Текст книги "Я дрался с самураями. От Халхин-Гола до Порт-Артура"

Автор книги: Артем Драбкин

Соавторы: А. Кошелев,A. Езеев,B. Киселева,Баир Иринчеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Яков Прокофьев
летчик-бомбардировщик

Однажды в январе 1938 года к исходу боевого дня Ф. П. Полынин [11]11
  Федор Петрович Полынин командовал второй бригадой бомбардировщиков СБ, прибывшей в Китай в конце декабря 1937 года.


[Закрыть]собрал летный состав и, предупредив о сохранении строжайшей тайны, поставил задачу: рано утром нанести удар по японской авиации на аэродроме Нанкина. По сведениям китайского командования, там происходило сосредоточение большой группы бомбардировщиков и истребителей. Вероятно, готовился новый удар по аэродрому Ханькоу. Надо было упредить противника. Успех целиком зависел от скрытности и внезапности нашего удара.

^{Я. П. Прокофьев}

Мы взлетели на рассвете; быстро, с поворотом на курс, собрались в боевой порядок. Я находился справа от ведущего Ф. П. Полынина, выполняя роль его заместителя в воздухе. Замыкал колонну отряд Василия Кпевцова.

Стелилась предрассветная мгла. В дымке показался огромный город. На северо-западной окраине его прямо по курсу большое поле аэродрома. Японские самолеты стояли, как на параде, готовые к взлету: двухмоторные бомбардировщики – в три линии, истребители – в две. Их было более сотни! Заходим на цель. Ведущий проходит по центру между стоящими на земле самолетами, обеспечивая выбор цели идущим справа и слева отрядам. Высота 2750 м, скорость расчетная. В воздухе не вижу ни истребителей, ни зенитных разрывов.

Из открытых люков и контейнеров на японские самолеты полетел град крупных фугасно-осколочных и мелких осколочных бомб. Впереди и слева по курсу, со всех сторон стали видны разрывы зенитных снарядов. Стреляли зенитки всех калибров со всех кораблей, в том числе и «невоюющих» стран: английских, французских, итальянских, американских.

И вдруг я увидел, как на самолете ведущего резко «запарил» правый мотор. Вероятно, пробит радиатор и вытекает вода – значит, скоро заклинит мотор. Я подошел на уровне крыла к ведущему, покачиванием крыльев стараясь привлечь его внимание. Ведущий уже заметил опасность, стал осматривать оба мотора, приборную доску в кабине и наконец принял решение – он начал покачивать самолет с крыла на крыло и резко ушел вниз под мой самолет. Это означало, что мне следует принять командование группой.

Увеличив скорость, я дал команду: «Следуй за мной!»

Пролетев аэродром, развернул СБ в сторону от города и на обратный курс, осмотрел строй своих самолетов. Из последней группы, догоняя меня со снижением, неслась охваченная пламенем машина. Самолет летчика Вдовина. Воздушный стрелок Костин пытался вырваться из огня. Вот он уже на борту кабины. Мелькнул вытяжной парашютик, за ним основной – и повис на хвосте самолета. Через мгновение купол парашюта сгорел. Боевой экипаж – летчик Вдовин, воздушный стрелок-техник Костин и штурман Фролов – три русских парня погибли, отдав свои жизни в борьбе за свободу и счастье китайского народа.

На обратном пути мы тщетно пытались найти место посадки самолета нашего командира Ф. П. Полынина.

Я благополучно привел группу на аэродром Ханькоу.

Трагическая гибель экипажа Вдовина и неизвестная судьба экипажа Полынина омрачили большой успех нашего бомбардировочного удара по японским самолетам на аэродроме Нанкина.

После ужина, еще не остывшие от напряжения и боевого азарта, мы с другими летчиками вышли в город. На центральной улице, запруженной огромной ликующей толпой, демонстрация. У всех в руках транспаранты с крупными иероглифами, фонарики, всевозможные бумажные звери, рыбы, маски и огромные, до 30 м, светящиеся драконы, поднятые на шестах над головами демонстрантов. Драконы плыли над толпой, извиваясь длинными телами, как живые. Демонстранты восторженно поднимали руки вверх и выкрикивали непонятные нам лозунги.

Подошедший переводчик Ван Си на вопрос о причине праздничной демонстрации, да еще ночью, сказал:

– Большая победа! Китайская авиация разбомбила японцев на аэродроме Нанкина. На земле уничтожено 48 японских самолетов! Большой праздник!

