Текст книги "Ассимиляция (СИ)"

Автор книги: Артемий Джоча

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Annotation

Еще одна история по мотивам вселенной Звездный Путь. На этот раз сюжет затрагивает одних из самых интересных обитателей этой вселенной – боргов.

Джоча Артемий Балагурович

Джоча Артемий Балагурович

Ассимиляция

АССИМИЛЯЦИЯ.

ЧАСТЬ 1. АССИМИЛЯЦИЯ.

Эта история о двух героях. О мужчине и женщине. Хотя насчет женщины трудно сказать. Нельзя с полной уверенностью утверждать, какого пола было это существо, но будем считать, что оно было женщиной. Так ее задумывали ее создатели. Борги. Понятие пола для них не имело никакого смысла, но ради такого случая они очень постарались, наделив свое создание всеми соответствующими признаками. Сейчас герои находились совсем рядом друг от друга – по меркам вселенной, конечно, а по человеческим меркам их разделяли многие мили не терпящего жизни пространства – вакуума космоса.

Она просыпалась. Не так, как люди, которые помнят, что было с ними вчера или даже помнят обрывки своих снов. Она пробуждалась из небытия. Точнее будет сказать – рождалась. Впервые ее разум посещал это недвижное тело, сначала осторожно прощупывая незнакомое обиталище, приспосабливаясь к нему, постепенно овладевая им, распространяя до всех его границ шепот чувства – оно мое, это я сама... Кожа вернула ощущение целостности тела и вместе с тем присутствие чего-то, что плотным коконом стесняло движения так, что она даже не могла в точности изведать, что же это такое – движения. Веки затрепетали, она открыла глаза, взмахнув длинными ресницами, и увидела черное ничто. Что-то подсказывало, что эта тьма таит в себе загадки. Постепенно глаза стали улавливать слабые светящиеся точки. Сначала одну, за ней другую... Зрачок оббегал дозволенную ему орбиту, и за ним стайкой проявлялись крапинки света, моментально пропадая, как только она концентрировала на них взгляд. Звезды? Откуда она это знает?

Может показаться странным для обычного человека, но зародившееся в ее сознании желание выбраться за пределы стесняющей ее оболочки нашло неожиданный отклик у чего-то, что таилось в ее теле. Странного, чуждого и в то же время неразрывно связанного с ее естеством, ее существованием и истоком ее рождения. Она почувствовала, как частички ее сущности без труда преодолевают кожные покровы, проникают сквозь сетчатую оболочку, плотно прилегающую к телу, раздвигают волокна непроницаемых кремниево-металлических нитей, вырываются на свободу и... ужасный холод жалом боли пронзает ее. Она непроизвольно изгибает тело, замечая перед глазами странные пятипалые отростки. Ее руки? Боль ослабевает, превращается в тупую ноющую досаду и пропадает, оставляя на плече, в том месте, где она пыталась выйти за рамки своего узилища, напоминающий о себе источник холода. Теперь она с большим интересом рассматривает свои руки, спрятанные в неуклюжие металлизированные перчатки. Это скафандр! Она внутри скафандра плавает в открытом космосе и может быть...

Она попыталась изогнуться всем телом, почувствовала, как медленно вращается вокруг собственной оси, и звездная картина перед ее глазами сменилась иной. Всюду, куда хватало глаз, плавали разрозненные обломки. Останки каких-то гигантов, куски каких-то циклопических конструкций. Космических кораблей? Огромное скопление дрейфующего в пустоте мусора, вдали сливающееся в сплошное поле, за которым, серебря его подобием светящегося тумана, мерцал слабый источник света. Солнце или отражающая его свет луна?

– Глыбы льда, холодные и мрачные, – подсказал сравнение кто-то с самого краешка сознания.

