Текст книги "Космос-хаос. Уничтоженное пастбище"

Автор книги: Артем Овчаренко-Артецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава VIII

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК, ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА, ПЛАНЕТА ГУРАН

Джон и Нома, окутанные тяжелыми вещами, приближались к огромной трубе. Большой проход в холм зиял устрашающей темной дырой. Казалось, исследователи были у входа в Край – места, где пребывали грешные души всего Треугольника. В эту трепетную дорогу и приводили двоих исследователей следы. Несколькими минутами ранее начала бушевать снежная буря и не заканчивала затруднительное представление. Джон с Номой сбились с пути. Снег и листва настолько спутали исследователей, что Зунага просто плюнул и повел Ному вперед с последнего найденного следа. И вот, они уже стояли у прохода в слепую тень чьего-то обиталища. Немели потерянные дороги. Исследователям ничего не оставалось, как войти в трубу. В дыру, пронзившую холм. Куда заведет их эта труба, знал лишь Маллус.

– Давай, заходи.

Джон затащил товарища в дыру; они вошли во мрак и оказались под крышей над головой. Исследователи пятились дальше по трубе, пока переводили дыхание. Обернулись – и мрак ужаснул их.

– Джонни, – Нома говорил и копошился в своих вещах. Он вытянул дозиметр и глянул на него. – Достань фонарик и посвети прямо на дозиметр.

Джон вытянул свой фонарик и дрожью чуть не выронил его. Трясущимся пальцем зажал кнопку и выпустил слабый луч света.

– Вот, вот, смотри.

Зунага крепко держал в руках фонарик и пытался не выронить его. Онемевшими конечностями было не только трудно ходить, но и просто стоять. Капли на фоне разбивали малый шум о пол трубы, небольшие и безобидные удары воды подталкивали ужас. Ржавчина рассыпалась от присутствия авантюристов. Тишина была раздражающей.

Обычный поднес к лицу дозиметр – от прибора не было и писка, – а Джон держал фонарик и подсвечивал экран. Нома вроде бы выдохнул, но Зунага увидел движение стрелки и цифры. Маленькое и почти неприметное, под такт появившегося числа. Цифры возросли и резко упали. Нома выдохнул:

– 0.48 микрозиверт.

Теперь и Джон выдохнул:

– Неужели мы не подохнем? – и улыбнулся.

– Если крысы не обрели яд и не перебрались сюда, – предположил Нома. – Проверять радиацию буду… держи респиратор, если вдруг…

Джон прикрепил выключенный фонарик к себе на тело, а исследователи прижались вместе и прошли далее. Пыль гарцевала в остатке уличного света и кончала восхитительный танец. Темнота поглощала и исследователей, и все видимое и невидимое. Не было смысла включать фонарик: все равно погаснет. Двое независимых исследователей следовали по глотке смертельной пасти. Может, трубу заполнил огромный крокодил, а Зунага с Обычным движутся в его пасть, которая застряла в ней?

– Если это канализация, – первые слова Номы пошли эхом дальше. Он повторил, теперь умереннее: – Если она будет находиться глубоко, излучение не доберется.

– Так ты в этом спец? – Зунага смотрел на товарища с любопытством.

– Я думал, это примитивное знание…

Джону был дорог голос товарища, он и не представлял. Для него Нома потянул с собой и оружие, хотя ни разу и не зажимал курок.

– А в оружии ты спец? – спросил Зунага. Он держал у своей руки болтающийся респиратор.

По затемненному лицу Номы было слегка видно, что он воспринял это за иронию. Он смотрел в ноги, будто на выскакивающего домового.

– Я?.. Признаюсь, нет. Даже не новичок. Я взял оружие, чтоб спасти…

Свет далекий слился с точкой и пустил мрак. Исследователи шагали и разбивали тишину всплеском воды, капли с потолка будто поддакивали каждой возникшей мысли Джона. Труба немного опустилась. Ворвался крик. Вдали трубы, за ее стенками – мимолетный визг. Могло быть и то, что Зунаге просто показалось. Этой мысли он бы придержался на Гарнагоре. Но на Гуране все было возможным.

