Текст книги "Очаровательное самоубийство в кругу друзей"

Автор книги: Арто Паасилинна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17

На ночь группа самоубийц остановилась в Савонлин-не. Был разгар туристического сезона, и для такой огромной компании в отеле не нашлось свободных номеров. Пришлось заночевать на «турбазе». Уула привычно развернул огромную палатку, в ней спали мужчины. Женщинам разрешили снять на сутки три домика.

Вечером компания заказала сауну. Помылись; сухопутный капитан Хейкинен соскреб с кожи семнадцатилетнюю ржавчину и прогорклое масло.

После сауны побежали купаться в Линнанвирта, а потом жарили на костре сочные колбаски. Темный замок Олавинлинна отражался в быстрой реке. Все вспомнили легенду о девушке из замка, которую замуровали в старую стену вместо ее возлюбленного, предателя. Кто-то высказал предположение, что за сто лет многие совершили самоубийство, прыгнув в темную реку с самых высоких башен этой мрачной крепости.

Все хотели погостить в Савонлинне подольше, но надо было успеть в Котку на похороны Яри Косунена. Особенно торопились в дорогу новички – преподаватель домоводства Эльза Таавитсайнен и сухопутный капитан Микко Хейкинен. Они уже достаточно насмотрелись и на саму Савонлинну, и на ее жителей.

Снова отправились в дорогу. Путь шикарного автобуса Корпелы лежал через Париккалу, Иматру, Леп-пеенранту и Коуволу в Котку. В Париккале подобрали еще одного самоубийцу, деревенского кузнеца Тайсто Лааманена семидесяти четырех лет, жизнь которого была раздавлена техническим прогрессом.

По дороге заехали полюбоваться на водопад Иматры и оставили на мосту автографы. Плотина была открыта. На мосту стояли и другие туристы. Могучие волны с грохотом бились в скалистом каньоне. Яри Хаутала рассказал историю о том, как в этом водопаде утонули сотни петербургских аристократов. В прошлом веке это было самое модное в Северной Европе место самоубийств.

Бурные волны Иматры своим грозным видом приковали к себе внимание всех членов группы. Но прыгать в водопад полковник запретил.

– Возьмите себя в руки! Не делайте глупостей у всех на виду, – предостерег Кемпайнен свою паству, с любопытством глядевшую вниз.

К востоку от моста виднелся блестящий памятник – бронзовая дева Иматры, созданная скульптором Тайсто Мартискайненом. Она изображала тонущую в реке девушку с распущенными волосами. Позже сам скульптор тоже утонул в каком-то местном озерце.

На деревообрабатывающем комбинате «Энсо» к ним присоединился чиновник Энсио Хякинен, тридцати пяти лет, бывший главный поверенный и сталинист. Его желание жить иссякло по многим причинам, не только из-за переворота в Балтийских странах и Восточной Европе. Всю жизнь он свято верил в принципы Советского Союза, но теперь эта вера умерла. Ему казалось, что Советский Союз обманул его, самоотверженного соратника и помощника, и лишил жизнь смысла. После того как социализм рухнул, все в мире пошло к черту: сначала сам мир, а потом и мировоззрение Хякинена.

В Лаппеенранте собирались взять с собой тридцатилетнюю кондитершу Эмми Ланкинен, но опоздали. Эмми уже успела совершить самоубийство. Ее похоронили в прошлое воскресенье на Лаппеенрант-ском кладбище. Эту ужасную новость поведал им муж, которого поступок жены глубоко потряс. Он нашел супругу мертвой на качелях в саду. Она сидела, закрыв глаза, – приняла яд. Голос мужчины дрогнул, когда он рассказывал о смерти жены.

В последние годы Эмми страдала глубокой депрессией, два раза лежала в больнице для душевнобольных. После Ивана Купала Эмми на какое-то время ожила, даже ездила на какой-то семинар в Хельсинки, но не выдержала сильных впечатлений от далекой поездки.

Супруг не мог понять, как это могло произойти. Он глубоко страдал и винил в случившемся себя. Если бы он знал, что Эмми думала о самоубийстве… Он бы что-нибудь предпринял. Но ему все время было некогда, да и желания не было говорить с женой по душам.

Ланкинен предложил проводить всю компанию на кладбище Лаппеенранты, где покоилась его жена. Проектор Пуусари возложила на могилу Эмми Ланкинен венок, предназначавшийся Яри Косунену.

– Памяти пионера. Его последователи, – строгим офицерским голосом прочитал полковник.

