Текст книги "Повесть о карте"
Автор книги: Аскольд Шейкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Свидетельство неизвестного автора
Картография возникла и развивалась у многих народов.
Картография возникла и развивалась у разных народов.
В разные эпохи, в различных странах она делала большие или меньшие успехи, иногда даже как бы разделяясь на самостоятельные, не связанные друг с другом потоки. Так было и до разгрома Римской империи варварами. Продолжалось так и в средние века. И в то время, как в официальной, одобряемой церковью «науке» господствовали монастырские карты, вычерченные в соответствии с «божественным откровением», в некоторых странах находились ученые, которые по-настоящему занимались картографией.
Вот перед нами рукопись неизвестного автора. Она на армянском языке и относится к седьмому веку. Название ее: «Армянская география».
«Не найдя в священном писании ничего обстоятельного о Землеописании, кроме редких, разбросанных и в то же время трудно постигаемых и темных сведений, – начинается она, – мы вынуждены обратиться к писателям языческим, которые установили Географическую науку, опираясь на Путешествия и Мореплавания, и подтвердили ее Геометрией, которая обязана своим происхождением Астрономии».
Уже из этих слов видно, что автор «Армянской географии» был подлинным ученым, критически относящимся к священному писанию, и высоко ценил «писателей языческих», то есть прежде всего Клавдия Птолемея, имя которого много раз упоминается им.
Но не только этим дорога нам армянская рукопись. Говоря о Великой Армении, автор замечает:
«Мне желательно поговорить поподробнее об этих провинциях, хотя и придется для этого порыться в картах и книгах». Значит, карт, изображающих провинции Великой Армении, тогда уже имелось немало! А ведь до нас не дошло ни одной.
Около 1200 года, в то время, когда монахи еще вовсю рисовали на своих картах людей с лошадиными копытами, в Европу проникли первые сведения об удивительной стрелке на шпиле, которая всегда указывает на север.
Через несколько десятков лет уже многие знают о компасе. И сразу же начинается массовое изготовление компасных карт – портоланов.
Эти карты служили не подспорьем в богословских спорах о месте нахождения рая или об антиподах. По ним плавали корабли торговых людей. Малейшая неточность изображения берега грозила здесь потерей товаров, а часто и гибелью. Тут уж было не до соответствия священному писанию. Главным авторитетом оказывалась жизнь, опыт.
Один из самых первых портоланов составил житель Генуи Петр Висконте в 1311 году. Сравните его с современной картой, – расхождений будет не так уж и много.
Эта карта создана Петром Висконте в 1311 году с помощью компаса.
Портоланы создавались в тех же странах, где особенно свирепствовала инквизиция: в Испании, Италии, Португалии. Там же имели широчайшее хождение монастырские карты. Как бы две самостоятельные картографии развивались здесь бок о бок. Вот перед нами мировая карта из коллекции кардинала Стефана Борджиа, созданная лет через сто пятьдесят после портолана Петра Висконте. Сравните их.
Мировая карта из коллекции кардинала Стефана Борджиа, составленная в XV веке.
Ну, а труды Клавдия Птолемея? Неужели они так и погибли навсегда для человечества?
Нет, этого не случилось. Хотя солдаты калифа Омара и разгромили остатки Александрийской библиотеки, они не смогли уничтожить ни славы великого картографа, ни отдельных копий его трудов, рассеянных по всему античному миру.
Больше того! Разросшееся арабское государство, занимавшее в восьмом-девятом веках огромную территорию от Испании до Индии, так же как некогда Римская империя, очень нуждалось в картах и описаниях стран и путей.
Потому-то арабские ученые не только не забыли книги Птолемея, но берегли их, переводили на арабский язык и тщательно изучали. В том, что наследие величайшего картографа древности дошло до наших дней, не было окончательно утрачено, несомненно имеется и их заслуга, хотя еще большую роль сыграли здесь светские ученые Византии – государства, возникшего после распада Римской империи на месте ее восточных провинций.
