Текст книги "Драконий коготь"

Автор книги: Артур Баневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

– Толстого, Шестой! – крикнул Первый и прыгнул прямо на Дебрена. – Этого я сам!

Бердыш ударил жутко, сверху вниз и сильно наискось. Если человек не родился акробатом, он не мог бы ни парировать удар легким оружием, ни уклониться. Человек с фигурой большого бочонка, такой, как Збрхл, мог либо пасть замертво, либо повалиться во весь рост на траву, проделав для этого отчаянный вольт. Второй умело нанесенный удар должен был бы его покалечить, а то, что бердышник работает умело, было видно.

Дебрен не поверил, видя, как грузный ротмистр отскакивает направо, пропускает острие бердыша за самой лопаткой и бедром, отталкивается обеими ногами, почти спиной к нападающему, и, прыгнув в последний момент над огромным топором противника, уходит от удара. А потом с пол-оборота легонько ударяет своим топором нападающего по виску.

Первый стоял слишком близко, чтобы проверить, не попался ли Збрхлу особенно твердоголовый, кто мог бы еще помочь налетающему с ревом Шестому. Дебрен ударил гангарином из палочки, не очень сильно, и отскочил. Он не хотел перестараться, у противника мог быть – по крайней мере теоретически – какой-нибудь отражающий амулет, что объясняло бы его беспечность. Правда, Дебрен еще ни разу не встречал человека, сумевшего каким-то образом защититься именно от такого удара, но рисковать без нужды не собирался. Кроме того, поблизости не было ни одного внешнего источника силы, и распоряжаться он мог только избытками энергии в своих мышцах и мозгу. А их было не так уж много. Приходилось экономить.

Он не засек отражения, но амулет явно был. Хороший, способный отклонить стрелу, пущенную со среднего расстояния, но малоэффективный против более быстрого и массивного болта. На гангарин амулет отреагировал каким-то третьеразрядным эхом, выдав свое присутствие под обшитым полосками полотном кафтаном и не дав результата. Первый сбился с ритма, рубанул вслепую и упал. Неудачно. Прямо на колени чароходцу. Дебрен успел перехватить палочку зубами и закончил неловкий вольт падением. Перекатился через правый бок, чуть не взвыв от боли, которую вызвала сдираемая с ошпаренной руки кожица, придавил правой ногой меч Первого и принялся колошматить его владельца левой пяткой.

Рядом Венсуэлли скакал вокруг Седьмого, который прыгал еще быстрее и удивительно ловко прикрывался щелкачом. Шестой, размахнувшись кистенем, заставляя Збрхла отскочить, парировал древком удар топора, еще раз размахнулся игольчатым шаром так, что зафурчало. Тот, что был с драконьей лапой…

Что-то у него шло не так, но Дебрену некогда было смотреть, что именно. Первый, лишившийся меча и утративший чувство равновесия, головы не лишился и схватился за нож. Голова у него была твердая, а на магуне были палубные ботинки с мягкой подошвой, прекрасные, когда офицеру флота приходила фантазия взбираться на мачты, но не очень оправдывающие себя в такого рода лихорадочных пинках и ударах. Чтобы выжить, Дебрену приходилось лежа долбить ногой изо всех сил, а это сильно ограничивало поле зрения.

Когда Первый решил, что пришла пора изменить тактику, и отполз от меча, было уже поздно. Дебрен, правда, схватился за палочку, а Збрхл, довольно рискованно отбив кистень, максимально сократил дистанцию и столкнулся животом с противником но стоящего у зарослей туземца удержать не удалось. Он освободил спуск арбалета, тут же отбросил его и помчался к Венсуэлли, размахивая драконьей лапой.

Болт угодил ротмистру в грудь. Слева. Высоко. Возможно, в ключицу. Но вначале прошил шею Шестому, потому что в энергии у него, выпущенного из тяжелого армейского оружия, недостатка не было.

Противники, насаженные на общий стержень, свалились в высокую траву. Венсуэлли сумел отразить щелкач, рубанул Седьмого по бедру, отскочил. Дебрен прицелился палочкой, но, когда направлял чары, Первый впился ему зубами в ступню, и гангарин попал не в того, который был вооружен лапой, а угодил в Неруэлу, пытавшуюся подставить туземцу подножку. Люванец рванулся, видя беззащитную спину своего командира тут же, за спиной островитянина, прыгнул и ухитрился достать носком ботинка пятку бегущего.

