Текст книги "Повесть о карте"
Автор книги: Аскольд Шейкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Далеко в море
Десятый день плывет в океане корабль.
Десятый день плывет в океане корабль.
Над ним небо экватора. Утро Полдень еще не скоро, но солнце стоит высоко-высоко, и лучи его жгут так, словно проходят сквозь увеличительное стекло. От нестерпимого блеска неба, моря, палубы больно глазам. Снопы лучей отражаются от всех медных предметов. Скорее в тень! Туда, где над палубой натянут парусиновый тент.
Но и под ним не легче Душно, воздух горячий, влажный, как в бане.
Порою рядом с кораблем покажется и долго потом не отстает от него буро-фиолетовая спина акулы. Рыба эта глупа и прожорлива. Брось ей старую тряпку – мелькнет белое брюхо, раскроется зубастая пасть, – акула проглотит тряпку.
Иногда сквозь поверхность моря вдруг будто кто-то стреляет ракетами Метров сто – сто пятьдесят несутся они над водой и падают, взметая фонтанчики. Это летучие рыбы.
И снова тишина, снова до самого горизонта мерно колышется вода, в ослепительном сверкании жаркого дня похожая на густой расплавленный металл.
Человек в белом кителе с золотыми нашивками, в белой фуражке выходит на мостик. В руках у него какой-то сложный прибор. Блестят серебром линеечки, винты, зеркала. Всё ажурное, хрупкое.
Человек этот штурман. В любой момент – ночью, днем, в бурю, в тумане – он должен знать точно, в каком месте океана плывет пароход и какой курс по компасу нужно держать рулевому, чтобы привести судно в порт самым коротким и безопасным путем. Вот его дело на корабле.
В руках у штурмана секстант – прибор для астрономических наблюдений.
В руках у штурмана секстант.
Вот он подносит его к глазу, наводит на солнце. Держа инструмент одной рукой, он достает из кармана большие часы. Его задача – измерить секстантом, на сколько градусов над горизонтом поднялось уже солнце, и в тот же момент заметить время на часах.
Готово!
Штурман записывает показания приборов и спешит к себе в штурманскую рубку. Там по специальным таблицам и формулам он быстро делает вычисления. Проходит несколько минут – географические координаты места получены.
Теперь скорее к столу, на котором лежит карта. По широте и долготе штурман легко найдет на ней ту точку, в которой сейчас пароход. И тогда всё сразу станет ясным: далеко ли до берега, нет ли мелей на пути, правильным ли курсом идет судно.
Но не следует думать, что с картой штурман впервые встретился уже в пути. Нет, как и летчик полет, он начал по ней свой рейс задолго до плавания там, на берегу. И, конечно, знакомство началось с такой карты мелкого масштаба, на которой есть начало и конец пути, то есть изображено всё море, весь океан. Моряки называют эти карты генеральными.
По ней штурман сделал все предварительные расчеты: узнал, сколько километров предстоит проплыть, сколько дней займет рейс, в какие порты можно зайти по дороге, какую часть пути придется плыть ночью…
На очень многие вопросы ответила ему генеральная карта. На многие, но не на все.
Далее настал черед карт более крупных масштабов (обычно от масштаба «один на триста тысяч» до «один на сто тысяч»). Моряки называют их путевыми.
Листов этих карт было уже несколько. Чем длинней путь, тем больше листов наберется. На них штурман карандашом по линейке проложил курс; отметил углы поворотов; написал, каких показаний компаса должен держаться в пути рулевой; цветными карандашами, пожирнее, чтобы сразу бросалось в глаза, очертил маяки, рифы, мели…
Кроме того, он, конечно, запасся астрономическими таблицами для вычисления долгот и широт по солнцу и звездам и получил самые новые, последние карты погоды. Лишь после этого корабль может отправляться в плаванье.
Итак, в путь!
Вот уже грузы находятся в трюмах, пассажиры взошли на борт, убраны трапы, отдаются швартовы. До свиданья, Родина! До скорого возвращения!
