Текст книги "Камень без меча"

Автор книги: Аркадий Шушпанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6
Боксеры Авалона

Не заходя домой, Кукушкин сразу бросился к Ланселоту. Держался при этом самых людных мест и улиц. А поскольку берлога рыцаря пряталась в глухом углу частного сектора, то последний отрезок пути дался Санчо особенно нервно. К тому же Кукушкин посещал наставника всего единожды и ночью, а потому раз или два понимал, что заблудился. Тогда он возвращался к знакомой точке и начинал поиски снова.

Нужный дом, в конце концов, нашелся. Во дворе звенел металл: не иначе, Ланселот работал в кузнице. Санчо надавил кнопку звонка и стоял несколько минут, пока не сообразил, какую глупость только что сделал. Звонок был не более чем видимостью.

Санчо забарабанил в ворота. Потом набрал в грудь воздуха и собрался крикнуть. Но вовремя прикусил язык, представив, как над улицей разносится: «Лансело-от!»

Тогда оруженосец заколотил в дверь с удвоенной силой и даже в сердцах отвесил ей несколько пинков.

– Чего ворота ломаешь? – Голос хозяина раздался внезапно. Как будто тот давно уже был здесь и немалое время слушал затеянный учеником концерт ударных.

– Так это… я пришел, – высказался Санчо.

– Раз пришел – заходи, – сказал голос из-за ворот.

– Ну, откройте, – едва ли не командным тоном ответил Санчо.

Но услышал только, как удаляются шаги. Почему-то сразу пришло в голову, что рыцарь преднамеренно шуршит листьями по тропинке.

Санчо толкнул дверь, затем потянул на себя. Та осталась запертой. Он решил, что Ланселот смеется над ним.

В глубине двора опять послышались металлические звуки: хозяин занялся своим ремеслом.

Кукушкин давно не чувствовал себя так глупо. Захотелось уйти, но уходить было боязно: где-то за углом мог поджидать школьный рыцарь-зомби. Санчо оглянулся. Улица была пуста, только покачивались ветви кленов, их покрасневшие листья теперь показались Кукушкину окровавленными.

И тогда Санчо решился. А, может, понял, что хотел от него Ланселот.

До верхней кромки ворот прыгать было неудобно. Зато в том месте, где к ним примыкал дощатый забор, – в самый раз. К тому же там имелся каменный столб, чтобы поставить ногу: подтянуться только на руках для Кукушкина стало бы невыполнимой задачей.

Санчо еще подумал-подумал, затем скинул с плеча рюкзак и с размаху запустил через ворота. Во-первых, отрезать себе путь к отступлению. Во-вторых, если что, сказать, что за сумкой. Нелепый повод, но лучше, чем ничего. Отошел на несколько шагов, еще раз оглянулся, – не любопытствует ли кто, – разбежался и подпрыгнул, ухватившись за верх забора. Отчаянно болтая ногами, все же сумел закинуть одну на каменный столбик у ворот. Но даже это мало помогло. Пыхтя и обливаясь потом, Санчо таки взгромоздил пузо на забор и как мог осторожно спустил себя на ту сторону. И все равно шлепнулся на задницу.

Альпинистский подвиг остался незамеченным. Ланселота во дворе не было. Санчо с кряхтением встал, схватил рюкзак и потрусил к открытой двери кузни.

Когда он ввалился, рыцарь ставил меч на стойку. Ланселот был в джинсах, черной футболке и защитном фартуке. Темная бандана придавала ему пиратский вид.

– Что так долго? – не оборачиваясь, сказал рыцарь.

– Не привык по заборам лазить, – ответил Санчо.

– Привыкай. Этому тоже будем учиться, – Ланселот наконец-то посмотрел на него. – А чего такой встрепанный?

– На меня напали сегодня. В школе.

– Ладно, пошли в дом. Рассказывай…

Кукушкин выложил все про катакомбы, мертвого рыцаря и Кимыча.

– А тебе что снилось? – невпопад спросил хозяин дома.

– Ну… – Санчо встал в тупик. – Ночью? Не помню… Бегал по улицам. От нежити…

– С мечом бегал?

– Вроде… А что?

– Скорее всего, во сне ты бессознательно вызвал Экскалибур. Ты еще толком не умеешь контролировать ни его, ни себя. Вызывал нестабильно, и тебя сначала, так сказать, взяли на карандаш, а потом потеряли. А вот почему он до тебя в школе добрался… Ты на уроках не спал?

– Не-а! – помотал головой Санчо.

