Текст книги "Шествие богов (СИ)"
Автор книги: Артем Курамшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Глава 7. Де Ловерг
Последние отчёты де Ловерга с комментариями и наставлениями шефа я читал в дороге от космопорта до резиденции Главного инспектора Конкордии. Радует, что тут в ходу правила гостеприимства и мне предоставили машину с личным водителем. Иначе пришлось бы самому разбираться в управлении местными транспортными средствами – бывали в моей практике такие казусы.
А всё потому, что Митико из медицинского блока «Виктории» слишком легкомысленно относится к своим обязанностям. Первые подозрения возникли сразу после пробуждения от криоанабиоза, когда я, ёжась от холода и растирая затёкшие конечности, спросил:
– Как прошёл прыжок через Веретено?
– Нормально, – ответила симпатичная азиатка, упорно отводя взгляд в сторону.
Вопрос о том, какое сегодня число, Митико сначала проигнорировала. Только когда повторил, назвала дату. Нехорошие предположения оправдались: прелестная докторша вывела меня из сна не за три дня до окончания путешествия, как я того просил, а всего лишь за несколько часов до прибытия.
– Скажите честно, вы просто забыли? – спросил я.
– Нет, конечно, дело не в этом… – смущаясь, ответила Митико, но по глазам понял, что на самом деле именно так – забыла.
Впрочем, не стал принимать близко к сердцу. На просьбы не жаловаться в вышестоящие инстанции, я уверил, что не буду, и чуть ли не бегом кинулся в каюту: времени до посадки звездолёта оставалось совсем чуть-чуть.
Первым делом принял душ и изучил отчёты о течении анабиоза Ралины, которые мне присылали из клиники. Почти двухгодичное забытьё проходит нормально, без происшествий: состояние стабильное, физиологическое старение организма в пределах ожидаемой оценки – примерно один месяц в год. Общее резюме: нет показаний для прерывания курса.
С одной стороны, это радует, с другой – вызывает чувство вины: не мог простить себе того, что Ралина пошла на неприятную и вредную процедуру из-за моей ущербности.
Да-да, ущербности, – именно так я и подумал в тот момент.
Оставшееся до приземления время провёл в спортзале, восстанавливая тонус организма, а к служебным делам приступил лишь в салоне машины. На квартиру, в которой мне предстояло жить, решили заехать позже – сначала хотелось познакомиться с де Ловергом.
Из пласта информации я вычленил три основных момента.
Первое: два года назад на Конкордии произошёл религиозный бунт, который удалось подавить в кратчайшие сроки и с минимальным количеством жертв. Зачинщики схвачены, отбывают заслуженное наказание.
Второе: Джонсон погиб в авиакатастрофе, которую подстроили участники заговора.
Третье: Джонсон симпатизировал заговорщикам и был против их преследования. Возможно даже, преуспел бы в этом, но по понятным причинам не смог.
Был ещё четвёртый пункт: де Ловерг получил благодарность за безупречную службу, что автоматически снимало с него всякие подозрения в некомпетентности или предвзятом отношении к Джонсону. Тут вспомнились опасения шефа, однако это обстоятельство вряд ли имеет к делу отношение.
«Молодец де Ловерг – выкрутился», – подумал я, отбрасывая в сторону увесистую папку с документами. В случае если нарою что-нибудь, всегда сможет спихнуть всё на Джонсона: мол, это Джонсон недоглядел, это Джонсон сделал неправильные выводы, это он во всём виноват!
С другой стороны, что я могу тут нарыть? Дело о бунте закончено, виновные сидят в тюрьме.
Как и те, что подстроили смерть Джонсона.
Расследование вёл де Ловерг, шеф объявил ему благодарность – значит, шеф всем доволен, со всем согласен. Что тут расследовать-то? Пока я летел, тут уже всё без меня выяснили.
И шеф. Тоже красавец – подстраховался, послал меня сюда, а сейчас молчит: ни намёков на нерешённые вопросы, ни указаний к дальнейшим действиям. Зря только Ралина легла в анабиоз…
Тем временем, машина остановилась возле высокого, отливающего синевой небоскрёба.
