Текст книги "Мио, мой Мио! Братья Львиное сердце. Ронья, дочь разбойника."

Автор книги: Астрид Линдгрен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Кузнец тяжко вздохнул:

– Я скажу одно: спи спокойно, принц Мио! Спи спокойно в своей колыбели, пусть тебя укачивают волны!

Я поднял весла. Кующий Мечи исчез во мраке. Не успели мы миновать узкие ворота, отделявшие тайный фьорд от Мертвого Озера, как я услышал его голос.

– Берегись, принц Мио! – кричал он. – Берегись железного когтя! Держи меч наготове! Не то конец принцу Мио!

– Конец принцу Мио! Конец принцу Мио! – зашептали скалистые стены, окружавшие нас.

Как печально звучал их шепот!.. Но мне некогда было думать об этом, потому что в тот же миг буйные волны Мертвого Озера набросились на нашу ладью и швырнули ее далеко-далеко от горы Кующего Мечи.

– Ах, если бы наша ладья была не такой утлой, – сказал Юм-Юм, – озеро не таким бездонным, волны не такими буйными, а мы не такими маленькими и беззащитными!

О, как бушевали волны Мертвого Озера!

Никогда еще не видел я таких бешеных волн! Они набрасывались на нас, кидали и швыряли ладью все дальше и дальше, навстречу новым яростным волнам. Грести было невозможно. Мы с Юм-Юмом судорожно вцепились в весла.

Но тут с ревом набежала бурная волна и вырвала одно весло; потом, вскипая пеной, набежала новая волна и разбила другое. Пенистые, клокочущие волны до небес вздымались вокруг нас и нашей ладьи.

– Вот и нет у нас весел! – сказал Юм-Юм. – А скоро не будет и ладьи. Когда волны вышвырнут нас на скалы у замка рыцаря Като, она разобьется вдребезги. И тогда нам не нужны будут ни весла, ни ладья.

Со всех сторон слетались к нам заколдованные птицы. Они кружили над нами, крича и оплакивая свою судьбу. Они подлетали совсем близко. В темноте можно было разглядеть их блестящие печальные глаза.

– Ты не брат нашего друга Нонно? – спросил я одну из них.

– А ты не маленькая сестренка мальчика Йри? – спросил я другую.

Но они только глядели на меня блестящими печальными глазами, и в крике их слышалось отчаяние.

Весел у нас не было, а у ладьи не было руля, нас несло прямо к замку рыцаря Като. Туда гнали нас волны, там они хотели разбить нас о скалы. У ног рыцаря Като должны были мы погибнуть. Вот чего хотели волны!

Все ближе и ближе скалы, все ближе и ближе черный замок с его злым светящимся оком, все быстрее и быстрее несет ладью, все яростней катятся волны.

– Теперь, – сказал Юм-Юм, – теперь… все пропало!

Но тут случилось чудо! Только мы подумали, что вот-вот погибнем, как волны присмирели и утихли. Они присмирели, как ягнята. Плавно пронесли они нашу ладью мимо грозных рифов и, тихо покачивая, приткнули ее к подножию черной щербатой скалы у самого замка рыцаря Като.

Почему волны так буйствовали, а потом присмирели? Этого я не знал. Может, они тоже ненавидели рыцаря Като? И помогли тому, кто пришел сразиться с ним. Может, Мертвое Озеро было когда-то радостным голубым озером среди приветливых скал, озером, в водах которого отражалось солнце, озером, веселые легкие волны которого ласкали утесы? Может, было время, когда дети купались и играли у этих берегов и детский смех, а не горестный крик заколдованных птиц разносился над водой?

– Спасибо тебе, доброе озеро! – сказал я. – Спасибо вам, бурные волны!

Но черные тихие воды ничего не сказали в ответ.

Высоко над берегом, на высоком крутом утесе, возвышался замок рыцаря Като. Никогда еще не был он так близко от нас. А эта ночь должна была стать ночью битвы. Я думал: знают ли люди, что нынче ночью грянет битва, помнят ли они обо мне? Вспоминает ли обо мне мой отец? Наверно, вспоминает. Знаю, что вспоминает. Он сидит один где-то далеко-далеко, и думает обо мне, и горюет, и шепчет про себя: «Мио, мой Мио!»

Я схватился за меч, и будто пламя обожгло мне руку. Я должен сразиться со страшным врагом, я не в силах дольше ждать. Я рвался вперед, желая немедленно встретиться с рыцарем Като, даже если встреча с ним обернется для меня гибелью. Я был готов к битве хоть в ту же минуту.