Она попыталась понять, кто это, но незнакомец исчез... Ей стало страшно, мороз пошел по коже и, вздрогнув всем телом, она неожиданно для себя чихнула. Капельки влаги вырвались из ее рта и бусинками жучиных глаз, помаргивающих в ответ на ее изумленное раскрасневшееся лицо, покрыли внутреннюю поверхность забрала шлема, разукрасив мрачную картину искорками преломленного света, переливающегося всевозможными цветами. Она улыбнулась, а капельки, будто продолжая играть с ней в некую игру, стали двигаться по собственному разумению, как будто были живыми, и собираться в одном месте забрала, образовывая нечто, похожее на причудливую мягкую линзу. Неужели эти маленькие чертенята желают ей что-то показать?

Она всмотрелась в колышущееся оконце и заметила в его глубине движение. Среди медленно плывущих обломков из темноты космоса что-то показалось, сверкнуло отраженным светом, приближаясь. Это был корабль...

Он был капитаном харвестера «Необэ» – маленького корабля, одного из многих, нанятых Звездным Флотом для выполнения скорбной работы. Собирать останки тех, кто не пережил сражение. Изломанные, исковерканные тела все еще плавали среди скелетов выпотрошенных кораблей. Поле битвы оставили и люди и борги. Сражение было отчаянным и жестоким. В подобных схватках обычно не бывает победителей. Что касается боргов – вряд ли они мыслили подобными категориями, они покинули поле боя по своим никому не ведомым причинам, но отнюдь не потому, что потерпели поражение. Люди же переживали все произошедшее, как катастрофу. Две трети флота превратились в кучу обломков, которые теперь заполняли оставленную зону боев. Живых и раненных уже давно эвакуировали. Теперь в этом опасном мире, на кладбище кораблей, в которое превратился кусочек пространства, следовало сделать последнее: отыскать тех, кто погиб и кого не удалось вывезти раньше.

Харвестер обычно подходил к остову разбитого корабля – какому-нибудь некогда гордому крейсеру или стремительному эсминцу, теперь же зияющему своими просторными палубами в открытое пространство, и высаживал "спасательную" команду, которая отыскивала и собирала останки людей. Это было опасным занятием. Потому за него и брались отчаянные капитаны маленьких юрких харвестеров – такие, как он, капитан Харрис.

Абордажные фиксаторы бесшумно отпустили тело еще одного погибшего корабля, имя которого, отсеченное посредине рваной пробоиной, сейчас в новом прочтении звучало смешно и неуместно, и харвестер с очередным скорбным грузом стал отходить в пространство. Холодильник в корме "Необэ" был уже полон. Пора было возвращаться. Капитан находил в своей миссии странный символизм, жестокую иронию стечения обстоятельств. Не считая преданной маленькой команды, на борту были одни мертвецы. И капитан – мертвец... Это уж определенно. Он знал это и внутренне уже смирился с этим. От мрачных мыслей Харриса отвлек помощник:

– Капитан, вот там вроде человек...

– Где?

– Видите этот кусок располосованного куба боргов, а чуть ниже протаранивший его эсминец. Почти на самом краю поля обломков. Видите?

Помощник дал увеличение, выводя на экран корабля указанный кусок пространства, и все, кто находился в рубке, стали рассматривать неуклюжую, но, несомненно, человеческую фигурку, медленно дрейфующую среди обломков.

– Человек в скафандре! – выдохнул старпом.

Скорее всего, еще один труп, мрачно подумал Харрис. Стоит ли ради него рисковать напоследок?

– Не борг, это уж точно, – капитана передернуло от отвращения, когда он вспомнил, кого еще они находили среди останков кораблей, кроме умерших людей. – Что показывает сканирование? Может быть...

– Сэр, человек жив!!! – воскликнул старпом, и эта неожиданная новость оказалась полным сюрпризом для Харриса и его экипажа. Все уже смирились с ролью похоронной команды, а тут живой человек, переживший ад сражения и длительное пребывание в одиночестве внутри хрупкого скафандра. Унылое настроение, владевшее командой, сменилось оживлением и радостью. Ради такого случая стоило облазить все эти мрачные свидетельства смерти. Невеселые мысли самого капитана тоже отступили на задний план и энергичная натура Харриса взяла свое:

– Мы сможем подойти ближе?

