Текст книги "Дарю веснушки"

Автор книги: Аркадий Млодик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Гениальная идея

Пока мы с Лидой разговаривали в сторонке, Сенька Мостовой успел подойти к ребятам и напугать их, что фотография не откроется. Ребята заволновались. А Булин набрался храбрости и постучал в дверь. На стук вышел фотограф.

– Что вам угодно, молодые люди?—спросил он. – Может быть, вы разучились читать?

И он показал на объявление. Ребята загалдели.

– Вы же сами говорили, что откроете после обеда!

– Обед давно прошёл!

– Мы уже сколько ждём! Фотограф укоризненно покачал головой.

– Вам, мои милые, я ничего не обещал. Я попросил обождать взрослых клиентов, которым нужно было сделать срочные снимки на документы. Они не захотели. Уборка продлилась из-за непредвиденных обстоятельств... Так что будьте здоровы, приходите завтра.

Он поклонился ребятам. И заметил меня.

– Молодой человек, и вы здесь? – обратился он ко мне. – Подойдите, пожалуйста, поближе. Как видите, я прислушался к вашим словам...

Я испугался, что он сейчас расскажет, как я просил не снимать ребят, и прервал его. Хотя мама говорит, что взрослых прерывать неучтиво.

– Извините меня ещё раз, – попросил я. – Неправильно я вам сказал. Снимите, пожалуйста, сейчас наших ребят! Если не снимете – веснушки у них пропадут.

– Поздно, молодой человек. Слишком поздно. Мой рабочий день подошёл к концу. Разве я могу успеть сделать столько снимков? А обижать не хочу никого.

Ребята чуть не плакали. Я смотрел на него умоляюще.

– Впрочем, если вы просите... У меня мелькнула одна идея! – воскликнул фотограф и поднял указательный палец кверху. – Да, мои юные друзья, гениальная идея. Один снимок я бы сделать мог.

Ничего гениального в его идее не было. Один снимок на всех – только раздразнит ребят. Я хотел ему уже об этом сказать, но потом ущипнул себя и решил лучше промолчать.

А фотограф уже открыл широко дверь.

– Милости просим! Групповой портрет. На цветной плёнке.

Вначале ребята немного огорчились. Каждый хотел иметь свой отдельный портрет. Но потом вышло даже интереснее. Фотограф внимательно осмотрел, как загримированы ребята. Достал из стола специальные карандаши и поправил веснушки.

А потом загримировал Аиду, Антона и меня.

Мы долго рассаживались перед аппаратом. Девчонкам фотограф вначале велел занять первый ряд. Потом перемешал всех. Я оказался рядом с Веркой Красавиной и Вадиком Морковиным во втором ряду. Аида в первом, но сбоку, около Антоши Милеева и маленькой Светки.

Фотограф попросил нас сделать серьёзные лица. И этим очень нас смешил. Мы хохотали. Он щёлкал и щёлкал, пока наконец мы не угомонились, и он нас в последний раз заснял совершенно серьёзными.

Фотограф был очень доволен. Пообещав к утру сделать снимки, он заставил всех нас умыться. И каждому на прощанье подал руку. Мне он протянул и коробку с подарком, которую я раньше не взял. Открыл я её и ещё раз понял, каким я бываю иногда дураком.

В коробке лежали те же самые снимки, что и на витрине, только меньшего размера.

– Возьми мой подарок, дружок, – сказал фотограф. – От всего сердца.

Я поблагодарил его и подумал: как всё-таки много добрых людей!

Когда мы шли домой, то всем было легко и весело. Ребята подшучивали друг над другом. Меня и Лиду называли звериными шефами.

– Шефы-то есть, – неожиданно вздохнула Лида. – Зверей нет. Всего три пичужки. Хоть бы змейку захудалую какую... Откуда взять?

Говорили обо всём, кроме одного: зачем мы все очутились у фотографа. Почему?

Наверное, ребятам было немножко стыдно. Сниматься прибежали по секрету. Но ведь и я тоже был виноват. Хотел, чтобы завидовали мне...

