Текст книги "Космос-хаос. Уничтоженное пастбище"

Автор книги: Артем Овчаренко-Артецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Артем Овчаренко-Артецкий
Космос-хаос. Уничтоженное пастбище

Пролог к циклу «Космос-Хаос»

Галактика Треугольника всему обязана Великим Проповедникам. Именно они обогатили многие звездные системы совершенными умениями, обеспечила цивилизации высокими технологиями, связала их реестром. До сих пор подлинно неизвестно, как они пришли до такого могущества, что их привело к свершениям и открытиям, как они исчезли и оставили лишь Учеников, которые продолжили дело просвещения. Некоторые звездные системы отказывались от их Стандарта: общепринятой веры, летоисчисления, языка и технологий. А почти все приняли их Галактическую революцию. Благодаря их достижениям и амбициям, сообществу Треугольника стало понятно великое преодоление расстояний, связь, всеобщий реестр…

Базировалось их могущество на изучении галактического критта – чудодействующего антивещества, которое таилось скоплениями в недрах всех планетах галактики Треугольника, и ее загадочному синтезу со всеми элементами общепринятой химической таблицы. Открытие чуда позволило молниеносно двинуться к свершениям.

Продолжалась война между Темным Угорьем и Светлым Полем, но никогда не уходили достижения Великих Проповедников. Их открытиями пользовались все, как могли… не зная последствий. Неоткрытые миры Треугольника рано или поздно становились частью сети единой галактики.

Уничтожение одного

       есть рождение другого

– Аристотель

Пролог к роману

Возмездию настало время:

Бегут с тумана жажды псы,

Идет с тумана плоти племя,

И тихо в доме тикают часы…

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК. ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА. ПЛАНЕТА ГУРАН.      

5000 общепринятый год с введения Стандарта, 27 день пятого общепринятого месяца

Над головой парили космические корабли, блещущие сиянием. Они зависали в антигравитации. Синева от жужжащих ионных двигателей осветила верхушки высоких гуранских сосен, два человека-исследователя присели под ствол и слились с опухшим красно-зеленым кустарником. Задержали дыхание и глянули на небо. Корабли колонистов устремились далее и оставили людей в лесу. Тупой аромат хвои ударил по забитому носу Шуйца, и исследователь закашлялся. Его товарищ, уверенный в себе Умбарт, подхватил друга под руку и поднял.

Сосновый лес выдерживал осень планеты Гуран, переходящей в ожидаемую снежную зиму, но обращался в скупой на краски бор. Утихли перекликания сверчков, остался один лишь гул неизвестных.

– Может, стоит прекратить поиски? – спросил Шуйц.

Он окинул взглядом хвойный лес и зашагал к установленному штативу. Охотничья камера держалась на своем месте, она втянулась во мрак и стала почти незаметной. Умбарт остановил его за плечо и резко развернул к себе. Шуйцу была с детства знакома привычка товарища глядеть прямо в глаза, сверлить их и нырять в душу, глубоко-глубоко.

Шуйца душило молчание. Он пошатнулся.

– Вы сами меня погрузили в авантюру!..

Шуйц отвел глаза от говорящего Умбарта на красную землю, прогнившую и забытую. Рычание товарища стало мягким:

– Не осознаете, что республикой Горнагор запрещено было нам являться на Гуран? – осмотревшись, Умбарт шепотом продолжил, медленно повышая голос: – Развалюха, на которой мы долетели сюда и которую мы спрятали, думаешь, не найдут? Они подымут всю землю, чтоб выкачать оставшиеся ресурсы с Гурана. После найдут и нас.

Умбарт отпустил испуганного парня. Товарищ замолкнул, Шуйц было открыл рот. Над головой пролетели птицы. Существа усвоились в ядерном тумане Гурана, нашли место в безопасной сосновой роще. Умбарт принципиально ожидал от исследователя-товарища ответа, подумал Шуйц.

– Что ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты понял! – крикнул Умбарт. Какой бы ни была ситуация, он не отличал дозволенное от недозволенного. – Оказавшись один раз в авантюре, у нас уже нет права останавливаться! Вместо помощи нас загребут в тюрьму!

Тех, кто не был связан со строительством Великой Вышки или изучений во благо президента, на планету не допускали. Им было все равно, под каким предлогом нелегалы пускались по опасной ядерной планете, по ее ядерным полигонам. Не строители? Не работники президентского процесса? Все, пора на выход!