– Мио, я так хочу есть! – сказал Юм-Юм.

Я вытащил остатки хлеба, хлеба насущного, и мы стали есть, усевшись на утесе неподалеку от замка рыцаря Като. А когда доели хлеб, почувствовали себя сытыми, сильными и даже веселыми. Но это был наш последний кусок хлеба, и мы не знали, когда нам доведется поесть снова.

– Теперь надо вскарабкаться на скалу, – сказал я Юм-Юму. – Иначе в замок рыцаря Като не попасть.

– Ладно, – сказал Юм-Юм.

И мы начали карабкаться по отвесной стене, такой высокой и неприступной.

– Ах, если бы утес был не таким неприступным, – сказал Юм-Юм, – ночь не такой темной, а мы не такими маленькими и беззащитными!

Мы карабкались все выше и выше. Карабкались медленно, с трудом, крепко цепляясь руками и ногами за уступы и расселины в скале. Мы цеплялись и карабкались. Иногда я в страхе думал, что вот-вот свалюсь в пропасть и тогда все пропало.

Но скала, казалось, сама подставляла мне под ногу маленький уступ всякий раз, когда я готов был сорваться. Может, даже суровая скала ненавидела рыцаря Като и помогала тому, кто пришел с ним сразиться.

Высоко-высоко над озером стоял замок рыцаря Като, и нам пришлось карабкаться высоко-высоко, чтобы добраться до крепостной стены на самой вершине утеса.

– Скоро мы будем наверху, – прошептал я Юм-Юму. – Скоро перелезем через стену, и тогда…

Тут раздались голоса. Это были голоса стражников, они разговаривали друг с другом. Два черных стражника караулили замок, шагая в темноте взад и вперед по крепостной стене.

– Ищи, ищи повсюду! – сказал один. – Рыцарь Като приказал: враг должен быть схвачен. Враг, прискакавший на белой лошади, должен быть схвачен. Таков приказ рыцаря Като. Ищи в горных пещерах, ищи среди лесных деревьев, ищи в воздухе и в воде, ищи близко и далеко, ищи повсюду!

– Ищи повсюду, ищи повсюду! – сказал другой. – Мы те, кто ищет повсюду. Может, враг среди нас. Может, нынче ночью он карабкается по скале к замку. Ищи повсюду!

Мое сердце чуть не остановилось, когда стражник стал зажигать факел. Если он осветит факелом скалу у крепостной стены, он сразу увидит нас. А если он увидит нас, все будет кончено. Ему останется только выставить вперед свое длинное копье и столкнуть нас в пропасть. И лишь короткий вскрик раздастся перед тем, как мы свалимся в Мертвое Озеро и исчезнем в нем навсегда.

– Ищи, ищи повсюду! – сказал один стражник другому. – Освети факелом скалу. Может, как раз теперь по скале карабкается враг. Ищи повсюду!

Второй стражник наклонил факел. Свет упал на скалистую стену. Мы сжались в комок, дрожа, как мыши при виде кошки. Свет факела медленно полз вдоль стены, приближаясь к нам.

– Теперь, – прошептал Юм-Юм, – теперь… о Мио, теперь все пропало!

Но тут случилось чудо. С озера поднялась стая птиц. Заколдованные птицы неслись вперед, шумно взмахивая крыльями. Одна из них ринулась прямо на факел, и факел выпал из рук стражника. Мы увидели, как огненная стрела прочертила тьму, и услыхали шипение факела, угасшего в бездонном озере. И еще одна огненная стрела упала в воду. Птица, которая спасла нас, сгорела! С пылающими крыльями упала она в волны Мертвого Озера. Как опечалила нас гибель птицы!

– Спасибо тебе, бедная птичка! – прошептал я, зная, что птица не услышит моих слов и вообще уже ничего не услышит.

Мне хотелось плакать, но я должен был думать о стражниках. Мы еще не перебрались через стену, еще много опасностей подстерегало нас.

Ну и разозлились же стражники! Теперь они были прямо над нами! Я видел их черные мерзкие головы над крепостной стеной, слышал их мерзкие голоса, когда они перешептывались друг с другом.

– Ищи, ищи повсюду! – говорили они. – Может, враг далеко-далеко, а может, он карабкается по скале где-нибудь рядом, ищи повсюду.

