Текст книги "Похороны ведьмы"

Автор книги: Артур Баневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– И глупый, – буркнула она. – Видишь? Нисколько не придержал. Ну, посмотрим.

Дебрен, недоверчиво наблюдая за тенью, увидел, как она прижимает приклад к плечу, целясь почти прямо в небо, обеими руками хватается за тетиву и одним решительным движением изгибает массивный, склеенный из нескольких слоев дерева лук. Правда, это не было какое-то сверхчеловеческое действие, если его измерять силой – может, под конец что-нибудь около ста двадцати верленских фунтов, – но Дебрен однажды исправлял сломанный нос некоему конному стрелку, которого при подобном манипулировании оружием задел другой стрелок, разумеется, не желая того. Куммоны не случайно – хоть им все чаще доводилось биться с тяжеловооруженными рыцарями – упорно пренебрегали арбалетом и предпочитали свой короткий быстродействующий лук. Чтобы натягивать тетиву, не спускаясь с лошади, требовалось большое умение, даже если лошадь в это время стоит.

– Полмужика, говоришь, – буркнула Ленда. Она не дала арбалету соскользнуть с плеча, преодолела сопротивление тетивы и теперь укладывала в канавку вытянутый из-за пазухи тулупа болт. – Ну посмотрим.

Сани уже передвинулись, ехали под несколько иным углом, лавируя, чтобы обойти камни и кусты. Арбалет, как всякий самострел, давал большой разброс; дул легкий ветерок. Ленда же, стреляя с такого большого расстояния, держала оружие не у плеча, а под мышкой. Иначе говоря, уже предыдущий выстрел следовало считать поразительно точным. Один раз удалось, а как известно, чудеса повторяться не любят. Даже хорошо укрепленный тяжеленный онагер или другая баллиста, направляемые с помощью прицельника, никак не желают дважды попадать в одно и то же место. При таком расстоянии любые поправки малоэффективны.

Гнедой коняшка слева от дышла дернулся и упал. Так вот, запросто. Дебрен не поверил собственным глазам.

– Поехали, – спокойно бросила Ленда. – Ну, двигайся.

– Ты попала!

– Не ржи, жеребец! Убираемся отсюда. Сейчас они начнут пытать счастья.

Она была права, хотя подтверждения ее правоты пришлось немного подождать. Только несколько шагов спустя мимо них пролетел первый болт. Просвистел, но летел очень высоко, с солидным шансом попасть в Морвак.

Ленде удалось натянуть арбалет, хотя, учитывая колыхание, она бралась за это трижды.

– Слишком быстро, – сообщила она Дебрену, то и дело оглядываясь. – И твоих соколиных глаз у них нет. Если не будут делать серьезных поправок…

– Они едут за нами следом?

– Нет. Тот, что в кольчуге, мечется – кажется, хочет коня отстегнуть и скакать дальше. Придурок. Я б его в шею со службы выгнала. И сам не может, и другим не дает. Истинный поп.

– Заткнись! – простонал Дебрен. – Нам еще только Господнего гнева не хватает.

– Я его не с Богом равняю, а с попом. Если не видишь разницы, так лучше уж помолчи, а то еще нас тут кто-нибудь если не стрелой, так молнией пришпарит.

Они были в полумиле от пограничного холмика, когда Ленда потянулась за следующим болтом.

– Лучше б ты присел. Потом встанешь? Только честно, без бахвальства?

– Думаю, нет.

Стрела – на этот раз длинная, выпущенная из лука, – пролетела пятью стопами правее и выше головы Ленды.

– Они сажают стрелков на другие сани. Вероятно, подъедут ближе и так нам всыплют… Присев, ты станешь целью помельче. Но если не получится, что ж делать. Благодарю за откровенность.

– Далеко они?

– Жаль еще один болт тратить. Когда на двести шагов подъедут, я попробую им коня прикончить. За двести шагов один раз из трех я в человека попадаю.

– Ну, значит, ты не Бобин Чапа. Тот вроде бы стрелу стрелой расщепляет.

