Текст книги "Путь к Золотистой"

Автор книги: Артем Колчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава седьмая: На пороге

Время летело поистине стремительно и почти что неуловимо. Казалось, что ещё вчера мы сами были поступающими в Первое Звёздное, а сейчас в наше училище уже собираются поступать Мишкины братья. На Земле стремительно пролетели семь лет, мы же в это время прожили только шесть, один год съели межзвёздные перелёты. Осталась позади последняя практика, и сейчас мы уже не просто курсанты, а курсанты-выпускники Первого Звёздного Училища. Наша компания, так удачно сложившаяся при поступлении, и закалённая на Меркурии, за шесть лет не распалась, не смотря на то, что все мы выбрали разные звёздные специальности. Эти специальности пересекались только частично. Моя основная специальность – звёздпилот; вторые, дополнительные специальности: командир катера, командир группы предварительной разведки. У Рэя основная специальность – астроштурман; вторые – ремонтник и так же, как и я, он разведчик. Мишка – реакторщик, ремонтник, пустотчик. Женька – пустотчик, ремонтник, электронщик. Так что из нашей четвёрки вполне могла бы получиться команда маленького корабля. Многие о нашей компании так и говорили, почти что не в шутку: «экипаж». Но мы уже вполне определённо чувствовали, что долго оставаться вместе нам не придётся. Звёздная служба разбросает нас в пространстве и времени, звездолётчики встречаются друг с другом не так уж и часто, если конечно не служат на одном корабле. Но пока ещё у нас оставалось время до окончательного распределения и выпуска из училища – почти два летних месяца. Мы решили провести их со всем доступным для нас размахом. В тот день мы были в гостях у Мишки на Луне, прилетели ещё вечером, но сразу же завалились спать, а проснулись только поздним утром. Мы планировали на этот день массу доступных на Луне развлечений, главным образом тех, что доступны только на Луне, но утром на всех навалилась какая-то немного странная апатия, когда абсолютно ничего не хочется делать. И мы просто так просидели дома у Мишки почти полдня.

Потом появились Мишкины братья и внесли хоть какое-то разнообразие в это наше скучнейшее времяпрепровождение. Владька со Славкой с того времени, как я увидел их в первый раз, сильно выросли, стали уже почти что одного со мной роста, Мишку же в росте давно обогнали. За эти годы они стали намного спокойнее и серьёзнее, хотя кой-какое детское озорство в них ещё оставалось. Вот и сейчас, как только появились дома, принялись смеяться над нашим "закисшим" настроением. Но, убедившись, что этот приём на этот раз не помогает, решили испытать другой, уже неоднократно проверенный – вызвали нас на борьбу. Шанса прижать кого-нибудь из "этих двоих" к горизонтальной поверхности и лишить возможности шевелиться никто из нас обычно не упускал, хотя сделать это с каждым годом становилось всё труднее и труднее.

Мы с внезапно возникшим энтузиазмом приняли их вызов и, как всегда, бросили жребий. По жребию получилось, что первыми должны бороться я и Владик. Остальные быстро растащили мебель в стороны, освободив в комнате пустое пространство, пять на пять метров. Мы с Владиком сбросили с себя всё кроме плавок и начали сходиться к центру. Сегодняшнее вяло-расслабленное состояние подвело меня, я прозевал Владькин бросок. Он быстро повалил меня на пол, но всё равно силы у меня оказалось больше, а у него как раз и не хватило самую малость, чтобы тут же закончить этот поединок. Высвободившись из владькиного захвата, я вскочил на ноги, но от моего ответного броска Владька успел отскочить, и позиция снова стала такой, какая была в начале. Я не стал атаковать первым, дождался второго владькиного броска, который я уже не прозевал, как первый, не уклонился, а встретил ответным приёмом, как полагается. Надежно захватив парня и, пользуясь преимуществом силы, я уронил его на пол. Владька крутился и извивался, словно змея, но уже ничего не мог поделать, только чуть-чуть отодвигал конец. Ухватив покрепче, я всё же придавил его к полу, хотя на "лёгкой" Луне это было сделать гораздо труднее, чем на "тяжёлой" Земле. Коснувшись пола лопатками, Владька сдался и замер, вытянувшись в струнку. Но я, как было у нас заведено, для пущей обиды, не сразу отпустил его. И тут он шепнул мне на ухо:

– Вик, мне нужно сказать тебе кое-что, чтобы никто не знал. Выйди на веранду, не подавай виду. Хорошо?

