Текст книги "Дарю веснушки"

Автор книги: Аркадий Млодик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

АРКАДИЙ МЛОДИК
ДАРЮ ВЕСНУШКИ
повесть

Внукам моим посвящается

Как я стал Веснухиным

Наш класс ребята считают везучим. А я вот – совсем невезучий.

По правде сказать, неудачник я с детства. Когда был совсем маленьким, у меня почему-то прорезались веснушки.

Разные дяди и тёти удивлялись:

– Смотрите! Он меченый!

– Такой беленький, а с веснушками!

Бабушка твердила, что веснушки принесут мне счастье. Она всё уверяла:

– Быть тебе космонавтом!

Папа верил, что я буду космонавтом, и учил меня внятно произносить имя и фамилию вместе: Илья Ильюшин. Говорил, что это красиво звучит.

Вместе внятно сразу не получалось. Папа сердился. Мама же вовсе не хотела, чтобы я был космонавтом. И утешала:

– Не огорчайся, Ильюша! Ты не виноват, что у папы такая трудная фамилия.

Бабушка вступилась за папу:

– Люшенька, когда станешь космонавтом, будешь гордиться нашей фамилией. Она почётная!

Но ждать, пока я стану космонавтом, не хватало терпения. А просто так гордиться фамилией было неинтересно.

Все мои неприятности начались с того, что родители переехали в новую квартиру. И я оказался в новой школе. Ребятам захотелось узнать обо мне побольше. Я намекнул, что у конструктора самолёта ИЛ такая же фамилия, как и у меня. Пусть думают, что он мой родственник. Зря похвастался. Они так не подумали. И, чтоб я не загибал, фамилию мою переиначили – сначала на Ильюхина, а потом на Веснухина.

Так я стал Веснухиным!

В дневнике и в классном журнале я по-прежнему значился Ильюшиным. А для ребят – Веснухин! И всё!

Вадька Морковин попытался меня утешить:

– Чего ты обижаешься? Меня Морковкой прозвали – и ничего. Не обижаюсь.

– Это потому, что Морковин и морковка – похожие слова, – ответил я. – А чем фамилия Ильюшин похожа на Веснухина? Ничем!

– Верно! – согласился Морковка. – Но кто виноват, что твое прозвище на лице написано?

Я, конечно, возмутился. Быть бы драке. Да вмешался Сеня Мостовой.

– Чего ты обижаешься? – спросил он меня.– Думаешь, приятно очки носить? Меня из-за них в боксёры не берут. Я-то ведь не обижаюсь, а меня Очкариком прозвали.

Тут староста класса Антон Милеев ввязался в разговор. Прикинулся, что набивается на прозвище:

– У меня прозвище тоже написано. Только на руке. Я левша. Можете Левшой звать. Не буду спорить.

Когда человек сам напрашивается, то ему нарочно отказывают. Я это сколько раз замечал. Все видели – Антоша хитрит. Он не левша, а только умеет боксировать правой и левой. Прозвище ему всё равно не дали.

– Если исподтишка левой в боксе атаковать, то нокаут верный, – объяснил Сеня Мостовой и похлопал Антошу по плечу.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ХОЧУ БЫТЬ ФОКУСНИКОМ

О веснушках, которые отражают радиацию

Расстроился я от разговора в школе и плохо спал ночью. Всё ерунда какая-то снилась. Будто летаю с ребятами в космосе. Мы хотим прорваться к Солнцу. Только оно не подпускает нас. Тогда Антон Милеев пытается нокаутировать Солнце своей левой. Но оно стреляет радиоактивными лучами. Пришлось мне отразить их своими веснушками...

Проспал, конечно. Прибежал в школу, когда урок уже начался. Приоткрыл дверь нашего класса. Лёнька Булин меня сразу заметил.

– Смотрите! – закричал. – Веснухин пришёл!

Такого ещё не бывало. При учителях меня Веснухиным никогда не обзывали. Я растерялся и, вместо того чтобы убежать, ещё больше открыл дверь. Все засмеялись. Только учительница не смеялась. Постучала по столу, чтобы замолчали, и сказала:

– Заходи, Ильюшин, заходи! В следующий раз не опаздывай.

Я сел за свою парту рядом с Лидой Михайловой. Незаметно показал кулак Булину. Он мне гримасу скорчил. Булин всегда меня дразнит. Из-за Лидки. Она с ним сидела за одной партой во втором классе. Когда я появился, пересела ко мне. Булин ей этого простить не может. А поддевает меня.

