Текст книги "На воре шапка горит"

Автор книги: Артем Кораблев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава IV
СКОЛЬКО ВОЛКА НЕ КОРМИ…

Когда солнце провалилось в чащу ближайшего леса, он действительно поливал учас – ток в поте лица. И из шланга, и из лейки, так что лужи стояли на всех дорожках. Потом все сам убрал. Сарай запер. И бабушка даже подобрела.

– Хватит уже, Митяй, – назвала она его почти позабытым за последние дни именем, – иди ужинать.

Любовь Андреевна опять постаралась. То ли пожалела внука, то ли растрогалась от его поливочного усердия, то ли просто любила, несмотря ни на что, – Митя особенно не анализировал, но с огромным удовольствием уплетал оладьи с клубничным вареньем и творожную запеканку, которую почти обожал. После ужина он даже не стал смотреть телевизор, читать, а сразу вырубил свет и, раздевшись, юркнул в постель. Затих.

Бабушка еще не ложилась, но чувствовалось, что долго она не продержится. Шлепанцы ее шаркали по полу длинно, медленно и устало. То и дело она зевала, приговаривая: «Охо – хо». Слабо и тускло звякали убираемые со стола ложки и чашки, совсем не так, как тогда, когда бабушка находится в приподнятом настроении. Полубессонная прошлая ночь, «веселое» утро, неприятнейший разговор, прополка, тревожные мысли и успокоительное лекарство – все давало о себе знать. Любовь Андреевна засыпала, что называется, на ходу.

Так что ждать Мите пришлось недолго. Скоро щелкнул выключатель на веранде, потом в соседней комнате, погасла последняя желтая полоска света, пробивающаяся через дверную щелку у косяка, и по скрипу кровати внучек определил, что бабушка угомонилась.

Но он еще ждал. Ждал минут десять. И вот наконец тишину разорвала первая трескучая трель бабушкиного храпа. И опять он сдержал себя. Дождался настоящих забористых рулад ночной музыки и уже только тогда потихоньку вылез из – под одеяла. Надо было спешить. Но тихо, очень тихо и аккуратно, чтобы не задеть ногой стул, не скрипнуть дедовским письменным столом перед подоконником, на который необходимо залезть.

Не раздвигая занавесок, обеспечивающих темноту в его комнате, Митя растворил окно. И опять очень аккуратно, чтобы не щелкнул тугой шпингалет, не скрипнули старые петли. Он выбросил наружу одежду и кроссовки, потом вылез сам, поправил занавески, притворил окно. Одевался, скорчившись у стены, хотя, может быть, это и лишнее – у соседей тоже все спали, все окна темные. Вот только ночь совсем светлая. Июль. Или еще поздний вечер? Митя на это очень рассчитывал, не должно еще быть двенадцати.

Фонарика он не брал. Ни к чему. Луна сияла чужим светом. На небе ни облачка, все звезды видать и пока что еще тусклые. Только бы успеть.

Не разгибаясь в полный рост, он пересек двор. Открутил те самые проволочки на лазе и вырвался на волю.

По склону в овраг Митя спускался бегом. Тропинка вывела его на две широкие доски, перекинутые через хилый ручеек, струившийся в самом низу. Этим летом ручеек почти пересох, только осока по берегам прет, да жили взамен старых сгнивших, по ним он и перебежал, опять – таки стараясь не топать. Еще один подъем, по противоположному склону. Последние темные кусты, и вот оно, залитое лунным светом широкое поле. Вдоль него Митя пустился во весь дух, обгоняя гулкое шлепанье собственных подошв.

Меньше чем через пару минут он уже был на реке. Раздеваться не стал. Так и форсировал. Чего там, здесь ему по колено. Костер высушит. И опять через поле, только на другом берегу. Опять бегом по той самой дороге, которая режет поле пополам и поднимается в горку до самого карьера.

Когда он достиг края этой ямы, сил бежать уже почти не было. Дышал он с трудом, но волна бешеной радости ударила в голову. Если бы смог, он прямо здесь издал бы боевой клич. Причины на то были самые основательные. Он увидел отблески костра у старого кладбища. Значит, успел.

Еще пара минут, и он влетел в ту самую воронку одним прыжком и сразу повалился на спину, хватая воздух открытым ртом.

