Текст книги "Шествие богов (СИ)"
Автор книги: Артем Курамшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Глава 13. Доказательство Альбатроса
Ротон оказался маленьким провинциальным городком, отстроенным в довоенном стиле: небольшие по этажности дома, серый кирпич, многочисленные арки. На мой взгляд, архитектура несколько мрачновата.
– Вот тут они и шли, – рассказывал Альбатрос, когда мы проезжали по одной из центральных улиц. – Лаборатория, в которой мы тогда работали, располагается в паре кварталов ниже, – он указал рукой вправо. – В тот вечер мы с Маринером задержались на работе, ставили новый эксперимент. Когда всё это произошло, Маринер был на улице и даже увидел удаляющиеся в сторону реки громадные фигуры. Мне же повезло меньше – находился в подвале, в секции ядерных исследований, и ничего не видел.
– Да уж, – вставил я. – Вот, наверно, была шумиха…
– Нет, как раз таки шумихи не было. Все стояли как остолбеневшие, смотрели им вслед. Только полицейские ходили вокруг, пытаясь разобраться в ситуации, разгоняли народ по домам. Мы с Маринером наспех опросили свидетелей: показалось странным, что при всей своей невесомости – ведь эти гиганты казались нам голограммами – они производили шумы, такие, словно приминают жестяное покрытие крыш ногами. А когда мы забрались наверх, то наблюдения подтвердились: на крышах нашли вмятины – их следы. Неглубокие, как от человека среднего веса.
– Как же так? Это были не голограммы?
– Не совсем голограммы. Точнее – не то, что мы привыкли называть голограммами. Во-первых, как уже говорил, вес. Во-вторых, оставили после себя слабое по интенсивности электромагнитное поле. Сначала мы приняли это поле за результат ударов молний. Однако позже, сверившись с отчётами метеорологов, выяснили, что грозы в тот день не было, поэтому небесное электричество тут ни при чём.
– Что же было дальше?
– Всю ночь и на следующий день полицейские пытались найти их с вертолётов, но ничего не вышло. Есть основания предполагать, что фантомы исчезли сразу после того как пересекли черту города. Поэтому мы с Маринером вооружились необходимой аппаратурой и пошли по оставленному ими следу – электромагнитному полю – пешком. Сейчас мы с тобой, конечно же, не будем повторять тот маршрут. Лучше воспользоваться вертолётом, который можно взять напрокат. Почти приехали. Вон так, за углом, – Альбатрос кивнул в правую сторону, и я заставил машину повернуть.
– Зачем же мы ехали в такую даль на машине, когда можно было из Сильвии вылететь на вертолёте? – сердито пробубнил я.
– Давно тут не был, – с грустью ответил Альбатрос. – Хотел посмотреть на Ротон. Через некоторое время после увольнения меня выдворили из Ротона и перестали сюда пускать…
«М-да, – подумал я, – как некрасиво-то».
Устроили тут гестаповщину, господин де Ловерг, устроили. Людей за их убеждения преследуете. Причём, за убеждения, не имеющие отношения к религиозным взглядам, насколько понимаю… Или я что-то не так понимаю?
– Даже представить не можешь, как обрадовался, узнав, что инспектором к нам назначают именно тебя! – воодушевлённо продолжал Альбатрос уже в салоне вертолёта.
– Что ты имеешь в виду? – не понял я. – Чем это я тебя обрадовал?
– Я изучил твою биографию и выяснил, что по образованию ты – ксенолог! – Вконец расчувствовавшись, Альбатрос дружески хлопнул меня по плечу. – Значит, всё поймёшь!
К этому моменту я уже перестал обращать внимание на недомолвки и двусмысленности в речах Альбатроса, поэтому просто промолчал. А он перевёл вертолёт на ручное управление и пошёл на снижение.
– Где-то тут… – вглядываясь в проплывающую под нами местность, бормотал Альбатрос. – Да, пожалуй, что здесь…
Приземлились недалеко от обрыва, круто уходящего скатами вниз, в центре небольшой поляны, окаймлённой деревьями, которые отдалённо напоминали мне земные берёзы.
Выйдя наружу, я огляделся и немного размял успевшие затечь ещё в машине конечности.