– В гномиков ты тоже наверняка веришь, а? Да, впрочем, на турнире дел о другое. Щит в плевке от тела, расстояние известное, лук пристрелянный, ветер слабый. Мне уже доводилось видывать таких, которые на тренировке, стреляя в рыцарский шлем, половину стрел в глазную щель всаживали. А потом, когда до боя доходило, за сто шагов ни разу попасть не могли в конную хоругвь.

Бельничане были либо исключительно тупые, либо не очень боевые, либо ими хуже командовали, чем предполагал Дебрен, потому что лишь в четверти мили от границы Ленда слегка тронула его по плечу, дав знак, чтобы он остановился.

Он повернулся и, задрав голову, начал коситься из-за бедра девушки. Кажется, у них было одинаково развито чувство расстояния. Он считал, что идущая рысью погоня была как раз в двухстах шагах, когда собачка освободила тетиву.

На сей раз ему не пришлось наводить чары, чтобы отследить полет болта. Может, он и прозевал бы конечный этап, но трудно было не связать полет болта с кувырком через голову, который неожиданно проделал сосед возницы.

– Дьявольщина! – выругалась Ленда. Кажется, не этого она хотела. Получивший в грудь крестьянин свалился на сидевшего позади него арбалетчика, его оружие вылетело с саней, но сами сани ничуть не притормозили.

Из-за спины возницы поднялся бородатый кордонер. В руках у него был украшенный кроличьими хвостами лук.

Первая же стрела прошла в двух стопах от головы магуна.

– Давай стремя! – крикнул Дебрен, вытягивая вперед выпрямленные, насколько возможно, руки, сложив ладони. – Быстрее будет!

– Не удержишь! – Она, вероятно, даже верила в это, но заканчивающееся стальной петлей ложе уже опускалось.

– Тяни!

Приклад уперся где-то высоко, кажется, в грудь. Незачем было забивать себе этим голову. Ленда дернула так, что у Дебрена аж в локтях отдалось. Но он не отпустил. Это удалось потому, что она на мгновение сжала бедра, отвела вперед щиколотки и позволила ему почти полностью выпрямить руки, но в основном из-за того, что другого выхода у них просто не было. Чтобы выжить, надо было стрелять как можно быстрее.

Вторая стрела прошла выше, но, к счастью – стороной.

Болт не промазал. Попал в сани. Они были на тридцать шагов ближе, поэтому Дебрен сразу увидел торчащее в лавке древко.

– Следующий, – буркнул он, сожалея, что не видит лица Ленды. Возможно, он тратил бесценные мгновения, может быть, совершил ужасную ошибку, доверив свою жизнь отчаявшейся девушке. Победа, бывшая на расстоянии вытянутой руки, неожиданно рассеялась, смерть заглянула в глаза. Ленда имела все основания растеряться. Она держалась стойко, но наступает такой момент, когда даже самые стойкие…

Стремя упало сверху, чуть не выломив ему большой палец. Он схватил. Крепкие, врезавшиеся в вонючие штаны ляжки сдавили шею, лишили дыхания. Совсем рядом, почти задев ребра, пронеслась двухлоктевая стрела. Рывок. Он выдержал. Щелчок собачки, потом второй, сопровождающий укладку болта в канавку. Она не отпускала, ляжки по-прежнему тисками сдавливали его. Это страх. Она трусила. Все трусили – те, что в санях, тоже. В страхе нет ничего позорного. Пока он не парализует, не одурманит, не заставит тело дрожать. Ленда не дрожала. Но ее натянутые, как мокрые вожжи, мускулы…

Видя мчащуюся ему прямо меж глаз стрелу, он подумал, что надо было упасть и отнять у Ленды арбалет. Возможно, он успел бы. Но она не успела.

Стрела – так он это воспринял – в последний момент свернула и, задев его левое бедро, угодила всей силой в бедро Ленде.

Рядом со щекой промелькнула искра, вторая ошпарила шею. Он услышал щелчок собачки. Древко искривилось, ударило его по кончику носа и застыло в таком положении, наклонившись слева направо. Болт мелькнул красным оперением, пронесся сквозь развевающуюся гриву одной из лошадей и пригвоздил к козлам ногу возницы. Мужчина упал на локоть, натянул вожжи. Сани резко повернули, покачнулись, сверкнули оковкой полозьев и уже вот-вот должны были потерять равновесие, когда неожиданно перед падающим полозом выросла небольшая горка. Кто-то взвизгнул, громко треснула солидная балка, и сани, лениво перевернувшись, показали Дебрену брюхо.

