Текст книги "Очаровательное самоубийство в кругу друзей"

Автор книги: Арто Паасилинна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 22

Утром самоубийцы прибыли в Алаттио. Сухопутный капитан Микко Хейкинен был твердо уверен, что такое важное и необратимое решение, как самоубийство, не следовало принимать на трезвую голову, без лучшей советчицы – водки. Полковник не возражал: один день уже ничего не решает. Жить им оставалось лишь короткий отрезок времени длиною в сутки.

Капитан Хейкинен нашел за углом какого-то здания лоток Винмонополии и занялся покупками. Он попросил продать ему 33 бутылки водки. Продавцы удалились в заднюю комнату. Они, конечно, привыкли к тому, что финские туристы падки на спиртное, но этот старик, конечно, вне конкуренции. Спросили у директора магазина, можно ли выдать одному алкоголику 33 бутылки водки. Директор сам пошел взглянуть на сухопутного капитана Хейкинена. Увидев, что финн – профессиональный пьяница, он дал разрешение на покупку и даже порекомендовал кое-какие норвежские ликеры.

Хейкинен взял и их. Всего получилось 45 бутылок. Полковник Кемпайнен пришел, чтобы заплатить и помочь отнести бутылки в автобус. Он полагал, что хватило бы и меньшего количества, но Хейкинен обосновал свою позицию тем, что человек умирает лишь раз в жизни.

Раздобыли и провизию, но только на один раз. Решили, что больше не нужно, ведь они уже приближались к концу своего путешествия.

Уула Лисманки захотел еще купить полкубометра сухих березовых поленьев. Странная покупка вызвала недоумение, но Уула объяснил, что сам-то он не собирается сопровождать самоубийц до конца. Он лучше останется здесь вместе с агрессивным оптимистом Сеппо Сорьоненом и будет смотреть, как автобус сорвется с обрыва Нордкап и полетит в волны Северного Ледовитого океана. А дрова Ууле нужны для того, чтобы не замерзнуть на ветреных скалах. Местность настолько пустынна, что здесь не растут даже карликовые березы.

Уула спросил у местных жителей, где можно купить дрова, желательно уже распиленные. Ему посоветовали сходить в один домик на краю города – там обычно торгуют сухими дровами для камина. Уула купил поленья и сложил их в багажное отделение автобуса Корпелы.

Из Алаттио поехали на северо-восток, к горному кряжу. Впереди мчался автобус, местная развалюха, которую флагман Корпелы без труда обогнал. В зеркало Корпела увидел, что автобус движется по маршруту между Алаттио и Хаммерфестом. Корпела вдруг подумал, что новехонький «Джамбо Стар» – слишком дорогая игрушка для гибели в волнах Северного Ледовитого океана. Им вполне сгодилась бы и машина похуже, вроде той, которую Корпела только что обогнал. Может, сделать последнее доброе дело и обменять свой автобус-люкс на местную развалюху, чтобы принести огромную пользу норвежской экономике? Корпела в микрофон спросил совета у самоубийц. Они тоже считали, что совершать массовое самоубийство на таком великолепном автобусе – непозволительная роскошь, и охотно согласились умереть на менее шикарной машине.

Корпела прижал к краю дороги трясущийся позади местный автобус, спросил, говорит ли кто-нибудь из самоубийц по-норвежски. Переводить вызвалась жительница Хельсинки госпожа Ауликки Грандштедт пятидесяти пяти лет. Она считала себя великосветской дамой и всю дорогу провела в раздумьях, но сейчас, когда понадобилось ее знание языка, очнулась. Корпела и Грандштедт отправились заключать сделку с водителем хаммерфестского автобуса.

Норвежский шофер поначалу злился на Корпелу за то, что тот так дерзко прижал его к обочине, но прекратил упреки, услышав заманчивое предложение. Поменяться автобусами посреди дороги? Этот финский водитель совсем, что ли, с ума сошел? Норвежец заявил, что у него нет времени шутки шутить, по расписанию он должен попасть в Хаммерфест к вечеру. Пассажиров в автобусе было десятка полтора, и большинство боялось не успеть на паром в Хуртигрутен.

Корпела попытался объяснить шоферу, что сейчас тот может совершить самую выгодную сделку в его жизни. Он окажется за баранкой шикарного туристического автобуса без всякой доплаты. Документы на машину в порядке, автобус оплачен без кредита. Неужели он не понимает, что ему представляется уникальная возможность разбогатеть прямо здесь, на трассе?