Они отошли на несколько шагов и стали высматривать нас с другой стороны.

– Пора! – прошептал я Юм-Юму. – Пора!

И мы полезли через стену. Быстро-быстро перелезли через крепостную стену, быстро-быстро помчались во мраке прямо к замку рыцаря Като. Прижавшись к черной стене замка, мы притаились, чтобы стражники не заметили нас.

– Как проникнуть в замок рыцаря Като? – прошептал Юм-Юм. – Как проникнуть в самый черный замок на свете?

Только он выговорил эти слова, как в стене отворились ворота. Совсем рядом бесшумно отворились черные ворота. Не слышно было ни единого звука. И никакая в мире тишина не могла сравниться с этой ужасной мертвой тишиной! А ворота! Хоть бы они заскрежетали, отворяясь, хоть бы заскрипели на своих петлях: скрипни они самую малость – и то не было бы так жутко. Но это были самые немые ворота на свете.

Мы с Юм-Юмом, взявшись за руки, вошли в замок рыцаря Като. Никогда раньше не чувствовали мы себя такими маленькими и беззащитными. Потому что никогда и нигде на свете мрак не был таким черным, холод таким ледяным, а тишина такой враждебной, как здесь, в замке рыцаря Като.

От ворот к замку вела узкая темная винтовая лестница. Такой высокой и такой черной лестницы мне никогда не доводилось видеть.

– Ах, если бы мрак был не таким зловещим, – прошептал Юм-Юм, – рыцарь Като не таким жестоким, а мы не такими маленькими и беззащитными!

Я крепко сжал меч, и мы стали подниматься по лестнице на цыпочках: впереди – я, позади – Юм-Юм.

Во сне я попадал иногда в мрачный дом, которого совсем не знал, в незнакомый, мрачный, страшный дом! Там были темные комнаты, в которых я задыхался, и пол, в котором разверзалась черная бездна, как только я пытался переступить порог, и лестницы, которые обрушивались так, что я стремительно падал вниз. Но замок рыцаря Като был страшнее всех домов, когда-либо снившихся мне.

Мы все поднимались и поднимались по винтовой лестнице, не зная, что ждет нас на самом верху.

– Мио, я боюсь! – прошептал за моей спиной Юм-Юм.

Обернувшись, я хотел было взять его за руку. Но Юм-Юм исчез. Да, он исчез. Не успел я опомниться, как его поглотила стена. Я остался на лестнице совсем один, и мне было теперь в тысячу раз хуже, чем в тот момент, когда мы потеряли друг друга в горе Кующего Мечи, в тысячу раз хуже, чем когда-либо в жизни.

Я был в отчаянии. Кричать я боялся. Дрожащими руками я ощупывал стену, поглотившую Юм-Юма, плакал и шептал:

– Юм-Юм, где ты? Юм-Юм, вернись!

Но стена оставалась холодной и неподвижной. В ней не было ни единой щелочки. По-прежнему стояла мертвая тишина. Юм-Юм не отзывался на мой шепот, напрасны были слезы.

Наверное, я был самым одиноким в мире, когда снова начал взбираться вверх по лестнице. Наверное, поэтому и шаги мои были так тяжелы.

Я едва переставлял ноги, а ступеньки казались такими высокими, и было их так много!

Так много… Но одна из них была последней. Я-то не знал, что она – последняя. Я не знал, что лестница кончилась, – этого ведь никогда не знаешь, когда поднимаешься в темноте.

Я шагнул, но ступеньки под ногами не оказалось, и я оступился. Я кричал, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Мне это удалось. Я зацепился за самую верхнюю, самую последнюю ступеньку. Я мотался из стороны в сторону, искал, куда бы встать. Но встать было некуда. Я изнемогал над бездонной пропастью. «Сейчас сорвусь вниз, – думал я, – и тогда все пропало… О, помогите же хоть кто-нибудь, помогите!»

Кто-то поднимался по лестнице. Неужто Юм-Юм?

– Юм-Юм, милый Юм-Юм, помоги мне! – прошептал я.

Я не видел его в темноте. Но услышал шепот:

– Возьми меня за руку, я помогу тебе! Возьми меня за руку, я помогу тебе!

И я взял его за руку.

Но то была не рука человека. То был железный коготь.

