Текст книги "Последняя версия"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

4

До обеда я демонстрировал служебное рвение – обходил территорию предприятия, придирчиво оглядывая «пожароопасные» места, в которых, на самом деле, гореть просто нечему. Устроил грандиозный разнос в одном из помещений строительной лаборатории, где вечно зябнувшие дамочки включили сразу две электроплитки. Недовольно поворчал по поводу плохо заизолированных концов электропровода в медпункте.

Короче, коллектив Росбетона мог убедиться: пожарная безопасность – на высоте, ибо её начальник – на страже. Если и просочились невнятные слухи о моей переквалификации в сыщики, своим поведением я доказал – чушь несусветная, очередное вранье.

– У каждого спрашивай пропуск, – строго наказал Феофанову. – Знаешь, небось, о трагедии, которая произошла ночью? По физиономии вижу – знаешь. Меня следователь прямо-таки замучил, слышал – и завтра вызовет на допрос. Так вот, гляди в оба, как бы самому не загреметь. Беда одна не ходит – подружку за ручку водит, как бы убийцы ещё на кого не нацелились… Знаешь, куда в случае чего звонить?

– Знаю, Сергеич, – ткнул Феофанов толстым пальцем на настольное стекло, под которым – длинный список служебных и домашних телефонов сотрудников. В конце – бумажка с номером уголовного розыска. – Хоть бы какое оружие нам выдали… Нападут – чем отбиваться?

И хорошо, что не выдают, сторожа друг друга перестреляют, стекла в окнах перебьют. Стрелки – аховые.

– Подумаю, – солидно ответил я, натягивая куртку. – Но сейчас главное наше оружие – телефон. Пока бандюги доберутся – наряд мигом их повяжет. Так что, не дрейфь, Феофаныч, не тряси штанами…

Около двух часов дня побежал домой.

Как я и предполагал, подруга раздраженно бродила по кухне, проверяя содержимое кастрюль и сковородок, гневно хлопала дверцей почти пустого холодильника. Не успел я войти в прихожую и бросить на тумбочку потрепанную дорожную сумку – появилась на пороге. Руки уперты в пухлые бока, округлая грудь возмущенно колышется, из глаз – искры, будто в голове – короткое замыкание, прическа всклокочена.

– И это по твоему – любовь? – почти шепотом спросила она, изо всех сил удерживаясь от обычных «эмоций». – Жена вкалывает до седьмого пота, не жалеет себя, а ему, видите ли, трудно хотя бы нищенскую кашку сварить, котлеты накрутить.

По опыту общения с этой взрывоопасной дамой я усвоил – лучше промолчать, дать Светке возможность «спустить пары». Но бессоная ночь, трагическая кончина главного экономиста, утренняя сверхнапряженная беседа с генеральным, видимо, «перетянули» канаты нервов, ослабили силу воли.

– А я, между прочим, в кухарки и подавальщицы не нанимался. Во всех приличных семьях домашним хозяйством занимаются жены. Не нравится – сложу вещички и поищу другое жилье. Вдруг отыщется хозяюшка, которая не потребует завтрак в постель и не станет устраивать скандалы по поводу истощенного холодильника.

Намек настолько прозрачен, что человек, снабженный природой минимумом мыслительных способностей, мигом разглядит его во всех деталях. А невенчанная моя супруга далеко не глупа, иначе её не даржали бы в должности главного технолога Росбетона, не подкармливали премиями да компенсациями.

Выпалил гневный монолог, как говорится, на одном дыхании и сам перепугался. Вдруг Светка примет ультиматум, достанет из кладовки мой желтый чемодан и, с проклятиями, всхлипываниями, возмущенными жалобами на судьбу-индейку, побросает туда все мои немногочисленные вещички. Хочешь уходить – скатертью дорожка, ищи другую, которая бы тебя кормила да обстирывала.

Извиняться, просить прощения не позволила мужская гордость.

Неужели придется либо искать новую подругу либо коротать свободное от дежурств в Росбетоне время в родительской коммуналке? Впрочем, это не самый плохой выход из положения – лучше одиночество с минимумом удобств, нежели максимальные удобства заполненные оскорблениями мужского достоинства.

