Текст книги "Бандероль"

Автор книги: Артемий Котрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Очнулась я уже в убогой халупе с заколоченными окнами, и лишь сквозь щели деревянных стен, размокших от постоянных дождей, пробивались лучики света. Неприятный и тошнотворный запах с улицы, доносился до моих ноздрей. Мне казалось что мне просто сниться сон, я не знала как я оказалась здесь, голова до ужаса болела, и эту головную боль прекрасно дополняли стуки молота во дворе, и какие-то крики звучащие на непонятном мне языке. Я лежала на полу со связанными руками и ногами, мне было неизвестно сколько я пролежала на нем, но судя по тому как мое тело задеревенело, то было понятно что достаточно долго. Я хотела позвать на помощь но не могла, в моем горле все пересохло, и мои мольбы о помощи были настолько тихими что я сама себя еле слышала. Раздались шаги, и в комнату вошел смуглый азиат средних лет, в одежде сделанной из мешка. Он подошел ко мне и освободил меня. После того как я сумела встать на ноги, он молча взял меня за руку и говоря что-то на своем потащил меня на улицу.

Мы вышли во двор – там было большинство таких же чумазых и одетых в мешки людей. Они что-то строили, перетаскивали различные грузы, работали в основном чумазые бедно-одетые люди, в то время как другие в военной форме, наперевес с автоматами играли в карты, и загорали на солнце. Новый экзотический климат плохо подействовал на меня. К моему горлу подступила тошнота, у меня закружилась голова, и я упала на четвереньки. Под оджедой выступил пот, легкая дрожь вместе с каплями пота побежала по всему телу. Человек что освободил меня и вывел на улицу, склонившись надо мной что-то пытался мне объяснить, по его интонации мне стало ясно что мне нужно скорее подняться с земли. Стоя на четвереньках я подняла голову и увидела как в нашу сторону направляется высокий в солдатской выправке мужчина, с дерзким выражением лица. Он оттолкнул того чумазого так сильно, что тот с визгом отлетел в сторону на несколько метров.

Потом он грубо схватил меня за руку и потащил. Я даже не успела нормально встать на ноги, всю дорогу я спотыкалась, захватывая губами порыв свежего ветра бьющего в лицо. По лестнице мы поднялись в одноэтажный дом, который на фоне халуп стоящих поблизости выглядел как царские хоромы. Я подняла глаза и ужаснулась, потому что увидела что главный вход штаба – украшают два человеческих черепа надетые на бамбуковые палки. Высокий мужчина открыл дверь, и толкнул меня вперед следом зайдя за мной.

Изнутри все выглядело намного лучше чем снаружи – чистота, комнатные растения, было видно что хояин любит комфорт. У него в штабе был холодильник, кожаный диван, бильярдный столик, радиоприемник прикрепленный к стене, и наконец стол из дорого дерева, за которым раскинувшись в кресле сидел сидел сам хозяин – солидный мужчина лет пяти десяти все той же азиатской внешности как и все остальные. За его спиной была огромных размеров материя – на ней был изображен койот с окровавленной пастью, над его подбородком были скрещенные мечи и какие – то иероглифы. Он приказал надзирателю выйти, и мы с ним остались наедине.

Я стояла перед ним как вкопанная не зная чего от него ожидать, когда он встал из-за стола и подошел ко мне, у меня затряслись плечи.

– Не бойся девочка я не причиню тебе вреда, но это все зависит от твоего поведения.

Сказал мужчина на чистом английском без акцента.

– Меня зовут Пан Хи Мо, и это все мои владения, добро пожаловать на остров Конгсу девочка.

– Остров Конгсу?

Переспросила я.

Да девочка, люди появившиеся здесь становятся моими рабами. Если они не выполняют всех мои указаний и не приносят здесь никакой пользы, я отправляю их на родину. Потому что если они здесь бесполезны, то пусть хотя бы принесут пользу своей родине. Но ты оказалась здесь не случайно, тебя мне подарили.

– Что? Я не понимаю что вы имеете ввиду?