Я кивнул в ответ. И когда начали бороться Рэй со Славкой, я оделся и выскользнул на веранду. Владька уже был там, он махнул мне рукой и сказал:

– Пойдём.

Только когда мы вышли из дому, я спросил:

– Владик, куда ты меня тащишь?

– Тут с тобой очень хочет поговорить один человек, но так, чтобы никто из вашей четвёрки, кроме тебя, об этом не знал.

– Что за человек?

– Парень лет восемнадцати, белобрысый такой и странноватый. Он сказал, что ты его должен знать. Он ждёт тебя на пляже.

Пока мы шли, я вспоминал, кто же это может быть, но оказалось, что у меня нет ни одного знакомого, который подошёл бы под владькино описание. Я подумал, что он мог просто ошибиться с возрастом, такое в нашем мире не удивительно. Когда мы вышли на пляж, Владик указал мне на долговязого загорелого парня с волосами, выгоревшими практически до полностью белого цвета. Он с первого взгляда показался мне знакомым, но как-то странно знакомым. Он был сильно похож на кого-то, но вот на кого? Я не мог вспомнить, но в то же самое время мог сказать, что никогда не встречался с ним лично.

– Это он. Ну, я пошёл.

– Куда пошёл?

– Обратно, я подслушивать не собираюсь… Скажу там, что ты отлучился по какому-то срочному и неотложному делу и скоро вернёшься.

– Хорошо, иди. Нет, погоди, сразу скажу, что с этим парнем я ни разу не встречался. А сейчас иди.

Владька повернулся и ушёл, а я направился к тому парню, которого он мне указал. Он задумчиво смотрел в сторону моря, с какой-то тоской что ли, но когда я сел рядом, он посмотрел на меня, так знакомо улыбнулся и сказал:

– Вот мы и встретились, Вик Стрельцов. Что, не помнишь меня? Тогда напряги свою память получше. Тогда я был младше, но с тех пор не так уж сильно изменился.

Я последовал его совету, и напряг память. Я должен был вспомнить. Сначала безрезультатно обшарил всю свою жизнь, потом тот кусок жизни Рэя, который мне довелось увидеть и почти что прожить. Чужая память постепенно прояснилась, и этот парень был именно там.

– Гостин!? Андрей!? – спросил я с неподдельным изумлением, уж его то я никоим образом не ожидал встретить здесь, не мог Рэй так шутить, да и, насколько я понял, не настолько он властен сейчас над своим миром.

– Да, он самый. Только не спеши, не делай поспешных выводов, поспешные выводы редко бывают верными… И ты, и Рэй находитесь сейчас не совсем там, где считаешь ты, и не совсем там, где считает Рэй. Это вовсе не придуманный мир, не иллюзорный эквивалент реальности, тут всё гораздо сложнее и запутаннее. Произошёл локальный пробой адекватности, чреватый практически непредсказуемыми последствиями, как для вас, так и для всей реальности.

– Погоди, откуда ты всё это знаешь?

– Не надо вопросов, Вик, времени у меня немного и то, что я считаю нужным, я скажу тебе сам, то, что ты непременно должен знать. Меня и самого затягивает в эту петлю Круга, превращает в игрушку странных сил… Не задавая вопросов, ты не нарушишь данного тобою Рэю слова. Слушай и не перебивай.

– Хорошо, слушаю.

– Сначала дай мне слово, что Рэй ничего из сказанного мной, да и самом моем присутствии не узнает от тебя.

– Хорошо, даю слово.

