Текст книги "Драконий коготь"

Автор книги: Артур Баневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Стрелять реями! Какой идиот придумал?

– Что ж, без хвастовства… Я имел честь представлять в суде Дангизу, и эта идея принадлежала мне. Вижу, вы ее не понимаете, но от этого идея не становится хуже, а совсем даже наоборот. Хороший закон, дорогие мои, это такой закон, который может понять лишь опытный юрист. Только на таких установлениях и зиждется общественный порядок. Да и, не скрою, благоденствие палестры. [12]12
  Адвокатура (историч. ).


[Закрыть]

– Простите, – кашлянул Дебрен, – но я не совсем понимаю, о чем речь. Какое отношение имеет покойный Бульба к Дангизе, лежащей на другом конце света, а Брехтонский полуостров – к интерпретатору Каникусу по прозвищу Попугай.

– Никакого, – заверил Збрхл и отхлебнул из кружки.

– Никакого, – вздохнул Венсуэлли. – Простите, господин адвокат, вы рассказываете весьма любопытные и поучительные истории, но таможенники, контроль и трактаты меня сейчас интересуют меньше всего. Из-за горизонта вот-вот выглянут Дракские острова, а погода отвратительная. Если до сих пор нам ни один патруль не попался, то скорее всего и не попадется. Галера запоздала, и это пошло нам на пользу, поскольку Канал опустел. О людях особенно-то волноваться нечего, потому что наступил мертвый сезон, во всяком случае, здесь, между Большой и Малой Брехтами. А вот силы природы, полагаю, нас беспокоить должны. Чует мой матросский нос, что лучше не будет, а если что и будет, то только хуже, хотя шторм вряд ли. А вы как думаете, мэтр?

– Я не привык спорить с адмиралами.

– Гляньте на этого мудреца… Он уже с Вендерком стакнулся. Ты же чародей, а не правовед, говори ясно и откровенно.

– Твое мнение разделяю. Не из-за конформизма, а из-за отсутствия собственного. В предсказании погоды я всегда был слаб, а уж погоды морской…

– Что?! И тебя взяли борт-чародеем? Не разбирающегося в погоде? Черт побери, скажи еще, что колдовать только по книгам умеешь, а их – потерял! Знаю я таких мошенников!

– Знает, знает! – радостно подхватила Лелиция Солган, – потому как именно таких и вербует, руководствуясь дурацкой скупостью. А потом хнычет.

– Замолкни, Солган. Мы – на военном совете. Если тебе так уж приспичило присутствовать, то хотя бы сиди тихо и не встревай. Твое дело – описывать происходящее, не более того, а посему помалкивай и запоминай, чтобы потом правильно излагать. Дебрен, разглаживать волны умеешь?

– Ну что ж… Маслом в большом количестве…

– Маслом-то и я умею. Я спрашиваю – чарами? Мы на военной каравелле, а не на виновозе из Волкании, масла в больших количествах не держим. А если и держали б, то его можно в более полезных целях использовать, чем в море лить. К примеру, лепешки смазывать или военным продавать, чтобы те им неприятеля с крепостных стен поливали. Кипящим.

– При каком волнении потребовалось бы море успокаивать? – спросил Дебрен.

– Ты сюда по палубе шел, думаю, видел?

– Мне эта проблема знакома чисто теоретически, и я знаю, чарами какой силы и при каком состоянии моря это возможно, но практически… ну, состояние моря не очень…

– Не морочь мне голову техническими подробностями. У меня на борту четыре катапульты и баллисты. Они должны перейти на галеру вместе с расчетами и снарядами. Ты знаешь, как это сделать?

– Катапульты и баллисты?

– Да, Дебрен, катапульты и баллисты. Если не знаешь, что эти слова означают, то вон там, на полке, стоит «Баллистика, или О метании и бросании тел всяческих, мужеубийственных в основном» знаменитого мэтра Челка. Изучи в свободное время. Любопытная вещь. А сейчас заруби себе на носу – это орудия дальнобойные, а значит, большие и тяжелые. По шестнадцати центнеров весом каждое.

– Какой длины стрела у ваших реечных подъемников?