На могиле выдержали минуту молчания, потом полковник на своей машине отвез вдовца домой.

Путешествие продолжалось. Путешественники приуныли. Они опоздали… Релонен вспомнил Эмми Ланкинен. Это была та самая темноволосая, крепкого сложения женщина, что сидела в кабинетной части ресторана, но не выступала. В папке нашли письмо покойной, но и оно ничего не прояснило. Эмми просто писала, что стоит на пороге самоубийства, ничего больше. Почерк был своеобразный, как будто каждая буква давалась с трудом.

Проректор Пуусари серьезно заметила полковнику, что впредь им не стоит мешкать. Обществу предстояло объехать еще много городов и сел в разных концах страны и собрать последних пациентов-самоубийц. Пуусари просмотрела папку и сообщила, что в серьезной опасности находятся еще человек десять. Полковнику пришлось признать, что смерть Эмми Ланкинен стала сигналом тревоги – надо спешить.

Пуусари взяла папку и направилась в конференц-зал автобуса, чтобы составить «горячий список». До прибытия в Котку у нее уже был готов примерный маршрут. Хельсинки, Хяме, Турку, Пори, Саво и Карелия были к тому времени уже прочесаны; предстояло съездить в Похьянмаа, Центральную Финляндию, Кайну, Куусамо и Лапландию. Пуусари подсчитала: в автобус поместятся только те, у кого самые серьезные случаи.

Полковник согласился: они возьмут с собой в автобус только самых трудных пациентов, чтобы те не покончили с собой самостоятельно. Теперь их путь лежал на север; всех ждала смерть. Они все в одной лодке, то есть в автобусе. Какая разница?

В Котку прибыли в пятом часу вечера. Похороны Яри Косунена должны были начаться через два часа. Корпела остановил автобус перед рестораном Илвес. Там и пообедали. После обеда полковник с проректором пошли к Косунену домой. Там, разумеется, никого не было: мать – в психиатрической больнице, а сын – в морге. На обратном пути зашли в цветочный магазин, потом поехали на кладбище. Поскольку венок уже возложили на могилу Эмми, проректор купила вместо него огромный букет цветов. Всех немного смущал тот факт, что они явятся на похороны незваными гостями, да еще и не в трауре, потому что подходящей к случаю одежды ни у кого из путешественников с собой не было.

Похороны Яри Косунена прошли бедно и незамысловато. Гроб, самый дешевый, из морга выносили пастор, пономарь и пара помощников. Очевидно, у жителей Котки были более важные расходы, чем похороны дурачка-воздухоплавателя. Один из несущих гроб задыхался, а другой расцарапал спину, когда спускал тело Яри Косунена в могилу. Даже на пасторе сэкономили: обряд совершал самый молодой и нерадивый помощник священника, которого только смогли найти в евангельско-лютеранском приходе Котки. Учился он из рук вон плохо, и его даже не приняли в церковное общество.

Социальный работник и медсестра из психбольницы успокаивали мать Яри.

Но когда к каменной ограде кладбища подъехал великолепный автобус Корпелы и из него высыпали двадцать с лишним человек, похороны сразу приобрели солидность и размах. Самоубийцы выстроились в два ряда и под командованием полковника промаршировали к могиле. Гроб Яри Косунена ждал, готовый к спуску в землю. Мать Яри плакала навзрыд у гроба сына, и соцработник совал ей носовой платок.

Священник был уже готов приступить к отпеванию покойника, когда траурная процессия во главе с полковником и проректором (у Хелены в руках был огромный букет цветов) подошла к могиле. Пастор поспешил им навстречу, поприветствовал полковника и спросил, кто они такие. Полковник сказал, что они друзья покойного, а официант на побегушках Сеппо Сорьонен добавил, что это делегация от клуба воздухоплавания северных стран, получившая почетное задание отдать последний долг члену клуба Яри Косуне-ну. Тут пастор вспомнил, что покойный и правда увлекался авиацией. Кто бы мог подумать, что он такая значительная фигура в этой области! Даже траурную делегацию прислали.

Возглавляемая полковником группа обступила могилу. Церемонию благословения можно было начинать.

Священник мысленно ругал себя за легкомыслие, за то, что не подготовил подобающую случаю речь. Он-то думал, что этот покойник – обычный рабочий из Котки и жалкий дурачок. Но оказалось, что у него солидные связи за рубежом. Не к каждому на могилу приходят десятки скорбящих во главе с высокопоставленным штаб-офицером, полковником. Пастор припомнил, что поговаривали о необычных обстоятельствах смерти Косунена в каком-то арабском посольстве. В такое место кого попало умирать не пустят. Теперь надо быстро что-то сымпровизировать. Этому покойнику необходима более длинная и достойная речь, чем та, которую подготовил священник.