Вспомнив, что первый урок – рисование, вынул альбом. И прислушался к тому, что говорит учительница.

– Будем сегодня рисовать... – начала она объяснять.

– На свободную тему, – догадался Антоша Милеев.

– Верно, – согласилась учительница.

Я люблю рисовать, и особенно на свободную тему. Мне захотелось нарисовать лучше всех.

– А мечту можно?—спросил я учительницу.

– Конечно, можно, – ответила она. – Не теряй времени.

– Какая у тебя мечта?—зашептала Лида.

– Не мешай думать! – отмахнулся от неё. Пожав плечом, Лида принялась старательно рисовать. А я думал, думал... и придумал.

Времени оставалось до конца урока мало. Я в спешке одними штрихами нарисовал домики, а над ними – космонавта без скафандра. Лицом к ярко-красному солнцу. Мне рисунок очень понравился.

Я с гордостью подумал, что никто из ребят так быстро нарисовать не может. И протянул альбом учительнице. Но она почему-то сначала взяла рисунок у Лиды. На нём были нарисованы красивые цветы.

– У тебя острый глаз, – похвалила учительница. – Хорошая память. Уловила краски. Чёткая линия. Молодец!

Отдала Лиде рисунок и взяла мой альбом.

– Это и есть твоя мечта? .. – спросила учительница. И, ещё раз взглянув на моего космонавта, добавила:– Хорошо, когда человек умеет мечтать. Только над рисунком ещё надо поработать. Небрежно выразил ты свою мечту. – И отошла к другим ребятам.

Мне, конечно, было обидно.

– Дай посмотреть, – попросил я Лиду, – что ты нарисовала.

Она протянула свой рисунок.

– Неплохие цветочки. Будешь знаменитой художницей!

– А ты-то что нарисовал?.. – удивлённо спросила Лида, рассматривая мой рисунок.

– Космонавта будущего!

– У тебя интереснее, – призналась Лида. – Я бы так не смогла.

Тут мне стало ещё обиднее.

– Слышала же, – сказал я ей, – над рисунком поработать надо. Поработаем... Поработаем...

Вспомнив свой сон, я жирными пятнами нарисовал космонавту веснушки, а от них протянул угрожающие Солнцу стрелы.

Лида следила за каждым движением моей руки.

– Зачем стрелы нарисовал?– с недоумением спросила она.

– Веснушки радиацию отражают.

– А они могут... отражать? .. – удивилась она.

– Веснушки-то? – усмехнулся я. – Они всё могут. Стану космонавтом – возьмусь за радиацию.

Юморист Лёня Булин

После урока рисования была математика. Ничего особенного не произошло. Затем по расписанию – урок физкультуры, но преподаватель заболел – и нам разрешили играть в пионербол.

На спортивной площадке собрался почти весь класс. Не было только Маши Луковой и Лёни Булина. Они побежали за мячом.

– Нашли кого послать! – сердился Антон Милеев.

Я стоял и думал: «Так тебе и надо, Булин! Влетит тебе!» Но Лёня так быстро и с таким криком ворвался на площадку, что никто ничего сказать ему не успел.

– Последние известия! Последние известия! – орал он, размахивая газетой. – Веснухин отражает радиацию!

За ним не спеша появилась Лукова. У неё в руках был мяч. Я прямо-таки обалдел. Откуда Булин мог узнать про радиацию? Неужели Лида разболтала? Я посмотрел на неё. Она сердито теребила свою косу.

Все подбежали к Булину.

– Чего врёшь ?! – пытался выхватить у него газету Мостовой.

– Я вру, да? – крикнул Булин и спрятал газету в карман куртки. – Спросите у Веснухина.

Я ничего не ответил. Ребята загалдели.

– Нечестно это. Нечестно!– вдруг закричала Лида, подбегая к Луковой. – Сплетница ты. Сплетница!

– Не вижу ничего нечестного, – усмехнулась Машка. – Нечестно шушукаться на уроках.

– Ты, Машка, не задирайся! – крикнул на неё Антоша. – У самой с дисциплиной плохо.

– И вообще хватит, – поддержал его Сеня Мостовой.

– Чего хватит? – возмутился Булин. И обратился ко мне: – Веснухин! Скажи по-честному: вру?

– Врёшь! – ответил я. – Ничего в газете про меня не напечатано.