– Ну наконец что-то толковое! В том-то и дело, что небольшой. В порту мы еще кое-как управляемся, хоть все скрипит и трещит. Но в море… Это же галера, пес бы ее взял, когда веслами не работает, то отстает, а когда работает – близко не подойдешь. Сцепиться бортами при такой волне и ветре – дело очень рискованное, поэтому остается только шлюпка. Погрузить-то мы погрузим, но вот поднимем ли потом на галеру… вопрос. Без магии, пожалуй, не обойтись. Я видел вашу лайбу вблизи. Не стану утверждать, но боюсь, что достаточно поставить на нее онагр, как палуба затрещит, машина пробьет судно навылет и потянет за собой на дно… – Венсуэлли задумчиво почесал бороду. – Ну так как, мэтр? Сумеешь наколдовать две… ну, хотя бы одну клепсидру полного штиля? Чтобы мы борт о борт стать могли? А? Или хоть три четверти…

– Я не чудотворец, – проворчал Дебрен.

– Не можете стоять – лежите, – мстительно проворчала Солган.

– Да что там! – хватанул кубком о стол ротмистр Збрхл. – Пойдем на мечи. Двум смертям не бывать… Удвойте ставки, и пойдем.

– Контракт этого не предусматривает… – начал было опп Гремк, но Дебрен не дал ему закончить.

– Я магун, – сказал он, поднимаясь с табурета. – И сделаю это по-своему, по-магунски. Дело выполнимое. Только вы должны мне поверить.

– Руби!

Венсуэлли, как уже трижды до этого, зажмурился, чтобы не видеть катастрофы. И как трижды до этого, ни на дюйм не сдвинулся с места. Дебрен страховал его, но не вмешивался. Не было нужды. Так же как не было нужды тратить силу и заклинания на ротмистра Збрхла, который без посторонней помощи огромным молотом выбивал клинья точно тогда, когда следовало, и на Люванца, с такой же точностью работавшего мечом. По правде говоря, труднее всего было ему самому уловить то мгновение, длившееся два-три удара сердца, когда следовало отдать приказ и решить, сделать ли это сейчас, или при следующей попытке.

Меч Люванца, коротко свистнув, ровно разрубил линь. Чуть раньше матросы «Ласточки» отпустили два других линя, удерживающих переднюю упорную рейку. Молот ротмистра был на полпути к клину, а боцман, плотник и семеро оборванцев из экипажа «Арамизанополисанца» – на половине решения отпустить сети и разбежаться в панике. Дебрен махнул рукой и пробормотал заклинание.

Буйволиные кишки, скрученные с помощью ворота, резко дрогнули, связанные с ними рычаги ринулись вперед, рванув тетиву. Тетива ударила по концу рейки, рейка, упирающаяся другим концом в мачту, развернулась, и получившая удар катапульта помчалась поперек залитой маслом палубы.

Молот Збрхла дошел до клина. Высоко задранный кверху помост из двух сбитых гвоздями трапов рухнул вниз, угодил концом в просвет, выбранный в фальшборте галеры. Каравелла в соответствии с пойманным Дебреном ритмом как раз взбиралась на волну, подгоняемая ветром с кормы, орудие вывалилось на помост, промчалось через абордажный борт, наклонилось к корме, как и весь корабль. Ветер частично притормозил наклон, остальное Дебрен довершил магией. У него аж в ушах загудело, но расчет был верный: «Арамизанополисанец», более длинный, стоящий в дрейфе и раскачивающийся в совершенно другом ритме, тоже начал задирать нос, а поскольку нос у него был там, где у «Ласточки» корма, то теперь помост начал наклоняться в другую сторону, и онагр, не успев повалиться на левый бок, проехал сквозь проем в фальшборте.

– Руби!

Одновременно с выкриком Дебрен послал очередную порцию чар. Теперь, когда последняя машина оказалась на палубе галеры, захрустела по песку, рванула сеть и замерла, повалив лишь половину бикопулисских моряков, потеря трапа уже не была столь трагической. Збрхл немного расслабился, и молот мог – не должен был, мог, – ударить в другой клин чуть позади. Тогда перекинутый через блок линь мог бы не подхватить трап противовесом из набитого в сеть балласта, и помост ударился бы либо в фальшборт галеры, либо, что хуже, в ее кормовую надстройку.

Подгоняемый чарами молот ударил. Помост действительно задел за какую-то балку и проделал в борту «Арамизанополисанца» еще одну, в три фута длиной, выщербину, но трап уже стоял, уставившись концом в затянутое тучами небо.

