Текст книги "Не дружи со мной (СИ)"
Автор книги: Ася Лавринович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 14
Как Вы думаете, кто лучший слушатель:
Мужчина
Женщина
Паша прекрасно помнил тот день, когда впервые подрался из-за девчонки. И причиной конфликта стала Полина Ковалева.
В тот мартовский день парни, сидя на пустом пляже, уже привычно обсуждали одноклассниц. Грозные волны с грохотом омывали берег. Поэтому иногда в той оживленной беседе приходилось повышать голос, чтобы остальные могли расслышать…
– Кому бы точно не присунул, так это Ковалевой, – развалившись на песке и приподнявшись на локтях, лениво проговорил местный хулиган Максим Галушин. Кто-то из его подпевал хрипло засмеялся в ответ. Мол, точно-точно…
Пашка, который в это время ковырял палкой песок, исподлобья посмотрел на одноклассников. Долгих посадили за одну парту с Ковалевой только в этом году. Полина Паше нравилась. Искренняя, добрая, забавная, по русскому языку помогала. И самое главное – никого из себя не строила. Говорила то, что думает.
– Ни сисек, ни жопы, – продолжал рассуждать Галушин. – Уши торчком.
Паше стало неприятно, что про Полину говорят в таком тоне.
– Присовывалка-то выросла? – спросил он, внимательно глядя на Макса.
– Щас не понял, – сплюнул на песок Галушин. – Это ты мне, Долговязый?
Свой вопрос Галушину пришлось выкрикнуть. Одноклассники только присвистнули. Куда Долгих лезет? Пусть выше Макса на голову, но сам щуплый, несуразный… А Галушин коренастый, крепкий. И боксом не первый год занимается.
– Тебе, – кивнул Пашка. – Полина бы сама не стала общаться с таким, как ты…
Голос парня дрогнул. Но он смотрел на Макса с вызовом, не моргая. Ветер трепал кудрявые волосы Долгих. За спиной ревело весеннее море.
– Разумеется, она мне не дала б! Ковалева ж еще целка… – загоготал Макс. – Или ты, Долговязый, сам ее распечатать хочешь? А что, зашибись будет парочка. Ты ведь на доске вроде начал кататься, вот и еще одна будет под тобой…
Парни снова заржали.
– Я уверен, что Ковалева строит из себя целомудренную лишь потому, что спроса нет, – продолжил веселиться Галушин. – А спрос, как известно, рождает предложение. Долгий, ты ей только намекни, сразу ноги раздвинет…
Пашка отбросил палку в сторону и поднялся с песка. Максим перестал смеяться и наоборот нащупал рядом с собой толстый сук.
– Макс, Макс! – негромко позвал кто-то. – Давай только по-честному!
Галушин хищно усмехнулся, выпустив из рук подобранную палку.
– Конечно, я этому чучелу и так смогу рожу начистить…
Паша дрался впервые в жизни. Но делал это отчаянно, с остервенением. В ту минуту ненависть к Галушину клокотала в душе, а в голове, помимо непонятного шума, звучал гадкий хриплый смех одноклассника. Яростно зарычав, Долгих повалил Макса на песок. Остальные обступили дерущихся парней и, в унисон закружившим над ребятами чайкам, загалдели:
– Давай, Макс! Покажи ему!
– Пашка, Паш, в челюсть бей!
Долгих, по неопытности, колотил без разбора, куда придется. Галушин же четко наносил тяжелыми кулаками точные удары. Паша не сразу почувствовал, как из носа потекла теплая кровь. Боли не было. Только ярость и адреналин по-прежнему не отступали. Один раз ему удалось заехать локтем Максу в солнечное сплетение. Галушин охнул и, с силой спихнув с себя Долгих, согнулся пополам.
– Сволочь! – пробормотал он.
– Все, пацаны, хорош! – оттащил кто-то за капюшон толстовки Пашку. – Было бы из-за кого!
– Тише, сейчас Долговязый и тебе врежет! – заржал другой одноклассник.
– Ага! Ладно бы там была королева красоты… А то, блин, Ковалева!
– Да пошли вы все на… – резко дернувшись, чтобы освободить капюшон, зло проговорил Долгих. Теперь он чувствовал, что и подбитый глаз заплывает. Все лицо горело.
Паша схватил рюкзак и направился к выходу с пляжа. Тяжелые ботинки утопали в песке.
