Текст книги "Космос-хаос. Уничтоженное пастбище"

Автор книги: Артем Овчаренко-Артецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава V

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК, ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА, ПЛАНЕТА ГУРАН

Как только Джон учуял, что наступил вечер, он открыл глаза. Однако все в палатке было совсем иным. Помимо того, что вещи лежали перековерканными и появились незнакомые вещи, пропал Нома. Зунага поднялся, наполняясь удивительной бодростью, будто проспал всю свою сознательную жизнь.

Вышел из брезента, но оказался не в сосновом лесу, а на травянистой степной равнине. Все было подозрительно зеленым, расцветающим, привычная сырость еще не проявилась. Гуранская местность будто помолодела, но Джон не осознавал этого. Пытался – тщетно. Он с другом перед рассветом, как всегда, легли спать после установления палатки на новом месте. Но сейчас не было ни ручья, к которому они приблизились по пути, ни пня, у которого оставили запасы. Джон вдруг оказался на поле, усеянном цветами. Это точно не Гуран, разве что место, куда не прикоснулась ядерная рука – а здесь это невозможно.

Вместо переросших корнистых сосен и красных обесцвеченных кустов предстала девственная равнина. Солнце скрылось за горизонтом, как вдруг вновь накалилось и настал ослепительный день. Джон продвинулся вперед, образовался новый ряд объектов. То птицы собрались пировать под ногами оленя, то поле сеял дополнительный окрас нетронутой цветочной россыпи. Все было по-иному, не по-гуранскому.

За несколько десятков шагов от Джона появился стол. Ослепительная белая мебель образовалась из искр: зеленых, красных, желтых – всего цветового спектра. Он был единственным посреди поля, словно высшие силы поместили его ради замысловатого эксперимента. Даже зной неожиданно сменил прохладу. Стол оставался пустым, пока возле него не проявились черные шаткие стулья. Солнце впереди него: наблюдало, следило. Безоблачное небо обняло нескончаемый горизонт. За столом обрело образы два существа. Один был человек. Другим был скелет, который накинул костлявую ногу поверх другой, а руку выставил на яркую столешницу. Казалось, и без мышц на пустом черепе появилась улыбка. Не злорадная ухмылка, а добрая… соревновательная.

От скелета отошел звук. Обездвиженной челюстью он обращался к человеку и протягивал ему руку. Номе.

– Сыграй со мной, – вот что говорил скелет. – Цена победы будет велика. Жаль, что никто не собирается заплатить за жизнь полную цену. Игроки лишь ищут окольные тропы, не живут по заданному.

Нома яростно схватился за руку скелета. Стол слепил Джона, исследователь не мог шагнуть к игрокам. Шум подкрался к Зунаге незаметно – в нем выделялась слабая сигнальная тревога. Они, человек и скелет, сжали друг другу руки в замок и выставили на стол так, как участники армрестлинга. Собрались соревноваться.

Нома молчал, но давил кости скелета в свою пользу. Напряженная физиономия Обычного синела, кожа заливалась трупным оттенком. Товарищ Зунаги был почти у победы: чтоб повалить скелета, оставалось совсем чуть-чуть. Нома закричал во всю, а противник сдавил его руку, теперь в пользу себя.

Обычный проиграл и мгновенно испарился, оставил лишь пожелтевшую искру. Частичка пала на покосившийся стул и взмыла вверх. Вместо Номы возник следующий образ, как крохотный сперматозоид в полноценного человека. Теперь к соревнованию готовился Шуйц. Так давно Джон не видел его, пропавшего.

– Жизнь дорога нам. Но кто осознает это? Вселенная думает, что все осознают. Но она ошибается. Все ошибаются.

Шел умеренный голос скелета, опять же без движения. Его костяная рука дрожала, а белое, как снег, слаженное тело светилось. Из ниоткуда появился черный плащ. Он свободно налег на противника, немного поднявшего голову. Отдельные элементы украшали блеклое тело.

