Текст книги "На воре шапка горит"

Автор книги: Артем Кораблев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Неожиданно открылась не дверь, а окошко, и он сразу увидел Алену, но только на одно мгновение.

– Погоди, я щас, – кратко бросила она, и створка закрылась.

Митя остался ждать, стараясь глядеть на дорожку или на клумбу, но только не на окна, откуда за ним могли наблюдать глаза родственников Алены. Ему пока не хотелось скрестить с ними взгляды. Из – за кирпичного столбика, подпиравшего крылечко, вышла рыжая полосатая кошечка с изумрудными глазами, и уж от ее взгляда он не смог уберечься. Кошка остановилась и, стоя боком, долго смотрела в лицо Мите. Лишь чуть – чуть она изогнула спину. И самый кончик хвоста подрагивал тоже чуть – чуть.

"Как хозяйка, такая же рыжая", – подумал Митя и вспомнил Аленино: "Проклятая кошара". "Если сейчас подойдет и приластится, – загадал он, – все будет хорошо". Будто угадав его мысли, кошка стронулась с места. Все еще поглядывая искоса, она еще больше изогнула спину и попала к Мите, заплетая одна за другую передние лапки. Когда приблизилась, он сам присел и протянул ей навстречу руку. В этот миг скрипнула дверь, по лестнице сбежала Алена.

– Муську чешешь? – спросила она. Митя улыбнулся.

– Пошли отсюда, – скомандовала хозяйка и быстро направилась к калитке. Мите ничего не оставалось, как последовать за Аленой.

– Куда? – только спросил он, когда они вышли на улочку.

– На реку, – ответила девочка.

– Только не на пляж, – испуганно взмолился Митя.

– Сама знаю, не дура.

Алена была настроена решительно и шла быстро. Поспевая за ней, Митя терялся в догадках, его, что называется, бросало то в жар, то в холод. Он никак не мог вычислить, что его ожидает и что значит такая решимость.

Алена вывела его из Зараева тем путем, которым Митя еще никогда не ходил. Мимо какой – то котельной и длинных заборов по тропинке в зарослях гигантского репейника. Но в итоге они оказались совсем близко к реке и в самом подходящем месте, чуть ниже по течению того крутого обрывчика, где он ее впервые увидал. Здесь река поворачивала, окружая со стороны Зараева маленький полуостров, сплошь заросший по периметру камышом. Алена привела Митю именно туда.

На полуострове росла одна единственная ива. Очень старая, разваленная временем и очень удобная. Развалилась она так, что один из стволов дерева почти лег на землю, но жил, образуя естественную скамейку, а в развилке ивы – даже что – то вроде кресла со спинкой. Алена села на этот ствол. Митя рядом. Всю дорогу до реки они не разговаривали. Теперь пришло время.

– Я вчера ждал вас на реке, – начал Митя.

– У тебя же день рождения был. Кстати, поздравляю.

– Спасибо. Но я приходил на реку, хотел вас с моими друзьями познакомить и… Ну, в общем, на самом деле хотел тебя увидать.

Он сказал то, что думал.

– Можешь сейчас смотреть, – ответила Алена.

Эту фразу она бросила так, что, поймав ее смысл, Митя чуть не свалился с дерева. И смысл сказанного был не в словах, но в тоне. Спокойное безразличие уловил Митин слух. И Митя после этого будто подавился. Все слова, которые он хотел сказать, застряли у него поперек горла.

Пару минут Митя провел в тягостном молчании, все еще не в силах справиться с впечатлением от услышанного. Алена сама посмотрела на него.

– Что нахохлился? – спросила она.

Слова не проворачивались у Мити на языке, и сам он сделался будто весь пустой изнутри, как Ленин, что стоял в огороде Петровича.

– Что молчишь – то? – опять вполне невинно спросила она.

– Бе са мэ мучо, – сам не зная почему, выдавил Митя.

– Откуда знаешь? – неожиданно по – детски удивилась Алена.

– Чего? – удивился ее реакции и Митя.

– Ну, про беса мимучу.

– Да так, слышал, – Митя не улыбнулся, хотя и разобрал, что два испанских слова Алена считает за одно и произносит их слитно.

– Надо же, – Алена еще не перестала удивляться, – у нас так только один человек говорит.