– Мы прибыли, – объявил водитель и показал на здание: – Башня Художника. Я вас провожу.
– Художника? – спросил я, выходя из машины. – Почему – Художника?
– В ней живёт Художник, поэтому – Башня Художника.
– Какой Художник? Я думал, это – главный офис Центра управления религиями.
– Не вникайте… – Он добродушно улыбнулся. – У нас так принято. Местный колорит, если хотите…
Всё время, пока поднимались в лифте, ломал голову над тем, что он имел в виду. Но только войдя в кабинет де Ловерга, понял, в чём дело: обширное помещение было увешано картинами. Полотен тридцать, не меньше. Не знаток живописи, для меня они просто большие и маленькие, пейзажи и портреты, точные цифровые копии работ известных мастеров и совсем не знакомые – вполне возможно, кисти кого-то из местных.
Хозяин кабинета и, соответственно, всего этого художественного богатства оказался высоким, несколько худощавым человеком. Средних лет, с густыми, вьющимися до плеч, чёрными волосами.
Как я и помнил, выражение лица у него хитроватое. Тонкие, правильные черты, а нос с горбинкой придаёт одухотворённости и изысканности.
«Настоящий француз», – решил я.
Он встал из-за стола, сделал несколько шагов навстречу.
– Кристоф де Ловерг, – представился. – Тут меня называют Художником.
– Андрей Шервинский, – ответил я и пожал протянутую руку. Хотелось что-нибудь добавить, но нечего.
И тут я окончательно всё понял. В справочнике читал, что на Конкордии достигший совершеннолетия должен придумать себе второе имя, которым впоследствии будут называть в неофициальной обстановке. Причём, имя – а скорее даже, прозвище – обычно выбирают из простых существительных.
По всей видимости, на немногочисленных приезжих требование тоже распространяется, и де Ловерг подобрал себе то, что соответствует его увлечениям.
Традиция, вначале показавшаяся ребячеством, вдруг взбудоражила фантазию, и я выпалил:
– А можно мне взять имя Исследователь?
Де Ловерг на секунду смешался, но потом, стараясь не улыбаться, ответил:
– Разумеется. Как пожелаете. Скажите об этом Диггеру – это тот парень, что привёз вас сюда – он поможет зарегистрировать ваше второе имя. Вообще, по всем административным вопросам можете обращаться к нему. Пока не наберёте себе команду, Диггер будет вам личным помощником, поможет адаптироваться.
– Спасибо.
– Эх, чёрт побери, как же рад видеть вас на Конкордии! Устал быть один! Местные, конечно, во всём помогают, но без товарища – своего, землянина – очень тяжело. Даже в отпуск не уйти. Ну, вы понимаете…
– Да, конечно. Кстати, можно «на ты».
– Отлично! Располагайся, Андрей! Чай? Кофе? Или чего-нибудь покрепче? Есть великолепное местное вино, не хуже бургундского…
Я бухнулся в роскошное кожаное кресло возле стола.
– Бургундское?.. – задумался. – Пожалуй… немного.
Де Ловерг засиял, в два шага очутился возле старомодного серванта и нырнул с головой внутрь – видимо, искал что-то действительно редкое, спрятанное подальше.
– Как тебе Конкордия? – услышал я приглушённый голос.
– Неплохо. Ничем не отличается от Земли.
– Да, согласен. – Он вынул из серванта тёмную бутылку, два хрустальных бокала и вернулся к столу. – Летом тут немного жарковато, но это – ничего, привыкнешь. – Плюхнулся в соседнее кресло, разлил вино по бокалам и протянул один из них мне. – А так – вполне терпимо: сутки почти такие же, как на Земле. Продолжительность года – тоже. Приятная планета.
– За знакомство! – предложил я и сделал маленький глоток. Вино оказалось с лёгкой кислинкой.
– За знакомство! – Де Ловерг усмехнулся. – Лаконично!
