355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Аркадий Ровнер » ВЕСЕЛЫЕ СУМАСШЕДШИЕ, или ЗАРАСАЙСКИЕ БЕСЕДЫ » Текст книги (страница 13)
ВЕСЕЛЫЕ СУМАСШЕДШИЕ, или ЗАРАСАЙСКИЕ БЕСЕДЫ
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 17:49

Текст книги "ВЕСЕЛЫЕ СУМАСШЕДШИЕ, или ЗАРАСАЙСКИЕ БЕСЕДЫ"


Автор книги: Аркадий Ровнер


Жанры:

   

Самопознание

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Шестнадцатая беседа 23 июля
с Виргинией

Виргиния: Я недавно вернулась из Европы, по которой я немного проехалась, и я заметила, что в новом месте люди не хотят есть то, что они едят дома. Начинает действовать программа нового места. В Париже я даже испугалась: неужели я никогда больше не буду есть литовские ципелины, хотя здесь дома они мне не очень и нравятся – это крестьянская еда, и она давно уже не соответствует образу жизни людей, однако действует программа и требует от тебя определенного выбора.

Аркадий: А как называются знаменитые литовские блины?

Виргиния: Замайчюс.

Аркадий: Да, замайчюс. Роскошные блины. Нас здесь щедро кормят литовскими блюдами, и они нам очень нравятся.

Виргиния: Это все крестьянская еда, еда дровосеков, которые работают в поле, а наши обленившиеся желудки уже не способны с ней справляться. Это может нравиться или как экзотика, но экзотика, которая вам не противопоказана, или как нечто близкое и созвучное, как знак, что вам здесь нравится.

Аркадий: Это, безусловно, знак, что нам здесь хорошо, что это место созвучно нам своим гостеприимством, простотой и тишиной. В этом месте есть важное качество – оно допускает концентрацию, не разрушает ее, оно позволяет нагнетать ее до нужной плотности, я бы сказал, осязаемости. Это совсем не простое место, и я рад, что именно вы, так или иначе, оказались нашим первым проводником в это место. У нас здесь собралось много любителей восхождений – это люди разных уровней, и все они ищут свой собственный путь. Собственно, начали мы с четырех человек, теперь во внутреннем круге у нас человек десять. Мы отдельно собираемся, работаем, и на этом держится вся операция, потому что приезжают новые люди… по 10-20 человек – поток. Структура эта открытая, в нее всегда можно войти. И чтобы дать этому потоку форму, был создан круг. Это самые серьезные люди, несущие хорошее состояние. Надежные люди, на них можно опереться. Я себя хорошо чувствую с ними, и, по-моему, и им хорошо и легко. Я не особенно загружаю людей. У нас каждый день две беседы: одна в 5 часов, а вторая в 8 вечера. Утром у нас поход к окрестным озерам. Так что в общей сложности у нас три ежедневных мероприятия: утренний поход на 3 часа, послеобеденная беседа и вечерние разговоры. Получается 6 часов загрузки.

Виргиния: Но внутренний круг не отделен от этого потока?

Аркадий: Наоборот, он структурирует все. Он дает форму. Беседы тоже формируют контекст, однако главное происходит не во время бесед. Главное везде и нигде. Беседы жадно слушают, хотя многие пассивны. Однако я не волнуюсь. Так всегда бывает.

Виргиния: Если про этот весь круг говорить, то очень многие находятся в разных местах. Как вы заметили, здесь есть структура. Она у нас 20 лет. И все 20 лет мы имеем с нами живых людей. И даже эта ситуация, что к вам сюда приезжают, есть результат наличия внутреннего круга из этих людей.

Аркадий: В том мире, который создан здесь Игорем и вами, мне особенно нравится то, что у людей есть чувство ответственности, есть серьезность и требовательность к себе. Может быть, дело в Прибалтике, в католицизме. Возьмите Антанаса, Дариуса, какая-то в них особая внимательность и серьезность.