– Какой? – Митя задал этот вопрос тоже просто так, чтобы что – то сказать, на – самом деле ему сейчас было глубоко наплевать, кто так еще говорит.

– Серега, только не Лысый, а Никитин брат.

– У Никиты есть брат? Ах да, ты говорила, – вспомнил Митя их последний разговор. – Еще, что он дубина.

– Дубина – то – дубина, но в семье главный. Отца – то нету.

– А где отец?

– Умер. Давно умер. Вроде от водки. А может, еще от чего, кто его знает. Когда очередной раз пришел из тюрьмы, так скоро и помер.

– Из тюрьмы – ы? Он что, сидел?

– Никитин отец? Да тыщу раз. У нас таких много. Сто первый километр.

При чем тут какой – то километр, Митя не понял, да и опять – таки не до этого ему сейчас было.

– А у тебя сидел кто – нибудь? – все же спросил он, развивая тему, немного опасаясь обидеть Алену, но хоть какой – то разговор завязывался.

– Не, – как ни в чем не бывало мотнула она головой, – у нас все работают. У нас, у Шмаковых еще так, еще дома три на улице, а у остальных кто – нибудь да найдется. Это не Москва. За разное попадают. Все больше по дурости и по пьяни. Вот в прошлом году Лаптев, тоже Димка…

– Что значит тоже? – возмутился Митя. – Я еще не сидел и не собираюсь.

– Он тоже не собирался, – усмехнулась Алена. —

Знаешь, как говорят, от тюрьмы и сумы не зарекайся. В машине чужой покатались и сели. Димка и Лешка. Ну, скоро уже выйдут.

– А Серега этот, Никитин брат то есть, сидел?

– Еще бы. Такой дурак обязательно сядет.

– А за что он сидел?

– Да кого – то избил в электричке, оказал сопротивление милиции, что – то такое, я уж не помню.

– А Васю не знаешь, кто бил?

– Какого Васю? Ах, того пацана, про которого говорили, что утонул. Нет, откуда? Мы туда не плавали, на пляже все были, когда фермер ваш прибежал.

– Его в больницу увезли, – сообщил Митя. Алена сначала сделала большие глаза, видно, не сразу сообразив, кого имеет в виду Митя, вроде бы здоровье Петровича не вызывало ни у кого опасений, но, догадавшись, о ком идет речь, несколько раз кивнула.

Потом добавила:

– Поправится. Лысого в прошлом году побили в Игнатьеве, он две недели в больнице лежал. Потом вышел как ни в чем не бывало. Только желтые фонари под глазами.

– Жаль, вас у меня на дне рождения не было, – вздохнул Митя. – Торт был классный. И вообще… Семена моего не видали.

– Кого?

– Семена, ну пес мой. Такса.

– Такса? – заинтересовалась Алена. – Эта такая на крысу похожа.

Митю хотя и покоробило сравнение, но он улыбнулся.

– У меня тоже собачка была, – ничего не заметив, продолжала Алена. – Жулька. Простая такая, жутко веселая. Прошлым летом под машину попала. Не любила их, бросалась всегда. А у Людки и сейчас есть, Лада.

– А порода какая?

– А никакая. Собака. Лохматая, умная. Да ты… Нет, ты ее не видел. Она всегда с Людкой, а прошлую неделю дома сидела – течка. Людка с ней как на улицу вышла, все кобели с улицы сбежались. Такая шобла, еле Ладу мы увели. И все лезут, здоровые, наглые. А Лада маленькая, еле отбили.

– Они бы с моим подошли по размеру, – поулыбался Митя.

– Не – е, – не согласилась Алена. – Такса еще меньше. Лада побольше будет. Она вот такая.

Алена пригнулась и показала, какая по высоте собака у Люды. Митя понял, что Семену действительно ничего "не светит". Лада явно была даже выше спаниеля, а уж такса просто проскочила бы у нее под брюхом.

– Все равно, – заупрямился он, – мой Семен и на таких западает.