– Ты не про газету. Про веснушки скажи. Говорил такую чепуху, что они отражают радиацию?

Понял я, что пропал. Засмеют меня ребята, если расскажу про свой сон. И решил не сдаваться.

– Полетишь, юморист, со мной в космос, узнаешь!– с насмешкой ответил Булину. И съехидничал:– Если, конечно, не сгоришь...

– Почему это я сгорю? – запетушился Лёнька.

– Потому что трус. Высоты боишься.

Сказал и мотнул головой в сторону планки для прыжков в высоту. Я знал, что прыгает он тяжело.

– Я трус, я? – разбушевался Лёнька. – Давай померимся, посмотрим, кто высоты боится!

Ребятам не терпелось посмотреть, кто кого переспорит. И они подтолкнули нас к планке. Вадик Морковин протянул нам для жеребьёвки руки с зажатыми кулаками. Булин первый дотронулся до его правой руки. Пуговица досталась Лёньке. Значит, прыгать первым должен был он.

– Везёт же тебе, Илья! – хлопнул меня по плечу Антоша.

– Тебе сколько, семьдесят пять хватит?—спросил Булина Мостовой.

– А он сколько? – кивнул на меня Лёнька.

– Это уж моё дело, – ответил я.

– Тогда восемьдесят, – решительно заявил Булин.

Вадим Морковин поставил планку на восемьдесят. Булин, как настоящий прыгун, потоптался на месте и стремительно побежал.

Все ребята замерли. Я делал вид, что мне безразлично. Но в последнюю секунду не удержался: взглянул – и вместе со всеми ахнул. Булин высоту взял. Как он сумел, не знаю, но взял.

Ребята закричали «ура». Я хлопнул раза два в ладоши. Потом подошёл к планке. Установил её на метр. Зачем я это, дуралей, сделал – и сам не пойму.

– Ты что, с ума сошёл?—схватил меня за руку Морковин. – Зарвался!

– Тебе не одолеть, – предупредил меня Антон и опустил планку на цифру 90.

– Не сдавайся, Веснухин! – крикнул кто-то из ребят.

– Давай мировой рекорд!—услышал я иронический голос Луковой.

– Не робей, космонавт!—насмешливо крикнул торжествующий Булин.

Тут уж я выдержать не мог. Оттолкнув Морковина, снова поднял планку на метр. И отойдя на нужную дистанцию, без всякой разминки побежал.

«Взять, взять, взять!» – приказывал я себе, напрягая все силы. И... не взял! Девяносто бы, наверное, взял. А за метр... не надо было и браться.

Чтобы не разреветься при ребятах, я, ни на кого не глядя, рванулся со спортплощадки.

– Ты куда? – крикнул Антоша. – Попробуй ещё! На девяносто!

Я не обернулся.

– Ты не только Веснухин! Ты ещё и Хвастухин! – крикнул вслед Булин.

– Хвастухин! Хвастухин! – подхватила Лукова. Её крик ещё долго звенел у меня в ушах.

Ссора с Лидой

Я шёл и, глотая слёзы, думал: «Ну почему я такой невезучий? Даже Машка Лукова меня ненавидит. А за что? Неужели из-за веснушек? Ведь сперва Машка хотела со мной дружить, предлагала сидеть за одной партой. Но я уже с Лидой сидел. Чтобы Лукова не обиделась, я ей дом нарисовал. Она за него пятёрку схватила. Правда, я Машке после сказал: «Горе ты луковое. Сама бы поучилась живописи. Лучше, чем всё время в зеркало глядеться!» Она со злости мой рисунок разорвала. Могла бы уже и помириться со мной... А Булин почему невзлюбил меня?..»

– Ты не виноват! Это всё Лукова подстроила! – вдруг услышал я голос догонявшей меня Лиды.

– Ну и пусть, – через плечо бросил я ей. И пошёл быстрее. – Нечего было сплетничать!

– Я не сплетничала, – оправдывалась Лида. – Она меня одурачила. Стала насмешничать про тебя. Ну, я, чтобы Машка знала, какой ты умный, про радиацию и проговорилась. Хочешь, я ей отомщу?

– Очень нужно. Потренируюсь и метр двадцать прыгну.

– Конечно, прыгнешь!

Лиде удалось наконец со мной поравняться. Некоторое время мы шли молча. Потом она робко сказала:

– Слушай, Ильюша! .. Мама говорит, что веснушки можно кремом выводить. Ты бы попробовал...