Виргиния: Есть еще другие, которые, скажем, могли бы тоже стать внутренним кругом, но они заняты пока своим; скажем, у них акцент пока на другом. Но мне кажется, что если мы будем пользоваться ситуацией, они все прокрутятся во времени. Время нам позволит прокрутить всех через свою структуру. Время у всех разное. И я сначала думала, как тут задействовать всех одинаково; но это, конечно, абсурд, потому что у всех время разное, надо трудиться постоянно, и каждый придет в свое время.

Аркадий:Я начал с вещей занимательных и простых. Я привез сюда книгу Рене Домаля, француза, ученика Гурджиева, которая называется «Гора Аналог». Эта книга была написана им в 1946 году перед смертью. Он не закончил ее. Виктория читает нам ее вслух. Маленькая книга. Она написана от лица журналиста, увлекающегося альпинизмом, который напечатал статью о значении гор в человеческой истории. Все великие события происходили на горах: боги жили на горах – на горе Олимп, на горе Синай, на горе Меру, с гор спускались святые и пророки. Однако в наши дни все известные горы давно уже захвачены людьми. Однако должна существовать на земле неизвестная невидимая гора, которую никто не знает. Эти мысли он напечатал в каком-то журнале и в ответ получил письмо от человека, который написал ему: «Я прочитал вашу статью, я рад, что вы это сформулировали, теперь давайте организовывать экспедицию и искать эту гору. Приходите ко мне в гости, я тоже альпинист». Автор приходит в гости к этому человеку, которого зовут доктор Соголь (обратное прочтение «Логоса»), и встречает умного, интеллигентного, энергичного человека, который говорит: «Вы это увидели и написали об этом, а у меня есть энергия вести. Вот, мы вдвоем устроим эту экспедицию. Приведите своих друзей, а я – своих». Они устраивают встречу друзей, и д-р Соголь знакомит всех со своими расчетами. Он говорит: «Я рассчитал, что суши много в северном полушарии, воды много в южном полушарии. Если подсчитать вес того и другого, получится, что гора эта должна быть в Тихом океане, чтобы уравновесить вес суши в северном полушарии. Но гора эта никому не видна, потому что пространство искривлено: ты смотришь, допустим, на солнце или на маяк, а луч обходит гору, и ее никто не может увидеть. И только когда те, кто там живет, хотят впустить, они тебя впускают». И вот друзья собирают деньги, снаряжают яхту, и 10 человек отправляется в район Тихого океана. Два месяца они там болтаются. Им надо заехать с запада в тот момент, когда солнце садится. Соголь рассчитал, что на горе Аналог должен быть виден заход солнца, значит, должна быть видимость через эту завесу. Так . или иначе, через два месяца, когда они объезжали с запада рассчитанное доктором Соголем место, к востоку от них образовалась горизонтальная воронка, втянула их вовнутрь и они оказались у подножия огромной горы. Их встретили сотни лодок и катерков, проводили их в гавань под названием Обезьяний порт, и они увидели там корабли разных времен, греческие, римские, египетские, туда приезжали духовные альпинисты всех эпох и оставались там. И те, кто был слаб, оставались жить у подножия горы на берегу, а сильные люди поднимались в гору. Друзья Соголя увлечены, возбуждены, осматриваются, начинают изучать флору, фауну, фольклор, язык этого поселения, пока проходящий мимо их домика Проводник не говорит им между прочим: «А когда вы собираетесь на гору?» И они со стыдом обнаруживают, что оттягивают подъем. И вот начинается подъем на гору. И вот первый перевал, первый этап пути. К сожалению, на этом книга обрывается. Автор умирает, не успев ее закончить.

