Текст книги "Шествие богов (СИ)"
Автор книги: Артем Курамшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Глава 4. Ралина
Когда она зажгла последнюю свечу, Аустра поднялась довольно высоко на небосводе и почти догнала Луну, свою сестру или – по другой версии – соперницу. Металлический отблеск искусственного спутника, вкупе с желтоватым светом естественного, прекрасно освещал берег Белой. Лес на противоположной стороне реки был спокойным и каким-то сказочным. Глаза невольно искали могучее дерево с цепью, котом и другими сопутствующими атрибутами.
Мы часто приходим сюда. Беседка на тихом безлюдном берегу будит воспоминания о начале наших отношений, когда романтические настроения не позволяли отсиживаться дома, а гнали на улицу, в природу, в ночь…
– Знаешь, сколько тут свечей? – спросила Ралина, и голос её подобен звону серебряного колокольчика.
Я только сейчас задумался об этом и принялся считать. Нужно было раньше догадаться, ведь кроме меня у Ралины есть ещё одна страсть – символизм.
– Можешь не утруждаться, – она засмеялась, – я тебе и так скажу.
Ралина неспешно вернулась в беседку. Длинное белое платье слегка колыхалось на ходу, отсвечивая красно-жёлтым в отблесках свечей.
– Их ровно тридцать четыре. Я подумала, что раз уж на свой день рождения ты будешь не дома, то хотя бы приготовлю тебе праздничный торт со свечками. Пусть заранее, но это лучше, чем ничего. А так как ты не любишь сладкое, то будешь довольствоваться только свечками. – Она присела рядом и улыбнулась. – Можешь считать, что берег – это и есть торт.
– Как мило, – сказал я и обнял её за плечи.
И правда – сырой гладкий песок в сумерках напоминал кремовое покрытие, а свечи на нём дополняли сходство с тортом.
– Я и подарок тебе заготовила.
– Что за подарок?
– Вот уж фигушки. – Ралина прижалась лицом к моему плечу. – Получишь его, когда вернёшься со своей Конкордии… Какое странное название – Конкордия! Язык сломаешь.
– В Риме была такая богиня – Конкордия, – на автомате ответил я.
Конечно, хотелось говорить о другом, о нашем будущем. Древнеримские богини вовсе не интересовали, но я не решался спросить о главном.
– Как странно. Люди не верят в богов, но называют планеты в их честь…
– Ну, не совсем – в честь. Мы не преклоняемся перед ними, это просто традиция – называть космические объекты именами мифологических героев… – отвлечённо проговорил я, наконец собрался с духом и решительно начал: – Послушай, я должен сказать тебе кое-что важное… – Замолчал, не зная, что говорить дальше. То есть, понятно – что. Но как это сказать?.. Поколебавшись с полминуты, я выпалил: – Я не хочу, чтобы ты провела эти годы в ожидании!
Ралина подняла голову и заглянула мне в глаза.
– И что ты предлагаешь? Выйти замуж за кого-нибудь другого? – На этот раз её улыбка была озорной. – Глупенький, я люблю тебя.
– Я… ммм… я в том смысле, что…
– Я просто усну… – прошептала она. – А ты будешь мне сниться. Это будут сладкие сны… А потом ты вернёшься и разбудишь меня, как в сказке. А подарок, который приготовила, подарю тебе на следующий день рождения. Ты же вернёшься к своему тридцатипятилетию?
Я прикинул в уме. Выходило, что если не произойдёт ничего непредвиденного, то вернусь на Землю в возрасте 34-х лет и 8-ми месяцев.
– Должен успеть… – ответил я. – Просто не хочу, чтобы ты гробила своё здоровье…
Ралина прикрыла мне рот ладонью.
– Тссс… – Она печально улыбнулась. – Не решай за меня, пожалуйста. Сама виновата… В том, что полюбила светлячка…
Сказать мне было нечего. В каком-то смысле Ралина права. Незачем завязывать близкие отношения с человеком, который в любой момент может покинуть тебя на многие годы, а вернувшись, будет всё таким же молодым…
Наверное, никто не сможет сказать точно, когда к нам привязалось это прозвище – светлячок. Кажется, очень давно. Видимо, в те времена, когда выяснилось, что путешествовать на измеряемые световыми годами расстояния могут далеко не все, а очень немногие представители человеческой расы.