– Бежим! – крикнула Ленда. Громко и сильно. Выходит, что кованый пояс верности повел себя как и полагается кованому панцирю и не уступил наконечнику стрелы. Стрела торчала не в тазу и кишечнике, а просто между металлом и штанами.

Дебрен побежал. Тяжело, все время балансируя на грани падения, но все-таки – бежал. Из-за всех этих стрелоконных маневров выполняющий роль седла балахон то ли раскрутился, то ли сполз, и укрытый тонкими штанами наборный чешуйчатый панцирь начал натирать ему шею.

Было больно, к тому же все сильнее, потому что Ленда, инстинктивно оберегая раненые ноги, не могла так же хорошо, как при обычном движении, приноровиться к ритму прыжков, если вообще пробовала. Скорее всего нет: слишком много неудобств доставлял ей арбалет, тетиву которого она все время пыталась натянуть.

У бородатого таких проблем не было. Понадобилось совсем немного времени, чтобы подготовиться, зато когда он уже начал стрелять, то тетива ни мгновения не оставалась в неподвижности. Видимо, он в самом начале высыпал стрелы из колчана и уложил на дне перевернутых саней, потому что физически невозможно было так быстро доставать их из-за спины, натягивать лук и хотя бы грубо прицеливаться. Кордонер набрал темп по меньшей мере в четыре стрелы за бусинку, но ближе, пожалуй, к пяти, чем к четырем. Под конец, когда расстояние увеличилось, очередная стрела взлетала в воздух раньше, чем предыдущая заканчивала полет. Это был истинный град снарядов.

Не попала ни одна. Если б Дебрен и Ленда были целью, шириною равной хотя бы дверям конюшни, то несколько стрел – возможно, три, – попали бы в них, вместо того чтобы врезаться в сугроб выше, ниже и по сторонам. К счастью, они были гораздо меньше размерами, и единственным источником разлившейся крови была шея магуна.

Несмотря ни на что, боль докучала значительно меньше, чем усталость. Порой он почти хотел, чтобы лучник наконец попал, раз и навсегда покончив с этими мучениями.

– Стой!

Он тут же послушался. И, о чудо, выполнил приказ Ленды буквально, хотя еще только что дал бы отсечь себе руку, зная, что если только перестанет бежать, то сразу повалится ничком. Меж тем он не только стоял на совершенно ватных ногах, но даже, несмотря на частое, как у перебегавшейся собаки, дыхание, слышал.

– Что… что это… было? – выдавил он. Ленда не успела ответить.

Разносящийся по всему склону звук рога не оставлял ни тени сомнений. Кроме одной. Дебрен не мог сказать, откуда он долетал. Он подумал, что у владельца рога должны быть легкие размером в солидный бочонок. Басовитый гул наполнил все вокруг.

– С дороги, – буркнула Ленда. Немного, кажется, удивленная, она не спеша закладывала болт в канавку арбалета.

– Что?

– Сигнал! – Она начала крутить головой, неизвестно зачем оглядываться, потому что сани, освободившиеся от конского трупа, и четверо наездников были прямо перед ними. Широко разбросанная и с каждым мгновением все более растягивающаяся цепь галопом мчалась в гору, посверкивая остриями копий и обнаженных мечей.

– Когда так трубят, это означает: "С дороги". Если два рыцаря встречаются на узком тракте, то обычно с этого начинается стычка.

Дебрен пробежал взглядом по цепочке бельничан. Чуть подольше задержался на перевернутых санях, но и там не нашел никого, кто мог бы трубить в рог.

– Кто это? – растерянно спросил он. – Из-за этого эха…

– Никто, – сказала она тихо. – Это конец, Дебрен. Мы окружены.

Он глянул направо, на север, и согласился с ней. От соседнего холма, расположенного еще на бельницкой стороне, приближались два всадника. Они не спешили, и эта медлительность была гораздо подозрительнее галопировавшей группы, двигающейся с востока. Эти двое сверкали латами и выглядели профессионалами.

– Ссади меня, – потребовала девушка. Голос у нее немного дрожал.

