Текст книги "Повесть о карте"
Автор книги: Аскольд Шейкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Карта-приказ
Весной на вокзалах больших городов появляются необычные пассажиры. Едут они сразу группами и всегда везут с собой какой-то странный багаж: ящички, тюки, длинные круглые свертки.
Это отправляются в путь участники экспедиций.
На вокзале появились необычные пассажиры.
Разные цели у каждой из таких групп. Одни едут на юг, в горы Памира, изучать растения. Другие – производить археологические раскопки. Третьи – на стройку железной дороги, завода, канала, шахты.
Но самое интересное, пожалуй, то, что в составе почти каждой группы есть топограф – человек, умеющий изобразить местность на карте в крупном масштабе. Без него не обходятся ни археологи при раскопках, ни ботаники при составлении своих карт распространения растений.
Вот, например, в Совете Министров Союза ССР решили, что близ какого-либо города нужно построить завод электромоторов.
И в первой же группе тех, кто поехал на место строительства, были топографы-геодезисты. Целая «партия», как говорят обычно.
Уезжали теплым майским вечером. Было весело, шумно. Работники экспедиций – чудесный народ. Как только стает снег да покажется первая травка, их уже тянет прочь от городских стен. В горы! В леса! На поля! Там – в дни дождливые и в дни солнечные; в жару и холод; в палатках, в охотничьих избах; среди вечных льдов горных вершин; в степях, в пустынях – будет проходить их жизнь и работа. Иной раз придется и нелегко. И всё-таки нет ничего лучше такой работы и такой жизни, особенно пока молод и полон сил. Вот почему порой просто не можешь дождаться, когда же раздастся гудок паровоза и поезд тронется.
Дня через три топографы прибыли в назначенное место и приступили к работе.
Но почему же строительство завода начинается с создания карты?
Да дело-то в том, что без нее невозможно составить проект. А без проекта нельзя начинать стройку.
Карта нужна самая верная и в очень крупном масштабе – «один на тысячу». На белых упругих листах ватмана изображается каждый изгиб ручья, холмик, дорога. Зарисовывать на глаз нельзя ничего, всё измеряется и вычерчивается тщательно, скрупулезно, придирчиво-точно. Применяются для такой съемки специальные инструменты: теодолиты, нивелиры, мензулы[12]12
Подробно об этом надо смотреть книгу С. Голицина – «Хочу быть топографом» Детгиз, 1954.
[Закрыть].
Наконец топографы закончили свое дело. Карту отослали в проектный институт. Но не навсегда, нет! Через несколько месяцев она вернулась к месту строительства. Большие изменения произошли на ней, да и называлась она теперь по-другому. На ватмане шеренгами тянулись квадратики и прямоугольники изображений будущих зданий, проходили линии электропередач, дорог, трубопроводов. Это был генеральный план завода.
Часть генерального плана машиностроительного завода.
Генеральный план правильнее всего называть ясным, кратким и полным рассказом о будущем заводе. На местности еще пока всё те же стародавние бугры да ямы, всё те же извечные козы щиплют чахлую травку, а здесь, на бумаге, изображены высокие светлые здания цехов, асфальтированные проезды, не забыты даже тенистые деревья у ограды и узорчатые цветочные клумбы под окнами. Всё это еще будет построено, сделано.
В первый момент такие слова могут показаться странными. Мы привыкли к тому, что карта – как бы фотография местности, отображение того, что уже есть. Тут же речь идет о том, что еще только будет. Но ведь генеральный план – особая карта. Это, если так можно сказать, карта наоборот. Привезут ее на место будущего завода, и тысячи людей станут трудиться над тем, чтобы переделать местность.
Нет на генеральном плане горы – сроют гору. Засыплют овраг. Намоют плотину, дамбу, проложат дорогу. Выстроят целый город. И пока всё не будет сделано, строители не успокоятся. Генеральный план – это карта-приказ. Выполнять его надо строго.
На строительство завода приехало несколько тысяч рабочих, инженеров и техников. Здесь были бетонщики, каменщики, слесари, шоферы, трактористы… Десятки бульдозеров и самосвалов перемещали огромные массы песка и глины, вынутой экскаваторами. Автопогрузчики и подъемные краны подавали к местам будущих зданий кирпич и цемент, железные рамы, балки, доски. Вспыхивали огни электросварки. Завод строился.
Шагающий экскаватор готовил площадку для завода.