– Димо – он! – послышался радостный хрипловатый выкрик Никиты, и все сразу засмеялись, заговорили, навалились с расспросами.

Он поднял голову и увидел ее. Алена тоже сейчас смеялась, а в янтарных глазах плясали язычки шального пламени.

– Вот и я, – наконец смог выдавить Митя.

– Да видим, блин, – с размаху хлопнул Никита его по плечу пятерней. – Видим, что ты. А мы к тебе днем приходили. Не пустил нас сторож ваш, гад.

– Гад, – радостно согласился Митя.

– Через забор мы с Лысым уж не полезли. Решили, что ни к чему. Вообще не пустят потом. Не знаешь, почему к нам такое неуважение? Мы решили, ты что – нибудь натворил. Думали, что и сюда не придешь.

– Пришел, – сел, улыбаясь, Митя, он еще не до конца отдышался, но мог уже говорить. – А не пускают, потому что у Васьки и Таськи мотобайк свистнули.

Уф – ф…

Конечно, после этих слов и здесь наступила тишина.

– Не фига себе, – процедил наконец Никита. – Ну и что?

– Что «ну и что»? – задавая этот встречный вопрос, Митя уже почувствовал прилив неловкости.

– Я говорю, ну, свистнули, – пояснил Никита, – а чего нас не пускать?

– Да и – ди – оты! – взорвался Митя. – Де – билы! Я им почти так и говорил. А они на вас думают. Будто это вы мотобайк увели.

– Не ф – фига себе, – в глухой тишине и еще весомее процедил Никита.

На сей раз Митя смолчал, и его друг сам развил свою мысль.

– Да – а. Молодцы. Значит, зараевские виноваты. Ну, конечно, как что – так мы. Воры – дети воров.

– Да чего ты, – не выдержал Митя, – все это ерунда. Какие еще воры? Сами они козлы.

– Они – то козлы, но это не ерунда, – не до конца согласился Никита. – Очень не ерунда. Вовсе не ерунда. Когда тебя вором… А сам – то ты как думаешь? – вдруг ошарашил он Митю.

– О чем? – быстро спросил тот.

– Ну, мы это или не мы?

– Зачем ты так говоришь, – Митя готовился к этому, но все равно не смог сдержать обиды в голосе. – Я и не думал так никогда. Даже мысли такой не было. Знаешь, я поругался с ними со всеми. И бабка меня, считай, заперла. А я все равно к вам убежал.

Он замолчал, мешала горечь, саднившая горло, да и говорить больше было нечего.

– Димон, ты че, обиделся? – еще больше приблизился к Мите Никита. – Ладно, завязывай. Все фигня, кроме пчел, а если подумать, так и пчелы фигня.

У костра послышались смешки.

– Не бери в голову, Димон, – тормошил расстроенного Митю Никита. – Знаю я, что ты классный чувак. Не бери в голову.

– Да – а, не бери, – вздохнул Митя. – Это я сегодня удрал, а завтра, может быть, вовсе не выберусь.

Он с тоской глянул в глаза сидящей напротив Алене. Взгляды их встретились. И он не понял, что скрывается в глубине этих глаз. Сочувствие, интерес, удивление? Вот только презрения не было, за это он мог поручиться. И на том спасибо.

– Да выберешься ты, – Никита обнял Митю за плечи. – Такой орел и чтобы дома сидел. Не верю. Быть того не могет. А про тачку эту забудь. Украли ее и украли. Все равно не найдут, и все забудется.

– А пусть он сам воров отыщет, – прозвучал вызовом третий голос, он принадлежал Мишке. – А то все – сыщик, сыщик. Вот пусть Холмс этот и найдет, кто украл.

Все притихли. «Ждут, что я отвечу», – правильно понял Митя. Он огляделся, все лица на него. И Алена тоже смотрит, чуть улыбаясь уголком губ, недоверчиво, будто испытывает. Мишкино предложение попало в самую точку. «И когда это я разболтал о своих детективных успехах?» – все еще молча недоумевал про себя Митя. Вспоминать было некогда, пауза затянулась. Теперь не отступишься. Да и не надо.

– А я так и решил, – Митя лениво пожал плечом. – Даже уже начал. И уже кое – что знаю. Скорее всего вор живет прямо в Дубках. Как я это узнал, пока не скажу. Но я его найду.