Скорее всего, какой-то остряк назвал носителей светового синдрома светлячками. Название прижилось.
Светлячки появляются на свет с частотой один младенец на несколько тысяч. Их врождённые качества не передаются по наследству, не зависят от национальной принадлежности и образа жизни родителей. Но обязательное обследование новорождённых позволяет выявить уникальных детей и поставить их на особый учёт.
Когда ребёнку исполняется лет пять-семь, родители, как правило, сдаются под натиском правительственных агентов от образования, навязчиво обещающих гарантии самого лучшего будущего для их уникального чада. В большинстве случаев отдают маленьких светлячков в специально созданные интернаты.
На этом личная жизнь светлячка обычно заканчивается. Отныне, он – лишь винтик в машине современной цивилизации. Важный, невероятно ценный, но всё-таки – винтик. Робот, возможно, решающий судьбы миллионов, но при этом не имеющий права выбора своей собственной.
Всё потому, что межзвёздная колонизация не может существовать без транспортных потоков между планетами, без взаимного обмена представителями. А на любом космическом корабле нужен экипаж. Многие посты в правительствах и спецслужбах колоний имеют право занимать только земляне. Исторически сложившись, такой порядок испытан временем и основан на здравом смысле. Без этого единое человечество рассыпалось бы на множество обособленных миров, не имеющих между собой никаких связей.
Посредниками между мирами выступают светлячки, потому что только они в состоянии преодолеть световые года, разделяющие звёздные системы.
В интернатах светлячкам с детства прививается понятие собственной природной уникальности и высокой гражданской нравственности. Дар оборачивается проклятием. Отныне система решает, кем мы должны стать и чем будем заниматься. Выбор жизненного пути иллюзорен и ограничен специальностями, прямо связанными с межзвёздными перелётами.
То же касается и личной жизни: мало кому удаётся найти свою половинку в среде себе подобных, создать полноценную семью и путешествовать вместе. А если такое случается, то скорее в виде исключения, нежели правила.
Теоретически, можно выйти из системы, уволиться со службы и попытаться начать другую жизнь. Но система никого не отпустит просто так. Сначала будут уговаривать, соблазнять всевозможными благами и привилегиями, потом в ход пойдут меры административного воздействия и, возможно, угрозы. Непослушные сталкивались с практически непреодолимыми проблемами в своих попытках влиться в гражданское общество, вдруг обнаруживали, что лишены всяческих социальных и правовых гарантий. Зачастую это заканчивалось длительными сроками тюремного заключения по нелепым делам, а иногда и странными несчастными случаями с летальным исходом…
– Что с тобой? – Обеспокоенные глаза Ралины. – Где ты?
– Я… я просто задумался… – Пришёл в себя и вернулся на берег. – Я подумал, что…
– Я знаю. – Она прижалась ко мне. – Ты думаешь о чём-то плохом. Не нужно. Всё будет хорошо. Ты вернёшься вовремя. Ведь мы с тобой везунчики.
Везунчик. Я часто называл себя так в пору юности, когда ещё не ощущал заложником системы. Принадлежность к своей «касте» казалась счастливым предначертанием, несущим только плюсы, а мир был полон средств для реализации моих идей и планов.
После интерната были открыты двери практически всех земных учебных заведений: на специальности, так или иначе связанные с космическими путешествиями, светлячки поступают вне конкурса. Я выбрал знаменитый факультет ксенологии не менее знаменитого Стокгольмского университета.
Много позже, когда познакомился с Ралиной, долго не мог понять, кого она мне напоминает. Всё объяснилось лишь после того, как узнал фамилию: в университете я учился с её матерью, светловолосой шведкой германского происхождения.
В этом нет ничего удивительного, если учесть, что с момента моего рождения на Земле прошло 56 лет.
Мы были дружны с Ингой. Иногда я развлекал Ралину забавными рассказами о её матери, которой, к сожалению, уже нет с нами. Не уверен, что практичная Инга одобрила бы выбор дочери – если б узнала, что та встречается со светлячком.