– Собаки как люди, – к чему – то добавила Алена. Они опять замолчали, тема, казалось, исчерпала себя, и Митя снова не мог найти продолжение для беседы. Алена чему – то вдруг улыбнулась и продолжила сама:

– Все равно она ее не уберегла. Лада сама удрала. Никита с Лысым пришли в гости и во дворе с Людкой болтали, а Лада вертелась. Потом смотрят – нету. На следующее утро только пришла с веревкой на шее, кто – то ее уже и поймал. А она и от них удрала, да еще и мужа с собой привела – здоровый такой, черный, лохматый. Раза в три ее больше. Весь день у ворот лежал, всех других собак разогнал. Опять теперь щенята будут, как в прошлом году. Тогда двое…

В этот момент впервые Митя с Аленой поменялись местами. Она все говорила и говорила, а он только слушал, не вставляя ни слова. Сначала он узнал, какие были у Лады щенки и кому их отдали, одного даже продали за пять рублей – символически, чтобы жил. Потом выслушал похожую историю Муськиных котят. Потом о том, какие есть в Зараеве дураки. Потом про Аленину школу, где "дура физичка" и "классная тетка" по русскому языку и литературе. Потом он узнал, что сама Алена не собирается сидеть всю жизнь здесь, в Зараеве. Что она обязательно уедет в Москву, а здесь ей все осточертело, хотя красиво и здорово, а лучше всего зимой, но в Москве "все равно круче". И еще, что дачники почти все сволочи, почему – то он сам догадался, что его она не причисляет к этой категории.

Митя отдыхал душой и блаженствовал. Он чувствовал, что, заслужив откровенность, добился самого главного.

– Чего молчишь? Думаешь – дура, да? – неожиданно закончила излияния Алена.

– Ничего я не думаю, – совершенно честно ответил Митя. И, испугавшись, что этого мало, добавил: – Вообще ничего.

– Тогда будем купаться, – подвела неожиданную черту под разговором Алена и тут же стянула через голову майку.

– Тут же мелко, – невольно произнес Митя и сразу пожалел о сказанном.

Но Алена уже вылезла из шортиков и укладывала их рядом с майкой на поваленном стволе ивы. Митя тоже стал раздеваться. К реке они направились вместе.

Алена стартовала еще не дойдя до границы реки земли и забежала с разгона, стараясь делать большие шаги в воде, которая этому мешала плотностью и течением. Митя, наоборот, остановился и просто смотрел на Алену. Она что – то напомнила ему, что – то знакомое, что он уже видел. Только что, он никак не мог вспомнить. И вдруг вспомнил и удивился. "Девочка на шаре" – картина Пикассо, которая есть в Москве в музее изобразительных искусств имени Пушкина. Такая же хрупкая девочка там, так же руки держит для равновесия, так же изгибается. Нет, правда, похожи. Только Пикассо изобразил девочку акробатку лицом к смотрящему на картину, а Митя видел сейчас похожую девочку со спины.

Алена была уже на середине реки, где вода доходила ей до середины бедер. Все равно мелко. Там она присела, чтобы погрузиться наконец в реку. Митя тоже пошел было в воду, но Алена вдруг выпрямилась и поспешила обратно. Она махала руками, мол, не заходи, и лицо ее показалось Мите даже испуганным.

– Что? – спросил он, все – таки остановившись.

Но Алена приложила палец к губам, наложив запрет на разговоры, и, ухватив Митю мокрой ладошкой за руку, потащила его прочь от реки. Они вместе, словно бегуны на дистанции, перескочили препятствие, тот самый ствол ивы, где недавно сидели. Алена сдернула со ствола вещи и спряталась – легла на живот в траву, утягивая за собой Митю. Митя оказался совсем рядом.

– Чего? – спросил он еще раз шепотом.

Алена потыкала пальцем в узкую щель под стволом – в этом месте дерево не касалось земли, и между травинок можно было смотреть на реку. Это и предлагала Алена.

Ожидая разгадки столь странного действия, Митя повиновался и уставился в амбразуру естественного укрытия. Между этой щелью и им самим была еще Алена, ее щека и теплое плечо, которое она так и не успела охладить в речке и которого он сейчас касался, и рыжая прядь ее волос, которая щекотала ему щеку, а реку Митя просто перестал видеть.

Но Алена пихнула его в бок локтем, и Митя снова прозрел. Перед ним, покачиваясь на струях переката, скользил черный раздутый бок автомобильной камеры, на которой сверху покоились руки, ноги и запрокинутая голова Никиты, смотрящего в небо.