Редко случается, чтобы церковный служащий потерял дар речи. Помощник священника громко откашлялся и хорошо поставленным голосом начал перечислять достижения покойного. Он кратко изложил жизненный путь Яри Косунена и остановился на его многочисленных заслугах. Косунен еще в детстве выказал такую широту взглядов, которой ближним стоило бы поучиться. Его земное странствие во многих отношениях показательно: он был человеком без предрассудков, обладал душой, стремящейся ввысь, его природная неприхотливость, самопожертвование и богатое воображение произвели на современников неизгладимое впечатление. Жизнь Косунена, которая закончилась, по человеческим меркам, слишком рано, была осложнена многими тревогами и неудачами, но покойный с непримиримой настойчивостью преодолевал на своем пути нечеловеческие препятствия и занял важное место в международных авиационных кругах. Материальные затруднения не смогли помешать боевому энтузиазму его горячего сердца. Косу-нен самостоятельно справлялся с возникавшими на его пути трудностями.

Помощник священника говорил долго и с чувством. Слушая его речь, мать Яри Косунена подняла к небу заплаканное лицо. Тщедушная старушка приосанилась, возвышенная печаль жгла ей грудь. Даже медсестры стали всхлипывать, чего с ними не случалось годами.

Помощник священника проводил замечательного человека на вечный покой.

Под торжественные песнопения гроб опустили в могилу. Вслед за материнским букетом полковник Кемпайнен и проректор Пуусари положили на могилу погибшего роскошный букет из красных роз и ярко-желтых фрезий. Полковник отдал честь и громким командирским голосом произнес:

– Памяти пионера. Его последователи.

После благословения медсестры отвели мать покойного к машине, которая ждала за оградой кладбища, но старушка захотела поздороваться с полковником. Она протянула ему руку и произнесла дрожащим голосом:

– Господин офицер, спасибо вам от имени Яри. И передайте привет военно-воздушным силам. Хорошо, что вы приехали. Яри так мечтал стать летчиком-истребителем.

К дверям автобуса подошел и пастор, чтоб поговорить с полковником. Он тоже поблагодарил всех за участие в церемонии. По его мнению, неожиданная смерть Косунена – ужасная трагедия. Особенно печально, что покойный был молод и его ждало большое будущее в авиационном клубе. Пастор припомнил и прощальные слова полковника. Да, Финляндия нуждается в воздушных первопроходцах, в отважных пионерах. Смерть Косунена – огромная потеря для гражданской авиации всей страны. Маленькая Финляндия не имеет права разбрасываться талантами, которым удалось подняться над толпой. Помощник священника особо отметил интернационализм усопшего: в его родном городе люди и не слышали ни о чем подобном. Священнику говорили, что у Яри Косунена хорошие связи за границей, в последние дни своей жизни он даже переписывался с какими-то йеменскими дипломатами. Но воздушных подвигов, совершенных им на арабском полуострове, покойному уже не повторить.

Глава 18

Визит был недолгим. Корпела даже не вышел из автобуса. Владелец транспортных средств бросил прощальный взгляд на свои машины, невесело усмехнулся, развернул автобус и снова выехал на дорогу.

В Пори полковник Кемпайнен и Хелена Пуусари отделились от компании – Герман сказал, что заедет домой в Ювяскюля. Договорились встретиться послезавтра в Куусамо.

Официант на побегушках Сорьонен нашел в папке самоубийц любопытную открытку, на которой были изображены играющие норки. Ее отправил некий Сакари Пииппо из Нярпио. Угловатым почерком Пи-иппо писал: «Вот проклятие, как ни бьюсь, ничего не выходит, черт возьми. Свяжитеся со мной, ежели это того стоит. Сакари Пииппо, Нярпио».

В Нярпио все знали Сакари Пииппо, неудачливого директора цирка. Он жил на окраине деревушки в почти новом деревенском доме. Рядом располагалась огромная звероферма, в стороне стоял старый коровник, а за ним – такая же старая молотильня. Догадаться, что Пииппо устроил там цирк, было совершенно невозможно.

