Текст книги "Последняя версия"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Аркадий Карасик
Последняя версия

1

Над административным корпусом мигает электическими лампочками надпись: Росбетон. Такие же «вывески» над входом в здание, переходом в цеха, над конторкой дежурного, то-есть, повсюду. Любит генеральный директор рекламу, прямо-таки млеет при виде сияющих букв, выкрикивающих наименование руководимой им фирмы. Блокноты с тиснением «Росбетон», ручки и карандаши – с соответствующими закорючками, обрамленными виньетками. На спецодежде арматурщиков и бетоншиков – все та же «печать» акционерного общества.

Впечатление – даже мозги проштампованы, на почках и печени выгравировано опротивевшее сочетание букв.

Было бы понятно и оправдано, находясь Росбетон в столице, будь он связан с многочисленными филиалами и дочерними фирмами на всей территории страны. Тогда назойливая реклама преследовала бы некую благую цель. Но предприятие, в котором я работаю, располагается на окраине затрапезного городишки Кимовск, никаких ни «сыновьих» ни дочерних фирм в других городах не имеет, пробавляется местными заказами, иногда получает их из соседних городов.

К чему афишировать свои способности и стремления, когда нет под боком конкурентов? Росбетон – единственное предприятие подобного рода!

Как кому, а мне разрекламированное благополучие изрядно надоело. При виде таблички, прикрепленной к дверям заместителя генерального по экономике и реализации продукции Вартаньяна Сурена Ивановича к горлу подступает тошнота. Слово «заместитель» выгравировано максимально маленькими буквами, РОСБЕТОН – крупными, а уж фамилие-имя-отчество едва умещается на двери.

Будто Вартаньян по меньшей мере не обычный заместитель, пусть даже в ранге главного специалиста, а Президент с большой буквы или всевластный регент при нем.

В многоступеньчатой лесенке производственных и административных должностей я – самая незаметная ступенька – начальник пожарно-сторожевой охраны предприятия. Ниже располагаются подчиненые мне сторожа и неподчиненные уборщицы.

Звучит-то как! А на самом деле – обычный сторож с двухтысячным окладом, не имеющий ни прав, ни обязанностей. Старший кто куда пошлет. Ибо цемент и щебень, слава Богу, не горят, деревянных деталей в цехах кот наплакал, единственная опасность возгорания – в кабинетах. Вот поэтому и приходится «начальнику» большую часть рабочего времени проводить вместе с дежурным в его остекленной конторке.

А сегодня вообще – в одиночестве: отпросился Феофанов по причине недомогания, без пред»явления больничного листа. Сурен проявил необычное внимание – отпустил. Как всегда, обязанности дежурного по совместительству, без дополнительной оплаты, возложил на «пожарника».

Сопротивляться я не стал – бесполезно, даже вредно. Портить отношения с взрывчатым армянином все равно, что садиться на стул с поломанными ножками – можно оказаться на полу. И в прямом, и в переносном смысле слова. Тем более что Светлана весь вечер занята – то ли заседание, то ли банкет, нередко два эти мероприятия совмещаются в одно.

Сидеть, бездумно уставившись на фонтанчик, омывающий виньетку из все тех же букв – РБ, надоело. Я поднялся, потянулся до хруста в суставах и отправился к входу в цеха. Поглазеть на трудовые достижения коллектива Росбетона – пусть маленькое, но развлечение. Там все кипит: арматурщики ползают на коленях, скручивая вязальной проволокой арматурное плетение; вдоль форм ползает тельфер, разнося громоздкий ковш с бетоном; в формы укладываются изготовленные каркасы; натужно хрипят вибраторы; кран выносит к выезду на эстакаду готовые панели; отчаянно матерятся бетонщики и арматурщики, визгливо отчитывает их сотрудница отдела технического контроля, доказывает высокое качество изделий сменный мастер…

Посмотришь со стороны – бедлам, вникнешь – производственный процесс, приносящий предприятию немалые прибыли. Мизерная их доля «капает» и в мой карман. В виде премий и добавок, разного рода компенсаций и помощи. Поэтому мой интерес к происходящему в пролетах цеха не столько познавательный, сколько материально заинтересованный.

Войти в цех так и не пришлось.

Прямо на меня выскочил распаленный работой мужик в распахнутой на груди клетчатой рубахе. Подбежал к автомату газированной воды, наполнил поллитровую банку, выпил залпом.