Видимо, лицо у меня было всё-таки озадаченное – де Ловерг стал серьёзным и продолжил в деловом тоне:
– Знаю, что хочешь задать кучу вопросов. По своему времени ты ведь ещё пару дней назад был в офисе и получал ценные указания от шефа. К твоему прибытию я даже отчёт заготовил, – де Ловерг развернулся, взял со стола толстенную папку и протянул её мне. – Заодно и сам освежил в памяти… Но отчёты – потом! А сейчас – спрашивай!
– Что же тут всё-таки произошло? – Я пристроил папку себе на колени.
– Вопрос… – Де Ловерг задумался. – Начнём с того, что два года назад в семи городах Конкордии тысячи людей стали свидетелями странных событий: в течение непродолжительного промежутка времени они наблюдали оптические иллюзии колоссальных размеров. По описаниям, это были гигантские фигуры людей – появились ниоткуда, прошлись по крышам домов и исчезли. После чего, практически повсеместно, в большом количестве появились преступные элементы, которые толковали данные явления как проявление божественного присутствия. Ситуация развивалась стремительно, зараза молниеносно распространилась по всей Конкордии. Несколько тысяч человек были задержаны и осуждены, а мы вынуждены были применить самолёты. Фанатики организовали базу… ну, или если хочешь – лагерь… место в тайге, где поклонялись каким-то железякам. Вот туда-то мы и запустили пару ракет. Предварительно, естественно, всех оттуда эвакуировали. В общем, тут такой дурдом творился… – неожиданно легкомысленно закончил де Ловерг и поморщился, показывая, какой дурдом тут происходил.
– Послушай, а вот эти оптические миражи – кто их устроил? Насколько понимаю, доказать, что это дело рук фанатиков, так и не удалось?
– Можно и так сказать. – Де Ловерг плеснул вина в бокалы. – Улики на этот счёт были косвенными, и ни один террорист не признался в причастности… Точнее – один признался, но потом оказалось, что он сумасшедший. Но, знаешь, опыт подсказывает, что это не так уж и важно. Бунт был – это факт. Фанатиков посадили – факт. После чего брожения в обществе сошли на нет. Проблема устранена. Так что, вопрос, кто устроил это светопреставление, – второстепенный. Думаю, сами фанатики и устроили, просто доказательств мы не нашли.
– А что с Джонсоном? – спросил я больше для очистки совести.
– Охотник… – Де Ловерг прищурился, разглядывая бокал на свет. – Знаешь, в последнее время он был каким-то странным… Даже не знаю, как бы правильнее выразиться… До конца так и не понял, что с ним происходило, но что-то точно происходило. В один из первых дней Охотник вылетел в тайгу, на базу сектантов. Решил на месте разобраться – что и как. Оттуда звонил, постоянно, говорил загадками. Например, что ни в коем случае нельзя уничтожать базу, что это не то, что мы думаем. А когда я всё-таки распорядился ударить по базе ракетами, Охотник рассвирепел, кричал, что мы уничтожили то, что так долго искали… В общем, когда он возвращался из тайги, один из фанатиков взломал программу пилотирования, и вертолёт рухнул в горах… – Де Ловерг налил ещё по бокалу, залпом выпил. – Если честно, то есть у меня одна версия… Нехорошо, конечно, так говорить о покойниках, но мне кажется, что Охотник был одним из участников акции: ведь организаторам столь масштабного мероприятия нужны высокопоставленные чиновники. А у Охотника, как говорится, все карты на руках. Видимо, он обещал, что базу не разрушат, для обеспечения безопасности туда и вылетел. А когда мы её взорвали, они ему отомстили… – Де Ловерг вновь замолчал. – Ну, это так… всего лишь предположения… Доказательств у меня, разумеется, нет. Да и кому теперь какое дело?..
– Интересная версия, – протянул я.
– Не будем о грустном! – призвал де Ловерг и хитро улыбнулся. – Если у тебя всё, то я тоже хотел бы задать пару вопросов. Как там шеф? Не болеет?..