Меча грознее я не видывал в моем замке

Когда-нибудь, наверно, я забуду об этом. Когда-нибудь, наверно, я перестану вспоминать рыцаря Като. Я забуду его страшное лицо, его страшные глаза и его страшный железный коготь. Я мечтаю о том дне, когда перестану думать о нем. Тогда я забуду и его страшный замок.

Воздух в нем был насыщен злобой. В покоях замка рыцарь Като просиживал дни и ночи, обдумывая свои козни. Дни и ночи напролет просиживал он там, обдумывая свои козни, и воздух в его покоях был так насыщен злобой, что нечем было дышать. Зло потоками изливалось оттуда, убивая вокруг все прекрасное и живое; оно уничтожало и зеленые листья, и цветы, и шелковистые травы; мутной завесой застилало оно солнце, и в этой стране никогда не бывало настоящего дня, а только ночь или сумерки. И ничего удивительного, что окно в замке над водами Мертвого Озера светилось точно злое око. То злоба рыцаря Като просачивалась наружу, когда, сидя в замке, обдумывал он свои мерзкие козни.

Рыцарь Като схватил меня в тот самый миг, когда я крепко, обеими руками вцепился в ступеньку, чтобы не сорваться в пропасть. И я не мог обнажить меч. А потом черные стражники набросились на меня и повели в покои рыцаря Като. Там уже был Юм-Юм. Бледный и печальный, он прошептал мне:

– О Мио! Теперь все пропало!

Вошел рыцарь Като, и мы содрогнулись. Он был ужасен. Он молча смотрел на нас своими страшными змеиными глазами. Он исходил злобой, его злоба обдавала нас холодом, она обжигала наши лица и руки жгучим огнем, как дым, выедала глаза, проникала в легкие, не давая дышать. Я чувствовал, как волны его злобы окатывают меня. Я так устал, что не в силах был поднять меч, сколько бы ни старался. Стражники протянули меч рыцарю Като; он взглянул на него и вздрогнул:

– Меча грознее я не видывал в моем замке.

Он подошел к окну и долго стоял там, взвешивая меч в руке.

– Что сделать с этим мечом? – спросил рыцарь Като. – Добрых и невинных такой меч не берет. Что с ним сделать?

Он взглянул на меня своими страшными змеиными глазами и понял, как жажду я заполучить свой меч назад.

– Я утоплю этот меч в Мертвом Озере! – сказал рыцарь Като. – Я утоплю его в самом глубоком омуте Мертвого Озера. Потому что меча грознее еще не бывало в моем замке.

Он поднял меч и швырнул его в окно. Я увидел, как меч сверкнул в воздухе, и отчаяние охватило меня. Много-много тысяч лет Кующий Мечи выковывал меч, рассекающий камень. Много-много тысяч лет все ждали и надеялись, что я одержу победу над рыцарем Като. А теперь он утопил мой меч в Мертвом Озере. Никогда больше я не увижу его, всему конец.

Рыцарь Като подошел и встал перед нами так близко, что его злоба чуть не задушила меня.

– Как мне расправиться с моими врагами? – спросил сам себя рыцарь Като. – Как расправиться с моими врагами, которые пришли издалека, чтобы погубить меня? Об этом стоит подумать! Я мог бы обратить их в птиц и заставить много-много тысяч лет с криком носиться над Мертвым Озером…

Он говорил, а взгляд его страшных змеиных глаз обжигал нас.

– Да, я мог бы обратить их в птиц, – продолжал он, – или вырвать сердца у них из груди и вложить туда сердца из камня. Я мог бы сделать их своими маленькими слугами, если бы вложил им сердца из камня.

«О, преврати меня лучше в птицу!» – хотел крикнуть я. Мне казалось, что ничто на свете не может быть хуже каменного сердца.

Но я не крикнул. Я понимал, что, если попрошу обратить меня в птицу, рыцарь Като сразу же вложит мне в грудь каменное сердце.

Рыцарь Като сверлил нас своими страшными змеиными глазами.

– А может, посадить их в башню, чтоб они умерли с голоду? – спросил он. – У меня много птиц, у меня много слуг! Посажу-ка я своих врагов в Голодную Башню, пусть подохнут с голоду.

Он прохаживался взад и вперед, погруженный в свои думы, и каждая новая мысль его все больше и больше насыщала воздух злобой.

– В моем замке умирают от голода за одну ночь, – сказал он. – Ночь в моем замке так долга, а голод так силен, что узники умирают всего за одну ночь…

Остановившись перед нами, он положил свой страшный железный коготь на мое плечо.