Получив степень магистра, как-то сразу ощутил невостребованность своей специализации: уже тогда идея встречи с братьями по разуму не оправдывала аванса доверия и считалась утопической. Мы были одним из последних выпусков факультета, через несколько лет он закрылся – ввиду отсутствия поддержки со стороны государства.
Полученные в университете навыки и знания позволили попасть в Центр управления религиями, специфика службы в котором подразумевает наличие понимания чуждой логики религиозного фанатика. Мне предложили, недолго думая, я согласился.
Служба в ЦУР складывалась в основном из инспекционных командировок на планеты Земной метрополии. Стандартный срок вахты – два-три земных года, в редких случаях – до пяти лет. Команда из двух-трёх инспекторов контролирует жизнь вверенного мира. Дождавшись очередной смены, они возвращаются на Землю, после чего, во время полугодичного земного отпуска инспекторы отчитываются о проделанной работе и готовятся к новой командировке.
Когда я вернулся из четвёртой межзвёздной инспекции, на жизненном пути появилась Ралина. Надавив на шефа, добился того, чтобы меня поставили на поездки внутри Солнечной системы. Ралина бросила свою работу, и мы отправились сначала в крохотную Марсианскую колонию, затем в жаркую Венерианскую Конфедерацию. Потом были неуютные Миранда и Каллисто. Ввиду близости, полёты на эти планеты доступны для несветлячков, а сроки командировок инспекторов составляют по нескольку месяцев.
Но рано или поздно терпение шефа должно было лопнуть. Всегда понимал, но воспринимал как некую абстрактную угрозу, которая произойдёт когда-нибудь потом, не сейчас, в далёком будущем. То же касалось Ралины: привыкла жить днём сегодняшним, не переживая о том, что случится завтра.
Вообще, она видела лишь положительные стороны – во всём, в том числе, в наших отношениях.
Например, Ралине до жути нравится отмечать мои дни рождения два раза в год: по земному календарю и по счётчику личного времени – у каждого светлячка в руку вшит имплантат со сверхточными часами, которые отсчитывают биологический возраст носителя…
– Всё-таки жаль, что мы не сможем отметить твой день рождения вместе, – произнесла она тихо. – Но ничего, будут ещё другие. Их будет много…
Глава 5. Космические дальнобойщики
Космопорт находится южнее Урфинбурга, рядом со Стерсалимом.
До войны тут располагались три разных города. По сравнению с соседями, от военных действий они пострадали в меньшей степени, поэтому их промышленная мощь стала основной силой, поднимающей разрушенную экономику региона. Со временем города росли, развивались и, в конце концов, слились в единую агломерацию, которую назвали Стерсалимом, составив это слово из кусочков названий трёх городов.
Чтобы скоротать время в дороге, я принялся изучать отчёты Джонсона и де Ловерга о произошедшем на Конкордии, но вскоре бросил бесполезное занятие. Во-первых, за два года, что проведу в полёте, данные успеют устареть, выяснятся новые обстоятельства. Во-вторых, сухие сводки не давали ответов на интересовавшие меня вопросы. Лучше расспросить де Ловерга при личной встрече.
Однако заняться чем-то всё равно нужно, поэтому, зевнув, принялся за информацию о самой планете.
Оказывается, терраформирование Конкордии было одним из самых успешных среди подобных проектов. Во многом благодаря тому, что изначально Конкордия очень походила на Землю. На сегодня же две планеты настолько идентичны друг другу, что в служебной документации поэтично именовались «близняшками».
Из описания взгляд выловил лишь одно различие в физических характеристиках: на Конкордии гравитация составляет 107 хокингов, то есть на 7 единиц больше земной, что само по себе не столь уж существенно и коррекции не требует. В процессе инженерной перестройки можно изменить атмосферу планеты, флору и фауну, температурный режим и многое другое. Однако сила притяжения напрямую зависит от массы, а с этим параметром шутить не стоит…
Я вновь зевнул, рассеянно поглядел в окно и неожиданно для себя обнаружил, что достиг пункта назначения.