Дебрен опустился на колени, потом наклонился, коснувшись лбом земли. Она спустилась и тут же села. Быстро вытянула несколько болтов и натыкала их в снег. Будут под рукой: одно движение – и снаряд ляжет на тетиву. Но оба знали, что из этих семи коротких стрел половина может остаться там, где они лежат сейчас. Стрелять издалека нет смысла, а если цепь, поравнявшись с разбитыми санями, помчится дальше, перейдя в атаку, то девушка в лучшем случае успеет зарядить арбалет раза четыре.

– Если я сделаю вид, что ты мой заложник… есть надежда, что выживешь? – Она уже овладела голосом, и руки не дрожали – ни сейчас, ни перед этим. Глядя в ее потемневшие глаза, Дебрен понял: что бы здесь ни случилось, никто не назовет это казнью. Ленда умрет, но на этом любые ассоциации с эшафотом обрываются. Потому что палачей падет больше, чем жертв. Бежать она уже не могла, однако убивать еще была способна. Сейчас, когда смирилась с судьбой, даже больше, чем раньше.

Едущие с севералюди придержали коней. Передний, лишь чуточку потоньше в обхвате в животе и груди, чем его конь, запрокинул прикрытую капалином ^[18]голову, поднял рог и затрубил с силой стада разъяренных зубров. Только теперь Дебрен пригляделся получше и обратил внимание на наличие третьего коня. Спутник трубача заслонял его огромным, перевешенным через спину щитом, однако все равно было видно, что на животном нет седока. Лошадь несла вьюки и, кажется, бочонок.

– Нет, – буркнул магун, не отводя взгляда от поблескивающей металлом пары. – Если выяснится, что бельницкие спецслужбы причастны к падению веретена, трон здорово пошатнется под задницей у князя. Не знаю, оставит ли он в живых этих, – он указал на наступающих, – но нас – наверняка нет.

– Жаль.

– Я не бросил бы тебя, – легко улыбнулся он.

Сани, везущие командира кордонеров, как раз миновали вторые, разбитые. И, не задерживаясь, помчались дальше.

– Пользы тебе от этого не будет ни на грош, – повернулась она, усевшись лицом к нападающим и правым ухом к Дебрену. – Но думаю, тебе следует знать. Если б не этот засраный пояс, то ты б от меня не избавился. Еще тогда, в Виеке.

Кроме плоских шлемов и лат, сверкающих из-под шуб, у пары с тремя лошадьми были еще и арбалеты. Большие, боевые, из тех, что натягиваются воротом. Стрелки держали их поперек седел, поэтому они не бросались в глаза. Но сейчас, когда оба спрыгнули с лошадей, Дебрену показалось, что боя может и не быть. Опытный арбалетчик, пользующийся такой машиной, стреляет хоть и редко, зато с ужасающей точностью. А эти двое – чувствовалось издалека – были старыми вояками.

– Я тогда уехал из Виеки, – сказал он глухо, – потому что бедняк не может рассчитывать на любовь. Только поэтому.

Он не видел ее лица, не был даже уверен, услышала ли она и поняла ли. Потому что она тут же подняла арбалет и послала в небо первый болт.

Промахнулась на несколько локтей. Немного – принимая во внимание, что снаряду надо было попасть в цель, находящуюся почти в трехстах шагах. Все цели мчались что было сил в конях. Арбалет она натянула тоже очень ловко, хоть для служащей зацепом левой ноги это было наверняка гораздо болезненней, чем хождение.

Дебрен опустился между девушкой и закованными в латы стрелками, подъехавшими с севера. Если бы речь шла о луках, он встал бы за ней и, поколдовав с глазными яблоками, попытался бы отследить полет стрелы. Даже при таком небольшом расстоянии имелся солидный шанс заблаговременно определить, пройдет ли снаряд мимо цели, и успеть уклониться, если окажется, что нет. Но в случае противолатных болтов ни глаза, ни мышцы просто не успели бы ничего сделать, и все, что ему оставалось, это встать рядом с Лендой, выполняя роль живого щита.