– Опасно, сэр, но я попытаюсь, – ответил пилот.

Харвестер, пофыркивая импульсными двигателями, стал осторожно пробираться среди обломков. Смотря на все это, капитан нутром чувствовал, как немой скрип раздается со всех сторон, угрожающим рефреном сопровождая дерзкий кораблик. Обломки нависали со всех сторон, грозясь затереть "Необэ" в стальных торосах, раздавить и привести к всеобщему знаменателю, царящему на этом кладбище – смерти и разрушению.

Все это пространство тоже жило. Жило странной жизнью случайностей, невообразимых закономерностей и вероятностей, реализующихся с завидным постоянством, противоречащим основам мироздания. Один из раздавленных чудовищным взрывом кораблей, казалось, продолжал свой неоконченный полет. Скользя кормой назад, он столкнулся с раскроенным диском некогда величавого крейсера, остатки обшивки которого сморщились подобием эластичной кожи, с той лишь разницей, что броня крейсера была не так податлива. Обнажившиеся резервуары, хранящие так и неиспользованные запасы плазменного топлива, лопнули и извергли в пространство протуберанец, который породил серию взрывов, ставших источником зародившейся в глубине кладбища кораблей необычной лавины. Один из посланцев этого катаклизма – контейнер с плазмой, вращаясь, понесся сквозь строй обломков, вознамерившись помешать планам боргов и дерзости экипажа "Необэ".

Харрис оттолкнулся подошвами тяжелых башмаков от края шлюза и стал падать в хаотичный коридор, образованный обломками, с одной стороны закупоренный вплотную подошедшим харвестером, а с другой стороны открытый в необъятную пустошь космоса. Ослепительно белая фигурка в скафандре висела там, в пустоте, как маленький паучок, застывший в центре невидимой паутины, натянутой на распахнутой форточке, выходящей на свежий воздух из до-предела захламленной комнаты. Капитан не отказал себе в маленьком удовольствии и представил себя ныряльщиком за жемчугом с Терры. Он выставил вперед руки, будто раздвигая толщу воды, и по-ребячески стал загребать ладонями пустоту, по инерции, не прибегая к ранцевым двигателям скафандра, паря в бездну. Крепкий страховочный линь ленивой змеей тянулся вслед за ним.

Еще там, на корабле, они попытались связаться с человеком, надеясь, что мощные радиоприемники харвестера смогут уловить даже слабый отклик возможно растративших свой энергоресурс коммуникационных средств скафандра, но частоты, обычно используемые Звездным Флотом для таких случаев, были пусты. Возможно, человек был без сознания или коммуникатор его скафандра нуждался в починке. Фигурка плавно вращалась вокруг свой оси и вот темное забрало, закрытое светофильтрами, блеснуло навстречу приближающемуся Харрису, отразив давным-давно блуждавший в лабиринте обломков свет и вот теперь достигший еще одних человеческих глаз.

Капитан знал, что человек жив, но когда тот вдруг неуклюже замахал своими толстопалыми руками, Харрис испытал неожиданные удивление и радость. Почему-то жесты фигуры породили в нем смутную тревогу. Человек в скафандре явно хотел что-то выразить ими. В этот момент на рабочей частоте в коммуникаторе скафандра послышалось слабое шипение и осипший от страха голос напарника Харриса, следовавшего в кильватере, прокричал в самое ухо капитана:

– Сэр, сэр, прямо над вами...

Не дожидаясь окончания фразы, Харрис активировал двигатели ранца, и встроенный компьютер скафандра, подчиняясь воле своего хозяина, выполнил вираж, разворачивая капитана в указанном направлении. В забрале шлема Харриса отразилась в миниатюре огненная катастрофа, разгоревшаяся среди обломков. Град из кусков обшивки, стальных ферм и замерзших капель топлива, окутанных облаком плазменной ваты, вырвавшейся из лопнувшего контейнера, несся прямиком на людей.