– Вот тут-то мы и встретились с ними, – сказал Альбатрос и прищурился, вспоминая обстоятельства давних событий.
– С кем? Может быть, ты уже объяснишь, кто это был?
– Это были роботы, – отрешённо ответил Альбатрос.
Такой ответ явился полной неожиданностью. Был готов к чему угодно – к секретной организации, к секретным разработкам местного правительства, к любой нелепице, но только не к роботам.
– Небольшие, абсолютно нечеловекоподобные роботы, – говорил он. – Их было трое, больше всего напоминали пауков – голова и пять лапок, которые они использовали как руки и ноги. Они суетились вокруг оборудования. Как я понял, разбирали машину, генерировавшую миражи. Когда мы подошли, они не обратили никакого внимания. Чуть освоившись и присмотревшись, мы попытались вступить в контакт, и почти сразу получилось.
– Альбатрос, что ты городишь? – В какой-то момент мне показалось, что он и в самом деле сумасшедший. – Какие ещё, к чёрту, роботы?
– Голубоватый металл, – как ни в чём ни бывало, уточнил Альбатрос. – По крайней мере, мне показалось, что это был металл. Возможно, разновидность пластика. Изнутри он как бы подсвечивался разными цветами. Вероятно, что-то вроде индикации, а может быть, и нет. Надо сказать, они были оснащены хорошими речевыми синтезаторами, почти не коверкали слова. В общем, мы смогли объясниться с ними, поняли друг друга…
Наверное, я выглядел совсем обескураженным, потому что Альбатрос прервал рассказ и в упор на меня посмотрел.
– Не убедительно? – с сомнением спросил он. – Ах да, я же обещал предъявить доказательство. Сейчас покажу. Пойдём!
Он решительно двинулся в сторону обрыва, а я послушно последовал за ним.
Почти у самого края Альбатрос остановился и углубился в густые кусты. Почти полностью исчез, когда я услышал его возглас:
– Вот оно! До сих пор никто не обнаружил. Так и лежит тут.
Я нырнул вслед за ним и увидел нечто, что сначала показалось серым матовым шаром метрового диаметра, наполовину вкопанным в землю. Приглядевшись, различил, что поверхность сферы не гладкая, а ребристая, с чуть выпирающими отовсюду углами.
– Что это?
– Машина, с помощью которой были созданы миражи. Она улавливает мозговые волны и воплощает в реальность образы, которые ей направляют. Не все, а только какие-то определённые, какие именно, я не знаю: не смог разобраться в управлении. В тот памятный вечер несколько таких машин по заказу своих создателей сгенерировали фигуры шагающих гигантов и продемонстрировали нам явление, которое впоследствии было названо «шествием». Если у меня сейчас всё получится, то у тебя будет возможность почувствовать себя создателем…
Несколько минут Альбатрос провозился возле неведомой сферы, нажимая на какие-то то ли кнопки, то ли рычажки. При этом непрестанно бубнил себе под нос, а закончив, повернулся ко мне, хитро подмигнул и объявил:
– Вроде, готово. Можешь пробовать.
– Что пробовать-то? – недоумевал я. – Что нужно сделать?
– Подумай о чём-нибудь. Только представь себе это очень чётко и ясно.
Не уверен, что желание было осознанным, но почти в тот же момент в двух шагах от меня появилась Ралина.
На ней белое платье, как в вечер на берегу реки, когда Ралина сказала, что будет ждать моего возвращения с Конкордии. Грустно смотрела на меня и как будто хотела что-то сказать.
Мне стало жутко. Не то чтобы не хотел видеть Ралину или её вид чем-то испугал – вовсе нет. Я также отдавал себе отчёт, что сейчас передо мной совсем не она, а бестелесная голограмма, рождённая моим разумом.
Просто я – отчасти в силу рода деятельности, отчасти ввиду природного любопытства – имею достаточно чёткое представление об уровне технических возможностей человечества, о том, что уже изобретено и реализовано, а что ещё является плодом воображения футурологов и мечтателей.