Но кто же показывал всем этим людям – экскаваторщикам, шоферам, бетонщикам, строителям, – в каком месте рыть яму под тот или иной фундамент, где проложить дорогу так, чтобы это было в точном соответствии с генеральным планом?
Тот, конечно, кто за несколько месяцев до того снимал карту. Показывал топограф.
Снова с теодолитом и нивелиром он целые дни проводил на площадке строительства. В руках у него выкопировки из генерального плана, вычисления, схемы. С точностью до сантиметра намечал он место будущего огромного цеха сборки крупных электромоторов, цеха длиной в двести метров и высотой в пять этажей.
Но один сантиметр еще не предел точности. Иногда приходится указывать место с точностью до миллиметра. Ошибка всего лишь на полсантиметра в установке фундамента наверняка испортит турбину высотой с трехэтажный дом, помешает закрыться воротам шлюза канала, приведет к поломке стального вала, толстого, как бревно. А разве это много – ошибка в полсантиметра при установке машины весом в сотни тонн?
Фундаменты этих машин установлены с точностью до миллиметра.
В том-то и дело, что недопустимо много.
Перенесение проекта в натуру, на местность, – дело очень ответственное, требующее уменья. И при этом топограф– геодезист не только указывает, где рыть котлованы под фундаменты, до какой глубины, где прокладывать железные дороги. Он же и проверяет, как всё это выполнено. Отвесно ли поставлены стены цехов и заводские трубы, по одной ли прямой выстроились внутри зданий станки… Ни одной ошибки не должно быть допущено.
У точных карт очень крупного масштаба, примерно «один на двадцать пять тысяч» и крупнее, есть особенность, из-за которой их называют специальным именем – «планы».
Дело в том, что они показывают земную поверхность так, будто это плоскость.
Когда Коля Захаров разрезал свой глобус, он заметил, что если взять очень маленький кусочек поверхности шара, то он будет казаться совсем ровным. На такие кусочки Коля и пытался разрезать глобус, чтобы, наклеив их на бумагу, получить карту. Кусочки пришлось брать очень маленькие, но выпуклыми они зато совсем не казались.
Это было как загадка: в целом – шар; по отдельности плоскость. Что такое?
Потом Коля и сам понял, в чем дело. Кусочки, конечно, тоже были выпуклыми, но заметить это никак не удавалось из-за очень уж маленьких их размеров.
Маленькие участки скорлупы от куриного яйца поэтому тоже кажутся плоскими.
Масштаб Колиного глобуса был «один на пятьдесят миллионов». Площадка в один миллиметр в поперечнике представлялась на нем совсем ровной. Длина такого же участка земной поверхности равна пятидесяти километрам. Значит, площадку примерно таких размеров на практике можно принимать как совершенно плоскую и снимать на карту без учета того, что Земля – шарообразное тело. Такие вот карты и называются планами.
Возникает вопрос: может ли быть план всей Земли?
Ответ такой: сделать один общий план всей нашей планеты – нельзя. Можно лишь изготовить планы отдельных участков, не более пятидесяти километров в поперечнике каждый. Земля ведь не плоская! Так же, как кусочки глобуса у Коли Захарова, отдельные планы при попытке склеить их воедино образуют разрывы, щели либо же станут горбом, обратившись во многогранную фигуру вроде шара.
Говоря языком топографов, карты поверхности всей нашей планеты, снятые без учета шарообразности Земли (планы), никогда не сведутся между собой, никогда не образуют единой карты.
Но уж зато в пределах одного плана масштаб во всех местах его один и тот же, нет никаких искажений – ведь мы же не «растягивали» изображение, переходя от глобуса к плоскости! Работать с ним поэтому истинное удовольствие. Ну, а то, что нельзя иметь один план на очень большую территорию, – не беда. Площадь круглого участка диаметром в пятьдесят километров – около двух тысяч квадратных километров. Территория это огромная. Не бывает заводов, которые имели бы площадь бóльшую.
Карты пришкольного участка, огорода, пионерлагеря – это, конечно, планы.
Топограф тоже строил этот завод.
Может ли быть школа без карт?
Это был самый обычный школьный день.
И всё-таки он явился для Сережи Ефимова днем открытия, давно уже, впрочем, известного другим ребятам.
Вот как всё произошло.
В этот день, как всегда перед уроком географии, дежурный принес в класс целую кипу карт, свернутых в трубочки.
Дежурный принес карты.
– Ребята, смотрите! – закричал Андрюша Петров, разворачивая одну из них. – Новую тему будем проходить, – Урал!