– Сейчас слушай внимательно… Как мы не боролись против этого, Полночь всё же наступила, наш Главный Враг вернулся. И сейчас важно любое, даже мельчайшее событие, Враг способен воспользоваться малейшей нашей оплошностью. А тут мы узнали, что произошло такое важное для ещё не до конца сформировавшегося узла событие, как пробой адекватности и ваше появление здесь. Хорошо ещё, что вы не успели нарушить никаких важнейших следствий. Но Круг неумолимо затягивает вас в себя, делает частью себя. Хотя сейчас не это самое важное. Вы должны вернуться на "Иглу", обязательно вернуться, перейти обратно через тот порог, через который, сам не ведая того, вас перенес Рэй, чем быстрее вы это сделаете, тем будет лучше, это не ликвидирует пробоя, но может сгладить последствия… Мы не думали, что Рэй может достичь того могущества, которое он уже достиг и того, которое ещё достигнет… Старшие всё это знали заранее, но на то они и Старшие. Сейчас я по сути дела стараюсь выполнить их волю. Вы с Рэем вернётесь на "Иглу"… и всё будет так, как было, как должно быть. Знаю, что по отношению к Рэю это жестоко, тем тяжелее говорить об этом мне, потому что я люблю Рэя, как младшего брата… Не мной всё это было задумано. Но всё же нужно, чтобы Круг обязательно замкнулся… Странком сказал мне, что мечта Рэя обязательно осуществится, и он будет счастлив… Всё, мастер Вик, мне уже пора… можешь задать только один вопрос.

Из всех вопросов, вертевшихся у меня в голове, неожиданно вывернулся такой:

– Кто ты?

Андрей печально улыбнулся:

– Человек и нечеловек, дублевец и монэгл в перспективе, свободный ком и пленник Круга, официал и нарушитель, посол для особо важных поручений и шпион… Прощай, Вик Стрельцов, насколько я вижу будущее, мы уже никогда не встретимся. И ещё одно – не ходи за мной, – он поднялся, подхватил одежду и лёгкой уверенной походкой пошёл по пляжу прочь от меня.

Событие с визитом Гостина ни с чем не вязалось, ни из чего явно не вытекало и ничего не предвещало явно. И я, тщательно обдумав и проанализировав, посчитал, что это не более чем шутка Рэя, того, настоящего Рэя, который всё же, не смотря на свои же собственные слова, остался за пределами этого иллюзорного мира. Но, думая над всем этим, я отчетливо и хорошо вспомнил, в каком мире нахожусь, хотя уже больше года вообще не думал об этом. Непроизвольно напрашивался такой вывод: наше пребывание здесь близится к концу, а может быть вообще заканчивается. Вечером, когда все уснули, я разбудил Рэя и спросил:

– Рэй, мы ведь уже стали звездолётчиками, почему же тогда не возвращаемся на "Иглу"?

– Тебе, Вик, что, так не терпится?

– Нет, мне почему-то вообще не хочется туда возвращаться. – Сказал я правду. – Но я всё равно должен вернуться, не смотря ни на что. Пусть вынужденно, но я стал капитаном этого корабля и отвечаю за всех, кто на нём находится.

Рэй задумчиво почесал себе затылок, помолчал немного, но всё же счёл нужным сказать:

– Мы вернёмся на "Иглу", обязательно вернёмся, но только тогда, когда станем настоящими, полноценными звездолётчиками. А пока мы ещё только курсанты-выпускники. Так что пожить здесь пару месяцев нам ещё хоть как придётся.

– Может быть меньше?

– Не думаю, что меньше. Маэстро наверняка намерен использовать нас на последнем испытании кандидатов, а у них ещё не начались экзамены.

– Нам бы их проблемы.

– Было бы легко, но вот им с нашими пока ещё не справиться.

На следующий день более-менее хорошее настроение к нашей четвёрке всё же вернулось, но вот использовать это мы так и не успели. Рано утром нас с Рэем вызвал по видеофону сам командующий училищем, звёздкапитан Стоун. Не терпящим никаких возражений приказом он велел нам немедленно вернуться на Землю и, нигде не задерживаясь, явиться лично к нему. Чем вызвано такое поведение командующего, ни я, ни Рэй не знали и не понимали. Абсолютно все вопросы, связанные с нами, и которые не могли быть решены на более низком уровне, решал Йорк, а никак не Стоун. Звёздкапитан был настолько туманной фигурой, что о его функциях было известно только из недостоверных слухов. За всё время учёбы в Первом Звёздном мы видели командующего только считанное на пальцах одной руки число раз.