Дебрен, скрежеща зубами от боли, запустил палочку. И попал. Палочка вошла Первому в глаз и увязла в мозге. Венсуэлли рубанул, меч столкнулся с пастью щелкача, жутко заскрежетало, застонал металл, и три четверти клинка, отхваченные могучими челюстями, взлетели в темно-синее небо. То, что осталось, обошло защиту, и покореженный обрубок клинка очень неизящно разорвал Седьмому горло.

Получивший по пятке человек с драконьей лапой закружился на бегу, пытаясь сохранить равновесие, и не попал адмиралу по голове. Укрепленные в металле драконьи когти рассекли воздух правее, наружный коготь взрезал руку Венсуэлли, скользнул по колену и вонзился в ступню, пригвоздив адмирала к земле. Венсуэлли попытался проделать полуоборот с одновременным толчком, но, сделав лишь четверть оборота и ударив нападающего огрызком меча в бок, коротко взвыл и рухнул лицом вниз.

Победитель покачнулся, недоверчиво взглянул на торчащую из живота рукоять меча. Закружился, выхватил из-за пояса охотничий нож, сделал полшага. Обрубленный клинок сверкнул отражением красных лучей заходящего солнца, повис, начал падать. Дебрен подхватил оружие, метнул заклинание. Островитянин сделал еще полшага, осторожно отставил правую ногу, по которой уже текла перемешанная с калом кровь, понемногу начал сгибать левую, приседать. Поднял руку для удара, опершись о бедро Венсуэлли.

И умер.

Падающий с неба клинок, не столь тяжелый, как весь меч, но острый и направленный заклинанием отвесно, попал точно в первый позвонок. Туземец рванул ножом землю и замер, уткнувшись лицом в спину столь же неподвижного адмирала.

Дебрен встал, сжимая дрожащей рукой треснувшую, заляпанную кровью и мозгом волшебную палочку. Он предпочел бы сидеть. Левая пятка горела от ударов, в правом башмаке была кровь и как минимум один надтреснутый палец. Рука пылала живым огнем, а картина побоища вызывала тошноту. Но умирать сидя он не хотел.

– Восемь здоровых сильных мужчин, – проговорил Голубой рыцарь с высоты седла. – Семеро мертвы или же вскоре умрут от ран, потери либо заражения крови. Баронесса Ронсуаза разобьется, прыгнув с башни, а госпожа Солган в последний раз продиктует ученикам ярко расцвеченную, хоть и грустную реляцию с поля брани, к тому же высосанную из пальца. До чего ж паршивая штука политика. Не правда ли, мэтр Дебрен?

Дебрен наклонился, поднял меч Первого. Левой рукой.

– Вы не нашли дракона, рыцарь?

– Ты прекрасно знаешь, что никакого дракона нет. – Всадник взялся за лежащий поперек луки длинный меч, весящий по крайней мере в три раза больше, чем Дебренов, и соответственно более убийственный. – Дед нашей княгини, столь же отважный, сколь и глупый владыка, измотал старика Полыхача. Просто так, спорта ради. Пошел на медведя, но великий главный ловчий испортил дело, поэтому пьяная компания погрузилась на флагманский корабль и приплыла сюда, чтобы с пустыми руками с охоты не возвращаться. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Дед свалился в какой-то яр, крепко покалечился, и надо было лечить на месте. Бабка-княгиня успела собрать спасательный отрад и предотвратить трагедию. Охотники отправились под нож, старый князь – в крепость, а дракон тактику изменил. Больше уж не дерется лицом к лицу, как в давние романтические времена. Мало кто его видит, а те, что видели, клянутся всеми святыми, что он вырос, цвет как хамелеон меняет и огнем полыхает, как никогда раньше. Были и такие, что две головы у него заприметили.

– Я должен помочь раненым, – тихо сказал Дебрен.

– Пустая трата времени. С этого острова никто не должен вернуться живым. Такова традиция.

– А ты?

– Я? Я стою на страже традиций.

Дебрен глядел вверх, на горшкообразный шлем с неудачно выкованной головой зубастого существа. Наездник не поднял забрала. За его спиной покачивались сосны.

– Было восемь здоровых и сильных мужиков, теперь остался только я. – Магун начал медленно передвигаться влево. – Тут появляешься ты и во имя соблюдения традиций призываешь к новой бессмысленной бойне. Зачем тебе это? Из тех семерых, что лежат здесь, большинство тоже верили, что с ними ничего плохого не случится. Они забыли старую истину. Кто с мечом придет…

– Меч? – Нога в стремени дрогнула, шпора коснулась конского бока. Конь, прекрасно выученный; медленно двинулся в сторону Дебрена. – Не надо обманываться, мэтр. Сканирование не всегда оказывается пассивным, и вообще ни одна форма магии… Ты прекрасно знаешь, что дверь у тебя за спиной захлопнулась не сама собою, и знаешь, что старые латы только с виду кажутся кучей ржавого железа, которое можно проткнуть хорошим кинжалом. Нет, Дебрен, дорогой мой коллега. Я мечом не дерусь. Применяю его – хоть, признаюсь, вполне ловко – только для того, чтобы добивать. Для борьбы же пользуюсь магией. Как и ты.