Нома рассказывал о снах. Ему тоже снился скелет. Тогда они уже не видели друг друга во тьме, а слышали лишь натянутые голоса.

Нома попросил достать у Джона измученный фонарик. Зунага вытащил его. Включил. Свет из сломанной линзы прибора врезался в пол, осветил мутную воду под ногами. Через время исследователей настигла затхлость, будто рядом были похоронены трупы. Фонарик заработал, он выжал из себя все соки и открыл двум людям путь. Обычный еще проверял и дозиметр. Независимые исследователи останавливались, переводили дыхание и смотрели на результат. Низкий уровень радиации подсказывал, что стоит идти дальше.

Тогда Джон еще вытащил и плазменный пистолет. Он был заполнен на максимум, а свет от пяти черточек заряда открыл дополнительный синеватый источник. Оружие в резиновой перчатке держалось тяжело. Зунага держал и фонарик, и готовность к стрельбе. На всякий непредвиденный случай выплескивался адреналин. Нейтральные звучания потоком лились со всех сторон, но предыдущий визг не давал покоя.

С трубы исследователи вышли через несколько минут. Конечно, с отдыхом; настраивали дыхание и проверяли пульс, сердечный ритм. Грудная клетка все время билась и словно рвалась в защитный костюм под меховой курткой. Ноги подводили, а Зунага из-за них припадал. Один раз колено плюхнулось в воду, но Нома подхватывал товарища и поднимал на ступни. И так по очереди. Один поднимет другого, другой поднимет одного. Дружеская поддержка успокаивала исследователей. Одной туше тут точно не выжить. Резиновые сапоги шлепнули о водянистую поверхность, брызги от наполненных луж обдали стены. Труба сжималась и сжималась, как пресс.

Исследователи стояли у порога канализации. Они выпрыгнули из трубы и оказались на смотровой каменной площадке. Два товарища подошли к металлическому ограждению по левую сторону и увидели запутанную систему водостока, идущую бурлящим водопадом. Что-то похожее они видели на Горнагоре, но здесь канализация будто уходила в бездонье. Вода остановила наполнение и плюнула, освободив пост тишине. С молчанием канализационные носы труб, выглядывающие из дырявой каменной стены, временами выпускали скупые капли, но после наставало время очередному напору. Водопад из отходов мутной жидкостью в полете образовывал неуклюжую пену за металлическим ограждением.

Потеки на стенах будто исчезали от бьющих фотонов. У Джона закружило голову. Он посторонился. После приступа сильной тошноты Джон бросил свет фонарика на стены. Они были полны фиолетовой слизью. Налет липко стекал по грязным заплесневелым стенам, красил их своими диковинными оттенками. Был оставлена недавно поверх еще одного, более старого, слоя.

– Это… слизь, – Джон осветил стену, но не осмелился притронуться и пальцем до тягучего вещества.

– А я попробую…

Нома подошел к стене, но Зунага остановил его. Исследователь, несмотря на просьбу Джона остановиться, натянул слизь на свой палец. Она тянулась до того времени, пока Обычный не уткнулся в высокое металлическое ограждение. Нить фиолетовой слизи разорвалась и лопнула, а исследователь нюхнул оставленную частичку на пальце.

– Я не буду пробовать, – Нома обернулся и оставил вещество на металлическом ограждении. Джон посветил прямо в лицо своему товарищу. – Но на запах как просроченная ливерная колбаса. Слизь колит.

Зунага выдохнул.

– Ты пробовал просроченную ливерку?

– Нет, – Нома поник, улыбка опустилась. – Но мне так кажется.

Шум бил стены. Джон посветил вперед фонариком, но ничего не увидел. Хотя, нарастающий звук шел именно с того места. Исследователи ступили далее, но прижались не к слизи, а к металлическим зубцам. Нома шел позади, а Джон вел его вперед. Зунага хватался за металлический забор, как вдруг одна его деталь зашаталась. Исследователь резко отпустил ее и отпрыгнул. Нома отошел от забора, когда кусок ограждения ухнул в канализационное дно.