Мысль о внезапном обогащении никак не укладывалась у шофера в голове. Корпела предложил норвежцу осмотреть автобус. Заинтересованные пассажиры тоже отправились на экскурсию, после чего сочли сделку выгодной и стали злиться на нелепую трусость своего водителя. В кои-то веки предлагают удачный обмен – лови момент! Но местные жители хорошо знали своего водителя и только проклинали его глупость и бюрократизм.

Норвежец разозлился и заупрямился пуще прежнего. Он говорил, что никто не заключает сделки посреди тундры, что автобус ему не принадлежит, он собственность государства, и передавать его кому-либо он не имеет права, даже в обмен на первоклассную машину.

Между водителем и пассажирами разгорелся спор. Норвежцы хотели получить новый автобус на маршруте Алаттио – Хаммерфест, но остолоп-водитель никак не соглашался на сделку. Он только твердил про жесткое расписание и государственную собственность. Полный болван, решили все. В конце концов Корпеле все это надоело, и он взял назад свое царское предложение.

Они с переводчицей сели в свой автобус и скрылись из виду. Упрямый водитель местного автобуса молча поплелся в Хаммерфест согласно расписанию. Пассажиры всю дорогу его ругали.

После неполного часа яростной езды дорога резко повернула к океану. Подъезжали к фьорду Порсан-гин. По мере того как автобус продвигался вперед, у пассажиров стало пропадать желание общаться. При виде темно-серой волнистой поверхности океана самоубийцы окончательно потеряли дар речи. Итак, эта мертвая зыбь, по которой друг за другом катятся волны, станет их могилой, как только они въедут в устье фьорда и оттуда через десять миль морского пути – на остров Магерёюн, в северной части которого голый мыс Нордкап выдается в холодный океан.

Последний путь обрывался слишком быстро. Казалось, Нордкап сам движется навстречу автобусу, короткий миг на пароме – и они снова очутились на твердой земле. Корпела не мешкал, гнал без остановки из Хённингсвога к Нордкапу. На самый северный скалистый обрыв прибыли поздно вечером.

Корпела остановил автобус в километре от острия мыса Нордкап и приказал Ууле Лисманки и Сеп-по Сорьонену забрать свои вещи, дрова и попрощаться со всеми. Это было подходящее место для лагеря. Можно подойти к краю обрыва и посмотреть, как Корпела разгонит автобус и поведет его через предохранительные перила прямо в море.

– Да, была бы сейчас видеокамера, получился бы замечательный фильм! – сожалел Уула Лисманки, выбрасывая вместе с Сорьоненом дрова из автобуса на землю тундры. Провизии для двоих было достаточно.

– А водка? Может, ее не стоит топить в океане? – спросил Уула. И правда, из более чем сорока бутылок, которые добыл сухопутный капитан Хейкинен, почти ничего не выпили. Сам же он успел опустошить бутылочку и принялся было за вторую. Полковник согласился, что не стоит выбрасывать все запасы вина, и выгрузил бутылки в вересковые заросли на попечение Уулы. Глаза оленевода одобрительно заблестели.

К месту стоянки подъехали Релонен и автоторговец Лямся на машине полковника. Кемпайнен попросил передать Сорьонену ключи от машины. Он считал, что глупо разбивать две машины, раз все смертники помещаются в одну. Он сказал Релонену и Лямсе, что пришло время садиться в автобус. Мужчины медленно поднялись в салон.

Корпела завел автобус. Мощный мотор судьбоносно заворчал. Впереди открывалась узкая дорожка, которая шла по плоскому скалистому нагорью к самому мысу Нордкап. Они находились на высоте трехсот метров над уровнем моря.

Самоубийцы сидели на своих местах в безмолвном оцепенении. Наступил решающий момент. Некоторые закрыли глаза, другие обхватили голову руками. Лишь Хейкинен пил водку.

Уула Лисманки и Сеппо Сорьонен пустились трусцой рядом с автобусом к острию мыса. Им не терпелось увидеть последний полет своих друзей. «Такое не каждый день увидишь», – пыхтел Уула на бегу.

Полковник подошел к Корпеле и спросил его, может ли он теперь, когда миг смерти близок, открыть причину своего самоубийства. Корпела внимательно посмотрел в глаза полковнику и произнес:

– Мы, жители Пори, не любим болтать о личных делах… так что оставим это.