В это время в штурманской рубке опять начинается работа с картой.
Пока корабль идет вдоль берега, нет нужды узнавать по солнцу и звездам, где он находится. Штурман просто следит за вехами, буями, за огнями маяков и сравнивает то, что видит, с картой.
Вот сейчас судно плывет мимо маяка, огонь которого красный, а прямо по курсу навстречу мигает зеленым огнем другой маяк. Представим себе, что маяки и корабль как бы находятся в вершинах огромного треугольника. Две стороны его равны расстояниям между судном и маяками, а третья – от маяка до маяка. Нужно скорее измерить угол между маяками. По нему потом можно легко построить на карте точно такой же треугольник, во столько раз меньших размеров, конечно, во сколько карта меньше местности. Вот и будет известно, где сейчас находится пароход. Он же в вершине треугольника. Штурман и отметит эту точку.
Пройдет некоторое время, станут видны другие маяки, а прежние уплывут назад.
Пройдет некоторое время – станут видны другие маяки.
Штурман снова построит на карте треугольник и снова поставит точку. Потом третью, четвертую… Стоит только соединить эти точки – и путь корабля будет прочерчен.
Это самый точный, легкий и быстрый способ, но есть и другие. Можно откладывать путь судна по скорости, времени движения и направлению пути. Тут не надо и маяков. Однако на больших расстояниях его не применить, – слишком мала получается точность. Без карты, конечно, не обойтись и здесь.
Итак, были бы звезды и солнце на небе, маяки на берегу да хорошая карта в штурманской рубке, – корабль никогда не собьется с дороги.
Не следует думать, впрочем, что у штурмана нет и других помощников. Они есть.
Прежде всего это радио. Оно позволит узнать направление на маяки сквозь туман, в снег, дождь. Оно скажет, сколько километров до берега и в какой стороне он находится. Нужна только карта, конечно, чтобы по этим сведениям представить себе, куда плыть дальше.
Есть и еще помощник – прибор эхолот. Он в любую минуту сообщит штурману, на какой глубине находится дно, не угрожает ли кораблю мель. Нужна только карта, конечно, чтобы узнать, какие места – глубокие, мелкие – встретятся дальше на пути судна.
А на больших кораблях у штурмана имеется и еще два чудесных друга, два сложных прибора – гироскоп и одограф.
Гироскоп – это особенный, очень верный компас. По его указаниям одограф сам, автоматически, будет ездить по карте и карандашом чертить путь, которым идет корабль.
Одограф за работой.
Чем более станет совпадать линия, проведенная штурманом на берегу предварительно, и линия, которую начертит на карте одограф, тем лучше, более прямой дорогой идет корабль.
Ну, а карты крупных масштабов? Пригодятся ли они штурману?
Еще бы! Это они введут судно в незнакомую бухту и поставят у причала чужого порта. Моряки называют такие карты частными, а самые крупные – просто планами.
Что же еще знает штурман о морских картах?
Всё то, что находится далеко от моря, на них совсем не показано. Зато береговая полоса изображена очень подробно. Нашлось место каждой рыбацкой деревне, каждому ручью, впадающему в море, каждому подводному камню. Кроме того, вся карта усеяна цифрами, говорящими, где какие глубины. Небольшие рисуночки дают представление о том, как выглядят со стороны моря маяки.
Часть морской карты южного берега Крыма. Небольшие рисуночки на ней дают представление о том, как выглядят маяки со стороны моря.
И еще есть одна особенность: почти все они вычерчиваются в равноугольной цилиндрической проекции Почти четыреста лет назад нидерландский ученый Меркатор изобрел ее. Потому и называется она меркаторской.
Морские карты уже издавна составляются в меркаторской проекции.
Но что же такое вообще проекция карты?