Удивительно, но Светка не вспылила и желтый чемодан не покинул своего насиженного места.

– Пугаешь? – полуутвердительно, полувопросительно прошептала женщина, пронизывая меня опасливым взглядом. – Неужто, на самом деле, сможешь уйти?

– Смогу! – как можно тверже подтвердил я, предчувствуя сладостное примирение. – Еще один подобный скандальчик – уйду…

– К Соломиной? – чуть погромче произнесла Светка ненавистную ей фамилию заведующей лабораторией. – К этой бочке, поставленной на попа?

Я мастерски изобразил этакое смущение мужика уличенного в попытке нарушить супружескую верность. Светлана поверила. Крутнулась на месте так, что полы халата поднялись, обнажая стройные ножки, и рванула к газовой плите.

Торжествуя одержанную победу, я отправился в спальню, переоделся в спортивный костюм. По дороге в ванную заглянул на кухню. Работа там шла в усиленном режиме – раскрасневшаяся хозяйка крутила фарш, следила за двумя кастрюлями, в которых шипело и булькало какое-то варево. Светка не просто занималась домашним хозяйством – с азартом доказывала сопернице приоритет супруги полузаконного мужа и повелителя.

Представил я себе черные, пережаренные котлеты, пересоленный суп и сырые блинчики – возмущенно запротестовал желудок, появилась тошнота.

Дело в том, что Светка начисто лишена способности варить, жарить, убираться, стирать, то есть, заниматься домашним хозяйством. Читать художественную и специальную литературу – с удовольствием, смотреть по телеку идиотские боевики – ради Бога, часами болтать по телефону – пожалуйста. А вот приготовить еду или убрать крохотную квартиру – избави Господи.

Вот и сейчас предстоит мне испробовать на обед пережаренное и пересоленное. Заодно «прощупать» искренность подружки, сверить болтливый язычок с правдивыми глазками. Ну что ж, невкусная еда – не такая уж большая плата за откровение, которое мне необходимо, как ныряльщику лишний глоток живительного воздуха.

– Костик, иди обедать.

Желудок тревожно подсказал: кроме легкого ночного перекуса, ему ничего так и не досталось. И я поспешил на зов хозяйки.

Голос её явно помягчел. Всего несколько минут назад Светка выбрасывала из себя сгустки слов, сейчас – напевала любовный романс. Видимо, так на неё подействовала перспектива моего ухода к Соломиной. Возьму на вооружение, подумал я на подобии дрессировщика, нашедшего новый подход к «воспитанию» подопечного хищника, часто применять не стану – привыкнет, но при случае кольну в наболевшее место. В виде профилактики.

– Как поживает Москва? – как можно равнодушней спросил я, занимая место во главе кухоного стола. – Гудит? Что-то ты раненько заявилась, твои сотрудники обещали – не раньше зеатрашнего дня.

– Все по прежнему, – в таком же равнодушном тоне отпарировала Светка. – Это у нас в Кимовске гудит… Не успела с электрички сойти – будто по голове трахнули: убит Вартаньян… Господи, что же это творится, Костенька?… Милый, добрый человек, никому не делал вреда…

Милый – возможно, а вот в доброте покойного главного экономиста Росбетона я сильно сомневаюсь – по моему его доброта напускная, нечто вроде наброшенного маскхалата. Да, я должен быть обязанным Вартаньяну за прием на работу, но, на мой взгляд, это сделано с явно просматриваемой перспективой заманить Светку в свою постель. В качестве, так сказать, «нематериальной» взятки.

– Действительно, ужасно… И все же с какой целью ты моталась ни свет, ни заря в первопрестольную? И почему вечером ни слова мне не сказала?

Со Светкой нужно говорить только так – в упор, без обходных маневров и многозначительных умолчаний, не давая опомниться, придумать очередную лазейку. Ибо по части придумывания она – невероятная мастерица: такого наворочает – не разгребешь.