– Всегда-то ты всё лучше всех знаешь, – проворчал, сидя за партой и даже не поворачивая головы, Сережа, человек по натуре своей во всем сомневающийся.
Андрюшина подвижность всегда действовала ему на нервы.
– Да смотри же ты! – ответил тот, подставляя к самому носу Сергея зеленое поле карты. – Урал Александр Петрович велел дежурному принести. Урал, – видишь?
Но Сережа упрямо ворчал не глядя:
– Какой там тебе Урал?.. Украина это…
Через минуту карта уже висела на стене и ребята толпились около нее.
Да. Это был Урал.
Горные цепи тянулись прямо с севера на юг, резко отделяясь желтыми и коричневыми тонами раскраски от зеленых пространств низменных равнин слева и справа. Переходы красок друг в друга были подобраны так, что казалось, будто изображение горных цепей возвышается над бумагой.
На этом фоне черными кружками выделялись города. Около них условные значки говорили о месторождениях полезных ископаемых: железа, золота, угля, бокситов, марганца, драгоценных камней. Более сорока видов разных условных значков рассказывали об удивительных горных богатствах Урала.
Линии железных дорог змейками тянулись вдоль хребтов, по долинам рек. Знакомые с детства слова бросались в глаза: «Магнитогорск», «Челябинск», «Свердловск», «Златоуст».
Урал – великая кузница нашей страны.
Прозвенел звонок. Учитель географии Александр Петрович вошел в класс. Все разбежались по местам.
– Ну, ребята, – сказал Александр Петрович, – сегодня мы начнем изучать Урал.
Он подошел к физической карте Союза ССР и указкой провел с севера на юг через всю страну.
– На две тысячи сто километров, от вершины Константинов Камень на севере и до верхнего течения реки Урал на юге, от зоны тундр и до зоны полупустынь протянулась эта горная цепь. По ней проходит граница двух материков – Европы и Азии.
Уральские горы состоят из нескольких параллельных хребтов, идущих с севера на юг вдоль меридиана. Здесь есть высокие суровые вершины: Народная, Сабля, Яман-Тау, есть даже небольшие ледники.
Средняя часть Урала сильно разрушена, сглажена. Именно в этой части расположен город Свердловск и проходят основные железные дороги из Европейской части Союза ССР в Азиатскую.
Урал очень богат. Здесь обнаружено более двенадцати тысяч месторождений различных полезных ископаемых, и многие из них – лучшие в мире. Есть тут железо, медь, платина, хром, никель, нефть, уголь, изумруды… Не случайно же на Урале расположены крупнейшие металлургические заводы – заводы заводов. Это с Урала приходят на наши стройки шагающие экскаваторы, блюминги, рельсы, железнодорожные вагоны, тракторы. В годы войны Урал посылал на фронт самые грозные артиллерийские орудия и танки. Вот главные промышленные центры, ребята…
Почти каждую фразу Александр Петрович подтверждал с помощью карты.
Следя за его указкой, ребята видели на физической карте параллельные хребты, идущие с севера на юг, прослеживали по карте растительности, как Урал пересекает различные зоны, начинаясь у холодного Карского моря и заканчиваясь в знойных полупустынях Прикаспия.
Скопления условных значков месторождений на карте полезных ископаемых яснее всяких слов говорили о несметных природных богатствах, а железные дороги, соединяющие именно эти участки, показывали, что человек не только знает о богатствах гор, но и умело использует их.
Почти целый урок говорил в этот день Александр Петрович, и всё это время указка в его руках гуляла по картам.
Но, пожалуй, самое интересное было то, что он словно лишь пересказывал содержание карт. Просто смотрел на них и говорил о дорогах, городах, лесах, реках…
Сережа в середине урока вдруг зашептал Андрею:
– Смотри-ка! Ведь карта – самый великий подсказчик! Нужно только уметь словами передать всё то, что на ней показано.
Он помолчал и вдруг, наклонившись к парте, тихонько, чтобы Александр Петрович не заметил, стукнул себя по лбу кулаком:
– А я-то, дурак, выйду к доске отвечать, так не на карту смотрю, а всё стараюсь вспомнить, как написано в учебнике! Вот дубина! Вот дубина!
Это и было его открытием.
В этот день Сережа Ефимов сделал открытие.
Следующим уроком оказалась конституция.
Опять дежурный повесил на стену карты.
