Текст книги "Космос-хаос. Уничтоженное пастбище"

Автор книги: Артем Овчаренко-Артецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Министра обороны позвали солдаты. Они стояли у коридора, точь-в-точь десять бойцов. Готовые армейцы держали при себе плазменные винтовки и пистолеты, как будто опасались этого коридора. В потемневшем бункере и для Ханара пряталась некая загадка. С тенью подружиться невозможно.

Нагда вежливо притронулся до Дорбана и отошел к заждавшимся армейцам. Те тоже выглядели не по-людски. Ничто не решало в уничтоженном мире – пунцовый окрас приземлялся не на удобное место, а куда попало.

Они, невзирая на духоту, прошли по коридору. Металлические двери были выбиты и просто лежали, разбросались по сломанному каменному полу. Механизмы прогнали провода и ржавые детали. Вмятины изуродовали другие двери, но те стояли на своем месте. Здесь будто состоялась борьба, погромившая бункер. Не смотря на то, что министр обороны позвал лишь десятерых, все остальные поплелись тоже. Звучание смешанных шагов преследовало Ханара и придавало ему уверенности. Каждый вошел в свое помещение, многие из которых вели в остальные коридоры.

Ханар со случайной троицей прошли в конец коридора. Тусклые лампочки ухмылялись генералу. Сквозь обваленный потолок свесился древесный корень. Под ним валялись обломки из расколотых камней и мусора, разбросанные жестяные бутылки сложены под ними. Дальше проход был закрыт от других. Что за ним, оставалось тайной. Там терзаниями сновали души.

Стальную дверь подкрепил кодовый замок. Солдат попробовал все комбинации. Министр обороны ждал его долго и нудно, пока не обнаружил бумажку. Она висела на самом видном месте и была приколота булавкой.

– Вот, – министр обороны выхватил лист и зачитал на нем цифры. – Вводи: один, ноль, три, три, семь, три.

Когда солдат ввел эти шесть цифр, Ханар остановился. Из двери включился механический голос и поздравил с первой комбинацией. Грозно предупредил робот, что это еще не все.

Нагда глянул на бумагу и увидел, что более мелкими цифрами продолжался пароль.

– Два, ноль, три, пять. Один. Два.

Единственный писк – и дверь деликатно ушла в сторону.

Заиграли у прохода искры, но тройка солдат с министром обороны безо всякой опаски продвинулись в помещение. Внутри лежала осветленная груда красивого целого сервиза. Книги с пожелтевшими страницами и неприметными обшарпанными обложками собрались в стопки, серебристая посудина валялась перевернутой и шевелилась. Мимо пробегали преувеличенные отожравшиеся крысы, их яркие фиолетовые глазки прятались в навале из вещей. Тевегонг, одетый в защитный темно-зеленый костюм, сидел у стены с припущенной головой в респираторе. Фильтр валялся рядом. Резиновые перчатки лежали друг от друга на значительном расстоянии, а из рукавов торчали костяные вывернутые крюки. Стены помещения устланы опущенными замшелыми дырами. Неприятное зрелище, подумал министр. И вьющийся вихрем запашок.

Небольшая компания горнагорцев стояла и смотрела на вещи. Драгоценности и посудина, книги и одинокий труп. А рядом с ним – телевизор. Крыса врезалась в него, и пыльная коробка начала транслировать повторную запись раз за раз, шумы гасили голос телеведущей. По телевизору показывались новости, на выпуклом экране менялись картинки. Будто еще одна запись, Но точно не прямой эфир. Телеведущая с отростками, завязанными черным платком, и осунувшимся лицом не в такт шумов открывала рот.

Один солдат присел и прокрутил кнопку. Через белые шумы проникал теперь отчетливый тевегонгский голос. Он тоже отличался от людского: ноты скривились, по-детски нежные-нежные.

Три солдата и министр обороны слушали запись.

– Всем добрый… Это срочные незапланированные вести на программе «Гуран-один».

Ее голос был беспокойным. Телевизор передавал весь тот ужас, который превратил из развивающейся планеты уничтоженную свалку городов и селений.