– «…направил чары так, что даже воздух от электричества завихрился, – диктовала в надстройке Лелиция Солган, – небо пронзили молнии длиной в три с четвертью мили, а океан покрылся пеной. Матросы дрогнули, адмирал, удерживающий руль, ухватился за священный медальон, ища помощи у Господа…»

– Где твои глаза, мадамочка? – Збрхл отставил молот и потянулся к кружке. – Он же яйца себе чешет, потому что раньше не мог, и вспотел от волнения. Как и все мы. Уф-ф, у меня даже в глотке пересохло.

– «…и потом некоторые говорили, якобы крылья ангельские меж парусами видели, что, по мнению не пожелавших себя назвать экспертов, отнюдь не исключено, ибо магия, Божией силой не поддерживаемая, есть ничто». Точка. Проверьте орфографию, особенно ты, Небрим. Листы посыпьте песком, потому что влажно, чернила медленно сохнут. Да, прекрасное получилось у нас вступление. Три полных абзаца. Благодарю, Дебрен. Так и продолжай. Пусть посмотрят цеховые бездари, на что способна женщина. Покажем им драконий коготь боевого описательства!

– Мы встречаемся во все более узком кругу, – заметил Дебрен, вертясь на табурете. Хоть стол занимал значительную часть капитанской каюты, под ним было удивительно тесно, и магун уже второй раз чувствовал на своей ноге чью-то чужую. – Неужто пиво наконец-таки свалило ротмистра?

– Еще не наварили такого пива, которое справилось бы со Збрхлом. – Венсуэлли прижал кубком край пожелтевшего пергамента, сдул пыль. – Речь пойдет о секретных вещах, а Збрхл, ничуть не приуменьшая, живет за счет кондотьерства. Он уже под столькими штандартами служил, что они у него в голове путаются, и он перед каждой битвой на листочке записывает, кого давить, а к кому отнестись лояльно.

– Грубый мужлан, – надула ярко накрашенные губы Лелиция Солган. – Терпеть не могу людей, которые данный нам Творцом язык, чудо несказанное, ругательствами засоряют. Конечно, это вина не его, а общества, чрезмерно долго знавшего лишь мужское правление, женщин же, а значит, и их деликатность не допускавших в свой круг, но…

– Здесь не сборище высвободившихся баб, Солган. Разумеется, не твоя вина, что у тебя все путается в голове, поскольку ты именно с таких реляций и начинала, то есть с описаний того, что в Эйлеффе носят, однако вынужден тебе напомнить, что здесь не показ мод, а военный совет.

Хронистка состроила обиженную мину и отодвинулась чуть подальше.

– А кстати, – сказал Дебрен. – В конце концов, что у нас за экспедиция? Вы что-то говорили о ее научном характере, а теперь речь вдруг пошла о войне.

– Одно другого не исключает, – бросил из глубины кресла Гремк. Он сидел, развалившись по-хозяйски, потягивая маримальское из хрустального бокала. – Без науки не было бы прогресса, а без прогресса – войн. Отец Отцов издавна сию очевиднейшую истину миру вещает, призывая к сокращению количества светских школ.

– Экспедиция научная, и точка, – припечатал Венсуэлли. – Ее цель – обнаружение новых земель и разведка дорог к ним, в основном путем составления карт. А вам, господин Гремк, напоминаю, что не кто иной, как митрополит Зули, Отец Отцов Бенемахт XII, при известии об открытии Нового Света и уступчивых уговорам язычников, готовых к обращению в махрусианство, посохом своим изволил по столику инкрустированному грохнуть и радостно воскликнуть: «Я этого ожидал!» Щепки, оставшиеся от столика, – ценная реликвия, продаваемая по два талера.

– Погодите-ка. – Дебрен подвинулся вместе с табуретом. – Ничего не понимаю. По Каналу плавают к северному Виплану, к разным странам, но только к известным, веками почитающим знак Кольца. Можно на восток, к Волкании, отклониться, но зачем? Чтобы натолкнуться на ледяные горы? Полюс искать? Это, конечно, захолустье, но захолустье, так сказать, задворки нашего мира, известного, которое и открывать незачем, ибо оно давно открыто. И что за географическая экспедиция без капеллана? Кто новую землю окропит, именем Махруса Избавителя в свое лоно примет, первых дикарей в истинную веру обращать начнет? А может, у нас на борту поп есть? А? Сквозь стену моей каюты слышно какое-то невнятное бормотание вроде молитвы… Венсуэлли?