Как нам потом рассказывали, с первыми разрывами бомб на аэродроме Нанкина дотошные иностранные корреспонденты бросились туда в надежде получить какие-нибудь сведения. Японская полиция и военные оцепили аэродром, но уже к вечеру газеты напечатали первые сенсационные сообщения с перечислением небывалых для японской авиации потерь. На вопрос, заданный английскому корреспонденту «Таймс», что он видел на аэродроме, тот ответил: «Море огня».

Китайская разведка подтвердила, что в результате налета на аэродроме уничтожено 48 самолетов. Через несколько дней, к большой нашей радости, вернулся командир группы Полынин с Б. Багрецовым и А. Купчиновым…

22 февраля 1938 г., под вечер, в канун 20-й годовщины Красной Армии, Ф. П. Полынин строго секретно, только летному составу, поставил боевую задачу. Мы должны вылететь на рассвете и нанести бомбовый удар по японской авиационной базе у города Тайбэя на о-ве Тайвань. Вначале нам даже показалось, что командир ошибся. До Тайваня и обратно путь не близкий, а по маршруту – сплошные горы и широкий пролив. Но оказалось, Полынин и Рычагов, основываясь на разведывательных данных и учитывая просьбу китайского командования, уже разработали детальный план этой операции.

Для сокращения дальности полета предполагалось лететь по прямой, через горы, на наиболее выгодной для расхода горючего высоте (4500–5500 м) и скорости. На обратном пути посадка в горах для дозаправки на аэродроме у г. Фучжоу. По сведениям китайского командования, в район Тайбэя доставлено по морю значительное количество японских и иностранных самолетов в контейнерах. На аэродроме производилась сборка самолетов и формирование авиачастей для отправки на фронт. Аэродром Тайбэя японское командование считало глубоким тылом и главной авиационной базой. На нем были созданы запасы горюче-смазочных материалов, склады имущества и мастерские. Японцы чувствовали себя на острове в полной безопасности, не допуская даже мысли о налете китайской авиации.

План Рычагова и Полынина был рассчитан на внезапность, скрытность, дерзость и высокое мастерство летчиков-бомбардировщиков.

23 февраля 1938 г., задолго до рассвета, летчики подготовили все расчеты, техники подвесили бомбы, проверили оборудование и вооружение. Полынин четко разъяснил порядок выполнения задания всеми экипажами, обратил особое внимание на трудности: необычная дальность полета, необходимость лететь на большой высоте без кислородного оборудования, полет над проливом (плавсредств на самолетах не было). Он подчеркнул: над целью действовать самостоятельно, дерзко, решительно; после бомбометания использовать пулеметы, расходовать по наземным целям не менее половины боекомплекта. Об аэродроме в районе Фучжоу известно лишь, что он очень мал и в горах найти его нелегко.

Все ясно. На аэродроме еще раз проверяем заправку самолета горючим, боеприпасами, водой. Занимается рассвет. Над сопками стелется утренняя дымка. После взлета наньчанская группа долго не могла собраться и лечь на курс – искали ведущего в воздухе. Полынин решил идти на цель самостоятельно, не тратя время на сборы. Используя размеры наньчанского аэродрома, наша группа взлетела строем в развернутом левом пеленге и после первого левого разворота ведущего сразу легла на курс. Предрассветная сизая дымка с восходом солнца исчезла. Внизу нагромождение гор с темными узкими долинами, обрывами и пропастями, здесь благополучная посадка исключалась. Высота уже 5000 м, а ведущий упорно поднимается вверх. Строй растянулся. Наконец на высоте 5500–5600 м перешли в горизонтальный полет. Голова начинает плохо соображать, стучит в висках, кровь приливает к лицу, реакция замедляется. Делаю глубокие и продолжительные вдохи, строже слежу за самочувствием – своим и всего экипажа. Отвечают бодро: «Все в порядке, командир!» Впереди кончаются горы, а с ними и суша. Наши самолеты как бы повисают в пустоте – вокруг белое, одноцветное пространство, без неба и земли. Только самолет ведущего маячит в этом белесом мареве. Через несколько минут на востоке появляется темная полоса. Она как бы поднимается из белой пелены океана, приобретая очертания берегов, а затем и всего острова.