– По-про-бо-вал, по-про-бо-вал! – передразнил я её. – Много твоя мама понимает! И вообще... Что ты впутываешься в мои дела! Шуток не понимаешь...

И я пошёл быстрее.

Крем из пирожных

Дома мне никому не захотелось рассказывать, что произошло в школе, даже бабушке. Сразу сел за уроки, потом рассматривал марки в альбоме. Но веснушки не давали покоя. Не хочу, а думаю: «Вдруг Лида права – и крем поможет!»

Откуда только мама узнала, что у меня неприятности? Пришла с работы рано. Расспрашивать ни о чём не стала. Дала денег на мороженое. Я сказал, что не хочу мороженого, а хочу пирожных. Мама удивилась, но денег добавила. И я купил два пирожных – эклер и корзиночку.

Крем из эклера выдавил на блюдечко. Оболочку съел. Крем из корзиночки тоже переложил на блюдечко. А корзиночку выбросил. Не люблю её. Блюдце спрятал. Когда ложился в постель, достал его. И намазал лицо кремом. Так с кремом и заснул.

Утром бабушка будит меня. А мне глаза не открыть.

Слышу, бабушка охает:

– Ты зачем грязи в постель натаскал?

Открыл я наконец глаза. Смотрю: подушка и простыни в пятнах. От коричневого крема с вареньем. И сам я весь какой-то липкий. Бросился к зеркалу: может, чудо произошло? Никаких чудес не случилось. Веснушки на моём лице сияли ярче прежнего!

Бабушке я во всём признался.

– Эх ты, дуралей! – засмеялась бабушка.– Разве таким кремом мажутся?

Пока бабушка смывала с меня крем, я постарался узнать у неё, чем надо мазаться, чтобы избавиться от веснушек. Она уверяла, что только «барышни» мажутся. Надо бы с ней ещё поговорить. Но я опаздывал в школу.

Цирковая реклама

Вышел я из дому в самом плохом настроении. Иду и злюсь на веснушки. На крем, который меня подвёл. На Лидку. А больше всего на самого себя. Надо же: любой глупости верю! Не раззадорили бы меня вчера ребята своими криками, ни за что бы планку на метр не поставил. И не было бы мне так стыдно сегодня в школу идти.

Ругая себя, я не заметил, как наткнулся на разрисованный рекламный щит. Глянул на него и обомлел. Прямо на меня уставился огромный клоун. На лице его сверкали золотые веснушки. К тому же он ещё и хохотал. На щите сверху было написано, что в Доме культуры состоится всего лишь один концерт артистов передвижного цирка.

Я стоял у щита и долго всматривался в лицо клоуна. На что ему веснушки? Да ещё золотые! Зачем он их прилепил?! Смеётся! Значит, весело ему...

– Ну как, пробовал кремом?.. – услышал я голос Лиды, неожиданно оказавшейся за моей спиной.

– Ты вот его намажь своим кремом,—сердито сказал я, показывая на клоуна.

– У него золотые. Ему крем не поможет, – засмеялась Лида.

Я ей:

– У меня тоже будут золотые.

Она мне:

– Ты что, в цирк задумал поступить? Ты же в космос хотел!

Я ей:

– В космос успею. Пока фокусником стану.

Она мне:

– Фокусником! А ты умеешь?

Я ей:

– Айда домой! Покажу!

Она мне:

– А в школу?..

Вздохнув, я показал ей на башенные часы:

– Уже опоздали!

– Ой! Попадёт же нам! – вздохнула и Лида.

Фокус со спичкой

Стать фокусником я решил неожиданно.

Один фокус, правда, я умел делать с детства. Мне его ещё в старой школе уступил в обмен на судейский свисток Валерка Дюжин из четвёртого «б» класса.

Для этого фокуса нужен был носовой платок с широкой каёмкой. У Валерки такой был. Но он мне его не отдал. Сказал:

– Своим обзаведись.

Пришлось выпросить платок у бабушки.

Вначале этот фокус я часто показывал. Потом надоело, а платок со спрятанной спичкой в каёмке не выбросил. Он у меня в старом пенале лежал.

Когда мы с Лидой пришли ко мне домой, в квартире никого не было. Я сразу же вынул из пенала платок. Дал Лиде целую спичку, предложил завернуть в платок и сломать её. Затем развернул платок и вытащил из него целую спичку.