Кое-что арабские географы сделали и сами. Особенно расцвело у них составление описаний и справочников, астрономических таблиц и каталогов.
Дошли до нас и карты. Одна из них напечатана на предыдущей странице.
Неправда ли, странным кажется нам это идеально круглое море?
По причинам не до конца еще ясным, арабские ученые почти всегда прибегали к сочетаниям прямых линий и дуг окружностей. Такие правила вычерчивания превращали их карты в странные условные рисунки, построенные по законам симметрии и без всякого правдоподобия.
Лишь один картограф – араб Идриси – под влиянием работ Птолемея отошел от этой манеры и составил около 1154 года круглую карту Земли. Лишь один! Вообще же, в целом, карты арабских ученых не вызывают восторгов при знакомстве с ними.
Карта Каспийского моря и прилегающих территорий арабского картографа Истахри, жившего в десятом веке (слова в скобках – перевод арабских надписей).
Как бы несколькими отдельными потоками, не связанными друг с другом, развивалась картография в это время. Но вот пробил час. Наступила эпоха великих географических открытий.
Счастливая ошибка
Кто именно восстановил по трудам Птолемея его карты, мы точно не знаем. Думают, что произошло это в пятом веке. В настоящее время почти общепризнано, что при этом были использованы и сохранившиеся подлинные карты Птолемея. Но до нас не дошли ни они, ни даже эти первые копии.
Не знаем мы также, какие ошибки вносили чертежники при последующих перечерчиваниях карт, а переписчики при переписке восьми книг «Географии». Известно только, что ошибок этих в них много. Да и сами труды Птолемея и его карты, созданные много веков назад, не могли быть совсем безупречными.
И всё-таки, когда в 1477 году в итальянском городе Болонья появилось в переводе с греческого на латинский язык издание «Географии» Птолемея (с картами), оно произвело переворот в картографии[36]36
Это было второе издание. Первое появилось в 1475 году в городе Виченца, но оно не имело карт и представляло собой стихотворное переложение текста «Географии».
[Закрыть].
Переиздания последовали одно за другим.
Переиздания трудов Птолемея следовали одно за другим.
За сто лет их было свыше тридцати! А ведь печатание было тогда нелегким делом.
Очень скоро появилось и множество подражаний Птолемею. Вместе с картами, составленными по материалам древнего ученого, под его именем помещали и другие, вычерченные по новейшим портоланам и материалам путешествий.
Появление этих трудов совпало с началом эпохи великих географических открытий. Две великие морские державы того времени – Испания и Португалия – начинали период заморских завоеваний. Карты Птолемея привлекали к себе интерес купцов, моряков и правителей. В числе других заинтересовался ими и итальянец Христофор Колумб.
Что натолкнуло его на мысль о возможности достичь Индии, плывя на запад от Европы?
Может, он знал об утверждении Эратосфена об этом?
Возможно. Но так или иначе, предприятие Колумба было отчаянно смелым. Деревянные корабли той поры не могли совершать очень длительных плаваний без остановок: они просто не вмещали в себя достаточного количества воды и провианта для того, чтобы кормить многочисленные экипажи. Голод на корабле или жажда, от которой умирали люди, в те времена были частыми и при обычных плаваньях. Что же оставалось ожидать от далекого и неизведанного пути?
Но Колумб вовсе не бросался в пропасть очертя голову. Он верил Птолемею.
Колумб верил Птолемею.
А ведь тот считал, как мы знаем, что Земля не очень велика. Кроме того, Птолемей на одну треть преувеличил размеры Средиземного моря. Из-за этих двух ошибок получалось, что расстояние между Европой и Индией на его картах было показано почти в два раза меньшим, чем оно есть на самом деле.
Счастливая ошибка! Знай Колумб и его помощники истинное положение вещей, они, конечно, не решились бы на путешествие. Кто же пойдет на верную гибель?