Меч был двуручный, тяжелый, а главное – длинный. Центр тяжести у него находился далеко от крестовины, однако длинная и тяжелая рукоять значительно улучшала балансировку. А рыцарь Голубой, как большинство рыцарей, был правшой. Поэтому ехал так, чтобы держать Дебрена справа.

– И не жаль всаживать дорого дающиеся чары в такие скверные латы? – Дебрен подался влево.

– Жаль. Но должен же я был сюда как-то незаметно явиться, причем лучше всего в вашей компании. Видишь ли, Дебрен, Анвашем и Марималем тоже не последние кретины управляют, хотя вообще-то очень часто именно таким достается корона. Район Малого Чиряка часто патрулируется, а в портах вдоль Горловины проще встретить шпиона, чем докера или проститутку. У нас есть несколько пользующихся доверием рыбаков, которые по княжескому заданию ловят здесь рыбу уже несколько десятилетий, так что пищу и прочее для «семи гномов» кое-как послать удается, хоть и с этим тоже возникает множество проблем. Но с людьми – совсем другое дело. Только член этого дурного семейства, – железная рука постучала по кирасе, – может прибыть на остров, не вызывая подозрений. Всем известно, что они из поколения в поколение приплывают сюда, закованные в железо, когда им жить уже становится невмоготу. Слухов об этом хоть пруд пруди, но здоровых, безопасных… хм… полезных. Ничто так рейтинг Полыхача не поддерживает, как свежий труп.

– А латы ты одолжил? – Они обходили друг друга справа, так что наездник был уже ближе к дому, чем Дебрен. И дальше от сосен.

– Дебрен, ах ты мой уважаемый… Ты по-прежнему ничего не понимаешь? Это серьезная политическая проблема. На кон поставлено существование государства и судьба династии. Как ты себе это представляешь? Плывет рыцарь на Малый Чиряк, а потом он же снова в родовых владениях появляется и избыток серебра в кабаках пропивает? А как же доброе имя Полыхача? Как же слава дракона-убийцы с коэффициентом полезного действия девяносто восемь и пять десятых? Нет, дружок. Бедняга-дурачок должен исчезнуть раз и навсегда, чтобы я мог на остров приплыть. Не делай такой кислой мины, в конце концов, не произошло ничего сверх того, что должно было произойти. Рыцарь в порыве патриотизма отдал жизнь за отчизну, да и смерть у него была далеко не столь болезненной, как у его дедов-прадедов, которых Полыхач огнем поджаривал и конечности у них отгрызал.

– Цель оправдывает средства?

– Не задавай детских вопросов. Конечно же, да. Что говорит одна из Одиннадцати Заповедей? Не убий! Что велит патриотизм, уважение к закону, любовь к ближним? Убивай! Защищай то что тебе дорого. Не уклоняйся, вешай убийц, бей по башке осквернителя жены и дочери. Дебрен, зачем нам драться? Обещай молчать, забирай шлюпку «Ласточки» и уматывай отсюда.

– Ты отпускаешь свидетеля?

– Первый сделал тебе предложение, но сформулировал его я. Без подвоха. Я, как и ты, человек магии. Я могу предвидеть твои реакции. Я не говорю, что мы одинаковые, нет, но реакции предвидеть могу. Когда уже будешь далеко, то ни слова не скажешь о том, что Полыхач – липа. Потому что ты – пацифист, ибо не носишь меча и брезгуешь кровопролитием. А знаешь, что этот поганец, – железная рука указала на присевшего за камнями юриста, – так ловко все усложнил, что только меч разрешит спор и породит очередного дракона. Моя страна это организовала. Стратегия, которой обучают офицеров в Эйлеффе и Мамбурке, неизменная веками, хоть средства войны, естественно, ушли вперед. В анвашском изложении эта стратегия такова: «Быстро высади десант в Дракии, держи порты, а остальные княжества утопи в крови, тогда избежишь осады портов. Сожженная земля и гниющие трупы маримальцев не прокормят». Теоретики же из Эйлеффа учат: «Быстро окружи дракские порты, а остальное сровняй с землей: ибо через пепелища анвашские псы на нашу любимую родину не ударят, поскольку в сухопутной логистике они не секут». Из нашего дракского опыта следует также, что во время захвата портов весь экипаж под нож идет, а из населения – каждый четвертый. Потом вторая четверть от голода подыхает во время осады, а третья – от послевоенных болезней. Потери провинций – это две трети добра и строений и три пятых населения. Вот такой здесь геополитический расклад, Дебрен. Каждый из этих, – железная перчатка указала на бойню, – будет помножен на десять тысяч, если Полыхач официально лапы протянет.