– Это не поп, – осторожно ответил адмирал. – Нам специалист по окроплению ни к чему, ибо наша цель уже освящена.

– И что же это за цель? Легендарная Кариатиния? Здесь, в Анвашском Канале? Который маримальцы именуют Горловиной? Здесь, где кораблей, лодок и сумасшедших, желающих вплавь преодолеть пролив, полным-полно, как крупы в крупнике? Что здесь можно научно исследовать? Рыбьи повадки, пожалуй, если только брехтские рыбаки не выловили всех рыбин до единой.

– Вот где цель, – ткнул пальцем в карту Венсуэлли.

– Сиренья сиська? – удивился магун. – Ничего не скажешь – соблазнительная… Фантазерами были древние картографы, ох фантазерами… У наших баб такую с трудом отыщешь, а что уж говорить о морской деве, которая вовсе и не млекопитающее даже…

– Дебрен, поосторожнее, не заставляй меня краснеть, – предостерегла чувственным голосом Лелиция Солган. И при этом выгнулась, как разбуженная кошка, натянув кафтанчик и доказывая тем самым, что под ним есть кое-что посолиднее, нежели у настоящей сирены из плоти и крови, хоть и не настолько большое, как у той, что украшает карту.

– Ослеп ты, что ли, мэтр? Гляди, куда я указываю! Сюда, на остров. Маленький, но он, думаю, виден? А? Вот тут, к востоку от Дракского архипелага.

– Малый Чиряк? – прочел на карте Дебрен. – Что за название такое? Тьфу! К тому же в Маримале, славящемся своей изысканностью…

– Это не Марималь, – заявил Вендерк опп Гремк.

– Нет? Я думал, Архипелаг и оба Брехта, северный и южный полуострова, составляют княжество Дракию. А Дракия – ленник Марималя, в Эйлефф дань посылает.

– Статус княжества Дракии довольно спорный, но не в этом дело. А в том, что Малый Чиряк вопреки видимости не входит в Архипелаг и, следовательно, не принадлежит княгине Помпадрине Добродетельной.

– Вон как! Значит, это Анваш?

– Нет, господин Дебрен. Не Анваш. Упреждая следующий вопрос, поясню, что он также не дефольская колония и не плод монарших вожделений покойного Бульбы. Надеюсь, вы не думаете, что какая-то страна могла здесь, в Горловине, под самым носом у Анваша и Марималя, воткнуть в землю свой стяг и удержать хотя бы кусочек отмели? Нет, это не в человеческих силах.

– Ага, – догадался Дебрен. – Понял. Монастырь. Церковь на остров руку наложила. Вероятно, непосредственно Зуля. Если он королям не подчиняется…

– Не руку, мэтр! Коготь. Дракон островом правит.

– Дракон – не дракон, гад – не гад, палку ему в зад, – сверкнул зубами Збрхл и подбросил восьмифутовый, в четверть фута толщиной стержень, заканчивающийся паскудным механизированным наконечником. – Не боись, Дебрен, мы и без твоих чар чудо уделаем. Техника ушла невообразимо далеко с тех полузабытых времен, когда Гельвим Завоеватель, направляясь к Анвашу, наткнулся на этот остров и попытался прикончить чудовище. Арбалетов здесь, на Севере, еще не знали, так что прикончить Полыхача пытались таранами.

– Полыхача?

– Так дракона зовут. Неизвестно, его ли одного, или весь ихний вид. Венсуэлли говорит, что мнения специалистов разделились. – Ротмистр уложил болт, который держал в руках, в канавку баллисты, похлопал, как любимую собаку. – И-эх, истинное чудо. У человека аж глаза горят. Верленская работа, из мануфактур Руппа. Слышали небось: «Р-рупп – и труп». Самое новое поколение, разумное оружие, братец. Болт, а точнее – его головка, – самостоятельно на дракона направляется. Достаточно машину более или менее точно нацелить. Знают верленцы, как оружие делать, надо признать. Не скажу, сколько такой снаряд стоит, потому что очень уж склизкая у вас галера, а ты от изумления можешь через пролом в борту вылететь. Эй, Генза, а ну дай-ка по лбу этому дурню! Сколько раз можно говорить, что его там поставили тетиву натягивать, а не копаться грязными ручищами в оружии! Оторвет ему лапу, или, что еще хуже, повредит, полудурок, головку снаряда! Это тонкая штука, не для олухов, которые вороты крутят!