– Политики всего мира затеяли войну десятилетиями назад и не вернули мир вспять. Уже несколько городов было уничтожено ядерными бомбами. Уже несколько городов было уничтожено биохимическим орудием. Исследования технологий приостановились, производство прекратилось. Наши власти обрекают населенные пункты на великие изменения. Они превращаются в радиоактивные зоны, они превращаются в биологические зоны повышенной опасности. Опасайтесь монстров. Уничтожение мира в военное время порождает мутантов, а президент Шопасинизинской республики Гуда бесследно пропал. Его полномочия занял премьер-министр. Только за один год нападения на Зупан Шопасинизина после ответной реакции на нападения на города были сброшены ядерные, биологические оружия. Особенно пострадал Обирвойск. Он принял на себя удар двухсот пятидесяти шести ядерных боеголовок и превратился в невозможное место для проживания. Биологическое оружие, тоже сброшенное на Обирвойск, не сравнится с…

Министр обороны молчал. Солдаты молчали. За спиной Ханара падали двери, хлопали и открывались. Исследователи нахватались побрякушек и с довольными лицами пошли давать ему отсчет. Война и бомбы – вот о чем он услышал по устаревшему телевизору. Будто произошла недавно, а не несколько десятилетий назад.

– Всем добрый… Это срочные…

Запись новости повторилась. Второй солдат из тройки непозволительно пнул телевизор ногой и развернулся. Нагда двинулся обратно в коридор.

– Мне сказали, что вы здесь, генерал Ханар, – в проходе стоял Дорбан.

– Нет, – впервые министр обороны ощутил неладное. – В Обирвойске нам делать нечего. Срочно покидаем это место, я здесь решаю.

И министр обороны Ханар Нагда помял запотевшие руки, побежал к Захару.

Глава X

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК, ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА, ПЛАНЕТА ГУРАН

Джон раскрутил сложенный пожелтевший пергамент на старом щелистом столе. Пока его товарищ Нома осматривал периметр дома, в котором они остановились, Зунага поднял первый попавшийся предмет, присел и удобно разложил его. Независимый исследователь некоторое время без верного друга был в этом здании. Они заняли одно строение в окрестностях Обирвойска, где было наименее радиации. Табличка с надписью «рабочий корпус номер один» подтверждала догадку, что находились люди в промышленном районе.

Джон по второму кругу вникал в обстановку. Заколоченные окна, заваленная мебелью лестница на второй этаж, закрытые двери, тьма и нерабочие лампочки опустошили атмосферу уюта. Опрокинутый ящик со старыми шурупами у куста с сомнительными черными ягодами, который заглянул на первый этаж из щели. Паутину заплели мертвые пауки, только фиолетовая слизь была жертвой в ее ловушке.

Джон развернулся и затронул болтающейся ногой огромный лист обесцвеченного лопуха. Здание приютило растения. Зелень гнездилась в промежутках серой кирпичной кладки, в выцветших досках; свисала лианами с покарябанного потолка. Дозиметр показал, что этот пролетарский район был безопасным в Обирвойске Поэтому, исследователи остановились в нем – и то, на самом краю города. В месте, где раньше ночевали рабочие. Неиспользованный чемодан стоял под окном, ключи с брелком в форме кривошипа лежали на нем.

За окнами шли свирепые снега. Зунага посмотрел на грязный лист перед ним. Посеревшие буквы были разбросаны по желтому пятнистому пергаменту, разводы земли и жидкости распростерлись по нему. На общепринятом языке Джон читал то, что было написано, и подносил ближе фонарик. Координатная сетка и слинявшая нумерация, что-то схожее на мировую карту Гурана. Проведенные линии, будто границы, и название. Кроме больших букв «ГУРАН» и «Миров… Карт…», Джон не разобрал ничего.

Зунага бросил бумагу в сторону и принялся ждать товарища. За заколоченными окнами исследователь видел лишь небольшие просветы. Но не надежду.

Обычный в сию же минуту завалился в гостиную дома. Нома отбросил весь снег и положил снятый респиратор к стенке с оружием.

– Ты что-то нашел?