Дебрен теперь видел его уже на фоне башни. Поэтому остановился.

– Вендерк в лес не бежит, хотя может. Значит ли это…

– Вендерк – юрист. Гиена и лицемер. Но знает, что за счет людской несправедливости жить будет долго и в достатке только в том случае, если сумеет сохранить профессиональную тайну. Я нанял его за денарии, и теперь он будет молчать как пень. Тебе я тоже нечто подобное предлагаю. Соглашайся, и, кроме своей, спасешь еще одну жизнь. Шлюпку трудно провести в Горловине, если некого на второе весло посадить.

– Послушай, Безымянный. Я заберу тех, кто выжил, и мы уплывем. Поскольку решается судьба десятков тысяч, а ты, если я верно понял, неофициально представляешь здесь интересы княгини Помпадрины, значит, найдутся и деньги, и способы купить молчание присутствующих. Мое, Венса и Збрхла слово – получаешь даром. Люванец сделает все, что ему прикажет хозяин, причем тоже задаром. Остаются Солган с учениками и Ронсуаза, твоя соотечественница. Отдадите ей замок, и она будет ваша. Эта девочка умеет ценить благородный жест, и человек она порядочный, а кроме того, стратегия сожженной Дракии наверняка придется не по душе тем, у кого там замки и добро. Солган… Ну что ж, ты – маг, наверное, слышал о работах мэтра Берклана, посвященных человеческому мозгу. Так получилось, что мы с ним знакомы. За символические сто гривен за голову он выметет из памяти Солган и ее подручных все, что связано с драконами и островами. Ну поглупеют малость, так при их профессии это не трагедия. Да и мигрень до конца жизни им обеспечена, но такова цена жизни. Такое предложение тебя устраивает?

Всадник по-прежнему не снимал меча с луки седла. Но Дебрен не сомневался.

– Я благодарен тебе, собрат Дебрен. Ты не догадаешься, за что. За тех семерых, которых вы изничтожили. Семеро извращенцев. Садистов и социопатов, не сумевших оценить милости, оказанной им Дракией. Они, хоть неграмотные и косноязычные, в шести случаях из семи сумели свой страх перед провокацией преодолеть, договориться и начать строительство лодки. Они имели наглость требовать новую девушку сперва раз в квартал, потом уже ежемесячно, а пригожих парней для охоты и траханья – шестерых в год. О вине, картах, мясе и пшеничной муке для белого хлеба я уж и не говорю. Дебрен, у нас бедное княжество, истощенное войнами и хозяйственным преобладанием крупных соседей. С невинными девушками сложновато, доставка – имеется в виду тайная – товаров на Малый Чиряк больших денег требует от княжества… смотри не упади… шесть талеров, восемь грошей и тринадцать денариев! Конечно, ты скажешь, мол, нет ничего проще, как поменять старых гномов на новых. В прохвостах, умеющих людей калечить, недостатка нет. Но, понимаешь ли, они здесь дракона заменяли. А значит, должны уметь не только разрывать на части трупы, но и превращать в них посетителей. Тихо и аккуратно, чтобы никто не догадался, что это не Полыхача работа. У меня уже есть на примете такие, которые их заменят, но профессионалов, которые могли бы недорого и втихую «гномов» изжить, не было. А тут, изволь, словно в цирке, появился уважаемый Император и его интрига. Оказия – одна на сто лет. Как только с острова вернусь, перед шпиками обоих королей суть левокружной интриги потихоньку приоткрою. Не из мести. Боже упаси. Просто это подтолкнет Анваш и Марималь к большему согласию, а котировку моей госпожи, ну и Полыхача, разумеется, поднимет. О драконе, возможно, даже парочка-другая теплых упоминаний в прессе появится как о защитнике восточных ценностей от интриг схизматиков. Сплошные выгоды. Так что, повторяю, я тебе благодарен настолько, что сделаю для тебя такое, чего не сделал бы ни для кого другого. Прикажу новой семерке тутошних для любви использовать, но потом не убивать. Женщин, конечно, придется стерилизовать. При их всеобщем использовании беременность чрезвычайно усложнит положение. Каждый станет чувствовать себя отцом, и возникнет одна большая семья, заботящаяся о потомках, а не о благе и интересах государства. Что ты на это скажешь? Согласен, что я умею быть благодарным?