– Должен быть выход? – Джон схватился за воздух и притронулся до стены, ощупал ее. От слизи рядом становилось

несдержанно тошнотно.

Фонарик кинул круг света в пол. Рычание загадочного зверя усилилось. Зунага обводил стену фонариком и тягучая жидкость расцветала в свете. Канализация принимала неестественный вид. Джон и Нома переминались с ноги на ногу и перевешивались, когда влезали глубже в слизь на полу. Она липла к сапогам и чавкала.

Исследователи отдалялись от стены и ограждения, шли по серединке, вновь перекачивались к пропасти или к слизи. Ни туда, ни сюда – до всего в канализации не хотелось прикасаться. Джон в очередной раз направил фонарик на вязкую яркую жидкость и увидел открытый энергетический щиток. Слизь заплела застоявшуюся паутину, затянула рычажки и кнопки. Зунага подошел ближе. Рядом соседом был еще один щиток, меньший за него. В нем пошевелился ржавый рычаг. Исследователь зацепился за него, потянул вниз старую ручку. Около нее развеселились искры, отчего Джон отпрянул назад, к Номе, и помещение заполонил ослепительный свет.

Затрещали сотни лампочек, помещение загорелось глазками, вкрученными в сырой потолок. Слабо, но сгодится. Капли воды плюхнули вниз, потянув с собой кусок штукатурки.

– Вот и все, – Джон положил фонарик.

Зунага смотрел на раскрытый электрический щиток. Все помещение было в розоватой слизи, яркой от света, что прибрал всю живущую здесь темноту. Джон обернулся. Нома округленно смотрел в узкий коридор. В конце висела вертикальная старая лестница.

Из-за двери выглянул зверь. Вышел, сложно стражник. Выполз. Существо походило на большую растолстевшую змею, из которой выпирала добыча. Мутант рычал утробно, и все больше напоминал звериную смесь. Длинная полная змея, точно. Аморфное нечто: с торчащим наизнанку волосатым бурым телом, с непропорционально прорезавшимися клыками. Изо рта вылез пухлый косой язык, рядом с ним гнили десятки зубов. Красные глаза неизвестного существа насторожены.

Монстр подполз. Очередное изуродованное, но безопасное, нечто? Эта змея передвигалась на подобии лапок, перекрученных и костлявых. Канализационный мутант вдруг издал низкий вой, отошел – или же отполз – назад. С трудом передвигался канализационный зверь. Его тело выпускало розовую слизь, а сзади появлялось еще одно похожее существо. Вылезло, как новорожденный ребенок. В прозрачной оболочке и фиолетовой слизи. Их, двоих уродцев, объединяла длинная кровавая пуповина. Мать с только что рожденным чадом.

Джон оступился. Он заметил в углу огромного помещения горы больших крысиных трупов, выпотрошенных и изуродованных. Наверное, пища существа – и ее уже не было. Гнила на костях несчастных поколений.

Ребенок мутанта лежал подле матери. Та недоверчиво приближалась к исследователям. Исковерканное существо нелепо и скользко разогналось к Джону с Номой. Зунага бросил в сторону фонарик и сноровисто выстрелил в монстра. Противник уклонялся и перебегал из стороны в сторону, как умелый футболист. Непонятная гнилая смесь открыла мерзкую пасть в сто восемьдесят градусов.

Нома доставал оружие, а Джон стрелял. Его выстрелы утыкались в воздух энергией. Снаряд от пистолета всадил искры в странное тело, но существо не сбавило темпа. Оно прыгнуло на исследователя и сбило его, а безучастный Нома, который будто был невидимкой, путался в оружии. Вылетел бластер, плазменный дробовик остался за спиной. Существо подскочило к Джону и побежало вокруг него, обматывая его длинной кровавой пуповиной. Обычный вытянул энергетический автомат – наверное, автомат Умбарта – и выстрелил, одарил пол у робкого существа несколькими выстрелами. Джон уже был прижат к стене, а дикая мать легла мертвым грузом, легла жидким биологическим мусором.