«А что, если послать нашу общую фотографию Кириллу Яковлеву? – подумал я. – Может быть, он не только меня, но и других наших ребят сниматься возьмёт? Как было бы хорошо... Всем вместе...»

И я обещал ребятам сразу же, как получу от фотографа снимок, отправить его Кириллу Яковлеву. Так дошли мы до Державинской, на которой кроме меня и Лиды живёт ещё и Антоша Милеев. Попрощались и свернули на свою улицу.

– Ребята у нас хорошие, – рассуждала Лида. – Только вот Лукова... Ильюшу обзывала, а у самой веснушки!

– У меня тоже веснушки весной бывают, – тихо сказал Антоша. – На руках. И у Мостового... На носу. Вы что, разве не замечали?

– Почему же тогда веснушками дразнили меня одного? – удивился я.

– Потому что ты задаваться любишь, – ответил мне Антоша. – И ещё потому, что злишься. Кто злится – того нарочно дразнят. Ты уж не обижайся. Но это правда.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
СМЕХ ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ

Мама, папа и я

Дома первым меня встретил папа. Он насмешливо поклонился и воскликнул:

– Вот и граф Монте-Кристо соизволил оказать нам честь!

– Я не граф, – отвечаю ему.– И не Монте-Кристо. Я такого вообще не знаю.

– Как? Ты ещё не читал книгу Александра Дюма? Я думал, ты у его героя графа Монте-Кристо научился скрывать тайны.

– У меня нет тайн.

– Так уж и нет? Зачем же ты прячешь коробку за спиной? Тоже секрет?

– Нет. Это подарок.

Из кухни в комнату вошла мама.

– Что у тебя за манера дразнить ребёнка! – упрекнула она папу.—Его поздравить надо.

Мама обняла меня. – Мы уже знаем, Ильюша, что портрет, на котором ты снят вместе с замечательным артистом, висит на улице. – Не на улице, а в витрине фотографа, – поправил её папа.

– Это всё равно, – возразила мама.

– Всё, да не всё: Ты лучше спроси у него: откуда он сейчас пришёл, где пропадал? Что натворил?– посоветовал ей папа.

Не стал я дожидаться маминых вопросов и сам заявил:

– Нигде не пропадал. Ничего не творил. От фотографа подарок получил.

Мама выхватила у меня коробку, раскрыла её и увидела фотографии. Она даже папе не

дала посмотреть, сразу же стала примерять, на какую стенку их повесить.

Повесила напротив двери, чтобы всем, кто к нам придёт, было видно. Мама долго смотрела на фотографии. Папа и я смотрели на неё. Потом папа подошёл к стене и снял портреты, полюбовался, причмокнул губами и похвалил:

– Профессионально.

Вынув альбом «Наш ребёнок», в котором наклеены все мои фотографии начиная с двухнедельного возраста, он стал искать, куда наклеить снимки.

– Что значит «профессионально»? – заспорила мама. – Это произведение искусства! Не каждого так снимут. И не с каждым Кирилл Яковлев будет сниматься. Наш мальчик артистичен. У него фотогеничное лицо. Надо наконец купить пианино.

– Зачем? – привскочил папа со стула.

– У тебя всегда «зачем?». Хотела его определить во французскую группу, ты на дыбы: «Хватит с него английского в школе!» Хорошо! Не надо французского. Но пусть хоть музыке учится.

– У меня слуха нет, – напомнил я.

– Кто это выдумал! – возразила мама.

– По-моему, ты сама уверяла, – напомнил ей и папа, – что отсутствие у меня слуха передалось по наследству нашему сыну.

– В конце концов, и в наследственности бывают исключения, – не сдавалась мама.

– Это не довод, чтобы я покупал пианино, – не сдавался и папа.

Мама всплеснула руками и обратилась ко мне:

– Докажи, сынок, своему папе, что он не прав. Спой ему.

