Текст книги "208 избранных страниц Аркадия Арканова"

Автор книги: Аркадий Арканов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Как хорошо, когда мы во что-то верим…

– А все-таки хорошо, старина, что мы в форме, прекрасно себя чувствуем, полны желаний, в силах и при памяти. И это несмотря на то, что нам уже по семьдесят восемь, – сказал Иван Николаевич, обращаясь к тому, кого он назвал «стариной».

– Да, Петя, – сказал "старина". – Это чудесно… Хотя нам уже по восемьдесят семь, а не по семьдесят восемь.

– Что? – спросил Иван Николаевич. – Ты что-то сказал?

– Я?! – изумился "старина". – Нет, Миша, ты меня знаешь. Я всегда молчу.

Иван Николаевич встал. Вернее, он так решил, будто он встал, возмущенный наглостью:

– Нет! Ты, старина, сказал, что я вешу восемьдесят семь килограммов.

– Вы меня не так поняли, Василий Алексеевич. Это во мне сто восемьдесят семь сантиметров. И потом, я не люблю, когда при мне матерятся.

– Извините, – смутился Иван Николаевич. – Мне показалось, что вы меня подозреваете.

И он сел. Вернее, решил, что сел, удовлетворенный.

– То, что ты, Костя, продолжаешь заниматься гантелями, еще не дает тебе права обвинять меня в дезинформации, – сказал "старина" и нервно закурил чайную ложку.

– О! Гири – моя слабость, – засмеялся Иван Николаевич и вытер слезы. Он взял со стола спичечную коробку и начал ее отжимать. – Смотри! Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, ноль, минус один, минус два…

– Гиря-то пустая, – поддел "старина".

– Во-первых, это не гиря, а коробка! А во-вторых, встать! Смирно! – закричал Иван Николаевич. – Я интеллигентный человек и не потерплю никакого капитулянтства! При чем здесь коробка?.. Ну что, стыдно? То-то. Ладно. Я пошутил. Лучше скажи, почему ты до сих пор куришь?

– Привычка, – смутился "старина" и покраснел. – Одни расходы, – он затянулся ложкой, – дорого… Шесть штук – два сорок. И без фильтра… Так-то, Витюша.

– Не смеши меня, старина, – сказал Иван Николаевич и заплакал.

– Скорее всего, это грустно, – произнес "старина" и расхохотался. – А в общем, я рад тебя видеть.

– А я рад тебя слышать, – успокоился Иван Николаевич.

– У тебя, Коля, всегда было хорошее зрение, – сказал "старина".

– А у тебя – слух… Вы что-то сказали?

– Я?! – опять изумился "старина". – Я молчу уже второй час. Если вы хотите меня унизить, товарищ капитан, извольте. У меня тоже есть свои козыри.

– Пики? – встрепенулся Иван Николаевич.

– Никак нет-с, сударь! – оскорбился "старина". – Сабли! И не забывайте, что вы у меня в гостях!

– Это ты у меня в гостях, старина, – грустно сказал Иван Николаевич.

– А это уже чересчур! – гаркнул "старина" и попытался подняться с кресла, но так и остался сидеть на диване.

– Чересчур или не чересчур, а я должен идти спать, – сказал Иван Николаевич. – Меня ждет супруга. Хорошо, что у нас еще есть желания.

На этот раз он по-настоящему встал и скрылся в шкафу.

Когда из кухни вышла Дарья Федоровна – супруга Ивана Николаевича, – "старина" сказал:

– Ваш муж Степан… В общем, держитесь, Марфа Яковлевна…

– Неужели он все-таки отравился грибами? – улыбнулась Дарья Федоровна и поправила прическу.

– Не уверен. Поэтому и не обгоняю, – пробурчал "старина".

– Что ж, пойду приму меры, – сказала Дарья Федоровна.

Она вошла в туалет, спустила воду и закричала:

– Алло! "Скорая"? Это я! Да. Именно так…

Утром в квартиру пришли два газовщика. Обнаружив Дарью Федоровну в туалете, Ивана Николаевича в шкафу и какого-то совсем старого дядьку, сидящего на диване с ложкой во рту, они успокоились. Значит, все в порядке. Главное, чтобы не было утечки газа.

Истинная ложь

В детстве, не знаю почему, я часто любил приврать. По каждому пустяку. Без всякого повода.

Бывало, приходил домой грязный и потный. И на вопрос матери "Опять в футбол гонял?" отвечал почему-то:

– Нет, в хоккей…

– Сколько тебе лет?