Нома вытянул из автомата штык и разрезал пуповину вокруг Джона. Толкнул ногой дитя, тело которого слегка двинулось, и вытащил Зунагу из крови и слизи.

– Я д-даже не понял…

Джон выдохнул споры. Каким-то чудом слизь попала в его глотку, авантюрист поперхнулся. Нома протянул упавший бластер и фонарик.

Исследователи поспешили в коридору. Зунага хромал, он был весь в слизи и противился усиленному аромату гнилья. Потерпевшие люди вошли в коридор и осмотрели сотни дверей. Нома быстро потянул за все ручки, но ни один вход не поддался.

Джон проковылял к концу. Оставил свои вещи и всунул энергетический пистолет в кобуру, фонарик всунул в ремни. Зунага решил подняться первым, и высокая лестница в фиолетовой слизи перешла на руки. Нома приготовился подниматься вслед и вскоре передавать вещи товарищу. До люка руки соскальзывали, но биолог преодолел трудности. С внутренней стороны люка расположилось две ручки. Джон потянул за первую – она засвистела – и прокрутил во весь оборот. Прозвучал щелчок. Исследователь сделал это и со второй ручкой. Первый исследователь вылез и оказался наверху, на воле. Джон взял все вещи, которые передавал ему покрасневший Нома: рюкзаки и оружие.

Наконец, выбрались они из канализации. След от мутанта, вставшего на их пути, оставался на одежде, а идущий спокойный снежок протирал костюм. Джон и Нома поддались мирной вьюге и развели руки. Снег таял и чистил костюм, а исследователи растирали его на себе и помогали друг другу.

Слизь в костюм, в рюкзаки, и поэтому времени потребовалось больше. Исследователи повалились в объятия снега.

Окончилась процедура. Довольные исследователи подошли к каменному склону холма. Ночь разгоняла бурю. Джона и Ному продолжал окружать сосновый лес, но впереди просматривались низенькие забытые здания неизвестного города. А еще далее – нереальные многоэтажные строения с оборванными верхушками, нечеткие силуэты крупных небоскребов. По зову сердца Джон прикоснулся до респиратора. Снеговая мгла помешала обзору, и исследователи надели на себя все вещи, обменялись взглядами и спустились по склону.

Глава IX

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК, ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА, ПЛАНЕТА ГУРАН

Один незнакомец подошел к серебристой стене бункера и обернулся. На гуманоидном существе застыла видная в густых шумах улыбка. Он ухмыльнулся еще другому незнакомцу, который подошел к нему с консервами в руках. Неизвестный пробовал с ним тушеную еду; два разумных существа делили друг с другом ложку аппетитного мяса, а после скромного пира выпивали из одной бутылки воду. Не брезговали чужие губы бункерной пищи, все выживали, как могли, на что и как им хватало сил.

Потом обзор перешел от одних до других. Они походили на людей, со слегка белой, словно драгоценная слоновая кость, кожей. Их не отделили от человека ни размеры глаз, ни формы, ни черты лица. Разумные гуманоидные существа были в одежде, какая попалась под руку: рваные рубахи, дырявые шорты или мятые джинсы. С каждой новой минутой незнакомцы представлялись или мужчинами, или женщинами, или слегка расстроенными детьми. Но превосходило одно отличие: плешь укрыла всех – что парней, что девушек, – а с затылки свисали гладкие белоснежные отростки, узкие и запутанные.

– И как вам бункер? – незнакомец, от лица которого и шла запись, спросил всех присутствующих.

И подавленные голоса отозвались, даже дети:

– Мистер Зуга`га, во славу… п-п-президента…

Лились безысходные звуки плача, тихие разговоры двух дам или резкие споры сидящих мужчин. С новой минутой были видны помещения и коридоры бункера. Стены из кирпичей, отлитых металлом. Автоматические двери закрыты, а свет ослеплял, как в летний сезон Горнагора. Незнакомцы – десятки, сотни, – сидели на полу и аппетитно поедали с консервов, ковырялись в зубах. Кто разделял кушанье, кто разделял питье, а кто просто хлебал и ел в одиночку, поднимая на камеру голодные глаза. Столов здесь не было, и без них справлялись. Найденные табуреты использовались лишь детьми, а взрослые обсуждали новости кто стоя, прижавшись к стенам, кто сидя. В бункере стояло спокойствие. Ветра оставались за крышей спасительного подземелья, на улицах Обирвойска. Помехи нарастали, как мгла. Они приглушили важный разговор.