– Во, классный чувак, – пробормотал себе под нос Никита, а громко добавил: – Найдет. Димону я верю. Сказал, значит, сделает. Верно? Верно!

Он уже заглядывал, подавшись вперед, в лицо Мите.

– Постараюсь, – ответил тот.

– А че так тухло? «Постараюсь». Ты же уже почти что нашел, – в голосе Мишки звучала насмешка.

– Да я не потому, – смутился немного Митя. – Я не из – за этого. Просто я хотел вас на день рождения пригласить, – он произнес эту фразу с неожиданной дрожью в голосе и снова глянул в лицо Алене, но она уже отвернулась, будто рассматривая что – то в траве подле себя. – Теперь не получится. Родители не захотят. Вот так.

– А когда день рождения – то? – поинтересовался Никита.

– Уже в воскресенье. Могу и не успеть найти вора.

– Да ладно, – Никита тиснул Митины плечи. – Не получится, так не получится. Найдешь – не найдешь, все равно позабудут. А мы твой день рождения сами потом отметим. Здесь, на природе, на следующей неделе, когда все устаканится. Раньше нельзя, позже можно.

– Точно, – оживился и Митя, – я своих друзей из Москвы еще приведу. Должны приехать. Вот только бы их на пару деньков задержать.

– Из Москвы? Давай из Москвы, – щедро согласился Никита.

Постепенно разговор свернул в сторону с болезненной темы. Митя впервые за день успокоился, настолько успокоился, что даже встал и сам пересел к Алене.

– Мне скоро уходить, – тихонько только ей сказал он.

– Ну и что? – безразлично спросила она.

– Я сегодня не смогу тебя проводить.

– Ну и что, Мишка проводит, – больно кольнул Митю ее ответ в самое сердце.

Он уже знал, что крепыш Майк тоже не сводит с Алены глаз и каждый раз, когда есть такая возможность, старается ей угодить или поддеть Митю. Поэтому только что и накатывал. А сейчас еще больше злится и, лежа на боку, хмурится в траву.

Митя тоже нахохлился. Ему стало так тяжело, будто небо спустилось на плечи. Он не знал, что должен теперь сказать или сделать. А пора ему было уже и уходить. Вот только не мог он так, после Алениного «ну и что».

Так Митя и промолчал рядом с ней до самого конца посиделок. И когда все поднялись, тоже встал и поплелся за всеми в конце. К Алене все же не подходил, она ушла вперед и шагала рядом с Никитой и Лысым. Люды в этот раз не было. Мишка держался особняком, немного в сторонке. А Митя уже и не смотрел в Аленину спину, тихо шел, свесив голову. Она сама подошла к нему, когда вся компания миновала угловую могилу старого кладбища и вышла на дорогу к Зараеву.

– Иди домой, – повелительно сказала Алена. – Слышишь, Дима, иди.

– Нет, – он мотнул головой. – Я провожу.

– Иди, иди, а то больше не встретимся. Он остановился, и она тоже.

– А ты хочешь этого? – вопрос сам выскочил из Митиных губ.

– Иди, иди. – Она усмехнулась, подтолкнула его и еще потрепала ладонью по волосам. Он успел перехватить эту руку, но она вырвалась и еще раз сказала:

– Иди. Лето еще длинное.

Митя остался. Компания удалялась. Алена быстро догнала уходящих. Больше не оборачивалась. Коренастая фигура Мишки приблизилась и слилась с общей массой, в которой уже нельзя было различить отдельных фигур.

Митя повернулся к Дубкам. Сделал несколько шагов и побежал, но уже не так быстро, как бежал в эту сторону. Далекие звезды на сизом небе тряслись и дрожали в такт его бегу.

Глава V
ПОИСКИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Любовь Андреевна вроде бы ничего не заметила. Да нет, точно ничего не заметила. За завтраком Митя уже был в этом уверен, иначе не было бы той теплоты, которая неожиданно возродилась в их отношениях вчера вечером. О былом скандале бабушка не напоминала и опять кормила внучка на убой, дав выспаться аж до одиннадцати.

Попивая чай и косо поглядывая в телевизор, где тянулся очередной сериал, владевший чувствами Любови Андреевны, Митя перебирал в голове ночные события и старался все – таки вспомнить, когда он успел объявить себя сыщиком. Что – то не припоминалось, а он так был уверен до сих пор в своей памяти. Видать, слишком много наговорил всякой всячины.