Как только это плавсредство вместе с капитаном скрылось из виду, Митя попробовал приподняться, но тонкая рука вцепилась ему сзади в шею и снова пригнула к траве. И не зря. Тут же он увидел второй "корабль", на котором уже возлежал Мишка. Этот вертел головой во все сторопы, озираясь. Когда и его пронесло мимо, Алена обернулась. Теперь она улыбалась. Митя притянул ее голову и поцеловал в губы.

Глава XII
СОБАЧИЙ ГРЕХ

На траве возле речки, там, откуда отправлялись в плавание черные круглые одноместные корабли, Митя нашел только Тошу. Суровую и молчаливую. Сидящую крючком, обхватившую собственные колени и смотрящую в воду.

– А где Бэн? – совсем беззаботно, даже немного чересчур, спросил Митя.

– Купается, – хмуро ответила Тоша.

– А ты что сидишь?

– А я сижу, – не в лад последовал ответ.

Митя счел за лучшее вовсе прекратить расспросы и уселся рядом, тоже глядя на воду. Ничего там интересного не было, даже дна не видно, потому что мути много купальщики подняли. Тогда он лег на спину и стал смотреть в небо. Тоже скучно – ни облачка. Он попытался отыскать хоть одно. Сканируя взглядом небосвод, повернул голову и увидел физиономию мокрого Бэна. Бэн улыбался.

Митя сел и вопросительно потыкал большим пальцем в сторону скрюченной Тошиной спины с выступающими лопатками и ребристой дорожкой позвоночника.

Бэн многозначительно кивнул, прикрыв на мгновение глаза. Мол, да, сердита, обижена, хорошего ждать не приходится. Митя в театральном отчаянии молча схватился за голову.

– Что вы у меня там за спиной все жестикулируете? – не то прошипела, не то просвистела Тоша.

– У тебя что, глаза на затылке? – искренне удивился Митя.

Ангелевская обернулась и улыбнулась краешком губ, и это было уже хорошо. Добрый знак, предвещающий замирение.

– Гад ты, Попандопуло, – сказала она.

Митя смиренно смолчал в надежде, что Тоша сама облегчит душу последующими эпитетами.

Однако желаемого Митя не дождался, и его собственное приподнятое настроение потихоньку стало улетучиваться, словно воздух из почти невидимой дырочки в проколотой шине. И тут Тоша поднажала так, что настроение полетело ко всем чертям уже со свистом.

– Когда у вас тут автобус? – спросила она.

– Какой автобус? – вздрогнул Митя.

– До Москвы. Я уезжаю.

– Да че такого – то? Почему? – Митя расстроился по – настоящему. – Ну надо мне было поговорить там для дела с друзьями.

– Все друзья твои здесь были, – ехидно заметила Тоша, – на пляжике. Тоже тебя ждали, наверное. Потом двое из них уплыли на баллонах вместе со шмотками, а остальные ушли.

– Ну, значит, не все здесь были, – не сдавался Митя. – Тот, кто мне нужен, не здесь был, а со мной. Ну, извините, ну мне же надо было с ним встретиться.

– А ты знаешь, что Бэна чуть не избили? – Тоша впервые с начала разговора обернулась и посмотрела Мите в лицо.

– Не – ет, – протянул он и в свою очередь глянул на Бэна. – Правда, что ль?

– Да ерунда, не бери в голову, – отмахнулся тот и демонстративно растянулся на травке.

– Этого еще не хватало, – расстроенно пробормотал Митя. – Кто? Из Зараева?

– Я не знаю, откуда был этот кретин, – ответила Тоша, – но более неприятного типа я в жизни не видела.

И она сама, без дополнительных просьб, рассказала Мите, что произошло на зеленом пляже в затянувшееся Митино отсутствие. Сначала все складывалось очень хорошо. Бэн привел сюда Тошу, пообещав, что и Митя скоро появится. Они купались и загорали, наблюдая за Митиной компанией, с которой тот так еще и не познакомил своих гостей. Зараевские ребята тоже на них поглядывали, но даже не подходили, пока на пляже не появился еще один человек, с приходом которого все стало портиться. По словам Тоши, этот тип был старше Митиных местных друзей, но знал их всех и долго с ними беседовал. Потом он долго, сидя на корточках, смотрел в сторону Бэна и Тоши, будто изучал их и о чем – то раздумывал.

– Неприятно так, сидит и пялится, пялится, – бурчала Ангелевская.