– Помираешь с безделья, Сергеич, – прохрипел он, жадно следя за снова подставленной под струю банкой. – Поди, поворочай дерьмовые каркасы – повеселишься…

– У каждого свое, Тимофеич, – я примирительно посмеялся, похлопав работягу по потному плечу. – Кому каркасы ворочать, кому пожары гасить. Соответственно и платят: ты кладешь в карман десяток увесистых кусков, я – всего-навсегох пятую часть.

– Куски, говоришь? Бумаженции, которыми впору стены оклеивать. Пошли давеча с жинкой на рынок, купили пожрать, одежонку пацанятам – поллимона выложили… А жрать, между прочим, каждый Божий день охота, та же обувка на пацанятах просто-таки горит, да и бабе не ходить голяком… Вот и все мои прибытки. Впору выходить потемну с ножичком, подстерегать дерьмовых богачей. Посадят – туда и дорога, не повяжут – жить можно…

Железная дверь с грохотом открылась, из цеха выглянул бородатый мужик с растрепанными волосами, щедро попудренными цементом.

– Ты что, косоглазый, на чужом… в рай в»ехать хочешь? Форма простаивает, так тебя и перетак. Тащщи каркасы, вдоль тебя и поперек, по матушке Волге с пересадкой в космосе…

Обычный производственный диалог, пересоленный и переперченный. Так уж повелось в Росбетоне: на одно нормальное слово – полтора десятка извлеченных из соседней лужи.

Тимофеич быстренько опростал вторую банку шипучки и бросился трусцой на зов приятеля. Или – бригадира, черт их там разберет, в каких должностях пребывают. Лично я различаю только три категории работающих: работяги, мастера с онтролерами всех степеней да толстые матерщинные крановщицы. Итти в цеха мне расхотелось. Не потому, что – высоконравственный и святой, сам могу при случае и соответствующем настроении такими словообразованиями огреть – у слушающих мозги набекрень. Просто считаю постыдным находиться среди вкалывающих работяг этаким туристом, шастающим вдоль стендов бездельником.

Возвратился в дежурку и ожидающе уставился на упорно молчащий телефон. Ну, зазвони, дорогой, проснись, ведь наступает пора проверки бдительности несения службы сторожами. Шесть часов вечера. Сурен, небось, возвратился с очередного собрания-совещания в свой уютный кабинетик и вот-вот примется обзванивать дежурных. Казалось бы, что главному экономисту до сторожевой охраны, его дело – деньги считать, обкатывать прибыльные контракты с заказчиками да повыгодней реализовывать продукцию. А Вартаньян и охраной занимается. Причем – не вскользь, не время от времени – вплотную. С минуты на минуту позвонит.

Так и получилось. Телефонный аппарат вздрогнул, зашелся в истерических всхлипываниях и, когда я поспешно снял трубку, радостно заблаговестил голосом Сурена.

– Костя, порадуй, скажи, как дела? Не напали рэкетиры, не поджидают ли лучшего твоего друга киллеры?

В голосе заместителя генерального ни малейшего акцента, о его армянском происхождении говорит, разве, чисто кавказской построение фраз и частое употребление набивших оскомину словечек: пожалуйста, дорогой друг, порадуй, понимаешь…

– Все чисто, Сурен Иваныч, можете спокойно ехать домой.

– Какой там дом, друг, когда работать надо? Замучили всякие бумаги и бумажки, дышать не дают. А тут ещё в кассе – ремонт, кассирша все деньги стащила в мой сейф… Понимаешь, друг?

Понятно. Вартаньян обожает работать по вечерам, раньше полуночи из кабинета не выходит. По его убеждению, день загромождается неприятной текучкой, когда – ни подумать, ни взвесить. Тащат из бухгалтерии многостраничные ведомости, отдел реализации донимает накладными, производственники информируют – обязательно в письменном виде! – о марках и количестве выпущенной продукции, посетители, один за другим, появляются в кабинете…

А вот ночью – благодать. По правую руку – трубка радиотелефона, по левую – стакан крепчайшего чая, мерцает монитор компьютера, покорно раскладываются многочисленные бумаги. Думай, взвешивай, принимай решения.

– Послушай, друг, просьба имеется. Маленькая, как мизинчик твоей Светланы… Не пускай, пожалуйста, ко мне никого, а? Если даже президент заявится под ручку с премьером – все равно не пускай…

– Сделаю.

Меня покоробило упоминание «мизинчика» Светы. Правда, многозначительное словечко «твоей» несколько сгладило возмущение, но все же – неприятный осадок надолго проник в сознание. Ибо наши отношения с давних пор напоминают примитивный треугольник, нижние вершины которого занимаю я с Суреном, в верхнем углу парит над нами изящная, умненькая Света. И не просто красивая женщина – главный технолог Росбетона.