– Я ничего не слышал об экспедиции Гельвима.

– Потому что он не хвастался. Нечем было. Дракон его дракленских разбойников отделал за милую душу, тараны попереломал и половину драккаров перевернул или сильно повредил.

– И что ж с тех пор? Ведь прошло уж, почитай, лет четыреста. Кто-нибудь видел Полыхача?

– Я подробностей не знаю. Спрашивай Венса. Он что-то говорил о каких-то смельчаках, странствующих рыцарях, наемных чародеях, которые сюда на лодках заплывали, но поскольку ни один не вернулся и ничего нового в тактическую науку не внес, так я ими и не интересовался. Да и адмирал тоже не очень-то распространялся. Что мне надо было знать, я слышал, а остальное, похоже, не для меня.

– Да-а… – Магун, опершись о релинг, какое-то время глядел на вырастающий на глазах серый холм суши. Остров Малый Чиряк был все ближе, и серость морского горизонта понемногу переходила в зелень. Может, полей, может, деревьев. – Не знаешь, в чем тут дело? Не догадываешься?

– А ты не слышал? – Збрхл приоткрыл какой-то клапан посередине наконечника болта, глянул внутрь, удовлетворенно хмыкнул. – Во славу Махруса и Императора, защитника веры, нам предстоит языческого рода скотину прикончить. Задача прямая, как болт. А его магией выпрямляли.

– Какое дело Императору, владеющему остатками Империи где-то на другом краю континента, до какого-то восточно-випландского дракона? Господин Збрхл, Бикопулисс даже во времена величайшего расцвета не посылал на эти воды ни одного военного корабля. Да что там, ни одного купеческого судна. Если б не книги, оставшиеся от Старой Империи Зули, никто вообще б не знал о существовании какой-то Горловины. Не думаешь?..

– Мэтр Дебрен, моя задача не думать, а воевать. Мне платят, указывают, кого крошить, я крошу. Без лишних вопросов. И за это меня ценят – помимо всего остального. Вы, – другое дело, вы – магун, человек, интересующийся строением мира. Спросите Венса.

– А его не злит, что мы так сокращаем его имя? Ведь он как-никак адмирал. Да и само имя… А случайно, Коломан Венсуэлли, первооткрыватель Нового Света, и он…

– Незаконнорожденный… Так что предпочитаю не спрашивать. А адмирал он такой же, как я, к примеру, маршал. Год назад еще каперством промышлял. С ирбийским листом анвашские корабли обдирал, а с анвашскими – ирбийские. Такой он был капер. В конце концов обе стороны сообразили что к чему, и ему пришлось смываться на Междуморье. Там он неосмотрительно кинулся в торговлю, а поскольку особо порядочным не был, то наделал долгов и с отчаяния поступил на службу в Бикопулисс. Империя враждует со всем остальным Випланом, на весь континент смотрит свысока, поэтому его приняли и даже повысили в звании. Но у них любой баркой адмирал командует, так что ты не принимай очень-то всерьез его звание. Вот прикончим дракона, пару месяцев Венс жалованья не получит, так махнет рукой на бикопулиссцев и к своим вернется, снова капитаном Венсуэлли станет. И правильно сделает. Я, конечно, тут не для того, чтобы думать, поставлен, но вам скажу: похоже, кто-то здесь Венсуэлли за нос водит, да и нас заодно с ним. Ну да ладно, чему быть, того не миновать. Гляньте-ка на эту верленскую работу и проверьте, не выветрилась ли магия.

– Бросай якоря! – Голос Венсуэлли эхом отразился от серых скал и вернулся каким-то скрипучим, неприятным. – Парус, Люванец! Хорошо… Хорошо, парни. По два скойца каждому за проход между этими клыками. Хо, не удивляет меня, что это девственная земля. Один-единственный залив, а вход узкий, как у девки…

– Думайте, прежде чем сказать, – предостерегающе бросила Солган. – Это исторический момент. Надеюсь, вы не хотите, чтобы вас из хроник вырезали, когда люди наконец перестанут язык засорять и придется все ругательства и непотребства из книг под угрозой наказания убирать?