Восточная сторона острова, насколько хватает глаз, закрыта сплошным покрывалом облаков, уходящим в океан. Верхний край облачности значительно ниже высоты нашего полета. Передние клинья облаков уже застилают горы вокруг Тайбэя. Неужели цельзакрыта? Бомбить по расчету времени – можно ошибиться и не выполнить задания, идти вниз и определять высоту нижней кромки облаков рискованно. Ведущий начинает пологое снижение. Все самолеты подтягиваются и находят свое место в строю.

Ведущий делает маневр, заходя на цель с севера. Проходим по краю облачности. Цель открыта, как на картинке. Японских истребителей в воздухе нет. Зенитки не стреляют. Бросилась в глаза четкая планировка улиц, дорог и зданий в городе и у аэродрома, яркая зелень садов. На аэродроме шла спокойная работа. Японцы нас не ждали. Самолеты стояли четкой линией в два ряда. У ангаров большие контейнеры, около них самолеты без крыльев. За ангарами белые бензобаки, складские помещения и ряды других зданий.

Один за другим заходят наши самолеты на цель, из их люков вылетают сериями крупные бомбы, из контейнеров – мелкие, осколочные. Цели накрыты точно. Штурманы и воздушные стрелки открывают пулеметный огонь по целям на аэродроме. Затем со снижением мы уходим в сторону пролива, оставляя за собой огромные столбы огня и дыма. Ни один японский истребитель не поднялся в воздух. Разрывы зенитных снарядов появились в небе, когда все наши самолеты были уже за пределами досягаемости.

В этом полете, как и в предыдущих, была достигнута полная внезапность нанесения удара, что обеспечило успешное выполнение задания без потерь с нашей стороны. И в этом была большая заслуга организаторов операции.

На обратном пути пересекли пролив, снова летим над горами. Горючее на исходе. Но ведущий очень точно вывел группу на промежуточный аэродром Фучжоу – узкую полоску относительно ровной земли в долине между гор. Планирование на посадку больше напоминало скольжение на лыжах по склону горы. Мы едва не касались колесами торчащих камней и валунов. На аэродроме были самолеты наньчанской группы. Они, достигнув пролива, вернулись назад, израсходовав слишком много горючего. Два самолета, задрав хвосты, стояли на носу. Увлеченные при посадке обманчивой зеленью травяного покрова аэродрома, они попали в трясину. Посадочных или запретных знаков опасных зон на летном поле китайцы выставить не догадались.

На границе аэродрома уже стояли кучи жестяных 20-литровых банок с бензином. Их принесли ночью китайцы. Быстро заправившись бензином, наша группа поднялась в воздух, взяв курс на Ханькоу. Кислородное голодание на высоте прошло. Успех полета в день праздника Красной Армии дал нам новый прилив сил.

Четким, сомкнутым парадным строем мы пролетели над Ханькоу, над своим аэродромом, как на воздушном параде над Москвой. Довольный ведущий в полете показывает мне большой палец. В этот день мы находились в воздухе более семи часов. Отлично выполнили задание. Садились в трудных условиях в горах, и все вернулись на базу.

Вечером ехали в автобусе с аэродрома через иллюминированный огнями город. Праздничная, ликующая демонстрация китайского населения с фонариками, драконами, масками сплошным потоком двигалась по центральной улице, выкрикивая лозунги.

– Тайвань! Победа китайской авиации! Китайская авиация бомбила Тайвань!

Это кричит наш переводчик Ван в автобусе. С чувством большой гордости мы сознаем свою причастность к этому радостному событию китайского народа. Разящий меч советских летчиков-добровольцев настиг японцев и в глубоком тылу. Ради этого мы находились здесь, на китайской земле, выполняя свой интернациональный долг.

По китайским сведениям, на аэродроме Тайбэя сгорело 40 самолетов, кроме находящихся в контейнерах. Сгорел трехлетний запас горючего.

Налет на Тайвань произвел в Японии сильный переполох, вызвал беспокойство. Японское правительство отдало под суд начальника военно-воздушной базы, сместило губернатора острова, а комендант аэродрома покончил жизнь самоубийством (сделал себе харакири). Японское командование убедилось, что китайская авиация может не только успешно отражать налеты, но и наносить ответные сокрушительные удары по важнейшим военным объектам, в том числе в глубоком японском тылу.