Земля наша похожа на шар, слегка сплюснутый с двух сторон, словно яблоко. Ученые, специально изучающие форму Земли, возмутятся такими словами и скажут, что наша планета не шар и не похожа ни на яблоко, ни на яйцо, ни на грушу. Фигура Земли, скажут они, – геоид. Если кто-нибудь не поймет и удивится, они объяснят, что геоид – это трехосный эллипсоид вращения с волнистой поверхностью.
Пусть так, не будем вдаваться в детали. Для практики составления карт обычно достаточно считать Землю шаром, немного сжатым на севере и на юге, а часто, в менее точных работах, и просто шаром.
Ведь сплюснутость не так уж и велика.
Сплюснутость Земли не так уж и велика.
Расстояние от центра нашей планеты до полюса картографы принимают равным шести миллионам тремстам пятидесяти шести тысячам восьмистам шестидесяти трем метрам, а от центра до экватора шести миллионам тремстам семидесяти восьми тысячам двумстам сорока пяти метрам, то есть примерно всего лишь на двадцать один с половиной километр больше. Это совсем немного. Окружность Земли сорок тысяч километров. По сравнению с этой величиной двадцать один километр – просто капля.
Итак, планета наша очень похожа на шар. Поэтому самое верное представление о том, как расположены моря, океаны, реки, вершины гор, города, дает только глобус.
Но с этой моделью нашей планеты не очень удобно иметь дело.
Представим себе, что вместо путевой карты в масштабе «один на сто тысяч» штурман решил взять на корабль глобус. Его диаметр будет сто двадцать семь метров.
Можно возразить, что это очень крупный масштаб и лишь поэтому глобус такой огромный. Однако и глобус масштаба «один на миллион» будет величиною с трехэтажный дом. Его тоже не захватишь в дорогу.
Такой глобус тоже не захватишь в дорогу.
Остается одно: разрезать глобус на части, наклеить кусочки на листы и сложить стопой.
Ученик четвертого класса одной ленинградской школы Коля Захаров так и сделал однажды, когда ему понадобилась карта. Бабушка вошла в комнату, но уже было поздно, – работа шла полным ходом.
Коля резал глобус.
– Ничего, ничего, – говорил Коля и маме, и маленькому брату, и бабушке, – я не ломаю. Сейчас я разрежу, потом положу на бумагу, приклею, получится карга… Еще и удобней, – можно повесить на стену, взять летом в лагерь… Я вот только порежу на мелкие части, чтобы они не стояли горбом на бумаге…
А резать трудно. Картон попался такой твердый, что Коля в первые же минуты натер ножницами волдыри. Но дело начато – надо кончать.
Когда он намазал бумагу клеем и стал выкладывать кусочки глобуса, обнаружилась странная вещь. На глобусе все они плотно прилегали друг к другу, а тут, как ни сложи их, получались щели. Два, даже три кусочка еще удавалось сложить, а уж больше – никак. Сколько Коля ни мучился, цельной карты так и не вышло.
Ругали его все: и мама, и брат, и бабушка, и соседи. Он отвечал уныло:
– А почему глобус из картона? Был бы он из резины, я бы там, где щели получаются, растянул да так растянутой резину и наклеивал. Вот и не стало б разрывов…
Картографы, делая карты, так в поступают, хотя, конечно, обходятся без всякой резины. Они знают, что поверхность шара на листе бумаги цельной не показать.
Картографы знают, что поверхность шара на листе бумаги цельной не показать.
Карта со щелями неудобна. Значит, надо те места, где они образуются, заполнить, слегка «растянув» картографические рисунки, изображающие земную поверхность. Из-за этого, правда, расстояния между городами, размеры морей, островов станут большими, чем они есть на глобусе.
Ведь именно из-за этого почти на всех картах материк Австралия выглядит меньшим, чем остров Гренландия, хотя на самом деле площадь Австралии – 7 миллионов 632 тысячи квадратных километров, а Гренландии – только 2 миллиона 176 тысяч. Дело-то в том, что Гренландия близко от полюса, а как раз эти участки земной поверхности обычно наиболее «растягиваются» при изображении на картах. На глобусе, конечно, таких сюрпризов не будет. Но уж тут ничего не поделаешь. Карта есть карта. Другого выхода нет. Важно только знать, в каком участке карты и насколько «растянуто» изображение.