Потом все Митины друзья разбрелись кто куда – двое на баллонах уплыли, а двое просто ушли, и этот тип тоже ушел. Только он появился снова совсем неожиданно, когда Бэна рядом с Тошей не оказалось – тот совершал очередное омовение в прохладном пруду после порции солнечного облучения.

– Появился непонятно откуда, – жаловалась Тоша. – Пристроился рядом и стал говорить всякие гадости. Даже и не такие уж гадости, но пошлости. И таким тоном, что меня чуть не вырвало. Я хотела просто уйти, а куда? Тебя нет, и этого нет и нет, все купается. Я уж думала, что он потоп, когда наконец пришел.

Приход Бэна сразу накалил ситуацию. Незнакомец уходить не собирался, а стал всячески подкалывать Бэна, явно провоцируя ответную реакцию. К чести последнего, он только рядом лежал и молча терпел.

– Тут народ стал с пляжа уже уходить, – продолжала Тоша, потому что уже обед, а тебя все нет. А этот все не уходит. Стал меня на дискотеку приглашать какую – то со странным названием. "Веселые дебилы" или "имбицилы" какие – то.

– Все – таки "децибелы", Ангелевская, – лениво поправил Бэн.

– Но я уверена, что будут там одни имбицилы, – упрямо заявила Тоша.

– А кто это? – спросил Митя.

– Говорим же тебе, что незнакомец.

– Нет, я про этих дембелей или деци… ну как вы их обозвали.

– Эти вроде тебя, – ляпнула Тоша. – Дебильность или имбицильность – разные степени умственной отсталости.

– Все – таки "децибелы", – снова вмешался Бэн, – единицы мощности звука и больше ничего. Кстати, я это название где – то уже слышал, в фильме каком – то, так Куравлев говорил, кажется, там он еще с Муравьевой вместе играет. Так что "Веселые децибелы".

– Но будут там… – вновь начала Тоша.

– Ладно, – прервал ее Митя, который все же немного обиделся. – Куда он делся потом?

– Этот дурак? Слава богу, ушел. Попрощался по – идиотски и ушел.

– Ну и нечего про него говорить. Потому что все уже закончилось, – подвел итог Бэн. – Бе са мэ мучо, Ангелевская.

В тот же миг Тоша развернулась, ухватила его за волосы и два раза ткнула носом в траву. На самом деле не больно, но приговаривая: "Дурак, дурак".

– Стоп, – прервал эту разборку Митя. – Откуда знаете?

– Что откуда? – на Митю непонимающе смотрели две пары глаз.

– Про бе са мэ мучо откуда взяли?

– Да это он так прощался, – засмеялся Бен. – Вот она на меня и накинулась.

– Дурак, – повторилась Тоша. – И ты дурак, – обратилась она теперь к Мите. – Он правда мог ведь его побить. Здоровый мужик, лет двадцати.

– Да не стал бы он со мной связываться, – не согласился Бэн. – Хотя кто его знает… Драться он любит. Все косточки на правой руке о кого – то ссадил. И ссадины почти свежие.

– Вот, черт, – тоскливо произнес Митя и опять взялся за голову, только уже не картинно, как прежде, а от настоящей тоски.

Прошло несколько мгновений томительной тишины.

– Да ладно тебе, – тряхнул Митю Бэн. – Все же закончилось.

Митя молча покрутил головой.

– Почему? – спросила Тоша. – Ты что, его знаешь?

Митя кивнул.

– Он из твоих друзей?

Митя опять отрицательно помотал головой.

– Ну так что ж ты расстроился?

От огорчения Митя сорвал пук травы и швырнул его в сторону реки. Травинки не долетели и рассыпались, сразу же потерявшись среди несорванных собратьев. Он знал, что от него ждут объяснения, и долгое молчание было лишь тому подтверждением.

– Ладно, – решительно вскочил Митя, и Бэн с Тошей разом вскинули головы. – Ладно, – повторил он, глядя на них сверху вниз и выдержав еще одну паузу. – Ладно… пошли домой, обедать пора.

– Мудро, – согласился Бэн.

А Тоша ничего не сказала, только покачала головой, когда собирала раскиданные по траве свои вещи.

– Не одевайтесь пока, – бросил Митя, – нам еще через речку идти.