– Брат, не горячись. Зачем им мы, биологи? – ответил Шуйц.

Он прислушался к шороху, который отлетал к стороне трассы и ее крупных выбоин. Теперь ни транспорта, ни живых разумных существ не было здесь – конечно же, не считая людей: колонистов и разрозненных групп исследователей-нелегалов.

– Тихо, я отойду.

«Это точка невозврата».

– Уходи, куда хочешь, мне все равно, – демонстрационно плюнул Умбарт.

И Шуйц ответил:

– Ну, и ладно.

Рука Шуйца дрогнула. Он едва не выронил фонарик и дозиметр на землю. А-то потеряешь – потеряешь навсегда: на планете Гуран мрак был темнее ночи.

– Я и без тебя справлюсь.

Шуйц включил фонарик и направил его на охотничью камеру. Сунул к груди дозиметр и еле нажал на кнопку – и на миниатюрном экране тронулись цифры. Отметки затрещали. Число двинулось к низкой отметке микрозиверт, а это значило, что в лесу продолжило царить спокойствие. Относительное спокойствие. Шуйц сунул дозиметр в карман брюк и неловко схватился за фонарь обеими дрожащими руками.

Один из независимых исследователей подсел к тяжеловесной охотничьей камере и заглянул на задний монитор. Отвел голову и посветил в лес, запомнил почти родной сосновый пейзаж: извилистую тропу, неспокойные стволы, кусты точно гнезды, равнинную даль. Теперь вновь обратил внимание к охотничьей камере, поднял вверх подбородок и болезненно выровнял спину. Почти приложил глаз к небольшому экрану и упал на колени…

На снятом изображении, помимо хвойной чащи, из-за двух сосен выглядывала большая темная голова и яркие-яркие белые глаза; черный непонятный силуэт оперся о ствол. Ночная густая тень прикрыла неизвестную жуткую личность. Сразу было видно, что вспышка не сработала. Может, и не только из-за неисправностей: кто в этой Вселенной знал что-либо достоверно?

Шуйц оставил охотничью камеру на штативе и поднялся. В растянутых кустарниках плавно пробежало гуранское существо: почти одомашненная корова, которая потерялась в чаще, но с вытянутой шеей и приплюснутыми боками. Она прыгала по листьям. Шуйц осторожно проводил глаза к движению жителя этих хвой. В его дневнике биолога существо было записано как «зуфилья», частое явление в местном сосновом лесу. Однако, те белые глазницы, та гуманоидная голова… Шуйц окончательно запнулся на размышлениях.

– Друг, на фотографии чья-то голова… Камера засняла… – сказал Шуйц и обернулся. Сосновый лес пустел с новым вибрирующем мгновением.

– Друг? Где ты?

Шорох. Шуйц вновь включил фонарик, через линзу прошли пылинки света и погасли.

– Друг? Не держи обиды!

«Это было обоюдное решение нас четверых!» – промелькнуло в мыслях.

Повторился шорох. Заснули птицы в один миг. Товарищ Умбарта посмотрел влево, вправо – по всем сторонам, – крикнул и остановился. Боковым зрением увидел высокий куст, в его красно-зеленых оттенках выделилось резкое дребезжание.

– Друг! Я повторяю! Тупая шутка!

– З-з-з… Гх-гх-гх…

Шуйц слегка попятился назад.

– Кто там? – тихим, почти пустым голосом, спросил Шуйц.

Из кустов показались ноги. Тощие, как и у Умбарта, конечности в зауженных красных брюках мелькнули за папоротником. В заросли понеслись они. Шуйц в бегу стиснул кнопку фонарика: свет, хоть черта убей, не лез через линзу. Так, мимолетно выбрасывал искру. Шуйц кинул фонарь и разогнался. Человек сбивал пролесок, проклинал себя за авантюру. Застрял посреди Уничтоженного пастбища – так называли в горнагорском СМИ планету Гуран. Во мраке бежал он; догонял ни то друга, ни то существо, похожее на ноги человека.

– Ты… где?.. – Шуйц припал к согнутым в коленях ногам и затянул в легкие, словно длинный канат, холодный воздух.

Остановился, нагнулся, еле устоял на ногах у ели. Он перевел дыхание и усмотрел позади одну единственную точку камеры, установленные палатки, догорающий костер. Так далеко Шуйц один еще не забегал. Исследователь посреди Уничтоженного пастбища, посреди морозного ужаса.