Интересно, что Колумб и в Америке не понял своей ошибки. Прибыв на Кубу, он отправил в путь гонцов с письмом к «Великому Хану». Те вернулись через несколько дней, не найдя ничего, кроме одной деревни…
Так ошибка Птолемея принесла людям пользу, ускорив освоение Нового света.
За Америкой последовали другие великие открытия, всё более уточняя карту мира.
Последовали великие открытия.
Кругосветное путешествие Магеллана окончательно решило вопрос о том, что Земля имеет вид шара. Не только Африка, Азия, две Америки и Австралия, но и острова Индийского и Тихого океанов стали известны человечеству.
«Мир, – писал об этих открытиях Фридрих Энгельс, – сразу сделался почти в десять раз больше; вместо четвертой части полушария теперь весь земной шар лежал перед взором западноевропейцев, которые спешили завладеть остальными семью восьмыми. И вместе со старинными, тесными границами родины пали также и тысячелетние рамки предписанного средневекового мышленья. Внешнему и внутреннему взору человека открылся бесконечно более широкий горизонт»[37]37
Фридрих Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Маркс и Энгельс. Соч., т. XVI, часть 1, стр. 61.
[Закрыть].
Последнее великое географическое открытие было совершено уже в начале девятнадцатого века русскими моряками под командованием Беллинсгаузена и Лазарева. Они открыли Антарктиду.
Последнее великое географическое открытие совершили русские моряки в девятнадцатом веке.
О русской картографии и будет идти далее наш рассказ.
«Большой Чертеж»
1551 год, февраль. В Москве заседает Стоглавый Собор.
В Москве заседал Стоглавый Собор.
Молодой царь Иван IV излагает боярам, дворянам и духовенству свои «вопросы».
«…Да приговорил есми писцов послати во все земли писати и сметити мои, царя великого князя, и митропольичи, и владычни, и монастырские, и церковные земли, и княжеские, и боярские, и вотчинные, и поместные, и черные, и оброчные, и починки, и пустоши, и селища, и земецкие земли всякие, чье ни буди, а мерити пашенная земля и не пашенная, и луги, и лес, и всякие угодья смечати и писати, – реки, и озера, и пруды, и оброчные ловли, и колы, и сежи, и борти, и перевесы, и мыта, и мости, и перевозы, и рядки, и торговища и погостьцкая земля и церковная, и дворы, и огороды, и в книгах то всё поставити».
Или вот другой документ – царский указ от 20 сентября 1556 года: «Великий государь царь и великий князь повелел рассмотрети, которые вельможи и дети боярские многими землями завладали, а службою оскудеша, не против государева жалования и своих вотчин в службах бывают. Государь же им повелел в поместьях землемерием уверстати, и учинити комуждо что достойно, а излишки разделить неимущим».
Однако эти указания на «землемерие» не самые старые. Известно, что еще в тринадцатом веке (в 1245, 1253, 1277. годах) составлялись на Руси описания земель, которые сопровождались иногда чертежами. В описях архивов русских государей, относящихся к концу пятнадцатого века, упоминание о «чертежах» уже вовсе не редкость. Карты отдельных земель русского государства составляются тогда систематически, как необходимое подспорье в делах управления.
Примерно в 1570 году по всем этим материалам в Разрядном[38]38
Военном.
[Закрыть] приказе был создан «Большой Чертеж» – карта всей страны «для Великого Государя службы посылок».
Большой Чертеж не дошел до нас. Не сохранились и копии, снятые с него в 1601 и 1627 годах. И всё-таки мы имеем некоторую возможность узнать, что он собой представлял.
Дело-то в том, что в 1627 году с этой карты была не только снята копия, но и написана целая книга – подробное описание ее. Получился обстоятельный труд о Московском государстве, о его реках, озерах, городах, урочищах. Труд этот так и назвали: «Книга Большому Чертежу».
Вот выдержка из этой книги:
«В начале книге сея написан царствующий град Москва на реке на Москве, на левом берегу; а река Москва вытекла по Вяземьской дороге, за Можайском верст с 30 и больши.
А от Москвы дорога до Серпухова 90 верст.