– Да, Шуйц? Ты согласен, что жизнь всем дорога? И что все это осознают? Мне хочется Вселенной рассказать, что она глубоко ошибается. Однако, – челюсть скелета на чуточку свесилась. Звук лился не из горла, а от всего тела. – Я не могу с ней общаться. Со Вселенной может говорить лишь Вселенная. Ее язык – язык галактик, звезд, планет. Чтобы ему обучиться, нужна вечность; нужны годы, равные годам Вселенной. Она устанавливает правила, а моя сущность обычного посланника. Я – Смерть, чтоб расширить ее закон. И знаю предназначение благодаря вложенному навыку.

Голос скелета шел прямой волной, так свободно и уверенно еще никто не рассказывал о потаенной философии. Джон не понимал, почему появлялись такие образы. Смерть, жесткий армрестлинг, жизнь в красках, ограждающих всех от гуранского праха. Зунага стоял и мыслил, но его думы были сплошным круговоротом. Один и тот же голос подходил к одному – Джон видел борьбу за жизнь, как ее представляет он же. Армрестлинг, непобедимый противник. Если ты проигрываешь, то ты… проигрываешь. Все становится настолько логичным, что внутрь подсознания, просто и разумно, лезть не хотелось.

– И знаешь, что вначале цена так велика, но одновременно и низка? – продолжал скелет. – Насладиться ею, прожить правильно. Но многие делают из этого высокую цену, непостижимую цену. Не так ли? – Смерть размяла пальцы. Она всегда наготове, без перерыва. – Бери мою руку, Шуйц.

И вновь взялась Смерть за отчаянную игру. Джон, как и большой солнечный глаз, наблюдал за происходящим. Шуйц храбро сопротивлялся скелету, в сильном ветру развевался мрачный плащ противника, холодная рука соперника давила сжатую ладонь второго исследователя. Джон замечал, как у товарища синела рука, а после и все тело; его глаза вылезали из орбит, он пыхтел, но отчаянно сражался. Слово «ничья» исчезало из принятого лексикона.

Смерть не победить. Джон продвинулся вперед, чтоб остановить вторую игру скелета с исследователем, но внутренний барьер отодвинул Зунагу. Биться со Смертью – молиться, чтоб он не кинул свой припрятанный гамбит, и сражаться в противных конвульсиях, ожидая победы. У скелета количество приемов двинулось к непредставимой бесконечности. Однако Шуйц сдался. Как только Смерть одолела и его, тело исследователя слилось с дымом и помчалось вверх. Одна ножка стула согнулась, разломалась, и обрубленная деревяшка упала в низкую траву. Сиденье держалось, и даже когда на нем появился Умбарт, оно стойко выдержало массу человека.

Скелет и исследователь молчали. Джон учуял запах огня, неистовые крики, известие на общепринятом. Объявили чрезвычайное положение и новости о начале ряда атак. Луг оставался в то же время непоколебимо добрым. Благодаря времени росла зеленая трава. Она становилась выше сидящего скелета и почти закрыла двух игроков. Но Джон все равно видел их состязание.

– Умбарт, мне очень трудно. На мне большая ответственность. Я – единственная субстанция, контролирующая миллионы звезд и планет, миллионы галактик и туманностей. Больше, чем Маллус. Я – все во Вселенной. И я рад, что Матушка избрала и повела меня на верный путь.

И прокатился смех. Не от Умбарта, а от скелета. Опять же, без движений. Над головой Смерти зажглись искры, провели контуры такой же темной, как и плащ, цилиндрической шляпы. А в другой руке, свободной от борьбы со смертными, вытянулся посох.

– Так никто и не дал ясный ответ Смерти.

Джон не мог и развернуться. Его сердце терзал возникший голос Маллуса. Утонченная и гладкая, красивая и совершенная речь Спасителя Треугольника обращалась не к игрокам за столом. Джон ощутил, что к нему. Бог галактики, который остался один после Битвы Богов, выделил часть досужего времени Зунаге. Понимание слов было непонятным, но ясным.

– Да, Умбарт? – это вновь продолжала Смерть. Голос Маллуса исчез, словно его и не было рядом с Джоном. – Что для тебя есть жизнь?

И не дожидаясь ответа, скелет говорил:

– Для меня жизнь – очередное подтверждение гениальности нашей Вселенной. И точка. И жизнь нужно заслужить только тогда, когда мы у порога ее потери. В этом и есть суть предоставленного шанса.