Джон спросил и сразу же увидел в руке прибывшего предметы: видеокамеру Шуйца и дозиметр Умбарта, или что-то похожее на вещи исследователей.

– Как ты видишь, вещи членов нашей команды, – Нома расстроился. Джон направил на него фонарик.

– Я уже понял.

Зунага приударил себя кулаком по черствому лбу. Все мысли, которые приходили на ум, разворачивались обратно. Джон вставал в ступор.

– И что ты еще увидел?

Нома помолчал, снял с себя тулуп. Под ним оказался серый костюм, как и у Джона – впрочем, как и у всей команды исследователей, старой, но очень надежной фирмы, фасона и пошива. Обычный сделал разминку около оружия и сброшенной верхней одежды и с найденными вещами подошел к Джону.

– Кроме зданий – ничего, – наконец, ответил Нома. – А, еще приграничный обирвойский завод. У него развалилась труба, – сонно оглашал он собственное наблюдение.

Зунага улыбнулся. Потом понял, что Нома пожертвовал жизнью.

– Ты шел в город повышенной радиоактивной активности без дозиметра?

– С дозиметром Умбарта, – заметил Обычный. – В этом городе нам негде будет зарядить его.

Нома присел напротив Джона и, поддержав вещи на коленях, достал расцарапанную монетку. Он бросил ее на пустой пыльный стол с неподдельным звоном. Чеканный старый кругляш прокатился по столу и проделал несколько хаотичных кругов. Оказался ближе к Джону – и Зунага выхватил монету, золотую. Поднес к себе ближе, посмотрел, пока Обычный раскладывал потертую камеру и дозиметр на потрескавшейся столешнице. На монете было изображено чье-то лицо. Выдающаяся личность Гурана, тот же президент или национальный герой, а под размазанным незнакомцем выделялась единица. Но это

уже не имело значения.

Золотую деньгу Джон протянул обратно Номе и спросил:

– Ты ее с каких пор носишь всегда с собой?

– Ее? Монету? – Обычный прикусил потертое золото и засунул его в карман, прибрал в стороны камеру и дозиметр и взглянул на Джона. – С тех пор, как мы впервые попали в селение у нашего первого лагеря. Я теперь ношу ее как оберег. Эта золотая монета оберегает меня. Защищает. От душ Гурана. Я осматривал двор и боялся присутствия. Маскировала…

– Да что ты несешь? – Джон нервно улыбнулся и прерывисто вздохнул. – Давай лучше посмотрим камеру.

Зунага протянулся над столом до камеры, пошатнулся. Резкий испуг рвущейся метели подтолкнул его. Под весом Джона стол задрожал, а шаткая конструкция стула едва не развалилась в щепки. Исследователь отодвинул диафрагму видеокамеры и нажал на красную кнопку. Первый писк будто включил панель – последний писк будто выключил ее.

Джон приударил видеокамерой по столу. По деревянной лакированной мебели прошлась очередная трещина. Она дополнила картину забытья.

Точно – все то, что находилось в этом доме, стояло на одном гнущемся сучке. Джон еще раз включил камеру, а на экране в царапинах, словно от когтей чудовища, прорисовывался экран. Белые и разноцветные краски замазали углы изображения. Зунага листал сенсорное меню пальцем и искал записи. Наконец, найдя их, Джон пролистал до самой первой.

Писк, третий по счету – и камера вновь заснула.

– Что такое? – Нома снова вытянул монетку. Он заигрался ею, как бедный осиротевший ребенок, и в то же время посмотрел на Джона.

– Камера не работает.

Джон стукнул камеру и потом потряс ее над собой. Исследователям было чем заняться, пока шла и стучала по пластиковым окнам непреодолимая снежная буря. Зунага прокрутил меню, ленту записей и остановился на одной. Дата была общепринятой, двадцать девятый день пятого последнего месяца пятитысячного года. Душераздирающий крик. Чей-то бег, шорох листьев. Обрывистый вздох, сложные стоны, невнятная брань.

– Вот оно, подойди ко мне.