Харрис преступно медлил, потрафив своему капризу. Следовало бы поскорее забрать человека, вместо того чтобы беспечно парить в этом мрачном колодце, ну а теперь необходимо как-то исправлять положение. Не долго думая, он отцепил страховочный линь, могущий только помешать в том, что он задумал. Форсировав энергетическую установку ранцевых двигателей, капитан вырвался вперед перед фронтом несущихся обломков, частички которого уже сгорали в пламени выхлопов двигателей скафандра. Харрис знал, что такого режима двигатели долго не выдержат, но цель была уже близка.

Человек перед ним, будто понимая, что задумал капитан, обхватил себя руками и подогнул ноги в коленях, превратившись в уродливого эмбриона. Харрис врезался в этот сжавшийся кокон, почувствовал толчок, от которого сознание помутилось, а боль, вспыхнув тугим комком в груди, звоном понеслась к конечностям, но тело капитана, заранее получив от сознания заготовленный рефлекс, сомкнуло руки на человеке, обняв его. Двигатели загудели, меняя вектор тяги, грозя разорвать скафандр на части. Необычная скульптура из обнявшихся фигур едва успела нырнуть под укрытие дрейфующего рядом куска брони, как огненный дождь налетел всей своей яростной силой, прошивая горящими ядрами истонченные края бронелиста, заставляя его причудливой сковородкой подхватить спрятавшихся за ним людей и начать их жарить на своей раскаленной поверхности. Внешняя оболочка скафандров плавилась, расползаясь и обнажая твердый экзоскелет, который нагружал внутреннюю систему терморегуляции притоком тепла, и вскоре внутри скафандров стало просто невыносимо. Именно в этот момент Харрис впервые увидел лицо незнакомки. За тусклым стеклом шлема ее глаза горели страхом. Он поймал их своим взглядом и не отпускал все то время, пока вокруг бушевала огненная стихия, сокращая, словно кусок шагреневой кожи, их ненадежное укрытие. Неизвестно, сколько времени прошло с того момента, когда опасность миновала и звуки, по всей видимости, уже некоторое время раздававшиеся в шлеме скафандра Харриса, не заставили капитана подняться из глубины абсолютно черных глаз незнакомки.

– Сэр, вы в порядке? Вы живы, капитан? Капитан... – тараторил его напарник по операции спасения.

– Да жив я, жив...! – поспешил успокоить своего товарища Харрис. Он попытался разжать руки, но лохмотья пластика сплавились и теперь два скафандра представляли собой единую причудливую скульптуру. Капитан вновь обратился к напарнику: – Пристегни карабин страховочного линя к моему скафандру и отбуксируй нас к кораблю. Сможешь?

– Сейчас, сэр, сейчас! – голос человека дрожал от едва сдерживаемой радости. Харрис же все еще не решался отвести глаза от лица незнакомки, почему-то боясь потерять свою прекрасную находку. А она видела человека впервые. И в ее голове поднялась дурная волна. Напоминание о том, для чего она и зачем. Чужая воля, ее сущность, твердила на сотни голосов – скоро, скоро, скоро...

А к плывущему в пространстве за пределами поля битвы флоту неслись радостные сигналы – найден живой человек... Бесчисленные компьютеры заработали, множество людей засуетились, проверяя списки личных составов экипажей кораблей. Тех, что погибли, и тех, что выжили...

Она молчала, оказавшись на борту «Необэ», молчала, когда ее спеленатое тело по переходному тамбуру доставили на борт корабля-госпиталя, молчала, когда труба сканера поглотила ее и ощутимой секирой светового щупа прошлась сквозь ее тело. Она знала, чего касаются эти щупальца, инстинктивно стараясь подальше упрятать свою истинную сущность.

Лампы, светильники, змейки мягких люминесцентных трубок – все это сливалось в единый поток, освещавший странный коридор, сплетенный из частей кораблей, отсеков, проходов, лиц людей, панелей механизмов и, наконец, – она одна, вокруг тусклый свет, тишина, мягкий шелест дождя вдалеке, приятный запах...