Автовладелец Рауно Корпела торопил компанию, повторяя с похоронной серьезностью:

– Ну, поехали. Смерть ждет. Вместительный автобус Корпелы наполнился людьми, ожил, помыкался немного на узкой кладбищенской парковке и пустился в путь. Полковник Герман Кемпайнен ехал за автобусом на своей машине через весь город, по мостам Котки, по дороге Порвоо. Автобус оставил позади Ловиису, Порвоо, Хельсинки. В столицу заезжать не стали – нечего было там делать. Миновав город, выехали на внешнюю кольцевую дорогу, затем на дорогу Пори. Оттуда двинулись напрямик до Хуйтти, где Корпела залил в бак еще полтонны топлива. В кафе у бензоколонки выпили кофе с булочками.

Около десяти часов вечера прибыли в город Пори.

Автобус въехал во двор транспортной компании, расположенной в промышленной зоне города. Во дворе не было ни души. Корпела завел машину в гараж, где уже стояли остальные шесть автобусов, принадлежавших ему.

– На них я зарабатывал свой хлеб на дорогах Финляндии, – доложил Корпела в микрофон.

Уже стемнело, но Сорьонен и Релонен все-таки решили зайти к Сакари. Их встретил угрюмый хозяин, мужчина средних лет в шерстяном свитере и брюках-галифе. Он сидел в кресле-качалке и читал «Народ Похьянмаа».[14]14
  Похьянмаа – северный район Финляндии. Считается, что люди из Похьянмаа любят выпить и помахать кулаками. Оттуда пришли и известные финские ножи, «финки».


[Закрыть] Выражение лица у него было серьезное. Меньше всего он походил на директора цирка.

Представившись, Пииппо предложил гостям кофе. Он вымыл чашки, жалуясь, что в последнее время руки не доходили убраться: он теперь остался совсем один.

Сорьонен не смог удержаться от вопроса, почему жители Нярпио зовут его директором цирка. Может, хозяин когда-то в цирке работал? Иначе откуда такое прозвище?

Сакари Пииппо стал монотонно рассказывать о своей жизни и злоключениях. Он – обычный фермер, выращивает норок и лисиц. Точнее, когда-то был фермером. Пару лет назад, когда его промысел подвергся нападкам со стороны защитников животных, Пииппо стал подумывать о новых возможностях. Он признавал, что животные содержались на ферме не в самых лучших условиях. Норок выращивали в тесных клетках, ветер продувал их насквозь. Они – премилые зверьки, хотя и диковатые. Особенно неприятно было сдирать с них шкуру, со своих-то питомцев!

Сакари Пииппо тогда съездил с женой в Амстердам. Эту поездку организовали главы сельской общины. В программу входило и знакомство с голландскими животноводческими фермами. Им показывали маленьких обезьянок, кажется, они назывались «лори» или что-то вроде этого. Однако норки, по мнению Пииппо, были все-таки гораздо симпатичнее обезьян, которые все время охотятся за своими блохами. Норки очень грациозны, к тому же у них мягкая и блестящая шерстка. Внезапно ему в голову пришла замечательная мысль: если люди толпами идут смотреть на обезьян, то норки наверняка привлекут еще больше публики, ведь они красивее.

Пииппо стал развивать эту идею. Он побывал в зоопарке Яхтари, изучая поведение диких животных, и пришел к выводу, что одной только внешностью норки достаточное количество публики не привлекут.

Нужно что-то большее. А что, если научить норок делать различные трюки? И тут Пииппо понял, что ему в голову пришла совершенно оригинальная идея но-рочьего цирка. У него на ферме было полным-полно норок, пригодных для дрессировки. Но предстояло серьезно поработать.

Пииппо переселил полсотни норок с фермы на молотильню, где смастерил для них домики и кормушку и закрыл все проходы, чтобы норки не сбежали. Теперь зверьки могли свободно бегать по огромному залу, чем они сразу же и занялись. Они явно радовались свободе, играли, бегали вдоль стен молотильни и по балкам крыши. И выглядели гораздо забавнее, чем голландские обезьяны.

Потом Сакари Пииппо начал обучать животных цирковым трюкам: прыгать через кольца, танцевать под музыку и тому подобное. Пииппо за свою жизнь выдрессировал нескольких овчарок и знал, что дрессировка-дело нелегкое, требующее ангельского терпения. Но собаки все-таки многому научились.

Пииппо просмотрел литературу, связанную с цирком, и убедился, что у бродячего норочьего цирка есть будущее: это будет успешный бизнес. В Финляндии все время проводились выставки змей, которые, вероятно, приносили владельцам большие доходы. Пииппо тоже случалось видеть этих омерзительных пресмыкающихся. А норки куда симпатичнее ленивых змей, которые вечно лежат, свернувшись клубком, на дне своей корзинки. Не то что подвижные норки: змеи никогда не смогут научиться таким затейливым трюкам. Фермер уже предвкушал успех, воображая себя директором норочьего цирка.