– Долгих, лошара ты, конечно! – смеясь, выкрикнул в спину Галушин. – Не стоит костыль-Ковалева этого!
Паша, шмыгнув разбитым носом, даже не обернулся. Помаячив на прощание одноклассникам средним пальцем, двинулся дальше. На светлой толстовке алели свежие капли крови.
Громкий грохот волн и крики чаек были позади. Теперь Паша вышагивал по тихому весеннему городу. Скоро начнется сезон, и улицы будут полны отдыхающих. Ну а пока можно спокойно пересечь центральную улицу, особо не попавшись никому на глаза…
Заприметив знакомую джинсовку с вышитой яркой бабочкой на спине, Пашка выругался и притормозил. Почему именно сейчас он встретил ее? Долгих хотел свернуть за угол, но не успел. Ковалева, оглянувшись, все же успела его рассмотреть, и теперь на всех парах неслась навстречу.
– Пашка, привет! – звонко выкрикнула она еще издалека. Чем ближе Полина приближалась к однокласснику, тем заметнее сбавляла шаг. В конце концов, встала как вкопанная. – Господи! Кто тебя так разукрасил?
– Не важно, – поморщился Долгих. Бровь саднила, а глазу было по-прежнему горячо. Паша представил, какой он со стороны «красавец»…
– Как это не важно? Хулиганы? Так надо заявление написать…
– Какие еще хулиганы? Со своими подрался! – вяло отозвался Паша.
– Со своими? – удивилась Полина. – Идем-ка!
– Куда?
– Идем-идем! – Потянула Пашку за рукав Ковалева.
Вдвоем они прошли вдоль бордюра из белого камня и, нырнув в одну из арок, по таким же каменным лестницам сбежали вниз, где находился небольшой сквер.
– Жди меня здесь! – Полина усадила Пашу на скамейку. – Только не уходи никуда, пожалуйста!
Ковалева вернулась спустя десять минут с ватой и перекисью.
– Хорошо, что тут аптека за углом! – довольно проговорила она. – Будет щипать – кричи! Можешь меня ущипнуть! Тогда будем вопить вместе…
– Что это я буду кричать, – оскорбился Пашка.
– Ах, ну да… О чем это я? Ты же боец! – усмехнулась Полина, дотронувшись кусочком ваты до лица одноклассника.
– И, конечно, ты мне ничего не расскажешь? – тихо спросила Поля, обрабатывая раны соседа по парте.
– Конечно, нет.
– А я и так знаю, с кем ты подрался, – безразлично пожала плечами Ковалева.
– И с кем же? – спросил Пашка, внимательно разглядывая лицо девчонки, которое в эту минуту было так близко…
– С Галушиным, с кем же еще? И точно из-за какой-нибудь девицы! – сердито проговорила Полина.
Не дав Пашке ответить, Поля продолжила:
– Это все из-за Тарасовой?
Паша молчал.
– Ц, так и думала, – цокнула языком Ковалева. – Что вы все в ней нашли? Будто на Тарасовой и Шацкой из параллельного класса весь свет клином сошелся…
Почему-то Пашке стало смешно. Не скажешь ведь, что все дело в ней… Еще подумает чего-нибудь. Но улыбаться было больно. Поэтому лицо Долгих исказилось странной гримасой.
– Не переживай ты так! – Полина расценила его мимику по-своему. – Она вообще тебя не достойна!
– Вот как? – удивился Пашка. Ничего плохого об однокласснице Лене Тарасовой он сказать не мог. Как и ничего особенно хорошего про себя. – Это еще почему?
– Потому! – передразнила его Полина. – Ты вон как по-геройски поступил! Наверняка Макс ляпнул что-нибудь обидное, у него мозгов нет, и язык как помело… А она что? Ногти на уроках красит, дура!
Пашка снова попытался сдержать смех, но вышло плохо.
– Ы-ы-ы, – вырвалось у него изо рта.
Полина звонко расхохоталась.
– Без обид, но видок у тебя еще тот!
– Я знаю!
Полина выбросила использованную вату в урну и присела рядом с Пашей. Вдвоем они уставились на цветущий в сквере миндаль.
– И каково это – драться? – негромко спросила Поля. – Страшно?
– Зачем тебе это знать? – удивился Пашка.
– Просто так.
– Я дрался в первый раз. Мне не понравилось.