И вместо того чтобы сказать "шесть", я отвечал:

– Восемь…

Нередко мне попадало за мое вранье. В таких случаях мать всегда риторически возмущалась:

– Ну какой смысл врать на каждом шагу?! И главное – зачем?.. Я понимаю, была бы польза… А то ведь нет – просто так!..

Но мне ничего не помогало.

В конце концов неоправданное вранье выросло в привычку, и я привирал на каждом шагу.

Позднее я стал замечать, что нередко многие люди вообще врут без всякой пользы для себя. Просто так. И постепенно слово "говорить" исчезло из моего сознания и стало совершенно идентичным по значению слову "врать"…

Мне вспоминаются некоторые эпизоды из моей обыкновенной, весьма средней жизни…

В двадцать четыре года, окончив медицинский институт, я стал работать участковым врачом.

Возвращаясь как-то с девятнадцатого вызова, я лицом к лицу столкнулся с бывшим одноклассником, который в школе меня недолюбливал… Впрочем, я его тоже…

– Привет, старина! Как я рад тебя видеть! – с улыбкой соврал он.

– Здорово, Битюг! Как жизнь? Где работаешь? – заинтересованно соврал я в ответ.

– Я уже академик! – соврал он. – Доктор наук и все такое прочее… А ты где подвизаешься?

– А я министр здравоохранения, – соврал я как можно более безразлично.

– Ну да?! Счастлив за тебя! – соврал он. – Ты женат?

– Женат, – с довольным видом соврал я. – А ты?

– И я тоже, – соврал он. – У меня красавица жена… Из Италии привез… Да ты знаешь!.. Софи Лорен!.. Умница, хозяйственная, практичная женщина… Великолепно готовит… Освобождает меня от всех забот по дому…

– А у меня жена – Брижит Бардо, – соврал я. – Тоже ничего…

– Ну что же… Заходите в гости… Будем рады вас видеть, – соврал он.

– Спасибо. Сегодня же заглянем, – немедленно соврал я в ответ.

– Нет, сегодня не получится, – соврал он, – через полтора часа отлетаем с женой в Италию… к теще…

– Хотя да! – хлопнул я себя по лбу. – Я же совсем забыл!.. У меня самого через два часа дома обед в честь премьер-министра княжества Лихтенштейн!..

И мы распрощались.

Через час я встретился с ним в столовой самообслуживания.

– Перед торжественным обедом нет ничего лучше, чем шницель рубленый с гарниром и компот из сухофруктов, – соврал я, усаживаясь рядом с ним.

– Боюсь к самолету опоздать, – соврал он, торопливо поедая щи со свиной головизной девятнадцать копеек полпорции.

Возле его ног покоилась авоська с двумя пачками сибирских пельменей – любимым лакомством Софи Лорен…

И вот так в течение всей жизни встречал я людей, говорящих, словно врущих, и врущих, словно говорящих.

Вспоминаю свою тяжелую продолжительную болезнь, когда я лежал дома в безнадежном состоянии…

Я уже не реагировал на окружающее, и мне все было безразлично…

– Я тебя всегда любил, – соврал я жене.

– Я тоже, – соврала она. – Успокойся. Все будет в порядке. Я буду верна тебе всю жизнь…

– Я не сомневаюсь, – соврал я совсем тихо.

– Я верю, что ты поправишься, – соврала она. – Ты что-то хочешь сказать?

– Милая, – соврал я совсем шепотом, – похороните меня рядом с Петром Первым… Хорошо?

И вот как сейчас, помню я свои похороны.

Перед тем как вынести меня из дома, состоялась легкая панихида…

– От нас ушел замечательный, честный, большой души человек, – врал один, который при жизни писал на меня анонимки.

– Его жизнь – пример подлинного служения своему делу, – врал другой, который при жизни уволил меня по собственному желанию.

– Ты был настолько лучше нас, что каждый из нас готов занять твое место, – врал третий, который при жизни подсидел меня по работе.

– Память о тебе сохранится в нас всегда, – врал четвертый, который все время смотрел на часы, потому что опаздывал в кино.

– Он был моим единственным настоящим другом, – врал пятый, которого я при жизни вообще никогда не видел.

На моем холмике валяются искусственные цветы. Табличка на палочке возвещает о том, что здесь лежу я (ФИО). Это – сущая правда…

Хотя, если приглядеться, то можно заметить, что в фамилии моей есть маленькая ложь: вместо "Арканов" написано "Орканов"… Но мне это уже все равно.