Наши со Светой два угла сближены почти вплотную, угол Вартаньяна отдален, но горячему армянину помогает мое положение обычного сторожа. Во время совещаний-банкетов, доступ туда мне перекрыт, Сурен имеет возможность беспрепятственно ухаживать за технологиней, добиваясь нашего с ней отдаления друг от друга.

Вот и сейчас Вартаньян не просто узнал о безопасности вокруг административного корпуса, тем более, не обеспокоил «сторожа-пожарника» дурацкой просьбой никого к нему не пропускать – лишний раз убедился в том, что я не брожу по коридорам третьего, управленческого, этажа. Невенчаный муж технологини – на месте, можно беспрепятственно «штурмануть» её в очередной раз. Авось удастся.

«Штурм» облегчается тем, что Светка во время моих ночных дежурств тоже «дежурит». А что ей, спрашивается, делать одной дома? Уборкой квартиры заниматься или еду готовить? Шалишь, незаконный муженек, зря надеешься, сопостельничек, жена – не домработница и не служанка, она предназначена совсем для иной цели… Не знаешь, какой именно? Изволь, ночью подскажу…

Светка выпорхнула из лифта веселой, беспечной птахой. Единственное, пожалуй, отличие от пташки – отсутствие крылышек. На ходу, не оглядывааясь по сторонам, чмокнула меня в плохо выбритый подбородок.

– Уже домой? – удивился я, взглянув на настенные часы, окаймленные все тоже же символикой – Росбетон. – Всегда задерживаешься…

– Головка бо-бо, – изобразила детский лепет Светлана. – Хочу отоспаться…

Я бы чувстввал себя намного спокойней, зная, что «ребенок» сидит в своем кабинете, но не показывать же охватившую меня ревность. Возможно, дома подружка будет под большим контролем – телефон под рукой. А её кабинет на третьем этаже находится в опасной близости к кабинету главного экономиста.

– Действительно, тебе нужно отдохнуть. Полежи, почитай, попозже позвоню, узнаю о самочувствии, – ненавязчиво, вскользь, упомянул я о неизбежности проверки. – Поужинай и ложись в постель…

– Какая постель без тебя, милый, – засмеялась «жена». – Скорей всего до утра проворочаюсь без сна.

Женщины по своей природе – самые опытные психологи, им дано умение успокаивать либо возбуждать мужчин-идиотов, внушать им ревность или гасить её проявления. Вот и сейчас, выслушав слегка замаскированное признание в любви, почувствовал облегчение. Зловещая фигура «соперника» перестала донимать меня, расплылась в подсвеченном голубом тумане.

Светка одарила меня парочкой самых сладких улыбок и побежала к остановке автобуса. А я оперся локтями на стол и стал ожидать появления Вартаньяна. Появится армянин – все ясно: назначено свидание, возможно даже в нашем со Светкой гнездышке. Не появится – можно дежурить спокойно.

Сурен не появился. Дышать мне стало легче, настроение улучшилось.

Вместо него в вестибюль вошел с улицы мужчина средних лет, в модном плаще и такой же модной шляпе. Раскрасневшееся от ветра лицо выражает уверенность в праве врываться в любое учреждение после завершения рабочего дня, все встречные-поперечные обязаны падать на колени, предупредительно открывать и закрывать двери, стряхивать дождевые капли, согревать румяные щеки.

Короче, вошел новоявленный богач, полный собственник современной России. Вгляделся я повнимательней и обалдел. Всего навидался на своем веку, всякого испробовал на вкус, но такая втреча – впервые.

В далекие времена, когда я не был «сторожем-пожарником» – работал сыщиком уголовного розыска, пришлось брать одну преступную группу, занимающуюся сбытом наркотиков. Главарь – поджарый, будто весенний волк, с бегающими жадными глазками и золотым оскалом – не стал запираться, выдал не только своих подельниколв, но и «курьеров», доставляющих ядовитое снадобье из районов Средней Азии.

Как водится, получив причитающийся ему по закону срок, Листик – такую он носил кликуху – отправился на зону, исправляться и учиться жить честно. Не знаю, чему его там научили, но вот – стоит передо мной, попыхивая сигарой, сощурив маленькие глаза. Пальцы рук унизаны кольцам и перстнями, на груди выпущен на всеобщее обозрение золотой крест, украшенный крупными бриллиантами.

Ничего похожего на давнего главаря наркобизнеса.