Бросив бесполезное занятие, Митя мысленно переключился на обдумывание предстоящих сыскных действий. Итак, он решил вчера искать вора в Дубках, среди тех, у кого есть автомобили. А они есть почти у всех. Ну не у всех, так у очень многих. Задачка не из легких. Только как к этому подойти. Если с колесом Панкратова подступиться неоткуда, то с резиной Кобзаря дело казалось немного проще. Зимние покрышки скорее всего стащил тот, у кого такие же колеса, как на машине жертвы преступления. Значит, надо искать либо «Москвич», либо «Ладу». Митя стал срочно припоминать, кто на чем ездит в Дубках. Гусаков на «Опеле», сосед по линии через дачу на «Уазе». Еще один дальше на «Волге». А вот у кого «Москвич» или «Лада»? Черт!

Да таких полпоселка!

Все же он решил опять прогуляться по линиям, чтобы воочию посмотреть, у кого какая машина.

– Ба, – сказал послушный внучек, поднимаясь из – за стола, – я пойду погуляю. Из Дубков не пойду.

– Хорошо, – кивнула Любовь Андреевна. С порога он вернулся.

– Может, надо в Зараево в магазин? – И встретив подозрительный взгляд: – Да нет, ба, только если действительно нужно. Так я не поеду. Если в магазин ни к чему, давай я посуду вымою.

Любовь Андреевна вдруг рассмеялась.

– Ну – у Митяй, – сказала она, покачивая головой. – Ну и Митяй. Не надо пока в магазин. Завтра поедешь за молоком и творогом. А посуду я и сама вымою. Марш отсюда на улицу.

Митя, очень довольный собой, вышел.

Он опять отправился в обход по Дубкам, и опять стояла жара, но как – то не так, как вчера, его мучила. Привык он, что ли? Посреди своей линии нос к носу столкнулся с Тасечкой, Васечкой и компанией мелкоты. Все с сумками, полотенцами – с речки уже возвращаются. Митя прошагал мимо них подчеркнуто независимо. А что? Никакой вины перед этой парочкой он не чувствовал.

Исследования участков на предмет его поисков ощутимых результатов не принесли. С десяток «Лад» он насчитал, видел три автомобиля «Москвич». Постарался запомнить – где, хотя лучше бы было записывать, но он не взял с собой ни блокнота, ни ручки. Только все равно картина неполная. Многие были со своими машинами в Москве, у кого – то автомобили стояли в гаражах, а через стенку не увидишь, какая там марка скрывается. Он уже начал досадовать.

«А что, если с Петровичем поговорить?» – залетела в голову светлая мысль. Этот всех знает. И к Мите хорошо относится. Может, что – нибудь и присоветует. Вот только Митя бабушке обещал, что за пределы Дубков ни ногой.

Митя остановился на перекрестке линий в нерешительности. Отсюда до ворот рукой подать, он видел, как чешется у крылечка сторожки кудлатый и пыльный Дантес, а вот до дома пилить и пилить. «Да ладно, – решил он после краткого раздумья, – к Петровичу можно без спроса сходить. В конце концов, это же не в Зараево». И Петрович, если что, подтвердит, что он у него был.

Митя смело направился к выходу с территории. В окошке сторожки маячила физиономия Виктора – второго дубковского сторожа, сменившего на посту дядю Толю. Он не обратил на Митю вообще никакого внимания. Ну и хорошо. А вот Дантес обратил. Увязался сзади и потрусил в двух шагах, за компанию. Так они к Петровичу вдвоем и пришли, и за это время у Мити вызрел в голове план всего разговора, да и еще кое – что, очень, на его взгляд, интересное.

Петрович, как обычно, был на дворе и, заметив Митю, приветливо оскалился желтым металлом.

– Ну, что встал? Заходи, наводчик зараевский. О – о, да ты не один. Этого олуха привел. Двое суток его здесь не было. Как Ленина проспал, так и удрал со двора. Где только харчевался. Я уж думал, кто – нибудь пришиб или сам под машину попал. Отстань от меня, раздолбай, – отбивался Петрович от беспутного ризена, который, извиваясь всем телом, подкатился к ногам своего кормильца, а теперь делал попытки броситься на грудь в припадке телячьей радости.