Глава 8. Девушка в сером костюме
По всей видимости, в этом деле можно ставить жирную точку. Разговор с де Ловергом подвёл именно такой итог.
Мой выезд, сопровождавшийся драматическими подробностями личной жизни, с самого начала был лишён смысла: Художник вполне справился с возложенной на него миссией в одиночку. Тем более, ждать следующую смену инспекторов совсем не долго: из донесений я знал, что шеф отправил команду на Конкордию уже через три месяца после моего вылета. Таким образом, инспекция больше напоминала кратковременное выездное задание, что меня вполне устраивало: тем быстрее вернусь домой, к Ралине.
Я взял у де Ловерга несколько дней на адаптацию к местным условиям и отбыл. Покинув офис, приступил к этой самой адаптации – для начала решил прогуляться по центру города, который носил красивое название Сильвия.
Небоскрёбы уходят вверх зеркальными громадинами. Узкие тротуары едва позволяют разойтись с редкими встречными прохожими. Привычная картинка, живо напоминает земные мегаполисы, отчего на душе воцарилось спокойствие. Я неспешно спускался по улице вниз и размышлял о событиях, из-за которых сюда попал.
Религиозные фанатики готовили акцию годами – это несомненно.
Вполне вероятно участие Джонсона. Перед вылетом навёл справки в отделе: его чудаковатость (по словам отдельных сотрудников – «придурковатость») не переставала удивлять. Есть мнение, что старик исчерпал лимит шефского доверия, инспекция на спокойную Конкордию должна была стать его последней командировкой. Надо полагать, если бы шеф мог знать наперёд, чем всё это обернётся, то ни в коем случае не стал бы делегировать миссию Джонсону.
«Ну да ладно, – решил я, – не будем дискредитировать погибших товарищей». Шеф, конечно, будет ждать результатов дознания по этому поводу, но мне очень не хочется копать грязное бельё Джонсона. Точнее – попробую покопаться, но вряд ли добьюсь успеха: прошло слишком много времени, и если ничего до сих пор не всплыло, то и концы в воду, как говорится…
Слежку за собой я заметил почти сразу как вышел из Башни Художника. Не могу сказать, что беспокоило.
Во-первых, на расстоянии пары десятков метров за мной следовала машина с Диггером, который, сославшись на приказ де Ловерга, наотрез отказался оставлять меня в одиночестве: гарант безопасности, на незнакомой планете без провожатых нельзя.
Во-вторых, за мной могут следить местные спецслужбы, и в этом нет ничего странного: вполне возможно, они наблюдают за всеми приезжими.
В-третьих, опыт показывал, что куда ни прилети, везде возникает очередь из желающих встретиться с инспектором, как по служебным, так и по личным вопросам. И это тоже понятно: довольно часто замученное чёрствостью местных чиновников население видит в тебе представителя могущественной Земли, ищет понимания и помощи. Личность инспектора ЦУР не афишируется, но никем не скрывается – при желании можно выйти на контакт. Большая часть вопросов и просьб, с которыми ко мне обращаются, не имеет прямого отношения к моим служебным обязанностям, зато составляет яркую картину происходящего на планете, что, в принципе, немаловажно.
Ну и, наконец, в-четвёртых: девушка в сером деловом костюме не вызывала серьёзных опасений. Всего лишь неумело делает вид, что рассматривает вывески на зданиях, и упорно следует за мной уже три или четыре квартала. Наверняка из доморощенных конспирологов.
Мне показалось, что её смущает присутствие Диггера, поэтому решил не форсировать события. Разумнее – подождать, что предпримет дальше.
Так вот, шоу с миражами, надо признать, было весьма оригинальной идеей. В памяти отыскалось, правда, парочка подобных случаев, но тут куда эффектнее: гигантские фигуры в разных уголках планеты. Прошлись по центральным улицам и бесследно исчезли. Настолько нелогично и загадочно, что дух захватывает.