Нома поднялся со стула и поспешил к товарищу. Он навис над Зунагой. Исследователи начали смотреть запись. Пока что одна таинственность. Слабый звездный свет прокалывал мрак, создавал маленькие прорехи. Джон слепо догадывался, что все-таки происходило на заснятых фрагментах.

Ведущий спускался со склона, высокие стволы хвойного леса рассеивались и открывали вид города. Джон вспомнил, где происходила запись. Впереди по листьям ползло кровавое чудовище. Зунага так и не понял, кто гнался, кто снимал, за кем гнались, что случилось… Действие шло с холма, с соснового гуранского бора над канализацией. Когда ведущий уже вышел из леса, то спокойные звезды осветили город. Обирвойск, где находились сейчас исследователи. Запись продолжалась неистовыми криками, чудовище пряталось в красно-синих кустах и сносило их. Крик, гул, и, казалось бы, сильный плач. На этом странная запись прекратилась: видеокамера упала на землю у дороги, которая выходила из Обирвойска в соседние города. Теперь на протяжении минут и часов линза уткнулась лишь в землю – и в этом не было ничего интересного, оставалось проматывать вперед.

Зунага закрыл камеру и дрогнул. Ему привиделось, что за окном кто-то пробежал – калека-старик с горбом, слабый выпирающий мужчина. Шаги и шорох по свежим снежным сугробам приблизились.

– А ты где нашел камеру? – Джон уставился на Ному. От него ему были необходимы ответы и понимание.

– У окна дома…

– У дороги из Обирвойска?..

Исследователи произнесли одновременно.

– Точно у окна?

– Точно у окна, прямо под ним, – лицо Номы раскисло от ужаса. – А почему ты решил, что у дороги?

У Джона прорвалась несерьезная улыбка. Света не стало, фонарик погас, а тень Гурана поглотила рабочий корпус до конца, выполнила свой зловещий план. Снег шел настоящей бурей за окнами. Продолжалось близкое движение по хрустящим сугробам. Вздымался высокий визг, совсем рядом с домом.

Джон сразу встал и прошелся к оружию, выхватил дробовик и направился к двери. Остановился, пока Нома копошился в плазменных пистолетах и сквернословил. Нестерпимый визг скрытного существа сотряс целый дом. Ужас настиг пристанище, в котором остановился Зунага с Обычным, и вот-вот в дверь поскребется гуранский зверь.

Не вот-вот, а уже дверь царапали чьи-то лапы, пока через доски не прошли большие черные когти. По другой точке слабой выдержанной деревяшки пробивались звериные кулаки, дикие вопли и удары пробивали вход в дом. Джон был уже наготове. Нома бранил всех подряд и щелкал оружием.

Выбили дверь. Чудовище из нее достало когти и упало лицом на сырой пол, с головы полились гнойные капли. Существо походило строением на человека, с разорванным серым костюмом на пуговках и изуродованным телом. Из его рук – и у предплечья, и у плеча, и в локтях, и у кисти – торчали острые неотразимые когти. Неизвестный рычал и, опираясь рукой, поднимался. Вместо его лица было месиво из выпирающих мышц и связок, на нем надувались пузыри и лопались. Красно-фиолетовая жидкость брызнула к ногам исследователей. Нос незнакомца слился с лицом, опухшее мясо полезло к глазам и прикрыло один белок рядом с переносицей.

Урод, с острыми когтями повсюду, с каменным горбом, разорвавшим спину и одежду. Он медленно подходил к исследователям. Его открытый глаз сиял красным и освещал тьму помещения. Исследователи пятились к заваленной лестнице на второй этаж.

– Ты, – начал Джон. Он перепугался, но не уронил оружие и удержал в сжатой ладони. – Ты… кто?! – прикрикнул Зунага.

Монстр шел вперевалочку и размахивал грозными лапами, словно не своими. Отростки за головой незнакомца слились, мутированный житель Гурана наступал на исследователей.

– Я… хо-о-гх-чу… – он говорил не спеша, монстр со знанием общепринятого языка. Удивительно. С тела отовсюду сочилась розоватая слизь, она проникала в посеревшую кожу и откупоривала дыры ручьям крови, отчего все существо походило на свежий красный кусок мяса. – Я хочу… семью.