Два героя, трусивших следом, уже порядочно отстали. Корпела повернулся, взглянул на своих спутников и объявил в микрофон, что пришло время отправляться.

– Ну, прощайте, и спасибо за все. Я выжму из машины столько оборотов, сколько нужно, чтобы оторваться от земли. Крепко держитесь за сиденья, на краю обрыва наверняка тряханет. А потом мы полминуты пролетим по воздуху. Конец знаете.

Потом микрофон взял полковник и поблагодарил самоубийц за удачное путешествие. Ему захотелось процитировать известный приказ главнокомандующего Маннергейма: «Мы воевали на многих фронтах, но никогда раньше не видели таких борцов за жизнь, как самоубийцы». Но полковник промолчал. В минуту смерти не до красивых фраз.

– Напоследок я бы хотел еще раз подчеркнуть, что никто из вас не обязан идти с нами на смерть. Прошу каждого из вас, друзья, еще раз спокойно подумать о своей судьбе. Дверь автобуса открыта, и вы можете спокойно уйти. Снаружи жизнь продолжается.

Повисла напряженная тишина. Самоубийцы смущенно посматривали друг на друга. Кое-кому явно хотелось выйти из автобуса и остаться в живых. Но никто не встал со своего места, все остались сидеть.

Полковник сел рядом с госпожой Пуусари. Проректор сжала его руку. Она смотрела в окно на расстилающееся вдали море. На расстоянии километра от края обрыва под порывами ветра сгибались фигуры Уулы Лисманки и Сеппо Сорьонена. Уула махал рукой.

Автовладелец Корпела вдавил педаль газа и включил ручной тормоз. Он разгонялся. Мотор набирал обороты, стрелка зашла на красное поле. Корпела медленно отпускал сцепление. Автобус задрожал, как тяжело нагруженный бомбардировщик, что разгоняется на взлетно-посадочной полосе, готовый к полету.

Корпела отпустил сцепление и тормоза. Закрутились колеса. Автобус-люкс отправлялся в последний путь.

Стрелка спидометра отклонилась вправо, обрыв приближался с ужасающей быстротой. Корпела просигналил, весь Нордкап загремел и загрохотал, черные клубы выхлопного газа разлетались по ветру. Машина мчалась быстро, как никогда. Ледяная могила океана ждала их.

И тут в верхней части кабины зажглась красная лампочка, раздалось несколько тревожных сигналов. Жаждущие жизни руки потянулись к кнопке аварийной остановки. Корпела надавил на тормоза: автобус резко накренился, пассажиры слетели со своих сидений, колеса задымились. Океан приближался, изумленные фигуры Лисманки и Сорьонена промчались мимо. Впереди были стальные перила. На краю обрыва Корпела изо всех сил вывернул баранку и в последнее мгновение развернул машину обратно на дорогу. Автобус угрожающе взвился, как корабль в борьбе против бурного моря, в окнах промелькнул поджидавший их убийца-океан. Еще сто метров автобус по инерции проковылял вдоль края обрыва, потом остановился. В нутре автобуса все шипело и бурлило. Из двигателя пошел пар – вода в машине закипела.

Корпела обернулся, чтобы посмотреть, что делается в салоне: тридцать человек сидели в оцепенении с белыми от ужаса лицами.

Глава 23

Самоубийцы выскочили из автобуса, вытирая со лба пот смертельного ужаса. Корпела выключил двигатель и вышел последним. Уула Лисманки и Сеппо Сорьонен устремились к автобусу. Уула не скрывал разочарования: так неистово начатое массовое самоубийство было так нелепо прервано. Весельчак Сорьонен, напротив, был глубоко растроган тем, что все обернулось столь жизнеутверждающим образом. Он поздравлял выживших, обнимал всех по очереди, хлопал по плечам и неподдельно плакал.

Уула Лисманки спросил, что там испортилось.

О том же спрашивал и Корпела. Кто нажал на кнопку аварийной остановки? Что все это значит? Ему пришлось в последний момент затормозить. Корпела сказал, что он уже достаточно стар и не понимает таких игр. Раз решили умирать, надо умирать. А если кто-то не хочет с ними ехать, пусть остается.

– Заставлять новый автобус так дергаться! – ворчал Корпела и раздраженно пинал переднее колесо.