Как я понял, нашёлся некий умник, который догадался, что направления движения «странников» сходятся в одной точке – за тысячи километров от мест появления фигур, в тайге. В отчёте де Ловерга говорилось о площадке с вырубленным лесом и какими-то техногенными артефактами, которым поклонялись фанатики. Туда-то и потянулись всякие полубезумные проповедники…
«Кстати, надо бы поподробнее изучить мифологию их воззрений», – подумал я. Всегда интересовался культами с постиндустриальным орнаментом.
Тот факт, что команда де Ловерга не смогла выяснить, кто именно создал миражи и управлял ими, говорит о мягкотелости. Понятно, что человек, признавшийся в этом, автоматически взял бы вину на себя. Организация беспорядков на религиозной почве – это уже другая статья уголовного кодекса, с другими сроками, но людям де Ловерга нужно было действовать пожёстче. Пытки, конечно, запрещены и абсолютно не приемлемы, но есть ведь меры психологического воздействия, которые допустимы при проведении допросов подозреваемых в особо тяжком экстремизме…
Всё-таки решил выяснить, не следят ли за мной представители местных спецслужб. Остановился и подождал Диггера. Увидев, что я с ним разговариваю, девушка в костюме развернулась и сделала несколько шагов в противоположную сторону.
Диггер связался с кем-то по видеофону и после двухминутного разговора на не понятном мне профессиональном жаргоне сообщил, что в организации слежки никто не сознался. Я поблагодарил и продолжил свой бесцельный путь.
На некоторое время потерял из виду светловолосую преследовательницу, однако лишь на пару кварталов. Через десять минут девушка появилась снова, а я вернулся к событиям минувшего дня.
Предположения де Ловерга относительно причин, побудивших фанатиков убить Джонсона, казались вполне правдоподобными. Сюжет известен, я бы даже сказал – банален.
Вообще, поведение террориста – это всегда неожиданность. Загнанный в угол фанатик может выстрелить в спину своему помощнику в любой момент. Его подозрения во многом иллюзорны и далеко не всегда основываются на логике.
Правда, осуждённый за убийство Джонсона мотивы своего поступка не раскрыл, более того – вины не признал, но это, опять же, говорит о недостаточной компетентности сотрудников де Ловерга. Как бы там ни было, доказательств виновности некоего Маринера оказалось более чем достаточно, и правосудие восторжествовало.
«Вот ещё вопрос», – отметил я. Надо бы изучить досье этого самого Маринера. Неплохо бы составить психологический портрет, чтобы было что показать шефу.
В целом, всё это казалось мне не особо существенным. Вопросы, на которые не смог ответить де Ловерг, сейчас уже вряд ли кого интересуют – разве что шефа. Но раз уж выпало поторчать на Конкордии, должен же что-то делать!
Я слегка подустал. Прогулка притомила, и решил где-нибудь посидеть. Кроме того, жаль симпатичную попутчицу, которая пыталась найти возможность пообщаться, да всё безрезультатно.
Весьма кстати навстречу попалось кафе. Попросил Диггера хоть тут оставить меня в покое, на что тот нехотя согласился и вкратце проинструктировал о нормах поведения в заведениях Конкордии.
Внутри я присел за столик, заказал чашку чая и салат с местным названием. Кафе было уютным и практически ничем не отличалось от земных забегаловок: барная стойка, суетящиеся официантки, посетители, поедающие фаст-фуд.
Как и ожидал, через несколько минут появилась таинственная незнакомка. Она оглядела помещение и, обнаружив меня, торопливо подошла к столику.
– Ни о чём меня не спрашивайте, – почти шёпотом проговорила девушка в деловом костюме. – Но поверьте, это крайне важно.
После чего положила передо мной сложенный вдвое лист бумаги и так же стремительно покинула кафе.
Я и бровью не повёл: настолько обыденной была ситуация. В послании наверняка содержится информация о каком-нибудь местном «заговоре» – с участием как минимум губернатора или мэра города.
Даже улыбнулся и развернул листок, в котором прочёл следующее:
«Есть важная информация о смерти Джонсона. Де Ловерг обманывает вас. Не говорите ему ничего.