Пролетел вой, будто издали надвигалась вражеская орда. Как войско мстительное! Шуйц попытался побежать дальше, откинувшись от пня, но за его голову грубо схватилась чья-то широкая рука. Ноги исследователя внезапно повисли над землей.

Часть I НОВЫЙ МИР

Глава I

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК, ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА, БЛИЖЕ К АТМОСФЕРЕ ПЛАНЕТЫ ГУРАН

Министр обороны подлетел к закрытой двери уборной и ударил кулаком по газоразрядной удлиненной лампе в руке. Генерал впервые пребывал в космическом корабле – впервые покидал пределы своей родной планеты. Политическая миссия точно выбросила его с атмосферы республики, и на небольшом звездном судне вместе с двумя пилотами он полетел к холодному Гурану. Старый организм просил о пощаде после двухнедельного пути, но министр преодолел скорость и перегрузки и почти приблизился к пункту назначения. Несколько звездных систем и тревожащий контроль от соседних государств осточертел уже в край.

Он ударил лампой по двери, но так и не зажег длинный «ночник». Каждый день – новое испытание, и только благодаря пилотам министр обороны спасался от очевидных глупостей. Он еще один раздражающий раз зажал кнопку над стальной шляпкой переносной лампы: в ней, наконец, распылился лазурный газ, осветивший обшарпанную дверь. Оставалось найти выемку, открывающую выход из душевой комнаты.

Министр взялся за перекладину. Из руки чуть не вылетела лампа. Ее министр прижал боком, но неожиданный шутливый толчок разъединил старика и освещение, которое направилось показывать механическую облицовку космического корабля.

Невесомость в сонный автономный час игралась с генералом, словно непослушное дитя…

***

Звездолет приближался к атмосфере планеты Гуран. Рулевой космического корабля «ястреб-А3-доп» через главный укрепленный экран просматривал путь, а его помощник – через второй, немного меньший за центральный. Министр обороны республики Горнагор – приземистый, но стойкий мужчина по имени Ханар Нагда, – смотрел на них издалека, в гостевом сиденье. Он затянул ремни на своем кресле, перечитал статьи за последний общепринятый месяц: о всемогущих свойствах галактического критта-вещества, про открытые связи с ним, от политики и до социальных проблем. Бросил газету в специальную сумку за спинкой и поглядел на работу средненькой рубки-салона звездолета. Каждый набор кнопок и прибор, каждый тумблер и лампочка пропитывались работой.

Ионные двигатели разогнали звездолет – и Ханар едва не вылетел из высокого кресла, невзирая на крепко затянутые ремни. Министр обороны был никудышным пилотом, боязливым космонавтом, но умелым воином, знатоком оружия. И жизненный поворот растерял старика, бросил в звездолет сжимать пространство с пилотами. Серебристые стены корабля сдерживали в рубке упругую невесомость, резкий неприятный воздух проводил лезвием

по носу,

шум двигателей вызывал рвотные позывы. Симметричные углы рубки неприятно напрягали Нагду, лазурный оттенок морщил глаза министра. Вот-вот, Ханар не переносил межзвездные перелеты: он помнил, как

с трудом пережил путь на экстраварповой скорости, как пережил потерю сознания, а рвота после перенесенного давления летела в невесомости рубки-салона до наступления санитарного времени. Ханар был крут на своей родной планете, в республике Горнагор, а тут президент послал его на иную планету, в далекий и ранее изолированный мир Треугольника. На уничтоженную цивилизацию, которую государство открыло недавно и решило воспользоваться несчастьем. И то, через гремучий ненавистный космос. Как же было тяжело! И не просто на планету, а на уничтоженный ядерной войной мир.

Нагда снял очки и положил их в пакетик рядом с сумкой за спинкой. Министр обороны закрыл глаза. Одни возмущения и бранные слова пилотов сбивали все мысли о наилучшем. Предстоял длинный и опасный путь.

– Сколько до планеты? – спросил министр с закрытыми глазами. Его голос завибрировал в воздухе рубки.

– Около минуты, – ответил помощник главного пилота.

Первый пилот, или же рулевой, втянутый в низкое кресло, глянул на систему управления.

– Нет, министр Ханар. И нет, Роберт, – посмотрел рулевой на помощника. – Около пяти минут. Мы не расходуем критт-топливо впустую.