Я, конечно, тоже изменился. И не только внешне – внутренне. Попробуйте не измениться после постигшей меня передряги: подсунули сыщику засвеченную взятку, подвели под суд. Сколько не оправдывался, как не суетились сотрудники уголовного розыска – ничего не помогло: три года заключения, которые я отбарабанил минута в минуту.

И вот – встретились.

– Если не ошибаюсь, старший лейтенант Сутин? – неуверенно спросил бизнесмен. – Надо же – встреча… Думал, в генералы выбился, а ты – в сторожа…

– Не ошибся, Листик. Что же касается должности, то по мне лучше сторожить, чем воровать… Хочу спросить, не ты ли приложил руку к той самой фальшивой взятке?

Листик самодовольно улыбнулся. Стряхнул влагу с плаща, небрежно потряс своей дорогой шляпой. Будто отряхнул все свои грехи – и прошлые, и настоящие, и будущие.

– Зря ты так со мной, Сутин. Сам ведь знаешь, не воровал. И сейчас этим не занимаюсь… Что же касается давнишней историей со взяткой, ты не ошибаешься – самолично организовал… На сколько тебя тогда упекли? На три года, кажется. Именно этого времени мне и не хватало для накопления, как сейчас любят выражаться, стартового капитала. Слишком уж глубоко ты залез в тогдашние мои делишки – сам виноват…

– Сейчас, значит, не воруешь? Верю с трудом… Чем же тогда занимаешься? Ежели, конечно, не секрет…

Бизнесмен пренебрежительно стряхнул столбик пепла мне под ноги – будто плюнул.

– Могу, конечно, не отвечать – не на допросе у следователя, но если просишь – пожалуйста. Создал аптечную фирму. Сейчас люди часто болеют, всем нужны лекарства, а мне – их денежки… Вот так, учись, малолеток, постигай азы современного бизнеса… Навсегда кончилось ваше времячко, нищих правдоискателей, мешающих жить достойным людям. Жизнь все расставило на свои места: кому заниматься бизнесом, кому – сторожить.

Напряженная беседа все больше напоминала дуэль на шпагах, в которой я безнадежно проигрывал. Острые жалящие уколы противника пронзали меня насквозь, до самого сердца доставали, жалкие ответные удары оставляли на Богомоле легко заживающие царапины. Да и чем я мог ответить – жалкими всхлипываниями о позорности воровства и своей честности?

Еще раз окинув бывшего сыщика презрительным взглядом, бизнесмен медленно пошел в сторону лифта.

– Погоди, Листик, – остановил я его. – Рабочий день окончился, приказано посетителей не пускать.

Не оборачиваясь, Богомол попросил-приказал.

– Позвони Вартаньяну – разрешит.

Я поколебался. С одной стороны, пропускать наглеца не хочется, но, с другой – вдруг он приятель Сурена? Рассвирепеет армянин, вполне может превратить начальника пожарно-сторожевой службы Росбетона в обычного безработного. Без согласия профсоюза и решения суда.

Позвонил.

– Сурен Иваныч, к вам рвется посетитель…

– Неужели ты не понял, Костя? Никого, ни клиентов, ни родственников. Нет меня, понимаешь? Вознесся на небеса, провалился в преисподнюю, выпал в осадок, уехал купаться в озере Севан.

Я не успел положить трубку – её взяла пухлая рука Листика.

– Это я, Сурен Иванович. Богомол. Мы договорились встретиться…

Листик умолк. Видимо, на него полился водопад гневных фраз, щедро расцвеченных чисто восточными выражениями. Я с удовольствием следил за лицом бывшего торговца наркотиками. Сейчас оно покроется красными пятнами, во взгляде появится раздражение и я с удовольствием выставлю за дверь новоявленного аптечного дельца.

Ничего подобного не произошло. Трубка возвратилась к моему уху.

– Пропусти, пожалуйста, Костя, – вяло, без привычной горячности, попросил Сурен. – Понимаешь, нужный человек, очень нужный…Больше – никого, пожалуйста, даже президента под ручку с премьером, – повторил Вартаньян коронную свою шуточку. – Очень прошу.

Пришлось подчиниться. С презрительной улыбочкой на пухлых губах Листик вошел в кабину лифта.

Странный человек Сурен, непредсказуемый, но мне ещё не приходилось сталкиваться с подобным качеством его характера – уступчивостью. Неожиданной и поэтому – необ»яснимой. Интересно, что связывает между собой аптечного предпринимателя и главного экономиста Росбетона, где и когда пересеклись их пути-дорожки, чем покорил эмоционального армянина холодный и расчетливый Листик?…

Судьба свела меня с Вартаньяном через полгода после того, как я поселился у Светки. Еще не прошел шок от свалившихся на меня несчастий, которые искарежили всю мою жизнь. До чего же все было надежно и прочно: любимое дело, заработанный нелегким трудом авторитет, безоблачное будущее… А потом посыпалось: взятка, арест, суд, зона. На фоне этой черноты единственное светлое пятнышко – знакомство со Светланой.