Невольно Митя разулыбался. За «наводчика» он не обиделся, на Петровича вообще обижаться нельзя. Потому что он это без зла. Просто не умеет по – другому, без подколок да шуточек.

– Ну пошли, пошли, – зазывал тем временем гостя Петрович, – на скамеечке посидим, потолкуем. Вот только уже вдвоем, Владимира Ильича с нами больше не будет. Ушел. Надоело ему, видно, стоять тут пугалом. Да не очень – то он кого – то и пугал. Вон вороны всю лысину ему загадили. Я уж тер, тер, чтобы блестела. Только оттер, тут он и сбежал.

Не переставая трендеть, Петрович затащил Митю на огород и усадил на скамеечку.

– Хочешь квасу? Хороший квасок, с изюмом. Ядреный такой!

Митя согласился. По жаре он готов был пить что угодно. Петрович помчался в дом.

– Тамара, Тамара, – выкрикивал он на ходу имя жены. – Квасу налей. Митька кваску захотел. – И уже с крыльца еще громче: – Ми – ить! Тебе из холодильника или такой?

– Из холодильника! – прокричал в ответ Митя.

– Значит, такой, – и тут не удержался от подколки Петрович, но через минуту вернулся со здоровенной кружкой холоднющего кваса.

– Ну рассказывай, – сказал он, передавая кружку Мите, – как до такой жизни дошел, – не унимался шутник.

От ледяного напитка у Мити заныли зубы, и он не сразу смог заговорить. Даже пришлось согревать резцы, сильно прижав к губам тыльную сторону ладони.

– Сам я не доходил, – когда отпустило, сказал он, еще немного отхлебнул и поставил кружку рядом с собой на скамеечку.

– Как так? – удивился Петрович. – Ты же к нам и Дубки эту компанию привел.

– Ну и что? Хорошие ребята.

– Да, может, и хорошие. Только как они здесь завелись, то одно, то другое пропадать стало.

– А вот и не так, – не согласился Митя. – Я думал, вспоминал. У Панкратова покрышку еще до того, как я с ними подружился, украли. И зимнюю резину у Кобзаря тоже раньше, он это в субботу обнаружил, не в эту, а в прошлую, то есть от сейчас через одну, да? А я с зараевскими, как вы их называете, только во вторник на прошлой неделе познакомился. А до того я их не знал, и никто их здесь даже не видел.

– Да – а, – немного удивленно протянул Петрович. – Это уже аргумент. Так, так, так, давай дальше подумаем.

– А я уже думал, – перебил Митя. – Все так получается, что вор или воры вообще из Дубков.

– Как это?

На этот раз Петрович даже подскочил на месте, и Митя схватился за кружку, чтобы не упала от сотрясения скамеечки.

– А вот так, – сказал он. – Вы сами подумайте. Я обошел все тупики всех линий поселка, нигде дырок нет. Через ворота мотобайк не выводили. Где он тогда?

– Да, где? – еще раз удивился Петрович.

– В Дубках, – убежденно ответил Митя и, не дав своему собеседнику переварить информацию, продолжил: – А Ленина кто украл?

– Кто?

– Не знаю кто. Только этот человек здесь не чужой, настолько не чужой, что ваш Нерон на него даже не залаял. А откуда он мог взяться, такой родной и знакомый? Только из Дубков. Ведь не из Алексеевки.

Митя специально помянул название соседствующей малюсенькой деревеньки, все жители которой ходили в добрых знакомых Петровича. Да и жителей там оставалось всего пять дворов, и почти все старики.

Петрович молчал. Он и вправду задумался. Митя теперь тоже не торопил его мысль и успел выпить две трети кружки, прежде чем Петрович вернулся к реальности.

– Интересные вещи ты мне рассказал, – выдал фермер после относительно долгих раздумий, – Алексеевские наверняка ни при чем, я их всех знаю, у всех бываю… А вот Дубки… Но кому, к лешему, в Дубках мог понадобиться мой Ленин?

Петрович оглянулся на все еще не зарытую яму от выкопанной статуи.

– Да никому он не нужен, – вздохнул Митя, ероша собственные волосы. – Просто хотели над вами подшутить. Может быть, этот Ленин еще обратно придет. Проснетесь вы поутру, а он опять здесь стоит… А может, и нет.