– Я знаю тебя, принц Мио! – сказал он. – Стоило мне увидеть твою белую лошадь, я понял: явился ты. Я поджидал тебя. Ты, верно, думал, что настала ночь битвы?

Он склонился надо мной и прошипел в самое ухо:

– Ты думал, что настала ночь битвы, но ты ошибся, принц Мио. Это ночь голода. Кончится ночь, и в башне замка я найду лишь маленькие белые косточки. Больше ничего не останется от принца Мио и его оруженосца.

Он постучал железным когтем по большому каменному столу, стоявшему посреди залы, и вошел новый отряд стражников.

– Заточить их в Голодную Башню! – повелел рыцарь Като и указал на нас железным когтем. – Заточить их в башню за семью замками. Пусть семеро стражников несут караул у дверей башни, а семьдесят семь стражников охраняют залы, лестницы и галереи, соединяющие башню с моими покоями.

Он сел за стол.

– Я хочу спокойно сидеть здесь, за столом, обдумывая свои козни. Я не хочу, чтобы принц Мио мешал мне. Когда кончится ночь, я пойду в башню взглянуть на ваши маленькие белые косточки. Прощай, принц Мио! Спи спокойно в Голодной Башне!

Стражники схватили нас с Юм-Юмом и поволокли через весь замок в башню, где нас ожидала гибель. Повсюду – во всех залах, в галереях и на лестницах – уже были выставлены стражники. Они должны были охранять путь из башни в покои рыцаря Като. Неужто он, могущественный рыцарь Като, так боится меня, что окружил себя полчищами стражников? Неужто он боится меня, безоружного, брошенного в Голодную Башню за семью замками и с семью стражниками у дверей?

На пути к темнице стражники крепко держали нас за руки. Мы шли и шли по галереям огромного мрачного замка. Прошли и мимо зарешеченного окна, и я увидел внутренний двор замка. Посреди двора стояла лошадь, прикованная цепью к столбу. Черная лошадь с маленьким черным жеребенком. При виде ее у меня екнуло сердце. Я подумал о Мирамис, которую больше никогда не увижу. Что они сделали с ней, жива ли она?.. Стражник сильно дернул меня за руку и потянул за собой. Больше я о Мирамис думать не мог.

И вот мы в башне, где нам предстоит провести последнюю ночь своей жизни. Тяжелая железная дверь со скрежетом захлопнулась за нами, и мы услыхали, как стражники семь раз повернули ключ. Мы с Юм-Юмом остались одни в тюрьме, Юм-Юм и я. Нашей тюрьмой была круглая сводчатая башня с толстыми каменными стенами, с маленьким окном, забранным железной решеткой. Через окно доносились печальные крики заколдованных птиц, круживших над Мертвым Озером.

Мы уселись на пол, чувствуя себя такими маленькими и беззащитными! Мы знали: лишь только ночь подойдет к концу, мы умрем.

– Ах, если бы смерть была не такая тяжкая, – сказал Юм-Юм, – а мы не такие маленькие и беззащитные!

Мы сидели на холодном полу, крепко держа друг друга за руки. Нас одолевал голод. Это был не обычный голод. Он душил нас, выворачивал внутренности, леденил кровь, лишал сил; нам хотелось лечь на пол, уснуть и никогда больше не просыпаться. Но мы не должны были спать, мы изо всех сил боролись со сном. Перед смертью мы стали вспоминать Страну Дальнюю.

Я подумал об отце-короле, и на глаза у меня навернулись слезы. Я так ослаб от голода, что не мог громко плакать, и слезы тихо катились по щекам. Юм-Юм тоже плакал потихоньку.

– Эх, была бы Страна Дальняя не так далеко, – прошептал он, – и Остров Зеленых Лугов тоже. И были бы мы не такие маленькие и беззащитные!

– Помнишь, как мы бродили по холмам на Острове Зеленых Лугов, играя на флейтах? – спросил я. – Помнишь, Юм-Юм?

– Да, но это было давным-давно, – ответил Юм-Юм.

– Мы можем сыграть на флейтах и здесь, – предложил я. – Мы можем играть старинный напев, пока голод не одолеет нас, пока не умрем.

– Что ж, сыграем еще разок, – прошептал Юм-Юм.