И скелет одолел широкоплечего Умбарта. Исследователь и не старался одержать невозможную победу. Джон предположил: Умбарт осознал, что против Смерти бороться глупо и бессмысленно.

И вот настала череда выйти на арену Джону. Как сказать, на арену. На стул, который остался без ножек. Одна спинка с сиденьем витала в воздухе. С каждым поражением следующему игроку принижали шансы. Скелет тоже не остался без старой мебели. Стул перестал светиться, тем самым подпуская к себе Зунагу, и исследователь прошел через умирающую траву. Момент менялся. Джон занял место напротив скелета. Пустые глазницы Смерти пронзили Джона, протянутая рука остановилась.

– Давай, чего ждать? – скелет сомкнул нижнюю челюсть с верхней. Спокойно он смотрел на него. – Как сказать, я единственный скелет из живых. Скелет – остаток разумного существа. Я не решаюсь сражаться со Вселенной за первенство, но…

Скелет остановил действо. Рука Джона сама протянулась к сопернику и выхватила костлявую лапу Смерти. Но Зунагу волновала равнина. Он взглянул на горизонт. К потухшему солнцу поднимался ядерный гриб. Сигнальная тревога стала громче и пронзительнее. Ядерная фигура разрасталась, расширялась, возвышалась. Еще немного, и она охватит всю планету. Джон знал итог, ведь был свидетелем. В ушах ковырялся взрыв еще один, второй. И таких – сотни, тысячи, миллионы. Все оружие было сброшено, чтоб покончить с войнами. Крики, вопли, причитающие дети…

Смерть тоже глядела на очередной взрыв, и Джон. Это не естественная гибель, это – искусственная. Как же скелет был прав! Атомные волны сносили траву, облачный ураган бомбы разносил скошенную собой растительность.

И Джон победил, отвлекся от взрыва, неожиданно для себя напал и навалился. Ярости не было предела. Костлявая рука Смерти ударилась о темную столешницу.

– Я победил тебя, Смерть, – наконец, смог выговорить Джон.

Сначала со скелета отлетела его высокая шляпа, потом по ветру грянул плащ и поплыл в могучем порыве, а посох взвизгнул, прокрутился и унесся по полю.

– Я знаю, – ответила Смерть.

Скелет полетел по частям. Вначале отделился череп и прокрутился в воздухе, после позвоночник змеей покачался в ветру, кости ребер, рук и ног бросили Зунагу одного. Исследователь сидел неподвижно и провожал взглядом полет разобранного скелета. Буря Смерти сотрясала землю, а не ядерный удар. Залп костей мчался над полем вдаль, пока равнина заполнялась кровью.

Джон остался один, но победителем. Посреди поля, но без мудрого общения.

***

Джон проснулся в палатке, пот наполнил термобелье. Все вещи были на своих местах, но Нома отсутствовал. Или один и тот же сон шел по второму кругу? Зунага поднялся и протер глаза, пока через палатку не прошел товарищ. Исследователь улыбнулся. Солнце не успело покатиться вниз, держался слегка светлый вечерок.

– Ты спишь? – спросил Нома и уставился на Джона. – За мной пройди. Место, где мы остановились, пора покидать.

– Уже? – не успел выспаться Зунага на новом месте, как вдруг

ему придется в очередной раз говорить «пока». Исследователя больше обрадовало, что он был не во сне со Смертью. – И куда мы пойдем?

Нома молчал. Он выглянул обратно из палатки и обернулся к товарищу. Джон выхватил стоящую рядом бутылку с водой, раскрутил ее и пригубил к себе. Джон смотрел на исследователя, пока жадно не опустошил емкость. Зунага сжал бутылку и оставил от нее пластиковый шарик

– Тебя так мучает жажда? Ладно, дело… не в этом. У нас есть след, по которому мы и пойдем.

Заманчивая уверенность заинтересовала Джона. Но Зунага все равно почувствовал, как болтался страх и у товарища, и у него самого. Было очевидным, что ужасы удержат их в напряжении до самой смерти. Не отпустят с Гурана.