Так «растягивают» картографы поверхность глобуса, превращая его в карту.
Конечно, на карте есть и такие места, где совсем не пришлось ничего «растягивать». Когда Коля пытался склеить карту, кое-где, по некоторым линиям, все кусочки касались друг друга. Ясно, что если расстояния измерять вдоль них, то никаких исправлений делать не придется: карту ведь здесь не «растягивали». К таким вот местам и относится тот масштаб, который всегда подписывают на карте. Например: «1:1000000» или «1:15000000». Только к ним! Эти цифры говорят, во сколько раз земной шар больше того глобуса, который лег в основу карты.
И вот способ «растяжения» рисунка поверхности глобуса:
Формулы для построения топографических карт – карт крупных масштабов (проекция Гаусса). Нужно хорошо знать математику, чтобы уметь «читать» их.
А по этим формулам «строят» морские карты (точнее, – картографического изображения поверхности Земли или частей ее), так, чтобы он без разрывов и складок уместился на плоском листе бумаги, и называется проекцией карты. Проекция – это закон построения карты, закон математический, строгий, написанный языком формул. Иногда эти формулы оказываются очень сложными.
Штурман должен хорошо знать проекции. Ведь иначе его расчеты будут с ошибками.
Например, он измерил по карте расстояние между двумя портами, чтобы вычислить время пути корабля. Вышло пятьдесят сантиметров. Знаменатель масштаба подписан внизу: «1 000000». Пятьдесят сантиметров, умноженные на один миллион, дают пятьсот километров. Штурман сказал эту цифру капитану, старому опытному моряку. Тот стал смеяться:
– Что вы, голубчик! Не будет там столько! Никак не будет…
И верно. На самом деле расстояние всего двести пятьдесят километров.
В чем дело? Да в том, что на этом участке карты изображение было «растянуто» в два раза, и масштаб надо взять другой – 1:500 000.
Проекций очень много, и каждая из них по-своему «растягивает» (искажает, как говорят обычно) изображение местности.
Есть карты, которые верно передают площади островов, морей, но очень сильно изменяют их форму. Другие, наоборот, сохраняют подобие всех извилин рек, берегов, но зато преувеличивают площади. Меркаторская проекция такой и является. Потому и подошла она морякам. Для них самое важное всё-таки, чтобы карта правильно передавала изгибы береговой линии. Есть у этой проекции и другие очень ценные для мореплавателя качества. Не будем говорить о них более, – для начала и того, что уже сказано, вполне достаточно.
Пройдут годы. Может, окончите вы мореходное училище и станете штурманом. Будете ходить в плаванья. Карта сделается вашим постоянным спутником. И если вы хорошо узнаете все ее свойства, она, как самый надежный друг, никогда не подведет.
Вот как изменился бы профиль головы человека, если бы его нарисовали на поверхности глобуса и потом «растянули» бы по правилам разных проекций так, чтобы поверхность глобуса стала плоскостью: а) такой профиль был нарисован на глобусе; б) ну, а вот что вышло в псевдоцилиндрической проекции; в) в проекции Меркатора он получился таким; г) здесь то же самое в азимутальной ортографической проекции.
Карта – оружие обороны и наступления
В первых числах декабря 1944 года части 3-го Украинского фронта с боями вышли к берегам реки Дравы на западе Венгрии.
Части 3-го Украинского фронта с боями вышли к берегам реки Дравы.
Командир одного из стрелковых полков подполковник Сидор Иванович Иванов и начальник штаба майор Сергей Николаевич Алексеев прибыли на вновь организованный командный пункт поздно вечером, возбужденные, радостные, но в то же время усталые и измученные десятидневным беспрерывным наступлением.