– Ага, – согласился Дебрен. Без тени насмешки, искренне. – Ценю твой жест. Ронсуаза, посвети нам! И загуди в рог!

Рыцарь не поднял головы, не глянул на башню. Этого ему не позволял шлем. И самоуверенность.

– Знаешь, тебе это не поможет, – спокойно сказал он. – Уже ночь. На остров даже днем ни один нормальный человек не ступает, а что уж говорить о ночи.

– Знаю. Не в том дело. Два чародея на мечах драться будут. Такой бой заслуживает соответствующей оправы. Не считаешь? – Некоторое время они слушали будоражащие кровь звуки рога. – Черт пробери, фальшивит баронесса. Умирать придется под скверную музыку. Да и освещение – не того.

– Дебрен, уступи.

– Не могу. У меня Берклан этот остров из головы не изгонит. Этих людей, – поправился он.

– Ты же знаешь, что против моих лат нужно кое-что посильнее, чем такой смешной мечик. А с твоей больной рукой ты и простой кольчуги не пробьешь. Чарами, даже если ты знаешь нужные, в чем я сомневаюсь, многого против лат не добьешься. Так что выкинь эту железяку. Не хочу я тебя убивать. И не станем мы биться. Дебрен, ты же об этом прекрасно знаешь. Я нанесу только один удар. Понял?

– А как же!

Было тихо. Збрхл пытался встать, спихнуть с себя пригвожденный болтом труп. Но было видно, что встать ему не удастся.

Кругом все блестело от крови.

– Тогда хотя бы отложи меч, – тихо сказал всадник. – Ты умрешь мгновенно, а по миру пойдет басня, что, мол, умер ты так, как жил. Без оружия, не пытаясь бежать, желая противостоять злу разумом. Может, и моей стране от этого какой-нибудь прок будет. Может, в следующей войне у кого-нибудь дрогнет рука, прежде чем невоенного убить? Ты не умрешь глупо и непотребно. Конечно, прежде чем запустить молву в мир, ее надо будет соответствующим образом модифицировать. Ты – в ней – будешь защищать своих спутников от драконьего когтя, и именно он прикроет эту дискуссию. Но не волнуйся, ты не будешь в легенде выглядеть идиотом-факиром, который под звуки музыки пытается внушением отучить гадину-убийцу от врожденного инстинкта. Пойдет весть, что ты Полыхача, существо, как ни говори, разумное, глубоко потряс своей стойкостью и подвигнул на серьезные деяния. И что убивал он тебя с искренним сожалением, больше во имя принципов и драконьей традиции, нежели по убеждению. Да, это породит истинную илленскую трагедию.

Дебрен вздохнул полной грудью. Возможно, в последний раз. Чары – всего лишь чары, а безотказных вещей не бывает. Люди не всегда делают то, за что им платят. А Ронсуаза фальшивит так, что уши вянут.

– Ты тоже не умрешь глупо и бесполезно, Безымянный, – заверил он. – Те, кого я заберу с острова, будут молчать. Полыхач останется жив. Я позабочусь об этом. Даю тебе слово.

Что-то задуднило под шлемом. Смех.

– У тебя от пафоса все в голове поперемешалось, несчастный. На что ты еще рассчитываешь? На чудо? Ты, магун?

Дебрен рискнул провести легкое круговое сканирование. Загнанный в смертельную ловушку чародей ничем не отличается от обыкновенного едока. Лихорадочно, бессмысленно осматривается. И нет в этом ничего противоестественного.

– Краденое не идет на пользу, – печально усмехнулся он. Уловил вибрацию. Легонькую. И еще далекую. Но она молниеносно приближалась. – То, что у тебя на шлеме… Дракон, правда?

– Ты о чем?

– Р-рупп… – начал Дебрен.

Что-то завыло, отняло у синего неба частицу последнего света, хлопнуло, захрустело разрываемыми пластинами металла, чавкнуло раздираемым мясом, скрипнуло переламываемыми костями, загудело в каменных стенах дома, кинуло в траву вырванную из заклепок голову не то лягушки, не то змея.

– …и труп. Не шевелись, Збрхл. Я уже иду к тебе. Все кончилось.