– Это писать? – робко спросил один из бело-розовых помощников.

– До слова «земля». Дальше – нет. А вообще-то присутствующих, за исключением меня, не цитируйте, пока я не скажу. Мы находимся на последнем, не знающем благословения Кольца, закутке Виплана, в легендарной стране. Однако вижу, никто из присутствующих не понимает размеров сегодняшнего события, серьезности и торжественности не проявляет. Нет смысла их пустые и поверхностные замечания сохранять для потомков.

– Эй ты, на корме, заснул? Кидай лот, няха, или я тебя так кину… Не видишь, нас крутит? А что, если там мель?

– Не нравится мне это, – тихо сказал Дебрен. Никто не обратил внимания: свободные от работы задирали головы, глазея на окружающие залив горы.

– Пишите: «Средь мрачных скал, окружающих корабль смельчаков, в расщелинах росли буйные травы, склоняющиеся к воде на три фута. Выше же, казалось, под самым небом, где кружили орлы, раскинули ветви деревья, согбенные вихрями, касаясь листвой свинцовых туч».

– Это чайки, – заметил Вендерк опп Гремк. – А скалы действительно высокие – побольше двух дюжин футов будут. Черт побери. Нехорошо.

«Ласточка» замерла. Окружающие остров рифы и мели задерживали волны, вода в заливе была почти недвижная и темная, как в колодце. Было в ней что-то скверное. Дебрен чувствовал это, даже не высовываясь за башенки надстройки.

– «Позади себя смельчаки видели галеру, медленно работающую веслами, лавирующую между всплесками, вызванными притаившимися под водой скалами. Бездонная глубь под галерой так изумляла членов ее экипажа, что их лица издалека казались белыми пятнами».

– Выдумываешь, Солган, – сверкнул зубами адмирал. – Либо скалы, либо бездонная глубь. Остановись на чем-нибудь одном, не то, глядишь, и тебя из хроник вычеркнут.

– Четыре сажени! – кричал матрос с лотом. – Три сажени четыре фута! Три с половиной!

– Эта полка подойдет, – указал рукой Вендерк опп Гремк. – Расположена повыше границы прилива, никто не усомнится, что она является частью твердой земли. И песок есть. Маловато, но след ступней останется. Подплывем туда, адмирал.

– Три сажени с футом!

– Не болтайся вдоль кормы, растяпа, – не оглядываясь, бросил Венсуэлли. – А вы перестаньте шутить, мэтр Гремк. Это каравелла, а не шлюпка.

– «Перед нами раскинулся остров, вроде бы небольшой, но гористый, полный зловещих обрывов, яров и каменных котловин. Его покрывал вековой лес, мрачный, спутанный, как прическа, которую два года тому назад носила королева Эсмерия на встрече в…»

– Две сажени четыре фута!

– Адмирал, позвольте на два слова?..

– Не сейчас, Дебрен. Люванец, тащи!

Что-то глухо стукнуло о борт. Шлюпка. Шестеро матросов и рулевой были слишком слабой упряжкой, чтобы тянуть каравеллу при входе в залив, но здесь, на спокойной как в пруду воде, могли здорово помочь.

– Две сажени и два фута!

– «Из-за зарослей дикого кустарника видно нечто, напоминающее крышу замковой башни. Значит, подтвердились легенды». Восклицательный знак. «Стало быть, действительно люди не только забредали сюда когда-то, не только на вершину холма взбирались, пробиваясь сквозь лесные дебри, каменистые пролысины и чудовищно разросшуюся крапиву, но и фортецию возвели. Маленькую, возможно, языческую, о чем свидетельствуют ее никудышные размеры. Известно, что все, язычеством отдающее, также и мерзостностью отличается. Ибо без света веры…»

Покрытый анонимной, не помеченной гербами попоной верховой конь Голубого разрешил подвести себя к борту, обвязать веревками. Его одурманили отваром из солода и пива, крепко приправленным магией. Он не должен был доставить хлопот, как, впрочем, и стоявший рядом хозяин, державший намотанный на древко прапорец и молча позволивший обмотать себя вокруг лат такими же, как и у коня, веревками. Рыцарь в панцире был слишком тяжел, чтобы спуститься в шлюпку самостоятельно.