Щелчок. Второму болту надо было преодолеть почти на сто шагов меньше, он мог лететь более полого, короче. Но он тоже прошел мимо цели. Чуть-чуть – настолько чуть-чуть, что всадник инстинктивно натянул поводья, свернул, отстранился влево. Походило на то, что командир кордонеров по-прежнему мыслит категориями красивого рапорта, и только он один мчится на санях прямо к цели. Четверо галопирующих по бокам всадников, хоть и начинали опережать сани, отнюдь не сужали строй. Скорее наоборот, увеличили интервалы, пропустив вперед фланговых и явно готовясь к маневру окружения. Учитывая, что атаковали они стрелка не из худших, это была самая удачная тактика из всех возможных. Конечно, если отбросить совершенно самоубийственную, то есть встать на пути честолюбивого и жаждущего повышения командира.

– Стреляй в сани, – буркнул Дебрен. – В коня. Четверо отвалятся.

Сто с небольшим шагов. Тут уже не было нужды в цирковой ловкости Бобина Чапы. Он аж ахнул, когда болт нырнул в сугроб в нескольких саженях перед копытами единственного тянущего сани коня.

– Дурная девка! – закричала полуплача-полуяростно Ленда. – Так промазать.

– Натягивай.

Дебрен выхватил палочку, но было еще слишком далеко, поэтому он быстро глянул направо, чтобы проверить, почему латники не стреляют.

Не успел. Толстый, в желтой шубе, так внушительно трубивший в рог, именно в этот момент спустил собачку. Арбалет подбросило. Толстый, не тратя ни мгновения, сунул руку за спину, не глядя схватил второй арбалет, быстро протянутый ему спутником. Щитоносец, освободившись от оружия, сразу же прижал ногой взятый у желтого арбалет, накинул вороток на конец ложа, зацепил тетиву, начал натягивать. Все это выглядело как на показной демонстрации какой-то годами муштруемой пешей гвардии, причем скорее королевской или императорской, нежели княжеской, поэтому Дебрен сильно удивился, не почувствовав боли в продырявленной сталью груди или по крайней мере порыва воздуха на лице.

Потом глянул влево и перестал удивляться. Во всяком случае, этому.

Первый болт смел возницу с козел, кинул его на скорчившегося позади парня с копьем, а потом обоих выкинул за борт мчащихся саней в снег. Однако поскольку на сей раз никто не дергал вожжи, и конь, хоть его и не погоняли, мчался дальше, второй снаряд угодил животному прямо в грудь. И теперь тоже эффект был получше того, которым судьба одарила Ленду. Конь просто пал двумя шагами дальше, а сани остановились, заехав издыхающему животному на хребет. Командира кордонеров выбросило из саней.

Мгновение спустя Ленда попала во второго, считая слева, наездника. Пограничник свалился головой вперед под задние ноги своего коня, получил подкованным копытом и больше уже не шевелился.

Первый слева, распаленный тем, что случилось с его дружком, решился быстро. Дебрен тоже. Он не был уверен ни в своих силах, ни в свойствах волшебной палочки мэтра Гануса и вначале хотел было подпустить нападающего по возможности ближе, однако сейчас у него выбора не оставалось. Он мог испытать заклинание на солдате либо на его копье, но не на обоих одновременно. А Ленда, даже если бы и не натягивала в этот момент арбалет, на вольты совершенно была не способна.

Он послал молнию. Получилась слабая – возможно, из-за недостатка силы, может быть, из-за того, что рука плохо сработалась с чужой палочкой. Но попал он хорошо, в конский лоб. Как всегда, когда мечешь молнии, больше было гула, искр и дыма, чем реальных повреждений, тем более что он не сопроводил заклинание элементом телекинеза. В лихорадке боя ни один поглощенный азартом воин даже не заметил бы, что его ударили чем-то настолько нежным. Но кони – не люди, и такого типа чары всегда на них воздействовали.

Изумленное животное вначале подскочило на сажень, а потом, взбрыкивая каждые несколько шагов, ржа и мечась из стороны в сторону, помчалось галопом к покрывающему Чернуху лесу. Ездок – видимо, не из худших, судя по тому, что не дал себя сбросить, – был достаточно разумен и ограничился тем, что ухватился обеими руками за конскую шею. Копье он, конечно,упустил.