Австрийская набережная, 21, бар «Пропавший звездолёт», 14 квинтабря 362 года, 21.00.
Альбатрос».
Ради приличия перечитал два раза, задумался.
Лаконично, но вполне понятно. Расчёт на то, чтобы заинтриговать возможностью получить сведения по важному для меня делу. Де Ловерга, естественно, очернили и представили коварным вруном. Предсказуемо и избито. Классика жанра.
Конкордийцы последовательны в устройстве быта – назвали месяцы своего календаря производными от латинских числительных. Квинтабрь соответствует пятому месяцу. С какого года начинается их летоисчисление, я не знал, да и не стремился узнать, – может, с момента открытия планеты, может, от начала её заселения.
Открыл ежедневник в видеофоне. 14 квинтабря – это сегодня. До назначенного свидания ещё пять часов – вполне достаточно, чтобы посетить квартиру, привести себя в порядок и чуточку отдохнуть.
Вопрос только в том, пойду ли на встречу? Ведь наверняка этот Альбатрос ничего толкового мне не скажет. Скорее всего, местный параноик, которому на каждом углу мерещится государственный переворот.
Принесли заказ.
«Видно будет», – решил я и занялся салатом.
Глава 9. «Пропавший звездолёт»
Сложно сказать, что подтолкнуло пойти на назначенную Альбатросом встречу. Возможно, ради очистки совести. Или просто поддался любопытству.
Диггер долго возражал: «Пропавший звездолёт» пользовался нехорошей репутацией. Мне пришлось даже выдумывать небольшую историю о старой знакомой, якобы назначившей свидание в баре. Диггер препирался, но всё же уступил и даже остался по моей просьбе на улице, в машине.
Раз в четверть часа заходит внутрь, чтобы оценить оперативную обстановку. Смешно даже, небось, ещё известил местную полицию, чтобы на всякий случай были наготове. Визит земного представителя всё-таки.
На часах 20:47. По правилам этикета, Альбатросу пора бы уже появиться.
Тем временем принесли заказ. Пиво неплохое, с лёгкой горечью. Выращенные в конкордийском океане креветки тоже вполне соответствовали моим предпочтениям.
Сам того не желая, я окунулся в построение догадок по поводу предстоящей встречи.
Чисто из принципа не стал делать запросы относительно выяснения личности Альбатроса, чтобы непредвзято оценить информацию, которую он сообщит. Импонировало, что до сего момента Альбатрос действовал грамотно и осторожно. Не стал выходить на меня через электронные средства общения – ведь де Ловерг, которого он явно опасается, наверняка имеет доступ к этим каналам: может прослушать звонок, прочитать письмо.
Также Альбатрос не стал являться на первую встречу самостоятельно, а подослал подставное лицо: в случае, если бы я поднял шум, Альбатрос имел время и возможность скрыться. А сама девушка – скорее всего, человек наёмный, не в курсе, кто он такой и как найти. С другой стороны, подписался под запиской, то есть, как бы показал свою искренность. Не важно – настоящим именем или чужим, главное – подписался. Опять же, на Конкордии людей с именем Альбатрос может быть несколько десятков или даже сотен, так что легко выкрутится, если, к примеру, схватят.
Единственный сомнительный момент в этой истории связан с Диггером, который сегодня днём мог заметить слежку и сообщить де Ловергу. Но других возможностей заявить о себе у Альбатроса, по всей видимости, не было и пришлось рисковать…
Я поймал себя на мысли, что строю предположения на пустом месте: слишком мало информации, а делаю какие-то выводы. В конце концов, всё это может оказаться ничего не значившей ерундой или бредом какого-нибудь чудика…
Я осматривал помещение бара, выискивая подозрительных людей, которые хоть как-то походят на скрывающегося подпольщика, но не находил. Посетители вели себя естественно: пили горячительные напитки и развлекались. Пожалуй, только компания в углу привлекает внимание, да и то по другим причинам – разгулявшиеся подростки ведут себя излишне шумно и слегка вызывающе.