– Ладно, хорошо. Фон у реки нормальный?

Нома быстро кивнул.

– Отлично.

Джон встал со спального мешка, быстро надел защитный костюм, куртку и вышел на свежий воздух. Ноги тряслись от ноющего прикосновения, но и это не препятствовало тому, чтоб просто взбодриться. Зунага пробежал сосновый лес и прибыл к речному берегу. Вода была кристаллической, течение между соснами свежо будило камни-пороги. И не скажешь, что Гуран уничтожен.

Джон наклонился к источнику. Зунага снял резиновую перчатку, засучил рукава куртки и защитного костюма и зачерпнул в ладони воду. Исследователь сразу же поднес лицо к рукам и охладил красную от пота физиономию. Несмотря на гуранский холод, Джон как никогда нуждался в морозной воде. Сон со скелетом измучил его до желания испить все воды океана.

Исследователь поднялся, сделал мини-зарядку. Поймал взгляд Номы. Остановился. Выражение товарища не предвещало ничего хорошего. После прибытия на Гуран, лицо Обычного навсегда изменилось: от радости прибытия и до пророческого страха. И Джону было не до шуток. Никому. Пропали два члена команды, сны жуткие и точно вещие преследовали биологов.

Вечер перейдет в ночь, откинув шутки.

– Джон, за мной.

Этот короткий путь держал Джона в напряжение. Собственные шаги, шорох листвы под ногами. Не покидало предсказуемое ощущение Гурана – на тебя пристально смотрят. Зунага остановился, осмотрелся и вновь пошел за Номой. Они пропустили пень с горой вещей, оголенный дуб с пометками, летающее обилие хвои. Прошли к полянке. Круг пожелтевшей травы с кустом отдален от скопления сосен, будто отстранен от всего леса. Один кустарник порос над другим с сияющими синими ягодами, а за ним мелькал лоскут штанины. Кусок от красных брюк лежал в потемневшем следу крови. Сколько дней? Один, два? Джон окинул взглядом куст и заметил, что вдали, уже между тремя соснами, развевался еще один кусок грязной красной ткани. Специально высоко подвешенный на выступ коры?

Зунага подошел к кусту, а Нома остался позади. Исследователь присел и протянул руку до куска штанины. На небольшом кусочке крепкой ткани красных брюк оставался разрез. Но плоти не наблюдалось. Джон поднес лоскут к носу, но учуял лишь сладковатый привкус. Джон отбросил в сторону кусок штанины и поднялся.

– Это штаны Умбарта.

– Я знаю, – Нома подошел ближе.

– И там еще кровь, и еще кусок… одежды, – Джон указал на следующий куст. – И они ведут все дальше и дальше в лес. Ты об этом мне и хотел сказать?

– Да. Но самое опасное, что здесь водится монстр, – Обычный четко выделил и проскандировал следующее: – В лесу, где нет радиации, водится монстр.

Джон подкинул ногой листья и проделал дорогу к ближайшему кусту. По пути к следующему следу земля была исполосована кровью. Следы почти размокли. Относительно недавние следы. Потушено-огненные листья взлетели в воздух, и спокойный ветерок их возвратил обратно. Приходил туман. Джон прошел к кусту и даже не присел, чтоб осмотреть улику. Он лишь продолжил взгляд к лесу. Исследователю показалось, что впереди продолжался путь мистического зверя.

– Идем по следу? – спросил Джон.

Нома хмыкнул и обернулся.

– Я захвачу респираторы, оружие и еду.

Нома побежал к палаткам. Их следовало оставить, но взять только самое необходимое. Джон принялся ждать.

– Это будет долго, – шепнул он себе, будто это придавало большей решительности. – Очень долго.

Глава VI

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК, ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА, ПЛАНЕТА ГУРАН

Ханар Нагда ответил вице-президенту:

– Да, тварь напала. К счастью, все обошлось.

Министр обороны указал на солдата, сидящего в конце покарябанного вагона серого неприметного метро. Транспорт еле двигался, точно старая старуха, и казалось, что на нем едешь целую вечность. Не смотря на медлительность, этот путь открыл истину: иногда мир любит терпеливых.