Мне так же, как и папе, совсем не хотелось, чтобы купили пианино. Я маму знаю: будет всю жизнь стоять около меня, ещё, пожалуй, с ремнём, только бы я выучился барабанить. Да и клоун про пианино ничего не сказал. Ещё, может быть, и не понадобится. Петь я не стал. А захныкал. Папе моё хныканье понравилось. Он засмеялся.

– Ты лучше спроси, зачем он измазал целую ватагу ребят?

– Как это – измазал? Каких ребят? И это в то время, когда тебе, – обратилась мама ко мне, – надо готовиться к съёмкам?

– Никого я не измазал. Только нагримировал нашим ребятам веснушки.

– Больше ты ничего придумать не мог? Ну, объясни мне, для чего им веснушки?

– Чтобы в кино сниматься.

– Но ведь клоун выбрал именно твои веснушки!

– Я не хочу один. Хочу со всеми. Завтра я пошлю ему нашу общую фотографию, где мы все с веснушками.

Расстроенная мама вышла из комнаты.

Папа решил наклеить мои фотографии в альбом. Я помогал ему. Потом мы стали просматривать все прежние снимки. Папа сказал, что мама много работает, её надо беречь. Папа очень волновался за маму. И я тоже за неё волновался.

Мама скоро вернулась. Она заявила:

– Вот что, дорогие мужчины! Утром схожу к фотографу, выкуплю снимки и негатив. Должен же он понять, что имеет дело с несовершеннолетними.

Говорила она тихо, спокойно, никому не угрожая. Я уже знаю: когда она так говорит, её не переубедить. Папа тоже это знает. Поэтому мы оба ей не возражали. Мама удивилась. Но сделала вид, что так и должно быть.

А я думал о другом: как мне завтра утром опередить маму и раньше её забрать снимки у фотографа.

Неожиданные гости

В воскресенье утром я, конечно, проспал. Когда проснулся, мама была ещё дома. Я обрадовался и вспомнил, что фотография открывается в одиннадцать часов. Успею улизнуть.

Только сели завтракать, раздался звонок в передней. Я побежал открывать дверь. И увидел Лукову. Она стояла на лестничной площадке. В руках у неё был огромный петух.

– Здравствуй!—сказала она мне.

– Здравствуй.

– К тебе можно?

– Проходи.

Я впустил её. И хотел позвать в комнату. Но её перехватила мама.

– Маша Лукова! Очень рада тебя видеть. Проходи в кухню. Позавтракай с нами.

Ко мне ребята, кроме Лиды и Антоши, редко приходили. Я как-то с ними не очень дружил. Поэтому мама обрадовалась, когда увидела Машку. Даже пригласила её пройти вместе с петухом.

Маша завтракать отказалась. Заявила, что дома поела. Села в сторонке. И крепко держала своего петуха.

Я глотал яичницу кусками. Очень хотелось поскорее узнать, для чего Маша притащила петуха. И маме, и папе, и бабушке – всем было интересно узнать. Но никто не спросил её об этом.

Маша молчала. Мы все молчали, доедая завтрак. Только петух взял да и кукарекнул.

Васька сделал стойку.

– Голосистый? – спросил папа.

– Очень, – ответила Маша и погладила петуха.

– Ты нам его в гости привела? – не удержалась от расспросов бабушка и выгнала Ваську в переднюю.

– Ильюше в подарок, – ответила Маша и погладила снова петуха.

Я чуть не поперхнулся.

– Зачем мне петух?

– Илья! – повысила голос мама. – Я не знала, что ты так дурно воспитан. Прелестный петушок! Спасибо, Машенька. Мы закажем для него клетку. Иль-юша будет за ним ухаживать. Петушок станет Ильюшу будить.

Мне было не до смеха. Я совсем не хотел ухаживать за петухом. Ещё меньше хотел, чтобы он меня будил.

– Петух не сможет Ильюшу будить, – серьёзно сказала Маша. – Я его принесла для живого уголка. Наш директор назначил Ильюшу шефом над зверями и птицами.