– Интересно! – заахала Лида.– Как ты это делаешь?

– Платок волшебный.

– Значит, ты волшебник. Я тоже хочу быть волшебницей! – воскликнула Лида и закружилась. Она как что, сразу начинает танцевать.

«Ну что я за чудак! Давно надо было ребятам в новой школе показать фокус, – подумал я. – Наверняка никто из них фокусы делать не умеет! Но одним фокусом их не очень удивишь. Надо второй придумать. Но какой?»

Лида продолжала кружиться, подпевая:

 
Муха, муха – цокотуха...
 

«К школьному вечеру готовится, – сообразил я. – Она с девчонками сказки Чуковского разыгрывать будет. Вот бы и мне тогда фокусы показать. Как же всё-таки ещё одному фокусу научиться?»

 
Муха денежку нашла... —
 

декламировала Лида. И тут догадался, какой фокус показать можно. Я посмотрел кругом. Увидев, что на стенах нет ни одной мушки, сказал Лиде:

– Хочешь быть волшебницей?.. Тогда пойдём на базар.

– Куда? – растерялась Лида.

– На базар, – повторил я громко.

– Зачем? – испугалась она.

– Мух добывать.

– Кого? Мух? – не поверила она.

– Ну да! А что особенного? Для моих фокусов нужны мухи. Осенью, сама знаешь, крупные мухи в квартирах не водятся. Где их теперь возьмёшь?

– Но их же на базаре не продают, – возразила Лида.

– И пусть не продают, – сказал я спокойно. – Охотиться будем!

Охота на мух

Мы живём с Лидой в одном доме. Забежали к ней в квартиру. Она схватила графин. И я уже хотел идти, но Лида задержалась, чтобы взять банку с вареньем и газету.

– Зачем? – спросил я.

– Без варенья как будешь мух ловить? Намажем варенье на газету, они и сядут на неё.

Мне было досадно, что я сам об этом раньше не догадался. Пришлось Лиду похвалить.

Поймать на базаре мух оказалось не так-то просто. Пришли мы в овощной ряд. Продавцы прогнали:

– Идите, идите отсюда. Нечего вам тут делать.

В мясной отдел Лида первая вошла. Но сейчас же выскочила обратно.

– Там твоя бабушка! – залепетала. Я еле сдержал икоту.

– Тебя видела?

– Нет, – говорит. – Я её по спине узнала.

Кинулись мы во фруктовый ряд. Оттуда наблюдение ведём. Бабушки нет. Я подумал, что Лида ошиблась. Она и сама уже засомневалась. Оглядываясь, мы двинулись в молочный павильон.

Там кадушки с творогом были покрыты полотенцами, а кринки с мёдом – марлей. Но мух хватало. Я понадеялся шутя поймать их и без варенья. Подошёл к прилавку, где торговали мёдом. Только прицелился – продавец хмуро так на нас посмотрел и сказал:

– Не дело, детишки, вам по базару болтаться! Почему не в школе?

Мы ничего не стали ему рассказывать, а поспешили в конец павильона. Здесь не было ни продавцов, ни покупателей. Зато мы увидели свободную стойку. Лида метнулась туда.

Она положила на стойку газету и намазала её вареньем. Смотрю, действительно попались на приманку несколько мух. Вынул я из портфеля графин. Только опустил муху в него – чувствую, кто-то меня за плечо дёрнул. Я обернулся и увидел дядьку в белой куртке.

– Чем торгуете? – строго спросил меня дядька.

– Мы не торгуем, – отвечаю. – Мы мух ловим.

А он как заорёт:

– Хулиганишь!

Я еле вырвал у него своё плечо.

Подошли ещё люди. Спрашивают:

– Что случилось?

Я на Лиду боюсь посмотреть. А она – вот ведь какие бывают девчонки! – не испугалась. Сразу нашлась:

– Мы для живого уголка мух собираем. А дяденька за это сердится на нас.

– Такого живого уголка, – добавил я, – как у нас, ни в одной школе нет! Мы хотим опыты делать... Должны проверить, какие мухи вредные, какие нет.

Все загалдели. Стали хвалить нас, а дядьку в белой куртке ругать. Зачем таких старательных детей обижает. Какая-то толстуха пообещала, когда вернётся из деревни, подкинуть нам в школу роскошных мух. На неё напустилась сухонькая старушка:

– Вот ещё выдумала: из деревни мух возить! Пообещала бы хоть белок. А то мух... Нечего ребятишек сбивать. Пусть на базарную свалку, что у пустыря, сходят. Там такие мухи водятся, что и в деревне не сыскать.