Так вот, ничего подобного увиденной мною машине у нас ещё нет и быть не может! Мозговые волны исследованы, измерены, но не расшифрованы. Попытки интерпретировать информацию, передаваемую мозговым излучением, до сих пор не увенчались успехом. Иначе всяческие расследования потеряли бы смысл: достаточно посадить предполагаемого преступника рядом с такой вот машиной и задать пару вопросов, а потом посмотреть, что он там надумал, – и все замыслы тут же вскрылись бы. Моя профессия тут же стала бы ненужной.
Но если это – не творение рук человеческих, то чьих же тогда?
– Альбатрос, выключи эту штуку! – воскликнул я.
Он сделал несколько движений, и образ Ралины исчез. Я вздохнул с облегчением.
– Да, я тоже сначала был шокирован. – Альбатрос понимающе ухмыльнулся. – Не каждый день такое увидишь. Примерно то же мы сказали роботам. Не знаю почему, но они поддались на уговоры – а может, и не поддались, может, была предусмотрена такая возможность – и оставили машину нам. Что-то вроде подарка.
– Подарка? – Я окончательно сбит с толку. – Это?
– Их сложно понять. Нужно смириться с тем, что у людей совсем другое мировоззрение, другая логика, этические нормы, развитие. И действие, которое в их понимании выглядит как само собой разумеющееся, нам покажется чем-то странным или даже диким.
– О ком ты, Альбатрос? – спросил я, хотя уже начинал догадываться. Осознавая, медленно опустился и присел прямо на землю.
– У меня целая теория на этот счёт. Не уверен, что понял правильно всё, но думаю, в целом, смысл уловил. Это были представители иной цивилизации. Мы так долго их искали – и вот, наконец, свершилось: они прибыли на Конкордию для того чтобы вступить с нами в контакт. Видимо, у них заведено приглашать на встречу таким вот экзотическим способом – посредством гигантских фигур. Они сгенерировали знакомый нам образ – такой, чтобы не испугать, но заинтриговать. Вместе с тем, это что-то вроде теста, и по сути, только мы с Маринером прошли его: додумались искать «временную стоянку», нашли и пообщались с роботами. Роботы обеспечивали техническое сопровождение «шествия», а их хозяева находились на «основной базе». Туда-то Маринер и вылетел. Я же остался тут – кому-то нужно было изучать машину. – Он с нежностью погладил серый шар. – А когда «базу» разбомбили, в роботах сработал механизм самоуничтожения – они исчезли у меня на глазах, даже пепла не осталось. Как они это сделали – ума не приложу.
– Маринеру удалось вступить в контакт? – с замиранием в голосе спросил я.
– Да.
– И что же они ему сказали? – от волнения не знал, что ещё спросить.
– Это всё, что мне известно. – Альбатрос самодовольно улыбнулся. – Всё остальное знает Маринер…
Глава 14. Фанатик
Было далеко за полночь, когда я вошёл в кабинет де Ловерга.
Художник сидел перед открытым шкафом на корточках и что-то искал внутри. В помещении царил рабочий беспорядок: разбросанные бумаги, хаотично расставленные по кабинету стулья, развязанный галстук измятой тряпкой валялся на столе.
Услышав шаги, де Ловерг поднял голову и устало улыбнулся:
– А, это ты… Привет, Андрей! Я думал, ты не придёшь.
– Добрый вечер, Кристоф, – ответил я и со всего размаха плюхнулся в кресло. – Да, поздновато вышло, целый день мотался по городу и окрестностям. А тебе отчего не спится в эту ночь?
– Задержался, хотел доделать одно важное дело. Да только, наверно, уже без толку – голова не соображает. – Де Ловерг поднялся и сел за стол. Взял в руки бутылку, призывно помахал в воздухе и предложил: – Бренди?
– О, да, – согласился я. – С удовольствием.
Он достал из серванта вторую рюмку. Налив бренди, пододвинул в мою сторону блюдце с нарезанным лимоном и спросил:
– Может быть, заказать в доставке что-нибудь более существенное? Жареное мясо?
– Нет, не стоит. Сойдёт и лимон.
– За что выпьем? – Де Ловерг поднял рюмку и посмотрел как-то виновато. Видимо, уже догадывается, что мне известно многое из его неблаговидной деятельности.
– За удачный день! – предложил я.
– Хорошо, будь по-твоему, – сказал он и залпом выпил.
Я последовал его примеру.