Ханар отключил запись и положил найденную им камеру на табурет. Министр обороны запомнил странных существ, видать, бывших разумных властителей Гурана, его предыдущих творцов, и невероятную чистоту бункера. Найденная камера и запись на ней будто разделяли две стороны, забытую и живую. Теперь Нагда вместо того блеска бункера видел темные коридоры, все также закрытые двери, разбросанные жестянки и сырые облезлые стены. Поглотивший все мрак и посторонние случайные шумы оставили помещение забытым. Костюмы включили встроенные фонарики. Но не это отличало подземное укрытие от того, что было изображено на оставленной видеокамере. Помещение было забросано скелетами тех самых существ, показанных на записи. Кости сломленных жителей превратили Обирвойска в настоящий кошмар, в место, где за тобой следили рассерженные души убитых войной. Гнилой аромат забил нос министра обороны. Тут продолжали погибать крысы. Без защитного шлема прелый запашок вкупе с плесенью загонял всех выйти обратно из бункера. Радиация на дозиметре показывалась положительной, а ноль в глубоком бункере держался примерной отметке.

Последним, кто снимал шлем, был вице-президент. У его костюма и металлического защитного ошейника генерал Дорбан Бандор помог зажать вместе две кнопки. Полетела небольшая струя воздуха, а вакуум, объединяющий присосом шлем и остальной костюм, улетучился. Освободилась голова Захара, красное лицо горело. Нумарган разинул дрожащий рот, зевая, и протянул руку к министру обороны. Ханар немедленно подошел к своему товарищу и дал свою ладонь.

– Спасибо, – грузно ответил вице-президент. Он обернулся к пожилому генералу: –       И тебе… и вам спасибо, генерал… Дорбан…

– О, не надо этих излишков, – Бандор сменил угрюмость на пристойную улыбку. – Если вы не способны называть мое имя, то не называйте.

Солдаты принялись освобождать себя от лишнего костюма. Министр обороны зажал маленькую железную полоску на перчатке и с щелчком сдвинул выпирающую линию в бок.

– Спасибо… снова, – повторил Захар за Ханаром.

Щелкнуло.

– Да не за что, – послышался голос старика.

Резиновая перчатка спала, и вместо здоровой руки показалась красно-синеватая исполосованная ладонь. Дорбан взял Нумаргана на руки и пронес к стене. Ханар вздохнул с облегчением и опустил руку, обернулся к вице-президенту. Теперь Нагда снял вторую перчатку, а потом бросил воссоединенную пару к видеокамере. Рукава защитного костюма отцепились от тела, и защитный костюм весь отлип от кожи и стал свободной одеждой. А все солдаты – вольными. К сожалению, не получалось отпустить тяжеловесный баллон: он связывался с костюмом напрямую сложной системой, впечатанной горнагорскими специалистами. Нагда снял все свое подтаявшее оружие и положил рядом с видеокамерой. На поясе как и висел респиратор ненужной вещью, так и продолжал висеть ненужной вещью. Обирвойск встретил солдат тяжелыми условиями и загнал в бункер их всех, будто бросил пришибленные инструменты в шаткий сарай.

– Генерал Дорбан, – к Бандору подошел один солдат. Он держал в руке консервы. – Мы сколько дней будем торчать в этой дыре?

Единым точным хором поддержали солдата остальные:

– Да! Сколько мы будем торчать в этом бункере?!

Нагда отошел в сторонку. Министр обороны размял свои занемевшие руки и сделал ими разогревающее лечебное упражнение. Дорбан глянул не в лицо к солдату, а на консервы в его руках. Старик выхватил жестяную вздутую банку и бросил в стену. Хилый металл подземелья помялся от попадания, посыпалась ржавчина и пыль, глухое бряцанье прошлось по коридорам и помещениям. Все солдаты замолкли.