– И ты не пострадал? – вице-президент нагнулся к шлему у своих ног.

– Я вовремя спасся благодаря вот тому солдату.

Ханар развернулся к своему спасителю. Он махнул ему и подозвал к свободному месту около себя. Солдат прошептал своим соседям, что-то рассказал руками, тяжело поднялся и прошелся к Ханару. Сел так же тяжело между министром обороны и вице-президентом. Так сказать, примостился между высокопоставленными дядечками.

– Здравствуй, – Нагда пожал ему руку. – Ты меня спас, и я тебе благодарен. Очень.

Солдат скромно улыбнулся министру обороны:

– Спасибо. За мои обязанности не благодарят, генерал Нагда.

Ханар почесал себе по голове. Неприятное ощущение кралось под слои защитного костюма. Под баллоном со свежим и чистым кислородом таилась чесотка, ее напарники действовали под узким натянутым рукавом и у кисти под резиновой перчаткой. Нагда был нагружен – и в его планах было поскорее выбраться в свою комнатушку и снять тонну одежды. Министр обороны отлично понимал того солдата: костюм и вправду вместим. Все для своей же защиты, успокаивал себя Ханар, тяжесть в душе и тяжесть физическая жили в старике симбиотически. Министр обороны тронул дополнительный респиратор в ремнях и выдохнулся.

Вагон метро качался. Нагда и все остальные удержались за пластиковые побитые сиденья. Кто за них, кто за ближайшие металлические поручни, Гул колес и пронзительный скрип рельс будто подтолкнул вагон. Транспорт выровнялся – и министр обороны сразу же вернулся к разговору:

– Раз твоя обязанность – защитить меня. То моя обязанность – нацепить на тебя медаль, – усмехнулся Нагда и расслабился.

В его словах примешалась дерзость: медаль нацепить на солдата Горнагора мог только президент.

– Я слышал, вы… говорили о монстре, от которого я вас спас.

– Вот наконец-то.Слово спасет мир.

Министра обороны услышали и согласились. Ханар окинул всех взглядом и после анализа изношенного вагончика обернулся к солдату.

– Ты говорил про монстра? А что он делает на нашей базе?

– Не досмотрели. Они нагло лезут к нам… Рядом с площадкой для кораблей находятся болота, и эти… вылезли к нам из них. Мы не досмотрели, это наша вина. Наша обязанность – до конца стройки не допустить ни одного монстра…

– И как вы его называете? Не буду же я их называть…

– Просто… крокодилы, – улыбнулся солдат смелее. – Крокодил, лишенный полтела.

«Ладно», подумал Ханар.

И так проходило время. Поезд ускоренно двигался по прямому пути метрополитена. Министр обороны через затемненные окна видел скачущие сотни ламп, которые перекликались на стенах. Их зажгли колонисты после долгого застоя. Тусклые перебои за стеклом транспорта искрами бились в конвульсиях, блики доходили до пассажирского салона. И рассеивались. В длинном туннеле бродили то темнота, то свет.

Все были зимними птицами: спокойными, безмятежными. Идущие по проделанной дороге, как крысы: скрытые, тихие. Группа солдат под командованием Нагды была тише летнего колоска.

Ханар расслабился, но тут как тут в его разуме возникал образ того напавшего зверя. Мутированный крокодил без половины тела, которое зарастало? Так рождались существа на болотах? Жестокий мир, который подманивал горнагорцев-колонистов к клыкам. На планете республики Горнагор общепринятыми годами ранее вспыхнула война, где первый и последний раз была сброшена ядерная бомба. Генерал тогда не был министром; обычным «стариком», смотрящим с сыном новости по телевизору в богатом коттедже. Люди погибли от взрыва, а кто-то от рака, магически уцелев ранее. Поэтому, Ханару было интересно, куда прибудет скоростной поезд.

В окнах менялись цвета от ламп, а свет притрагивался до грязных стеклышек, но не успевал проникнуть в салон. Порыв транспорта отталкивал лучи туннеля. Немного Ханара укачивало, но и от ранее выпитой таблетки не было толку. Наверное, лучше, чем на субсветовой скорости. Нагда щипал свой плотно надетый костюм, поднимал голову вверх. Взгляд стремился к осыпанной краске выгнутого потолка, рвотный позыв у Нагды призывал дискомфорт.