Эту книгу я дал как рабочий материал, с тем чтобы объяснить идею экспедиции, в которой должны быть два главных человека: один – визионер, который видит цель в своем уме, а другой – энергичный человек, который умеет осуществлять видение первого. Впрочем, бывают случаи, когда один человек соединяет в себе оба эти качества. И должна быть группа друзей-единомышленников, и должны быть средства, и нужно вместе совершить эту экспедицию. С этой моделью экспедиции мы и работаем здесь. Курс здесь так и называется "Курс аналогического альпинизма". И вот в этом плане я предложил идею, что у горы А1, которая находится в Тихом океане, есть противогора и что если мысленно проткнуть глобус, то ось выйдет в районе Зарасая. И что самое лучшее место для того, чтобы начать восхождение на гору А2 (там гора А1, а здесь – А2), – это мотель Далюса. Все это шутливо обыграно, но беседы достаточно серьезные. И мне кажется, это будет хороший учебный материал для других поколений альпинистов.

Виргиния: Сколько сил должен иметь человек, чтобы создать такую команду…

Аркадий: Над этим мы работаем здесь постоянно.

Виргиния: …а потом, эта сила, эта устремленность исчезает, если не звонить, не напоминать. И даже у подножия горы можно заниматься другими делами.

Аркадий: Кроме того, я как бы замаскировал некоторые буддийские идеи и работаю здесь с ними. Получается такое сочетание социального плана и плана психологического, которое образует здесь интересный контекст. Кому-то трудно, кто-то не понимает, что здесь происходит. Особенно, если человек приезжает на два дня. С одной стороны, у нас нет никакой оперативной работы, а, с другой, работа здесь очень сложная, потому что она требует от человека самоопределения. А это самое трудное для человека: самому дать себе задание, самому создать ситуацию. Вот это здесь все время на повестке дня.

Виргиния: Почва… Для того, чтобы человек помнил и был внимательным. Технология какая-то нужна, потому что как и опознавание: слова те же, все говорят как будто о том же, знают, что что-то за этим есть. Но чем это помнить и чем это до конца довести?

Аркадий: Это мы делали в феврале. Сейчас у нас иная задача: я предлагаю участникам нашей экспедиции опираться на пустоту и создать в себе стержень устойчивости, чтобы на нас могли опираться уже другие.

Виргиния: В этом есть своя пульсация. Скажем, если ты создал какую-либо осознанность как структуру, ты можешь найти первую тишину. Если ты сделал осознанность как структуру, которая держится во времени, то ты можешь позволить себе первую пустоту. И так слой за слоем, как жемчужина. И если это было в феврале…

Аркадий: Да, сейчас идет второй этап. В феврале было раскрытие сердечного центра, а сейчас идет работа с интеллектуальным центром. Я говорю, что это совсем другая работа и что то, что делалось в феврале, следует забыть. Но, к сожалению, происходит постоянное сползание на то, что делалось в феврале. Все, кто работал со мной в феврале, все время хотят создавать в себе кристалл, а я говорю: никакого кристалла нет – я вас обманывал.

Виргиния: Потому что то было время технологии. Так лепка и происходит. Но мне очень радостно, что она включает разных людей и что у каждого есть своя ложь, а потом – свое погружение. И ложь, и погружение. Каждый работающий имеет технологию. И она в объеме у человека, который проходит через все эти ситуации, не через людей или учителей, а через ситуации. Они приобретают эту тотальность, потому что или ты можешь принять мир, или ты захлопываешься.

Аркадий: Я прекрасно осознаю, что участники моей экспедиции пришли из вашего пространства, потому что я здесь гость, я приехал и уехал, а основные трудности ложатся на вас.

Виргиния: Мы тут живем постоянно. И для того, чтобы эта вода не застаивалась и чтобы это погружение происходило, нужны ваши приезды. Я же тоже имею свой диапазон и свои сильные и слабые места. И мое сильное место – различные пространства и их переживание, вход в пространства… У меня своя методика, но это моя методика. Я не могу передать структуру. А структура приходит от людей, которые работают по-другому. И этим сложением получается целое.