– Сурен позвонил, попросил… Я даже раздеться не успела… Сказал: срочно нужно отвезти письмо, сам он не может, поручить кому-нибудь не решается… Честно говорю, Костик, ехать не хотела, устала зверски… На всякий случай – вдруг придется задержаться – сказала в отделе: вернусь только завтра…

– Значит, вечером встречалась с Вартаньяном? – в упор спросил я, вспомнив свои бесплодные попытки «разбудить» уснувшую подругу. – И мне – ни слова? Почему?

– Не сердись, милый… Всего несколько минут…Не хотела тебя тревожить.Ты, дурашка, ревнив, будто Отелло…

– Как прошла мимо меня незамеченной? В вестибюле я тебя не видел.

– Ты в это время уходил в цеха… Понимаешь, Костенька, мне не хотелось давать повод для ревности… Догадывалась – ты думал, что я и Сурен… Сам понимаешь…Глупо… Разве можно сравнить тебя и его…

Сейчас мне кружила голову не ревность – нечто иное, подпитываемое новыми подозрениями.

– А как же ты ушла незамеченной? Я ведь покидал конторку всего один раз…

– Через черный ход. Там замок висит только для вида – покрутишь его несколько раз – откроется. Вот я и…

– А как закрыла?

– Выбросила на помойку. Сурен дал мне ключ от внутреннего замка…

Господи, сколько предосторожностей! И все это только для того, чтобы передать какому-то московскому адресату конверт с письмом? Как любил выражаться начальник уголовного розыска, «мужики сумлеваются». Вот и я тоже засомневался, сверил доверенные мне болтливым светкиным язычком тайны с виноватым взглядом из-под полуопущенных ресниц, понял: врет подружка, бесстыдно врет. Если не во всем, то в некоторых деталях.

И все же кое-что прояснилось. Если встреча с любвеобильным армянином действительно имела место, становится ясным почему мои настойчивые телефонные звонки не «разбудили» красотку – попросту её не было дома. Причина неожиданного визита в столицу тоже об»яснена достаточно правдоподобно. С некоторыми из»янцами, правда, – почему в качестве секретного «курьера» выбран главный технолог Росбетона? Не проще было бы командировать того же начальника пожарно-сторожевой службы?

Что же касается выброшенного висячего замка, врученного «курьеру» таинственного ключа от внутреннего замка двери черного хода – помесь плохого приключенческого чтива с наспех придуманным детективом.

Я проанализировал связку «язычок-глазки» и понял – не ошибся. Светлана только приоткрылась, оставив что-то важное в полной темноте. Торопиться открыть скрытое – не самый лучший метод, значительно полезней перенести разговор на вечер.

– Давай отдохнем? – потянулась женщина, закинув руки за голову. – Ты почти сутки на ногах, поездка в Москву меня изрядно вымотала.

Знакомы эти послеобеденные «отдыхи», напоминающие, скорей, нелегкую работенку. Светка обожает заниматься сексом при свете дня, сладостно отслеживая каждое движение, каждый поцелуй. Но отказаться невозможно. Только в постели жанщина раскрывается полностью, как цветок под воздействием солнечных лучей. Авось, не придется ожидать вечера…

Несмотря на все мои старания, «цветок» так и не раскрылся. Светка ахала, охала, вертелась, на подобии освобожденной пружины, засыпала меня самыми ласковыми словечками и – все. О встрече с Суреном и поездке в Москву – ни полсловечка, ни даже намека.

Утомленная, счастливая, она уснула. Я завидовал ей черной завистью – со сном у меня вечные проблемы, не могу заставить себя отрубиться, часами кручусь на постели. А она пару раз вздохнет, подомнет подушку, что-то пробормочет и – все, спит.

Осторожно выбрался из об»ятий «сопостельницы», натянул спортивные шаровары и отправился на кухню. Курить и раскладывать по полочкам памяти добытую информацию. Заодно, планировать сегодняшний вечер и завтрашний день. В»елась в меня эта привычка ещё со времени работы в уголовном розыске – продумывать каждый шаг расследования, соотнося его с уже сделанным.