Домой Митя, казалось, летел на всех парусах. Он провел своих друзей к броду ниже по течению, туда, где они встретились в первый раз, когда Митя так же спешил, а Бэн с Тошей только – только приехали. Сам Митя опять раздеваться не стал, а так и вошел в воду в кроссовках и джинсах, уже по обычаю. Единственная небольшая задержка вышла на другом берегу. Бэн и Тоша одевались, а Митя топтался, как конь, сгорающий от нетерпения пуститься вскачь.

И снова он почти побежал, но только до хозяйства Петровича.

– Надо зайти, – объяснил Митя новую остановку в пути. – У меня здесь пара вопросов есть.

И не дожидаясь согласия, свернул к воротам.

Как и прежде, их радушно встретили хозяева и снова Петрович всех на веранду к себе зазывал. Но Митя в этот раз заупрямился, не поддался.

– Нет, – мотнул он решительно головой. – Я только на минутку зашел. Спросить вас хотел.

– Ну, спрашивай, – лицо фермера озадаченно вытянулось, он уже просто не знал, чего ждать от своего юного приятеля.

– Дантес в конуре?

Петрович даже рот от изумления открыл, очевидно, он ожидал что угодно, но только не этого.

– Нет, – все же ответил он. – Опять где – то шастает. Это все?

– Нет, это только вступление. А когда Ленин с огорода ушел, Дантес тоже гулял?

– Не знаю, вечером болтался по двору, когда я на ночь Нерона отвязывал.

– Значит, и Нерон был отвязан?

– Был, – кивнул Петрович.

– А когда вы утром встали, они оба были во дворе, или…

– Дантес слинял, – опередил фермер. – Почуял свою вину и слинял. И Нерон сдрейфил, в самый угол двора забился за курятником, насилу я его оттуда выманил.

– Это где? – тут же заинтересовался Митя.

– Можно посмотреть?

– Да пожалуйста…

Петрович проводил надоеду и его друзей в самый дальний угол участка, где сгорал недавно от стыда проштрафившийся страж.

– Где он сидел? – спросил Митя, остановившись там у самой ограды между свалкой полусгнивших досок и ржавой бочкой.

– Да прямо тут, где ты и стоишь.

Митя отвернулся, осмотрел забор, выглянул, как мог, за него, сказал: "Ага" – и быстро направился к выходу.

– Удивляешь ты меня, Дмитрий, – поспешил за ним фермер. – Погоди, есть для тебя новости.

– Потом, потом, я к вам позже зайду, – отмахнулся Митя.

– Да это ж про резину Кобзаря!

– Теперь мне не до этого, – отрубил Митя, и Петрович застыл на месте в позе исчезнувшего Ленина.

Уже за пределами участка Тоша и Бэн догнали своего стремительного друга.

– Куда тебя несет? – осмелилась задать вопрос Тоша.

– Сейчас, – отмахнулся Митя.

Он привел их к тому самому углу участка, где прятался Нерон, но только с другой стороны забора. Здесь Митя опять сначала метнулся к ограде, потом стал шарить руками в бурьяне, пока вдруг резко не выпрямился и, дернув изо всех сил, оторвал от чего – то и поднял торжественно над головой обрывок веревки, похожей на бельевую.

– Иес! – крикнул он.

– Слушай, я боюсь, – шепнула Бэну Тоша. Тот только плечами пожал.

– Теперь можно обедать, – объявил Митя.

– Мудро, – очередной раз поддержал друга Бэн. Объяснения происшедшего Тоше и Бэну пришлось ждать еще долго. Только насытившись и обретя покой на раскладушке под тентом, Митя Попов развеял опасения Тоши за его психическое здоровье. Он правда погрустнел, насупился и утратил всю былую энергию, но стал гораздо более разговорчив,

– Я теперь знаю, – просто и без понуканий со стороны друзей сказал Митя, – как Ленин ушел. И знаю, кто его под руку вел и почему псы не залаяли. Этих сторожей нейтрализовали течной сукой по имени Лада. Просто привязали собачку с течкой рядом с забором Петровича, вот оба кобеля туда и прибежали. – Митя посмотрел на лица своих друзей и, очевидно, вычитав там изумление или непонимание, убедительно пояснил: – У вас собак просто нет, поэтому и не знаете, а у меня Семен. Он как сучку с течкой почует, готов за ней на край света идти, так и все они – и Дантес, и Нерон тоже. Около течной сучки им уже не до воров. Вот они и крутились в углу двора, пока Ленина на огороде выкапывали. Потом Ленина спокойно увели, а они еще все там были, пока Дантес не догадался под ворота подлезть, а потом при его участии, я думаю, Лада эту веревочку оборвала, и бежать. А он за ней. Утром их обоих видели в Зараеве. Лада пришла домой, откуда ее до этого специально похитили, а Дантес еще сутки дежурил у ее ворот и грызся с окрестными кобелями.