Корабль плавно поплыл по космосу, ощутил Нагда и немного двинулся в кресле. Через центральный растянутый экран министр обороны глянул на планету. Выхватил очки, нацепил их на себя и через гладкие линзы устремил взгляд на монитор, подвешенный металлической конструкцией к потолку. Экран транслировал внешнюю запись космоса четким изображением. Сине-голубой шар с белыми слоистыми оттенками и гнило-бурыми пятнами становился ближе к звездолету. Воздушная оболочка сияла в космосе, выделяла планету. Вот он – Гуран. Все равно далекий: тут и пяти минут не хватит, это точно.

– А точно пять минут? – переспросил Ханар. Он вытянул руку через тугие ремни и зачесал щетинистую голову. – Точно не час?

– Нет, министр Ханар. На моем датчике указано все точно. Так, посмотрим и проверим. – Нагда увидел, как пилот отпустил кожаный черный руль и глянул на сенсоры панели управления. – 5000 общепринятый год с введения Стандарта, точный час, точные секунды… Точный радар, точные координаты…

Ханар перебил главного пилота:

– Мой дядя занимался историей и изучением философии Великих Проповедников, как они распространили высокие технологии по галактике и ввели Стандарт. Говорят, наш род был потомком Учеников Космоса-Хаоса.

Наверное, Ханар упомянул это от возникшей скуки.

Роберт выглянул из-за кресла:

– Угу, министр Ханар, – и пилот вновь повернулся к рулю, схватился за рычаг.

Теперь звездолет встал прямой траекторией к центру коричнево-зеленого, слегка белого, шара. Но тамошняя прошедшая война… Министр о ней ничего не знал. Родная республика Нагды отказалась от атомных бомб и принудительно лишила их свои протектораты. А вот эта, трудно было сказать. Или тамошнее государство, которое разрушило Гуран основательно, было не республикой, а влиятельной монархией? Посмело сделать родную планету омертвелой. Министр чесал голову и пытался вспомнить что-то из рассказа президента за местную неделю перед отправкой на ястреб-А3-доп. Его голова не пропускала подробностей о планете, в СМИ освещенной как Уничтоженное пастбище…

– А, как вас там? – спросил Ханар. – Роберт и…

Министр вздохнул. Тишина. От этих пилотов не дождешься ответа, разве что хмыканья. На защиту министра обороны взяли не крупную кавалерию. Рулевого и его помощника взяли, скучных и угрюмых – как исключение, в пассажирский состав посадили лишь министра, и то, в редкий бронированный тип корабля. Однако Ханар посчитал себя терпимым. Во время отдыха, во время еды два пилота вечно молчали. Иногда да, выпускали лишнее сквернословие, крыли вульгарными матами препятствия и своих давних врагов: и в реальности, и во сне.

– А, вы меня слышите? Как вас там зовут? Ваше имя? – повторил Ханар голосом немного выше.

– Меня зовут Роберт, – второй откликнулся ожидаемо тихим тоном.

– Щулер меня… зовут… – главный пилот обернулся и скорчил удивленную гримасу. – Министр Ханар Нагда, вам не рассказали, как нас зовут?

Ну, наконец, думал Нагда. Теперь к обязанности следовать маршруту появилась должная минутка разговора.

– Нет, – отвечал министр обороны. Он протянул руку вперед и вывернул ее, чтоб ослабить ремни, потом вынул вторую ладонь. – Мне собрал вещи дворецкий и толкнул меня с чемоданом белья к вам в корабль. Не было времени поинтересоваться: что, как, зачем. Вы ведь помните, как выглядит мой коттедж?

Пилоты лишь хлопнули по блоку с системой управления корабля. С механическим звоном к рулевому приблизился экран. Нагда высматривал планету, пальцами другой руки крутил детали лямок. Невесомость бросила министра вперёд, но ещё сдержанные ремни остановили его и плюнули человека обратно в спинку высокого темного кресла. Ханар больше почувствовал, как сдавило его ребра, прижало позвоночник. Второй пилот свободно выскользнул и, хватаясь за поручни, плавно полетел по звездолету к двери санузла. Нажал на кнопку, и лампы рубки поочередно немного погасли. Второй пилот вернулся в свое место, министр обороны улыбнулся и переспросил:

– Так вы помните, как выглядел коттедж?

Однако Нагда так и не дождался ответа. Сосредоточенные рулевой и помощник рулевого возбудили космический корабль звуками переключающихся кнопок, выдвижения рычагов, скоростных писков. И так прошло время. Бело-бурая планета не отдалялась, нет, но и в атмосферу еще не входил ястреб-А3-доп. Пятью минутами тут и не пахло.