Скорость пошла назад. Транспорт тормозил, но еще не останавливался. Предстоял долгий путь мимо разрушенных городов и сожженных лесов. Министр обороны осматривал вагон: старенький – как старик. Но живой! Прибывшие механики и техники с метрополии починили и свет, и транспорт. Салон лишь выделяли дозиметры, закрепленные ржавой проволокой к поручням. Один висел рядом с Ханаром.

Так продолжался этот путь. Сырость, прогнившие стены… и нота трупного запаха. Вагон дрожал, как министр обороны после встречи с первым монстром Гурана.

Первый туннель заканчивался белым светом. Поезд выходил на волю, словно газ из большой сияющей трубы. Через секунды однотипные стены сменились хмурым небом. Кремовыми известняковыми скалами по одну сторону пели с волнистым морем. Министр поднялся и удержался за верхние перекладины и прошел к противоположной стороне салона, примкнул к свободному месту и уставился через второе окошко на море.

Вода была немного мутноватой, через ее потемневшие волны перепрыгивали большие шипастые рыбы. О высокие острые скалы разбивалась пена, окончания и протянутые острые выступы сбивали и калечили птиц. Крылатые существа будто были лишены взгляда и врезались в вычищенный известняк. Облака опустились, сбрасывая мелкий снежок с дождем. Стойкие, но одинокие скалы принимали чистый окрас. Министр обороны стал свидетелем. В пассажирском салоне вагона было весьма холодно. Даже в утепленных меховых костюмах коченели конечности. Ханар увидел еще один туннель. На приобретенной скорости вагоны стучали колесами по рельсам и входили в тень следующей норы.

Через секунду тьма окутала поезд. Ханар занял свое место вновь и ощутил, как поезд метро начинал набирать разгон. Солдат покинул их, Нагда продвинулся к задумавшемуся Захару. Помыслил вместе с ним. Технологический прогресс Гурана был весьма слаб, но Великие Проповедники явно посетили его. Это были видно по давнему распространению общепринятого языка Треугольника. На стенах изображены расписание, маршруты метрополитена и имена сотрудников, правила и прочие деловые бумаги. Ханар повернулся к зацветшей путевой карте. Метрополитен, на поезде которого перемещался Нагда, объединял скалы Хундар и три района крупного промышленного города Обирвойск. Пожилой генерал смотрел на вагон и вспоминал родину. Горнагорские маглевы – в сравнении с этими гуранскими стариками, рокочущими о ржавчину.

– Что такое, не верится? – Министр Обороны уставился на Нумаргана. Вице-президент теперь смотрел в шлем на полу.

– А, генерал Ханар? Да, очень не верится. Не скажешь, что ты на Гуране. Это место такое… спокойное?

– Такой красоты и на Горнагоре нет, – Ханар хмыкнул и припал к спинке боком. Теперь кислородный прозрачный баллон был направлен к стороне выхода.

Один солдат с другим перешел вагон А-2 вдоль к следующему вагону, А-3. Пока министр обороны провожал подозрительную походку, Захар тревожно вздыхал и бормотал:

– Да ну, ты что, есть, и даже больше. Наша страна прекрасна. Мы бережем ее всеми силами.

Последний солдат, заканчивающий вереницу из вооруженных бойцов, смутно произнес:

– Ага, бережете. Вы все.

Вначале министр обороны не понял смысла слов бойца. Он или просто согласился, или просто поиздевался. Не понять, чего армия хочет. Вечно недовольна. Остальные солдаты, неотличимые в костюмах, встали. Давка их болталась, пока логично не рассосалась. Последовал механический голос. Роботизированная речь эхом отталкивалась от стен и распространялась по всему длинному вагону, повторялась два-три раза:

– Следующая станция – «Хундар-депо». Конечная. Удачной… вам… дороги. Во славу Либилиуса и Совета Директоров.