Я еще тогда не пришла в себя, и поэтому практически ничего не соображала что говорил Пан Хи Мо.

– Ты мой подарок, а это значит что ты принадлежишь теперь мне, еще с самого детства мои родители мне говорили, «Какой бы ни был подарок от него нельзя отказываться».

Я закрыла глаза и пыталась вспомнить что со мной произошло и как я оказалась здесь – в моей голове всплывали различные образы, но все эти воспоминания постепенно исчезали как – песок убегающий сквозь сито.

– Пожалуйста отпустите меня, у меня была тяжелая травма, я хочу домой к своему брату. Самые лучшие годы своего детства я промоталась по клиникам, я просто хочу домой.

Сказала я сквозь плач, в отчаянии надеясь что Пан Хи Мо сжалится надо мной. Он прикоснулся к моему лицу соленному от слез рукой, пропахнувшей от сигар и сказал.

– Увы но нет, это невозможно. Тебе ведь не придется быть грязной рабыней, тебя подарил мне один мой хороший друг, и поэтому я не буду с тобой плохо обращаться. Ты запросто можешь стать моей женой.

Я отдернула свое лицо от его руки, и тут же почувствовала пощечину, что обожгла правую часть моего лица, я упала на пол и замерла.

Он открыл дверь и приказал своему слуге что притащил меня сюда войти.

Меня подняли на ноги и Пан Хи Мо добавил.

– У тебя была возможность жить как принцесса, но я всегда даю второй шанс, как надумаешь дай мне знать, а пока ты присоединяешься ко всем остальным свиньям что трудятся здесь в поте лица, для которых обычный сухарь как что-то дорогое из меню хорошего ресторана. Уведи ее.

Приказал он своему слуге. Потом спустя секунду он сказал ему что-то еще на своем. И мы с надзирателем вышли из штаба.

Я по-прежнему была одета в пижаму которую носила в клинике: в белых штанах и в белой майке.

Одев на себя платье до колен из материи – из которой шьют мешки, я вместе с одиним из слуг Пан Хи Мо, присоеденилась к остальным людям, что стояли на коленях и кормили собак белыми свертками. Он небрежно ткнул мне в спину дубинкой и велел присоединится к ним.

Я покорно опустилась на землю, и принялась за работу. Заполнив до отказа пакетик белым порошком, я пыталась скормить его собаке. Но одна девушка моих лет выхватила его из рук, и немного подержав его в руке сказала.

– Ты слишком много насыпала туда, нужно один килограмм двести граммов, а у тебя судя по весу целых два килограмма.

Сказала девочка-азиатка без акцента. Делая лишь небольшие ошибки в своей речи. Она отсыпала оттуда немного порошка, и доведя его до нужной кондиции вернула мне сверток.

– Как тебя зовут? И откуда ты?

Спросила меня незнакомка.

– Меня зовут Айрин, я из Америки .

– А меня зовут Сарина, я раньше тоже жила в Америки, я уже год на этом острове.

– Как ты оказалась здесь?

Спросила она меня в недоумении.

– Я вообще смутно помню последние семнадцать лет своей жизни.

– Находясь здесь, тоже забываешь о самом лучшем в своей жизни. Здесь ты не можешь остаться такой какой ты была прежде. Здесь у тебя нет никаких прав, ты просто рабыня – которая мечтает умереть здесь как загнанноедоведенное до истощения животное.

– Но Пан Хи Мо говорил мне что он может отпустить домой, когда ты совсем не можешь работать.

– На родину.

Поправила она меня.

– Ну какая в этом разница?

– Большая, когда ты перестаешь приносить пользу здесь, Пан Хи Мо продает тебя на органы, он считает что если ты не можешь быть полезным здесь, так помоги своим землякам что нуждаются в помощи, землякам которым срочно требуются нужные органы.

– Боже, я и не знаю что сказать.

Я впала в отчаяние, я не знала как мне быть, одно мне было известно – я больше никогда не вернусь домой. И что Дэниел никогда не узнает где я была и какой кошмар мне предстояло пережить. Хотя наверное это и к лучшему – что он не узнает с какими муками пришлось столкнуться его несчастной сестре.