Аркадий: Следующим летом, я думаю, целесообразно продумать сочетание различных подходов и различных ведущих: это даст очень интересный результат. Один работает с телом, другой работает с музыкой, третий работает со смыслом, четвертый работает с психологическими пластами. И может быть, есть смысл приглашать сразу двух-трех ведущих. У нас здесь намечается целых два месяца: июль и август.

Виргиния: Да. Мы пробовали это делать с Йонасом, и у нас это очень хорошо получается. Даже если я работаю одна, то я всегда подразумеваю, что Йонас появится вовремя, когда что-то нужно. Это какой-то тандем, что-то зеркальное, потому что прозрачное зеркало очень нужно. Я в Вильнюсе размышляла: что же делать с этим прекрасным артуровским застольем? И вдруг мне пришла в голову безумная мысль: что же это такое, оно же здесь давно уже есть…

Аркадий: Конечно.

Виргиния: …и мы сидим за круглым столом с Артуром, у Артура. Все есть…

Аркадий: Действительно, все есть, однако вы называете себя «школой», а у Артура нет школ, у нас все взрослые люди, которые кончили школу.

Виргиния: Конечно, каждый должен закончить школу, потому что если без школы – это невежество. Школа для того, чтобы ее закончили.

Аркадий:Конечно. Однако есть клубы для школьников, есть – для учителей, а есть клубы для взрослых людей, которые вроде бы не учатся и вроде бы не учителя, а заняты какими-то совместными проектами. У вас главный проект все-таки учить.

Виргиния: «У нас» – это у кого?

Аркадий: «У вас» – это у вашего вильнюсского Артура.

Виргиния: Учить – это лишь одна часть всей происходящей работы.

Аркадий: Значит, я этого просто еще не знаю.

Виргиния: Я так и рассудила: а как же иначе – мы же сидим за одним артуровским столом.

Аркадий: Если здесь за мотелем начинается огромная гора, то значит, вы сидите за круглым столом короля Артура. Вы ведь видели гору, когда подъезжали к мотелю?

Виргиния: Или это впадина?

Аркадий: Нет, это все-таки гора. Прямо за мотелем начинается крутая гора. Отсюда она отчетливо видна. Только дурак не видит ее. Без горы даже трудно себе представить этот вид. Вот на этой фотографии нашего мотеля мы обвели авторучкой контур горы.

Виргиния: Нужно нарисовать отчетливей, чтобы было понятно, как забираться на эту гору, какие у нее склоны.

Аркадий: Может быть, все же оставить момент некоторой неопределенности?

Виргиния: У меня есть такая радостная мысль, что если есть такой клуб, такой круг, такое застолье, то нужно создать напряжение между теми, кто сидит за этим столом, и теми, которые хотят сидеть за этим столом. Я закрыла эту тему, потому что где же еще сидеть избранным, как не за этим столом, и пить французский коньяк.

Аркадий: А раз французский коньяк – тут же должен появиться Грааль. Грааль в виде бабочки, мотылька. Смотрите, вот он, кажется, и появился. И уже залез в банку с медом.

Виргиния: Боже мой, куда же ты! Куда ты? Ведь нам с тобой еще на гору взбираться.

Аркадий: Не успели его упомянуть, а он тут как тут.

Виргиния: Мне кажется, судьба его уже не спасет.

Аркадий: Восхождение окончено.

Виктория: Или начато – утонул в сладком меде.

Аркадий: Его можно вынуть из банки и положить вот сюда. Смотрите, он движется. Неужели улетит?

Виргиния: Почти-почти-почти… Беги-беги сюда-сюда… Один раз я тебя спасу, а больше не буду спасать.

Аркадий: Улетел! До встречи на вершине!

Виргиния: Я вижу: здесь знакомые лица. И всюду рисунки гор. Смотрите: здесь повсюду горы! Медитация на горах. Медитация – самое активное время в жизни, но я иногда слышу: медитация – это состояние, когда можно спать. Для тех, кто так говорит, весь смысл их жизни во сне: я потрудился, я заработал, и теперь я могу спать. И опять же: сколько нужно технологии, чтобы в человеке зажегся огонь. И когда объектный мир переходит в субъектный или они соединяются, тогда не надо спрашивать, есть ли гора.