– Да какую семью?!

Выкрикнул Джон, услышал Ному:

– Стреляй, – прошептал Обычный.

– Какую семью?! – одновременно с ним Джон повторил в сторону мутанта.

Монстр бешено кинулся к биологу. Изувеченный гуранский обитатель махнул острой рукой, но мощная вспышка из дробовика оттолкнула незнакомца в стену. С грохотом его тело ударило кирпичную кладку. Монстр лежал под каменным мусором и орал, живой, но совсем побитый. Существо перевернулось на спину, но Джон поспешил к нему. Дуло оружия исследователь направил к выпирающим позвонкам – и натиснул на курок. Звучный выстрел энергии слился с коротким нелюбезным вскриком монстра. Мутант упал на свои худые руки и заснул навсегда.

– Ты нашел камеру и ничего не слышал?

Нома потерял дар речи. Он молчал и подходил к монстру с еще дополнительной осторожностью. От Гурана исследователи ждали очередного сюрприза.

– И все в фиолетовой слизи, – Нома остановился. – Под свет наших выстрелов.

Теперь Джон пошел за Обычным. Мышцы монстра сокращались, а после лопались, и из них шел поток тягучей вязкой слизи. Звук, будто от открытой бурлящей банки с газировкой, поднимал мутанта. Кровь с темными сгустками фиолетовой слизи образовывала на существе пленку. Зунага произвел еще один выстрел в сторону поверженного тела, и после попадания брызги разлетелись по всему помещению. В трещины попала липкая жидкость, свисающая и пахнущая тухлыми куриными яйцами.

– Он хотел семью, – Нома заткнул свой нос и приблизился к трупу. – Сколько прошло времени с… уничтожения Гурана?

– По подсчетам, – Зунага кинулся к респиратору, взял его и натянул на свою голову. Он прижался к шее и сдавил ее. Не прошло и десяти секунд. – Тридцать пять лет. Распад элементов будет очень долгим. А ты пока думай, как настроить свое оружие.

Джон рассмотрел монстра. Зунага возвратился к столу, взял брошенный на нем фонарик и включил. Прибор заработал. Пусть Нома будет осматривать, решил и отошел Зунага. Он поднял голову на заваленный проход на второй этаж, в прижатом к креслам и дивану серванте лежала ничком рама.

Нома шептал и бормотал. Сам по себе, темный силуэт человека у темного силуэта мертвого монстра. Джон поднял пыльную фотографию и протер ее резиновой перчаткой. Поднес к лицу. Семейная фотография из женщины, мужчины и маленького грудного ребенка отправила Зунагу обратно к себе домой, где его точно не ждали.

Джон с потоком ненужных мыслей вернул фотографию. Обратно на свое место. Всему, живому и неживому, – свое место. Присоединился к Номе. Обычный сидел возле побежденного монстра и прибирал ему руки. Из живота торчали когти, из ребер, небольшие ноготки прорезали шею. Весь мутант был в связанном с ним мясе, острые куски прокалывали его и выпускали розоватую светящуюся слизь. Зрелище было не из приятных.

– Он говорил про семью, – Джон задержал дыхание и отошел в сторону. Зунага понял, что он никогда не подойдет к мертвому монстру так близко. – Я нашел фотографию, где мать, отец и грудной ребенок. Мне кажется, монстр был нормальным гражданином и потерял жену и сына… или дочь, был рабочим и держал в корпусе фотографию на память. Может, у него что-то случилось с семьей.

Нома остановился от дела и встал.

– И он прожил? Его не убила эта гадость на нем?– этот вопрос прозвучал дурным тоном.

– А вот это тайна. Но мы никогда не узнаем. Нам здесь не рады, мы должны продолжить путь как можно скорее.

– Тогда…

– Тогда мы идем, – Джон потормошил речь товарища. – Нам ничего не остается, как покинуть Обирвойск.

По окну с невероятной силой ударил снег. Он пробил стекло и пожаловал в помещение. Метель собралась приживаться внутри, видимо снаружи ей было тесно.