Перед вторжением с Нептуна

Старожилы Утрюпинска наверняка помнят то невероятно жаркое и потное лето, когда в течение июля весь город был буквально перевернут вверх дном и само его благополучное существование едва не было поставлено под сомнение. В начале июля по утрюпинским тротуарам, магазинам, столовым, парикмахерским и квартирам начали расползаться слухи о предстоящем вторжении с Нептуна. Сталкиваясь друг с другом в разных общественных местах, жители вполголоса сообщали эту невеселую новость своим знакомым, а знакомые, оказывалось, уже слышали о ней еще от кого-то…

Назывались даже сроки вторжения: 18–20 июля.

Четвертого числа часов около семнадцати по Гринвичу в маленьком продовольственном магазинчике Утрюппищеторга появился некий Пухальский – длинный, вышедший на пенсию школьный преподаватель черчения. В одной руке у него была рейсшина, с которой Пухальский никогда не расставался на случай, если вдруг кто-нибудь обратится с просьбой помочь разобраться в эпюрах. В другой руке у Пухальского была большая клетчатая хозяйственная сумка.

Бегло обменявшись с покупателями свежими новостями о предстоящем вторжении, Пухальский купил двенадцать кг соли.

– Есть мнение, – сказал он, – и лично я с этим мнением склонен согласиться, что нептунцы питаются исключительно солью. Поэтому имеет смысл сделать кое-какие запасы. Одновременно с этим, скупив всю соль, мы тем самым заведомо обрекаем варваров на голодную смерть…

– Вот сволочи, вот гады, – заметил кто-то из покупателей и купил шестнадцать кг соли.

– Мне-то лично ее и даром не надо, – добавила продавщица. – У меня почки.

И сама отложила восемнадцать кг соли под прилавок…

В течение последующих пяти минут вся соль в маленьком продовольственном магазине Утрюппищеторга была раскуплена.

Утром следующего дня у всех продовольственных магазинов города выстроились огромные очереди. Добровольцы переписчики химическими карандашами ставили номера на левых ладонях утрюпинцев.

Неразрешимой стала проблема распределения соли.

– Больше двухсот граммов в одни руки не давать! – возбужденно предлагали одни.

Другие не соглашались:

– По количеству членов семьи! Так будет по справедливости!

– Неправильно это! – кричала секретарша из горздрава. – Тогда я мать из деревни выпишу и у себя пропишу!

– Разумеется, – поддержал ее известный в Утрюпинске писатель-фантаст Лобастов, – а если у меня, например, нет матери? Чем это хуже человек, у которого нет матери, человека, у которого есть мать?

Так или иначе, к исходу дня с солью в Утрюпинске было покончено.

В этот день газета "Вечерний Утрюпинск" вышла на два часа раньше обычного.

В передовой статье опровергались слухи о вторжении с Нептуна и предлагалось "выявить паникеров в своей же среде". На последней странице было опубликовано выступление академика Леворьверло "Почему нет жизни на Нептуне". Публикация сопровождалась схемой строения Солнечной системы.

Это окончательно убедило утрюпинцев в истинности слухов о вторжении.

– Нет дыма без огня, – переговаривались они между собой. – Значит, точно будет вторжение или реформа…

Поздно вечером появились первые спекулянты. К заведующему утрюпинской библиотекой около полуночи явился незнакомец и потребовал за стакан соли полное собрание сочинений Льва Кассиля. Завбиблиотекой согласилась.

Каждый наживался, как мог…

Ночь прошла в волнениях и пересудах.

Утром сторож Дворца бракосочетаний рассказывал обступившей его толпе жителей о странном ночном разговоре, который он подслушал в скверике напротив дворца. Сторож был разгорячен и взволнован.

– И вдруг чувствую, – говорил он, – будто шорох в кустах… Я ружье зарядил – и к кустам. И тут вдруг слышу я два голоса. Один явно мужской, а другой явно женский… И он – мужской голос – говорит ей – женскому голосу, – что вот, мол, дорогая, жизни нашей осталось вроде как три недели и что какой, стало быть, резон беречься… Что давай, мол, вроде займемся получением от жизни всяческих удовольствий… А женский голос в ответ засомневался и говорит: а что, если вроде бы нептунцы никакие на землю не явятся… Но он ей мужским голосом прямо божиться стал, что непременно нептунцы явятся и что он умоляет ее заняться получением от жизни всяческих удовольствий, и немедленно…

Жители тут же обсуждали услышанное и интересовались у сторожа, не опознал ли он по голосу, кто бы это мог быть. Но сторож категорически заявил, что по голосу различить, кто это, у него не было никакой возможности, но поскольку светает нынче рано, то он ясно видел, что это был чертежник Пухальский и артистка, которая в Новый год играла по телевизору Снегурочку.