– А ты… – голос генерала упал. Глаза его разбегались. – А ты… А ты не трогай консервы, они испорченные! Срок годности! Идиоты повально… – обернулся ото всех Дорбан.

– Тогда что жрать? – слезливо говорил солдат. – Если все в этом бункере пришло в негодность!

Нагда, когда подходил к вице-президенту, украдкой подслушивал разговор. В том, что не обеспечили едой армейцев, была вина именно на стороне Ханара. Он считал себя безответственным, а его место руководителя неформально занимал старый генерал, адмирал-лейтенант и судостроитель в прошлом в одном флаконе. Хотя Нома и Дорбан были одной закалки, их отличало многое. Две выраженные противоположности, и у каждого были свои достоинства с недостатками.

– Как у тебя дела, Захар?

Нагда присел к товарищу. У Нумаргана раскисло лицо, посиневшая кожа распухала отеками.

– Мне дурно и хочется прочистить желудок.

Ханар упал на ноги и подполз к вице-президенту. Теперь Захар в Обирвойске был не должностным лицом, а обычным человеком. За спиной ритмично играло недовольство генерала Дорбана и его нескончаемое: «Мой прошлый отряд, состоящий не только из людей, а и из инопланетных, не был таким глупым сумасбродным сборищем, как вы». Нагда молчал и не придавал какой-либо важности, но иногда ворчливые крики Бандора обращали на себя его внимание.

– Если тебе дурно, то засунь два пальца в рот, – министр приблизился к Захару и расслабился.

– Ты… это… шутишь?

Захар поднял глаза на министра обороны. Лицо Нумаргана слегка оживилось, отеки побледнели, синяки под глаза, наоборот, почернели.

– Нет, – Ханар принял задумчивое выражение. – Я на полном-полном серьезе.

Нагда засмеялся. Закрыл рот. Он смотрел на вице-президента, бедные зрачки товарища немного сместились. Опухшее лицо белело и обращалось в нормальный облик. Нумарган протянул грязноватые пальцы к себе ко рту, а потом недоверчиво сунул их в горло и неистово закашлялся. Для него эта практика будто была впервые. После недолгой процедуры вице-президент выблевал все в сторону. Бледно-зеленоватые брызги обдали немытую металлическую стену бункера.

– Я тебе говорил, вице-президент Захар Нумарган.

Опять лишние упреки от Дорбана, подумал Ханар. Тень старика нависла над министром обороны и вице-президентом. Бандор стоял и оценивающе сводил брови. Было видно, что он сдерживался от того, чтоб заорать. На солдат вот так вот, крики и скандалы, а на приближенных к президенту Горнагора можно и пренебречь старческим гвалтом. Нагда не понимал, почему на одних накидывались, а на других просто смотрели.

– Твоя же миссия не следовать за батальоном, за солдатами и за… – недоверчивый взгляд на министра, – и за своими дружками.

Министр обороны смотрел, Дорбан говорил:

– Твоя миссия отдавать приказы и распоряжения, – продолжал

он. – Следить за постройкой, регулировать Гуран и распространять правление на планете. Вы же знаете, что у Огахата Огахатовича11
  Он же президент Горнагора.


[Закрыть] непереносимая космическая болезнь. В первый пробный полет мы его едва вытащили, облеванного и растрепанного. Поэтому он послал человека, которому он высоко доверяет. И я очень сожалею, если вы умрете на миссии. Наверное, вы с самого своего правления колонией лезете, куда вам бы не стоило лезть.

– Если я буду ближе к бойцам, они почувствуют уверенность, – Захар в конце и замолчал. – Все эти годы я наблюдал и не осмеливался пойти с ними рядовым.

– Это правильно, дорогой: наблюдали бы дальше – не блевали бы тут по сторонам. Для этой уверенности и послали министра обороны, который, по его же словам, хорошо ладит с солдатами, – лицо Бандора скисло, – и хорошо ладит с оружием. На крайнюю ситуацию, он послал и меня.