Итак, выброшенный в мусорный контейнер висячий замок, непонятное письмо, врученное в Москве Светкой какому-то мужику… Мало это или много? Скорей всего, серединка наполовинку. Предстоит ещё покопаться в вываленном передо мной «мусоре», отбросить ненужное, выщелушить важное.

Машинально прошел в прихожую, открыл сумочку-портфель Светы, покопался, разложив на столике обычный женский набор: духи, зеркальце, носовой платок, косметика, ключи от квартиры… А это что? На ладони – старый, зазубренный ключ с удлиненной бородкой.

Хоть в этой малости не соврала – похоже, ключ от двери черного хода… Впрочем, придется проверить… Пластилина под рукой не оказалось – пришлось воспользоваться хлебным мякишем. Если ключ подойдет – одной загадкой меньше, но останется достаточно много для того, чтобы пропустить их через себя.

Автоматически в голове сложилась очередная версия, пусть пока из области фантастики, но в любой фантазии имеются этакие пузырьки реальности – большинство из них лопаются, но остающиеся создают достаточно прочную основу.

Прошмыгнув мимо входа в производственный зал, куда я в это время заглянул, Светка на цыпочках взлетела по лестнице на третий этаж. добежала до кабинета Вартаньяна, поскреблась в дверь. Чем занимались они вдвоем под тусклым светом настольной лампы – один Бог знает. Приходится надеяться – не любовью. Получив конверт с письмом, если он действительно существовал, а не выдуман находчивой подружкой, Светка сняла висячий замок, пропустила в коридор убийцу или убмйц, дождалась пока они не совершат гнусное преступление, выпустила и закрыла за ними дверь черного хода. Во дворе выбросила в мусорный контейнер замок и с чувством выполненного долга отправилась домой.

Что– то в этом раскладе цеплялось, не вписывалось в придуманную схему… Я напряг мозги до такой степени, что застучало в висках и заныл затылок… Ага, вот оно -дежурный возле ворот! Он обязательно должен был засечь и возвращение Светки и выход преступника, мимо будочки, воздвигнутой стараниями Пантелеймонова возле приоткрытой калитки, незамеченным не пройти.

В соответствии с занимаемой должностью начальника пожарно-сторожевой охраны предприятия я старательно изучил периметр ограждения Росбетона, ликвидировал всяческие лазейки и подкопы. Мощный железобетонныйм забор с натянутыми поверху тремя нитями колючей проволоки казался неприступным.

Единственный путь – через калитку в»ездных ворот. Или пройти днем и затаиться в каком-нибудь здании? Отпадает – проникнуть труда не составит, а вот выбраться… Погоди, аналитик, а кто помешает убийце дождаться в укромном месте начала работы первой смены?

Все зыбко, все в тумане.

Одно только совершенно ясно – без помощи Ромина, своими силами мне не справиться. Тем более, пообещал позвонить Славке, выдать ему известные мне факты, а свои обещания я привык выполнять.

Шесть часов вечера. Вторая смена приступает к работе в четыре. Пожалуй, сегодня встретиться с Роминым не получится – предстоит разобраться с Тимофеичем и с его ножом-финкой. Что же касается вновь испеченного капитана – переговорю по телефону.

Ромина я отыскал после третьей попытки – то занят номер, то сыщик на очередной оперативке у начальника, то отправился в буфет подкрепить угасающие силы.

– Тебя отыскать сложней, чем планету в созвездии Девы. – с садистским наслаждением с»ехидничал я, вспомнив пристрастие сыщика к астрономии. – Третий раз звоню, никто не знает, где ты и чем занимаешься. В обсерваторию отлучался, что ли?

– Такая уж работа, – в свою очередь запустил Славка длинющую иголку. – Кажется, ты успел позабыть… Когда повидаемся? – переключился он на деловой разговор.

– Сегодня не получится. Давай завтра? Вызовешь на очередной допрос свидетелей, в том числе меня. Тогда и определимся… Только не вечером, желательно, часов в двенадцать… Я ведь тоже живой человек – отдохнуть после бессонных суток не помешает…

– Добро. Заметано…

С сожалением поглядев на расстеленнную постель и с завистью – на посапывающую подружку, я натянул на себя одежду, сформовал парочку бутербродов с колбасой и отправился на работу. Когда освобожусь – неизвестно, а портить и без того испорченный желудок – обрекать себя на очередной приступ злющей язвы.