Их было три: политико-административная и этнографическая карты СССР и карта Российской империи – старая-старая…
Так же, как и Александр Петрович, учительница Вера Григорьевна, вооружившись указкой, всё время обращала внимание ребят на карты.
Эти карты показывала ребятам Вера Григорьевна.
Она рассказывала о том, как советская власть на деле осуществляет принципы полного равноправия народов.
– Вот смотрите, ребята, – говорила она, – при царизме административные границы совершенно не совпадали с границами территорий, занятых различными национальностями, населявшими Россию Наоборот, царские чиновники старались сделать так, чтобы одни и те же национальности оказывались в разных губерниях и областях[13]13
Областями до Великой Октябрьской социалистической революции называли территории, сравнительно недавно присоединенные к России (в отличие от губерний). Управлялись области военными губернаторами, которые творили суд и расправу по личному произволу
[Закрыть]. Из-за этого, например, в Сыр-Дарьинскую область входили земли, занятые и узбеками и киргизами, а в Ферганскую – узбеками, киргизами и таджиками.
Территория нынешней Узбекской Советской Социалистической Республики частями входила в пять областей: Уральскую, Закаспийскую, Сыр-Дарьинскую, Самаркандскую и Ферганскую, да еще в Хивинское ханство и Бухарское эмирство[14]14
Эти феодальные княжества находились в составе России.
[Закрыть]. При этом, ребята, области были выделены так, что узбекские земли составляли в каждой из них лишь небольшую часть. Не было ни одной области целиком узбекской или целиком киргизской, туркменской.
И вполне понятно, почему получилось так: царское правительство стремилось помешать развитию национальной культуры, языка, искусства. Оно хотело вечно держать трудящихся в темноте, препятствовать их борьбе за лучшую жизнь, а вернейший способ для этого – расчленить земли, занятые народами одной и той же национальности, и потом натравливать узбеков на туркмен, туркмен – на киргизов, киргизов – на узбеков.
Взгляните теперь сюда, на карту нашей Родины, и проследите, насколько совпадают границы союзных республик советской Средней Азии и границы, показанные на этнографической карте.
О чем это говорит?..
Следующим уроком была история.
Учитель Артемий Филиппович крупными буквами вывел на доске название темы:
«Быт и культура XII и XIII веков» (повторение).
Сережа Ефимов зашептал другу:
– Ну, уж тут картами ничего не расскажешь. Были бы войны или крестовые походы, а то – культура и быт…
Но Артемий Филиппович тем временем развесил на доске целых четыре карты.
Одна из них была самая обыкновенная физическая карта Средиземного моря.
Это были карты Средиземного моря.
На второй Сережа тоже без особого труда узнал знакомые очертания сапожка Апеннинского полуострова, треугольник острова Сицилия, да и сама форма моря была очень похожей, – это, конечно, изображалось всё то же Средиземное море.
Но вот третья карта поставила его в тупик.
Рисунок на ней был прямоугольный. По бокам его какие-то странные люди трубили в рог. В середине рисунка находилась фигура, похожая на уродливую ящерицу вверх ногами. То, что это тоже карта Средиземного моря, Сереже в голову не пришло.
Четвертый рисунок – картой Сережа его тоже не признал – был весь испещрен мелкими изображениями птиц, домиков, безголовых людей, диковинных животных и заполнен надписями.
Артемий Филиппович повесил на доску и такую карту.
– Ребята, – сказал, наконец, Артемий Филиппович, – на этой стене висят четыре карты Средиземного моря. Кто может сказать, какая из этих карт самая древняя и какая самая современная?..
Задача показалась ребятам настолько простой, что весь класс поднял руки. Артемий Филиппович кивнул Сереже:
– Ты скажи.
– Самая современная карта, – бойко ответил Сережа, – вон та, слева. На ней даже год обозначен: 1955. Ну, а самая древняя та, где нарисованы трубачи.
– Ты в этом совершенно уверен? – спросил Артемий Филиппович.
– Да, – подтвердил Сережа. – Самая древняя карта.
– Садись, Ефимов.
В глазах Артемия Филипповича появилось ироническое выражение.
– Так вот, ребята, самая древняя карта всё-таки вот эта, – сказал он, показывая на карту, где всё было нарисовано, хотя и не очень умело, но правильно, так что Сережа сразу узнал, какие места она изображает. – Она составлена по материалам ученого Клавдия Птолемея, который жил в египетском городе Александрия во втором веке нашей эры. Ну, а карта с прямоугольной Землей была вычерчена на четыреста лет позже, в шестом веке, в период раннего средневековья, монахом Косьмой Индикоплевстом. Третья карта появилась на свет еще через семьсот лет: в тринадцатом веке. Эти карты показывают, ребята, как с наступлением средневековья достижения античной науки оказались забытыми и священное писание стало единственным источником знания. «Священное писание истинно и достоверно и всё им объясняется», – учили средневековые ученые… – «После Христа нам нет нужды ни в какой науке».