– Твоими устами, Митя, не квас, мед пить надо. Ну хорошо. Пусть будет так. Пусть воры в Дубках. А скажи мне, Митя, как они Ленина в Дубки пронесли? Или ты думаешь, Толян?

Митя пожал плечами.

– Откуда я знаю кто? Пока у меня нет никаких фактов. Я высказал только свое предположение. Но ведь, согласитесь, небеспочвенное. И я не хочу, в отличие от других, сразу на кого – то валить. Хотя главным валильщиком был дядя Толя.

– Да не – ет, – отмахнулся Петрович. – На Толяна даже не думай, он хороший мужик, хороший. Ну, бухтит. На тебя, это правда, зря покатил. Только ты ведь его пойми. Он же сторож, а тут воровство. И подряд одно за другим. И все только в его дежурство. Витек был в отпуске, сегодня вышел первый день. Получается, Толян плохо работает. А Толян не хочет тут место терять, с работой – то знаешь сейчас как. Впрочем, откуда тебе знать. Вот еще годика три – четыре поживешь, тогда узнаешь. Вот он и бухтит. Но ты на Толяна не думай.

– Да я и не думаю. Ни на кого я не думаю. Только и на других тогда тоже не надо, когда никаких еще фактов нет.

– В принципе ты прав, – вынужден был согласиться Петрович.

Озадачив собеседника своими доводами, Митя перешел к главному:

– А кому, по – вашему, могли бы в Дубках зимние покрышки для «Москвича» или «Лады» понадобиться? Я специально не говорю, кто мог прибрать, потому что неизвестно, а вот кому они там нужны?

– Да всем, кто зимой на машине ездит, если у него только, как ты говоришь, «Лада» или «Москвич».

– Но у многих – то, наверное, зимняя резина уже есть.

– Конечно, есть, – кивнул Петрович. – Зимой сюда многие приезжают. В баньку, на лыжах покататься, просто так. А из Москвы сюда по гололеду без зимней резины не шибко доедешь. Можно и в кювет навернуться. Вот прошлой же зимой…

– Як чему это спросил, – перебил Митя, справедливо опасаясь, что Петрович вот – вот пустится в одну из своих многочисленных длинных россказней. – К тому, что тем, у кого зимняя резина уже есть, она больше не нужна. Понимаете?

Некоторое время Петрович молча смотрел на Митю. Похоже, что его все больше забирало удивление. Потом он сказал:

– Понимаю. Только как ты это узнаешь? Вот, допустим, прошлый год ты ездил еще на этой резине, а на этот год она уже не годится – истерлась. И как тогда узнать, кому она нужна, кому не нужна?

– А очень просто, – Митя весь подобрался, он приблизился к осуществлению задуманного. – Если вы мне поможете, мы не только узнаем, кому нужна, кому не нужна, а, может быть, вообще вора вычислим.

– Это как? – насторожился Петрович.

– А вот так. Я не могу, но вы можете. Походите по Дубкам, пообщайтесь с теми, у кого «Лада», предлагайте им зимнюю резину. Ну, будто у вас есть, с завода достали, мол, по дешевке или еще как – нибудь. Вы им предлагаете, а они будут соглашаться или отказываться. А я буду искать тех, кто на «Ладах» ездит, я уже с утра Дубки обошел. Первый список таких владельцев к вечеру вам принесу.

– Э, э, э, – заэкал Петрович. – Ты куда ж меня втягиваешь? В менты, что ль, меня записал?

– Да не в менты, а в частные детективы, правда, бесплатно. Хотя если вора найдем, так, может, и Ленин отыщется.

– Да хрен с ним, с Лениным.

– Ну пусть с ним хрен, но мне – то вы помочь можете? Я ведь вас о помощи прошу. Мне, знаете, как это необходимо. Узнать здесь правду.

На глазах у Мити навернулись настоящие слезы.

– Если вы откажетесь, я все равно буду искать, только мне это будет гораздо труднее. А так…

– Ладно, – пресек возвышенную тираду Петрович. – Только я все – таки не пойму, какой с того толк, что я выведаю, кому в Дубках нужна зимняя резина.