– Только мы переждем снег, – и Джон развернулся и отошел, чтоб укрыться от снега.

Глава XI

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК, ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА, ПЛАНЕТА ГУРАН

Дрожащий Ханар Нагда пригубил дорогой серебристый бокал и отпил последние капли горнагорского национального эля. В поношенном кубке побывали литры божественного напитка, которым министр обороны напивался, напивался и напивался. Захар Нумарган, вице-президент Гурана, в этой компании не трезвел. Старик и человек более молодой распивали кувшин, привезенный с родной планеты днями назад, и в складе стояло еще несколько не начатых. Раскатистый смех убивал всю тишину государственных покоев, сбивал стопки важнейших бумаг, приводил в негодность механизмы связи на столах и провода, проведенные к солнечным панелям.

Нагда встал со стула и чуть не выпал. Нумарган поднял его. Картинка кабинета вице-президента плыла. Вместо затемненных окон и гардин чудили волны, каменные стены, металлический пол и потолок прогибались миражами. Это же был заслуженный отдых! После обирвойского испытания грех не выпить, особенно на службе. Благодарность! Министр обороны и вице-президент оправдывались, что они не пьяницы, друг другу в хохотливом невежестве.

Ханар отпил от кувшина. Поберег себя от падения. Захар схватил Ханара вновь, пока тот тянулся до эля и отпивал все до дна. Помещение становилось ниже и ниже, обратно выше и выше. Эффект варп-скоростей, не менее.

Ханар выровнялся.

– Захар, – засмеялся Нагда, – твой звездолет качают криттом. Вы нашли на Гуране местоположение галактического критта… и… вы случайно не приказали качать корабль… падалью?..

Это не мороз за окнами обагрил лица – богатая выпивка, от которой кружило голову. Старости не помешает качественный алкоголь, можно сделать исключение и подтвердить этим же правило.

Сильнейший эффект отрезал от Нагды язык. За него продолжал безумствовать Захар:

– Никто не слышит… Дверь закрыта… Мы прогнали охрану, дружок!.. – Нумарган икал и наполнял из бочки эль, запивал ею свою жажду. – Я подписал указ о строительстве индустриального центра… по добыче… Или как ты говорил… гнили… грязи?

Захар засмеялся. Нагда засмеялся. Плывучий кабинет засмеялся. Казалось, на них так подействовала радиации. Призрак странности гулял по кабинету, наполнял кувшины и бокалы не элем, а ветром.

– Да. Ты гениальный правитель! Президенты восхищаются нами!

– Президенты… Президенты? – хихикнул Захар.

– Президенты нашей горнагорской… диктаторской… это лишнее… нашей республики!

Захар поднялся и поплелся за видением в конце кабинета, раскачиваясь в стороны, как канат. Захар теперь не держал министра обороны, пускал его к столу. Ханар смеялся под нос и шмыгал заложенными ноздрями. Спирт будто толкал пробки во все отверстия.

– Диктатуры? – удивился Захар и заржал, словно увидел кукиш.

– Может и демократии, – не понял Ханар сам себя. – Мы победим алчных трусов и установим… порядки, так сказать!

– Во славу Великих проповедников, – взорвался Захар и продолжил: – Во славу… нас… спасибо им за… религию… за технологии и за…

Но тут Нагда упал. Он завис на прогнувшейся подушечке случайного стула, но скользнул и все-таки с грохотом свалился на пол. Захар ожидаемо засмеялся.

Потом вице-президент достал из мятых брюк электронную сигарету, вставил в нее стик и задымил. Облака пропускали слабый свет, радужные узоры летели по помещению. А Нагда лежал, улыбался. Он видел Нумаргана. Так на них повлияли злые духи, считал старик Ханар.

Но после всего того, каких ужасов они нахватались, не помешало напиться в этот день. Хорошенько. Напротив, иммунитет скажет спасибо за их отмазки. Или не скажет. Да, такое себе оправдание к тому, чтоб после продуктивного дня упасть лицом в грязь и лежать в ней, пока не протрезвеешь. Нагда понимал всю глупость и, наоборот, не понимал ее…

– Как плохо, что я не могу посмотреть ничего. Да, Ханар?