– Мне кажется, ты хочешь о чём-то спросить, – закусывая лимоном, сказал де Ловерг. – Это так?
Я задумался. И сам не знал, зачем пришёл. Вообще, было множество вопросов, но сейчас не хотелось о деле. Физически измотан поездкой в Ротон, моральной усталости способствовало всё то, что рассказал Альбатрос.
– Ну, хорошо, – де Ловерг налил ещё по одной, – если не хочешь говорить ты, скажу я. Я знаю, что ты общался с Альбатросом, и вы даже куда-то ездили. Не знаю, что он наговорил про меня и наши порядки, но скажу следующее. Действительно, некоторое время назад Альбатрос подвергался преследованиям со стороны администрации Конкордии. Он – один из тех, кто дестабилизирует обстановку в обществе. Таких как он необходимо изолировать.
– Даже если он говорит правду?
– Даже если так. – Де Ловерг выпил и, поморщившись, откусил лимон. – Что такое правда? В чём правильность наших действий? По моему мнению, в том, чтобы общество жило спокойно и счастливо. А Альбатрос своими вредными, пусть даже и правдивыми, речами способен вывести общество из состояния равновесия. Один такой смутьян может погрузить весь социум в хаос и мрак. История знает множество примеров, и не мне тебе об этом рассказывать.
Де Ловерг замолчал. Не дожидаясь пока я выпью, налил себе ещё.
А я смотрел на него и не мог понять – действительно ли он сейчас искренен или же только играет роль заботливого и мудрого слуги народа? Ограждающего этот народ от лезущего не в своё дело, напористого Альбатроса.
– Почему же ты сразу мне не сказал? – спросил я. Произнёс это тихо, стараясь вложить в слова максимально возможное дружелюбие и понимание.
– Да как тебе сказать… – Он задумался. – Я ж не знал, как ты отреагируешь. Ты прилетел с Земли, имея весьма расплывчатое представление о том, что у нас тут на самом деле творится, чем мы тут живём. Ты мог отрицательно отреагировать. Ведь тебе невдомёк, что два этих года я живу тут как на вулкане. Столь смутные события не проходят просто так, без последствий. Я каждый день жду новых волнений и делаю всё от меня зависящее, чтобы их не было. Не сегодня, так завтра Катеренийская провинция объявит себя автономией, что наверняка приведёт к военному конфликту. А где конфликты – там и смута, а где смута – найдётся место религиозным бредням. И не важно, что твой Альбатрос исповедует научный подход. В народе всегда найдётся идиот, который истолкует всё со своей точки зрения и наречёт себя пророком.
Де Ловерг опять замолчал. Нервно теребя в руках канцелярскую безделушку, рассеянно разглядывает участок стола перед собой.
Затем так же, в тишине, мы выпили и закусили.
– Если честно, то я намеревался тебе рассказать про Альбатроса, – продолжил де Ловерг после паузы. – Позже, потом, когда ты уже проникнешься атмосферой Конкордии, войдёшь в курс дел. Но вышло совсем не так, как я хотел.
– К Маринеру у тебя такое же отношение? – осторожно спросил я.
– В некотором смысле – да, такое же. Но в его случае, кроме всего прочего, он ещё и причастен к крушению вертолёта Охотника.
– А сам-то ты веришь, что Маринер виновен в гибели Джонсона?
На этот раз де Ловерг замолчал надолго. Видно, как внутри происходит борьба. Я попытался понять, что его мучает, и показалось, де Ловерг сомневается – сказать правду или промолчать.
Минуты через три он решился и медленно произнёс:
– Я не уверен в этом. Допускаю возможность, что катастрофа была несчастным случаем. Но если уж в наши руки попали доказательства того, что Маринер вносил корректировки в полётную программу вертолёта, то нам только легче. В моём понимании, он инакомыслящий, причём – опасный для общества. Значит, будет лучше, если проведёт остаток своих дней вне этого общества. А формальный повод упрятать его за решётку – это уже дело техники. Скажу сразу, – де Ловерг нахмурился, взгляд похолодел, – если надумаешь ходатайствовать о пересмотре дела Маринера, я отвечу отказом. Имею полное право и все необходимые на то полномочия.
Не выдержав его взгляда, я опустил глаза и покачал головой. Видимо, де Ловергу это не понравилось.