– М-да, отпадает. Слушай, а может, ты фантазировал? Представлял, например, как школу захватил Хаос, а ты на них с мечом?

Оруженосец покраснел.

– Все с тобой ясно, – заключил рыцарь. – Когда фантазируешь, тоже его вызываешь. Ты просто пока не можешь отличить, где фантазия, а где правда.

– Но ведь меч было бы всем видно!

– Ага, сейчас! Он виден на Земле только при столкновении с другим оружием. В общем, тебя уже искали и по второму вызову меча запеленговали. Только Мордред ничего во время уроков сделать не мог. Зато подвал был идеальным местом.

– Мордред?

Даже имя у того субъекта оказалось… мертвецкое.

Он был самым молодым из рыцарей, узнал Санчо. Моложе Ланселота, когда тот в первый раз вызвал меч. Хотя, если по хронологии, Мордред состоял в Ордене около пятисот лет. Когда он сломался, еще некому было продавать меч и некуда уходить. Мордред придумал самый интересный выход в истории Ордена, а никого из разбросанных по Европе последних рыцарей не оказалось рядом, чтобы удержать его от такого шага. Он покончил с собой. Но Экскалибур почему-то не дал ему умереть. То есть – совсем умереть. Хотя меч и не мог сделать рыцаря неуязвимым. Мордред вроде как не жил, но продолжал ходить, думать и говорить. Как статуя Командора в «Дон Жуане», только… слегка разлагающаяся.

Санчо вспомнил, что и ему приходило в голову такое сравнение. В чем-то они с Ланселотом уже думали одинаково.

– Он продал свою грань меча в обмен на окончательную смерть, – закончил короткий рассказ Ланселот. – Но даже Мэтр, видимо, оказался не в состоянии ему помочь. По крайней мере, пока.

– Его что, совсем нельзя убить? – Санчо похолодел.

– Почему же? Можно. Даже ты, в принципе, мог бы, если бы умел. Экскалибур не причинит вреда обычному человеку или рыцарю. Он может только убивать тех, в ком есть хотя бы капля магии. Это или нежить, или маг. Мэтр в состоянии купить грань меча, но не может его применить. Он же не рыцарь, и меч его не выбирал. Потому он и не может даровать Мордреду смерть от Экскалибура. Остаемся только мы с тобой. Так что это повод начать ускоренно обучаться. И очень кстати, что ты пока не будешь ходить в школу.

Санчо тут же вспомнил про Кимыча.

– А домовые, они кто? Разве враги? Хотя и рыцарей не любят…

– Не враги и не друзья. Ты чем слушаешь? Магии тут нет, а магические существа есть. Редкие, как в Красной Книге, но есть. Жить им как-то надо? Вот они и тянут жизненные силы из людей. Только всякие там упыри и темные маги просто паразитируют. А домовые платят за поддержание жизни. За домом следят, помогают маленько. Симбиоз получается. Но это не дружба. Только обмен. Без спросу.

– Кимыч говорил, он был человеком.

– Но он уже не человек. Ментальная оболочка. Подавляющее большинство рассеивается после смерти. Но некоторые очень стабильны. Вырваться отсюда они не могут, мир-то закрыт. Вот и воплощаются в разных…

– А душа? – спросил Кукушкин.

– Про душу ничего не знаю. Не ко мне. Голодный или сразу будем заниматься?

– Заниматься, – Санчо как-то потерял аппетит, хотя волнение он, как правило, заедал. К тому же по дороге к Ланселоту он купил и съел шоколадный батончик. Где-то читал, будто шоколад помогает при стрессах.

– Тогда пошли опять во двор. Куртку здесь оставь!

Прошлый раз Санчо был во владениях Ланселота ночью и если что-то и видел, то при свече да керосиновой лампе. А сегодня после своего восхождения на забор толком и не разглядывал ничего. Потому увидел сейчас все как будто впервые.

Двор был просторный, обнесенный со всех сторон глухим забором. Любопытный глаз разве что с воздуха смог бы узнать, что здесь творит хозяин. У забора шла поленница, рядом на мощной плахе лежал колун. Дальше сруб колодца – Ланселот явно предпочитал без нужды не выбираться на улицу. За ним огород и небольшой сад из нескольких яблонь и слив.

В саду и была устроена площадка для тренировок. Раскачивался мешок на толстом суку, будто висельник. Торчал моток на черенке, похожий на исклеванное воробьями эскимо. Вместо клювов, понятное дело, в него тыкали клинком, а судя по нарисованным концентрическим кругам – отрабатывали точность попадания. Еще стояла мишень – скорее всего для метания ножей и сюрикенов.