– Я из Калифорнии.

Продолжила Сарина.

После моего окончания колледжа, мы с моими родителями приехали на этот остров. Я училась на фаукльтете изобразительного искусства. В нескольких милях отсюда есть курортная зона, где отдыхают туристы. Мы отдыхали там, это было наше счастливое пребывание на острове, красота природы – шум золотистой от солнца реки, густые заросли джунглей, щебет пролетающих птиц, только тишина и спокойствие. Которые помогали мне, рисовать красоту экзотической природы. Насладившись вдоволь нашим отпуском, мы на машине ехали обратно в аэропорт, накатавшись до этого на катере. Когда мы возвращались, то увидели машину перегородившую нам дорогу. Отец вышел что бы разобраться, но тут же получил автоматную очередь в грудь. После этого, я не и не помню что произошло дальше, помню крики, выстрелы, и последний предсмертный взгляд моей мамы, что протягивала ко мне руки, когда меня силком запихивали в автомобиль.

– Но зачем они сделали это?

Сарина немного помедлила. Потом ответила с долей грусти в своем голосе.

– У моего отца с Пан Хи Мо были недопонимания, я не знаю всех этих подробностей, и видимо никогда не узнаю о них.

– Но может быть есть хоть какая-нибудь ниточка, которая вытащит нас отсюда.

– Нет, здесь мы просто рабы, живем как средневековье без всяких атрибутов цивилизации. Смерть является нашим побегом отсюда, и ничего больше кроме нее, только смерть.

Один из надзирателей подошел к нам и толкнул ногой Сарину. И проговорил что-то на своем.

– Что он сказал?

Спросила я.

– Он сказал что бы мы не болтали, и выполняли свою работу. Я научу тебя немного понимать на кхемерском, тебе необходимо знать некоторые слова.

– Хорошо.

Сказала я голосом умирающей надежды.

2.

Сарина учила меня некоторым словам на кхемерском языке, что бы я не раздражала наших надзирателей, их приказы нужно было выполнять беспрекословно, а я не зная языка часто выводила их из себя, когда не знала что им от меня нужно. К тому же на острове кроме Сарины и Пан Хи Мо, никто больше не говорил по-английски.

– Соан тох мын ай тэй.

– Соан тох мын ай тэй.

Повторяла я.

– Это означает, извините пожалуйста. Когда тебе что-то нужно, ты должна обращаться к надзирателям, с этими словами.

Объясняла мне Сарина.

– Аруэн суэсдэй, это доброе утро, если тебе навстречу идет надзиратель, или наш хозяин, ты должна его поприветствовать.

– Аруан суэсдэй.

– Очень хорошо. Если у тебя будут какие-нибудь трудности на работе, то подходи к любому рабочему и говори, кхнем трэу ка: чуэй лоук. “Мне нужна помощь».

Она объяснила мне еще несколько ходовых слов и выражений, и я

подобно попугаю повторяла их по нескольку раз. Все эти слова были похожи на лепет младенца, который только-только учится

разговаривать. У нас не было ни бумаги, ни ручек, что бы вести записи. Из-за их отсутсвия я забывала то чему меня учила Сарина. Для нас рабочей силы, все эти бумаги и ручки были ни к чему. И так по ночам когда наш барак закрывали, мы с Сариной продолжали наше обучение.

И так спустя несколько дней пребывания на острове, я знала практически все, начиная от дней недели до важных бытовых обращений.

На седьмой день пребывания на острове, мы с Сариной работали на плантации марихуаны. Мы срезали растения, после мы их сушили обрезая большие листья и ствол. Оставались только слипшиеся цветки с листочками, отсортированные и упакованные в пластиковые пакеты, приблизительно по семьсот граммов.

Мы обрезали сухие листья, на которых не было кристалликов, так получались шишки – товар, который пойдёт сразу на продажу. Каждый из нас брал по пакету и высыпал его в контейнеры стоящие на полу. Из контейнера выбиралась маленькая порция на обработку в специальной коробке для тримминга. Мы работали не покладая рук, меняя каждые двадцать – тридцать минут, ножницы для обработки шишек.