– В первый раз? – развернулась к однокласснику Ковалева. – Надо же!
– Ага, – кивнул Пашка. – И, если честно, дракой это сложно назвать… Скорее, Галушин меня позорно избил.
– Ничего, Паша! – вздохнула Поля. – Какие твои годы… Отметелишь еще этого урода.
– Да уж, надежда умирает последней, – снова криво ухмыльнулся Долгих. – Обязательно отметелю. Вот сейчас займусь спортом…
– Ты о серфинге? – оживилась Полина.
– Да, у меня вообще много планов на это лето…
– Расскажи! – попросила Ковалева.
– Тебе это правда интересно?
Полина энергично закивала. А затем неожиданно взяла Пашку за руку, нечаянно задев его сбитые костяшки. Долгих незаметно поморщился от боли, но руку не отнял. В ту минуту Паша снова подумал о том, какая Ковалева замечательная. Искренняя, добрая, забавная, готова помочь и выслушать. Как сестра, которой у него никогда не было. И Пашка никогда не допустит того, чтобы Полину кто-нибудь обидел.
*
Долгих сделал шаг вперед и тут же очутился в узком коридоре.
– Гони винишко и сырки! – потребовала я.
Пашка протянул пакет.
– Я б еще что-нибудь пожрал, – неуверенно произнес друг.
– Начина-а-ается! – протянула я. – Ладно, суп тебе разогрею. Из банки!
– Из какой еще банки?
– Из консервной.
– Как собаке что ли? – оскорбился Пашка.
– Ну хочешь, одуванчиков пожуй. Поля-младшая поделится! Я гостей вообще-то не ждала!
– А как же не одетый Буравчик? – спросил Паша. А затем выкрикнул: – Братан, давай, выходи, не стесняйся! Че мы там не видели…
Я сердито вырвала пакет с сырками и направилась на кухню.
– Клоун!
Паша, следуя за мной, только тяжело вздохнул:
– Ладно, давай свой суп… Из банки.
Поужинав, мы перебрались в мою комнату.
– Как-то скучно отмечаем сдачу сессии, – проговорил Пашка, усаживаясь на мой расправленный диван вместе с бутылкой вина и штопором. – В компании черепахи…
Изабелла молча поглядывала на нас из-под письменного стола.
– Чем тебя черепаха не устроила?
– Всем устроила! Ты же знаешь, что я ее люблю…
«Лучше бы ты меня любил!» – с тоской подумала я.
– Может, вино разопьем и куда-нибудь заскочим? – предложил Пашка, когда протягивала ему бокалы. – Потанцуем…
Я тут же вспомнила, в каком виде сейчас нахожусь… После всех своих дневных страданий. По сравнению с Шацкой так вообще, наверное, конец света…
– Один скачи! – посоветовала я. – Как Сидоров козел. Или с Улей своей… А чего ты, кстати, вообще ко мне притащился? С ней бы и танцевал…
– Понимаешь, там все сложно! – туманно отозвался Пашка, практически залпом осушив свой бокал. Затем растянулся на моем диване.
– Я же тебе говорила, что легко не будет! – язвительно проговорила я. – Выбрал себе принцессу на горошине!
Это он еще про заброшенный гараж и патлатого не знает…
– Ну что там у тебя? Расскажешь? – спросила я спустя несколько секунд молчания. С давних пор Долгих взял привычку изливать мне душу. Ведь знаю же, что не так просто притащился. Поговорить ему хочется.
Вместо ответа Пашка постучал рукой по дивану, предлагая лечь рядом с ним. Я сделала несколько больших глотков, поморщилась, и, оставив бокал на столе, улеглась на диван. На улице было совсем темно, а в комнате горела лишь настольная лампа. Мы молча лежали на спине и пялились в потолок, на котором плескался свет от фар проезжающей под окнами машины.
– Понимаешь, – завелся Пашка, – в конце мая, когда мы только начали общаться, Уля была такой веселой, кокетливой, открытой. А сейчас ее будто подменили.
«Наркоманка!» – сварливым голосом бабки возле подъезда ахнул мой внутренний голос.
– Может, случилось что? – предположила я.
– Может, – согласился друг. – Только она ведь ничего не хочет мне рассказывать… Все-таки я для нее чужой.
– А вдруг у нее другой? – осторожно предположила я. Разумеется, имея в виду таинственного патлатого.