Ланселот бросил Санчо метровую палку, вооружился такой же и устроил жесткую разминку с вращением, кручением и растягиванием связок. Руки и плечи Кукушкина очень быстро заныли.

– Толст и одышлив, как Гамлет, – безжалостно заявил Ланселот, смерив взглядом сопящего ученика. – Ничего, Экскалибур тебя вылечит. Мозги он ставит набекрень, но здоровье и долголетие обеспечивает.

– А когда будем с мечом? – Санчо еле переводил дух.

– Какой тебе меч? – поднял бровь Ланселот. – Суставы надо еще чтобы стали гибкими и сильными. И вообще, есть меч или нет его – разница только в твоей голове!

Кукушкин хотел сказать, что утром пытался уже делать зарядку, но счел за лучшее промолчать. А потом он ошалело смотрел, как Ланселот нанес по мишени более ста ударов палкой в минуту. Конечно, Санчо не засекал, поверил учителю на слово, но никто и никогда на его глазах не выбивал пыль с такой скоростью.

– Сожми кулаки, – сказал Ланселот, отбросив палку. – Прими стойку. Как умеешь.

Санчо не умел никак. Он не дрался ни с кем с детского сада, а в школе сдавался без боя. Однако вспомнил, как это бывает в фильмах, и напыжился.

– Кулаки выше! Не надо красивых поз, ты не Ван Дамм! Локти сдвинь, живот совсем открыл. Колени согни больше… – командовал Ланселот.

– А это зачем? – спросил Санчо, прячась за кулаками.

– Не всегда ты сможешь вызвать меч. Вот представь, что посреди людной улицы! Рассчитывать придется только на себя. У каждого рыцаря свой стиль боя, но в основе лежит сават.

Кукушкин ничего не слышал о савате. Во всяком случае не помнил.

– Еще его называют французский бокс. Только бокс – это спорт. А сават, он для улицы. Так еще при Дюма-отце дрались.

– А почему французский?

– Потому что там очень хорошая техника ног.

Санчо драться не умел, но кое-что читал. К тому же у него было неплохое воображение. Он живо представил себе, каково это – бить ногами, скажем, зимой. В глубоком снегу или на льду. Кроме того, Санчо видел школьные драки. Размахивать ногами там было невозможно, пара ударов по зубам – и уже катаются по земле.

– Если ты хочешь бить вампира кулаком в зубы, – Ланселот словно опять прочел его мысли, – то я тебе сочувствую. А если не можешь быть на расстоянии меча, то следующий рубеж – твои ноги. И еще…

Ланселот чуть сдвинулся с места. Санчо показалось, что подул ветер и взъерошил волосы на макушке. Но краем глаза он уловил, как Ланселот ставит ногу на землю, и понял, что ветер тут ни при чем.

– Нога быстрее, если уметь ею пользоваться, – закончил рыцарь.

– Я так не смогу… – кисло сказал Санчо.

– А высоких ударов тебе пока и не надо. Я самые простые покажу. Два кулаком и три ногой, не выше пояса. Зато через неделю к тебе в школе уже никто не подойдет и денег карманных не спросит.

Ученику это понравилось.

…Санчо окутывал туман. Вернее, не то чтобы окутывал. Струился прямо через тело и, казалось, даже как-то проникал в мысли. Туман не был неприятным или промозглым, каким бывает осенний смог. Как будто Кукушкина обнюхивал большой и мохнатый зверь.

Они с Ланселотом стояли на берегу лесного озера. Кукушкин ни разу в жизни не видел таких озер. Серое, как старинное потускневшее зеркало. Воду покрывала рябь, хотя ветра Санчо не чувствовал. Озеро простиралось очень далеко, и его можно было даже принять за морской залив, если бы не полоска берега на той стороне, проступившая из тумана.

Берега покрывала зелень – могучие кудрявые деревья с причудливо изогнутыми стволами. Только краски у зелени были прибитые, и чем больше Санчо всматривался, тем больше замечал желтых и багровых листьев.

Здесь тоже царила осень.

– Мы где?

Ланселот стоял рядом и тоже смотрел на озеро. Или в озеро.

– Броселианд, – ответил рыцарь, помедлив и не отрывая глаз от водной глади. – Самый древний лес Сферы Миров.

– Броселианд – он же во Франции… – Вечерами теперь Санчо вылезал в Интернет и читал про рыцарей Круглого Стола.

– Отсюда есть выход в каждый лес каждого из миров. Броселианд вырос из семян Мирового Древа Иггдрасиля. Он покрывает междумировое пространство.