Я внимательно изучала как стрижет шишки Сарина, и в точности все повторяла за ней. Она провела на этом острове около года, и знала все до мелочей, как и какую работу нужно выполнять правильно. После работы мы отправились на обед, на нашу полевую кухню – что построили специально для нас. Я села на свое место, но один из надзирателей ткнул мне прикладом автомата в спину и позвал за собой. У меня уже не было сил вставать и идти куда-нибудь еще. На улице светило палящее солнце, обжигая мою шею и уши, дерзкий взгляд надзирателя не давал мне отвернуться от него и приступить к скудному обеду, о котором мечтаешь все свои трудовые будни.

Я встала из-за деревянного длинного стола, рассчитанного на сотню персон, и отправилась вслед за надзирателем. Мы зашли в барак пропитанный сыростью гнилой древесины, и я увидела на полу обездвиженную собаку. Присмотревшись к ней повнимательнее, я заметила что она слегка поддергивает задней лапой. Надзиратель кинул мне в ноги нож, и приказал вспороть ей брюхо. Из его рассказа я поняла, что у собаки которой – я скормила пакетик с кокаином произошел заворот кишок, и для контрабанды она уже не годится. Склонившись над умирающей собакой, я дрожащей рукой взяла нож, и попыталась сделать первый надрез. Как только я засунула кончик ножа собаке в брюхо, у нее пошла кровь. К горлу подступила тошнота, и я выронила нож.

Надзирателю не понравилась моя реакция, он пнул меня ногой. Я упала на пол и замерла точно так же как и эта собака. Душегуб схватил меня за шиворот, и приказал мне довести дело до конца. Я попыталась сосредоточится на работе. Но эта грязная свинья с автоматом наперевес, склонилась над моим ухом, и бросала в мой адрес нецензурные слова, из-за которых мне хотелось спороть ему брюхо, а не бедной умирающей собаке.

Он кричал на меня, и из его слов я немного поняла что он имел ввиду.

– Ты до ночи собираешься возиться с этой сучкой, даже если бы у нее и не было заворота кишок, ей бы все равно вспороли брюхо, что бы достать товар.

( Прокричал надзиратель на кхемерском).

Закрыв глаза, я вспорола брюхо собаке, и почувствовала как мои руки окатила кровавая волна уже окончательно мертвого животного. Просунув руки во внутрь туши, сквозь кишки я старательно пыталась нащупать пакет с кокаином. Меня снова начинало тошнить, а надзиратель смотрел на все это и ржал как дурачок, который нажрался запрещенных наркотических препаратов. Хотя он наверное и в самом деле их нажрался.

Нащупав пакет я вытащила его, с остатками собачьих кишок. Надзиратель не переставал смеяться как сумасшедший, он спустился вниз по стене барака и закурил косяк. Захлебываясь при этом от смеха. Он приказал оставить ему пакет, а собаку завернуть в простынь и выкинуть в реку.

Сарина увидев меня как я вышла из барака с окровавленными по локоть руками и окровавленным свертком, из которого продолжала сочиться кровь. Бросив все свои дела она побежала ко мне.

– Что случилось Айрин? С тобой все в порядке, ты ранена?

Не реагируя на истерику Сарины, я молча шла к реке, кошмарная работа которую я проделала и палящее солнце сводили меня с ума. Мне так хотелось наплевать на все и бросится на самое дно реки. Но что-то подсказывало мне в глубине души, что я не должна сдаваться, и мне нужно быть сильной что бы выбраться отсюда. Возможно надзиратель мог бы сам расправится с собакой, но наверное это был приказ Пан Хи Мо, он сказал надзирателю что бы я сама лично исправила свою ошибку, он специально поручал мне грязную и отвратительную работу, что бы сломать меня. Я бы ни за что не согласилась стать его куклой, с которой ему вздумается делать все что угодно. Бог знает что прикажет мне этот тиран сделать еще, но я всегда старалась быть готовой ко всему.