В половину десятого я понял, что встреча не состоится. В голову лезли мысли о нелепом розыгрыше, и это досадовало ещё больше.
Маловероятно, конечно, но всё это может быть подстроено де Ловергом: подкинул записку провокационного содержания, чтобы испытать меня на подозрительность. А ещё, таким незатейливым способом проверить уровень доверия: ведь в послании прямо сказано, причём – в крайне нелестной форме, о том, что «де Ловерг обманывает Вас». Своим визитом в «Звездолёт» я показывал, что не верю в его трактовку. Имею в виду события двухгодичной давности.
Последняя мысль, при всей своей надуманности, совсем испортила настроение. Если это действительно так, то я попал в крайне дурацкую ситуацию, из которой нужно срочно выбираться. Но как?..
Поразмыслив, пришёл к выводу, что не потерять лицо могу только в одном случае: если сам выясню, кто такой этот Альбатрос, найду и встречусь с ним. Чтобы потом сказать, что решил самостоятельно разобраться со злоумышленником, хотевшим вбить клин в отношения двух инспекторов.
В любом случае, нужно найти Альбатроса, и начать я решил с баз данных местной полиции и ЦУР.
Заказал ещё пива и солёных орешков, после чего открыл видеофон.
Досье на Альбатроса не было. Точнее, они были, но все четверо найденных мною Альбатросов не подходят: двое давно умерли, двое других по разным причинам абсолютно точно находятся вне зоны досягаемости. Я решил оставить в покое и вернуться к ним только в том случае, если ничего более существенного найти не удастся: приятно знать, что последняя возможность, пусть даже маловероятная, но всё-таки имеется.
В делах, связанных с религиозным бунтом и смертью Джонсона, Альбатрос тоже не фигурировал. Я просмотрел досье на Джонсона, де Ловерга и даже Диггера, но ничего не добился: упоминаний о каком-либо Альбатросе там не было. Более сложные запросы с сопряжёнными между собой условиями – вновь без результата.
Через полчаса, когда кружка опять опустела, я понял, что пытаюсь найти иголку в стоге сена. Причём, не факт, что иголка вообще существует.
Подозвал официантку и попросил ещё пива.
– Тёмное, – уточнил я.
Пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку, я ещё раз открыл дело о гибели Джонсона и замер.
В удивлении.
Готов поклясться, что количество фигурантов было другим!
То есть: несколько минут назад, когда просматривал материалы, на титульной странице, где указываются различные статистические данные, количество фигурантов было другим! Точно не запомнил предыдущее число (незачем мне было его запоминать), но оно заканчивалось не на двойку, а на тройку!
Абсолютно в этом уверен! Никому не провести мою визуальную память. Иногда, сам того не желая, фиксирую различные мелочи, и, кажется, сейчас такая мелочь оказалась очень даже существенной деталью.
Но ведь такого не может быть! Фигурантов в деле может стать больше – например, когда всплывают новые обстоятельства, добавляются какие-либо показания. Но не меньше, тем более – в столь старом деле, да ещё и закрытом.
Я откинулся на спинку кресла и попытался найти правдоподобное объяснение.
Просто сбой в программе. Такое иногда происходит, хотя, разумеется, весьма редко. Куда логичнее предположить, что кто-то в данный момент производит изменения в базе данных, точнее – подчищает, вырезает из неё куски.
Но кто?
Удалить материалы из полицейской базы могут только ответственные сотрудники с соответствующим уровнем доступа. Добавить протокол или дело может чуть ли не любой рядовой патрульный, а вот удалить – нет, на это нужны особые права. Подчищают обычно в ходе архивирования, когда приводят базу в порядок, удаляют различные, не относящиеся к делам данные, ошибочно заведённые странички и прочую чепуху…
Холодный пот выступил у меня на лбу. Базу не удаляли, к ней ограничивали доступ! Вне всякого сомнения, кто-то сейчас планомерно закрывает доступ моей учётной записи к каким-то определённым материалам. И ограничить доступ может тот, кто его предоставил. Причём, если этот кто-то ограничил доступ к некоторым страничкам дела об убийстве Джонсона, он может то же самое сделать и с досье на Альбатроса.