5

Возле будочки, придирчиво оглядывая машины и пешеходов, прогуливается дед Ефим, ночной сторож. Вредный и в»едливый до омерзения. Работал на бывшем ЖБИ-1 мастером смены, вышел на отдых, теперь подрабатывает сторожем, подпитывает скудную пенсию такой же скудной заработной платой.

По – моему, Пантелеймонов взял старика на столь «ответственную» должность по причине вредности. Дед Ефим не просто проверяет накладные выезжающих водителей – кажется, обнюхивает кузов, долго пересчитывает те же фундаментные блоки, тычет в них полусогнутым, заскорузлым пальцем. Водители негодуют, матерятся, размахивают руками – никакого внимания.

А уж ночью без пропуска никто на территорию не проникнет. Рядом с аппаратом внутренней связи в будке имеется неприметная кнопка, стоит только нажать – в отделении милиции грохочет тревожный сигнал. Через несколько минут у ворот тормозит патрульная машина.

Как правило, дед Ефим выбирает для своего дежурства ночные смены, поговаривают, что днями возится на огороде или занимается разглядыванием спичечных коробков, которые коллекционирует.

По долгу службы я знал: дед в прошлую ночь тоже дежурил, зарабатывал три дня отдыха, которые намеревался провести на садовом участке.

– Здорово, Ефим Сидорович, – протянул я руку сторожу. – Как служба?

Старик изобразил на морщинистом лице нечто подобное приветливой улыбки. Как не говори, начальство здоровается, не свой брат-пенсионер, без подхалимажа нынче, как и в прошлые времена, не проживешь.

– Служба она и есть служба, Константин Сергеевич. А вы, гляжу, порешили вторые сутки провести без сна. Непорядок. Здоровьишко ни за какие деньжища не купишь, его беречь и укреплять следует.

– Вы ведь тоже дежурили вчерашнюю ночь…

– Я что – старик, мне беречь нечего, пора играть отходную…

Ишь ты, старик! На днях, к вечеру, водитель КАМАЗа попытался вывезти парочку, не указанных в накладной, железобетонных столбов. Дед Ефим засек и потребовал разгрузить. В выражениях, далеких от дипломатии, граничащих с матерщиной. Шофер, естественно, полез на настырного служаку с кулаками. Дежурный не стал вызывать милицию – легонько толкнул здоровяка, подставил ножку и верзила, недоуменно хлопая глазами, грохнулся задом на бетонку.

Свидетели происшедшего столкновения зашлись в хохоте.

Вот тебе и «отходная»!

– Часов в десять вчера кто выходил за ворота?

Дед Ефим подтянулся, вспомнил, небось, старикан, армейскую службу, которую, по его заверениям, проходил в частях морской пехоты, на самом деле – в госбезопасности. По причине крайней непопулярности этой организации он и «переквалифицировался» в десантника.

– Сейчас доложу!

Дедок заскочил в будочку, вышел с блокнотом в руке. Таким же, как и его хозяин, старым и потрепанным.

– В двадцать один двадцать выехал на черном «мерседесе» посетитель… В двадцать один тридцать вышла главный технолог, Светлана Афанасьевна. Пикантная, доложу я вам, дамочка… Все, больше никого не провожал… А что случилось? – заволновался Ефим, побаиваясь какой-нибудь промашки с его стороны. – Я завсегда на посту, даже по нужде не покидаю, – многозначительно кивнул он на забор, под котороым опрастывал мочевой пузырь, возможно, и желудок.

Вот и попробуй выскользнуть из-под такого контроля! Получается, что убийцы обратились в невидимок либо улетели из административного здания по воздуху, верхом на помеле. Или, что более вероятно, работают на Росбетоне, поэтому «улетать» не было необходимости.