Бросив мертвую собаку в реку, я тщательнее старалась отмыть кровь и остатки кишок, которые подобно пиявкам присосались к моей коже.

Отмыв руки и окунув лицо в нагретую солнцем воду, я встала на ноги и почувствовало как мне плохо: В глазах потемнело, по всему телу побежала дрожь. Сарина взяла меня под руку, и сказала.

– Пойдем, тебе нужно поесть, ты совсем обессилена.

– После всего что было десять минут назад, у меня нет никакого аппетита.

– Но нам еще работать на плантации несколько часов, до ужина еще далеко.

Она отвела меня за стол, и пододвинула мне тарелку с мутной баландой, специи которой били просто до мозга костей. Преодолев несколько ложек, закусывая поганую смесь хлебом. Меня вырвало. Тогда Сарина, принесла мне крепкого чаю, и после него мне немного полегчало.

Спустя несколько минут отдыха и задушевной болтовни, мы вернулись на плантацию, и проработали до самого захода солнца.

3.

Двенадцатый день пребывания на острове, – я уже ни чем не отличалась от других: Загорелая, грязная, исхудавшая, одетая в лохмотья. После каждого трудового дня, чувствуется слабость во всем теле.

В течении всего времени пребывания на острове, я пыталась вспомнить как я оказалась здесь. Словно в реку я с головой ныряла в свою память, но в ней всплывали только смутные эпизоды – я стою в слегка освещенной комнате, перебираю в своих руках различные медикаменты, и потом все обрывается. Изо дня в день я пыталась вспомнить что произошло той ночью, но все было тщетно.

Работая по утрам, я все чаще и чаще видела – как обессиленные люди падали на землю, и не могли себя заставить поднятся, даже тогда когда надзиратели избивали их, что бы те поднядись и пошли работать. Их дни были сочтены, и возможно они были даже рады, что они умирают, и освобождают себя от всех мук, что терзают их изо дня в день.

Мыли нас из шланга с холодной водой, выдавая на каждые десять-пятнадцать человек одно хозяйственное мыло. После таких процедур, не ощущалось никакой чистоты на теле, грязь намертво прилипшая к коже, очень плохо отмывалась холодной водой. А маленький кусок мыла, мог вообще не дойти до очереди. Для надзирателей, это были не гигиенические процедуры, а способ развлечения. Особенно им нравилось обливать женщин холодной водой, они издавали визг, во время водных процедур. Надзиратели получали от этого занятия долю удовлетворения.

С истечением времени я привыкла к холодной воде, и при соприкосновении с холодной водой, я не издавала визгов. И однажды один из надзирателей заметил это.

Он обливал меня из шланга с ног до головы, но я держалась, лишь немного подрагивая под напором холодной воды.

Тогда он сделал напор посильнее из закрыв большим пальцем половину отверстия шланга из которого била вода, направил тонкую резкую струю между моих ног. Я не ожидала такого поворота событий. Как я не пыталась показать что мне все равно, мне было тяжело сдержать свое удовлетворение. Я прикрыла свое интимное место руками, но надзиратель стоявший за спиной, стукнул палкой мне по плечу, и приказал убрать руки. Лицо покраснело, исказилось, дыхание стало ровным. Наблюдавшие за этой процедурой надзиратели переглядывались друг с другом, обмениваясь глупыми шутками, выставляя на показ свои даунские улыбки.

Процесс стал подходить к концу, из своей груди я машинально стала издавать первые стоны, струя все сильнее и сильнее щекотала мое междуножье. Через мгновенье я почувствовала как по моим ногам вместе с каплями холодной воды, побежала мутная мерзкая слизь. Надзиратель убрал палец с отверстия шланга и бешенный напор ударил мне прямо в лицо, с такой силой что я не смогла устоять на ногах и упала на землю. Надзиратели залились лошадиным смехом, тот что доставил мне удовольствие пролепетал что-то на кхмерском вроде «Получила удовольствие сучка», и приступил к остальным женщинам, приказывая им поднять руки, и расставить ноги на ширине плеч.