Комплекс зданий космопорта представляет собой образец стиля ретро: пластик и стекло, остроконечные башни синего и зелёного цветов. Внутри я прошёл аутентификацию и проследовал мимо терминалов регулярных рейсов к самому дальнему – межзвёздному. В общем зале много туристов – легко узнать по весёлым, беззаботным лицам, глядя на которые я невольно позавидовал: для них через несколько часов начнётся увлекательный полёт куда-нибудь на жаркую Венеру или к потрясающим воображение кольцам Сатурна. Нам же, с кислым видом ожидающим очереди, предстоит повседневная рутина.
Авторизовавшись на терминале, я узнал, что корабль почти готов к старту. Менеджер помог заполнить необходимые документы и пожелал счастливого пути.
Я вышел на стартовую площадку и увидел свой звездолёт.
Это был огромный, белый с синими полосами, космический транспорт семисотметровой высоты. Гордо задрав нос к небу, он ждал меня.
Конечно, не только меня – рядом с суетящимися техниками особняком стояла горстка людей. Космические дальнобойщики. С ними, на их корабле, мне и предстоит совершить прыжок через так называемое Космическое Веретено.
Дуга Комогорова, чаще именуемая Космическим Веретеном, – один из самых удивительных объектов во Вселенной. Воображаемая кривая протяжённостью много десятков, а возможно и сотен, световых лет. Вокруг Дуги в определённом порядке располагаются не менее поразительные объекты – червоточины, или червячные дыры.
На нашей Дуге обнаружено несколько десятков червоточин, но по всей видимости, их намного больше. Более того, есть основания полагать, что самих дуг – великое множество. Просто, человечество ещё не доросло до открытия остальных, ибо не шагнуло настолько далеко в космос.
Иногда Веретено называют «запятой Комогорова» – ввиду дугообразности, а может быть, в насмешку над гениальным астрофизиком, который открыл её и закономерности расположения червоточин на ней, но не смог до конца понять и объяснить их природы. Сам непризнанный при жизни учёный предпочитал всё же термин «веретено», поскольку вся эта система медленно вращается вокруг продольной оси.
Вероятно, правильнее сказать не непризнанный, а осмеянный: поначалу его открытие никто всерьёз не воспринимал, а популярной издевательской характеристикой гения Комогорова было «фарш в голове».
Но не будем о грустном…
Для более глубокого понимания устройства мира, учителя в школе обычно приводят аналогию с раскатанным тестом. Если вообразить, что лист теста – это Вселенная или её участок, а потом сложить этот лист пополам, то получится, что точки на его поверхности, которые только что были удалены друг от друга, оказались вдруг совсем рядом и даже соприкасаются. В представлении современных учёных, эти точки и являются червоточинами, а Дуга – это проекция в наше измерение некоего объекта, частью которого являются червоточины. К примеру, если бы вы проткнули сложенный в несколько раз лист теста металлической спицей, то собрали бы несколько точек соприкосновения на одной линии. В такой аналогии спица и является Дугой.
Каждая из червоточин в определённом порядке связана со всем другими. Периодически между ними образуются физические тоннели, через которые можно пройти. То есть, тело, войдя в одну червячную дыру, неизменно появится из другой. В какой именно тоннель попадёт тело, то есть, из какой именно дыры оно появится на выходе, зависит от положения исходной червоточины относительно центра Веретена.
Процесс возникновения и пропадания тоннелей называется синхронизацией червоточин. Состояние дыры, когда она синхронизирована с другой, – фазой. На практике, учёные и сотрудники транспортных служб используют формулировку вида «червоточина А находится в фазе червоточины В» – это означает, что если в данный момент вы нырнёте в дыру А, то вынырнете из дыры В.
Прошло не одно десятилетие, прежде чем людям удалось составить полные таблицы ежечасно меняющихся фаз червоточин. А уже потом, на основании данных из этих таблиц, вывели эмпирические формулы для расчёта фаз.