У Нагды все плыло. Уши заталкивали в министра обороны

шумы, отчего Захар звучал приглушенной волной. Словно морской ветер.

– Чего?

      Нагда сел у стенки. Захар будто танцевал. Он сновал по кабинету и выпускал затяжной дым.

– Я хочу восстановить и построить вышки, кабели, и выпустить спутник в космос. Можно и нужно по Гурану восстановить интернет… Как Великие Проповедники планировали, так мы их и попланируем.

– Ты думаешь?..

– Эй, старик! – заткнул Ному Нумарган. – Они скитались по Треугольнику, начиная с нулевого года, и распространяли по галактике свои открытия… О галактическом топливе, о многом другом…

Вице-президент покачнулся. Нет, он не положил свою электронную сигарету на стол. Захаром управляло безумие. Нумарган закинул ее в кувшин и засмеялся.

– В каком-то там году они прибыли на Гуран – не уверен, проповедники или же их последователи, – правительство медлило, а потом все уничтожило, да проклянут их тысячи чертей. Не установили ни Великую Вышку, зато немного приукрасили города… уверен, что атомные станции они прикрасили садами. Ха, мы круче их будем. Они неумейки, эти гуранцы. Пять тысяч общепринятых лет – и так остались изолированными от Треугольника.

– А ты, молодняк, слушай… – протянул Ханар. – Мы круче, ах… Не хочу загадывать, что, что… и как…

– Ты прав… мы посмотрим. А где моя сигарета?

– Дай мне эля… – вновь протянул Ханар и закрыл глаза.

Они не подпустили уборщиков. И поэтому, после распития кабинет остался неприбранной свалкой.

ДВА ДНЯ СПУСТЯ.

– Народ! Только благодаря вам мы совершаем великие открытия во славу нашей горнагорской цивилизации! Во время таких тяжелых времен, как война Светлого Поля и Темного Угорья, великого Ордена Космического Перерождения с тысячей организаций и государств за мир в Треугольнике! В такие тяжелые времена мы открываем планеты, мы расширяем нашу экспансию, наше государственное признание! Нас никто и никогда не победит, мы помолимся Маллусу, и он встанет за нас, а не за других!

Вице-президент вместе с министром обороны Ханаром Нагда стояли на высоком пьедестале. От пьянки не отходил стыд. С тех пор, как батальон вернулся с Обирвойска, понадобилось несколько дней, чтоб приготовить заместителя Огахата к великой речи. И вот, на второй день после возвращения пошел снег. Замело и звездолеты, и Великую Вышку, и на сутки прекращались работы. Но все те, кто принимал участие и делал свой вклад в это знаменательное дело, собрались огромной толпой. Пред великим пьедесталом стояло тысячи квадратов людей и немногих представителей иных рас. По одну сторону собрались солдаты – кто из них кто: и лазутчики, и воины. У каждого было за спиной по оружию, их величаво освещали фонарные столбы базы. Грозные и внимательные лица солдат не менялись. Вот она, дисциплина. Другую половину толпы занимали рабочие, техники, программисты, буржуа. Их отличала другая форма: легкая, удобная, теплая, приятного синего оттенка. Солдаты задрали вверх подбородки, подняли вверх острые носы. В их глазах была видна вовлеченность. А у тружеников просматривалась заинтересованность. Лучшие умы и лучшие бойцы Горнагора собрались здесь.

За спинами всего нагромождения людей красовалась Великая Вышка. Еще недостроенное достояние Проповедников возвышало тяжелую заснеженную конструкцию и показывало, что незабытые достижения предков успешно проделывали сеть по всему Треугольнику. Каждая планета галактики связывалась нитями гиперсигналов, образующих реестр, и Горнагор содействовал этому. Ханар Нагда был горд за свой народ.

Захар Нумарган продолжал. Он не отводил микрофон от своих сухих губ, четко изъяснялся. Времени для перевода дыхания у него не было, ни малейшей секунды отвода взгляда от тех, кого он приручил и за кого он взял ответственность. Нагда слушал его в сторонке и восторгался грамотности речи. Вот оно, достойное правое плечо Огахата Огахатовича. Захар готовился к торжественной речи, наверное, не эти пройденные дню, а всю свою жизнь.