Многие, прослушав эту странную историю, не пошли на работу и остались тут же решать, как быть дальше.

У входа в местное общество "Знание" председатель общества давал разъяснения группе осаждавших его любознательных утрюпинцев.

– Товарищи! Друзья! – умолял он. – Да поймите вы! Я диалектик. Вероятность высадки нептунцев равна практически нулю… Но даже если бы угроза вторжения с этой удаленной от нас безжизненной планеты существовала реально, то полностью абсурдными являются слухи о том, что нептунцы питаются солью! На Нептуне вечный мороз и мерзлота… А соль, как известно, вызывает таяние льда. Недаром зимой солью посыпают мостовые… Что ж, нептунцы – полные идиоты, чтобы питаться тем, что их же будет оттаивать?.. Тем более что я уже говорил, что никакой жизни на Нептуне нет, а стало быть, нет никакой угрозы вторжения!..

– А почему же тогда баня не работает? – крикнул кто-то. – У нее выходной в понедельник, а сегодня вторник, а?

Председатель общества "Знание" побледнел и со словами "Это меняет дело" бросился в дом…

Паника нарастала.

К середине дня стало известно, что минувшей ночью странным образом исчез муж секретарши горздрава. Легли спать вместе как ни в чем не бывало. А утром вместо мужа на подушке лежала записка: "Прости. Так получилось".

Секретарша билась головой о стенку и уверяла, что его похитили нептунцы. Это выглядело убедительно.

Следующей ночью все жены Утрюпинска не сомкнули глаз, предварительно прикрутив своих мужей ремнями к постели.

Но стоило супруге председателя общества "Знание" отлучиться по естественным надобностям, как ее муж исчез вместе с постелью.

Супруге председателя общества "Знание", этой самоуверенной пифии, никто, разумеется, не посочувствовал, но сам факт выглядел мрачным и угрожающим.

Кто-то высказал мнение, что это не что иное, как инопланетная диверсия с целью подрыва воспроизведения потомства.

За пять дней до ожидаемого вторжения на Центральном рынке были задержаны два нептунца. Они переоделись грузинами и бесплатно продавали мандарины. Это уже само по себе показалось подозрительным. При последующей проверке задержанные оказались действительно грузинами. Они в тот же день действительно продавали мандарины. Но не бесплатно…

За два дня до вторжения утрюпинцы раскупили все колбасные изделия и детские игрушки. Дело в том, что в парикмахерской № 3 одна женщина во время маникюра рассказала, что в Конотопе уже было вторжение и нептунцы первым делом набрасывались на колбасу. Что же касается детских игрушек, то их утрюпинцы раскупили просто так. На всякий случай.

И вот наступил тот самый день.

С утра город был пуст. Жители сидели в своих квартирах, запершись, и лишь подглядывали через занавеси на окнах, что же там делается с вторжением. По улицам бегали друг за другом счастливые утрюпинские собаки. Чертежник Пухальский шепотом объяснял при помощи рейсшины, что, по-видимому, нептунцы должны быть довольно злыми. Но, однако, они значительно добрее плутонцев, ибо озлобленность прямо пропорциональна удаленности… Хотя и это еще не бесспорно. Ведь вот двоюродный брат Пухальского живет далеко за Полярным кругом, но тем не менее отзывчивый и добрый человек. И не далее как прошлым летом, едучи в отпуск, завез Пухальскому две вяленые нельмы…

В 12 часов дня вторжения не было.

В 16 часов его не было по-прежнему.

В 19 часов сторож Дворца бракосочетаний, будучи человеком практичным, выбежал на улицу, взмахнул два раза метлой и юркнул обратно в дом. Вторжение вторжением, а от прогула надо застраховаться…

Ночью не было вторжения, следующим утром не было вторжения. И вообще потом не было никакого вторжения.

Постепенно жизнь Утрюпинска вошла в прежнюю колею…

В середине августа возвратился исхудавший муж секретарши горздрава. Он ползал перед женой на коленях, плакал и в конце концов был прощен. Правда, после этого ночами он спал плохо, метался и кричал в бреду: "О, Изабелла! Изабелла!.."