– Я категорически требую подвести корабль к той каменной полке, – выпятил живот опп Гремк. – Ибо коня с лодки туда вывести не удастся, да и матрос Лобрик не сможет взобраться. Не забывайте, адмирал, что у Лобрика одна нога деревянная. И ходит он перекосясь. А сейчас и вообще уже совершенно криво. Ибо пьян безмерно.

– Две… нет, сажень и пять и еще малость!

– Адмирал, не хотелось бы мешать, но…

– Не сейчас, Дебрен. Господин Гремк, а вы не преувеличиваете? Вон там, напротив носа, золотится прелестная отмель, прямо как создана для лодки. Подходи и причаливай. При отливе, возможно, и из воды выступает, впрочем, может, и нет, потому что сейчас-то прилив. И конь легко с лодки сойдет, и люди… На кой же дьявол корабль опасности подвергать, толкать под каменные обрывы? А вдруг там под водой дрянь какая-нибудь? Острые камни? Или течения? А если дракон Полыхач не подох от старости, а именно на тот обрыв вылез старые косточки погреть? Хороши же мы будем, если он нам на головы наделает.

– Полторы сажени!

– «С именем Господним на устах и верой в сердцах мореходы покидали корабль, спускаясь в лодки».

Дебрен перешел в заднюю часть надстройки, высунулся за башенки и глядел на неподвижную воду залива. У нее был цвет чернил, которыми помощники госпожи Солган яростно чертили письмена на сшитых льняной ниткой листах бумаги. Ста саженями дальше, за пологими холмами, огибающими залив, и вспененным поясом рифов, на совершенно иной, серо-голубой воде покачивалась галера.

– Сойти на сушу необходимо в одном месте, – терпеливо талдычил юрист. – И не на песчаный пляж. Хромуша Лобрик на вашей «шикарной» отмели увязнет как пить дать. Глядите, он едва в шлюпке удерживается. Или слишком много вина принял, или голова очень уж слабая, что одно на одно выходит.

– Сажень!

Дебрен смотрел. Чувствовал запах ила. Старого, отдающего сгнившими растениями, холодного. И, собственно, ничего больше. Это ему не нравилось. Вода не вода, но что-то же он должен…

– Это мой корабль, и без нужды подвергать его опасности я не собираюсь. Покончим быстренько с чем положено и выберемся отсюда.

– Господин Венсуэлли, из всех, кто претендует на «Ласточку», вы стоите на последнем месте вслед за Императором, анвашским адмиралтейством, королем Ирбии, купеческой гильдией и…

– Ну хорошо, хорошо, Вендерк, достаточно. Будь по-твоему, но если мы дыру в борту пробьем, то запомни: чтобы заткнуть ее, я использую некую весьма ученую задницу.

– Четыре фу… нет, три… нет, два фута…

– Перестань скакать и баловаться лотом, недоносок. И решись наконец… – Адмирал осекся. – Что? Что ты сказал? Сколько?

– Один, – пробормотал побледневший матрос. – Один фут… минус…

Неожиданно стало тихо. Неизвестно почему. Кроме Венсуэлли, который в три прыжка подлетел к заднему фальшборту, лишь рулевой шлюпки мог видеть, что происходит. Остальные стояли, сидели или работали в таких местах, откуда невозможно было взглянуть за корму. Но и они тоже умолкли и застыли в неподвижности. Все. Не исключая и коня, который передними ногами уже висел над бортом, подвешенный к якорному брашпилю. Слышен был лишь шелест стекающей воды да еще тарахтенье крабов, лениво следующих за ней.

– Ш-ш-ш… – Венсуэлли с трудом сглотнул. – Махрусе милосердный! Что это такое?

Никто не решался сойти с места. Матрос с лотом в руке таращился, раскрыв рот, на свинцовый грузик, поблескивающий меж раковин и водорослей.

– Я не чувствую магии, – тихо сказал Дебрен. – Адмирал! К берегу! Как можно скорее…

– Ки… – заикнулся матрос. – Кит!

– Шлюпка! Тяни! – крикнул Венсуэлли и тут же перешел на шепот. – Дебрен, что это такое, черт побери? Из-под тины и водорослей… Смотри! Похоже – доски.