Пошли мы на свалку. Там никого не было. А мух столько, будто со всего города сюда согнали. Мы в миг наловили полграфина.

Лидка от радости чуть не танцевала прямо на улице.

– Я всегда завидовала нашим родителям, когда они рассказывали про своё детство, – щебетала она. – Как уроки прогуливали. Какие драки устраивали! Теперь и нам будет, что рассказать нашим детям...

– Расфантазировалась! Где они, твои дети?!

Ты что, пионервожатой надеешься быть?

– А ты нет?

– Может, и стану. Не умею загадывать. Сейчас не до того, – прервал я её. – Ты лучше скажи: как выпутаемся, если в школе узнают, что мы на базаре были?

– Наверное, к директору сведут, – со страхом сказала Лида.

– Не надо было врать про живой уголок!

– Ты тоже врал!

– Ну, врал. Потому что решил – поймаю мышей да птиц разных... Откроем в школе живой уголок. Будем там дрессировкой заниматься!—размечтался я.

– Я тоже, прежде чем врать, – сказала Лида, – поклялась: принесу в школу свою коллекцию бабочек.

– В живом уголке живые бабочки нужны, – отрезал я.

Она обиделась. Но долго сердиться Лида не умеет... Мы побежали в сквер. Погуляли немного. И, решив, что в классе уроки уже кончились, пошли домой.

Ричард Львиное Сердце

На лестнице я встретил бабушку. Она сказала, что наш кот Васька провинился: разбил чашку. Когда я вошёл в комнату, то сразу понял, что Васька набедокурил. Он не встретил меня мурлыканьем. Лежал на диване с полузакрытыми глазами, будто не видит и не слышит ничего. Хитрый! Васькой только мы с бабушкой его зовём. Папа прозвал: Ричард Львиное Сердце. Мама, когда в хорошем настроении, зовёт Нарциссом. Я был уверен, что за разбитую чашку ему от мамы попадёт. Во всяком случае, Нарциссом она его не скоро назовёт.

Мне было жалко кота. Упрекать его я не стал, а занялся своим делом. Вынул из портфеля графин. Взглянул на нашу добычу и очень удивился. Охотились мы только на крупных мух. Теперь я увидел, что в графине больше маленьких. Как подходящих мух выудить, если горлышко у него такое узкое, что едва палец влезает? Пришла Лида и принесла цветных ниток. Я попросил её сделать из них петли. Она заупрямилась:

– Сначала скажи: зачем?

– Да пойми же, фокус – это секрет. Разболтаю – фокус тю-тю, нет его!

Она своё:

– Значит, мне не веришь?

Сдался я. Распахнул окно. Подозвал Лиду.

– Смотри! – говорю. – Вон большущий цирк...

– Какой же это цирк! – фыркнула она. – Это ж наш палисадник...

– Не перебивай! – оборвал я её. – Думай, что цирк. Здесь у меня эскадрилья самолётов. Я беру и запускаю их прямо в цирк. Зрители аплодируют. Чего-то кричат. Хотят, чтобы эскадрилья опустилась в цирке. Я приказываю самолётам вернуться обратно...

Я было уже совсем размечтался... Да Лида сбила меня своими вопросами.

– Как же самолёты пролезут через окно?

– Так они же не самолёты, а мухи. То есть мухи-самолёты!– Фу, чуть не запутался. – Ну, мухами буду управлять, как самолётами.

– Ты что, гипнотизировать их будешь?

– Зачем гипнотизировать! Буду управлять эскадрильей по телефону.

– Разве мухи умеют говорить по телефону?! – продолжала допытываться Лида.

– Не приставай! Уж как-нибудь мухи со мной сговорятся. И вообще, если ты долго ещё будешь задавать вопросы, то мы дождёмся маму с папой. Они мне за мух покажут такой фокус, что я про космос и про цирк забуду. И про тебя тоже! Так что лучше делай скорей петли.

Лида присмирела. И робко сказала, что не знает, какие петли нужны. Я ответил:

– Обыкновенные. Чтобы можно было заарканить мух.

Лида призналась:

– Я никогда не арканила мух.

Я не стал рассказывать, что и мне не приходилось арканить мух. Но спросил:

– Неужели не видела в кино, как арканят лошадей?

Лида начала соображать.