Дорбан Бандор с последним словом быстро отошел. Ханар бросил на него рассерженный взгляд и вновь к вице-президенту. Его клонило в сон; Захар падал набок и держался на одной согнутой руке. Глазные вены Нумаргана накалились, и он протер лицо.

– Тебе полегчало?

Молчание. Оно затянулось на долгую минуту. Ханар поправил очки. Министр обороны, занимая себя, оценил бункер. Батальон заполнил его от начала и до конца. Но все без приказа сидели в большом прогнившем помещении, скорее в бункерном холле, у коридоров просто общались на различные темы. Одни даже уселись на скелеты, а другие взяли кости и сымитировали ими сражение на мечах. Дети.

Министр схватил сокрушенный вздох вице-президента около себя и глянул на измученного человека. Нумарган кивнул.

– Может, Дорбан и прав, – Захар подсунул руку себе под голову и упал на нее. Он смачно зевнул и прищурил глаза. – Моя обязанность вовсе не браться за оружие и идти в опасную зону. Моя обязанность – сидеть в своем кабинете и подписывать документы, выдавать распоряжения, восстанавливать… планету что ли.

– Но я поддерживаю вас за ваше стремление идти за народом. Не все на такое способны, – Ханар древне хмыкнул и улыбнулся. Захар отвел голову в сторону. – Я так понимаю, у вас есть планы забрать ресурсы и технологии с гуранских городов и в огромных грузовых кораблях передать их на Горнагор. Вы думаете, что все сохранилось? Что есть того, чего нет у нас?

Ханар знал: президент Горнагора еще не был готов посылать пачки грузовых кораблей, спустя несколько десятков лет колонизации. Относительно недавно началось масштабное исследование городов, и Захар относительно недавно начал править, после провально бездарного предшественника.

– Я думаю, что да. У нас в приоритете заселить Гуран горнагорским перенаселением. Одна половина здесь, другая, – молчанием вице-президент будто задумался о колоссальном плане. – На Холге. И нам нужно строить города. Свои. Пока мы создаем исследовательскую колонию на этой планете… Это все…

Приоритетно, обнадеживающе, массово. Огромная исследовательская база захватывала сотни километров своими огнями. Министр обороны думал, какой вопрос бы задать следующим. Вроде, вице-президенту постепенно легчало, он чувствовал себя точно растоптанный цветок – поднимался духом, не смотря на обстоятельство.

– И отыскать независимых… исследователей. Народ Горнагора знает о этой насущней проблеме… От местных СМИ, у которых на уме одна нажива. И если что-то случится, то переселению не быть. Люди побоятся, они не станут нам доверять, хотя… они нам уже не доверяют… Не держа исследователей в узде, мы не удерживаем целый народ… Нам не поверят, а к насилию прибегать не хотим.

Да, доверия, в понимании министра обороны, стоило добиться. И не обещаниями, а действиями. Ханар считал, что вице-президент не из тех, кто просто раскидывался красивыми словами и сидел среди роскоши. Был лучше, не побоялся мысли, Огахата. Но Нагда не знал Захара как человека – лишь как доверенного представителя от горнагорского правителя. Слышал о его семье, о его рассуждении, о его политическом опыте и стремлении. И качества проявлялись: он отказался от богатого стула и бумаг и пошел с народом, весь посиневший и испытанный.

Ханар сидел и разговаривал с ним. В бункере все отдыхали перед очередным выходом из него. В Обирвойске и около стояла высокая радиация. Даже защитные костюмы, на которые потратили года в подборе материалов, были ненадежными. Приходилось сидеть и ждать указа свыше. Каковой была судьба миссии Обирвойска – вот что стоило обсудить.

После скучных и опасных разговоров о Гуране, вице-президент начинал о переживаниях. Как оказалось, у него было две дочери, одна из которых погибла от онкологии. После душераздирающих историй лежащий Захар встал и ожил. Он взбудоражено делился своей любовью к семье, к красивой жене, но переживал, что непростая ответственность собьет его с колеи. А Нагда задумывался: его поздний сын был в доме с дядей, когда любимая страдала от деменции. Бункер отвлек всех от внешней суматохи и погрузил в воспоминания о семьях, о смысле жизни.