– А тут не это надо узнавать, – воспрянул духом Митя. – Тут нужно узнавать, кому не нужна и, главное, почему. Если скажут, что уже есть, просто поболтать, поинтересоваться, какая, чем хороша, как и когда достал. Глядишь, что – нибудь и узнаем.

С большим сомнением Петрович покачал головой.

– Нет, правда, Николай Петрович, у вас это получится. У вас вообще на разговоры талант. Я даже не знаю, почему вы не писатель. Поговорите, а? Вдруг чего станет ясно?

– Ну что с тобой делать. Ладно, – хлопнул себя по колену Петрович. – Поговорю. Но очень быстро не обещаю, хотя и понимаю, что дело не ждет. Ох, и втравил ты меня! Но ладно. Тут, знаешь, как надо? У Игоря Кобзаря таганская резина была, «Морозко», вот такую и буду я предлагать да расхваливать, а всякую другую стану ругать. И еще буду шипованную тоже предлагать в обмен на таганскую, потому что у Игоря шиповок не было, а на ведущие колеса они по зиме – самый раз. Вот. Мне кажется, это я уже здорово придумал. Ох, втравил ты меня. Ох, втравил! Ладно, список готовь. Квас допил?

Митя залпом проглотил последнюю порцию.

– После обеда будет у вас список!

– Добро, а сейчас пошли, мне еще кучу дел переделать надо, прежде чем с резиной твоей по дворам шастать.

Следуя за Петровичем с огорода, Митя старался идти с достоинством, не спеша, но на самом деле у него душа пела: «У – да – лось, у – да – ло – ось». Только бы Петрович и вправду не очень медлил,

– Куда?! Куда?! Вот черт – то! – вывел его из этого состояния возмущенный окрик Тамары Ивановны, которая, высунувшись из окна, грозила вслед куцому заду Дантеса, проползающему на улицу под ворота.

– Опять поволок? – остановился Петрович.

– Опять. На сей раз, Коль, твой старый валенок стибрил.

– Да хрен с ним, с валенком, он уже дырявый,

– А зимой в чем?

– Новые куплю. Но вот вор – то! Вот кто вор – то! Ты не поверишь, Мить, каждую неделю из дома что – нибудь уносит. И куда? Никому неизвестно. Настоящий ворюга.

– И ведь не сразу его раскусили, – вывесилась бюстом из окна Тамара Ивановна, которая тоже была не прочь поболтать, но все больше сидела дома, занимаясь стряпней и другими делами. – Такой сначала вроде был порядочный песик, когда приблудился. А этот назвал его Дантесом. Я говорю, как собаку назовешь, такой она и будет. Тот Дантес Пушкина застрелил, а этот ворует. А был такой дохленький, тихий, несчастный. Глазки всем строил.

– Да, забавный он, – вмешался и Петрович. – Потом стал таскать у меня, кстати, шины. Из гаража. Но только во двор.

– И так смешно играл с ними, – подключилась Тамара Ивановна. – Коль, помнишь, в зубы возьмет, на шею, как хомут, накинет и по двору носит. А потом в уголке с шиной ляжет, облапит и лижет, и лижет, как лучшую подружку. Всю ее вымоет, обмусолит, всю грязь с нее съест,

– Да, – покивал ее муж. – Забавный, забавный. Но шины я отнял и убрал. Тогда стали пропадать старые вещи и не только старые. Всю обувь перетаскал, пока я его с сапогом заметил. И, что обидно, уносит с концами. Не найдешь больше – все. Я уж специально вокруг шарил, нигде нету. Они еще посмеялись.

– Так может!.. – вдруг вскрикнул Митя и опрометью бросился к калитке.

– Куда?! – крикнул теперь уже Николай Петрович.

– После обеда! – отозвался на бегу Митя и вылетел за ворота.

Кривая ухабистая дорога и небольшой узкий пустырь за ней перед Дубками были абсолютно пустынны. Не было там ни Дантеса, ни какой другой собаки и даже людей.

«Куда он попер этот валенок? – остановился на мгновение Митя. – Пес его знает».

Пес – то действительно знал, а он – нет. Напрягая память, Митя старался вспомнить, где он встречал этим летом Дантеса. Получалось, что везде. Вот и сейчас непонятно, куда побежала эта собака.