А Серпухов стоит на реке на Наре, а от Оки реки с версту.
А Нара река пала в Оку, ниже Серпухова с версту, выше перевозу: а на тот перевоз от Серпухова дорога на Тулу.
А до Тулы от Серпухова 70 верст.
От Серпухова же до Каширы 40 верст.
До Алексина от Серпухова 40 же верст.
А до Колуги от Серпухова 80 верст.
А Тула город каменной, стоит на реке на Упе, на левом берегу, а Упа река вытекла от Куликова поля с Муравского шляху…»
Большой Чертеж охватывал огромную территорию – от «Студеного моря» до «Черного моря» и от «Котлина озера» (Финский залив) до реки Оби. Масштаб его был семьдесят пять верст в одном вершке, то есть примерно «один на один миллион восемьсот пятьдесят тысяч» (1:1 850 000), а размер – три аршина на три (около: «два метра на два»). На нем имелось более восьмисот рек, триста сорок городов, двадцать шесть городищ, тридцать четыре монастыря да еще урочища, места добычи соли, озера. Всего на карте было свыше двух тысяч географических объектов – подробность по тому времени величайшая.
Время создания Большого Чертежа совпало с эпохой борьбы Ивана Грозного за усиление центральной власти. Это совсем не случайность. Вспомним слова Страбона:
«Очевидно, правители лучше могут управлять страною, если знают, как велика она, ее расположение, каковы ее свойства».
Иван Грозный и его приближенные понимали это.
Шли годы. Государственный интерес к картам не ослабевал в России ни на миг. В инструкциях Василию Пояркову, первому исследователю реки Амура и Охотского моря, мы читаем:
«Да по распросу иноземскому да по своему высмотру сделать ему Василью, Зие реке и Шилке и в нее падучим стройным рекам чертеж и роспись…».
Такие же наказы получали и Иван Петлин, прошедший в 1618 году из Томска через Урянхайский край в Калган и Пекин, и Семен Дежнев, открывший в 1648 году пролив между Азией и Америкой, и многие другие.
Правительственные указы требовали во всех городах и уездах «чертежи писать» и высылать их в Москву.
К концу семнадцатого века накопилось такое обилие материалов, что «тобольский боярский сын» Семен Ульянович Ремезов создал из них первый русский атлас в двадцать три карты – «Чертежную книгу… всей Сибири и городов и земель» – работу добросовестную и высокого класса.
Атлас Ремезова издан не был[39]39
Точнее, не был издан в то время. В 1882 году его напечатали как исторический документ.
[Закрыть], но до нас дошел в двух рукописных экземплярах. Оба они находятся в Государственных Публичных библиотеках нашей страны. Один в Москве, другой – в Ленинграде.
Когда знакомишься с первыми русскими картами, одно замечательное обстоятельство бросается в глаза: на них нет «чудес». С самого начала русская картография служила практике. «Смечати», то есть наблюдать на местности, было основным ее правилом.
Кроме того, в России, как и в Китае, изготовление карт сразу же стало общегосударственным делом. В этом отразилось и полное понимание важности карт для страны и того, кто в руках врага она очень опасна.
«Птенцы гнезда Петрова»
В огне сражений и строительных лесах поднимающихся городов проходили годы правления Петра I.
Велики были страдания народа в этот период.
«…Бояре и князи… – писали крестьяне в одной из челобитных, – яко львы, челюстями своими пожирают нас, и, яко змеи ехидныя, рассвирепевши напрасно пожирают, яко же волци свирепии…».
И недаром же в эпоху Петра одно за другим полыхают народные восстания. Дорогой ценой оплатил народ все реформы Петра и все победы. Однако для укрепления русского государства и для развития в нем наук и промышленности сделано было в эти годы невиданно много.
Новая эпоха началась и в русской картографии.
Новая эпоха началась в русской картографии.
Нужны были верные и современные карты. Без них нельзя ни воевать, ни разыскивать новые торговые пути, ни развивать хозяйство.