И вот вместо карт таких ученых, как Эратосфен и Птолемей, появились примитивные рисунки, составленные монахами, рисунки, на которых показывается рай, ад и четыре хрустальные стены, поддерживающие двойное небо.
Не лучше и карта тринадцатого века. Рисунки на ней вы посмотрите в перемену, а сейчас я прочту вам перевод некоторых надписей:
«Рай – на крайнем востоке. Есть там дерево познания добра и зла. Древо сие действительно видимо и телесно, как и всякое другое дерево…
Амазонки. А вот страна амазонок. Они – женщины, сражающиеся, как мужчины…
Гог и Магог. А вот здесь Александр[15]15
Александр Македонский.
[Закрыть] заключил два мерзких народа, которые антихрист будет иметь себе в товарищах. Они питаются человечьим мясом и пьют кровь…
А вот антропофаги – скорые люди, ибо имеют ноги, подобные лошадиным; живут мясом и кровью людей…»
Карта – великий подсказчик.
Последним уроком в этот день оказалась зоология. Должны были проходить тему: «Сельскохозяйственные животные».
Войдя в кабинет, Сережа увидел на стене большую карту: «Главные виды сельскохозяйственных животных на территории СССР».
Он не удивился.
КАК ДЕЛАЮТ КАРТУ?
Ажурные башни
Весна была дружная. Тайга за околицей села Тошемского зазеленела в два дня. Трава поднялась так буйно, что забыла вечером бабка Елизавета убрать со двора решето, а наутро пришла, глядь – оно и приросло: прошли ростки сквозь рядно насквозь.
Весна была дружная.
– Чудные дела, – озадаченно крутила головой бабка, разглядывая решето. – Какая силища из земли… Ну и весна!.. Немудрено вон, что и с Володькой сладу нет…
Володя был внук бабки Елизаветы, учился он в пятом классе. Родители его уехали до осени на лесозаготовки, и бабка осталась его единственным и совершенно беспомощным начальством. Ну и чудесно жил он, – сам себе голова!
Еще по снегу к ним в Тошемское, в глухое сибирское село, приехала на автомашинах целая экспедиция.
– Дядь, а дядь? Что вы у нас будете делать? – с первой же минуты знакомства стал донимать Володя Петра Семеновича, работника экспедиции, который снял у них комнату.
Петр Семенович улыбнулся:
– А зачем тебе?
– Так интересно же, дядь…
– Это, знаешь, нельзя всем говорить, что мы будем делать…
Володя сразу же отступил:
– Если так, конечно… И совсем ничего-ничего нельзя сказать?
Петр Семенович пожал плечами:
– Нет, кое-что можно, – ты же всё равно догадаешься. Карту будем снимать.
У Володи занялся дух.
– Ой, дядь Петр Семенович! Возьмите меня с собой! Я тоже буду карту снимать… Я умею… Мы в школе несколько раз уже карты снимали.
Петр Семенович хитро подмигнул:
– Ученый ты, брат, сразу видно. Только что же ты будешь делать у нас? На самолете пилотом работать? Триангуляцию наблюдать? А может, ты топографом на высотное обоснование пойдешь или дешифровщиком станешь? Выбирай, браток.
Володя растерялся:
– Мы не так снимали… У нас каждый всё сам делал: и шагами измерял, и по линейке визировал, и план чертил. У нас глазомерная съемка была…
– А у нас точная, топографическая… Зато и карта же будет!
Напрасно Петр Семенович пугал Володю. В экспедицию поступила работать половина села, и выполняли там привычную таежникам работу: рубили лес и плотничали – на вершинах холмов строили высокие ажурные башни.
На вершинах холмов строили ажурные башни.
На верхней площадочке каждой башни устанавливали маленький круглый столик на массивном столбе. Делали еще крышу и над ней – небольшой решетчатый цилиндр вроде бочонка.
Кроме того, внизу под башнями вырывали глубокую яму и заливали в нее бетон…
Составляя план комнаты, расстояния можно быстро и хорошо измерить шагами или рулеткой. После этого следует только выбрать масштаб да построить чертеж, благо углы будут все под девяносто градусов.