Пииппо планировал так: он будет ездить со своим цирком из города в город на обычном фермерском грузовике. Это обойдется недорого. Большим звериным циркам, например, приходится вкладывать огромные суммы в необходимое оборудование для перевозки слонов. Кроме того, корм для норок дешевле. Они за всю жизнь не съедят и сотой доли того, что ест слон. Да и мыть их не надо, как тех же слонов, – норки сами вылижут свою шерстку до блеска. Но на первом месте, конечно, был вопрос гуманности: зверьки не должны жить в тесных клетках. Путешествие даст им много возможностей, они увидят мир.

У защитников животных не могло быть претензий к новому способу использования милых пушных зверьков.

Пииппо уговорил жену стать норочьим импресарио. Он заказал ей в меховом ателье костюм для выступления: белые высокие сапожки, трусики танга, бюстгальтер и норковую мантию. На голову – отделанную мехом ковбойскую шляпу. Когда жена нарядилась в обновку, она сперва засмущалась. Наряд был, бесспорно, очень откровенный. Крестьянка превратилась в роскошную красавицу.

Сорьонен и Релонен попросили Пииппо показать им результаты работы, но директор цирка отказался. Он стал жаловаться: дрессировать норок оказалась гораздо труднее, чем собак. Норки – упрямые животные, не слушаются приказов дрессировщика и быстро забывают все, чему научились. Они – равнодушные существа; из-за этого и провалился его замечательный план.

Всё же Пииппо уговорили, и он повел самоубийц на молотильню, где почти полтора года дрессировал цирковых норок.

Директор цирка зажег свет в просторном помещении, которое казалось пустым. На полу у стены стояли клетки со спальными местами для непокорных циркачей. Кормушка располагалась в задней части молотильни. Сильно пахло мочой.

Пииппо скомандовал норкам выйти из убежища:

– В ряд становись!

Из-за клеток, сверху, кто откуда стали появляться недоверчивые мордочки. Пииппо продолжал командовать, и норки нехотя вылезли из убежищ. Они выстроились в круг, начали лениво кувыркаться, некоторые, более проворные, взбегали рысцой на верхний ярус и спускались оттуда, подражая танцорам. Пииппо взял камеру от старого велосипеда и приказал норкам прыгать через нее. Норки показывали дрессировщику острые зубки и ни в какую не хотели исполнять приказ. Пииппо прикрикнул на них и стал уговаривать. С большой неохотой норки подошли к кольцу. В конце концов, штук пять послушались хозяина, разбежались и прыгнули. Причем некоторые – в другую сторону. Завязалась драка. Норки успокоились только тогда, когда Пииппо дал им рыбы. Еда им понравилась, все тут же подбежали к Пииппо, даже те, кто не сделал ни одного трюка.

Пииппо сокрушался, что ничего у него не вышло. Особенно плохо стало после ухода жены – тогда норки совсем заупрямились. Жена теперь выступала с двумя самыми способными зверьками в Пори и соседних городах – на базарах и торжественных открытиях магазинов. Она стала очень популярной. Успех приносили не столько норки, сколько очаровательный концертный костюм. Мужчины Похьялы толпами приходили посмотреть на госпожу Пииппо и ее норок. В конце концов жена нашла себе другого мужчину, дело шло к разводу. Она бросила норок и молотильню Пииппо и теперь жила в Лайтила с каким-то птицеводом. Говорят, что иногда она выступает перед лайтильским мужем в своих меховых танга. Вот такие слухи дошли до Пииппо.

Неудачливый директор цирка, наконец, понял, что зверьки никогда не станут цирковыми актерами. За полтора года усердной работы он погряз в долгах, заложил ферму, а результатов не было. На прошлой неделе он продал своих твердолобых учеников на соседскую ферму, но вскоре их и оттуда выгнали. Пииппо был гол как сокол, тосковал по пушистым зверькам и боялся ходить в деревню, потому что там всегда находились любители потрепать языком о трудностях цирковой жизни.

Официант Сорьонен и Онни Релонен предложили Пииппо присоединиться к группе самоубийц. Их путь лежал на север, и Пииппо мог бы ненадолго забыть о неблагодарных зверьках. С легким сердцем Са-кари Пииппо собрал свои пожитки и сел в автобус.