Ханар послушал запрограммированный голос. Фразы робота-контролера подталкивали министра обороны на осознание. Где они находились, что существовало ранее. Либилиус и Совет Директоров – больше походило на название некого государство, страны, существующего до роковой войны. От предполагаемых событий Нагде стало не по себе.

– Ханар Нагда, мы прибыли.

– Ах да… прибыли.

Вагон остановился и немного пошатнулся. Министр обороны схватился за шлем и поднялся вслед за всеми. Кто начал уже надевать его на себя, кто оставлял в свободной руке. А Ханар глядел на дозиметр и просто надеялся, что он не сломан. Вице-президент и министр обороны вежливо подождали, пока все остальные выходили через открытые двери.

– Мы ждем, пока все выйдут?

– Конечно. – Министр обороны стоял на месте, как статуя. – У нас в этом нет преимущества, вице-президент Захар Нумарган. Это военная этика.

После того, как все остальные вышли из вагона, Нагда и Захар покинули поезд метро последним. Вице-президент проворчал и последовал за министром обороны.

Ханара все ждали. Солдаты крупного батальона перекрикивались и перешептывались между собой, а министр обороны поднимал вверх руку и махал в сторону каменных ступеней. Лестница шла вверх, смуглый свет чертил выход из подземелья метро, слабо просачивался в толпу воинов. Сотни оружий на спинах, сотни надетых и не надетых шлемов, сотни окутанных бойцов представали впереди Ханара. Идущие чеканным шагом, все такие деловые. Никто и не сообразил, чтоб пропустить слабого. Все лезли тучей на волю, инстинктивно вылезали к свету.

      Пожилой генерал с вице-президентом шли позади и общались. Так, об обыденных делах. О семье, о женах, о сыновьях с дочерьми. О том, как выбирать друзей, о лучших продуктах. Захар прославлял дочь, Нагда прославлял сына. Потом приступали к условиям: обсуждали демократию Горнагора, сравнивали режимы, предполагали, как сложатся дела на Гуране политически. Захар боялся о потере своего поста. Немного бессмысленная молва двух должностных лиц перебивала душное шествие по станции.

Вышли наверх, покинув подземелье, и всей толпой помчались к сломанным дверям. Купольная крыша здания свесила вниз люстры. Светильники сломаны, серый пол в осколках, железе и штукатурке. Из здания будто вытащили все вещи и принадлежности, и остался мусор, разорванная бумага, порожние стойки и пустота цивилизации. «Депо», наполненное духом жаркой работы.

Дети батальона вышли фигурой под небо. Их окружили скалы, которые тянулись к небесам, и морской шум окружил их тоже. Птицы трупного построения роняли в воздухе перья и прятались за каменными исполинами. Вместо растительности – пол из голыша, гальки и кинутых кусков известняка. Небо – пустота, серая-серая, снежная-снежная. На статуйных телах сидело подобие ободранных воронов. Некоторые птицы, крупные и омерзительные, каркали и кружили около белесых гигантов. К счастью, не нападали.

А впереди – море. Оно играло волнами с подножиями скал и известняковыми исполинами, тонущими в мутной воде. И… медуза.

Ханар Нагда обернулся к вице-президенту, чтоб рассказать о медузе, но тот подзывал министра обороны к незнакомцу. Угрюмый общипанный человек сидел на каменной скамье с дозиметром в руке. Высокое тело показало горбик, когда незнакомец нагнулся к прибору. Мужчина поднял голову: в военной серой форме, с черными линиями на рукавах, резиновыми перчатками и защитным шлемом, сидящим около. Незнакомец через маленькие очки, непривычно сидящие на нем, смотрел на Ханара. Нагда улыбнулся – и ответная улыбка… не встретила его.

– Радиация… 0.2 микрозиверт в час, идеально.

Ханар подошел к нему. Незнакомец и не собирался подниматься.

– Я генерал Дорбан Бандор, приветствую вас, – он протянул руку, также сидя на скамье. Нагда сжал ее – и сила мужчины потянула его к себе.

Ханар оступился и сразу же попятился назад.

– Да, а я генерал Ханар…

– Министр обороны, генерал Ханар Нагда, вы хотели сказать? – перебил Дорбан.