Сотней шагов дальше левый фланг бельничан достиг закованных в латы арбалетчиков. Наездник справа, вооруженный только мечом, рубанул брюхатого, попал в парад из стального лука и проехал дальше, натягивая поводья и пытаясь задержать лошадь. Наездник слева на полном ходу ткнул лошадь щитоносца. Щитоносец, в этот момент закончивший натягивать арбалет, просто повернулся спиной и принял удар на солидно окованный осадный щит. Он немного недооценил противника, и его бросило на четвереньки, но пострадал он не очень. И прежде чем подняться, кинул напарнику уже готовый арбалет.

– Помоги им, – буркнула Ленда. – Остальных троих я задержу сама.

Трое бежали через заснеженный луг. До командира и какого-то крестьянина с топориком было еще шагов сто, до бородатого лучника, гнавшегося за Лендой от самых разломанных саней, – наполовину меньше. Дебрен заколебался. Лучник в расчет не шел, тем более что, истратив все стрелы, он освободился от лука и бежал, размахивая мечом. Но, кроме него, были еще двое. И пожалуй, не больше двух шансов послать в них болт. Если Ленда хотя бы раз промажет или неверно учтет время…

– Ну давай! Я справлюсь сама!

Он побежал. Не очень быстро. Решил, что если приблизится к арбалетчикам шагов на пятьдесят, может, чуть ближе, то сумеет достать молнией коня и вовремя вернуться, если у Ленды не получится.

Он обернулся на полпути, и, конечно, аккурат тогда у него под ногами должен был вырасти какой-то заваленный снегом ствол. Сквозь свечки в глазах, ныряя щукой на землю, он успел увидеть, что у Ленды все получилось. Командир кордонеров – возможно, не так резко, как он, зато с болтом в ключице, – как раз в этот момент валился на спину.

– Вон, хамы, с морвацкой земли! – неожиданно забухал гулкий, ассоциирующийся с пустой бочкой голос. – А ты не трогай арбалет, обосранец!

Дебрен приподнялся, встал на четвереньки. Он не верил своим ушам. Причем вовсе не потому, что оба всадника сумели удержать коней и ловко развернуться в добрых двух бросках камня от пограничного холмика.

– Ты труп! – рявкнул вооруженный мечом бельничанин, все еще не выпуская из рук выщербленное неудачным ударом оружие. Но поражение, пожалуй, не на шутку разъярило его, потому что острие оказалось под бедром, а освободившиеся руки уже укладывали болт в сорванный со спины арбалет. Дебрен сначала подумал, что солдат сдурел, и лишь спустя мгновение сообразил, что повернувшийся спиной наездник прошляпил один из важнейших по всей стычке моментов.

– У него арбалет натянут! – закричал магун. Он был уже пресыщен видом крови и смерти. – Брось это, дурень!

– Я? – закричали почти в один голос оба обладателя натянутых арбалетов: и конный, и пеший. Но только из-под надвинутого на глаза капалина дыхнуло паром и гораздо более громким криком: – Дерьмо и вонь! Дебрен, ты?!

Дебрен ответить не успел. Наездник, игнорируя добрый совет и воспользовавшись тем, что одетый в желтое человек на мгновение потерял его из виду, молниеносно изготовился к выстрелу.

– Збрхл!! – предостерегающе выкрикнул щитоносец. Второй наездник, заорав во весь голос, чтобы придать себе храбрости, выставил далеко вперед копье, кинулся в нападение. Что-то засвистело.

Дебрен взмахнул палочкой и остолбенел, наполовину от недоверия, наполовину от ощущения неотвратимого поражения. Голубая шаровая молния, несущаяся со скоростью стрелы, пролетела между левым локтем бельничанина и гривой его коня, мягко свернула и саданула второго пограничника по крестцу так, что из наконечника копья сыпанули искры. Мгновенно рухнули и наездник, и конь. Но было уже поздно.

Збрхл повернул голову, подхватил арбалет – и тоже поздно. Бельничанин опередил его на одно мгновение. И с такого расстояния промахнуться не мог. Если бы, конечно, выстрелил.