Андрей Душин
летчик-истребитель

Рано утром 18 февраля 1938 г. мы, как всегда, были на аэродроме и готовились к вылету. Погода стояла удивительно теплая, на небе ни одного облачка, из-за гор выглядывало красное солнце. Настроение у всех боевое, и все полны уверенности, что сегодня встреча с неприятелем непременно состоится.

Примерно часов в 10 по небу поплыли высокие кучевые облака. На командной вышке подняли синий флаг (сигнал воздушной тревоги). Загудела сирена. Китайцы пронзительными криками как бы подтверждали налет японской авиации.

Мы были давно готовы. Эскадрилья быстро взлетела, собралась в воздухе и стала набирать высоту, устремляясь к кучевым облакам. На высоте 4500 м мы оказались под покровом облачности. Стрела внизу отчетливо показывала, откуда предполагалось появление японских самолетов. Наши истребители примерно минут десять двигались в этом направлении, затем развернулись и пошли параллельным курсом обратно.

Тщательно осматривая воздух, я заметил ниже нас на 1500–2000 м три девятки японских бомбардировщиков. Вражеские самолеты шли плотным строем, все закамуфлированы. Сверху они напоминали ползущие танки.

Я приблизился к самолету командира эскадрильи Николая Смирнова и подал ему знак. Он кивком головы ответил, что видит самолеты. Цель казалась заманчивой, но мы должны связать боем японских истребителей и стараться уничтожить их. А где они?

Возвращаясь на свое место, я заметил, что над нами промелькнули тени. Это были японские истребители, они шли выше облаков. Обогнав нас, японцы развернулись и заняли исходное положение для лобовой атаки. Я быстро изменил построение. Только я проделал этот маневр, как на меня начали пикировать три вражеских самолета. Командир был тоже атакован звеном японских истребителей. Мы оказались в невыгодных условиях, внезапность нападения была на стороне японцев. Приподняв нос самолета, я дал форсированный газ и атаковал. Сблизившись на встречных курсах метров на 100, открыл огонь из всех четырех пулеметов. Чувствую, японский истребитель стреляет по моему самолету. Пока он был наверху, я быстро развернулся на 180°. Вижу, японец подражает мне, но мой самолет более маневренный, и я в более выгодном положении. Сноп пуль, посланных из моих пулеметов, прошил японский самолет, но он не загорелся. Преследовать его не пришлось – второй И-96 пытался зайти мне в хвост и открыть огонь. «Не удастся!» – подумал я, резко развернулся и ушел из-под атаки. Выручила меня большая маневренность самолета И-15бис.

^{Японский истребитель «Мицубиси» А5М2 (по советской классификации – И-96)}

Зажатый с двух сторон вражескими истребителями, я открыл огонь навскидку – то по одному, то по другому. Несмотря на всю сложность положения, почему-то у меня не проходила уверенность, что воздушный бой будет выигран, если не произойдет ничего непредвиденного. Но именно это и случилось. Мотор начал сдавать, послышались перебои. Перевернув самолет, я вошел в отвесное пикирование, убрал все рычаги управления на себя. Мотор снова заработал. Стрелка высотомера показывала 2 тысячи метров. Ясно, высотный кран, который был открыт на высоте 4500 м, обеднял смесь. Оглядываюсь. Самолет И-96 караулит меня, ждет выхода из пикирования для атаки. К счастью, мне на помощь подоспел И-16. Летчик смело пошел в атаку на японский истребитель, который тут же оставил нас в покое. Я же благополучно перевел самолет в горизонтальный полет. Затем с высоты стал наблюдать за воздухом. Вижу, внизу удирает «мой» И-96. Тут уж я не упустил случая, догнал его и метров с 25 открыл огонь. Но очереди внезапно прекратились – патроны подошли к концу.

Я видел, как после атаки И-96 сделал неестественную «горку». Оглядываюсь по сторонам: нет ли еще японских истребителей? Самолет, по которому я только что стрелял, куда-то исчез. (Спустя несколько дней в этом районе был подобран японский истребитель И-96, который позже удалось отремонтировать, и наши старшие товарищи A.C. Благовещенский и Г. Н. Захаров летали на нем.)

Убедившись, что в воздухе нет ни японских, ни наших самолетов и что горючее на исходе, я взял курс на аэродром, который оказался рядом. Осмотрев еще в воздухе самолет, я заметил на его плоскостях и фюзеляже много пробоин.