«Проститутка!» – продолжил жамкать вставной челюстью мой внутренний голос.
– Не-е, – запротестовал Пашка. – Уля не стала бы меня обманывать. Она не такая.
Я молчала. А в душе все-таки очень злорадствовала. Все мы не такие.
– Она и прикосновений моих теперь шугается… А так все хорошо начиналось.
Пашка театрально вздохнул.
– Поначалу Ульяна сама знаки внимания оказывала. И мне это нравилось. Я ведь не против даже, чтобы девушки первыми симпатию проявляли… Ну, за руку там брали, например…
Комната утонула в сумерках. Я зажмурилась от страха. Тыдых-тыдых-тыдых… Сердце было готово выскочить из груди. Нащупала руку Пашки и коснулась его горячей ладони.
– Вот так? – хрипло спросила я, боясь повернуть голову в сторону друга.
– М-м-м, – промычал Пашка. – Да, примерно.
И наши пальцы переплелись.
Глава 15
Пашка тоже не поворачивал ко мне головы.
– Доволен? – тихо спросила я, прислушиваясь к гулкому стуку своего сердца.
– Не совсем, – нагло заявил Долгих. – Я еще знаешь не против чего?
– Ну?
– Когда целуют… Хотя бы в щеку.
Мамочки! Он сейчас заигрывает что ли? Я все-таки осторожно взглянула на профиль друга. Пашка непринужденно разглядывал потолок. Мои щеки горели. От смущения или от вина…
Я вздохнула и придвинулась ближе. Обхватила свободной ладонью лицо Паши и осторожно чмокнула в теплую щеку.
– Так?
– Так.
Сердце еще отчаянней забарабанило о ребра.
– А еще, – продолжил Пашка серьезным голосом, хотя я видела, что он еле сдерживает улыбку. – Нравится, когда девчонки задирают майку и показывают мне…
– Долгих! – рявкнула я, выдернув свою руку из ладони Пашки. – Вот гад! Настоящий гад!
– Что? – заржал Пашка. – Ты первая начала! Полин, что это было вообще?
Хорошо, что в комнате царил полумрак, иначе бы Паша сразу заметил, как пылает мое лицо. Я схватила подушку и стала лупить ей парня.
– Не! На! Ви! Жу! – сопровождала я каждый новый удар слогом. – Ах! Ты! Гад!
– По-ща-ди! – продолжал хохотать Пашка, пытаясь увернуться. – Сколько ты выпила, Поля? Полбокала? Ужас! Неуправляемая!
Нахохотавшись и набесившись, я снова рухнула на диван рядом с Пашей. Теперь без стеснения положила ему голову на грудь. Когда Долгих спустя пару секунд осторожно обнял меня, я больше не могла сдерживать улыбку.
Мы молчали. За открытым окном слышался шум машин и далекий звон последнего трамвая.
– Спасть хочу, – хрипло пробормотал мне в макушку Паша.
– Спи! – не поднимая головы, великодушно разрешила я. Сама-то выспалась вдоволь… Крепче обняла друга и услышала, что сердце его начало биться громче… Вскоре Пашка, действительно, уснул.
Я лежала, боясь пошевелиться. Прислушиваясь к ровному мерному дыханию Паши. Боясь его нечаянно разбудить, спугнуть свое счастье.
*
С самого утра в кухонное окно нещадно било солнце. Белая сетчатая занавеска от него совсем не спасала… По деревянному столу, отразившись от зеркальной люстры, мельтешили желтые пятна. Завтракала я без аппетита, раздумывая над тем, как провести сегодняшний день…
Сложно переносить жару в городе. Смирновы в отпуске, Гошка на каникулах. Поэтому конец июня мои соседи проводили на даче. А я бесцельно слонялась по квартире в трусах и майке, оставляла открытыми окна во всех комнатах, в надежде поймать хоть какой-то сквозняк. Но сквозняк не ловился, а духоты дома становилось только больше.
Поэтому я грезила скорее вернуться к родителям… к морю. Вот где благодать. Пусть жаркое солнце так же целыми днями заливает комнаты, зато до пляжа рукой подать. А здесь спасает лишь холодный душ, да и то ненадолго…
В какой-то момент я поняла, что дома сидеть уже просто нет мочи, поэтому, натянув шорты и обув сандалии, решила прогуляться хотя бы до магазина за мороженым. Путь к нему как раз лежал через зеленый сквер с фонтаном… Купаться бы я в нем, конечно, не стала. Скорее бы просто полюбовалась, как на оазис в пустыне…
Купив мороженое, решила не возвращаться в душную квартиру. Лучше немного прогуляться.