Путешествие по тоннелям между дырами поражает воображение не меньше, чем сами дыры. Дело в том, что внутри тоннеля время течёт не совсем так, как в привычном для нас мире, и напрямую зависит от скорости движения путешественника. Радиоволна, как и другие электромагнитные излучения, проходит один тоннель за период от нескольких часов до трёх суток – в зависимости от того, о каком конкретном тоннеле идёт речь. Современному звездолёту, которому ещё очень далеко до скорости света, нужно от двух до четырёх недель – по часам, расположенным внутри самого корабля.
Однако во всём остальном обитаемом мире за время, проведённое кораблём в тоннеле, пройдёт от полутора до трёх земных лет – имеются в виду, разумеется, только известные нашей цивилизации тоннели и червоточины. Практическое применение столь замечательного эффекта заставило ввести такие понятия, как абсолютное время (то, которое принято на Земле и других планетах) и относительное (то, которое показывают часы звездолёта, пролетающего сквозь тоннель).
Все обнаруженные червоточины находятся в окрестностях звёзд, но при этом удалены друг от друга на гигантские расстояния: десятки и сотни световых лет. Таким образом, полёт через червячную дыру существенно сокращает не только саму дистанцию пути, но и время, затраченное на прохождение.
Сложное устройство Дуги и червоточин не давало покоя многим умам прошлого, не позволяет успокоиться и современникам. Существует, кажется, около двух сотен научных и околонаучных теорий, пытающихся объяснить те или иные аспекты, связанные с Веретеном. Впрочем, отсутствие единого мнения не мешает человеку в практическом использовании червячных дыр.
К примеру, мы. Через двое суток долетим до червоточины, расположенной за орбитой Марса и носящей имя египетского божества Ра, после чего совершим прыжок длиной в шестьдесят световых лет…
Один из дальнобойщиков – рослый мужчина с одутловатым лицом – отделился от общей компании, приблизился ко мне и спросил:
– В первый раз?
– Угу, – нехотя соврал я.
Он пошло пошутил и представился.
Не стал запоминать его имени – не вижу смысла. Во-первых, не люблю дорожные знакомства. Во-вторых, большую часть полёта собираюсь провести в криоанабиозе, поскольку терпеть не могу перегрузки во время разгона и торможения корабля. Да и томиться в ожидание конца путешествия…
– Может, когда поднимемся на борт, выпьем по этому поводу? – продолжал дальнобойщик.
– Не пью, – опять соврал я.
Он взглянул с неприязнью, вернулся к своим и принялся что-то громко рассказывать. Прислушавшись к разговору, я понял, что речь шла о выпивке и женщинах.
Дальнобойщики – как бы низший слой в «касте» светлячков. Многие из нас относятся к ним как к паршивым овцам, портящим стадо. В дальнобойщики ссылают, как правило, за серьёзные проступки. А их образ жизни – постоянные перелёты, криоанабиоз – не располагают к духовному и интеллектуальному росту. Так что, однажды попав в дальнобойщики, вырваться практически невозможно.
«Сброд, – любит повторять Саша Тойвен. – Отбросы общества».
Перед входом в звездолёт я остановился и обернулся назад.
Небо сегодня особенно красиво – лазурная голубизна подчёркнута тонкими перистыми облаками.
«На Конкордии такого не бывает», – подумал я и ступил на борт.
Глава 6. Виктория
В книге рассказывалось о похождениях кота, в которого переселился дух человека: бедная зверушка искала дом, в котором когда-то жила. Нашёл или нет, я так и не узнал, потому что на половине книги задремал.
Однако вскоре проснулся. Причиной тому была навалившаяся тяжесть. Дышать стало затруднительно, в ушах загудело. Я открыл глаза и прислушался к ощущениям. Ничего страшного не происходило, просто звездолёт набирал скорость, а с ними – перегрузки. Вполне терпимо и обыденно.
Чтобы взбодриться, встал с кровати и прошёлся по каюте. Апартаменты напоминали номер в гостинице средней руки: комната с кухонной зоной, ванная совмещена с туалетом.
Решив попить кофе, долго не мог найти кружку: не сразу пришло в голову, что предмет, который вначале принял за модель звездолёта, на самом деле является стилизованным под корабль бокалом.
Я налил кофе и принялся рассматривать необычный сосуд. Вначале даже возникло желание приобрести нечто подобное: настолько изящным он показался. Синий, с тонкими белыми полосками и красным сердечком, по которому готикой выведено «Виктория».