– А Нерон страдал все в том же углу… – без улыбки заметила Тоша.

– И кто ж это сделал? – спросил Бэн.

– Никита и Лысый, – печально вздохнул Митя. – Эти наверняка, потому что это они Ладу увели, только и без Мишки с Гариком наверняка не обошлось. Вряд ли Никита с Лысым вдвоем статую уперли. Вот только зачем им сдался Ленин и куда они его дели – ума не приложу.

– Может, они новые комсомольцы? – предположила Тоша. – И сперли Ленина, чтобы не стоял пугалом в огороде?

Митя усмехнулся так, что всем стало ясно: его друзья – не комсомольцы. Вместо ответа он только задумчиво пробормотал:

– Тяжелая бронзовая статуя…

– Бронзовая? – переспросил Бэн.

– Ну, я не знаю точно, может, еще какая, он позолоченный, но сплав с медью, потому что местами, где краска облупилась, Ильич позеленел. Петрович говорил, что это от меди. Окислилась медь, вот и позеленел.

– Значит, они его в переплавку отправили, – уверенным тоном эксперта определил судьбу статуи вождя Бэн. – Что ж ты раньше не сказал, что она бронзовая. Комсомольцы… – теперь и он, усмехнувшись, посмотрел в Тошину сторону.

Тоша тут же показала ему язык.

– Зачем? – все удивлялся Митя. – Зачем плавить Ленина?

– За бабки, дубло. На пунктах приема цветного металла такая статуя ого – го сколько может потянуть. Их везде для этого воруют. Даже у принцессы Турандот на Арбате руку отрезали. Ты что, не знал? – посмотрел Бен на печального Митю.

– Как – то и не думал, – почти шепотом отозвался тот и добавил: – Все равно непонятно, как они его уперли. До пункта этого еще и дотащить надо, ведь он небось в городе.

– А для того, чтобы до пункта довезти, они украли мотобайк, – предположил Бен.

– Ленин на мотобайке? – несмотря на всю грусть, Митя снова не смог сдержать улыбки, представив такую картину. – Нет, слишком круто. Уж больно приметно получится, любой мент остановит. Да и где они его спрятали?

– Они его утопили, – последняя версия принадлежала Тоше. – До реки дотащили и в глубокое место сбросили. Сами каждый день там купаются и над Лениным плавают. Там он и лежит до поры, пока они что – нибудь придумают – как доставить до пункта этого.

– Да ну, – теперь не согласился Бен. – Там столько всяких ныряльщиков, кто – нибудь наверняка случайно уже нашел бы. Плохие у тебя версии, Ангелевская.

– Эта очень даже хорошая, – не согласился вдруг Митя. – Только не топили они его, нет…

– А как же? – не поняла тогда Тоша, чем еще хороша ее версия.

– Они его сплавили. Точно, – Митя кивнул сам себе. – Сплавили на переплавку. Спустили вниз по течению.

– Постой, Ленин же не поплывет, – не смог понять хода Митиной мысли Бен. – Он же…

– На колесе! – первой догадалась Тоша.

– На баллоне, а скорее всего на двух, – уточнил Митя. – И я знаю, что это так. Еще Лысый на баллонах разлегся и руку задрал. А кто – то сказал: "Как Ильич". И все они заржали, а я, как дур – рак!

Митя быстро перевернулся на живот.

– Старик, – попробовал успокоить друга Бен, – не бери в голову. Ты им верил просто и все.

– Дур – рак, – снова повторил Митя.

– Нет, ты молодец, – не согласилась Тоша. – Ты же все сам разгадал.

– А толку что? – продолжал растравлять рану Митя. – Толку что. Где мотобайк? Где Ленин? Ваську теперь вот побили. И все, что мы знаем, – это не доказательства,

– Значит, надо найти их, – подсказала путь Тоша.

– Что найти?

– Мотобайк и этого Ленина.

– Как?

– Ну мы же знаем, как Ленин уплыл, значит, где – то там, дальше по реке, и надо его искать. Может, они его еще не переплавили. Что – то мне все – таки подсказывает, что Ленин жив. Может…

– Стоп, я знаю, где все это может быть, – приподнялся на локтях Митя. – Во сколько твоя дискотека начинается?

– К – какая? – почуяла подвох Тоша.

– Ну, дембицильная. Куда тебя Никитин брат приглашал.

– Я туда не пойду, – категорично отрезала Ангелевская.

– И никто не пойдет, – сказал Бэн и хмыкнул. – Бабушка Митьку не пустит, стало быть, и мы… – Он не стал продолжать, потому что и так все стало ясно.

Дискотека в Бузырино начиналась в восемь часов вечера. Время, как говорится, детское, и пару недель назад Мите не составило бы никакого труда отправиться на это мероприятие местного масштаба. Не сообщая, конечно, подробностей про клуб и дискотеку. Да только за последние две недели он настолько истощил кредит доверия у собственной бабушки, что теперь его вечерний уход куда – либо вообще был бы встречен с большим подозрением. И скорее всего рассчитывать на легальное осуществление задуманного просто не приходилось. Да еще положение усугубляло недавнее происшествие с несчастным Васечкой. Все знают, что дискотека в поселке далеко не самое безопасное место и приходят туда люди самые разные. Уход же в самоволку без ведома Любови Андреевны сулил Мите в свете последних событий такие неприятности, что мало не покажется. Выручил Бэн.

Как он это сделал – толком эту тайну не смог бы объяснить и сам Алеша Беньяминов. Даже если бы захотел. Но факт остается фактом: когда это надо, Бэн мог произвести очень хорошее впечатление на любого взрослого. А уж бабушек и мам своих друзей и приятелей он покорял в случае необходимости всех без исключения. При этом Алеша Беньяминов никогда заметно не менял своего обычного поведения. Чуть тише становился и еще чуть – чуть не то чтобы скромнее, но как – то значительнее. Вот и все. Он больше молчал, ни о чем сам не высказывал своего мнения, зато, когда его спрашивали, тут же отвечал, но очень коротко. При этом, в общем – то, говорил он то же самое, что сказал бы всегда, но почему – то именно в эти моменты все мамы и бабушки приходили от его ответов в немое восхищение.

Попробуй так себя вести Митя, а он пробовал, его почему – то чаще принимали либо за дурака, либо за обманщика. Бэн же проникал своим поведением в самое сердце чужих родителей. Митя считал, что все это из – за голоса. В эти моменты голос его друга становился почти бархатным, с едва заметной басовитой хрипотцой и совсем не таким, каким Алеша Беньяминов надсадно орал на трибуне или после победы любимой команды на улице: "В России не – эт еще – о пока команды лучше "Спар – та – ка"!!!"

Правильно предполагал Митя или нет, только за короткое время от обеда до ужина Бэн обволок теплым бархатом, согрел, растопил сердце Любови Андреевны и обворожил ее окончательно. Настолько обворожил, что она уже начала ставить Алешу Мите в пример вместо Васечки. Тайком, конечно, когда Бэн не слышал этого. Поэтому и "погулять по окрестностям вечерней порой" Любовь Андреевна разрешила Мите с друзьями легко, безо всякого напряжения.

Сложнее оказалось уговорить Тошу. Митя с полчаса приводил ей свои резоны, почему и она непременно должна появиться на дискотеке. Сложно еще ему было сделать это потому, что он сам не знал точно, зачем собрался туда.

– Да, я не знаю пока что, но что – то там будет, – настаивал он. – Важное и, может быть, самое главное. Понимаете, этот Никита не только тебя, Тош, туда приглашал, он еще с кем – то договаривался. Я это сам слышал, и речь шла о деньгах. Потом на этой же дискотеке, я уверен, соберется и вся компания из Зараева. Но мне почему – то никто об этом ничего не сказал. Всюду и всегда они меня приглашали, а тут ни гу – гу. А о чем они ни гу – гу? Только о том, что мне не надо знать, – с горечью в голосе констатировал Митя. – Наконец, Бузырино ниже по течению реки, – добавил он. – Сегодня туда уплыли на баллонах Мишка и Никита. Просто больше плыть некуда. И… В общем, все к одному.