Все молчали. С моря дул холодный ветер. Неутомимое солнце безлунной ночи красным шаром лежало на северном горизонте, окрашивая своим сиянием поверхность моря в кроваво-красный цвет. Тяжелые волны с жутким грохотом разбивались об отвесные скалы. Красноклювые птицы ссорились с наглыми морскими чайками. Изредка на толпу самоубийц сыпался птичий помет.

Корпела заявил, что не собирается всю ночь стоять на краю обрыва. Он сел в автобус и приказал пассажирам занять свои места. Попробуем еще раз.

Люди молча заходили в автобус. Уула Лисманки спросил, будет ли на этот раз все по-настоящему? Стоит ли опять идти на смотровую площадку, чтобы наблюдать за их падением в море?

Тут слово взял полковник. Он говорил в микрофон серьезно и рассудительно. Он сказал, что сам видел, как человек десять или пятнадцать нажали на кнопки аварийной остановки в самый ответственный момент. Более того, он и сам участвовал в этом.

Корпела спросил, какого дьявола тогда народ набивался в автобус, если о смерти речь не шла. Полковник объяснил, что пошел на риск исключительно из терапевтических соображений. Вкус смерти усиливает жажду жизни, это старая истина.

– А что бы ты сказал, если б я не успел затормозить? Лежали бы мы сейчас на дне океана, кормили бы треску, – проворчал Корпела.

– Иногда надо рисковать, – повторил полковник. Он предложил на этом самоубийственном пике и остановиться. Испытание было слишком серьезным. Всем надо отдохнуть, привести свои мысли в порядок. Он приказал группе возвратиться к палатке и вещам, которые оставили Ууле, и строить лагерь. Можно открыть какую-нибудь бутылочку из тех, что купили в Алаттио, и переждать ночь. Утром сделаем второй и последний бросок.

Предложение приняли единогласно. Вернулись на то место, откуда недавно уходили на смерть. Там из дров Уулы разожгли костер. Женщины сделали бутерброды. Решили не спать всю ночь. Бутылки, подаренные Лисманки и Сорьонену, отобрали и раздали всем. В лагере царило чувство облегчения. Люди были счастливы, как будто заново родились. Оптимист Сорьо-нен развлекал всех забавными историями, которые настраивали самоубийц на жизнеутверждающий лад.

Уула вспомнил, что на краю обрыва видел двух немцев и одного финна, которые в бинокль наблюдали за птицами как раз в тот момент, когда автобус Кор-пелы должен был броситься в море. Заинтригованные, они подошли послушать, о чем говорят самоубийцы. Финн переводил немцам, те молча кивали головами.

К всеобщей радости, больше к их делу интереса никто не проявил. А немцы и так всегда удивляются тому, что делают финны, Ууле не о чем беспокоиться.

Корпела проснулся рано утром и пошел заводить мотор. Пришло время совершить последнюю попытку.

Автобус смерти ревел на дороге рядом с палаткой. Корпела из открытого окна крикнул палаточни-кам, что пора вставать и садиться в автобус. На сей раз он не затормозит, даже если все нажмут на кнопки.

Из палатки не слышалось ни звука, наружу никто не вылезал. Наверное, спят крепко. Корпела выключил двигатель и пошел поднимать самоубийц в последний поход.

В палатке раздавался подозрительно сильный храп. Люди спали так крепко, как будто бодрствовали несколько недель напролет. Когда Корпела дернул за ногу одного из храпящих, тот лишь промычал что-то нечленораздельное, перевернулся на другой бок и продолжал крепко спать. Проректор Пуусари и госпожа Грандштедт храпели так, что дрожала палатка.

Корпела заорал: «Подъем!» Оказалось, что у него вполне командный голос. Самоубийцы аж подпрыгнули от испуга, но по лицам было видно, что они спали по-собачьи чутким сном. Им явно не хотелось лезть в автобус смерти. Страсть к самоуничтожению утихла еще вчера. Ей на смену пришла жажда жизни.

Самоубийцы неохотно выползали наружу, но никто не садился в автобус, поджидавший их на дороге. Вместо этого принялись готовить завтрак. Сухопутный капитан Микко Хейкинен вскрыл бутылочку вина и принял утреннюю дозу. Он жаловался на похмелье. Остальные страдали тем же недугом, но довольствовались утренним чаем.