Сначала все было просто отлично! И мороженое попалось вкусное, и легкий ветерок нашелся на одном из малолюдных бульваров. Он гонял тополиный пух под ногами, трепал волосы… Хорошо! Но спустя несколько минут я все же пожалела о своей покупке. Когда снова вышла из тенька, мороженое начало быстро таять. Белые капли шлепались на асфальт, стекали по моим пальцам… Боже! И, конечно, у меня с собой не было влажных салфеток или носового платка. Я ведь выскочила из дома в майке и шортах лишь с деньгами на мороженое и телефоном в кармане. Это Шацкая наверняка носит с собой тысячу слюнявчиков, веер и платье с кринолином.
Я впопыхах затолкала в рот остатки холодного таявшего мороженого. Ух, аж зубы свело. Взглянула на свои липкие руки. Что делать? Я, оглянувшись, нет ли никого поблизости, обтерла ладони о голые ноги. Отлично. Теперь я вся липкая. Над головой послышалось угрожающее жужжание. Пчела. Только ее мне не хватало.
– Ну, комон, детка, что пристала ко мне, отвали, пожалуйста! – взмолилась я, пискнув. Как-то в детстве меня шмель ужалил в глаз. Как сватью бабу Бабариху. Так меня папа потом и называл. Я этот кошмар на всю жизнь запомнила, и теперь опасалась всяких кусачих насекомых…
Двигаясь перебежками и сражавшись с пчелой, не заметила, как вышла к тихому переулку, где когда-то скрылась Шацкая. Через несколько дворов наичнался частный сектор. Я машинально взглянула на наручные часы. Начало пятого.
Надоедливая пчела от меня отстала, а внутренний голос бабки у подъезда превратился в какого-то параноика и жалобно предупредил: «Нет, Полина! Тогда все обошлось, но идти в тот криминальный район снова… Не следует. Оранжевые сапоги предупреждали: Груня – самое безобидное, что могло тогда произойти… Поэтому не смей, Полина! Слышишь? Не смей!»
Слышу-слышу… Только ноги сами меня несли навстречу приключениям. Я больше не буду лезть в кусты. Так, между делом, наверну кружочек по аллеям. А если я – автоледи, и пришла за своим железным конем? Ага, конечно. Астон Мартин дожидается меня под гаражом-ракушкой. Где еще баллоном выведено: «Иванов Алеша – дырявая калоша!»
Да и чего бояться? Солнце ярко светит, птички над головой поют… Я быстренько. Туда и сразу обратно.
Грязь на дороге засохла, и теперь я вышагивала по серым колдобинам. Пару раз в сандалии залетали мелкие камни. Если встречу своего приятеля, который спас меня от Груни, он точно заподозрит меня в чем-то криминальном… Хотя, нет. Скорее обвинит в слабоумии. Наступать на одни и те же грабли – слишком слабовато для меня. Люблю на них еще потом и поваляться вдоволь.
Проходя мимо одного из открытых гаражей, откуда доносилась музыка, я услышала громкий кашляющий смех. Мельком взглянула: машины в нем не было, зато был накрыт большой стол, за которым сидели несколько мужиков. Они глушили водку и что-то оживленно обсуждали.
К сожалению, мое присутствие не осталось незамеченным.
– Ух, какая кошечка в наших краях! – причмокнул один из них. Толстый и раздетый по пояс.
Может, тут правда где-то кошка бродит? Я огляделась. Тоже люблю котов… Рыжих и жирных. Но сейчас речь идет явно не о них…
– Иди сюда, девочка! – прогундосил другой, худощавый. И даже направился мне навстречу. – Не обидим! Беленькой угостим… Выпьешь, раскрепостишься…
Ай, молодец, Ковалева! Лучше б тебе Груня еще, например, штанину порвала… А теперь что? Прыгай в свой воображаемый Астон Мартин да дави на газ! Ты же его где-то здесь припарковала… под «ракушкой».
Я прибавила шаг, но худощавый уже выбежал из гаража и успел схватить меня за руку.