– Хвои, – кто-то подсказал на границе сознания.

Она попыталась удержать этого незнакомца, сжала зубы до боли в скулах, силясь распахнуть доселе скрытую дверь в своем сознании. Та неохотно поддалась, и наружу внезапно хлынула многоголосица всех тех сознаний, что жили в ней, что стали ее наследством: люди, инопланетяне, монстры, звери, существа из неведомых далей. Ее социум, ее предки, ее семья, все те разумы, когда-то растворенные в сознании борга, теперь же вдруг получившие возможность выкристаллизоваться в свою индивидуальность, овладеть этим телом.

Она уже поняла, что поступила неразумно, захотела закричать, но тело не слушалось. Губы растянулись, а исказившаяся кожа сломала точеные черты лица. Она упала с кушетки, на которой лежала, и страшные корчи изломали ее тело. Уже в безмолвии, немая, захваченная ужасом растворяющегося Я, она наблюдала, как ее руки превращаются в волосатые лапы, затем в мужские ладони, грудь исчезает, мышцы рвутся, подчиняясь желанию очередного владельца переделать биологическую оболочку под себя. Ее тело – чудо из чудес – как комок пластилина, податливое велению всех этих разбушевавшихся существ, беспрестанно менялось, сжигая скудные запасы энергии. Еще немного и она лишилась сознания. Как будто именно ее цепляющийся за реальность рассудок и был препятствием для чего-то, пытавшегося безуспешно вмешаться в вакханалию и навести порядок. Глубинная воля творцов тот час же загнала первичные разумы в их прежнюю темницу и захлопнула неосторожно раскрытую дверь, погрузив разгоряченное тело в глубокий сон.

Она проснулась от острого чувства голода, и тут же, словно ее ощущения подслушивали, на пороге отведенного ей отсека (больничной палаты?) появилась женщина в форме медперсонала.

– Привет. Меня зовут Фрай. А ты... Ли? – женщина, заметив растерянность на лице пациентки, пояснила: – По крайней мере, это имя было на нашивке твоего комбинезона.

Ли? Это ее имя? Память не откликнулась на это сочетание звуков... Но что сейчас можно с уверенностью утверждать, если она не помнит ничего из своего прошлого. Ни кто она, ни почему оказалась там, где ее нашли. Пусть будет Ли...

– Да... Приятно познакомиться, – ответила она, впервые пробуя на вкус свой незнакомый голос.

Фрай помогла ей одеться и предложила следовать за собой. Ли запоздало спохватилась, украдкой осматривая себя, но от вчерашних метаморфоз не осталось и следа, будто это был всего лишь дурной сон. Она с готовностью последовала за своей провожатой, наслаждаясь касанием мягкой одежды своей кожи, свежестью рубашки, приятно щекочущей соски грудей, слабым ветерком, блуждающим в коридорах корабля, ощущением твердой почвы под ногами, знанием, что она ходит впервые за все время своего существования, но ведь ходит!

Ли замечала на себе взгляды, но не назойливые. Они думали, ей все здесь знакомо. Она же просто растерялась. Она попробовала спросить совета у того, кто подсказывал ей раньше, готовясь тут же захлопнуть опасную дверь, но в ответ – тишина. В сомнении она застыла перед аппаратом, из которого до нее Фрай вынула брикеты пищи и теперь терпеливо ожидала рядом. А Ли не знала, как поступить. Надписи электронного меню не говорили ей ни о чем. Она попыталась еще раз вызвать странного советчика, нащупав запретную дверь, и в голове вновь, нарастая, стал раздаваться хаотичный гул:

– Возьми картошку и пиво...

– Нет, мясо, мясо с кровью...

– Прожаренный бифштекс...

– Кусок протоплазмы, бери жир и протоплазму...

Этот вожделенный хор был еще хуже, чем полная неопределенность. Ли побледнела, едва сдерживая себя, чтобы не зажать уши ладонями на глазах у всех. Окружающие стали обращать на нее внимание, а сопровождавшая ее Фрай как будто растерялась, не зная, чем вызвана такая реакция ее подопечной.