После двух рюмочек Хейкинен снова повеселел и заговорил о самоубийстве. Он считал, что это дело можно пока отложить, чтобы успеть выпить еще порядочное количество вина. Хейкинен утверждал, что за время поездки забыл уже о своих печалях и о ржавом корабле. А покончить с собой он всегда успеет.

О том же думали и многие другие. Инженер Ярл Хаутала сказал, что поддерживал идею массового самоубийства потому, что ее решили осуществить тогда, на семинаре в «Певчих». Он добавил, что получил огромное удовольствие от путешествия: от поездки по родной стране и чувства сопричастности общей идее. Даже похороны, в которых им довелось участвовать, и те были прекрасны. А особенно воодушевляющей оказалась поездка на север.

– Но теперь, когда мы достигли своей главной цели, и особенно после вчерашней неудачной попытки, я пришел к выводу, что будет разумнее отложить самоубийство. В моем сердце уже давно теплится робкий огонек желания жить, а во время вчерашнего броска он разгорелся бурным пламенем. Проснувшись сегодня утром, я с тревогой думал о наступающей минуте смерти. А когда мой друг Корпела позвал нас садиться в автобус, я начал громко храпеть. И другие притворялись спящими. Стало быть, мы пока не созрели для смерти. Я очень хорошо понимаю позицию капитана Хейкинена, хотя сам плохо отношусь к спиртному.

Корпела с кислой миной слушал речь Хауталы. Он по доброте душевной потащился на дорогущем автобусе в самую глушь Европы, а теперь оказалось, что это все зря. Счетчик автобуса намотал тысячи километров, пока собирали самоубийц по всей Финляндии. Конечно, Корпела – человек дела – разозлился.

– Ах, значит так?! Прекрасно! Мы носились на автобусе как в последний день, а теперь никому не хочется умирать. Вот что я вам скажу: я не повезу вас обратно в Финляндию. Можете возвращаться своим ходом, хватит с меня бесплатных катаний.

Все успокаивали Корпелу. Никто и не говорит о том, чтоб окончательно остаться в живых. Самоубийство просто откладывается… Корпела должен понять ход мыслей своих друзей. Холодный океан уже не пленяет их так, как когда они покидали Финляндию. Но идея массового самоубийства по-прежнему оставалась актуальной.

Госпожа Грандштедт вынесла на всеобщее обсуждение интересное предложение.

– А что, если мы поедем в Швейцарию? Я там училась когда-то. Это удивительно красивая страна! Дорогой Корпела, вот если бы ты отвез нас туда!

Госпожа Грандштедт рассказала, как красивы Швейцарские Альпы и как ужасно глубоки тамошние пропасти. В Альпах можно запросто совершить массовое самоубийство – просто упасть на автобусе в любую пропасть, и дело сделано.

Полковник Кемпайнен заинтересовался идеей. Он был в Швейцарии с одной офицерской делегацией и также припомнил, какие замечательные пропасти в Альпах. В этом смысле Швейцария, по мнению полковника, – лучшая страна в Европе – и он с энтузиазмом поддержал идею госпожи Грандштедт.

На том и порешили. У всех, кроме Уулы Лисман-ки, паспорта были в порядке. Уула расстроился. Он тоже хотел в Швейцарию.

Полковник позвонил по радиотелефону в полицию города Утсйоки. Дежурный констебль ответил, что в Утсйоки паспорта не выдают. Этим занимается поверенный округа Инари в городе Ивало. Еще констебль сказал, что дело, вероятно, займет неделю. Заодно по телефону составили для Уулы официальную бумагу, чтобы вопрос с его паспортом решился как можно скорее. Полковник пообещал съездить за паспортом вместе с Уулой.

Корпелу тем временем все уговаривали ехать в Швейцарию. Фельдфебель в отставке Корванен обещал в случае чего всегда подменить его у руля, чтобы Корпела меньше уставал.

Корпела задумался. Он видел на фотографии Швейцарские Альпы: бесспорно, прекрасное место. Если махнуть через Швецию, Данию, Германию, там как раз и будет эта самая Швейцария. Корпела несколько раз ездил с турами по Европе и неплохо знал тамошние магистрали. Можно, конечно, и в Швейцарию…

Так родилось единодушное решение отложить массовое самоубийство и перенести место действия в Швейцарские Альпы. Полковник Кемпайнен и оленевод Лис-манки сразу после завтрака отправились в Ивало за паспортом. Договорились через неделю встретиться или в отеле города Хаапаранта, или, на худой конец, в Мальмё.