Что касается воротного стража, с первых дней нашего с ним знакомства я ощутил по отношению к себе особое его внимание. И не только в то время, когда мне приходилось миновать доверенный ему пост – дед Ефим непонятным образом возникал рядом с конторкой, в цеху, на эстакаде и так же непонятно исчезал. Беседую с крановщицей – вытянет шею, высвободит из под шапки либо кепки поросшее седыми волосками чуткое ухо и слушает. Прохожу по территории вместе со Светкой – стоит в стороне, пронизывая нас всевидящими взглядами, сижу с ней в кабинете – торчит под дверью.

Вот и сейчас докладывает а сам прощупывает меня обыскивающими взглядами.

– Все в порядке, Ефим Сидорович, спасибо за службу…

Дома сторожа зовут «дед» или «старик», на работе – дед Ефим или, неизвестно по какой причине – Ноздря. Уважительное обращение по имени-отчеству – бальзам на гордую душу ветерана труда, подаренная плитка сладкого шоколада.

– Не беспокойся, Сергеич, мимо меня не только человек без пропуска мышь не проскочит! Помню, в морской пехоте…

Предчувствуя длинейшее повествование о временах армейской юности и о подвигах, совершенных тогда дедом Ефимом, я поторопился распрощаться с дежурным. Пожал ему мозолистую руку, будто приколол на грудь медаль «За отвагу».

Но все же как смогли проскочить мимо бдительного дежурного убийцы? Подозревать деда Ефима в соучастии или пособничестве глупо, не тот он человек. Скорей всего, перебрались через забор или приготовили заранее подкоп под ним… Завтра же нужно проверить каждый метр, просмотреть каждую нитку колючки.

В мозгах будто образовались два «экрана». На одном – мощный железобетонный забор, который и танком не прощибить, с колючкой поверху, на другом – жаждущие газировки Тимофеич и его бородатый приятель. Их тоже необходимо «просветить». Желательно, поскорей, по свежим следам.

Если они – убийцы, все становится на свои места, все поддается разгадке. Поднялись ребятки, испробовали газировочки, заодно заглянули в кабинет главного экономиста. Почему спустились в вестибюль без ноши? Тоже об»яснимо: припрятали на той же лестничной площадке за батареей отопления, после смены унесли.

Все ясно и понятно. Завтра станет ещё ясней.

А сейчас «познакомлюсь» с мусорным контейнером.

Если Светка не врала, то на пути от черного выхода из административного корпуса до ворот стоит только два контейнера: один чуть в стороне, на специально забетонированной площадке, и второй – возле двухэтажного здания, на первом этаже которого располагается лаборатория. Сворачивать на площадку главный технолог вряд ли станет – не то настроение: волнение, возможно – испуг. А вот «лабораторный»…

И я свернул к двухэтажному особняку. Шел и молил Бога, чтобы не вывезли накопившийся мусор и не пришлось бы долго копаться в нем, привлекая внимание проходящих мимо работяг.

Господь помог ровно наполовину: мусор не вывезли, но лаборантки так забили контейнер, что он, кажется, распух: бумага, картон, остатки от раздавленных под прессом бетоных кубиков, опустошенные сигаретные пачки, пакеты из-под молока и кефира.

Пришлось вызвать сторожа, дежурившего в лаборатории.

– Тащи огнетушитель, – без предисловий и об»яснений приказал я. – Будем ликвидировать возможный очаг возгорания.

Сторож, мужик средних лет, почесал в затылке.

– Это как же ликвидировать, Сергеич? Пусть постоит до утра – вывезут на свалку…

– А вдруг загорится?… Короче, давай огнетушитель, сами сожжем. А уж негорючее вывезут…

Приказы не обсуждаются не только в армии. Мужик не стал настаивать на своем, притащил сразу два огнетушителя и полведра солярки. Не прошло и пяти минут, как из контейнера повалил густой дым, показались языки пламени. Я ворощил горящий мусор железным прутом, одновременно вглядывался в содержимое железного ящика.