Поднявшись на ноги я отряхнулась, и увидела что к моему правому бедру и плечу прилипла грязь. Водно-развлекательные процедуры подошли к концу и народ начал расходится, я остановила мимо проходящего меня надзирателя со шлагом. И сказала.

– Соан тох мын ай тэй. ( Извините пожалуйста)

Тот повернулся к своим приятелям и сказал, на своем «Что мне понравилось и я хочу еще», снова раздался неприятный режущий слух смех.

Потом он поднял на меня свои раскосые глаза и спросил.

– Миэн рыэнг эй? ( Что случилось?)

Показывая испачканные землей участки тела, я объяснила ему немного на ломанном, ставшим уже практически родным кхемерском, что мне нужно смыть грязь. Он дал команду, воду снова включили, и я отмыла с участков своего тела грязь и застывшую на моих ногах слизь. Незнаю что насчет других женщин, но мне была неприятна слизь, застывшая на моих ногах. И так с этого момента, надзиратели устраивали нам женщинам водно-мастурбационные процедуры.

Поначалу мне показалась что это была глупая идея, просить его об услуге, я думала что он как ударит меня своей дубинкой, что свисала у него на поясе, но он как ни странно оказал мне честь смыть остатки грязи с моего тела. Я уже и успела позабыть что такое сексуальное удовлетворение. Первый раз я занялась сексом с моим лучшим другом, с которым я познакомилась после выписки из клиники Нью-Йорка. Я тогда пошла на поправку, и стала постепенно вливаться в социум. Нашу ночь проведенную с Тимми, нельзя было назвать любвеобильной, у меня не было опыта, и все прошло просто ужасно. Не буду вдаваться в подробности, но ни мне и не Тимми не принесло это никакого удовольствия. Мы расстались.

Купаться в реке нам не разрешалось, так как Пан Хи Мо, сказал что здесь нам не принадлежит абсолютно ничего, и мы не имеем право загрязнять святую воду этого острова. Хотя он сам и его подчиненные которые ничем не чище нас, не однократно плескались в ней, то сплевывая то сморкаясь в свою так называемую «Святую воду».

Лишь красота реки покрытая солнечными пятнами и красота камбоджийских джунглей, немного убавляли грусть которая царила внутри меня. Я скучала по родному дому, по Дэниелу. Хоть вся та жизнь что протекала в Кентуки была ни чем не лучше чем здесь. Но все равно там осталась часть меня, и мне хотелось вернуться туда поскорее.

Мне страшно было даже представить как с ума сходил Дэниел, метаясь по всему свету, разыскивая свою несчастную сестру которая уже успела доставить ему немало проблем.

Я смутно помнила свое детство, все самое лучшее что было в нем было как раз до той чудовищной аварии, лишь мелкие эпизоды калейдоскопом мелькали в моей памяти. А все самое плохое, что было после аварии намертво застряло в моей голове, но все эти жуткие воспоминания больше не вызывали у меня ни стыда не совести. У меня была теперь новая жизнь, которая не известно как повернется ко мне. Я даже не задумывалась о побеге, оно и было понятно, бежать было некуда, нас сторожили вооруженные до зубов бандиты. За пределами нашего лагеря в густых зарослях джунглей обитали дикие звери.

Я просто существовала на этом острове как и все остальные. Здесь мы были простой рабочей силой, и не более того. Здесь на острове у меня была Сарина, которая всего лишь за несколько дней стала мне по-настоящему родным человеком. Во время работы я всегда была с ней в паре, мы помогали дружка дружке чем могли, по ночам когда был отбой и нас запирали в бараке, мы подолгу с ней болтали, даже грезились строить планы на будущее, осознавая тот факт что нам не выбраться с этого острова.

Утро подъем, мы снова встаем на работу, завтрак нам не полагается. Мы разбиваемся по парам и приступаем к работе. На этот раз нам поручили запихивать маленькие свертки с героином в узенькие глотки рыб. Мы запихивали им в глотки свертки, и проталкивали их кривой тонкой деревяшкой поглубже.

– Через три дня у тебя день рождение?

Спросила у меня Сарина.