Санчо поначалу даже не понял, что случилось, когда Ланселот велел дать ему руку, а в другой у рыцаря возник меч. Вокруг них тут же сгустился туман, а когда рассеялся – они уже были здесь.

– Именно так я и уворачиваюсь от пуль, – Ланселот перестал созерцать озеро и по обыкновению косо ухмыльнулся, глядя на Санчо. – Меч вытаскивает тебя сюда, а пули остаются на Земле. Главное, успеть.

Санчо озирался по сторонам. Он никогда не ездил далеко из своего города. За границей, где-нибудь в Европе, как Григорьев, и подавно не был. Зато Григорьев никогда не был в других пространствах. И не будет.

Экскалибур, как оказалось, кроме физических сил и нагрузки на психику, дает рыцарю возможность покидать четыре привычных измерения и выходить в какое-то пятое. Теоретически из этого Мирового Леса можно было бы пешком добраться до любой точки Сферы, если она в принципе открыта человеку. Через этот же Лес на Землю проникали разные нехорошие твари. Сами рыцари не путешествовали в другие миры. Только Артура на заре Ордена Мерлин брал с собой в созданный им мир Авалон.

Задачей рыцарей было стеречь Броселиандский рубеж от проникновений извне.

Было.

– А теперь вызови свой меч, – сказал Ланселот. – Просто пожелай, чтобы он явился.

Оруженосец забеспокоился. В памяти сразу возник ходячий покойник Мордред, и этот образ перемешался со словами Ланселота о разных нехороших тварях.

– Вызывай, не бойся, – уловил сомнения Ланселот, – это на Земле тебя можно запеленговать по вызову. А здесь есть магия, и какая! Изначальная. На этом фоне все потеряется.

Ланселот выбросил вперед руку. Из ладони выросло лезвие, словно у жидкого киборга во втором «Терминаторе». Тогда Санчо попробовал повторить его жест. Само движение получилось, а вот меча в руку не пришло.

Рыцарь ухмылялся, но не комментировал.

Санчо закрыл глаза и вспомнил, как сражался Ланселот. Как целился ему в спину из пистолета Саграмор. Вспомнил свой азарт, который выжег страх. Выжег мерцающим светом клинка.

Что-то шаркнуло по ладони. Санчо механически сжал пальцы и почувствовал рукоять. А еще Санчо понял, что может и не открывать глаза – он все равно видит меч. Больше того, он видит и меч Ланселота.

Но глаза все же открылись. Санчо даже часто-часто заморгал. Дело в том, что меч в его руке был – и одновременно не был. Санчо видел его и не видел. Когда веки смыкались – оружие открывалось, но только размыкались – пропадало, хотя рука его по-прежнему чувствовала.

– Внутреннее зрение прорезалось, – удовлетворенно сообщил Ланселот. – Умение видеть невидимое. Через некоторое время оно синхронизируется с обычным, и ты будешь видеть все, что нужно, не закрывая глаз. Кстати, даже бывший рыцарь или маг все равно увидит этот меч. Он не доступен только глазу смертных или непосвященных. А на Авалоне, там, где его создал Мерлин, – его будет видно всем.

Санчо вспомнил, как им на биологии давали посмотреть в микроскоп. Все, разумеется, зажмуривали левый глаз, а биологичка Римма Львовна сказала, что профессионалы смотрят в окуляр, не прикрывая «свободного» глаза.

– Тебе нужно выбрать образ меча. Это же не простой клинок. По правде, даже и не клинок, а сложное заклинание. Сейчас образ исходный. Как будто заготовка. Ты можешь вылепить из него что угодно.

Санчо уже давным-давно перестал удивляться, как может существовать двенадцатигранный клинок, если в истории были максимум четырехгранные. И тем более, как может всего одна грань выглядеть и служить законченным, цельным мечом. А уж про то, что меч один на всех, но пользоваться им могут все рыцари разом и даже при желании сражаться друг с другом – на эту тему Кукушкин предпочитал вообще не задумываться, иначе мозги закипали.

– Можешь, конечно, оставить, как есть. Но это неудобно. Маневра себя лишаешь.

Ланселот сделал несколько быстрых взмахов своим клинком. Кукушкин только сейчас разглядел толком, что оружие рыцаря напоминает шпагу.

Меч в его собственной руке выглядел очень просто – довольно узкое лезвие, крестовина, круглое навершие рукоятки в форме диска. За прошедшие дни Санчо уже просмотрел немало книг по холодному оружию в библиотеке Ланселота. Он легко мог отличить, например, скьявону от рапиры.