Вычистить любое упоминание о нём из всех мест, куда я мог обратиться в своих изысканиях. Этот кто-то мог сделать так, чтобы досье Альбатроса даже не обнаруживалось поисковиком. И делал это он явно второпях, грубовато и топорно – ведь не позаботился о том, чтобы при удалении фигурантов из дела, количество на титульном листе не изменялось…
Я сделал несколько больших глотков из кружки и понял, что вряд ли поверю до тех пор, пока у меня не будет неопровержимых доказательств. Однако добыть их ещё сложнее. Ведь этот кто-то, ограничивший доступ к материалам программно, сделает всё, чтобы я не получил этот доступ физически. Надо полагать, мои коллеги проинструктированы и не дадут возможности воспользоваться своими аккаунтами, чтобы проверить мои предположения. Уж точно не стоит обращаться с подобной просьбой к де Ловергу или Диггеру. А обратиться больше не к кому.
Я задумался о Диггере. Уговорить его вряд ли получится. Сказать, что необходимо найти знакомую, которая не пришла на свидание? На это у меня есть своя учётная запись. Прикинуться пьяным и сказать, что забыл пароль? Он ответит, что лучше это сделать утром, на трезвую голову. Поставить себя в экстремальную ситуацию, не терпящую отлагательств?..
Хм. В этом что-то есть.
В голове возник план, как можно провернуть махинацию. План, сопряжённый с некоторыми неприятными моментами, но должно сработать.
Времени на обдумывание особо нет, поэтому я приступил незамедлительно.
«В первый и последний раз, Андрей», – сказал себе, заказывая три рюмки водки.
Выпив, влил в себя остатки пива. И когда понял, что дошёл до нужного состояния, встал из-за стола и пошёл к туалету.
Ощутимо шатало, однако я не сопротивлялся, наоборот – намеренно качался из стороны в сторону.
Проходя мимо шумной компании подростков, я оступился и со всего размаха завалился боком на столик.
Послышалось громыхание бьющейся посуды и ещё какой-то шум, после чего накрыло туманом…
Помню, как помогли подняться на ноги. Колючие взгляды ошарашенных подростков.
– Проклятые ублюдки! – заорал я во весь голос.
Первый удар пришёлся в подбородок, второй – в левую щёку.
Падая, услышал голос Диггера где-то рядом:
– Вы все арестованы! Андрей, ты цел?..
Люди в синей форме появились, когда он уже вытаскивал меня на улицу. Диггер обменялся с ними парой фраз, и нас отпустили.
– Чёрт возьми, Диггер! – преувеличенно пьяным голосом кричал я у него в машине, когда мы тронулись. – Какого чёрта ты забрал меня оттуда? Это было покушение! Я тебе точно говорю! Нужно вернуться и всех их задержать! Сейчас я их найду! Я скажу тебе их имена! Они следили за мной, Диггер!
При входе в базу я три раза набрал неправильный пароль, подождал блокировки учётной записи, после чего ткнул видеофоном в лицо Диггеру.
– Вот видишь, они уже заблокировали мой доступ! – коверкая слова, вопил я. – Мне нужно их найти, дай мне свой компьютер!
Видимо, хорошо играл роль пьяного идиота – Диггер решил со мной не связываться, ввёл на портативном компьютере свой пароль и развернул экран в мою сторону.
– Проклятая планета! – бормотал я, вбивая в поисковике «Альбатрос».
План сработал, ожидания оправдались: в базе данных Альбатросов оказалось пятеро. Официальное имя нужного мне человека – Александр Юддэн. Я запомнил и вернул компьютер Диггеру.
Узнал главное, и не хотелось ни о чём думать. Ужасно болела голова.
– Чёртова Конкордия! – выругался я. – Поехали домой!