В этот момент сильная рука мягко обхватила талию Ли, теплом проникнув сквозь тонкую тунику, позволив ей расслабить дрожащие ноги и опереться на эту неожиданную, но такую нужную сейчас поддержку. Она подняла глаза и встретилась взглядом с Харрисом. Он вновь пришел ей на помощь, и она была благодарна ему за это. Его тонкие губы тронула легкая улыбка, и он произнес приятным голосом:

– Я тоже не люблю эти раздатчики пищи. Никогда не знаешь, что скрывается за всем этим многообразием пищевых смесей, – капитан харвестера ободряюще подмигнул ей, обернулся к ее провожатой и кивнул, позволяя той устраниться, а затем продолжил: – Давайте попробуем старую добрую земную пищу и легкое вино к завтраку. Обещаю, это будет вкусно!

– Спасибо... – ему понравился ее, с легкой хрипотцой, голос.

– Я капитан Харрис. Помните меня? Рэй Харрис. С любезного разрешения командования Флота подлечиваю на этом корабле свои ожоги после нашего с вами маленького приключения.

– Ли... – робко представилась она.

Он сделал заказ, заполнил поднос ароматно пахнущими блюдами и, предложив ей взять прохладное вино, обернутое в полотенце, повел ее к свободному столику. Люди вокруг шептались о чем-то, поглядывая на них, но все ее внимание захватил капитан. Вновь волна дурноты попыталась подняться к самому горлу, но Ли яростно загнала ее обратно, не позволяя испортить так чудесно продолжившееся знакомство.

Как и обещал капитан, еда была превосходна, и разговор в сущности ни о чем потек сам собой. Взгляды украдкой, слабое касание рук, легкий румянец на щеках от искреннего смеха – все эти мелочи были для Ли в новинку и безмерно приятны, погружая ее в успокаивающую негу, колыхая на волнах безмятежности. Кошмары отступили, мрачные мысли забились в свои темные щели, во всем ее существе чувствовалась легкость и ощущение полета...

О себе напомнила Фрай, и Ли пришлось расстаться с капитаном. Но не надолго. Может быть, именно тогда родившееся чувство не позволило спусковому крючку темного естества Ли запустить то, для чего она была предназначена. Как знать, но может быть, именно сила зародившейся любви вытеснила эту готовую вырваться бестию, спутала ее в тенета мягкого сопротивления – благополучия и обретения смысла жизни. Они встречались все чаще. Странно, но Харрису никто не мог сказать ничего определенного о его новой знакомой. Ее окружал заговор молчания, но их встречам никто не мешал. Он тоже забыл о своей судьбе, окунувшись в стихию чувств, наслаждаясь каждой секундой общения с Ли. И она отвечала ему взаимностью.

До сих пор они ограничивались лишь легкими рукопожатиями, и капитан часто удивлялся тому, что ему самому достаточно и этого. Но стоя однажды на обзорной палубе корабля-госпиталя, завороженные видом диадемы туманности, причудливо украшенной бриллиантами звезд с застежками-кораблями по краям, они теснее прижались друг к другу, и он склонил к ней свое лицо, отыскивая ее утонувшие в мягких тенях прекрасные черты. Ли отвела свой взгляд от далекой звезды, быть может, той самой, где она была рождена, и что-то подсказало ей, что не сделай она ответное движение, тонкая ткань доверия, связывавшая ее с этим человеком до сих пор, разрушится, не получив продолжения. Она откинула голову, позволяя захватить свои губы, слегка приоткрыла их, влекомая наитием и нежными указаниями его губ. Она погружалась в его чувства, а он в ее. Она исследовала его, она наслаждалась им, она устремилась своей не ведающей границ сущностью в его естество, стараясь охватить этого человека, ощутить его цельным и... в ужасе отшатнулась, разрывая кольцо его рук.