Фронт еще не установился. Далеко в тылу в районе Будапешта отчаянно сопротивлялась окруженная сташестидесятитысячная фашистская армия. Отдельные вражеские группы бродили по уютным венгерским рощам, прятались в развалинах домов. Местные жители ловили фашистов в погребах, в сараях, в подвалах, приводили в советские комендатуры. Солдаты в измятых серо-зеленых шинелях охотно поднимали руки, сдаваясь, офицеры-«эсэсовцы» стреляли из-за угла, из окон чердаков.
Но это были последние судороги.
Новая жизнь приходила на венгерскую землю вместе с братской Советской Армией. Недаром же паны-помещики тоже бежали и прятались в погребах и подвалах. Все они были пособниками фашистов, и теперь их ждала расплата. Зато народ ликовал, – счастливое время освобождения наступило!
С выходом на берег Дравы боевая задача полка оказалась выполненной, – нужно было переходить к обороне.
– Устроить бы сегодня ночью выходной, – мечтательно сказал командир полка начальнику штаба, когда они по ходам сообщения пробирались в блиндаж командного пункта. – Хотя бы части бойцов дать отдых…
Начальник штаба улыбнулся, казалось далекому-далекому, слову «выходной»:
– Неплохо бы, Сидор Иванович, – ответил он. – Да и удастся, пожалуй. Закопались в землю уже неплохо, с соседями связь установлена. Вот только посмотрим, что скажет верный друг наш…
И он слегка похлопал рукой по планшету, который висел у него на боку. Командир полка понял, конечно, о чем шла речь. Начальник штаба всегда называл так свою рабочую карту.
«Каждый командир обязан вести рабочую карту»[8]8
«Наставление по полевой службе штабов Красной Армии». Москва, Воениздат, 1942, стр. 25, § 49.
[Закрыть], – говорит «Наставление по полевой службе штабов Красной Армии».
Каждый командир обязан вести рабочую карту.
«Карта командира и начальника штаба должна давать: в любой момент ясное представление об обстановке в целом; возможность доложить последнюю обстановку и принять решение; возможность проверить правильность оценки обстановки подчиненными, сводок и других документов, составленных в штабе»[9]9
Там же, стр. 26, § 51.
[Закрыть].
И вот, прежде чем отдать приказ, подполковник Иванов и майор Алексеев стали изучать свою рабочую карту.
На войне используют разные карты.
На военной службе даже отчитываться принято картами. Вот боевой документ: отчетная карточка командира взвода о мерах, предпринятых для оборони рубежа.
В Ставке Верховного Главнокомандования, разрабатывая направления ударов целых фронтов, пользуются картами мелких масштабов. Там ведь нужно разом охватить территорию целой страны, а иногда и всего земного шара. Часто пользуются даже глобусом, например для указания целей авиации дальнего действия.
На картах Верховного Главнокомандования показываются лишь очень большие, крупные войсковые соединения: фронты и армии. Таковы размеры общего руководства военными силами целого государства.
Но уже в штабе фронта нужны карты подробнее, в более крупном масштабе: на них отражаются действия не только армий, но и корпусов и дивизий.
Командующий армией имеет карту еще детальнее и крупнее масштабом; командир дивизии – еще, и так далее, до командира взвода и отдельного бойца, которым приходится иметь дело уже с топографическими картами (или картами– схемами) масштабов «один на двадцать пять тысяч», «один на десять тысяч» и даже крупнее.
Командир полка обычно работает с картой «один на пятьдесят тысяч» (1:50000). Полк в обороне занимает три-четыре километра по фронту, а в наступлении и того меньше: один-два километра. На листе карты «один на пятьдесят тысяч» такая полоса вполне уместится и даже удастся показать участки соседних полков – слева и справа. Бóльшая территория командира полка обычно не интересует в данный момент.