И вот еще в 1696 году двадцатичетырехлетний Петр I лично начинает проводить съемки реки Дона, а потом и побережий Азовского и Черного морей.
Ждать некогда! Нужно скорее строить флот и выходить на морские просторы. А как это сделать без карт?
Так начали.
В 1701 году в Москве открылась Математико-навигацкая школа. В 1715 году – Морская академия в Петербурге. Число «съемщиков», как называли тогда картографов, всё возрастает. Наносятся на карты берега Балтики и Каспия. Отправляются экспедиции на Камчатку, в Среднюю Азию… Каждый день приносит новые географические открытия.
Ну, а карты внутренних областей нашей Родины? Интересовали они кого-нибудь в то время?
Организуя Морскую академию, Петр предписывал:
«Некоторое число людей таким образом в географических действиях обучить, чтобы в каждую провинцию по два человека для снимания оной отправлены быть могли, дабы из сочиненных ими партикулярных[40]40
Частных, то есть карт отдельных областей России.
[Закрыть] карт после сделать генеральную карту».
Вот она, цель! Общая карта страны.
И вот разъезжаются по стране «съемщики».
«Съемщики» разъехались по стране.
Еще не хитра методика их работы, не очень сложны и приборы: буссоль, астролябия, квадрант[41]41
Простейшие инструменты для съемки местности.
[Закрыть] да просмоленные веревки для измерения расстояний. Но зато эта простота позволяла создать карту самой большой страны в минимальнейший срок.
Мы не знаем имен всех людей, принимавших участие в этих работах. Не знаем даже точно, сколько их было. Трудно порой оценить, кто сделал больше, кто меньше.
Геодезист Евреинов определил географические координаты первых сорока шести пунктов северо-востока нашей Родины. Бекович, Кожин, Травин, Верд, Урусов и Саймонов произвели первую съемку Каспийского моря. Беринг окончательно решил вопрос – «сошлась ли Америка с Азией».
Замечательный гравер и издатель Василий Киприянов основал первую в нашей стране мастерскую для печатанья карт. Виднейший картограф всего восемнадцатого века Иван Кирилов выпустил «Атлас Всероссийской Империи» – труд, который подытожил картографические достижения эпохи Петра I. Чей вклад ценнее?
«Воины! Вот пришел час, который решит судьбу Отечества! – говорил Петр, обращаясь к солдатам перед Полтавской битвой. – Итак, не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой…
…А о Петре ведайте, что ему жизнь недорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе, для благосостояния вашего».
Петр и действительно не щадил ни себя, ни других. Не щадили себя порой для общего дела и ближайшие помощники его – «Птенцы гнезда Петрова», как называли их позднейшие историки. Среди них были и те, кто создавал карты.
Часть карты «Чертеж земли Туруханского города» из атласа Семена Ульяновича Ремезова, законченного в 1701 году.
Атлас Академии наук
В 1721 году Петр I, в числе других иностранцев, пригласил в Россию и парижского картографа Жозефа Никола Делиля. Приглашение было принято, но с переездом Делиль не спешил и лишь в 1726 году, уже после смерти Петра, прибыл в Петербург.
Иностранец Делиль не понимал бурного темпа русской жизни тех лет. Не понимал, что огромной России сегодня же, сию минуту нужны карты – самые новые, свежие и пусть даже не очень точные. На первое время можно будет обойтись и такими.
Делиль работал не спеша, холодно отстраняя, как недостаточно точные, материалы русских геодезистов Именно эта причина растянула создание «Атласа Академии наук», начатого в 1725 году, на целых двадцать лет.
К чему стремился Делиль, так и осталось неясным. С одной стороны, он чрезвычайно медлил, утверждая, что среди сотен карт, поступивших к нему, всё еще нет нужных материалов для создания атласа. С другой, по собственному почину, печатал некоторые русские карты во Франции, за что даже был лишен пенсии после выхода в отставку.
В то же время дело свое Делиль знал и этим значительно отличался от основной массы иностранцев, нахлынувших в Россию в те годы.