Капитан непонимающе смотрел на нее, боясь окончательно спугнуть неосторожным вопросом. Она же по-новому смотрела на него. Он был болен, неизлечимо болен. Он умрет... Завтра. С холодной уверенностью ее злобная сущность подтвердила это, жестоко доказывая свою правоту. Когда его не станет, ее темная половинка освободится для своей изначальной цели! Он же по ее глазам вдруг понял, что она каким-то невообразимым образом узнала о его судьбе. Харрис скрывал это от всех. Даже от своей команды. Сначала он ушел из линейного флота, болезнь прогрессировала, отсчитывая сначала последние годы, затем месяцы, и он занялся рискованной работой на харвестерах, а сейчас чувствовал – счет пошел на дни. И боль, сочувствие, неверие, сопереживание в ее глазах говорили – она знает...

– Прости, я... – вымолвил капитан, ощущая, что в какой-то степени предал ее, позволив ей надеяться, любить, жить мыслями о нем, а сам он позабыл о своем кресте и повел себя эгоистично по отношению к ней.

Ли осторожно положила ладонь на его щеку, приблизила губы и поцеловала. Поцелуй длился и длился. Харрис чувствовал в нем нечто большее. Ее тело в его руках то напрягалось, то становилось мягким и податливым, будто оно толчками изливало из себя жизненную силу. Он пил и пил из этого источника, а она... она слабела. Он чувствовал это, но ее воля, неожиданная и непрекословная, заставляла его еще крепче припадать к ее губам. В ее же сознании демоны стенали, бессильные помешать уготованной им участи. Они в ярости метались, пытаясь предотвратить задуманное Ли, но их силы были ее силами – они истощались, угасали, расщеплялись, теряя свои индивидуальности, умещаясь в потоке наночастиц, устремляющихся в новый сосуд...

Харрис прервал поцелуй и прижал истощенное тело Ли к своей груди. Ее руки – плети – опали вдоль тела, а голова откинулась и заострившимся подбородком уставилась в потолок.

– Нет... Не может быть... Нет!!! – закричал он, понимая, что она ушла...

Его крики услышали. С усилием его оторвали от бездыханного тела. Он вырывался, стремясь согреть ее, оживить, но их разлучили окончательно...

Капитан корабля-госпиталя Артадо наблюдал за ним. Харрис был небрит, осунулся и лихорадочно блестящими глазами рассматривал свои кисти с вспухшими венами. Все, что рассказал Артадо, не укладывалось у него в голове.

– Вы знали с самого начала, что она борг!

– Мы не смогли отыскать среди экипажей кораблей, принимавших участие в сражении, данных о человеке с такими биометрическими данными, как у нее. Сканирование только подтвердило наши подозрения.

– Почему вы не изолировали ее или... не уничтожили?

– Нам очень важны сведения о них, капитан. Тем более, что ее миссия...

– А меня вы использовали в качестве подс... – Харрис осекся, вспомнив ее глаза, подавил в себе обиду, не в силах произнести фразу до конца, понимая, что этим предает ее, отделяя ее от себя.

– Вам почти ничего не угрожало. Тем более что ваша медицинская карта показывает, что вы...

– Неужели, зная, что мне осталось жить совсем немного, вы решили, что я сгожусь на эту роль. Вы посчитали, что мной можно будет пожертвовать? – Харрис с яростью посмотрел на своего собеседника. – Вы еще хуже, чем они...

Артадо проигнорировал этот взрыв эмоций, и Харрис, бессильный пробиться через щит его невозмутимости, промолвил едва слышно:

– Я любил ее... Неважно, кем она была! Создана ли она искусственно или рождена естественным путем. Она была самым дорогим мне... человеком. Да, она была человеком! А вы даже не интересовались, чувствует ли она... Для вас она была всего лишь объектом эксперимента...

Харрис надолго замолчал, а потом, успокоившись, спросил едва слышно:

– Почему она погибла?

– Стремительное истощение организма. По всей видимости, она притворяла в жизнь свою задачу, но что-то пошло не так и вы уцелели, капитан. Так что не обольщайтесь на ее счет. Она бездушный борг, призванный ассимилировать биологические организмы, и лишь чудом вы не оказались ее первой жертвой.