Итак, командир полка подполковник Иванов и начальник штаба майор Алексеев принялись изучать свою рабочую карту. Оперативный дежурный и помощник начальника штаба по разведке доложили последние сведения о противнике. Командир полка синим карандашом нанес их на карту, долго всматривался в тонкую вязь чертежа и вдруг встал, распрямился и широко улыбнулся.
– Хорошо. Оборудование позиций закончим завтра… Третий батальон назначить в боевое охранение. Остальным – спать, спать…
Бойцам дали отдых.
Но как же выглядит рабочая карта командира?
Прежде всего это обыкновенная, напечатанная на картографической фабрике, топографическая карта. Обычными условными знаками на ней показаны дороги, реки, болота, леса, города, поселки, низины, возвышенности.
Но странно, командир синим карандашом утолстил главные реки, темно-коричневым – дороги, сильнее заштриховал болота, закрасил зеленым цветом леса и рощи[10]10
Для карт, на которых леса не закрашены в типографии.
[Закрыть], отметил вершины холмов светло-коричневыми овалами. От этого карта стала гораздо нагляднее. Она, как говорят военные, «поднята», – всё главное, основное, теперь сразу бросается в глаза. А в бою это очень важно.
Карандашами же – красным и синим – показана на ней «обстановка»: расположение своих и вражеских войск. Здесь треугольники, ромбы, кружки, овалы, параллельные черточки, стрелки, флажки, какие-то цифры. Каждый треугольник – это на местности наблюдательный пункт; ромб – танки; кружок – дозор; овал – рота, батальон; параллельные черточки – артиллерийские батареи…
Стрелки указывают направления своих и неприятельских атак; цифры – номера частей, часы, минуты и дни.
Показаны здесь и окопы – черными ломаными линиями.
Цвет наших войск – красный, вражеских – синий.
ТАК ИЗОБРАЖАЮТ НА ВОЕННЫХ КАРТАХ:
По такой карте сразу же видно – далеко ли, близко ли находятся вражеские войска и много ли их.
Но это не всё. Рабочая карта командира воинской части – карта «живая». Всё время поступают в штаб сведения о противнике: от разведчиков, летчиков, местных жителей, пленных, от наблюдателей… По этим данным, в соответствии с тем, как передвигаются части врага на местности, оперативный дежурный всё время «передвигает» на карте синие условные значки: он просто стирает их резинкой и чертит на новом месте.
Следя за тем, в каком направлении движутся к фронту неприятельские силы, где их становится больше, можно установить место предполагаемой атаки врага и расположить свои войска так, чтобы отразить нападение.
Нужно, конечно, чтобы сведения на карте были всегда самые новые. Иначе можно встретиться с неожиданностью: окажется вдруг, что танки противника находятся не за пятьдесят километров от фронта, а совсем уже рядом, начали наступление! Такие неожиданности на войне могут порой оказаться роковыми.
Чтобы этого не случилось, во всех штабах оперативные дежурные круглосуточно следят за картой.
На линию река Драва – озеро Балатон – река Грон наши войска вышли в начале декабря 1944 года, оставив далеко в тылу окруженную армию врага в районе Будапешта. Фашистское главное командование всё время пыталось разорвать кольцо, замкнувшееся вокруг столицы Венгрии, и бои долго не утихали.
Сопротивлялись фашисты отчаянно. Советское командование предложило капитуляцию. Враги предательски убили советских парламентеров, вышедших с белыми флагами. После этого начался последний штурм. 13 февраля Будапешт был взят. В плен попало сто десять тысяч солдат и офицеров.
Но здесь, у позиций полка подполковника Иванова, всё было тихо. Бойцы окопались, построили прочные блиндажи, создали минные поля, протянули телефонные линии, помогли артиллеристам получше установить тяжелые орудия.
Конечно, тишина эта была относительной. По ночам над передним краем взлетали осветительные ракеты, трассирующие снаряды и пулеметные очереди прочерчивали небосвод; то здесь, то там возникали ожесточенные перестрелки; снайперы часами выслеживали вражеских солдат; разведчики ходили на «поиск».