– Да день рождение, и самый лучший подарок это еще один прожитый день.

– Я подарю тебе подарок получше.

Заявила мне Сарина, я удивилась ее словам, что она может мне подарить когда у нее ничего нет.

– И что это такое?

– Узнаешь в день своего рождения.

– Сарина, не томи мои ожидания, мне честно говоря все равно что это будет.

– Узнаешь в день своего рождения.

Снова повторила мне Сарина.

– От такого подарка ты будешь просто в восторге.

– Да что же это все таки такое?

С детской любознательностью, выпытывала я у Сарины правду насчет моего подарка.

– Только в день твоего рождения.

Все никак не сдавалась Сарина.

– Ладно так и быть, узнаю в день своего рождения.

– Молодчина.

Похвалила меня Сарина.

Все же глубоко погрузившись в свои мысли я осознала что я и не такая уж и несчастная. В любом месте где бы я не оказалась, за моей спиной всегда был ангел-хранитель. Например дома после смерти родителей – со мной всегда был Дэниел, в клинике – мистер Михаэль Рэйд, который был мне как отец, здесь – у меня была Сарина.

Закончив всю нашу работу, я увидела как неподалеку от нас остановился автомобиль. Двое надзирателей вышли из машины, и распахнув заднюю дверь авто, выволокли силой мужчину сорока лет европейской наружности.

На нем была изорванная походная одежда, его лицо было покрыто пятнами крови, руки были туго связанны за спиной. Иностранец под конвоем шел и спотыкался, при всем этом харкая кровью.

– Привезли еще одного иностранца, для Пан Хи Мо это будет сюрприз так сюрприз.

Произнесла Сарина, с ярким блеском в своих глазах. Я заметила это и сказала ей.

– Скорее всего это для тебя сюрприз так сюрприз, вон как у тебя глаза заблестели.

Сарина сказала что-то невнятное в ответ.

– Что-что?

Попросила я повторить ее. Но она ответила улыбаясь.

– Терпение милая, только терпение.

4.

Новобранец прибывший на остров оказался лейтенантом полиции, его звали Джеффри Робинсон. И как только я назвала ему свое имя, у меня как будто упал камень с души.

– Айрин? Айрин Бланж?

– Да все правильно.

Удивленно сказала я.

– Я со своей группой прибыл сюда на этот остров что бы найти вас, и забрать отсюда. Мы были в той реабилитационной клинике и выяснили как вы пропали оттуда.

– Вы бы не могли мне помочь вспомнить это, потому я очень смутно помню что случилось той ночью и как я оказалась здесь.

– Вы не помните совсем ничего?

– Нет.

– Вероятнее всего, вам вкололи огромную дозу снотворного препарата, вы потеряли сознание, и вас положили в огромный деревянный ящик. В этот деревянный ящик складывали необходимые вещи для бедных камбоджийский людей, была акция милосердия. Потом эту бандероль и отправили сюда. Один умственно-отсталый парень из вашей клиники, видел как один мужчина укладывал вас в этот ящик.

Когда я со своими коллегами отправился за вами, мы обыскали всю деревню, куда должна была быть доставлена бандероль, мы не нашли никаких следов, при помощи пальцев и англо-кхемерского разговорника мы задавали вопросы местным жителям. Но они мотали головой, и ничего нам не говорили, жестами указывая что бы мы проваливали отсюда. Мы уже собирались уходить обдумывая запасной план, но один из моих коллег заметил валяющуюся деревяшку, что осталась от того ящика. К ней была приклеена этикетка с адресом реабилитационной клиники, где вы лечились. Деккер показал мне и Мэйсону эту деревяшку, и я понял что жители нам что-то недоговаривают. Они с выпученными глазами мотали головами, и тогда Мэйсон достал пистолет, что бы заставить объяснить куда они спрятали девушку что отправили на этот чертов остров. Мы условились что не будем брать с собой оружие, но Мэйсон прихватил пушку, так на всякий случай.