Мы достали флейты. Слабые руки едва удерживали их, но мы заиграли старинную песню. Мы играли, а Юм-Юм плакал, и слезы тихо катились по его щекам. Может, я тоже плакал, но просто не замечал этого. Старинный напев был так прекрасен, но звучал едва слышно, словно предчувствуя, что вскоре смолкнет и он.

Хотя мы играли тихо, заколдованные птицы услыхали старинный напев и всей стаей подлетели к нашему окошку. Сквозь решетку я видел их грустные блестящие глаза. Потом птицы улетели, а мы не могли больше играть.

– Ну вот мы и сыграли в последний раз, – сказал я и хотел положить флейту в карман.

Но там что-то было! Я сунул руку и нащупал в кармане ложечку. То была маленькая чайная ложечка сестренки мальчика Йри!

Мне хотелось, чтобы заколдованные птицы снова подлетели к нам. Я бы показал им ложечку. Может, сестренка мальчика Йри узнает ее. Но заколдованные птицы больше не показывались.

Рука моя разжалась, и ложечка упала на пол.

– Смотри-ка, Юм-Юм, – сказал я, – я нашел ложечку!

– Ну и что! – ответил Юм-Юм. – Зачем нам ложечка, если нет еды?

Улегшись на пол, Юм-Юм закрыл глаза и умолк. Я чувствовал страшную усталость. Все тело свело от голода. Сейчас я проглотил бы любую еду – все, что угодно. Больше всего мечтал я о хлебе, хлебе насущном. Но я знал: его мне больше не едать. Я мечтал о ключевой воде, утоляющей жажду. Но я знал: ее мне больше не пить. Никогда не придется мне больше ни пить, ни есть. Я вспоминал даже противную кашу-размазню, которой тетя Эдла пичкала меня по утрам. Сейчас я проглотил бы даже эту размазню, и она показалась бы мне вкусной.

О, я готов был съесть все, что угодно! Из последних сил поднял я с пола ложечку и сунул ее в рот.

Что такое?! Ложечка кормила меня! Я будто поел хлеба насущного и испил ключевой воды, утоляющих голод и жажду. Ложечка кормила меня, и вкуснее этой еды я не ел ничего на свете. И вот чудо: ложечка казалась бездонной, еда в ней не убывала, и я наелся досыта.

Юм-Юм лежал на полу, закрыв глаза. Я сунул ложечку ему в рот, и он начал есть, словно во сне. Потом сказал:

– О Мио, мне приснился чудесный сон. Теперь и умирать легче. Мне приснился хлеб, хлеб насущный.

– Это не сон, – ответил я.

Юм-Юм открыл глаза и уселся на полу. Он понял наконец, что жив-здоров и сыт. Несмотря на нашу беду, мы почти повеселели.

– Что сделает с нами рыцарь Като, когда увидит, что мы не умерли с голоду? – спросил Юм-Юм.

– Только бы он не вложил нам в грудь каменные сердца! – ответил я. – Я так боюсь каменного сердца!

– Ночь еще не кончилась! – сказал Юм-Юм. – Рыцарь Като еще не пришел. Давай поговорим о Стране Дальней. Так и время пройдет. Сядем поближе друг к другу чтобы немного согреться.

В башне было холодно, мы продрогли до костей. Плащ сполз с моих плеч и упал на пол. Я поднял его и закутался поплотнее. Как хорошо, что добрая ткачиха подбила мой плащ волшебной тканью!

Вдруг раздался крик Юм-Юма:

– Мио! Мио, где ты?

– Я здесь! – ответил я. – У двери.

Юм-Юм посветил вокруг огарком свечи. Эту жалкую подачку мы получили от рыцаря Като. Вне себя от страха Юм-Юм шарил по темным углам, пытаясь найти меня.

– Где ты? – взмолился он. – Не слепой же я, раз вижу дверь, тяжелый засов и стены нашей темницы.

И тогда я понял, что, надевая плащ, вывернул его наизнанку. Сверкающая волшебная подкладка, которой ткачиха подбила плащ, оказалась сверху. Едва я снова скинул плащ, Юм-Юм воскликнул:

– Не пугай меня так! Где ты прятался?

– А сейчас ты видишь меня? – спросил я.

– Еще бы! – ответил Юм-Юм. – А где ты прятался только что?

– Под своим плащом, – сказал я. – Наверно, ткачиха превратила его в плащ-невидимку!

Мы примеряли плащ и так и этак – в самом деле, он становился невидим, как только его выворачивали наизнанку.