– Потом, если хочешь, можешь сменить ему образ, – Ланселот кивнул на грань Экскалибура ученика, – он пластичный. Я бы сделал из него что-то более легкое.

Санчо опять закрыл глаза. Можно было этого и не делать, но, глядя на клинок, ему было трудно поверить, что вот так запросто сталь может сменить форму, словно пластилин. В голове пронеслись картинки из книг Ланселота, потом образцы оружия в его мастерской. Но все же Кукушкин не смог придумать ничего лучше, чем повторить узкий обоюдоострый клинок учителя, пригодный и для рубки, и для уколов.

Потом Санчо открыл глаза и посмотрел на то, что вышло.

– Неплохо, – одобрил Ланселот.

Конечно, у Санчо не получилось один в один. Более того, вряд ли где-то на Земле существовал подобный образец. Санчо успел прослушать не одну лекцию об оружии. Рыцарь говорил, что искусство фехтования на Земле ушло далеко-далеко вперед от других миров Упорядоченного. Там продолжали сражаться на мечах, а на Земле довели до геометрического совершенства технику уколов. Это было одним из преимуществ рационального земного мышления, таким же, как изобретение пороха. Люди не полагались на волшебство.

Санчо знал, что колоть намного быстрее и легче, чем рубить, а для мага Хаоса или нежити достаточно и небольшого пореза Экскалибуром. Сейчас он сотворил нечто среднее между рапирой и боевой шпагой. Ланселот говорил, что рапиры были слишком тяжелы и длинны, поэтому фехтовальщики времен Дон Жуана только атаковали ими, а оборонялись кинжалом в другой руке. Но все же Санчо нравились эти смертоносные орудия с изящными щитками, контргардами, загнутыми в разные стороны концами крестовины и еще кольцом, в которое продевали указательный палец, чтобы хват был крепче.

Однако не в пример рапире, его клинок был коротким и легким. Впрочем, это было свойство всех граней Экскалибура: кроме бремени меча, те ничем не стесняли своего обладателя.

– Мы всегда учимся фехтовать в Броселианде, – сказал Ланселот. – Здесь время течет не как на Земле. Там ушли бы годы и десятилетия. А тут все пойдет куда быстрее…

После тренировки они сидели у костра. Санчо думал, в этом туманном мире сырость не позволит толком развести огонь, ан ничего подобного – сухие ветки занялись, с удовольствием потрескивая, будто сами давно мечтали согреться. Костер зажгли скорее для уюта и отдохновения – Ланселот сказал, что можно было бы в любой момент вернуться на Землю.

– …Самый лучший из нас в савате – это сэр Персиваль. Хотя он и не француз, а самый что ни на есть русский. Никогда не называл свое настоящие имя и фамилию, говорил, очень известные. Он из дворянского рода. Рыцарем стал давно, еще до декабристов. Там разные были тайные общества, а он вот к нам… Много жил во Франции и там научился фехтованию и савату. Его учил сам Кассо, первый известный мастер. И потом Персиваль часто брал уроки у великих саватеров. Он много про это рассказывал. Последним его учителем был барон Фенье, самые быстрые ноги Франции даже в семьдесят лет! Тогда за границу не сильно-то и выпускали, но Персиваль уходил через Броселиандский лес. Тут границ нет. А во французском Броселианде уже выныривал.

– А сейчас он где? – спросил оруженосец.

– Не знаю, – ответил Ланселот, глядя на огонь. Потом добавил: – Я видел его грань меча. Там, у Мэтра. Он тоже продал свой Экскалибур.

Кукушкину стало неловко, будто это он был в чем-то виноват. Тогда Санчо опять перевел тему на боевые искусства.

– Это он вас всех обучил савату?

– Не только. Но со мной он много занимался, чем-то я ему нравился. Может, тем, что земляк. А фехтование мне преподавал сам Артур. Кстати, знаешь, какой у него стиль рукопашного боя? Баритсу.

– Чего?

– Помнишь, как Шерлок Холмс с профессором Мориарти над водопадом разобрался? У них борьба такая была. На самом деле она называлась «бартитсу». Тогда в Лондоне тоже было много разных школ. Артур же – чистокровный англичанин. Между прочим его на самом деле зовут Артур, даже имя в Ордене менять не пришлось. Услышал про модное искусство самозащиты и обучился ему. Такие вот мы старьевщики. Все подбираем, что теперь никому почти не нужно. Фехтование, бартитсу, Экскалибур. И даже донкихотство.

Костер треснул, словно бы поддакивал. В его потрескивании тонул и так еле слышный шепот озера.