Сказав Мишке с Женькой: "До скорой встречи", мы первым же лайнером вылетели на Землю. На востоке Евразии уже наступил вечер, во всём здании училища не было никого, за исключением немногочисленных дежурных – ребят со второго-третьего курсов, которые той или иной провинностью заслужили себе дежурство.

Звёздкапитан ждал нас в своём кабинете. Здесь мы ещё ни разу не были, и не встречали курсантов, которым довелось побывать. Даже о кабинете командующего в нашей среде ходили всевозможные слухи, но ни один из них не был и близок к правде. Кабинет был обставлен максимально просто: стол-терминал, жёсткий стул-кресло, в котором сидел командующий, и ещё несколько не менее жёстких стульев у стены. Войдя в кабинет, мы замерли в положенных по Уставу позах, отдали честь и доложили:

– Курсант Рэй Климов прибыл по вашему приказу.

– Курсант Виктор Стрельцов прибыл по вашему приказу.

– Садитесь, – Стоун указал нам на стулья, а сам поднялся, выглядел он при этом довольно задумчивым. Пару минут он внимательно смотрел на нас, и потом сказал: – Не думал, ребята, что вы обзавелись связями, дающими прямой выход на верховное командование нашего космофлота.

Мы с Рэем недоумённо переглянулись, и он тут же сказал:

– Не понимаем вас, звёздкапитан. У нас нет таких связей, и это правда.

Командующий едва заметно улыбнувшись, вернулся в кресло и продолжил:

– В таком случае у вас очень счастливая судьба, далеко не каждому нашему выпускнику может сразу же выпасть такая честь. На базе "Оберон" в полной стартовой готовности стоит автономный дальний разведчик класса "альфа" – "Арбалет". Через трое с половиной суток он должен уйти в довольно важную экспедицию к одному из рассеянных скоплений. Так вот, вчера на нём стали вакантными две должности – психологическая служба отстранила от полёта двоих звездолётчиков вследствие немотивированно повышенной усталости. Но "Арбалет" не может ждать, он уйдёт в экспедицию точно по графику, вне зависимости от того, будут ли заполнены эти вакансии… Сегодня астрокапитан Олтов, командующий Дальней Разведкой, лично говорил со мной и прислал официальный запрос, причём конкретно на вас двоих. Запрос и назначения уже утверждены на верховном командовании, так что отказаться вы можете, только покинув космофлот.

– Мы не собираемся отказываться, – твёрдым голосом сказал Рэй.

– В принципе, я в этом и не сомневался. Так вот, вы объявляетесь официально закончившими обучение, вам обоим присваиваются звания младших капитанов космофлота. Но официального выпускного мероприятия для вас не будет, как впрочем и отдыха. Через четыре часа на Оберон с Центрального Космодрома вылетает катер с "Арбалета", вы обязаны успеть на него. Всё, можете быть свободными, – звёздкапитан на секунду замолчал, а потом добавил. – Желаю вам удачи у дальних звёзд, глубокого вакуума и спокойной Пустоты.

Четыре часа это и много времени и очень мало, смотря для чего. Чтобы попасть на космодром, их было более чем достаточно, но вот для того, чтобы ещё раз увидеться с друзьями, их не хватало. Покинув училище, мы без промедления отправились на космодром – мало ли что может случиться за оставшееся время, а опоздать мы просто-напросто не имеем сейчас никакого права. На катере нас встретил сам капитан "Арбалета", старший системкапитан Торков, достаточно пожилой и опытный по нашим меркам человек. Принял он нас довольно радушно и сказал, что выбрал нас он сам, а о причинах такого выбора даже не заикнулся. До вылета у нас оставалось ещё немного свободного времени, и мы вызвали по видеофону Луну, Мишкин дом. Ответил на вызов Владик:

– Ещё раз привет, – задорно улыбнулся он, – вы откуда звоните?