– Иди, Сергеич, сам послежу, пока не сгорит – не уйду, – заботливо предложил сторож, пытаясь перехватить горячий прут. – Моя оплошка – не доглядел…

– Это ты отправляйся на свое место, – возразил я, намереваясь избавиться от нежеланного свидетеля. – Ты ведь не пожарник – сторож, вот и сторожи…Нет в этом твоей оплошки, зря казнишься.

Мужик все же остался. Стоял в стороне с огнетушителем в руках и завороженно смотрел на пламя. Я понимал его недоумение, но ничего другого придумать не мог – проверить правдивость Светланы было просто необходимо.

Мне повезло – прут зацепил висячий замок и вытащил его из контейнера. Я незаметно для сторожа, отшвырнул важную улику в сторону.

– Пожалуй, все, бумага выгорела, остались куски бетона да щебень… Помог огнетушитель. Спасибо за помошь. Не забудь утром напомнить заведующей лабораторией – пусть вывезет остатки, а то так замусорим Росбетон – никакая реклама не поможет. Так и скажи, Сутин предупредил: ещё раз увидит – штраф обеспечен.

Ушел, прихватив обгоревший замок. На душе полегчало. Значит, Светка ничего не придумала, была полностью откровенна, можно исключить её из списка подозреваемых… Нет, рановато, пусть пока переместится с первой линии на вторую, запасную, хотя бы до тех пор пока не прояснит история с загадочным конвертом, не нарисуется адресат. И ещё одно непонятно: зачем понадобилось женщине бросать замок в мусорный контейнер, а потом открываться мне? Очередная уловка или машинальный поступок преступницы, испугавшейся содеянного?

В конторке сидел не Феофанов – тот сменился и теперь отсыпается. За столом – Козырев, тоже пенсионер, но помоложе остальных. Вздорный мужик, склочник и матерщинник, образование, как говорится, семилетка пополам с братом. Лично у меня он вызывает чувство брезгливости – всегда грязный, небритый, с приклеенной на лице ехидной ухмылкой.

– Решил проверить, как дежурю, Сергеич? Чтой-то зачастил ты в наш монастырь. Иль жинка – от ворот поворот? Так ты её, стерву, выбрось на помойку, смени на добрую бабу. Типа нашей холостячки-Соломиной. Кажись, она давно на тебя облизывается – отказу не будет…

– Спасибо за совет. А проверять сторожей – моя обязанность… Все в порядке?

– Как у доброй бабы за пахухой… Вздрогнуть нет желания? – показал дежурный горлышко бутылки. – Дак ты не стесняйся – спробуй. И закусон найдется… У меня с этим туго, баба приучена не токо постельные нужды справлять, но и мужика держать в теле… Глянь-ка, чегой наготовила, – торжествующе раскрыл хозяйственную сумку Козырев. – Здеся и домашняя колбаска, и сальце, и яички… Полный набор…

Не отвечая, я прошел мимо к входу в цеха. Никогда не был любителем возлияний, сейчас – тем более: голова не тем забита, нервишки – на пределе. А вот от «закусона» не отказался бы – после переваренных щей и подгорелых Светкиных котлет в желудке – космическая пустота, тоскливые всхлипывания.

Но раньше – дело, потом – пиршество. Никуда Козырев со своими деликатесами не денется, я ему – захваченные из дому бутерброды, он мне – содержимое своей сумки.

Справа от входа шуровал вибратором Тимофеич. Вязкая бетонная смесь расползалась по арматурному каркасу, покрывала его, забираясь в ячейки. Закончит вибрирование, обработает поверхность – перейдет к соседнему стенду. А готовая панель затвердеет, наберет прочность – мостовой кран перенесет её на склад готовой продукции, оттуда на специальной тележке выкатят на эстакаду.

Технология отработана и опробована. Начиная от арматурного цеха и бетонного узла, заканчивая эстакадой и местом загрузки автомашин. Повсюду – надзор технологов и сотрудников отдела технического контроля: ходят дамочки, измеряют размеры форм и каркасов, следят за марками и диаметрами арматурных стержней, отвозят в лабораторию кубики бетона, контролируют правильность погрузки.