– …Знаете, зачем мы это делаем? Я уверен, каждый в Светлом Поле преследует важнейшую цель в истории: укрепить разрозненный Треугольник и сделать его ведущим обиталищем Местной Группы! Мы богаты на галактический критт, и мы не должно подпустить войну к общим богатствам! За нас, за наши жизни!

Жаль, что под нашей рукой нет бочек освежающего, бодрящего, согревающего, вкуснейшего вина! Мы мерзнем в холод, и поэтому всегда знайте, что согреваете вы сами себя и точка! Вы не равнодушны, и ваши сердца тают от огня, отчего вы пылаете и ваша мощь пылает, ваша доброта! Я уверен, я великодушно уверен в вашей силе, благодаря которой вас не одолеть ни льдом, ни хладным космосом. Никакая радиация, никакая вьюга нас не собьет и, как видите, не сбила. Не сбивает!

Так вот, мы собрались здесь не просто так. Поверьте, со скорого момента на базе не останется ни одного солдата, ни одного офицера и генерала, лишь часовые и рабочий персонал останутся на своем месте. Я и министр обороны Ханар Нагда. – Последовал короткий залп хлопков, – вас распределим по всему Гурану для исследования городов, для восстановления карты этого мира и позднейшего заселения нашими жителями. И я не хочу отправить вас на обычную смерть, на обычное растерзание здешними монстрами. Я верю в вашу волю и стремление, граждане горнагорского Гурана!

И Захар Нумарган замолчал под натиском раздирающих оваций солдат и рабочих к вице-правителю Гурана. «Горнагорский Гуран» – отличное и экспрессивное название для колонии. Бурные аплодисменты оживили неосязаемую площадь, восклицания всей толпы неслись по снежным порывам. Базу заносило, но они стояли и слушали, улыбки появлялись на красных от холода лицах. У каждого квадрата солдат подняло руку по офицеру, управляющему своим подразделением. Ловким выработанным движением отцепили от себя оружие и подняли его одни, другие. Играли фигуры на огромном открытом поле из поднятых дул плазменных оружий, тысяч и сотни тысяч никогда не устающих голов. Открывали рты, шагали на месте – контролируемая игра, марш горел цикличностью выдрессированных армейцев, разбрасывал феерическое воображение.

Показательная мощь горнагорских колонистов плыла по снегу, идеальная закономерность отбрасывала трудности гуранского вражеского дуновения. Потом все остановились. Каждый, будто запрограммированный код единой системы, по очереди приложил руки к своей груди и прихлопнул кулаками ребра. С высоты пьедестала шоу солдат захватывало душу. Министр обороны открыл рот. Он уже знал, что наступит его черед заговорить со всем народом, и от этого невозможно было просто уйти. Грамотность построения удержало Ханара, Нагда оставался в приятных цепях представления.

– Вы наш горнагорский народ!

Даже в приближенный микрофон Захар по привычке правительской черты орал. Далекие ряды собранных солдат и рабочих гуранской колонии поддерживали слова. И первые, и последние. Все до единого. За воплощением горнагорской гегемонии наблюдала верхушка Вышки. Она держалась не близко и до нее идти и идти, но строение даже с такого большого расстояния поражало размерами. Это не то, что стоять под ней – это чувство, когда ты смотришь на нее издалека и видишь, как она пронзает небеса своей высотой.

– Мы Ваш горнагорский народ!

Постукивая, криком отвечали все. По лицам бушевали различные эмоции, заливались победным блеянием необъятные квадраты собравшихся людей и добровольных представителей иных рас, немногих. Окруженные звездолетами солдаты и рабочие замыкались космическим высокотехнологическим транспортом.

– Вы! Наш! Горнагорский! Народ!

Вице-президент захлопал в ладони. И в то же время заиграл гимн Горнагорской республики. Все превратились в изваяния, готовые к доработке, перед вдохновляющим словом. Операция Горнагора по исследованию Гурана была просто потрясающей.