– Привет, Владька. Женька с Мишкой всё ещё у вас?

– Нет, их Славка куда-то увёл, чтобы развеяться, полчаса назад, а мне почему-то не захотелось идти с ними.

– Очень жаль, Владик, мы ведь сейчас звоним, чтобы попрощаться. Через пятьдесят минут мы улетаем.

– Надолго?

– На несколько лет. Никак не меньше пяти, как сказал нам капитан.

– Не пойму, почему вы улетаете и куда улетаете? Или так, шутите.

– Никаких шуток, Влад. Сегодня мы получили срочное и вынужденное назначение в экипаж "Арбалета". Старт через три дня с базы "Оберон", в сторону одного из рассеянных скоплений нашей Ветви, ну а с Земли мы улетаем через пятьдесят минут.

– Но почему всё так скоро и неожиданно. Вы ведь все сами говорили, что окончательный выпуск из училища и распределение будут только через два месяца и никак не раньше.

– Очевидно, командование лучше нас знает, что ему с нами делать. Назначение-то вынужденное, наверно мы подошли лучше других… Жаль только, что с Мишкой и Женькой уже не поговорим. Ну да ладно, передай им от нас огромнейший привет, пожелания удачи и вообще всего наилучшего и скажи, что мы ещё обязательно встретимся.

– Глубокого вам вакуума и спокойной Пустоты, – немного резковато сказал нам Владька "напутствие звездолётчикам" и сразу же отключился. Рэй внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:

– Ты сказал ему неправду, Вик. Я чувствую, что на Землю в этом мире нам уже никогда не вернуться. Нам уже и в самом деле пора возвращаться на "Иглу", но не знаю, почему не открывается выход.

– Думаешь, что во время этого полёта, он должен открыться?

– Не должен, а просто обязан. "Игла", по моим предварительным прикидкам, уже на пороге Золотистой.

– Но всё равно, Рэй, мне хочется ещё раз побывать на этой Земле, увидеть всех знакомых.

Рэй тяжело вздохнул:

– Тебя, Вик, ждёт не эта, а настоящая Земля, но она почти такая же, как эта. Там ты многих узнаешь, правда, они тебя не будут знать, но ведь всё-таки узнают.

– Но там не будет тебя, – сказал я почти беззвучно, и Рэй не услышал этих слов.

Поднявшись на высокую околоземную орбиту, катер встретился там с патрульным крейсером, был принят на борт, а крейсер тут же начал разгон. Добраться за оставшееся до старта время от Земли до Урана на катере было просто невозможно. Поднявшись над плоскостью системы и выйдя на приоритетную трассу, крейсер разогнался до ощутимой доли скорости света и доставил нас к Оберону через двое суток после вылета с Земли.

В оставшееся до старта время мы спешно знакомились с кораблём, его экипажем, своими обязанностями и местами по различным полётным расписаниям. Времени катастрофически не хватало.

С Мишкой и Женькой мы всё же поговорили. Они сумели найти подход к транспространственной связи, а точнее говоря, к связистам. Но этот разговор у нас не очень-то получился, был сумбурен и не очень-то связен. Может быть потому, что они считали нас счастливчиками. А может быть потому, что мы с Рэем знали, что больше уже никогда их не увидим. Напоследок они пожелали нам удачи у дальних звёзд и традиционных "глубокого вакуума и спокойной Пустоты". Этот разговор оставил довольно тяжёлый и неприятный осадок у меня на душе.

На "Арбалете" я занял должность восьмого звёздпилота и одновременно командира восьмого десантного катера. Рэй же стал восьмым штурманом и одновременно штурманом моего зонда. Опытные звездолётчики поначалу не испытывали к нам особых симпатий. Надо же, вчера ещё курсанты, пусть и Первого Звёздного, а сегодня уже заняли далеко не последние места в экипаже не какого-то третьеразрядного звездолёта, а одного из самых мощных в космофлоте дальних разведчиков, в экипаж которого отбирали лучших из лучших. Но уже во время полёта отношение к нам постепенно изменилось, потому что любые звездолётчики, даже самые лучшие и опытные, уважают не только возраст и опыт, но также знания, и умения. Нас постоянно пытались экзаменовать, пытались найти пробелы в наших знаниях, но одновременно делились опытом и теми знаниями, которые можно приобрести только в реальном полёте на мощном корабле, подкрепляя их непрерывной практикой.