Но потом подумал, что фирменную, сделанную под заказ кружку мне вряд ли продадут, и как-то сама собой зародилась хулиганская мысль украсть её.
Почему звездолёт называется «Виктория»? На ум почему-то сразу пришло доблестное участие в каких-нибудь боевых действиях…
Уж не тот ли это корабль, что вывез несколько тысяч раненых с осаждённой террористами Миранды?.. Хотя – нет, вроде бы, там был военный крейсер…
Мои размышления прервал сигнал видеофона. Я ответил, и на экране появилась миловидная азиатка в белоснежном чепчике.
– Господин Шервинский, – сказала она тоненьким голоском, – это Митико из медицинского блока. Ваша криокамера будет готова примерно через пятнадцать минут. Когда вы сможете к нам подойти?
– Уже выхожу, – с готовностью ответил я. – Допью кофе и приду.
– Хорошо, – Митико улыбнулась, – буду вас ждать.
Когда через полчаса она закончила с медицинским обследованием, моим первым вопросом был:
– А почему ваш корабль называется «Виктория»?
– В честь Виктории Белфаст, – рассматривая диаграммы, ответила Митико. – Слышали про такую? Та самая, которая была на «Викинге».
– Да, слышал, – сказал я, немного расстроившись, что не подтвердились предположения насчёт Миранды и военного прошлого звездолёта.
Но и носить имя первопроходца космической колонизации – более чем достойно.
Тем более что это именно с Викторией Белфаст произошёл тот самый случай – инцидент, открывший новую страницу в истории земной экспансии…
Первые колонисты отправились в космос ещё до войны. Стеснённое высокой плотностью населения человечество рассчитывало расширить жизненное пространство за счёт других планет. Идея далеко не нова: так поступали и раньше. Те же викинги, к примеру, в поисках новых земель разорили половину Европы и даже открыли Америку.
Вторая волна экспансии связана с военными ужасами: люди справедливо рассудили, что конфликты возникают, как правило, из-за нехватки ресурсов и врождённой человеческой глупости. Поэтому и отправлялись в космос на огромных кораблях-городах, вмещающих десятки тысяч мигрантов.
По большому счёту, это были путешествия наобум. Десятилетиями искали подходящие для заселения планеты. Найдя таковые, ещё долгое время болтались на орбите вокруг них, подстраивая неблагоприятные условия среды обитания под свои требования. И только после этого, внуки или правнуки тех, кто стартовал с Земли, высаживались на твердь, которая отныне становилась им новым домом.
Некоторые корабли доходили до цели, многие так и не дошли…
Виктория Белфаст – молодая хрупкая девушка, служила инженером на одном таком межзвёздном ковчеге с символичным названием «Викинг».
Как это обычно бывает, самые великие открытия являются результатом случайности или совпадения. Земляне, следившие за полётом «Викинга», вдруг обнаружили, что иногда радиосообщения с него приходят подозрительно быстро: не через несколько лет, а за считанные часы.
Возникло предположение, что это как-то связано с прохождением сигнала через попадающиеся на пути тёмные объекты: уже тогда учёные считали, что загадочные структуры имеют отношение к искривлению пространства-времени. Вскоре нашёлся смельчак, решивший на собственный страх и риск проверить догадку, и направил свой небольшой катер, на борту которого была и отважная Виктория, прямо в червоточину…
Через несколько лет потерянный, не подающий признаков жизни корабль обнаружили недалеко от Марса. Его выловили и доставили на Землю.
Из экипажа выжил лишь один человек – Виктория Белфаст. Позже, оправившись от потрясения, она описала происходившее на борту. Во время прохождения через тоннель потеряла сознание, а очнувшись, была настолько шокирована видом погибших товарищей, что заперлась в багажном отделении и просидела там две недели, в почти полной темноте, питаясь найденными там консервами, – вплоть до обнаружения катера землянами.
Происшествие показало, что скачки через пространство и время, как минимум, возможны. С другой стороны, появился ряд вопросов: почему погибли находившие на борту люди? Почему выжила именно Виктория?