Аркадий: Гора, на которую мы здесь поднимаемся, – это аналогическая гора. Никто не ждет от нее, что она будет физической горой.

Виргиния: И это гора чья-то. Она должна быть моей горой, не так ли? Это моя гора. Я хочу свою гору!

Аркадий: Безусловно. И мы еще посмотрим, что получится из нашего восхождения. Одно я знаю: получится хорошая книжка. Сначала мы думали, что если наши труды запечатлеть в виде книжки, то она должна называться «Зарасайские беседы», это интригующее название, но потом мы увидели, что это скорее подзаголовок, а заглавие должно быть простое и понятное всем. И вот оно появилось: «Веселые сумасшедшие»!

Виргиния: Нужно, чтобы там были ясные чертежи, как в Винни-Пухе: чтобы каждый по ним мог найти дорогу. И нужно, чтобы они сидели в шляпах на горе и смотрели, как садится солнце. У них должна быть прекрасная жизнь!

Аркадий: Все потихоньку к этому движется, но, к сожалению, остается мало времени.

Виргиния: Времени всегда должно хватать!

Аркадий: Его будет достаточно, когда вы приедете в Москву или я еще раз приеду в Вильнюс для подготовки следующей экспедиции.

Виргиния: Да, потому что ряды веселых сумасшедших становятся все плотнее. И если машина заведена, то ничего не поделаешь – надо работать.

Аркадий: Только завели этот мотор вы, а я уже подключился по ходу дела. Свалился с Луны и попал в горячее дело.

Виргиния: Вам хорошо – вы свалились с Луны!

Аркадий: На Луне я тоже не бездельничал.

Виргиния: Это само собой – потому и свалились. Ну, мы тут тоже росли не как грибы. Впрочем, сверху или снизу всегда что-то растет. Кстати, когда там вырастает гора, не образуется ли здесь яма?

Аркадий: Напротив, две горы на одной оси – в Зарасае и в Тихом океане – они уравновешивают друг друга. Иначе земля перевернулась бы.

Виргиния: Нужно все рассчитать, чтобы мы могли выбрать правильный курс движения.

Аркадий: Вы возьмите глобус и большой шампур или шило и проткните глобус на вершине горы А1 в Тихом океане, где это шило выйдет из глобуса, там будет противогора.

Виргиния: И это будет Зарасай?

Аркадий: Это точно Зарасай. Это все уже вычислено и проверено.

Виргиния: А самую тайную точку мы не дорисуем. Вообще, как вы думаете: ничего противоположного нет?

Аркадий: Вообще или в частности?

Виргиния: В принципе.

Аркадий: В принципе должно быть. У всего должна быть противоположность. Если человек ходит по земле, то должен быть другой человек, симметричный первому, который ходит зеркально под землей и касается подошв того человека, который ходит по земле.

Виргиния: Мой сын Мариус рисует такие рисунки. Но если Солнце заходит, то ведь оно в то же время и восходит?

Аркадий: Конечно, для того человека, который ходит вверх ногами, это восход.

Виргиния: Это одно Солнце или два?

Аркадий: Солнц, конечно, два. Дело в том, что на свете столько солнц, сколько веселых сумасшедших.

Виктория: Дело в том, что Сергей жил на севере и он рассказывал, что видел, как за полярным кругом раскаленное солнце садится на западе и в ту же секунду другое, еще более огромное солнце встает на востоке.

Виргиния: Ой!

Виктория: Это реальная ситуация. Он видел это своими собственными глазами за полярным кругом. Причем, по его рассказам, оба они каких-то фантастических размеров и невероятной окраски.