Чем дольше сам Митя стоял при этом на месте, тем меньше у него оставалось шансов догнать Дантеса. Поэтому он решил положиться на интуицию и бросился влево, где до берега реки открывались пространства пустырей и луга.

Действовал Митя по наитию, но выбор его оказался неожиданно правильным. Направо совсем недалеко начиналась опушка ближайшего леса. И отыскать там собаку не представлялось никакой возможности.

Долго бежать Мите не пришлось. Едва он достиг угла участка Петровича, как заметил Дантеса. Пес по – воровски, полуприсев, прижав уши и поджав хвост, крался дном заросшей бурьяном канавы вдоль другой стороны участка, составлявшей с той, до конца которой добежал Митя, угол в девяносто градусов.

Стало быть, Митя увидел ризена с тыла, и этот черный кудрявый тыл бодренько удалялся. Все равно Митя не смог бы догнать его. В лучшем случае, если он опять побежит, Дантес испугается, бросит валенок, припустится со всех лап, и ищи тогда ветра в поле. Валенок при этом будет спасен, но возвращать дырявую зимнюю обувку Петровичу Митя не собирался. Тем более что и сам хозяин наплевательски отнесся к пропаже. В этот момент Митя ставил перед собой совсем иную задачу.

Поэтому он присел на корточки, по сути воспользовавшись методом ризена. И вовремя. Дантес воровски обернулся через плечо, так что Митя успел увидеть часть зажатого в зубах валенка. Дантес же его не заметил. Взгляд ризена «просвистел» над Митиной головой пулей, пущенной мимо цели.

Сидя на корточках, преследователь проследил, когда черный зад совсем скроется из вида, и только тогда тоже стал красться вслед, но немного левее, вдоль самого забора. Уже на середине ограды Митя заметил, как впереди, на дальнем ее конце, влево метнулся черный бок собаки, метнулся туда, куда, опять же под прямым углом, поворачивал забор.

Митя тоже рванул во весь дух. Но собаки бегают быстрее людей. Так что, домчавшись до угла и выглянув оттуда, он увидел лишь куцый хвост, уже скрывающийся за следующим поворотом ограды. Стало ясно, что, заметая след, Дантес обегал участок Петровича по периметру.

– Вот хитрая скотина, – пробормотал Митя и понесся за псом, уже не скрываясь.

Он даже не стал останавливаться, чтобы выглянуть из – за следующего угла, а только немного скинул скорость на повороте. И все же, пробежав еще несколько больших шагов, Митя остановился. Ему показалось, что он проиграл эту гонку и окончательно потерял след похитителя.

Однако ему снова повезло, а вернее, он сам ухватил удачу за хвост.

Вот он, Дантес! Никого не боясь, победно задрав свой куцый обрубок, торжественно трусит в отдалении уже перед самой проходной поселка, и серый валенок торчит по обе стороны от его черных ушей. Перед самыми воротами пес резко свернул в сторону, юркнул под сторожку и скрылся.

Но Митя больше его не преследовал. Он узнал все, что хотел. Теперь совсем не быстро, медленным шагом, он вернулся туда, откуда начиналась погоня.

Как обычно, на дворе за воротами Петровича никого не было, но, как и прежде, хозяева были дома. Из открытого настежь окна доносилось музыкальное мычание – деловое пение Тамары Ивановны, а откуда – то из – за дома слышался стук молотка – явное свидетельство того, что и Петрович занялся делом.

На сей раз Нерон встретил Митю бешеным лаем и стальным лязгом звеньев длинной цепи. Как всегда, на этот зов хозяева появились почти одновременно. Чуть раньше выглянула из окошка Тамара Ивановна, и сразу же из – за угла, все еще с молотком, вышел Петрович – Митя не ошибся в источнике стука.

– Уже принес? – немного испуганно удивился фермер.

– Нет, я к вам по другому вопросу.

Петрович засопел, но все же положил молоток на приступочку выступающего из – под сруба фундамента, погасил окриком безумие Нерона, загнал командами верного стража в конуру и сказал:

– Заходи.

– Нет, это вы выходите, – возразил Митя и добавил: – У вас есть фонарик?

– Зачем?

– Я ваши вещи нашел. Там должно быть темно.

– Какие еще вещи?

– Валенок – это сто процентов, но, я думаю, что и все остальные.

– Тамара! – рявкнул Петрович.