Дебрен прыгнул к левому борту, нацелился палочкой в шлюпку и пробормотал заклинание. Весла, неуверенно нависшие над неподвижной чернью воды, ударили по ней раз, другой, третий… Каравелла дрогнула, пошла боком. Не быстрее улитки, но тем не менее невероятно быстро при ее размерах и массе по сравнению с силой четырех пар человеческих рук. Четырех, потому что двух гребцов, тех, что сидели на передней банке, Дебреновы чары неизвестно почему незамедлительно сбили с ног.

– Морской змей! – тревожно пискнул матрос, отпустил конец лота и с обезьяньей ловкостью рванул вверх по вантам. Загудели доски палубы. Дебрен обернулся, увидел Вендерка опп Гремка, падающего на колени и хватающегося за священный медальон. От носа каравеллы бежал Люванец с багром в руке. Хронистка Солган явно утратила способность что-либо излагать и, побледнев как полотно, спряталась за мачту. На галере ротмистр Збрхл быстро отставил кубок и прыгнул к ближайшей катапульте. Продолговатая черная масса, вынырнувшая за кормой, истекала водой, скрежетала ползающими по ней крабами и… не нападала.

– Не стрелять! – заорал магун в сторону «Арамизанополисанца», сложив руки рупором. – Спокойно, дорогие господа. Не паникуйте. Адмирал, причальный брус на правый борт!

– Что? А, да… Люванец, уже не надо! Защитить правый борт! Господи, вода аж кипит. Сейчас весла поломает. В жизни не ви… Черт возьми! Ад! Ты поверишь, Дебрен? Он весло прямо в воде сломал! А, чтоб тебя! Кажется, я уже понял, зачем тебя на галеру взяли!

– …астре… ить это? – гудел вдали Збрхл – Мож… гадину раз… бать!

– Не надо! – рявкнул Дебрен, оглядываясь по сторонам. – Это обломки корпуса! Никакой не морской змей! Затонувший корабль! Не стреляйте!

– Драккар, – угрюмо бросил Венсуэлли. – Точнее – днище драккара. На полфута улитками обросшее. Не нравится мне это.

– Но… пожалуй, все же лучше, чем змей. – Солган все еще была бледной, как чулки ее писарей. Хотя те, по правде говоря, после того, как попрятались между бочками, шлюпками, бухтами тросов и другими укрытиями подобного рода, белыми уже считаться не могли. – О Махрусе, как же я не люблю всяческую дрянь…

– Змей был бы лучше, – заметил Дебрен.

– Змей бы нас сожрал, – угрюмо пробормотал опп Гремк. – Не греши, чародей. Господь молитвы наши услышал, несчастье отвратил, но если ты и дальше будешь такие несуразности городить…

– Не знаю, – почесал бороду Венсуэлли. – Возможно, Дебрен, и верно, прав. Морское животное Збрхл с такого расстояния наверняка бы пристрелил. У него есть разумные, или как их там, болты, ну и не напрасно его Збрхлом Мухобоем кличут. Потому что он из катапульты может в муху попасть.

– А я слышал, что за дыхание. Как дыхнет, так мухи на лету подыхают и на землю валятся.

– Тоже не исключено. Только перед нами не морское чудовище, а корабль, затопленный давным-давно. Не понимаю, каким чудом эта скорлупина наверх всплыла. Главное, закрыла нам выход к морю.

В его голосе пробивались следы надежды, но он быстро от них избавился. Шлюпка, получившая свежих гребцов, впустую брызгала веслами, пытаясь либо вытянуть черный корпус из прохода, либо протолкнуть в него. Дебрен, на этот раз осторожно используя энергию палочки, пытался помогать с палубы галеры, однако эффект был нулевой. Драккар, отойдя на несколько футов, застыл окончательно, а первый матрос, карабкавшийся на обросший ракушками корпус при помощи товарищей, подпиравших его древками багров, после двух-трех ударов топориком оказался в воде. Пробить затвердевшие от наростов доски было невозможно. Очередные смельчаки, заползавшие на четвереньках на брюхо корабля, безуспешно колотили то топором, то молотом по гвоздю, пытаясь вбить его в доски, и неизменно соскальзывали после первого же неосторожного движения.