– Не нужен в живом уголке петух, – заявил я, не обращая внимания на то, как сердито на меня посмотрела мама. – Домашние птицы должны в курятнике жить.

– Как не нужен? – возмутилась Машка.– У моего дяди есть часы с петухом, который каждый час сообщает время.

– То часы, а это живой петух. Он не может каждый час кукарекать.

– Зато он погоду предсказывает.

– Уговорила! – вмешался в наш разговор папа. – Бери, шеф, дарёного петуха. И все вместе пройдите в комнату.

Мы послушались. В комнате папа спросил Машу, почему она надумала притащить петуха. Она рассказала, что, после того как я, Антоша и Лида распрощались с ребятами, они двинулись к Морковину. Там они похвастались его дедушке, как я их нагримировал и как мы все вместе снялись. Ребята рассказали ему, что я назначен шефом живого уголка. И что там нет зверей. Дедушка предложил Вадику отдать хомячка, который у него живёт уже год. Вадька согласился. Тогда все решили принести мне, как шефу, подарки для живого уголка. У Маши никого, кроме петуха, которого её мама купила на рынке, не нашлось. Она схватила петуха и притащила ко мне. Почти час дожидалась на нашем дворе. Боялась, что мы ещё спим.

Маша ещё бы долго говорила. Она любит болтать. Но папа перебил её:

– А твоя мама про петуха знает?

Ответить Маше помешал Лёня Булин. Он принёс клетку, в которой сидела белка.

– На, держи, директор, белку! – сказал он важно.– И орехи возьми, чтобы её кормить. У нас в школе не уголок, а целый музей будет.

Папа засмеялся и сказал мне:

– Какая стремительная карьера! Наш сын уже меня обогнал.

– Ты, разумеется, шутишь, – сказала мама. – Мне нравится затея детей.

Что ещё говорила мама, я не слышал, потому что побежал к Лиде. Ведь она тоже шеф!

– Как же быть? – расстроилась

Лида, когда я ей рассказал, что произошло. – У меня даже живой букашки нет. Хотела коллекцию бабочек отдать, так ты говоришь – неживые не подходят...

– Тащи! – перебил я её. – В музее и такие сойдут.

– Вот ещё! – возмутилась Лида. – Лукова приволокла живого петуха, а я дохлых бабочек принесу?

В другое время я бы ей показал. Но теперь меня ждали ребята! И я не стал с ней терять время. Когда вернулся домой, меня там встретили новые гости. Вадик Морковин – с хомячком в кармане, Наташа Пушкова – с рыбками в баночке. Вскоре появился Сеня Мостовой. В руках у него ничего не было.

– Сейчас Антона встретил, – сообщил он. – Чего-то темнит... Сказал, скоро придёт.

Кто-то позвонил в дверь. Я побежал встречать Антона. Пришёл не он. Появилась Лида с гигантским индюком! Ребята ахнули, когда его увидели. Лида с индюком гордо уселась на диване рядом с Луковой. Маша всё ещё держала петуха на коленях.

Ребята пытались погладить индюка. Он шипел, Лида торжествовала. Но пришла Лидина мама Инна Валентиновна и унесла индюка. Оказывается, она привезла индюка из деревни. И совсем не собиралась отдавать его в живой уголок.

Теперь уже Лукова торжествовала. Она ласково поглаживала своего петуха. Но и ей не пришлось долго радоваться. Прибежала её мама и тоже отобрала петуха.

Обе – и Лида и Маша – приуныли. Моя мама нервничала. И хотя Наташа и Вадик дали честное-пречестное слово, что принесли свои дары с разрешения родителей, мама со страхом поглядывала на входную дверь.

Одна бабушка, избавившись от петуха и индюка, повеселела. Принесла конфет. Начала угощать девчонок. И вдруг девчонки завизжали.

– Змея! Змея! – испуганно заорала Лида.

– Ты же хотела змею? Чего кричишь?– спросил Сеня Мостовой.