Над передним краем взлетали ракеты.
Но в общем, по сравнению с настоящими жаркими днями боев, это было затишье. Все отдохнули, регулярно получали письма и даже истомились бездельем. Хотелось добить врага и скорее ехать по домам – пахать, сеять, строить. Все понимали уже, что дни фашистской Германии сочтены, и ждали приказа идти дальше.
Оперативные дежурные между тем, так же как и прежде, круглосуточно дежурили у карт, нанося на них малейшие сведения. Внимательно следили за позициями врага наблюдатели; самолеты вели фотосъемку; неслышно шарили в воздухе невидимые лучи радиолокаторов. Разведчики приволакивали через Драву на свой берег перепуганных солдат, которые твердили: «Гитлер – капут». Они тоже понимали, что война проиграна.
Вражеская часть карты как заснула. Иногда за целые сутки не прибавлялось на ней ни единого синего штриха. Зато полоса укреплений на нашей, советской, стороне всё ширилась, делалась разветвленней. В глубокой тайне подходили новые части, готовясь к сокрушительному удару на Вену.
И вдруг, в самом начале марта, ожила карта и вражеской территории. И не только перед позициями полка подполковника Иванова. По всей линии фронта в штабы советских частей стали приходить тревожные сообщения.
Авиаразведка установила, что в тылу противника происходит перегруппировка войск. Севернее озера Балатон (там стояли тоже части 3-го Украинского фронта) отважные разведчики «добыли» такого «языка», что в первый момент сами не могли поверить тому, что обнаружилось: это был солдат 6-й Танковой армии «СС».
Привели «языка».
Еще совсем недавно эта армия успешно громила англичан и американцев на западноевропейском фронте в Арденнах.
Срочно сообщили в штаб фронта, но там уже знали, что фашистское главное командование решило во что бы то ни стало перейти в наступление в Венгрии. Этим оно хотело отвлечь часть советских войск с Берлинского направления и затянуть войну. Гитлер упрямо повторял, что русские будут воевать с американцами, если только Германия продержится еще немного. Поэтому-то лучшие фашистские армии катились с запада на восток, с англо-американского фронта на советский.
Проходили дни. На картах появлялись всё более тревожные сведения.
Синие ромбы, изображавшие танковые дивизии, угрожающе расположились между озерами Балатон и Веленце. То в одном, то в другом участке карты появлялись извилистые стрелки, изображающие колонны на марше. Над некоторыми из них были показаны флажки: значит, разведчики установили, что эти части шли со штабами. Другие сопровождались черточками (артиллерия) или ромбами (танки). Условные значки разведывательных дозоров подбирались к самой красной линии, изображавшей наш передний край…
Через несколько часов приходили новые сведения: «Колонна пехоты со штабом закончила марш и укрылась в лесу западнее высоты 174,3».
Оперативный дежурный осторожно стирал резинкой условный знак «походная колонна пехоты со штабом» и западнее высоты 174,3 рисовал синим карандашом овал. Тут же он запрашивал помощника начальника штаба по разведке: «Узнать, что за часть укрылась в лесу западнее высоты 174,3?»
Так карты штабов всё время вбирали в себя сведения о противнике. Командиры советских войск внимательно изучали эту «живую» картину и видели, как всё ближе подтягиваются к линии фронта, готовясь к прыжку, вражеские полки и дивизии.
Глухой мартовской ночью в штабе полка раздался телефонный звонок. Вызывали помощника начальника штаба по оперативной работе. Он подошел. Знакомый голос начальника оперативного отдела дивизии спокойно и даже лениво спросил о здоровье, о погоде, о том, когда получал помощник последние письма из дому, скучает ли…
Дружеская беседа, не более.
Но все слова начальника оперативного отдела помощник начальника штаба полка аккуратно записал и, как только разговор закончился, прошел с этой записью к начальнику штаба. Тот спал. Помощник, ни одной секунды не колеблясь, разбудил его.