До тех пор, как звездолёт вошел в "Серую линзу", полёт протекал буднично и абсолютно нормально. "Серая линза" – такое же квазистабильное возмущение Пустоты, как и "Фиолетовый зонтик", разве что в четыре раза крупнее и лежит от Земли в три раза дальше. Это возмущение уже было разведано и достаточно подробно картографировано, так что преодолеть его мы были должны без малейших проблем. "Арбалет" пошёл сквозь "Линзу" по прямой, для корабля с пространственным двигателем мощностью в двести восемьдесят терателлитов это ничуть не сложно и не опасно.

В Пустоте "Серой линзы" и произошла авария, которых до этого за всю историю внепространственных перелётов никогда не было. На первый взгляд она могла бы показаться полнейшей ерундой – самопроизвольно (или может быть по ложной команде) открылись створки ангара номер восемь, того самого, в котором находился наш катер. Случись такое в нормальном пространстве, не было бы даже разговоров об аварии, а так, не очень досадном сбое, но звездолёт-то шёл в Пустоте. Открывшись, створки вышли за пределы ас-поля, само поле в районе ангара оказалось сильно деформировано, механизмы закрытия так же оказались за пределами поля и не принимали ни одной команды. Ход корабля тут же потерял устойчивость, вышедшие за пределы поля створки создавали хаотически меняющийся вращающий момент. И они же делали невозможным корректный выход из Пустоты. Ситуация требовала как можно быстрого разрешения, потому что сейчас даже небольшая ошибка пилотской группы могла привести к серьёзной отдаче.

Чтобы закрыть вход в ангар, требовалось покинуть пределы ас-поля и включить механизм закрытия створок вручную. Все считали, что таким образом он вполне может включиться. И мы с Рэем первыми вызвались это сделать, ничуть не раздумывая. Если оценивать этот шаг с позиции логики, то он может показаться безумным, во всей истории внепространственных перелётов не было ни одного случая, чтобы кто-то покидал движущийся в Пустоте корабль и возвращался обратно. Но мы с Рэем, в отличие от других, знали, что с нами ничего не случится, знали, что представляет собой этот мир, и что мы представляем собой в этом мире.

Мы не последовали совету облачиться в тяжелые и неудобные скафандры высшей защиты, а ограничились даже не лёгкими, а сверхлёгкими плёночными. При массе недостатков они имели перед другими типами скафандров такое преимущество – ничуть не ограничивали свободу движений и не служили барьером для осязания.

У входа в ангарный шлюз мы доложили капитану:

– Готовы к выходу в ангар.

– Сбавляем ход до минимально допустимого… – тут же пришёл ответ капитана. – Можете выходить в ангар.

В ангаре на первый взгляд ничего не изменилось. Всё также покоился на решётчатых захватах катер, горели панели освещения. Но вот за открытым выходом была вязкая и плотная, без единого проблеска света, тьма Пустоты. Огромной каплей она вдавливалась внутрь ангара, пульсировала, словно живая, выбрасывала щупальца-ложноножки, которые едва сдерживались ослабевшим ас-полем. В этот момент мне невольно вспомнился капитан Рикст, по своей воле шагнувший в точно такую вот тьму Пустоты. Мы медленно и осторожно подошли вплотную к капле Пустоты. Рэй протянул руку вперед, в Пустоту, за пределы поля и тут же втянул её обратно.

– Не очень-то приятно, – прокомментировал он, – но терпеть вполне можно.

Мы пристегнулись нитками фалов к страховочной скобе, и я доложил капитану:

– Готовы к выходу за пределы поля, отключайте тяжесть.

– Отключаем, желаю вам удачи.