В руках у него извивалась тонкая змейка. Все отшатнулись от него. Но потом поняли, что она игрушечная. Бросились её рассматривать. А Сеня подарил змею Лиде. И подошёл ко мне;

– Ты уж меня извини, директор. Стоящей живности дома – никакой! Слушай! В деревне у дедушки сыч живёт. Хочешь, попрошу привезти? Плачет и смеётся очень противно.

Я обрадовался:

– Давай! Мы его твоей змеёй усмирять будем.

Всем стало снова весело. Папа и мама нисколько не сердились. Они веселились вместе с нами. Наконец пришёл Антоша Милеев. Через плечо у него были перекинуты два мешка. Он с трудом отдышался, когда опустил их на пол. Все, ничего не понимая, глядели на него. Он поздоровался с мамой, бабушкой, папой и присел на стул. Загадочные мешки стояли у его ног.

– Какая хорошая сегодня погода, – смущённо сказал Антон. – На улице очень тепло.

Чего это он о погоде заговорил? Все ждали, что он ещё скажет. Мама спросила, как чувствует себя его бабушка. Он ответил, что хорошо. Мама хотела ещё что-то спросить, но Антоша вдруг начал развязывать мешки.

– Вот, Ильюша! – сказал Антон.– Думаю, пригодятся. Разной расцветки. Есть редкие образцы. Те, что ты мне дал. тоже сюда положил. В общем – здесь вся коллекция. Папа разрешил...

– Камни! – удивлённо присвистнул Лёня Булин. – На что они! . .В живом уголке?

– Не суди о том, чего не знаешь, – остановил Лёньку папа и стал помогать Антоше.

Я боялся, что папа обнаружит пропажу камней, но ему было не до того. Он перебирал Антошины камни. И глаза его горели, как у совы – маминого ночника.

– Ого! Богатый у тебя выбор образцов гранита, – сказал он.

– Посмотрите, какой у меня горный хрусталь! – оживился Антон. ,

– Играет! Да ещё как играет! Ого! Что у тебя ещё есть? – продолжал хвалить его папа.

– Серый агат, бирюза. Малахит. Образцы разного мрамора.

– А в другом мешке?

– Речная и морская галька.

– Любопытно. Очень любопытно. Вот это красота! Великолепный экземпляр!

Папа с наслаждением перебирал камни. Ребята поскучнели. Я тоже приуныл. Что мне делать с камнями? Отказываться неудобно. Как быть?

– Если образцы минералов и пород разложить не только как экспонаты, но и для красоты... Знаешь, какой у нас будет уголок природы! – убеждал меня Антон. – Образцы можно опустить в воду. Они сразу оживут. Украсим ими клетки! Пирамиду соорудим. Слушай, раздобудем аиста – на пирамиду поставим...

– Кого на пирамиду водрузить, успеете ещё договориться,– сказал папа. – Но предложение Антона дельное и полезное. В живом уголке очень красиво выставить образцы пород. Действительно, что им находиться в темноте? На свет их! Пусть дают людям радость, знания. Мы с Ильюшей готовы последовать примеру Антоши! Что ты скажешь на это, сынок?

Я бы, конечно, предпочёл подарить живому уголку обезьяну или хотя бы лисицу, а то и крокодильчика. Но я не успел высказаться. Мама обрадовалась, что можно избавиться от папиного богатства, быстро ответила за меня.

– Конечно! Никаких сомнений! Ильюша уже давно мечтал об этом. Не случайно он Антоше камни подарил.

Бабушка поддержала маму. Они отодвинули бабушкину кровать. Я и папа поспешили им на помощь. Хотя папе было немножко жалко расставаться со своей коллекцией, но он мужественно себя пересилил. И сказал ребятам:

– Дарю вам. Может быть, вы в самом деле полюбите природу.

Антоша вынимал из ящиков камни и рассматривал их.

– Не надо, милый, задерживаться, – отобрала мама у него камни. – Успеешь их изучить в школьном музее. А сейчас – в путь... Скорее несите их в школу.