Аркадий: Но лун здесь в Зарасае точно две: одна над нашим озером, а вторая над большим озером, где живут наши лесные братья. Там своя Луна, а здесь своя, причем они смотрят в разные стороны. Одна отражается в одном озере, а другая в другом – это мы проверяли. Ну, в общем мы здесь живем весело, наращиваем контекст, и все это веселье необходимо нам, чтобы разбавлять серьезность. Потому что мы делаем здесь очень серьезные вещи.

Виргиния: А, кстати, правда: что ж мы такие серьезные?

Аркадий: Разве я серьезен? Я всегда только изображаю серьезность, сам же с трудом сдерживаю улыбку. У меня такая техника: когда мне очень хорошо, я делаю очень угрюмое лицо, и оттого мне еще лучше.

Виргиния: Когда сюда призжал Игорь, мы праздновали день рождения его брата Коли, который из сумасшедшего дома. Мы взяли его и праздновали его пятидесятилетний юбилей. Сначала он не понял, что мы празднуем, потом мы ему объяснили, что это его юбилей и эти подарки для него и торт со свечками для него. И он поверил, что это его день рождения, и начал угощать нас и благодарить всех – так, как это должно быть, потому что он очень чуткий и нежный человек. И он и меня наградил подарком: дело в том, что за те годы, что я его навещала, я перестала бояться этого мира сумасшедших, отграниченности этого мира. Мы очень часто с ним входим в резонантные взаимоотношения именно на ментальном уровне, и я начинаю общаться с ним абсолютно адекватно. И пока за нами никто не наблюдает, мы общаемся очень хорошо. А тут мы сидим за одним столом, и я вижу, что Игорь подмигивает своей маме, намекая ей на то, что мы с Колей одинаковые. Может быть, когда-то я бы обиделась на это, но здесь это было как хорошо сделанная вещь. Я заметила это и дальше продолжала разговаривать с Колей, потому что мне было очень интересно с ним говорить. Я заметила, что наша отграниченность – это иллюзия мира, в котором мы живем, что она для меня не страшна и что мой учитель уже подмигивает маме, что мы с Колей одинаковые. И я подумала: ну и хорошо, потому что у нас с Колей это получается. Может быть, я в своем роде тоже абсолютно сумасшедшая, как он, раз у нас так это с ним получается.

Аркадий: Он абсолютно сумасшедший?

Виргиния: Нет, он прекрасно сумасшедший. В нем может быть нет реализованности и всего того, что мы придумали. Мы придумали себе мир, отграничили его, и это, по нашему мнению, есть правильный мир. А тот мир, который нам неудобен, любой мир, который нам неудобен, мы помещаем его за границы своего будто бы правильного мира. Я ни в коем случае не говорю, что эти миры нужно соединить, но тот мир, который есть человеческая душа, он не должен быть так отграничен. Это мир, в котором мы живем растворенные все вместе. И брезгливость, и объектное отделение мы привносим только потому, что нам так удобно. А он – этот мир – есть наше дополнение, он, может быть, для нас как невидимая сторона Луны.

Аркадий: Как другое измерение, которое невидимо пронизывает наш трехмерный опыт.

Виргиния: Да, как другое измерение. Почему мы такие серьезные? Потому что мы пользуемся одним измерением. Мы не пользуемся миром. Мы пользуемся временем, мы не пользуемся вневременным измерением. Мы не пользуемся реальностью. Мы пользуемся социумом.

Аркадий: Это как раз именно то, что мы здесь делаем. То, о чем вы сейчас говорите, слышат сейчас уже многие участники нашей экспедиции, особенно что касается вневременного времени. И что касается сознания без мыслей и неба без облаков.

Виргиния: Может быть, это трудно испытывать каждый день, но это необходимый опыт, это – воздух жизни. Это – текст жизни, а мы живем отражением, зеркальным отражением этого текста, потому что мы никогда не заглядываем за зеркало. И может быть, мы опять соберемся вместе для новой экспедиции и увидим, сколько этих лун в небе, и сколько этих гор на земле, и увидим, что отграничивающие нас перегородки исчезли.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю