, потому что слишком многое уже начато и не завершено. Взять ту же артиллерию. Да и мое назначение командором тоже нужно использовать для преобразований внутри ордена. Так что не могу все бросить и сбежать, – сказал Родимцев.

– Так и не беги. Я же здесь не просто так, а для того, чтобы помочь тебе, брат Грегор, отбиться от тьмы, – просто сообщил Иннокентий.

Немного позже Грегор Рокбюрн, как новый командор, собрал в диванном зале манора небольшое совещание. С ним вместе на диване сидели оба капеллана, бывший знаменосец, назначенный с этого дня командиром отряда рыцарей командорства Тибериады, а также монах Иннокентий, представленный собравшимся не просто гостем ордена, а тайным посланцем самого Римского папы. Снаружи их охраняли сержанты, вооруженные арбалетами, возглавляемые верным Мансуром. Им всем было приказано усилить бдительность. К счастью, представители тайного капитула в этот вечер решили посетить лагерь графа Ибелина, расположенный на другой стороне города, потому все присутствующие могли поговорить достаточно откровенно.

Грегор Рокбюрн не стал углубляться в причины покушения ассасинов, а лишь сообщил собравшимся облегченную версию событий, что назначение его командором Тибериады кому-то не понравилось. Потому и подослали убийц. Но, кто именно стоит за этим, пока неясно.

– Откуда убийцы узнали о том, что брат Грегор находится именно в этом маноре? – спросил командир отряда.

– Значит, кто-то сообщил им о нашем расположении, – сказал один из капелланов.

– Из этого следует простая вещь, что в наши ряды затесался шпион, – сделал вывод его коллега.

– Кто-нибудь из сержантов мог проболтаться, – предположил Годфруа.

– А вы правы! Мне вот только перед собранием доложили, что погиб один из наших сержантов. Я как раз собирался сказать присутствующим, что дисциплина падает, ибо тело нашли снаружи нашего расположения позиций на одной из городских улочек. Сержанта закололи. И я подумал, что это дело рук местных, а сержант самовольно отлучился в какой-нибудь бордель, но сейчас понимаю, что его, скорее всего, похитили и допросили прежде, чем убить, – поведал бывший знаменосец.

– Ассасины очень хитрые и умные твари. Раз один из них ушел, то опасность никуда не делась. Нужно усилить патрули, – проговорил Годфруа.

– Уже сделано, – кивнул Грегор.

– Обычно, они следуют правилу не привлекать внимание, нападая неожиданно. Сегодня он не нападет, потому что внезапность уже утрачена. Он, скорее всего, станет выжидать, когда мы вновь немного ослабим бдительность. Потому расслабляться нельзя до тех пор, пока мы не выследим этого убийцу. А нашему новому командору лучше всего сменить место пребывания, – сказал капеллан Годфруа.

– Нет, братья. Я теперь несу ответственность за новое командорство, а потому останусь назло врагам. И пусть убийца приходит сюда, чтобы попасть в ту мышеловку, где я, раз уж так вышло, буду играть роль приманки.

Глава 23

Наметив необходимые меры для усиления бдительности, совещание закончили, но старикам из тайного капитула решили ничего не говорить. Помимо вопросов обеспечения безопасности нового командорства и вопросов охоты на ассасинов, обсудили и военные планы. Ведь городская цитадель до сих пор оставалась во власти сарацин, и войска барона Монфора вместе с отрядами графа Ибелина осаждали ее.

Что же касалось военных орденов, то им Монфор, как главнокомандующий, поручил обеспечивать безопасность в городе и подходов к нему, чтобы исключить неожиданный прорыв сил султана к Тибериаде. Заботам Госпитальеров предоставили северную часть города, всю дорогу, ведущую к замку Тарбурон и предместье Тибериады, расположенное по берегу озера к северу. А в ведение тамплиерам отдали весь южный сектор и все ближайшие южные пригороды вместе с сельскохозяйственными угодьями и с парой рыбацких деревенек вместе с истоком реки Иордан. Об утверждении этого решения сообщили представители тайного капитула, вернувшись в командорство поздним вечером из ставки Монфора, находящейся теперь на площади перед главными городскими воротами.

Еще военным орденам в обязанность вменили обеспечение осады цитадели всеми необходимыми ресурсами. Нужно было организовывать самые элементарные вещи: подвоз продовольствия и вооружений, а также эвакуацию раненых и размещение их на лечение. Впрочем, последнее являлось прямой обязанностью братьев госпиталя Святого Иоанна. Но и на храмовников тоже возлагались подобные хлопоты по помощи раненым и размещению их в южном секторе.

Учитывая все это, Родимцев ощущал себя комендантом большого прифронтового района. Он учредил комендантский час, согласовав такое решение с самим Монфором, выставил посты на ключевых направлениях и охрану на стенах, организовал патрулирование в городе и на прилегающих дорогах, создал пару госпиталей и наладил подвоз всего необходимого войскам, но людей у него уже не хватало для контроля такой обширной территории. Правда, когда братья из тайного капитула Николас, Теодор и Бернар покидали Тибериаду, то обещали прислать орденское подкрепление из Акры.

Что же касалось ассасинов, то пойманный по-прежнему содержался в камере подвала командорства. По личному распоряжению Грегора Рокбюрна его плотно кормили три раза в день с целью привить ожирение и сделать не столь быстрым и опасным в бою. Никто не сомневался, что орден неназываемых рано или поздно начнет переговоры о его выкупе или обмене, потому что прецеденты обмена пленными между братством ассасинов и тамплиерами уже имели место. А второй непойманный ассасин затаился, и в плотной городской застройке с множеством кривых и узеньких улочек найти его не представлялось возможным, а на прочесывание каждого домовладения людей не имелось. Родимцев отдавал себе отчет, что такие мероприятия почти бесполезны по причине того, что враги могут подослать еще сколько угодно ассасинов, если захотят. Но, пока в этом отношении ничего не происходило. Новых нападений не произошло.

Вампиры и деятельность некроманта за прошедшие дни тоже пока никак не проявились, хотя страшные слухи ходили по-прежнему. И, проходя мимо караульных помещений Григорий слышал, как сержанты пересказывали друг другу разные страшные истории, мол, вампиры нападают на горожан, нарушающих комендантский час, трупы которых потом находят обескровленными. Говорили и про некроманта из Магриба, который, якобы, сбежал из войска Халеда перед самой битвой за замок Тарбурон и укрылся где-то в Тибериаде.

Осада городской цитадели шла вяло. Штурмовать стены крестоносцы не решались, ограничиваясь обстрелом стен и башен укрепления из катапульт. Осажденные тоже не рисковали выходить из крепости, чтобы контратаковать. Они не видели в этом смысла еще и потому, что достаточно широкий и глубокий ров надежно отгораживал цитадель от города, захваченного противником, а припасы и подкрепления исправно подвозились по озеру.

Что же касалось постоянных обстрелов из катапульт, то стены и башни цитадели пока их успешно выдерживали без серьезных разрушений. А подземных ходов, ведущих из города в цитадель крестоносцам обнаружить так и не удалось. Возможно, что их и не было, потому что эта цитадель, в отличие от городских стен, была относительно новой. Ее начали строить уже после того, как Саладин захватил Иерусалим. И осажденные сарацины чувствовали себя совсем неплохо до того момента, как нарождающаяся артиллерия начала мешать передвижению кораблей. А обе имеющиеся пушки крестоносцев, между тем, держали на прицеле причалы цитадели и время от времени производили выстрелы, изредка даже топя очередную посудину на водной глади озера. Тонкие деревянные борта озерных суденышек не выдерживали попаданий двухдюймовых ядер.

А вскоре к двум пушкам присоединилась и третья, еще более длинная и точная, оборудованная полноценным лафетом с довольно большими колесами и с винтовым прицельным приспособлением. И Родимцев радовался, что каждое новое орудие пока получалось лучше предшествующего. Конечно, двухдюймовый калибр имел недостаточную мощность, но зато изготовление подобных изделий оказалось местным умельцам вполне по силам. Дело пошло еще лучше, когда по рекомендации Грегора Рокбюрна Жан Ибелин через своих людей нашел и привлек к созданию артиллерии тех самых кузнецов с перекрестка возле Акры, которые сделали необычный прочный шлем, приобретенный Григорием.

Вот только пороховая смесь, реквизированная Родимцевым у пленного факира, заканчивалась. И вопрос скорейшего изготовления пороха в достаточных количествах выходил на первый план. Но, механизм помощи в этом вопросе уже заработал. Деньги, выданные Ибелином и Монфором на развитие порохового производства, делали свое дело. За городом на выкупленной ферме разворачивалась бурная деятельность, рабочие строили селитряницы, а созданная Родимцевым служба ассенизаторов свозила туда нечистоты со всего города, которые обрабатывались, пополняя сырье для селитряниц. К тому же, с окрестных ферм свозили навоз.