– Я не верю в это. Слышите! – капитан Артадо как будто смутился под напором этих слов, и Харрис, заметив это, почувствовал, что затронул какие-то скрытые до сих пор мысли капитана корабля-госпиталя: – Вы что-то еще скрываете от меня?

– Понимаете, странно, но сканирование вашего организма показало, что вы полностью здоровы. Совершенно.

– Что!?

– Никаких следов метастазов. Клеточная структура идеальна. Повторяю, вы полностью здоровы, – на лице Артадо сквозь маску невозмутимости впервые проступила так долго скрываемая растерянность. – Никто не может понять, как это возможно... Но это факт, капитан.

– Она погибла, дав мне новую жизнь, – прошептал потрясенный Харрис. А жить нет никакого желания, подумал он про себя.

– Что вы сказали? – переспросил Артадо.

Но капитан харвестера молчал. По его худым щекам текли слезы, капали на ладони и скользили вдоль вздувшихся вен, собираясь во влажные дорожки, похожие на разрозненные ручейки жизней, сливающиеся, в конце концов, в одну реку вновь дарованной жизни перерожденного существа.

ЧАСТЬ 2. БЕГЛЕЦ.

Теперь он по настоящему испугался. Перед ним перекресток, справа, слева и позади однообразные коридоры, освещенные нейтральным светом. Куда дальше? Как так случилось, что он стал бояться этих столь привычных стен. Почему теперь каждый поворот вызывает спазмы панического страха? Все дело в нем самом. Он слишком поздно сообразил, что следовало как можно скорее убираться отсюда после того печального происшествия. Но он согласился остаться и пройти дополнительное обследование. А может быть, им было известно все заранее. Возможно, они играли с ним. Убаюкивали, а подспудно уже готовили его к заключению. Ведь они считают, что он и не человек вовсе. Он сам стал верить в это с недавних пор. Когда же он впервые все понял и почувствовал, что он не такой, как прежде? Именно тогда, когда ему удалось сбежать из палаты. Да нет, какой там палаты! Из камеры...

Впервые Харрис заметил намек на изменившееся к себе отношение после разговора с Артадо. Капитан корабля-госпиталя предложил Харрису задержаться на борту и пройти более тщательное медицинское обследование. Причина такой просьбы была вполне объяснима. Близкие контакты с боргом, пускай даже внешне не отличимым от человека, требовали отнестись к этому предельно серьезно. Харрис согласился, и Артадо пообещал сам уведомить команду "Необэ", что их капитан задержится на корабле-госпитале.

Харрис покинул рубку и за дверью столкнулся с офицером-медиком, который, видимо, уже поджидал его по распоряжению Артадо. Офицер предложил следовать за собой, и Харрис, не расположенный к беседе, все еще поглощенный осмыслением произошедшего накануне, поплелся за ним по коридору. Краем глаза он заметил, как от стен по бокам от входа в рубку отлепились фигуры и, слегка поотстав, последовали за ними. В тот момент Харрис не уделил этим людям должного внимания и слабо теперь представлял, кто они были такие. Только позднее он понял, что это был первый раз, когда к нему приставили охрану. Конвоиров... Но тогда он мельком подумал, что это кто-то из медицинского персонала и, не придав этому особого значения, погрузился в свои тяжелые размышления.

Дорога до медицинской лаборатории, слегка разнообразившаяся подъемами и спусками на лифтах, само обследование в трубе магнитно-резонансного сканера, тихое неразборчивое обсуждение медиками результатов, – все это осталось за краем его сознания, не способное хоть как-то отвлечь от мучивших Харриса мыслей. Когда же у двери внутри лаборатории он заметил двух человек, уже вовсе не похожих по форме и повадкам на медицинский персонал, он еще удивился, что здесь делают военные? Ах да, он ведь находился на борту космического госпиталя, который входит в состав звездной эскадры. Немудрено, что Харрис столкнулся с военными. Это-то как раз было естественным.