Пытаясь обнаружить причину, девушку подвергли подробным медицинским обследованиям, которые поначалу результатов не дали. Казалось, Виктория ничем особым от других не отличается: о существовании Р-поля учёные уже знали, но его полярность открыта ещё не была.
Р-поле – особый вид энергии, генерируемой головным мозгом высших млекопитающих, таких как приматы, дельфины, кошки, собаки и некоторые другие. Считается, что именно эта субстанция является носителем разума и сознания.
Впрочем, данное утверждение до сих пор спорно, о себе мы знаем ещё меньше, чем о червоточинах, но через несколько лет исследований учёные обнаружили, что мозг Виктории излучает поле, которое по некоторым характеристикам не соответствует норме. Для обозначения этого показателя было введено понятие полярности.
Как выяснилось, излучение положительной полярности, носителем которого является большая часть человечества, аннигилируется при прохождении через червоточину. Мозг, лишённый разума и функций высшей нервной деятельности, почти сразу погибает. В то время как излучение отрицательной полярности, которым обладала Виктория, совершенно никак не взаимодействует с полями внутри пространственно-временных тоннелей. Эта уникальная черта Виктории была названа световым синдромом.
Таким образом, хрупкая девушка стала первым клинически выявленным светлячком.
Человечество сразу оценило выгодную для него особенность светлячков и нашло им достойное применение. Прежде всего, это касалось процессов, связанных с освоением космоса. Отныне вся предварительная работа – разведка новых систем, оценка и выбор планет, терраформирование – возлагалась на носителей излучения отрицательной полярности. А корабли с будущими колонистами теперь отправлялись не в неизвестность, а во вполне комфортабельный, приспособленный для проживания дом.
Вообще, космос оказался щедрым на планеты земного типа. Вокруг практически каждой звезды имеется пояс жизни с одной-двумя планетами, похожими на Землю. А технологии терраформирования позволяют подкорректировать физико-химические условия. На сегодня, Земная метрополия состоит из тридцати семи обитаемых миров, ещё четыре находятся в стадии благоустройства, а два недавно открытых подходят, но ещё только ждут своего часа.
Почти везде человек сталкивался с теми или иными формами жизни. Где-то это была растительность, где-то – животные, а где-то – нечто среднее между ними. Но в основном, встреченные нами организмы принципиально не отличаются земных. Многие из них высокоразвиты, а некоторые имеют даже зачатки социальной организации.
Однако по нашим меркам разумными из них никто не был, посему проблема вторжения в чужой мир перед человечеством пока не стоит. Терраформирование, зачастую приводящее к вымиранию местных форм, проходит с соблюдением этических норм: отстраиваются заповедники-резервации, в которых строго соблюдаются благоприятные для местных условия. Всё направлено на то, чтобы ни один вид живого бесследно не исчез, и человека практически не в чем упрекнуть…
Но дело не в этом, а в том, что отсутствие разумных обитателей в других мирах настораживает. Теория Мангальяна, взяв за основу формулу Дрэйка, оценивает шансы существования таковых как очень высокие. Казалось – вот-вот сбудется давняя мечта человечества, мы встретим братьев по разуму. На каждой планете человек с надеждой искал какие-либо следы присутствия инопланетян, хотя бы в прошлом…
Но не находил. В одно время широкое распространение получила версия, что высокоразвитые цивилизации прячутся от нас, играют в «кошки-мышки». На это, вроде бы, указывают феномены, наблюдаемые человеком с древнейших времён, и которые гипотетически могли быть результатом разумной деятельности пришельцев.
Но время шло, и споры вокруг Парадокса Ферми сменились безоговорочным принятием Теории уникальной Земли. Популярная на заре освоения космоса ксенология медленно, но верно умирала – ввиду своей ненадобности. В конце концов, идея встретить братьев по разуму деградировала, и человек опять остался в одиночестве…
Митико обработала мою руку каким-то раствором и спросила:
– Вы готовы, господин Шервинский?
– Да, – отозвался я.
Она сделала мне укол. Почти сразу перед глазами поплыли разноцветные круги, а потом сменились надвигающейся темнотой.
Я подумал о Ралине…