– Да, – заикнулся Ханар.

Дорбан почесал морщинистый лоб и продолжил:

– Я вас поздравляю с такой занятой должностью. Мы собрали круг знатных джентльменов, как я вижу: генерал Дорбан Бандор собственной персоной, отважный и «не такой как все», – а вот это обидно, – министр обороны и вице-президент Захар Нумарган, верный слуга президента. Но условия нас собрали вместе, именно так. И ради этих условий я предпринял радикальную меру: через силу бросил пить лучшее виски в стране, которую пришлось покинуть тоже, и бросил курить лучший табак в стране, к которой мы вернемся не скоро. Я все правильно говорю?

Ханару генерал Дорбан Бандор показался недоверчивым мужчиной, в очках, с седой щетиной и длинным волосом. Нагда надеялся, что с ним сложатся нормальные отношения. Старик, как и министр обороны. Больше их отличало лицо. Точнее, определенное выражение на нем. Нагду и не удивила серьезность военного. На одно лицо, как и все командиры на Горнагоре.

– Так вот, министр обороны. – Дорбан положил дозиметр в карман. Бандор был настроен не на детские шуточки. Он был похож на папочку с запасом строгости. – Вы знаете ситуацию. Независимые исследователи без позволения правительства лезут на планету, а мы потом за них отвечаем и отчитываемся. Они погибнут – и народ побросает в нас гнилыми томатами. Вы понимаете? Это недопустимо! Эта планета предоставляет нам самые ужасные условия во Вселенной, что о гостеприимстве тут и думать нечего!

Ханар отошел в сторонку, пропустив Захара.

– Тогда почему мы сразу не направились в город и не начали расследование?

Вице-президент перекрикивал шум солдат и подходил ближе. Воины были взбудоражены, крики и разговоры их возвышались над скалами. Прогнали без позволения тишину.

– Вице-президент, вы настолько глупы? Весь в эту кучку солдат? Все три района представляют сплошную зону радиации, большую колонию… костей друг на дружке! – Бандор развел руки, будто представлял размеры. – И все станции в эти районы переполнены радиацией. И этот город, и сотни других, и тысячи других. Нет, я немного сглупил. По нашим проведенным годам на Гуране выяснилось, что Обирвойск пострадал на планете Гуран сильнее всех. Многие из наших исследователей, санкционированных, – выделил он, – пропали там, а те, что вернулись, получили страшную лучевую болезнь. Поэтому респираторы не помогут, я в наших подозрительного качества костюмах, конечно, сомневаюсь… Это слишком рискованно: выйти на следующей станции и на следующий же день всем передохнуть! Тогда чего не остался, Захар Нумарган, на базе и не начал подписывать указы и чего-то там регулировать?

Захар промолчал. Ханар понимал, что против высокого авторитетного генерала не устоять. Нумарган был вторым лицом в иерархии президента. А рядом с Дорбаном – маленьким рядовым, которого отсчитывает строгий офицер.

– Это лучший батальон, который можно послать на исследование, – заметил Нагда.

– Тогда если у вас железный кулак, – ухмыльнулся Бандор и разогнал снежинки около себя, протер высокий шлем. Скалы ссорили пушистые узоры, галька темнела, – то постарайтесь, чтоб этих обормотов удержать в узде. Лучшие, не лучшие. Меня это не волнует. Я ваш временный защитник, ваш путеводитель, ближайший соратник, даже если вы не справитесь с нагрузкой этих… солдатиков, – последние слова генерал произносил так тяжело, будто пытаясь скрыть ненависть.

Генерал Дорбан Бандор окинул Ханара Нагду оценивающим взглядом. На лице держалась старая смерть.

– Министр обороны Ханар Нагда, надеюсь, вы оправдаете все мои надежды. У нас всех очень затруднительная миссия: отыскать независимых исследователей и отправить их обратно на Горнагор, если они, конечно, с Горнагора. Через час мы отправляемся через скалы в первый район города и после этого мы разделимся. Говорят, одну команду этих исследователей видели в сосновом лесу, который по ту сторону города. Точнее, их след. Ну, это ничего, на месте и разберемся.