– Современная демократия предусматривает возможность пренебречь личными свободами одного индивидуума ради благополучия всего социума, – сурово проговорил он.
Нормальная для нашего времени практика. Понятна и оправдана для применения в глобальном масштабе, однако только до тех пор, пока не касается вашего личного счастья. Я испытывал это на собственном опыте. Вероятно, де Ловерг тоже сталкивался.
Глядя на его замученное лицо, я вдруг подумал, что де Ловерг искренне верит в то, что говорит. Сейчас он представлялся мне фанатиком, ничем не лучше тех, с которыми борется. Только верит не в религию, а в диаметрально противоположное учение.
– Послушай, Кристоф, но ты ведь должен знать о том, что Маринер с Альбатросом нашли некие артефакты, которые позволяют предположить, что террористы не имели отношения к появлению оптических иллюзий. Неужели ты не хочешь с этим разобраться?
– Что бы они там ни обнаружили, это – зло, – категорично сказал де Ловерг. – Ибо может посеять смуту в головах простых смертных. Поэтому у меня нет никакого желания вести расследование в этом направлении, поэтому я распорядился уничтожить место паломничества. У нас нет выбора. Охотник заинтересовался и попытался исследовать вопрос, за что и поплатился. Потерял бдительность, попал под влияние религиозных настроений. Конечно, так нельзя говорить, но в определённом смысле даже хорошо, что он погиб. Иначе мне пришлось бы и его привлекать к ответственности.
Я хотел задать ещё пару вопросов, однако понял, что это бессмысленно: де Ловерг считает Джонсона такой же паршивой овцой, как Альбатрос или Маринер. И наверное, даже хуже – Джонсон был овцой, обличённой властью для того, чтобы бороться с такими же овцами, выявлять их и прятать от остальных овец за решётку. Но в какой-то момент сбился с праведного пути и перешёл на сторону зла, что делает его преступление ещё более тяжким.
Де Ловерг вновь налил бренди.
– Пора в отпуск, – сменил он тему разговора. – Устал как собака. Поеду на море. В Новой Анатолии отличные пляжи. И песок там голубой. Знаешь, на Земле такого не найдёшь.
– Хорошая идея, – вяло ответил я. – Думаю, через неделю войду в курс дел и смогу тебя заменить.
– Отлично! – Де Ловерг поднял рюмку и чокнулся с моей.
Мы выпили. Бренди согрело, навалилась усталость, захотелось спать.
– Кстати, ты уже нашёл себе кого-нибудь в помощники? – спросил де Ловерг, закусывая лимоном.
– Хм, нет… – Я замялся, предчувствуя подвох. – У меня же есть Диггер.
– С сегодняшнего дня он отстранён от работы с тобой, – совершенно спокойно проговорил де Ловерг. – У Диггера что-то не так по части налогов. На Конкордии с этим очень строго – вплоть до пожизненного заключения. Сейчас им занимается Финансовый департамент. Думаю, разбирательства не позволят Диггеру полноценно выполнять свои обязанности. Кроме того, не могу допустить, чтобы неблагонадёжные сотрудники работали с моими самыми ценными коллегами.
Глава 15. Амбидекстр
Контр-генерал Корнелий Джсехха (второе имя – Часовщик) был человеком коренной конкордийской национальности суведийцев. Возглавлял Управление по особо важным делам в полиции Конкордии.
Я просмотрел список дел, которые вёл непосредственно Джсехха, и понял, что заказать убийство контр-генерала много кто мог. Однако тот факт, что он погиб примерно через месяц после суда над Маринером, наводил на некоторые, хотя и весьма зыбкие, подозрения.
Если допустить, что Часовщик был сообщником де Ловерга, то более подходящего для его гибели времени не придумаешь. Во-первых, дело о гибели Джонсона уже закончилось с выгодным для де Ловерга исходом, что служило последнему объективным алиби. Во-вторых, до моего прибытия на Конкордию оставалось ещё несколько месяцев, и за это время следствие успело уйти по другому, не связанному с де Ловергом, пути. Таким образом, участник событий, который теоретически мог что-то рассказать о расследовании гибели Джонсона, устранён очень даже вовремя.
Я встал из-за стола и сделал несколько разминающих тело упражнений. Зарядка далась с трудом: вчерашнее бренди на фоне общей усталости настолько выбило из колеи, что провалялся в постели до обеда, а это всегда пагубно влияет – становлюсь вялым и тяжёлым на подъём.
Нужно ещё умыться и почистить зубы, но отложил на потом, сейчас же вернулся к изысканиям.
Итак, 16 декабря 361 года Часовщик пришёл с работы в 19:53. Через час, в 20:58, к его дому подошёл человек в длинном чёрном пальто.
На записи видеокамеры внешнего наблюдения хорошо видно, что лицо злоумышленника скрыто тёмными очками, накладными усами и бородой – вероятно, тоже фальшивой. Воротник, разумеется, поднят до самой шляпы, что, впрочем, можно списать на погоду: ветрено и снег.
Убийца постучал во входную дверь и, после того как Часовщик открыл, четыре раза выстрелил ему в грудь из огнестрельного пистолета, затем ещё один раз – в голову. После чего развернулся и ушёл.
Зацепок в деле почти никаких.
Выброшенное в ближайшую урну оружие оказалось краденым и прошло через руки нескольких перекупщиков, так что конечного покупателя выявить не представлялось возможным.
Свидетелей отыскать тоже не удалось: Часовщик жил на тихой, безлюдной улице в одном из пригородов Сильвии.
Кем представился убийца, не известно: из-за системного сбоя звукозапись не велась, а на видео в этот момент он стоит спиной к камере, что не позволяет рассмотреть артикуляцию.
«Опять системный сбой», – подумал я и взял себе на заметку.
Это, кстати, является важным моментом: по словам близких, Часовщик отличался подозрительностью и не открывал двери незнакомым людям. Охранные системы в доме полицейского контр-генерала тоже на уровне. Следовательно, убийца назвался именем кого-то из знакомых жертвы, либо это и был знакомый Джсеххе человек.
Проанализировав походку убийцы, специалисты пришли к выводу, что движения скованы и неестественны. Скорее всего, имитировал не свойственные ему манеры.
Даже когда удаляется от дома и камера выхватывает его спереди, трудно разобрать черты лица или составить какой-либо портрет.
Пожалуй, единственная существенная примета – леворукость убийцы. На записи отчётливо видно, как ловко орудует пистолетом: достаёт из кармана, стреляет и убирает обратно – и всё это левой рукой.
На Конкордии леворукость распространена меньше, чем в других мирах. По статистике, лишь шесть процентов местного населения левши, что, с одной стороны, существенно сузило круг подозреваемых. Однако доказать причастность кого-либо к преступлению так и не удалось, дело до сих пор находится в стадии расследования.
Я попытался вспомнить жесты де Ловерга: здоровается правой рукой, той же наливал вино, а вот рюмку с бренди подавал левой. Но если представить позу, в которой находился в тот момент, ничего удивительного: правая рука была занята.
Конечно, ничего не доказывает: убийца – скорее всего, человек наёмный. Мера оправданная – исключает риск быть пойманным с поличным и вкладывает столь ответственное и сложное дело в руки профессионала.
Также нужно учитывать тот фактор, что не каждый способен на убийство. Хотя…
Я вспомнил вчерашние, полные цинизма, слова де Ловерга и сказал себе: этот – способен.
В то же время, конечно, привлекая человека со стороны, вы расширяете круг сообщников, что связано с дополнительными рисками и неудобствами. Но это уже издержки…
При мысли о де Ловерге я вдруг вспомнил о Диггере. «Надо бы позвонить ему, – подумал я, – узнать, как там у него дела». Может быть, необходима моя помощь. Не сомневаюсь, что проблемы с налогами создал де Ловерг, которому, видимо, всё-таки стало известно об оплошности с учётной записью.
Я почистил зубы и принял душ. Приготовил бутерброды с сыром и ветчиной. Вернувшись в зал, увидел мерцающее уведомление на экране – пришло письмо.
От шефа. С Земли. Чуть ли не сломя голову бросился читать.
Шеф в тёплых словах отзывался о моей проницательности и профессиональной хватке. Советовал повнимательнее присмотреться к де Ловергу, быть с ним поосторожнее.