В ангаре наступила невесомость. Рэй молча кивнул мне головой и едва заметно улыбнулся уголками губ. Мы взялись за руки и одновременно шагнули в Пустоту. Тьма тут же навалилась на нас. Абсолютно ничего не было видно, исчезли доносимые рацией звуки. Из всех чувств у нас осталось одно только осязание, я чувствовал в своей руке руку Рэя, а Рэй мою. Пустота действовала на нас, вызывая ощущение жжения по всему телу и неприятного давления на внутренности, но Рэй был прав, это действительно было можно терпеть. Медленно и аккуратно мы добрались до механизма закрытия створок. Но, несмотря на все наши попытки и усилия, он так и не включился, и мы вернулись в ангар.

– Исполнительный механизм створок не включается, – доложил я капитану.

– Что вы предлагаете? – после короткой паузы спросил он, – долго нам не продержаться, только что вышел из строя четвёртый пилот.

– Можно попытаться воспользоваться грубой силой – выйти из корабля на катере и при его помощи вогнать створки на место. Любые другие варианты потребуют затрат времени.

– Конкретнее, младший капитан Стрельцов.

– С катера выпустим швартовочный линь, закрепим его на опорных конструкциях, выведем катер из ангара, стравим линь, выдвинем опоры. Дадим катеру команду втягивать линь, вернемся на корабль. Створки открыты лишь чуть больше трети, катер зацепит их опорами и втолкнет на место. Ас-поле после этого должно восстановить свою конфигурацию, исполнительные механизмы окажутся внутри поля. Далее – обрубаем линь деактиватором и окончательно закрываем ангар.

– В этом случае мы теряем катер.

– Вы знаете лучший вариант, капитан?

После непродолжительного молчания, капитан сказал:

– Разрешаю вам поступать так, как сочтете необходимым.

Задуманная нами операция удалась, но лишь частично. После того, как мы оказались за ас-полем, вся автоматика на катере начала давать сбои, работать совершенно непредсказуемо. Ни о какой запрограммированной команде не может быть и речи, когда даже ручные в большинстве случаев не проходят. Лишённые зрения и слуха, мы с Рэем почувствовали друг друга и поняли, что нам делать. Мы, помогая друг другу, вручную включили втягивающий линь механизм, который заработал, пусть с десятой попытки, но заработал. Катер зацепил выдвинутыми опорами створки ангара и задвинул их на место. Створки сомкнулись, и зажатый между ними линь лопнул. Оставшись без контакта со звездолётом, наш катер, крохотный кораблик, лишённый пространственного двигателя, закружился в вихрях Пустоты, рванулся в сторону, накрываемый мощнейшей отдачей. Неимоверная боль пронзила меня насквозь, лишая чувств и гася сознание. А звёздпилоты на "Арбалете" увидели лишь яркую вспышку и уходящий вдаль медленно тающий зелёный след…

В себя я приходил долго и довольно мучительно. Явь перемежалась кошмарами, сплавлялась с ними во что-то невообразимое. И я болтался в этом состоянии, то всплывая к яви, то погружаясь к кошмарам. Но у всего есть конец, явь постепенно победила кошмары, я очнулся и наконец-то открыл глаза. Поначалу я даже не мог сообразить, где же сейчас нахожусь. Но постепенно до меня дошло, что я на "Игле", в помещении спецтренажёра, которое уже успел основательно забыть. Мне сейчас не верилось, что всё то, что только что происходило со мной, было просто сном. Это был хороший сон, не смотря ни на что… Но как ни хорош сон, но он должен кончаться, обязательно кончаться.

– Рэй, – совершив огромное для себя сейчас усилие, позвал я. Никакого ответа. Я попробовал пошевелиться, это получилось, но тоже с немалым трудом, тело сейчас было непослушное и словно бы чужое. Я попробовал подняться, но не смог. – Рэй! – снова позвал я, на этот раз громче, и мой голос показался мне чужим. Пол подо мной вспучился, и я оказался сидящим в "кресле".

– Ну, как самочувствие, Вик, – прозвучал из динамиков голос Рэя. Но совсем не тот голос, который я слышал ещё несколько минут назад, в ангаре "Арбалета", а голос мальчишки.