Для организации производственного процесса Григорий отправился на зарождающуюся пороховую фабрику лично. Там уже трудились работники, отправленные графом Ибелином, и им помогал персонал из гарема эмира Ибрагима, который туда отослал сам Родимцев. Вот только запах, конечно, стоял в жарком воздухе самый ужасный. Что само по себе распугивало работников, не привыкших к такому «аромату». И тетки из гарема быстро разбежались почти все, кроме самой младшей наложницы и стариков-евнухов.

Родимцев не стал препятствовать уходу тех, кто хотел уйти, потому что никаких секретов они еще не узнали по причине того, что производство тогда еще лишь зарождалось. Григорий понимал, что работа с навозом и прочими нечистотами была, разумеется, очень грязной, и далеко не все люди могли выдержать подобный труд, хотя в этих средневековых реалиях простые люди, вроде бы, не отличались избалованностью. Но, запах был слишком тошнотворным даже по средневековым меркам, а никаких респираторов, конечно, не имелось. Первые их образцы пришлось придумывать Григорию лично. И вскоре у рабочих на лицах появились матерчатые повязки, которые время от времени смачивали водой для лучшего фильтрующего эффекта.

Тех работников, кто остался и изъявил желание трудиться дальше, тамплиеры взяли под наблюдение. Учитывая тяжелые условия труда, Родимцев сразу же установил на производстве восьмичасовой рабочий день с двумя выходными, а всем сотрудникам из денег спонсоров назначил вполне приличное жалование. К тому же, кормежка и проживание тоже обеспечивались за счет ордена Храма. Недалеко на берегу озера, там, где уже почти не воняло от производства, находился заброшенный полуразрушенный монастырь, который решено было восстановить ради размещения персонала. Пока же работников разместили на том самом постоялом дворе, где раньше располагался штаб отряда тамплиеров.

Родимцев организовал и службу ассенизаторов, которая работала весьма плодотворно. Несколько повозок с бочками и золотарями ездили по городу и окрестностям. Кое-где из выгребных ям, конюшен и скотных дворов уже удавалось даже добыть селитру, образовавшуюся за долгие годы, только пока ее получили совсем немного. Но, нужны были и два других компонента: сера и древесный уголь. И на фабрике организовывались соответствующие цеха.

В зарождающемся угольном цехе в железных жбанах, засыпанных песком, чтобы исключить доступ воздуха внутрь, и подвешенных над кострами, прокаливали измельченные ветки ивы для получения качественного угля. А в серном цеху пытались выплавлять серу из подходящих минералов, привезенных с Мертвого моря. Граф Ибелин имел обширные связи даже среди местных бедуинских купцов-караванщиков. И они вполне охотно торговали нужным сырьем, стоило лишь предложить хорошую цену.

Григорий знал, что существует несколько методов выделения серы, основанных на ее различных свойствах: термический, пароводяной, фильтрационный, а еще применяли для разделения центрифуги. Самым простым, конечно, был термический, основанный на том, что температура кипения и плавления серы в 130 градусов по Цельсию значительно ниже, чем у руд, в которых она содержится. Проблема такого метода заключалась лишь в том, что часть серы при этом пропадает, потому что сжигается. И потери могут доходить до половины.

Потому пароводяной метод, все же, казался получше, хотя и посложнее. Для него нужно было изготовить автоклав. Но, для начала подошел и простой котел с плотной крышкой, заполненный водой и рудой, и нагреваемый на костре. При достаточном нагреве сера просто вытекла из породы, а воду потом благополучно остужали и сливали. Остыв, выплавленная сера никуда не терялась. Так что способ оказался подходящим.

Понадобилась и пороховая мельница, потому что для однородности и эффективности необходимо готовую смесь измельчать до состояния порошка. На первых порах воспользовались маленькой, ручной, с каменными жерновами относительно небольшого размера, но Григорий понимал, что для развития производства мельница в дальнейшем понадобится основательная, а значит, ее придется изготавливать специально.

Осмотрев то, что должно превратиться в настоящую фабрику, Григорий подумал, что еще и неизвестно, какая смесь получится на выходе. Родимцев знал, что во всю эпоху применения пороха постоянно шел поиск усовершенствований технологии производства. Все производители пытались найти наиболее оптимальную технологию и самый эффективный состав компонентов. В разных странах и местностях использовали те ресурсы, к которым имели доступ, и потому порох от различных производителей довольно сильно различался.

Родимцев проводил на фабрике целые дни. Он лично руководил становлением всех производственных процессов, не взирая на жару и отвратительный запах. Но, о каком-то значительном успехе говорить пока еще было рано. Прошло несколько дней тяжелых трудов, но все, что пока удалось получить, состояло из нескольких пригоршней селитры, угля и серы. Когда все компоненты смешали в нужной пропорции и перетерли между каменных жерновов, поливая водой из лейки, чтобы смесь не взорвалась, а потом высушили, то полученного оказалось крайне недостаточно. И Григорий смог через несколько дней забрать с собой лишь небольшой бочонок с готовым черным порохом, которого едва ли хватит пушкам на десяток выстрелов. Но, начало пороховому делу было положено. Хотя пока, конечно же, все производство оставалось кустарным и ручным. И Родимцев думал, что надо бы много чего поправлять в процессе и делать по уму. С тем, чтобы все этапы создания пороха были четко разделены. От измельчения исходных компонентов и получения из них тройной смеси, до прессования, зернения и сортировки готового пороха.

Григорий Родимцев знал, что существует более прогрессивный метод получения пороха с помощью водно-суспензионной технологии. Когда в специальную барабанную мельничную машину загружают уголь и серу, заливая их необходимым количеством воды, что исключает возгорание. А тройная смесь получается добавлением измельченной селитры в уже измельченную серо-угольную суспензию. Но, тогда понадобится еще изготавливать и довольно сложный аппарат для сушки и грануляции. И, хотя суспензионная технология казалась менее взрывоопасной, Родимцев пока от нее вынужденно отказался. Остановившись на более примитивном способе порохового производства. Хотя, когда-нибудь потом и планировал внедрение подобной технологии, как гораздо более безопасной. Вот только, для этого придется сильно механизировать технологический процесс.

Пока что Родимцев применял сухой способ производства, когда селитра измельчалась на мельнице отдельно от угля и серы, а сера и уголь измельчались совместно. Все это делалось очень осторожно, потому что компоненты легко могли воспламениться. Кроме ручных мельниц, Родимцев придумал доизмельчать компоненты в кожаных бурдюках с деревянными шарами внутри, интенсивно перетряхивая их.

Григорий помнил, что правильное смешение компонентов наиболее важно для эффективности готового пороха. Родимцеву хотелось в перспективе изготавливать более качественный состав, потому он решил позднее применить прессование смеси в плитку и изготовить машины для дробления, зернения, полировки и сепарации готового пороха. Но это, конечно, потом. А пока он удовлетворился тем, что есть. И, хотя качество получившегося пороха оставляло желать лучшего, для дульнозарядных двухдюймовых орудий он вполне годился. А то, что черный дымный порох сильно пачкает стволы, так это ничего. На то артиллеристы и получают жалование, чтобы чистить орудия чаще, чем стрелять.

На обратном пути с пороховой фабрики в командорство, уже ближе к вечеру, Родимцев заезжал в кузницу. Она тоже расширялась, постепенно превращаясь в маленький металлургический заводик. Со стволами пушек тоже имелись проблемы. Спасало положение лишь то, что в местной кузнице нашлись массивные заготовки для каких-то столбов. Да и кузнец владел навыками сверления и имел довольно твердые закаленные сверла, которые сам же и изготовил. Был у него и сверлильный станок с ручным приводом. Продвинутый мастер попался. Вот только сверлить таким примитивным оборудованием канал ствола приходилось долго. Положение немного облегчилось, когда перевезли мастеров из-под Акры и набрали еще дополнительных подмастерьев.

Механизация производства напрашивалась, но даже построить самую простую водяную мельницу не представлялось пока возможным. Не было в окрестностях достаточно мощных водных потоков, кроме пары чахлых ручейков и речки Иордан ничего не имелось. Места для строительства плотины в окрестностях Тверии найти не представлялось возможным. Можно было, конечно, попытаться поставить колесо на реке Иордан, но сама эта река пока оставалась границей между крестоносцами, занявшими Тибериаду, и сарацинами, а потому место казалось весьма опасным.