– А теперь давай кричать во весь голос! – предложил Юм-Юм. – Может, стражники прибегут посмотреть, что тут случилось. А ты прошмыгнешь мимо них в своем волшебном плаще, выберешься из замка рыцаря Като и вернешься в Страну Дальнюю цел и невредим.

– А как же ты, Юм-Юм? – спросил я.

– Мне придется остаться, – дрогнувшим голосом ответил Юм-Юм. – Ведь только у тебя плащ-невидимка!

– Да, плащ-невидимка у меня только один! – сказал я. – И друг – только один! И мы умрем вместе, если не сможем спастись оба.

Юм-Юм крепко обнял меня:

– Я хочу, чтобы ты убежал отсюда и вернулся в Страну Дальнюю. Но ты остаешься со мной, и я не могу не радоваться. Мне стыдно, но я ничего не могу с собой поделать.

Не успел он это сказать, как случилось чудо. Заколдованные птицы вернулись. Они часто-часто взмахивали крыльями у самой оконной решетки. Птицы с трудом удерживали в клювах что-то тяжелое. То был меч! Мой меч, рассекающий камень!

– Мио! – крикнул Юм-Юм. – Заколдованные птицы достали твой меч со дна Мертвого Озера!

Я подбежал к окошку и, протянув руки сквозь решетку, взял меч. Он полыхал огнем, с него стекали капли воды, но и они сверкали огнем.

– Спасибо вам, милые добрые птицы! – сказал я.

Но птицы только посмотрели на меня своими блестящими грустными глазами и, горестно крича, снова взмыли над Мертвым Озером.

– Здорово, что мы догадались сыграть на флейте! – сказал Юм-Юм. – Иначе бы птицам не найти дорогу к этой башне.

Я почти не слушал. Я стоял в темнице, сжимая в руке меч. Мой меч, мой огненный меч! Никогда прежде я не чувствовал себя таким сильным. Я вспоминал своего отца-короля, я знал, что он думает обо мне.

– Ну, Юм-Юм! – сказал я. – Для рыцаря Като настал час его последней битвы.

Юм-Юм побледнел, а глаза его радостно заблестели.

– Как ты справишься с семью замками? – спросил он. – Как проскользнешь мимо семидесяти семи стражников?

– Семь замков разобьет мой меч, – ответил я, – а плащ спрячет меня от семидесяти семи стражников.

Я набросил плащ на плечи. Волшебная ткань засверкала в темноте, она сверкала так, что могла осветить весь замок рыцаря Като.

Но Юм-Юм сказал:

– Я не вижу тебя, Мио, хоть и знаю, что ты здесь. Я буду ждать, когда ты вернешься.

– А если я не вернусь никогда? – спросил я.

Разве мог я знать, кто победит в битве с рыцарем Като!

Мы замолчали, мы долго молчали. А потом Юм-Юм сказал:

– Если ты никогда не вернешься, Мио, мы будем думать друг о друге. Мы будем думать друг о друге, пока хватит сил.

– Верно, Юм-Юм! – ответил я. – Я буду думать о тебе и об отце в свой последний час.

Я поднял меч, и он рассек железную дверь, словно она была из теста. Ведь для меча, который рассекает камень, железная дверь все равно что тесто. И беззвучно, словно тесто, мой меч рассек железо. Несколько быстрых ударов – и я отбросил прочь огромный замок.

Я отворил дверь, она чуть слышно заскрипела. Семеро стражников стояли в карауле за дверью. Услыхав скрип, они обернулись. Они смотрели прямо на меня. А я стоял в своем сверкающем волшебном плаще и думал: «Как ярко светится плащ, они видят меня!» Но они меня не видели.

– Я слышал скрип! – сказал один из стражников.

– Да, что-то скрипнуло в ночи! – сказал другой.

Они стали рыскать по сторонам, – меня они не видели.

– Верно, злобная мысль рыцаря Като со скрипом пронеслась мимо! – сказал третий.

Но я был уже далеко. Пряча свой меч под плащом, я бежал со всех ног к покоям рыцаря Като.

Повсюду – во всех залах, галереях и на лестницах – стояли стражники. Огромный черный замок был полон черных стражников. Но меня они не видели. Меня они не слышали.

А я бежал все дальше и дальше, к покоям рыцаря Като.

Я не испытывал больше страха. Я был бесстрашен как никогда. Я был уже не прежний Мио, который строил шалаши в королевском саду и играл на Острове Зеленых Лугов! Я – рыцарь, готовый к битве!