Мэйсон приставил дуло пистолета к голове одного старика, и выяснилось что этот старик даже немного умеет говорить по-английски, пусть даже и на ломанном но все же. Он начал выдавливать из себя первые слова признания, как вдруг прогремела автоматная очередь, и Мэйсон с продырявленной спиной рухнул пластом на землю. Двое камбоджийцев с автоматами приближались к нам, и тут неожиданно Деккер выхватил пистолет из руки мертвого Мэйсона, и выстрелил в одного из них, первому он прострелил плечо, и наведя пистолет на второго получил автоматную очередь в ответ. Тот который застрелил Деккера, подбежал ко мне и ударил меня прикладом в висок, я потерял сознание, а очнулся уже здесь в машине, когда меня уже привезли.

– Но зачем кому-то это было нужно?

– Это мы и пытались выяснить. И мы думаем что всему виной Тод Бланко, он ведь к вам приставал?

Я закрыла глаза и стала постепенно вспоминать все важные эпизоды – они мелькали не взаимосвязанными между собой картинками, потом время от времени, они нашли связь и стали сливаться в одну полноценную картину.

В последнее время мы с Тодом хорошо подружились, он рассказывал мне о разных городах и странах в которых он побывал. И больше всего он рассказывал мне об острове Конгсу, с таким упоением, что я загорелась желанием попасть туда.

Однажды вечером, Тод позвал меня к себе, и сказал что нам нужно отметить нашу выписку из клиники. Когда я пришла к нему, то увидела накрытый стол, на котором лежали фркуты, конфеты, и бутылка бордо. Как мне сказал Тод, что он очень влиятельный человек, и может позволить себе такую роскошь. И то что мы собираемся пить алкоголь, нам за это не будет предъявлено никаких обвинений. Я наотрез отказалась пить, потому что не пробовала никогда алкоголь, но Тод уверял меня что это вкусно. Как только я заполнила горючей смесью свой рот. Я тут же выплюнула ее наружу. Тод засмеялся, и сказал что я пыталась выпить слишком много, а надо по чуть-чуть, я поставила бокал на стол и собралась уходить, мне не понравилась вся эта идея с распитием спиртного. Тогда Тод, вскочил со стула и преградил мне путь. Пытаясь меня успокоить, я оттолкнула его, и тогда он яростно схватил меня за рукав, и толкнул меня в сторону своей кровати. И тогда я поняла что он хочет со мной сделать, и почему он заставлял пить меня алкоголь. Я попыталась пулей вылететь из комнаты, но он заключил меня в цепкие объятия со смехом, и сказал что мои сопротивления, не раздражают его, а только возбуждают. Я дала ему в пах и с ужасом выбежала из комнаты, там в коридоре я наткнулась на санитара. Тот с ужасом спросил что у меня случилось, я объяснила ему всю ситуацию.

Потом Тода заперли в подвале в подсобном помещении за его проступок. Санитар дал мне успокоительное, и я ушла в свою комнату, потом спустя пару часов ко мне в комнату зашел охранник, его звали Джим Рейнольдс. Он был самым крепким и высоким мужчиной во всей клинике. Он дружелюбно попросил меня, помочь собрать посылку которую собирались отправить в Камбоджу, он мне сказал что там на острове проживают дети, и мне знать лучше что для детей самое необходимое. Я согласилась, когда мы вошли на кухню, я склонилась над открытым ящиком, перебирая рукой и просматривая вещи что туда положили. Но тут же почувствовала резкий укол в шею, Рейнольдс закрыл мне рот рукой, и напевая мне шепотом колыбельную под ухо, уложил меня в ящик и накрыл меня темной простыней, я почувствовала как мое тело стало неметь, потом накрыли крышку, я услышала как в нее забивают гвозди и отрубилась.

Очнулась я уже на острове, в убогой халупе со связанными руками и ногами.

Рассказав всю эту историю лейтенанту Робинсону, тот сделал вывод, что Тод Бланко подкупил охранника что бы он выполнил его грязную работу.

И тут я вспомнила слова Пан Хи Мо, «Мне тебя подарили», судя по всему Тод Бланко, был в долгу перед Пан Хи Мо, и в качестве долга подарил ему меня.