Также, ввиду особо тяжёлого положения, связанного с отсутствием сотрудников, которым я мог доверять, шеф сообщил имя, должность и контактные данные внештатного агента ЦУР на Конкордии. Резидент служит в одном из полицейских управлений, в случае опасности или другой экстренной ситуации я могу обратиться к нему за помощью, ссылаясь на указания шефа.
Я усмехнулся. Если шеф раскрывает своих секретных агентов и даёт алгоритмы обращения к ним, то, значит, понимает всю сложность, что не может не радовать.
В завершение шеф сообщил также пароли Джонсона для доступа ко всем необходимым базам данных. Как оказалось, в своё время Охотник передал их шефу. Хоть и небольшая, но существует вероятность того, что они до сих пор актуальны.
– Ну, Джонсон! Вот даёт! – вслух воскликнул я. Кто бы мог предположить, что они когда-нибудь понадобятся!
Тут же не преминул ими воспользоваться. К великому удивлению – получилось!
– Ай-ай-ай, де Ловерг, – пропел я, – что ж ты не заблокировал аккаунт Джонсона! Опять прокол с твоей стороны.
Это ведь даёт дополнительные возможности. Вероятно ведь, что учётная запись Джонсона не подвергалась корректировкам.
Более того, её использование даёт неоспоримое преимущество – я могу невозбранно запрашивать данные из любых баз. Даже следить за действиями других сотрудников, например, просмотреть историю запросов с их учётных записей. А так как в команде Джонсон был старшим, возможно, его права более весомы, нежели права де Ловерга.
Неожиданная догадка захватила воображение. Я вновь обратился к поискам.
На сервере управления учётными записями, в архивном разделе, открыл журнал запросов с аккаунта де Ловерга. Отмотал на несколько месяцев назад и внимательно вчитался в мелкие символы логов.
– Вот оно! – не удержавшись, воскликнул я.
В записях первой половины декабря прошлого года – де Ловерг заходил на устройства, расположенные в доме Часовщика!
Если быть точным, то 13 декабря 361 года он конфигурировал звукозаписывающее оборудование. Видимо, после этого оно и перестало работать.
Я оторвал взгляд от экрана, откинулся на спинку стула и попытался подвести итоги.
За три дня до убийства де Ловерг удалённо отключил в его доме аудиозапись. Наверняка, ещё подчистил записи на самом устройстве, чтобы никто не обнаружил следы корректировок. После этого некто, знакомый с контр-генералом, мог говорить что угодно у дверей в дом жертвы, не опасаясь быть раскрытым.
Вероятно, де Ловерг имеет специальное образование, раз разобрался со сложной техникой и настроил особым образом. Решив проверить, я поискал его досье.
Дело пестрело личными фотографиями. Оказывается, де Ловерг имеет широкий спектр увлечений: на одном фото в шортах на борту большой океанской яхты, на другом – в альпинистском снаряжении с ледорубом на плече, а вот он с двумя ракетками для настольного тенниса в руках…
А почему с двумя?
Последний портрет заинтересовал меня больше других. На груди молодого де Ловерга красуется медаль университетского чемпиона по двойному теннису.
А двойной теннис – особая дисциплина, получившая популярность в последние десятилетия в некоторых земных учебных заведениях. Суть в том, что соревнующиеся отбивают мячик попеременно обеими руками, в каждой из которых держат по ракетке. Разумеется, такая сложность требует от игрока равномерного владения обеими руками.
Смутные подозрения заставили открыть раздел досье, в котором описывается психофизиологический портрет инспектора де Ловерга. В одной из первых строчек я прочитал: «Амбидекстр, предпочитает праворукость, однако достаточно хорошо владеет и левой».
Открытие окончательно расставило всё по местам.
Это он застрелил Часовщика. Де Ловерг легко делает всё обеими руками. Ему ничего не стоило инсценировать леворукость убийцы, чтобы отвести от себя подозрения и направить следствие по ложному пути. Ведь полицейские упорно искали левшу, и, наверняка, мало кто знает об амбидекстрии де Ловерга.
– Чёрт подери… – прошептал я. – Вот теперь в этом деле точно можно ставить точку. Остаётся лишь поговорить с де Ловергом.