Болт Ленды опередил его на два мгновения. Солдат освободил спуск. Но кусок стали и древка, торчащий между ребрами, уже застрял глубоко в желудке. Болт, выпущенный в последний момент, ударил в капалин Збрхла, сорвал его с головы ротмистра, высек сноп искр. Збрхл покачнулся, закружился. Щитоносец подскочил, втиснулся между товарищем и бельничанами и тут же медленно опустил обнаженный меч. Оба пограничника лежали неподвижно.

– Збрхл?! Как ты?! – Дебрен пробежал несколько шагов, потом резко остановился, испугавшись за Ленду.

– Как я?! Что значит как я?! – возмутился ротмистр, ощупывая лоб и слизывая кровь с пальцев. – На три шва меня саданул! После трех прибавка за раны причитается!

– Збрхл, – пробормотал щитоносец. – Мы ж не на службе! Ты по личному делу по башке получил.

Дебрен проверил, что с Лендой. Походило на то, что все в порядке. Нападение задохлось, потеряв командира, все оставшиеся на ногах бельничане разбежались кто куда, не заботясь ни о раненых, ни о брошенном оружии.

– На службе – не на службе! – неожиданно зарычал Збрхл. – Наклал я на это! Если на мою родную страну нападают, так я последний болт от себя отниму, а скотам в задницу влеплю! Натягивай арбалет, Генза! Перестреляю вонючек! Перебью в патриотическом порыве! Да здравствует Морвак! Бей бельницких кобелей!

Ленда поднялась и собрала оставшиеся болты.

– Не хочу вмешиваться, – закричал Дебрен, все еще крутясь на месте и не в силах решиться, в какую сторону идти, – но это противолатные болты, чертовски дорогие! Пожалей бедолаг, ротмистр. Им и собственный князь зады похлещет…

– Они на мою родину нападают. – Збрхл обвиняюще махнул рукой. – Знаю я их, разбойников, племя плюгавое и предательское! В деревню ворвутся, кур и овец наворуют, девок и овец перепортят. Не к лицу солдату арбалет при ноге держать, ежели гражданское население от варварских нападений страдает.

– А по-пьяному в людей стрелять к лицу?

Повернулись оба – и Збрхл, и Дебрен, одинаково удивленные тоном вопроса. Только что чудом спасенная Ленда отнюдь не выглядела разомлевшей от благодарности, теряющей сознание от внезапного облегчения или хотя бы удовлетворенная.

– Это девка? – удивился Збрхл. – Вы баба, госпожа девка?

– Хороший вопрос, – вызывающе взглянула она на Дебрена. – Для нужд этого разговора примем, что да. Думаю, вам будет приятнее, благородный воин, принять слова благодарности из женских уст. А слова критики – легче.

– Э?.. – еще больше удивился Збрхл. – Критики?

– Погодите… – попытался спасти положение Дебрен.

– Благодарю за жизнь, – продолжала Ленда. – Хоть многого она у бельницкой разбойницы и не стоит, а пивом от вас аж досюда несет, и можно предположить, что пострелять вам больше из-за пьяной фантазии захотелось, чем ради…

– Ленда! – Девушка замолчала, но Дебрен на всякий случай воспользовался тем, что она проходила рядом, и ухватил ее за локоть. – Заткнись! А ты, Збрхл, не обижайся и скоропалительных выводов не делай. Мы много за последнее время пережили, она особенно. Так что прости ее. Она только что врагам глотки перегрызала, и ей трудно так вот сразу разворот на шестнадцать румбов сделать и на твоей шее повиснуть, сладко щебеча, осыпая поцелуями и проявляя благодарность.

Ленда фыркнула, но поскольку Дебрен все еще держал ее руку, предостерегающе сжимая, не пошла дальше и не вырвала ее. А Збрхл, который, слегка покачиваясь, направлялся к ним, был еще слишком далеко, чтобы услышать.

– Дама многое пережила, – он понимающе кивнул, – знаю, знаю. Убивать – дело паршивое, я и сам терпеть это не могу, разве что работу выполняя. А извиняться не за что, потому как вы сказали правду. Выпили мы, верно. Четверть бочоночка в бельницком граде, еще малость в пути. Те, что с нами при первой половине пробовали тягаться, полегли все до единого, и еще сейчас наверняка куры их топчут, так что, и верно, можно сказать, что мы не шибко трезвы. Но, не хвалясь, болты как по ниточке шли, а, Дебрен? Пьян – не пьян, попадаю, куда целюсь. И из арбалета, и даже мочой.