– Сколько уже осталось?

– Пять минут.

– Все также пять минут? – Нагда держал тяжелую улыбку. – Я вам советую отдать на ремонт корабль, может, и год на электронном

календаре не тот, и не туда мы летим. Корабль может уже не знает, что стандартные космические дни, недели, месяцы и года мы считаем по Храму Планет.

– Наш корабль с трудом связывается с временным источником связи. Потерпите.

И летели они так несколько минут. В беспамятстве Ханаросматривал рубку, поглядывал то на первый экран, то на другой, то на движения одного единственного черного руля. В глазах мутнело. Свет погасал. Министр так привык к смене дня и ночи на планете родины, что в космосе просто начинал фантазировать.  В стандартных космических   сутках  был лишь часовой отсчет. Нагда прислушивался к сердцу: оно подсказывало, что ждало впереди звездолет. Снег, разрушенные города, вечный надоедливый стрекот обязательного дозиметра в руках, защитные костюмы и неизвестная опасность. Того путь стоил: до планеты, не введенной во всеобщий галактический Реестр, было добираться труднее, без межзвездной связи и точных координат.

– Вы что-нибудь знаете о планете, к которой мы приближаемся? – спросил Ханар.

– Угу.

Первый и второй пилот отозвались. Они перешептались друг с другом, а министр счел отсутствие ответа за неуважение. Ханар перебрал шутки в голове, но ни одного смешного словечка больше не лезло в бедный перегруженный мозг. Может, Ханара пилоты боялись как министра обороны? Нагда получил должность не за угрюмый вид, считал он, а за подробные знания о оружии и техники, за впечатляющую биографию, за тактические умения – все от народного мнения. Когда Ханар на очередной миссии разбавлял план хихиканьем, на него смотрели сотни лиц, словно на очумелого придурка и типичного паяца компании. Но он же человек! Ханар поскреб голову и предпринял попытку разговорить хоть одного пилота.

– Что вы знаете о планете?

– Что, министр?

– За лесами девица поет!

Наверное, долгий путь сказался на министре. Ханар посчитал попытку разговорить пилотов за бред, пришедший к нему спустя две общепринятые недели.

– Что, министр? – повторил рулевой.

Нагда продолжал:

– За лесами девица поет! А в лесах просто странник молчит!

– Что вы спросили? – возмутился вновь второй пилот.

Ханар Нагда улыбнулся шире. Корабль вновь поплыл по космической глади, без вмешательства пилота. Пока первый вел рукой по кнопкам, а второй осматривал их, министр обороны отвечал:

– Это просто песня о девице и страннике, который молчит. Умоего сына она играла в комнате из старой колонки. Громко и весело!

– Так что вы хотели спросить? Пожалуйста, не отвлекайте от дела. Мы, как и вы, терпим эти пять минут долго.

– Как пятиминутку у президента, – буркнул Ханар. – А по поводу вопроса. Когда вас послали на миссию, то вам дали несколько сведений о Гуране?

– Эта планета холодна, – рассказывал главный пилот. – И сосны ее высоки. Ядерная война тронула как и животных, так и… Если они выжили. Типа власти устроили войну и уничтожили Гуран и себя. И через пять лет пришла новая власть с другой планеты, то есть с нашей… с Холги-Горнагора. Со времен уничтожения прошло в целом тридцать пять лет, и… Еще что-то про биологическое оружие… И то, я подслушал у товарища.

Послышалось из-за сиденья второго пилота:

– У кого? У того Роберта с именем, как и у меня?

Ханар Нагда вначале перевел взгляд на первого пилота, после – на второго. Как сейчас заиграла их жестикуляция и эмоции, словами не описать.

– Да, у Роберта. У тебя, – его палец указывал на помощника.

После долгой паузы Щулер дополнил:

– Да ты бредил в своем сне, когда на муштре тебя свесили вниз головой над склоном! Ты ненавидел тренировки вестибулярного аппарата, а как кричал! – первый пилот замолчал скромной минуткой. – Кроме этого больше ничего не знаю. А так – не-а, министр.

Ханар улыбнулся, закрыл глаза. Расслабился. Еще долгое время разговаривали и выясняли отношение друг у друга пилоты. У них проснулись сердца, которое просто крепко-крепко спало. А сам, наоборот, погрузился в скоротечный сон.

Корабль плыл по космосу, а пилоты говорили, говорили, говорили…