Не только ученые-патриоты, такие как Кирилов, но даже иностранцы Шумахер и Эйлер возмущались поведением Делиля.
«Что же мне о нашем господине Делиле объявлять? – писал Кирилову Шумахер, управлявший тогда канцелярией Академии наук. – Географическая работа не так способно отправляется, как мы вначале надеялись. Нарочно ли он так долго в оной медлит или от недостатка довольных известий сие чинит, – о том я вам подлинно донести не могу…».
Делиля нужно было «отставить от Атласа». Но не так-то просто удавалось добиться тогда увольнения честолюбивого иностранца. Русским царицам было не до географических карт. В пирах, праздниках и дворцовых интригах шли дни. Иностранцы пользовались почетом при дворе. И Делиль это знал.
Лишь в 1740 году, под благовидным предлогом, удалось его отстранить.
Работы по созданию атласа возглавил математик Эйлер. Дело сразу двинулось семимильными шагами. В 1745 году труд вышел из печати; двадцать одна карта показывала всю Россию.
Здание Российской Академии наук.
Атлас Академии наук был очень хорош. Признание он завоевал сразу. Был переиздан с надписями по-французски, потом по-латински. Даже через десятки лет он всё еще удивлял людей высоким качеством исполнения и новизной материала.
Появились новые интересные карты.
Эйлер писал впоследствии из Берлина, что география российская этим трудом «приведена гораздо в исправнейшее состояние, нежели география немецкой земли».
В 1757 году во главе русской картографии стал Михаил Васильевич Ломоносов – поэт, физик, химик, географ. К чему только не приложил свою руку этот гениальный ученый! Немалый вклад внес он и в картографию.
Под его руководством было сделано двенадцать карт.
Карта из рукописи Ломоносова, составленная одним из его учеников.
Но не только в этом его заслуга. Ломоносов – «отец» экономической картографии. Он впервые определил содержание этого раздела картографии и дал программу работ по созданию экономических карт и атласов.
Ломоносов понимал, – требования хозяйственной жизни страны неизмеримо возрастают день ото дня. Изготовлять еще более точные карты – вот какая задача стоит перед русскими картографами. Один человек многого сделать не сможет. Значит, надо учить других.
И Ломоносов все силы отдает обучению «студентов» при Географическом департаменте Академии наук.
Он далеко не успел закончить всего, что намечал для себя, – слишком рано оборвалась жизнь. В 1765 году Михаила Васильевича уже не стало. Лучшие ученики его – Трускотт, Шмит, Исленьев и другие – продолжили дело учителя.
Ученики Ломоносова продолжали дело учителя.
Дальнейший путь русской картографии был неровен. В начале девятнадцатого века она вышла на первое место в мире по созданию точных топографических карт. Русские ученые – Струве, Жданов, Тилло и многие другие – провели самые большие в ту эпоху измерения размеров Земли.
В семидесятых годах девятнадцатого века русская картография первенство потеряла. Промышленная отсталость царской России, застой в государственной жизни сказались и в этом.
Правда, по-прежнему не щадили себя «съемщики» – топографы и геодезисты, – проникая в самые глухие, отдаленные уголки страны. Как и в прошлые годы, их не могли остановить ни трясины болот, ни таежные дебри, ни безводные пустыни, ни хребты гор. Всё новые карты выходили из печати: геологические, морские, экономические, топографические…
И всё-таки настоящей широкой государственной поддержки труд картографов не находил, а героизма отдельных людей, усилий отдельных передовых ученых – составителей карт – было далеко недостаточно.
Незадолго до Великой Октябрьской революции, 6 февраля 1916 года, академик Владимир Иванович Вернадский делал доклад на общем заседании Академии наук. «Карта России, – сказал он, – представляет из себя чрезвычайно пеструю картину… В картографии, как и в других областях жизни, мы не можем – без вреда для нас самих – идти без плана… Необходима правильная государственная организация топографической съемки Российского государства».
Осуществить это удалось только в советское время.