– Болтом, возможно, и попадаете, – согласилась Ленда, – но телом-то, пожалуй, не совсем. Ваш Морвак, который вы своими силами защищать собираетесь, по ту сторону холма лежит, а не по эту.

– Неужто? В самом деле? – в третий раз удивился Збрхл.

– Что правда, то правда, – поддержал девушку Дебрен. – Не иначе, как заблудились вы на каком-нибудь развилке. За что мы должны возблагодарить Господа Бога, потому что коли б не вы, то нас здесь прикончили бы.

– Ну, не говорил я? – спросил полуторжествующе-полугорько щитоносец Генза. – Влево надо было нам от той деревушки податься. А ты уперся, как козел!

– Тихо, дурень! Слышал, что мэтр Дебрен сказал? Бог нас в эту сторону направил. Не дерзи Богу, а то, глядишь, с тобой несчастье какое случится. Лучше коней собери. Если это действительно бельницкие земли, то умнее будет убраться отсюда побыстрее да подальше.

Дебрен ослабил пальцы, убрал руку. Они все еще стояли по щиколотку в снегу, покрывающем бельницкую землю, кровь еще текла у них из ран, они дышали с усилием и двигались с трудом. Но что-то изменилось. Здесь, на этом мягком, безлесном склоне, не только умирали люди. Больше не было повода держать Ленду за руку, прикасаться к ней, постанывать от боли под ее тяжестью.

Збрхл был уже близко. Трудно было не заметить его поднимающиеся кверху брови, легкое смущение в глазах. Дебрен хотел что-то сказать, смягчить впечатление. Но не нашел нужных слов.

– Это новая мода, или с тобой что-то случилось? – проявил тонкость души ротмистр.

– Збрхл! – прошипел магун, уничтожая его взглядом.

– Хотела быть поглаже, – немного вызывающе, но не злобно бросила Ленда. – Чего баба не сделает ради пущей красоты.

– Волосы у нее отрастут, – быстро заверил Дебрен. – Не успеем обернуться, и…

– Ты, что ли, осматривать будешь? – прервал его Збрхл.

– А… что?

– Потому что если не ты, – ротмистр поклонился с грацией медведя, – то сердечно приглашаю дамочку к себе. Она так ловко того пограничника с седла сдула, что у меня аж челюсть отвисла. Избавили ли мы вас от смерти – вопрос спорный. Тебя-то я уже в бою видел и знаю, что прикончить тебя нелегко, а вот то, что я жизнью мадамочке Ленде обязан, так это уж как пить, прошу пардону, дать. Вот я и подумал, что ежели она одинока, может, сирота, без гроша и видов на будущее за душой, ежели боится показать миру изуродованное лицо и слезы под горделивой улыбкой скрывает…

– Збрхл!

– Что, слишком близко попал? – Ротмистра не смутили ни пурпур на лице Дебрена, ни бледность девушки. – Это все ерунда. Ты мне друг, а она тебе, наверное, тоже, коли ты ее на хребте под обстрелом таскал. Вот и я ее в круг друзей заношу. И искренне, как с другом, разговариваю. Не думай, Ленда, что я чушь несу, потому что мы с Гензой вдвоем тот бочонок осушили. Не обижайся, но жидковато у вас варят, хоть Морвак через межу и есть откуда пример брать. Я совершенно сознательно делаю тебе предложение: если некуда, то поедем ко мне, под Правель.

– Зачем? – тихо спросила она. Дебрен пододвинулся чуть ближе. Боялся, что ее бледность – прелюдия к обмороку. Обе штанины заскорузли от крови.

– У меня там дом. Большой, теплый, светлый, с полными кладовыми и мойней… Есть все, что женщине потребно, чтобы она чувствовала себя в безопасности и как у себя. Даже осталось немного цветов под окнами, которые еще моя Здренка сажала.

– Збрхл, – проговорил очень холодно Дебрен. – Возможно, ты не отдаешь себе в этом отчета, но такое предложение для приличной женщины – очень тяжелое оскорбление.