После посадки, когда я зарулил на стоянку, к моему самолету подбежали наши и китайцы. Они буквально вытащили меня из кабины и стали качать. Мне, конечно, было не до того, в горле все пересохло. Оказалось, они наблюдали за моим боем, происходившим почти над аэродромом. После тщательного осмотра в самолете было обнаружено более полусотни пробоин, две пули сделали вмятины в бронеспинке.

Вечером состоялся групповой разбор боя. Выступали его участники, горячо обсуждая перипетии только что закончившегося воздушного сражения. Под конец Благовещенский задал вопрос: кто летал на самолете под номером 51? Это был мой самолет. Мне стало ясно, что моим спасителем был сам Благовещенский, которого я тут же обнял и расцеловал.

…Истребители, базировавшиеся в Наньчане, часто вылетали в Ханькоу для встречи с японской авиацией. Так было и в тот памятный день 29 апреля 1938 г.

Примерно к 8 часам утра на аэродроме Ханькоу собралось более сотни истребителей. Это была внушительная сила. К 9 часам все самолеты дозаправились горючим, и летчики заняли свои места в боевых машинах. Плотная облачность, в несколько слоев, закрывала небо. Первый слой проходил на высоте 2000–2500 м.

Стало известно, что 29 апреля, в день рождения императора, японское командование решило нанести массированный удар по Уханю, собрав для этого лучшие силы своей авиации. Этим налетом японская авиация стремилась восстановить свой пошатнувшийся престиж и отомстить за понесенные в воздушных боях потери.

В 10 часов утра по службе ВНОС стали поступать данные о движении с различных направлений и на разных высотах нескольких групп японских бомбардировщиков в сопровождении истребителей.

Мы получили сигнал на взлет. Как всегда, Благовещенский взлетел первым, за ним – эскадрильи в установленном ранее порядке. Наши И-15бис имели боевую задачу связать боем японские истребители. Набрав высоту примерно 3000 м, мы вышли на предполагаемую линию полета японских бомбардировщиков и удалились в сторону Нанкина от Ханькоу на 100 км, имея справа в качестве ориентира реку Янзцы.

Не обнаружив противника, командир эскадрильи решил развернуться на 180° – в обратном направлении. Через некоторое время мы заметили, что, прикрываясь облачностью, параллельным курсом идет большая группа вражеских бомбардировщиков. Не теряя времени, мы приняли решение атаковать эту группу всей эскадрильей.

^{Японские легкие бомбардировщики Ki-32}

Атака оказалась внезапной для японцев. Огонь наших истребителей с близкой дистанции зажег сразу три самолета, из них одного ведущего. Бомбы были сброшены на наших глазах на рисовые поля, строй вражеских машин мгновенно нарушился. Некоторые бомбардировщики, спасаясь от атаки, бросились в облака, но истребители преследовали их всюду. В воздухе появились факелы горящих японских самолетов. Картина впечатляющая! Мы преследовали противника на полный радиус действия.

Как мы полагаем, в намеченный пункт сбора со своими бомбардировщиками японские истребители вышли с опозданием. Скорее всего, им помешала многослойная облачность, которую мы очень удачно использовали. Это позволило нашей эскадрилье заняться уничтожением бомбардировщиков без помех со стороны японских истребителей.

Возвращаясь домой, я заметил, что навстречу мне идут два И-96. Я пытался обстрелять их, но пулеметы не работали – патроны были израсходованы полностью. Развернувшись, я подумал, что японцы попытаются сделать то же самое, но они, очевидно, спешили домой. Так завершился мой последний бой в китайском небе.

После возвращения на аэродром, несмотря на усталость, настроение у всех было бодрое. Налет японской авиации на Ухань прошел бесславно. Юбилей императора был омрачен трауром. На земле пылал 21 громадный костер. В дальнейшем мы узнали, что император Японии сместил нескольких высших чинов за такой «подарок» в день своего рождения.

После боя 29 апреля японцы надолго прекратили свои налеты на Ханькоу. К нам прибыла смена, я передал другому добровольцу свою боевую машину с номером 51, и через трое суток наша группа автобусом была отправлена в Ланьчжоу. Отсюда на самолете ТБ-3 мы вылетели в Алма-Ату, а еще через пять дней ступили на московскую землю.