Министра обороны потревожил солдат. Ханар вздохнул и помедлил, чтоб подняться. Когда обернулся к бойцу, то он спросил:

– Генерал Ханар Нагда, у нас проблема с провизией. Нам нечего будет есть, если мы тут застрянем на несколько дней.

– А я оденусь и выйду, проверю обстановку, – подошел другой солдат и спросил.

К ним всем подошел генерал Дорбан. Бандор не отпускал из своих пытливых глазок министра обороны.

– Нет, никто не будет выходить на проверку, – надоедливой мухой влетел он. – Генерал Ханар, обратите на мою просьбу никого не выпускать за пределы бункера.

– Вы правы, генерал Дорбан, – не мог ни согласиться Нагда. Выпускать в опасную радиоактивную зону и тем более одного – точно не рациональный поступок. – Если и выходить – то только всем.

Солдат, видимо расстроенный из-за отказа, звонко прихлопнул языком и развернулся. Воин со словами о недостаче провизии сжимал заряженный блестящий плазменный пистолет и метался взглядом то к одному генералу, то к другому.

– Воин-рядовой Серх, а что насчет провизии…

Министр обороны подумал, отчего Дорбан знал имя случайного солдата. Может, был с ним долгое время знаком?

– Генерал Ханар, да, – Бандор посмотрел на Нагду раздражительным хмурым лицом, потным, испещренным шрамами. – Я знаю имена всех горнагорских солдат на Гуране. А что?

Как престарелый и ворчливый Бандор знал всех солдат на память? Он был словно учителем, умеющим перечислить имена всех учеников своей родной школы. С поздним мозгом командующего немолодого деда пока было все в порядке, его не одолела пожилая болезнь. Нагда промолчал и будто не придал значения удивлению Бандора. Может, министр просто заикнулся и не сдержал мысли? Стоило с ними быть осторожные – особенно, рядом с презрительным Дорбаном.

– Так что насчет провизии…

– Солдат… Серх, – вмешался министр обороны. Ведь к нему обращался солдат, а не к Дорбану. Бандор недовольно рыкнул. – Я уверен, что вы сможете собраться десяток досужих солдат и отправиться на исследование бункерных коридоров.

Дорбан сказал на ушко министру обороны поговорить один на один.

– Подождите меня, – улыбнулся Ханар. – Мне нужно поговорить.

Министр испугался и подумал, что его сейчас будет отсчитывать ровесник. Однако, Нагда вспомнил про то, что он был главнее, и без угрызения совести последовал за стариком.

– Я посмотрел видеокамеру, она отключилась и уже не работает, – начинал Дорбан.

Министр вздохнул и согласился:

– Да, она разрядилась. И закончилась. Там показывали бункер, его центральное помещение и длинный коридор. И существ, живущих в нем. Среди них были и дети, и женщины, и мужчины – кто как одет, кто что кушает, у кого какой вид. Но у всех на лице был страх. Ведущий был единственным позитивным, но мне показалось, что он выдавил все это… ради потомков, которые найдут этот бункер и камеру.

– Не нашли, – это слово генерала Дорбана было холоднее ледника. По Бандору было сложно понять, что больше подходило к разумному с его стороны. – И никогда не найдут. А кем были жители, что за раса?

– О названии я ее не знаю. Но они очень похожи на нас, на людей. Но… лысые, белые, как мертв… как слоновая кость, и у них отростки, похожие на косы.

– Вы не знаете, что это за раса?

Министр обороны промолчал. На его языке кисли случайные несвязанные слова, которые возникали из попыток вспомнить названия.

– Одна из четырех основных рас в Треугольнике. Тевегонги. Я, значит, был прав, – казалось, генерал был лишен всех существующих эмоций, кроме безразличия. – Мы нашли еще один мир, где сформировались тевегонги, – Дорбан почесал подбородок. – Хотя, что я тут выдумываю. Мы об этом с самого начала знали. Гуранскими тевегонгами назвали, вроде.