– Товарищ начальник штаба, – доложил он, – получена кодированная[11]11
Зашифрованная, состоящая из условных выражений, чтобы противник не сумел раскрыть ее смысл.
[Закрыть] телефонограмма оперативного отдела дивизии о том, что в пять ноль-ноль офицером связи командования будет доставлен боевой приказ…
И возбужденно, совсем не по-служебному, добавил:
– Началось, Сергей Николаевич… Добьем теперь гада…
В 500 приказ был доставлен. По сведениям командования, наступление фашистских войск ожидалось в ночь на 6 марта. Боевая задача полка, как и всех войск фронта, заключалась в том, чтобы малой кровью измотать противника на оборонительных рубежах и затем самим перейти в наступление.
Командир и офицеры штаба склонились над картой. Уточнялась обстановка, синими стрелками намечались предполагаемые направления вражеских атак, красными – наших контратак, отдавались приказы…
…Когда в ночь на 6 марта гитлеровцы показались перед позициями полка, командир его, подполковник Иванов, не носился на белом коне перед окопами (по мнению некоторых ребят, так должен вести себя в бою командир). Склонившись над столом в блиндаже командного пункта, он получал по телефону и радио сообщения о противнике и наносил их на карту. Глаза подполковника горели от удовольствия: клин вражеского главного удара лез прямо в поля минных заграждений.
Вражеские танки на полях минных заграждений.
Оставалось лишь передвинуть пехоту и танки так, чтобы нацелить их в основание клина и, когда враг «завязнет» (карта сразу сигнализирует об этом: повторные сводки покажут, что части противника нисколько не продвинулись вперед), взять врага в клещи.
И вот уже летит боевой приказ: «Танковым частям, с приданными к ним стрелковыми ротами, сосредоточиться для атаки в районах высот 201,4 и 193,5».
Вскоре приходит сообщение: «Приказ выполнен».
На карте две группы красных ромбиков переходят с одного места на другое.
Новый приказ: атака!
В панике, бросая оружие, бегут гитлеровские солдаты.
И новые изменения происходят на карте.
Карта Балатонской оборонительной операции 1945 года.
Наступление фашистских войск, начатое 6 марта 1945 года на трех участках 3-го Украинского фронта, стало быстро задыхаться. В первый день, ценой огромных потерь, фашистам удалось углубиться лишь на три-четыре километра.
7 марта противник бросает в бой все силы первого эшелона.
Успеха нет.
8-го и 9-го в бой вводятся резервы.
Успеха нет. Советские войска упорно и умело сопротивляются, изматывая врага.
Так проходит еще пять дней. Всё это время на рабочих картах советских штабов передвигаются, появляются и исчезают синие и красные условные значки.
С каждым днем всё большее число синих ромбов, овалов, кружков подходит к красной линии фронта, «вгрызается» в нее, передвигается вглубь обороны и вдруг исчезает: закрещивается красным крестом или же просто стирается резинкой. Это значило, что в штаб поступило сообщение о полном уничтожении вражеской части.
14 марта карта сказала, что фашистское командование бросило в атаку свой последний резерв: в тылу противника за линией фронта больше не оставалось ни одного условного значка хоть сколько-нибудь крупной части.
Долгожданный момент!
Огненные стрелы предполагаемых ударов пронизали синюю линию вражеского фронта сперва на карте командующего фронтом, потом (в виде частных задач) на картах штабов армий, корпусов, дивизий, полков, батальонов – на картах всё более и более крупных масштабов и всё более подробно изображающих местность…
Офицеры связи отвезли приказы.
16 марта советские войска перешли в наступление.
13 апреля наших воинов приветствовали рабочие Вены.
Советских воинов приветствовали рабочие Вены.
И вот теперь, в трудах по истории Великой Отечественной войны, карта точно, кратко, правдиво рассказывает о замечательных победах советского оружия.