Наше с ней сближение произошло на редкость легко – без многодневных ухаживаний и красноречивых взглядов. В один из зимних вечеров я бесцельно бродил по улицам Кимовска, мучительно выискивая «маршрут» дальнейшей своей жизни. В первую очередь – устроиться на работу, получать ежемесячно зарплату, занять панические мысли. Слава Богу, не отобрали прописку, есть где жить – родительская комнатушка в коммуналке – мое убежище от настоящих и будущих ненастий.

Впереди быстро шла изящная женщина. Видимо, очень торопилась либо к мужу домой, либо – на свидание. Так спешила, что не заметила предательской наледи, спрятанной под снежком, взмахнула руками и упала. Попыталась подняться – не получилось, помешала подвернувшаяся нога.

Я поспешил на помощь, помог подняться, предложил вызвать скорую. Женщина, болезненно гримасничая, отказалась. Пришлось почти нести её на руках. В двухкомнатной квартирке с разбросанными вещами, ванной, перегруженной грязным бельем, остатками еды на кухонном столе я помог даме сбросить дубленку, уложил на диван. Все, миссия спасателя выполнена, можно возвращаться к своим проблемам.

Не получилось – Светка не отпустила. Как же она обойдется без помощи, когда не может передвигаться? По её твердому убеждению, я не имею морального права оставлять её в беспомощном положении.

– Суп в холодильнике, там же – колбаса, – безаппеляционно заявила она, будто перед ней не случайный прохожий – офицерский денщик. – Для поднятия тонуса налейте мне рюмку водки. Закуска – малохольный огурчик. И не вздумайте сбежать – все равно найду.

Пришлось провести ночь в качестве брата милосердия. Заодно навести порядок в захламленной квартире, приготовить еду, сбегать в дежурную аптеку за лекарствами. Честно признаться, мне самому не хотелось покидать случайную знакомую, и не только по причине бедственного её положения.

Любовь появилась потом, через двое суток, которые мы провели в разных комнатах. И тоже – случайно.

– Отопление отключили, что ли? – глядя на меня безгрешными глазами, пожаловалась женщина. – Замерзла до зубной дрожи… Погрел бы…

Вот и все «любовное об»яснение». Судя по горячности об»ятий, Светка вовсе не замерзла – просто нашла подходящую причину для сближения.

Странно, но память не подсказывала детали знакомства – рисовала пунктиром, не фиксировала бесед и об»яснений. Мне виделось то время, словно прокручивалось немое кино.

Так и повелось – уборка и готовка – на мне, любовь – на Светке.

– Зря ты так переживаешь, милый, – однажды воскресным утром, нежась в теплой постели, проворковала женшина. – Все образуется, поверь мне. У любого человека бывают черные полосы, которые сменяются светлыми… Принеси мне в постельку кофе и булочку – сразу все просветлеет.

Пришлось, как обычно, подчиниться. Я поставил поверх одеяла поднос с дымящейся чашкой и тарелкой с бутербродами и решительно продолжил прерванную беседу.

– Светлей некуда – ни прописки, ни приличного жилья, ни работы, живу у тебя этаким примаком, – ворчал я. – И ты называешь это «черной полосой», которая сменится на светлую?

– Глупости! Прописка, регистрация брака – условности…Что же касается работы – завтра пойдем устраиваться… Я уже переговорила в Росбетоне – возьмут. Конечно, не Президентом и не его заместителем, на высокооплачиваемую должность рассчитывать не приходится, но с чего-то ведь надо начинать? Сурен Иваныч пообещал помочь, он – человек слова, не откажется… Авось, отыщет моему мужу достойную должностенку…

Слишком часто в последнее время меня называют «мужем». Что это – прозрачный намек на желательность регистрации наших отношений или простая оговорка?

Но сейчас меня интересует работа и только работа, все остальное «пришвартуется», притрется позже, когда я перестану быть иждивенцем любовницы.

– Кто такой? Директор?

– Его заместитель по экономике и реализации… О, да ты успел и яишню приготовить! Спасибо, милый, дай поцелую, – потянулась ко мне губами, сложенными сердечком. – И не грусти по пустякам. все образуется, дай время.