Но мне сейчас не до любования слаженной работой – другая задача, на мой взгляд, более важная и ответственная. Перед глазами все ещё колышется «цветная» картинка: откинувшись на спинку полукресла, сидит Вартаньян с загнанным по рукоятку в грудь ножом. Любить или ненавидеть главного экономиста – одно, а найти и покарать его убийц – совсем другое.

Если в роли начальника пожарно-сторожевой охраны Росбетона я действовал по принуждению и необходимости, то в качестве сыщика – вдохновенно, не думая о вознаграждении и премиях. То ли соскучился по родной профессии, то ли охватило нестерпимое желание отомстить за смерть «соперника».

– Тимофеич! – громко позвал я, пытаясь перекричать вой вибратора, рокот электродвигателей крана и прочие производственные шумы. – Тимофеич, поди сюда, дело есть…

Бетонщик распрямился, выключил вибратор, тыльной стороной ладони смахнул со лба пот, перемешанный с цементом.

– А-а, Сергеич! Здорово, начальник, наше вам с кисточкой… Погоди малость, отформую панель – подойду. А то она, так её и наперекосяк, гонит чистые денежки.

И снова включил отдохнувший вибратор.

Торчать возле дверей любопытствующим туристом не хотелось и я пошел вдоль стендов. Деловым шагом, высоко подняв голову, будто выискивал очаги возможного загорания.

Возле пятого стенда стоит монументальная Соломина со своими девчатами. Будто квочка в окружении цыплят. Здорово подметила Светка: бочка, поставленная на попа, язычек у моей подружки – шершавый драчевой напильник, проведет по кому-нибудь – долго будет болеть.

Две девчушки вынесли на носилках два бетонных кубика – словно покойника в крематорий. Раздавят под прессом, засекут недостаточную прочность бетона, вывалят на оперативке Пантелеймонову – заварится густая каша, расхлебывать которую придется начальнику бетонного узла. А завлабораторией торжествующе выпятит огромную грудь, упрет кулаки в жирные бока и примется подливать масла в огонь, добивая ненавистного мужичка, который, по слухам, отверг её предложение создать крепкую российскую семью.

– Константин Сергеевич, – проворковала Соломина, «припарковываясь» ко мне. – Интересуетесь? – кивнула она на стенды. – А чем, спрашивается, интересоваться – сплошной разврат и безобразие… Пойдемте, покажу вам настоящую работу.

Схватила под руку и повлекла за собой, как буксир тащит хилую лодчонку На ходу изливает негодование, обещает бракоделам неминуемое возмездие. Бетонщики и арматурщики, мимо которых мы проходим, язвительно ухмыляются, перемигиваются. Наверняка завтра же утром Светку поставят в известность о моей «прогулке» в обществе Соломиной, с обязательными подробностями, наспех придуманными и разукрашенными талантливыми сплетниками.

– Простите, у меня – дела, – попытался я отделаться от «буксира». – Освобожусь – с удовольствием погляжу на настоящую работу.

Остановился, ухватившись рукой за край панели. Ну, и силушка же у бабенки, ей бы вместо крана или вибратора трудиться. Кажется, панель, за которую я уцепился, вот-вот не выдержит напора и сломается.

– Всегда вы так, – обиженно промолвила вынужденная тоже остановиться великанша. – Вокруг – одно бескультурье, кроме нас с вами, конечно, – уточнила она, сопроводив это уточнение многозначительной улыбочкой, – а вы почему-то сторонитесь…

Пришлось поклясться, перекрестившись на ползущий мостовой кран, что я вовсе не сторонюсь, что общение с завлабом для меня отдохновение от серости и гнилости бытия. Мешают производственные проблемы, которые я непременно аннулирую и тогда отдамся душой и телом. Главное – телом.

– Культурные люди обязаны соединяться, – твердила Соломина с напористостью запрограммированного робота, пытаясь оторвать меня от спасительной панели. – Иначе они утонут в серости и мерзости теперяшней жизни.

Спас меня Тимофеич. В самый ответственный момент, когда занемела моя рука и Соломина удвоила усилие, он появился, будто посланный Господом ангел для спасения грешника из лап Сатаны.