– Куда торопишься? Я тебя здесь никогда не видел…
– Не трогайте меня! – заголосила я, опустив глаза на его засаленную майку. На лицо смотреть боялась.
– Пущу, сейчас так пущу… По кругу! – пообещал худощавый. В нос ударил запах чеснока и водки. А у меня зазвенело в голове…
– Мужики, в чем дело? – раздалось за спиной.
Засаленная майка только крепче сжал мое запястье и бросил:
– Че надо? Иди куда шел!
– Так я сюда и шел, дядя! – возразил голос за спиной. – Отпусти девушку!
Я услышала легкие шаги, а затем увидела своего спасителя. Высокий, кареглазый, волнистые волосы закрывают уши. А голос? В ту минуту я думала, что это самый приятный тембр на свете…
– Я спросил: че те надо? – сквозь зубы процедил худощавый. Из гаража тут же потянулись остальные мужики.
– Николаич, в чем дело? – донесся пьяный возглас. И звук на радиоприемнике своем приглушили… В этот момент радио-диджей расхваливал погодку и желал всем горячих выходных. А тут и правда атмосфера еще больше накаляется… Пошла жара!
– Отпусти девушку, – повторил мой спаситель. – Пожалуйста.
– Какой вежливый щегол! А че? Твоя что ли? – заулыбался худой, но хватку не ослабил.
– Моя, – кивнул парень, а затем обратился ко мне: – Оля, этот джентльмен тебя не обидел?
Оля, Поля… Какая разница! Для тебя, красавчик, буду хоть Ханной Монтаной…
– Не успел! – проворчала я, пытаясь самостоятельно освободить свое запястье. Но «этот джентльмен» чесночный и не думал меня отпускать.
– Руку убрал! – внезапно гаркнул парень. Я от неожиданности подскочила на месте.
– Щенок, ты че разорался? За мной вся братва!
Однако братва не особо торопилась на помощь своему товарищу. Парень сделал шаг вперед, схватил за лямку майки худощавого и, тряхнув, притянул к себе:
– Сука, я тебе че сказал? Отпусти ее! – прорычал он моему обидчику. Тот наконец освободил руку, но я, вместо того, чтобы дать стрекоча, осталась стоять словно вкопанная. От ужаса и с места сдвинуться не могла.
– Еще будешь лапать чужих девушек, гнида, язык твой поганый вырву и брошу на съедение бродячим собакам, понял?
«Груне!» – подсказал ошалевший от происходящего мой внутренний голос.
Худощавый молчал. Тогда кудрявый парень еще раз с силой тряхнул моего обидчика и процедил:
– Я спросил тебя, сукин ты сын! Где ответ? Ты понял?
– Братва… – жалобно позвал худощавый.
– Николаич, да он псих какой-то! – пробухтел кто-то со стороны гаража. – Нарик! Их тут много… Не связывайся!..
И радиоприемник громче сделали. Оттуда уже доносился торжественный голос Баскова: «Все-е цветы, что только есть на свете, я сорву. Чтобы ты открыла сердце мне свое-е!..»
– Понял, – сдавленно прохрипел худощавый.
Парень тут же резко отпихнул от себя худощавого и взял меня за руку.
– Пойдем!
Сказал это таким приказным тоном, что я сразу отмерла и, словно сороконожка, начала поспешно перебирать ногами, пытаясь не отставать.
– Что ты тут делаешь вообще? – спросил меня парень, когда мы завернули на другую аллею и теперь были в безопасности.
– У меня здесь гараж, – краснея, начала лепетать я. «Ну, Ковалева? – снова вклинился мой ехидный внутренний голос. – В этот раз марку своего авто назовешь?»
– Тут половина гаражей не используются по своему предназначению, – усмехнулся парень. А для чего они тогда используются? Водку в них пить? Картошку хранить?
– Спасибо вам огромное! Полина! – протянула я руку парню.
Пару секунд он пялился на мою раскрытую ладонь и явно колебался. Все-таки ответил крепким рукопожатием.
– Очень приятно, – сухо сказал он, – Матвей.
Меня осенило! Не прошло и года… Пять часов. Высокий. Патлатый. И буква «М» на дисплее…
– Ты ведь из сорок восьмого гаража? – обрадованно спросила я.
Матвей внимательно посмотрел на меня, а затем резко развернулся и со всех ног бросился наутек.