О фотографии мама больше не вспоминала. Она взяла хозяйственную сумку и начала набивать её камнями.

– Не торопись, Оля! – остановил её папа.– Позволю напомнить: в воскресенье школа закрыта. Разумнее будет, если юные друзья не возражают оставить экспонаты на день у нас. Завтра ребята отнесут их в школу. Уж коли взялись за такое дело, пусть сами доводят до конца. Мастерят клетки, делают полки. Готовят своим питомцам жильё. Научатся ухаживать за животными. Найдут место образцам. А уж понадобится наша помощь... Отказа не будет.

Бабушка всполошилась:

– Что же, Ваське придётся целый день на кухне сидеть? Я его там закрыла.

Папа успокоил её:

– Ничего, посидит. Недолго.

Никто ему не возражал. Мама и папа отправились к тёте Томе и бабушке Миле. Мы с ребятами перетащили наши живые экспонаты и камни в мою комнату.

Банку с рыбками поставили на подоконник. Хомячка посадили в ящик. Клетку с белкой взгромоздили на шкаф. Покормили их. Рыбок – крошками, белку – орехами.

– Хомячку, – учил меня Вадик, – надо давать хлеба с молоком. Или овощей – морковку, брюкву. Он любит.

Я зашёл на кухню. Достал молока, налил в блюдце. Накрошил туда булки. И поставил хомячку. Крышку мы прикрепили к ящику, оставив в нём небольшую щель, чтобы хомячку легче было дышать. И только тогда вспомнили о фотографе.

Почти как у Репина

В витрине всё ещё висела фотография, на которой я снят вместе с Кириллом Яковлевым. А портретов в отдельности уже не было. Вместо них висела наша групповая фотография.

Посмотрев на неё, мы очень удивились. Фотограф хотел снимать нас серьёзными, а вывесил таких хохочущих, будто нас щекочут. Одной Лиде повезло: только чуть-чуть улыбается.

Пока мы рассматривали снимок, прибежали остальные ребята, которые с нами фотографировались. Все вместе пошли к фотографу.

– Ну что, понравилось? – набросился он на нас. – Почти как у Репина. Видели его картину «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»? Вот с чем мой снимок можно сравнить!

– А что хорошего? – пожал плечами Лёня Булин. – Все кривляются.

– Мы же для важного дела снимались! – поддержал его Вадик Морковин.

– Эх вы, молодёжь! – возмутился фотограф.– Ничего-то не поняли. Когда хороший человек смеётся, в нём душа играет. Плохой человек разве будет так хохотать?

– Значит, я плохой человек? – обиделась Лида. – Я не хохочу.

– Да ты посмотри на себя! – убеждал её фотограф. – У плохого человека разве бывает такая чистая, светлая улыбка? Ты у Ильюши спроси. Он артист! Должен, понимать.

– Чего тебе надо! – успокаивал я Лиду. – Улыбаешься ведь. Обязательно рот раскрывать, что ли? Так даже красивее.

Лида покапризничала, но скоро успокоилась. И ребята притихли. Все стали клянчить у фотографа снимки.

– Не успел! – замахал он руками. – Сделал только два снимка. Один – для витрины. Другой – для вас. Завтра все получите. И рассчитаетесь тогда. На сегодня – хватит.

Он выпроводил нас и закрыл дверь. Снимок был в руках у Лиды.

Я видел, что ей очень хотелось его присвоить, но пришлось отдать. Надо было послать его клоуну. Я же обещал ребятам.

Все мы отправились на почту. Сеня написал красивыми буквами на обороте фотографии наши фамилии. И мы начали спорить, как писать письмо. Ребята подняли такой шум, что в конце концов нас выставили, и мы оказались на улице.

Я предложил сочинить письмо дома. Пойти ко мне согласились только Лида и Лёня.

– Я бы пошёл к тебе, – со вздохом сказал Антоша, – но меня родители ждут.