Съемка сведется, вообще говоря, к тому, что от каких-то двух стен, образующих прямой угол, придется измерять по перпендикулярам расстояния до мебели, до окон, до дверей.
Начиная изготовлять чертеж, также придется сперва построить на бумаге изображение этих двух стен в виде прямого угла и от сторон его по треугольнику либо же по транспортиру отложить в масштабе все расстояния.
Ну, а на местности?
Здесь роль стен, от которых измеряют все расстояния, чтобы потом, уменьшив, нанести изображения предметов на карту, играют экватор и нулевой (гринвичский) меридиан.
В самом деле, если известны эти расстояния (обычно их выражают в градусах широты и долготы, реже – в километрах), то любую точку местности легко удастся показать на чертеже. Так можно нанести все точки, какие только есть на местности, и получить изображение рек, дорог, домов…
Однако неужели для построения карты нужно определять широты и долготы всех точек местности? Это же огромнейший труд! Придется многие дни и ночи провести на каждом изгибе дороги, на каждой лесной опушке, наблюдая звезды в трубу астрономического прибора и принимая по радио сигналы времени. Штурман в море, правда, делает это секстантом за несколько минут, но зато и положение корабля он находит с точностью плюс-минус сотни метров. Его это устраивает, но для создания топографической карты так не годится.
И люди придумали.
По солнцу и звездам узнают очень точно широту и долготу в небольшом числе мест – на астрономических обсерваториях, там, где наблюдения ведутся десятки лет. У нас в стране – это Пулковская обсерватория. Широта центра ее круглого зала равна пятидесяти девяти градусам, сорока шести минутам, восемнадцати целым и пятидесяти пяти сотым секунды северной широты. Долгота же – тридцати градусам, девятнадцати минутам, сорока двум целым и девяти сотым секунды к востоку от Гринвича. Эти величины получены с огромной точностью, – они результат работы Пулковской обсерватории более чем за сто лет[16]16
Здесь же, недалеко от Пулкова, находится точка, от которой считают высоты на всей территории СССР, – это «ноль» Кронштадтского футштока. Подробнее об этом надо смотреть книгу С Голицина – «Хочу быть топографом», Детгиз, 1954.
[Закрыть].
Ну, а как же измерить расстояния от Пулкова? Ведь не будешь тянуться рулеткой до Ашхабада или Якутска?
Для этого-то и служат ажурные вышки, которые строили около Тошемского.
Есть такой раздел математики – тригонометрия. В школе проходят его в восьмом классе. Оказывается, если измерить одну из сторон треугольника и хотя бы два угла его, то по формулам тригонометрии можно легко вычислить длины двух других сторон.
Измерив одну сторону этой цепи треугольников и все углы, можно вычислить длины других сторон и расстояние от А до И.
Длины сторон треугольников вычисляют по этой формуле.
Если к этому треугольнику пристроить следующий и снова измерить в нем хотя бы два угла (для контроля обычно измеряют все три), то опять можно узнать длины сторон. И так до бесконечности.
Измерять величину углов гораздо легче, чем длины сторон. Луч зрения угломерного инструмента свободно проходит над оврагами, реками, болотами. Лишь бы деревья, дома да холмы не заслоняли горизонта, не мешали видеть вершины в каждом треугольнике. В крайнем случае можно подняться повышена колокольню, на деревянную вышку. Так обычно и поступают.
Вся система таких треугольников называется геодезической опорной сетью или же просто «триангуляцией». Нужно снять где-нибудь точную карту, – туда прежде всего тянут эту цепь треугольников. И уж от пунктов ее, от опорной сети, отмеряют небольшие расстояния (менее километра обычно) до точек местности. Опорная сеть – скелет съемки.
Так покрывала опорная сеть территорию нашей страны в 1944 году. С тех пор немало сделано.
В нашей стране уже гораздо больше половины территории имеет триангуляцию. Дело это дорогое. Каждый сигнал (вместе с постройкой, наблюдениями, вычислениями) обходится государству в десятки тысяч рублей. И хотя создано уже их более восьмидесяти тысяч, впереди очень много работы.
Там, куда цепь треугольников пока еще не дошла, приходится астрономически, по звездам и радио определять широты и долготы точек опорной сети. Работа эта нелегкая, результаты ее не самые точные, хотя, конечно, и не такие, как у штурмана. Но что же поделаешь! Наша страна огромна. Всё в один миг не успеть.