Секретарша горздрава объясняла просыпавшимся соседям, что ее муж имел в виду сорт грузинского винограда. Чуть раньше вернулся к супруге и председатель общества "Знание". Он наотрез отказался давать какие бы то ни было показания, но обзывал при этом всякими ненаучными словами мужа секретарши горздрава.

Артистка, игравшая в Новый год по телевизору Снегурочку, подала в суд на чертежника Пухальского "за принуждение с помощью шантажа и научной фантастики к нежелательному сожительству…".

Между тем на Нептуне в течение того же самого календарного времени царила жуткая паника и неразбериха. Стало известно, что со дня на день должно состояться вторжение с Земли. Нептунские газеты, радио и телевидение опровергали эти глупые слухи, научно доказывая, что на Земле, где средняя температура равна плюс двадцать по Цельсию, вряд ли вероятна любая мало-мальски органическая жизнь. Тем не менее паника нарастала. Больше того, выяснилось, что земляне питаются исключительно атмосферой и жрут ее буквально кубометрами… Так или иначе, в течение июля на Нептуне и в его окрестностях исчезла абсолютно вся атмосфера, и это обстоятельство долго являлось непостижимой загадкой для всего ученого мира Земли.

К вопросу о посещаемости Земли представителями иных цивилизаций

…Вот вы говорите, будто Земля уже один раз кем-то обиталась. А вот, как говорится, у меня не то чтобы свое самостоятельное соображение, но тоже…

Год, значит, назад, как раз перед Новым годом, прослушал я по радио новую песню моего любимого композитора Богословского и на радостях пошел в универмаг да и купил себе лавсана на брюки по пятнадцать рублей за метр. Эх, думаю, сошью-ка я себе новые брюки к празднику в нашем районном доме быта по индивидуальному заказу. Пришел, как говорится. Мерку с меня сняли. Все чин по чину. Велели прийти через две недели… Вот… Прихожу, значит, через две недели в очень прекраснейшем настроении.

Шучу, значит, анекдотики рассказываю и все, как тому положено. Выносят мне брюки из лавсана. Стал надевать – не лезут. Стал применять усилия – не лезут. Пошел в туалет, намылил ноги, чтобы трение уменьшить, – не лезут… Ну, я попросил, значит… Вышли двое. Один брюки из лавсана держит, другой меня в них протискивает… Вот… Ну, пока, думаю, ладно… Натянули кое-как. Поднесли к зеркалу. Гляжу: спереди – как глобус. Сзади – как мандолина. Чистый гусар.

Чувствую – у меня от сжатия гипертония поднимается. Да, думаю, эти брюки сами носите. А вслух, значит, им и говорю: нет, говорю, мол, сами эти брюки и носите… Ну, взорвало меня… Вот… Они согласились переделать…

Через неделю прихожу снова. Просторные стали брюки, хорошие, с ветерком. Только уж больно короткие. Ну, я опять попросил. Они мне, как говорится, предложили внизу застежки сделать, чтобы получились бриджи. Я, говорю, брюки из лавсана заказывал, а не бриджи… Ну, не стерпел просто… Вот… Они со мной согласились. В общем, с третьего захода забрал я брюки и стал их на завод носить вместо рубашки. Тем более что Новый год все равно прошел…

И вот уже перед нынешним Новым годом сижу вроде бы дома, слушаю, как всегда, песни моего любимого композитора Богословского, и так он меня опять завел, что не выдержал я, побежал опять в универмаг и опять купил себе лавсана на брюки по пятнадцать рублей за метр… Сдал туда же. Думаю: может, за год какие-нибудь изменения к лучшему начались?

Через две недели прихожу за брюками. А они меня припомнили. Вот, говорят, сделали вам брюки со всеми допусками. Надел я брюки и стал смотреть на тех двух… Вы что ж, говорю, это опять наделали? Спокойно так говорю. А они глаза на сторону воротят и говорят: мы ж, говорят, не виноваты, что у меня, дескать, нестандартная фигура. Нестандартная фигура, говорю? А куда ж, говорю, закройщица смотрела? Лавсан, говорят те два, плохо раскраивается… Либо, говорят, приносите шерсть, либо езжайте в Тулу…

Я, понятно, скандалить не стал, а просто стребовал у них деньги назад. За работу удержали и за зеркало, а остальное все до копеечки вернули… Ну, обидно стало… Хорошо хоть, пиво свежее… Вот… А вы говорите, будто Земля кем-то уже один раз обиталась…