– Лошадиные петли не годятся для мух. Надо мерку снять.

Мне её предложение понравилось.

– Давай попробуем, – согласился я. Подвинул ей графин, чтоб вынула пробку. И объяснил: – Когда мухи дёрнутся наружу, я буду наготове. Подходящую перехвачу. Ты с неё мерку и снимешь.

Ничего у нас не вышло. Лида вдруг сказала, что ей жалко лошадей, которых арканят в кино. Мне почему-то их тоже стало жалко. Я задумался. И не сразу заметил, что Лида вынула пробку. Эскадрилий пять вырвались в открытое окно! Я испугался и закупорил графин. Лида побежала на кухню. Я за ней.

– Ты чего?

– Ничего. Дуршлаг у вас есть?

– Что ещё за дуршлаг?

– Обыкновенный. Ну, сито железное, в котором макароны отцеживают.

– Ты что, спятила? Зачем мне макароны? Может, мух хочешь отцеживать?

– Отцеживать их нельзя. Просеивать можно. Мы дуршлагом графин накроем. Маленькие мухи в дырки пролезут. Большие – застрянут. Очень просто. Тут мы их подберём.

«Догадливая всё-таки Лида», – подумал я.

Её способом добыли несколько мощных мух.

Пока примеряли петли, два самолёта скрылись. Трёх стоящих мух мы всё же заарканили. Но они не хотели взлететь.

Лида сказала, что самолёты перегружены. Я укоротил нитки и связал их, чтобы самолёты летели строем. Эскадрилья поднялась к потолку. За ней красиво тянулись для связи со мной сигнальные нитки.

– Ура! – закричала Лида. Я тоже закричал:

– Ур-ра!

Эскадрилья у потолка не задержалась. Она стала спускаться и приблизилась к коту. Васька лениво махнул лапкой, чтобы поймать нитку, но промазал.

– Дурашка! – защебетала Лида. – Видишь, у нас самолётики летают. Будешь себя хорошо вести, Ильюша тебя тоже в цирк возьмёт.

Я совершенно не собирался таскать Ваську в цирк. Но в воркованье Лиды не вмешивался. Боялся прозевать приземление эскадрильи. Самолёты не подымались и не опускались. Они просто кружились в разные стороны и жужжали. Видно, лётчики поссорились и не хотели вместе лететь.

Я стал жужжанием управлять их полётом. Лидка тоже начала жужжать, совсем как муха. Это подзадорило Ваську. Свирепо вздыбив шерсть, он попятился зачем-то назад. Лидка от этого пришла в восторг и зажужжала громче. Васька продолжал пятиться. А мухи всё ещё кружились. Лида, увлёкшись своим жужжанием, прозевала Ваську. Она ойкнула, когда он уже прыгнул на стол. Я тоже поздно спохватился.

Наверное, нет на свете такого невезучего кота, как наш Васька. Стоило ему вскочить на стол, как он нечаянно задел графин и уронил его на ковёр. Графин не разбился, но пробка выпала, мухи разлетелись. Васька метнулся за ними. По пути сбросил будильник, который жалобно звякнул. Васька вовсе потерял голову. К тому же он увидел, что эскадрилья снижается над вазой. В общем, Ричард Львиное Сердце эскадрилью не настиг, но вазу с папиной пепельницей прикончил.

Мы так растерялись, что были как неживые. Когда опомнились, Лида кинулась собирать осколки. Я тоже поднял осколок и поцарапал палец. Только тогда я смог открыть рот. И крикнул Лиде:

– Бросай стекло! Где Васька? Где этот Ричард Львиное Сердце?!

Мы нашли его под кроватью. Он сопротивлялся, но я вытащил его и положил на диван. Погладил, чтобы он успокоился, и сказал ему:

– Я за тебя отвечать не буду. Сам натворил, сам теперь и отвечай. И пожалуйста, не кляузничай. С дивана не сходи. Поранишься о стекло.

Лида заметила кровь на моей руке и заохала.

– Пустяки, – успокоил я её.

Вытер руку платком. Пососал палец. Крови больше не было. Велел Лиде забрать графин и нитки. Сам же взял учебники и тетради.

– Буду заниматься у вас, – скомандовал я Лиде. – Родители, когда видят, что дети учат уроки, добреют. Ты теперь мой шеф. Помогаешь мне. Только по какому предмету? Пожалуй, по математике. Идём! Васька не подведёт.