И я бежал все дальше и дальше, к покоям рыцаря Като.

Я бежал со всех ног. Мой волшебный плащ полыхал за плечами, он сверкал и переливался в темноте замка.

А я бежал все дальше и дальше, к покоям рыцаря Като.

Меч огнем вспыхивал в моей руке, он сверкал и пламенел. Я крепко сжимал рукоять и бежал все дальше и дальше, к покоям рыцаря Като.

Я думал о своем отце-короле. Я знал, что и он думает обо мне. Наконец-то! Близок час битвы! Но битва меня не пугает. Я рыцарь без страха и упрека, и в руке моей меч.

И я бежал все дальше и дальше, к покоям рыцаря Като.

Вот и покои рыцаря Като!

Я распахнул двери. Рыцарь Като сидел спиной ко мне за каменным столом. Он исходил злобой.

– Обернись, рыцарь Като! – сказал я. – Настал час твоей последней битвы!

Он обернулся. Я сорвал с себя плащ и предстал пред ним с мечом в руке. Его страшное лицо посинело и сморщилось, в его страшных глазах мелькнули ненависть и ужас.

Миг – и он схватился за меч, лежавший рядом с ним на столе. Началась его последняя битва.

Грозен был меч рыцаря Като, но где ему было сравниться с моим грозным мечом! Мой меч сверкал, блестел и пламенел, он молнией рассекал воздух, беспощадно скрещиваясь с мечом рыцаря Като.

Целый час длилась эта битва, битва, которую ждали много-много тысяч лет. Безмолвная, страшная битва! Мой меч, точно молния, рассекал воздух, скрещиваясь с мечом рыцаря Като. Наконец я выбил меч из его руки. Безоружный стоял предо мной рыцарь Като. Он знал: битва проиграна.

Тогда, разорвав на груди черный бархатный камзол, он воскликнул:

– Гляди не промахнись! Рази в самое сердце! В мое каменное сердце! Слишком долго терзало оно меня и причиняло страшную боль!

Я заглянул в его глаза. И такими чудными показались мне эти глаза. Мне показалось, будто рыцарь Като жаждет избавиться от своего каменного сердца. Может быть, больше всех на свете ненавидел рыцаря Като сам рыцарь Като?

Я не стал мешкать. Я поднял свой огненный меч и пронзил мечом каменное сердце рыцаря Като. В тот же миг он исчез. Его не стало.

Лишь на полу лежала груда камней. Только груда камней! И еще железный коготь.

На подоконнике в покоях рыцаря Като билась крыльями о стекло маленькая серая птичка. Верно, ей хотелось на волю. Я не видел раньше этой птички, не знаю, где она пряталась. Я подошел к окну и распахнул его, чтобы выпустить пленницу на волю. Птичка вспорхнула, взмыла ввысь и радостно защебетала. Видно, долго томилась в неволе.

Я стоял у окна и смотрел вслед улетающей птичке. И увидел, что ночь кончилась и наступило утро.

Мио, мой Мио!

Да, наступило утро. Стояла чудесная погода. Светило солнце. Веселый летний ветерок подлетел к окну и взлохматил мне волосы.

Высунувшись из окна, я взглянул на озеро. Это было веселое, голубое озеро, и в нем отражалось солнце.

Заколдованные птицы исчезли.

О, какой чудесный день! В такой день только бы играть! Я посмотрел вниз на воду, подернутую рябью от утреннего ветерка. Мне страшно захотелось бросить что-нибудь в озеро. Шикарный получится бултых, если бросить что-нибудь в воду с такой высоты. Но под рукой у меня ничего, кроме меча, не оказалось, и я швырнул его в озеро. Забавно было смотреть, как он летел по воздуху и, плюхнувшись, поднял фонтан брызг! Вода тотчас поглотила меч, и по ней пошли большие круги. Большие красивые круги. Они все росли и росли, расходясь по всему озеру.

Вот это было зрелище! Но у меня не было времени стоять и смотреть, пока круги исчезнут. Надо было торопиться к Юм-Юму. Ведь он ждет меня и беспокоится.

Той же дорогой, какой мчался час назад, я возвращался обратно. Громадные залы и безмолвные галереи опустели. Ни одного черного стражника не было видно. Все они куда-то подевались. Сквозь оконные решетки лучи солнца освещали старинные своды, с которых свисала паутина. До чего ж древним и мрачным казался этот замок.