– Не очень-то хорошо, но терпимо… Значит… мы вернулись в исходную точку?

– Можно и так сказать. Но не совсем, мы уже вплотную приблизились к цели полёта. До Золотистой сейчас всего лишь немногим более двухсот миллиардов километров.

– Рэй, почему я словно бы сам себе чужой стал?

– Ничего страшного, это пройдёт уже через несколько минут. Пока отдыхай.

Через час я уже сумел снять с себя костюм и спустился в рубку, хотя если бы душ был ближе рубки, я отправился бы туда, потому что казался себе неимоверно грязным.

На обзорном экране сверкала тёплым жёлтым и колючим светом сверхяркая звезда – ставшая очень близкой Золотистая. При той скорости, с которой летела сейчас "Игла", до входа в систему Золотистой оставалось лишь четыре дня полёта. Поймав себя на том, что рубка кажется мне неестественно пустой, я позвал Рэя:

– Рэй, да покажись ты, не прячься, я не обижусь ни на что.

– Ну, если ты на этом настаиваешь.

Левый обзорный экран на долю секунды погас, а когда вспыхнул вновь, на нём появилось продолжение рубки. Там, в кресле, сидел Рэй, вновь представший передо мной в образе четырнадцатилетнего мальчишки.

– Непривычно выглядишь, – сказал я совсем негромко, но Рэй услышал.

– Вот посмотришься в зеркало, сам себе ещё не так непривычным покажешься… Валяй в душ, вижу, что тебе туда очень хочется, столько месяцев не мылся нормально. Потом поговорим. Иди, давай…

Но я всё же подошёл вплотную экрану и увидел на щеках у Рэя мокрые полоски, такие, которые остаются после слёз.

– Рэй, ты что, ревел что ли? – искренне удивился я.

– А что, нельзя что ли? – тут же ощетинился он, – Думаешь, мне так приятно снова лишиться тела, ведь по сути дела это так.

– Рэй, послушай, я наверно смогу сделать для тебя робота.

– Не сможешь.

– Почему?

– В роботехнике ты точно также ничего не смыслишь, как и не смыслил раньше… Ну а тем более, я сам этого не хочу… Лучше уж быть тем, кем есть, а не кем-то другим. Пожалуйста, оставь меня, Вик.

Он сказал это таким тоном, что отказать ему в этой просьбе я не мог. Повернувшись к нему спиной и лишь чуть-чуть задержавшись, я всё же отправился в душ. Сбросив с себя одежду, я посмотрел на своё отражение в большом зеркале. И я сам себе не очень-то понравился. Что и не удивительно, ведь я, пусть мысленно, в иллюзорном мире, но уже вырос и повзрослел, привык считать себя взрослым, а вот сейчас вернулся в реальный мир и вновь стал мальчишкой. Но всё равно, я был сейчас немного не такой, как раньше. Я немного подрос, мышц явно стало больше, тренажёр позволил и это, наверно какой-то специальной стимуляцией, ну и конечно же у меня отросли волосы, которые сейчас уже ничем не напоминали ту, сделанную ещё на Дивере стрижку коротким ёжиком. В заключение я хмыкнул, скорчил себе рожу и забрался под душ.

Через полчаса я, вымытый, причёсанный, одетый во всё новое и чистое, вернулся в рубку. Продолжение рубки на боковом экране не исчезло, но Рэя там не было, он, очевидно, занимался своими делами, и я решил не отвлекать его от этих дел. Устроившись за консолью панели управления, я начал последовательно осваиваться с этим кораблём, вновь ставшим для меня незнакомым. Сейчас я смотрел на всё совершенно другим взглядом, чем тот Вик, который был здесь прежде. Сейчас я считал себя уже по-настоящему профессиональным звездолётчиком, и ничего незнакомого или непонятного для меня в рубке просто не должно было оставаться. Я не торопился, времени на всё было предостаточно, а спешка в таком деле ни к чему хорошему никогда не может привести. Я успел досконально ознакомиться с управлением только за пару часов. После этого собрался пойти осмотреть другие отсеки, прежде всего инженерную рубку, но тут меня позвал Рэй: