Текст книги "NEXT-3: Дюбин снимает маску"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 16

Ивана не особенно обрадовало поражение Лавриковых, он даже немного растерялся. С малых лет привык к трудным победам, требующим напряженного труда, а тут все произошло как бы помимо его. Руками семейного «адвоката» Хомченко, но с подачи сына Кирсановых. Нелегко признать свою причастность к не совсем чистым делам, но приходятся.

Любую победу положено отмечать – так уж принято. И не где-нибудь, а в полюбившемся азиатском ресторанчике. Не то в японско-китайском, не то в китайско-японском. Там не бывает упившихся до умопомрачения алкашей, его редко посещают перекрашенные путаны. И тех и других отпугивают бешенные цены. Посетители – солидные предприниматели, чиновники высокого ранга, видные политики. Конечно, бывают и криминальные воротила, но они не выпячиваются, ведут себя тихо и мирно.

Сказано – сделано! Устроившись на заднем сидении дорогого шестисотого «мерса», малолетний бизнесмен приказал водителю: вперед! Этаким баском нувориша, не терпящего ни возражений, ни советов.

Женька, ехидно усмехнувшись, подчинился. За сравнительно недолгое время сосуществования с пацаном, возомнившим себя покорителем мира, он научился управлять своими эмоциями. Когда можно тявкнуть, а когда лучше лизнуть и сплюнуть.

– Приехали, босс, – оповестил он «пассажира» таким тоном, что Иван вздрогнул.

– Спасибо, шеф, – в той же тональности ответил он. – Пошагали?

– Не получится. Мне тошно даже смотреть на этих морских червяков. А уж потреблять их вообще с души воротит, желудок к горлу подкатывается.

– Кому сказано? Не люблю дважды повторять, могу и обозлиться!

В глазах Женьки мелькнула и исчезла явная насмешка. Похоже, злость хозяина его не испугала. Но из машины он все-таки выбрался. С показной неуклюжестью и с ленцой.

– Знаешь, Ваня, наверно я уволюсь.

Терять, пусть ехидного, но всегда исполнительного, классного водителя и понимающего веселого собеседника Ивану не хотелось. Мало того, он просто не представлял себе жизни без безногого инвалида.

– Чего это вдруг?

– Потянуло в пастухи. Зовут на родину предков, предлагают не пыльную должность: щелкать бичом да попивать халявное молочко, – глядя в лицо Кирсанова чистыми глазами, беззастенчиво соврал Женька.

– И за какие бабки? – поинтересовался пацан. В принципе, что ему до будущих достатков персонального водилы, который собирается покинуть хозяина? Вопрос – пристрелочный: узнать за какие гроши сманивают Женьку и, соответственно, предложить большую сумму. Как на аукционе.

– Считай – ни за какие. За харчи. Зато никто не станет давить на мозги, не заставит жрать дребанных трепангов.

– Не темни, хитрован! – беззлобно прикрикнул Иван. – К тому же, трепанги – китайская кухня, а здесь, в основном, – японская. Давно пора ликвидировать безграмотность... И потом... Безногих пастухов не бывает.

– А я, как Мересьев, буду первым.

– Коровы и овцы поумирают со смеха.

Женька промолчал. Увольняться он не собирается, сказанное – нечто вроде прикидочного выстрела. Не только прикидочного, но и предупреждающего. Дескать, не перестанешь издеваться – распрощаемся.

Друзья заняли столик возле окна. Женька брезгливо поворошил палочками в поданом официантом блюде. Отодвинул, покосился на хозяина и попросил принести хотя бы морской капусты. Только без отвратной живности.

Иван с аппетитом поглощал «червяков». Он по своему, по кирсановски, без заздравных тостов и возлияий, праздновал далеко не радостную победу над Федором Павловичем и Федечкой...

Японокитайский ресторан полюбился не только Ивану – в него зачастил Дюбин. По там же причинам: практическое отсутствие алкашей и проституток. И еще одна причина – пообщаться с Ессентуки. Поставить новую задачу, получить отчет о выполнении предыдущей. Не на крыше здания и не в его подвале, за столом, украшенным морскими деликатесами зарубежного производства.

Пиршествовал Дюбин не в общем зале – в отдельном кабинете, стены которого расписаны гейшами, сакурой, бонзами, камикадзе и прочей символикой.

Сидит, умело орудуя палочками, и рассеяно смотрит на девушку, наряженную в кимоно, которая раскладывает на зелень горячие кусочки рыбного деликатеса. Девушка – явно русская, ее наряд и сложная прическа – своеобразный логотип фирмы.

– Больше ничего не желаете?

Простой вопрос – с подтекстом. Речь не о каком-нибудь блюде или – напитке, ряженная предлагает себя. Не то в роли закуски, не то – десерта. Конечно, не бесплатно – за немалое вознаграждение.

– А что еще? – все также рассеянно спросил Дюбин. Не для купленного секса он поднялся из могилы, проделал немалый путь из Швейцарии, оставляя за собой вереницы трупов. – Что можете предложить?

Многозначительное молчание.

– Не нужно. Терпеть не могу поварих. Тем более, ряженных... Лучше попросите сюда хозяина.

Обиженная и оскорбленная давалка презрительно шевельнула плечиком. Наверно, решила: либо импотент, либо «голубой». Какой нормальный мужик откажется продегустировать красивую и услужливую девчонку? Имеются, конечно, чистоплюи, но их не так уж много.

– Сейчас приглашу, – мяукнула она, наклонив голову.

Через несколько минут в кабинет вошел Ессентуки. Не ряженный под самурая – в добротном костюме с искоркой, в крапчатой бабочке. Бизнесмен высокого ранга.

– Рад видеть. Как тебе моя «пирожковая»?

– Нормальное заведение. С душком. Только сервис слишком навязчив. Эта гейша в рязанском исполнении...

Ессентуки рассмеялся, но в глазах застыл холодок.

– Многим нравится. Хоть что-то народное среди сашими, сябу-сябу, гребешков, мраморного мяса и суши. Завалится компания уже поддатых мужиков, те, которые выросли на рубленных бифштексах и тефтелях под томатным соусом – глазами хлопают, не знают, куда руки деть. А вот такая курносенькая бедрышками пошевелит, как бы невзначай подскажет, что гребешки хрумкать без «Шабло-премьер-крю» никак нельзя – горло можно оцарапать. Обалдевшие мужики тут же заказывают бутылок пять для разгона. А каждая бутылка, между прочим, – штука баксов...

– Можешь не уточнять. Я отлично знаю цену «Шабли». Лучше скажи: новости имеются? Не вздумай брать на понт – не получится. Я тебе не Иванушка-дурачек, ты мне – не Кащей бессмертный. Понял – бессмертный?

Холодок в глазах Ессентуки превратился в две льдинки. Оскорблений он не выносил, угроз – тем более. Но играть с этим безумцем в подкидного – смертельно опасно.

– Никаких понтов! Чистая правда!... Здесь обитает твой правоприемник Юраш. Из бесправной «шестерки» пробился в авторитеты. Ловкий и успешный товарищ... Сказали: сейчас делает мюзикл. Генеральная репетиция... Или мюзиклы не делают – монтируют? Как правильно?

Дюбин, с аппетитом расправился с горячим блюдом, при упоминании кликухи старого знакомца, едва заметно вздрогнул. Из скрещенных палочек в тарелку упал кусок жаренного мяса.

– Ну, да черт с ним, с мюзиклом, – не дождавшись вразумительного ответа, продолжил Ессентуки. – Отужинает в «Викинге» и – домой. Пасти его или не пасти – ты решишь... Что касается Лавра... Точнее – кто его касается... Бывший авторитет и депутат сейчас – жених. Вот, читай, мой пастух передал.

Дюбин не без интереса знакомится с «донесением», особое внимание – на адрес.

– Помню... новобрачную. Что-то вроде молодой и богатой вдовушки. Ничего не скажешь, у бывшего «приятеля» губа не дура. Прибомбил красивую бабу и, заодно, ее состояние. Сластена!

– Еще какая сластена! – подыграл владелец ресторана. – Вот только имеется одна заковыка. Невеста с приплодом, с сынком.

– Живут вместе?

– Всякое случается. То вместе, то врозь. Кстати, сейчас наследничек в соседней комнате вкушает деликатесы. На пару с водителем.

– Ты подстроил?

Признаться в авторстве лестно, но немедля посыпятся уточняющие вопросы, совмещенные с угрозами. Лучше не дразнить бешеного «быка». Слишком опасно.

– Нет, не я. Случайное совпадение. Кирсанов здесь не в первый раз... Полюбился ему мой ресторанчик.

Дюбин еще раз вчитался «донесение», переписал адрес в небольшой блокнотик. Потом бросил бумажку в мангал.

– Случайностей не бывает, глупец, они просто не существуют. Об этом говорит диалектика. – Дюбин поучающе погрозил пальцем. Неизвестно кому: собеседнику или пасынку Лавра. – Как юноша голод утолит – махни флажком. Я малость развлекусь.

– Сделаю.

Поворошив палочкой «морской» салат, Женька осторожно отведал его. Ничего, есть можно. Особенно, если пару суток ходить голодным. «Поклевал» и поднялся из-за стола. Пора проведать брошенную на произвол судьбы «ласточку». Вдруг нелюди пристроили под ее днищем взрывпакет, или отключили тормоза? Разгонишься и поцелуешься со столбом или, не дай Бог, в»едешь под фуру.

Иван разрешающе кивнул, удовлетворенно погладил тощий живот и отправился в туалет мыть руки.

Предупрежденный Ессентуки, Дюбин пошел за ним.

Зачем, какой навар можно получить от малолетка, он толком не знал. Вело звериное чутье. Все, кто так или иначе приближен к Лавру, привлекали его внимание. А тут не простой «приближенный» – сын невесты, будущей супруги отставного авторитета...

Главное свое оружие – гипнотический взгляд он решил не использовать. Не стоит дергать и без того издерганные нервишки. Имеется меньший калибр, но с такой же убойной силой.

– Боки у тебя клевые, парень, – кивнул он на дорогие наручные часы. – Где прибомбил?

– Это – папины, – с ребячьей гордостью пояснил Иван. – Швейцарские.

– Щедрый подарок, – уважительно промолвил Дюбин, мысленно нащупывая дорогу к подростку. – Любой фрайер-лимон не откажется.

– А папа и был щедрым!

– Был?... Извини...

– Ничего... Отболело...

Ничего не «отболело», подумал Дюбин. Вон как помокрели глаза! Вот она, верная дорожка к желанному сближению. Отец!

– Я такие же боки только один раз в жизни видел. С таким же браслетиком. У Володи Кирсанова.

Любое упоминание фамилии отца, пусть даже случайное, мимолетное, немедленно вызывало у доверчивого мальца чуть ли не любовь к другу или знакомому отца. А этот симпатичный господин назвал его просто по имени...

– Вы знали папу, да?

– Еще бы не знать! Начинали когда-то вместе, сотрудничали. Давненько это было. Еще при царе Горохе... Так ты Володькин сынок? Кажется, Ваня.

– Вы не ошиблись. Иван Владимирович Кирсанов, – звенящим от волнения голосом представился он, ожидая ответного представления.

Дюбин предпочел оставаться в тени. Конечно, можно пустить в дело множество фамилий, под которыми он скрывался и скрывается по сей день, но лучше не дразнить судьбу. Она слишком обидчива, может отомстить.

– Здорово, что мы с тобой так встретились...

– Еще как здорово!

– Пойдем тогда почаевничаем по случаю знакомства. Меня здесь знают – сделают настоящий чай, а не желтенькое пойло, похожее на мочу японского поросенка. Это отвратное зелье подсовывают лохам. Мы же с тобой не лохи – солидные люди.

– Конечно, не лохи, – рассмеялся глупец. – Смешно даже подумать...

Глава 17

Встречались отец с сыном редко, откровенно разговаривали еще реже. Каждый жил как бы в своем измерении. Случайная встреча в бывшей рабочей столовке, ныне – бистро, была своеобразным подарком. Во всяком случае, для Лавра.

Как всегда растрепанный и вз"ерошенный пареньзаглянул сюда перед тем, как забраться в салон ожидающей его машины. Не опускаясь на плассмасовый стул, заказал кружку пива, достал из кармана куртки мобильник и записную книжку. Листал ее страницы и досадливо морщился.

– Не то, не то... Выходит, звонить некому. Жопень пришла – открывай ворота. Один остался – ни сподвижников, ни приятелей, на которых можно положиться.

Лавр, сидящий за другим столом, подошел неслышно, вернее сказать, не подошел – проявился из ничего.

– Присели бы молодой человек, – с легкой насмешкой тихо предложил он. – Как известно, в ногах правды не бывает. Посидели бы бесцельно, непродуктивно, как, например, вот уже добрых полдня сижу я. При этом ни на цент не приумножил личное состояние. Только очередную щепотку жизни оставил в этом дерьмовом заведении... Давай присядем, а?

Федечка помедлил, постарался успокоиться, и послушно занял указанное ему место.

– С чего это ты так щедро разбрасываешься своим временем? Не жалко?

– Времени не жалеют, его берегут, – назидательно ответил Лавр, глядя на Федечку поверх очков. – А чем еще прикажешь заниматься отставнику-бездельнику? Звонить сыну как-то образование не позволяет – вдруг оторву его от государственных дел. Боязно. Вот я и захотел издали поглядеть – со щитом ты выйдешь после бизнессборища или тебя на щите вынесут. Гляжу – не под щитом, на своих двоих. Победитель…

– Вынесли не меня, пап...

Нелепую гибель Белугина Федечка переживал по своему: искренне жалел веселого предпенсионера и досадовал по поводу потери важного свидетеля.

– Кого? – будто выстрелил Лавр. Глаза налились расплавленным свинцом, лицо затвердело. – Кого вынесли?

– Белугина. Мин херц Петра Алексеевича. Говорят – несчастный случай. Поскользнулся, мол, бедолага, упал и... уже не поднялся...

– Где?

– На складе. В седьмом холодильнике. Надо же так изнесчаститься, чтобы голову себе проломить, да еще в двух местах сразу.

Лавр снял очки, снова надел. Пальцы рук мелко подрагивали. Кроме указательного, который хищно согнулся, готовый нажать на спусковой крючок оружия.

– Ой-ей-ешеньки... Я же с ним, с Петром перед этим беседовал. Торопился он. Сказал – срочно вызывают в седьмой холодильник. Накаркал...

Короткая пауза, Молчание над гробом невинно убиенного.

– Ну и что ты решил?

– Плохо все, пап. Уводить буду денежки из «Империи». Тухлым запашком потянуло.

– Забодали бедного мальчика?

– Дело не в этом. Сам могу кого угодно забодать. Если неизвестно чьи капризы превращаются в принцип работы, следует немедля рвать когти. В переводе – вытаскивать акции и сбрасывать их к чертям собачьим.

– Чьи капризы?

Федечка понимал, что сейчас сделает отцу больно. Очень больно! Но остановиться уже не мог – словно бес подталкивал его в спину, дергал за язык.

– Не догадываешься? Капризы любимой твоей Оленьки, капризы моего любимого Ванечки. Видите ли, этого он не хочет, того не желает! Именно с «хочу-не хочу» и начинается конец бизнесу.

Лавру действительно было больно слушать сына. До того больно, что он незаметно сунул под язык таблетку спасительного валидола.

– Наверно, они – ни ухом, ни рылом. Их просто подставили...

– А Хомченко на что? Или его тоже подставили? Не верю!... Про Ольгу Сергеевну точно не знаю – одни догадки. А вот Иван... Будто специально, назло. Дирижирует, поджав губки, ораторию под названием «А на-ка, выкуси!». Часть первая – ъя здесь хозяин". Вот и пусть Кирсановы хозяйничают. Только как бы их доверенное лицо не обобрало наивных доверителей до костей!

То, что сын не уверен об участии Ольги в афере, немного приободрило Лавра. Догадки к делу не пришьешь, на прокурорский стол не положишь. Сейчас главное – убедить самолюбивого мальца, предостеречь от неосмотрительных поступков.

– Погоди, Федька, не дергайся. Охолонь.

– А я вовсе и не дергаюсь! Передо мной недвусмысленно открыли дверь. Даже демонстративно. Хорошо еще – не врезали поджопник. Я послушно вышел и теперь закрываю ее с другой стороны. Без криков браво и оваций. Мин херц правильно говорил: играть в фишки – это еще не дело. Надо строить свою империю.

Лавр покачал головой. Ему было и смешно и горько выслушивать амбициозные планы сосунка, построенные на хлипком фундаменте обиды. Что он против матерого хищника – Мамы? Мигом обломают едва отросшие рога и отправят на свалку. Но как убедить парня в опасности и полной бесперспективности задуманного?

– Надо ли впадать в крайность? История учит: все империи и царства – на крови. К примеру, супермаркет – сколько алых ручейков вытекло из него. Последняя – мин херца Петра Белугина. Подумай, сынок.

– Думано-передумано. Строиться в Москве не собираюсь – сработаю в провинции. Там намного проще, чище и понятней.

Дурачек мой, дурачек, с жалостью и сердечной болью подумал Лавр, глядя на вз"ерошенного, кукарекающего петушка. Сейчас в России таким, как он, обламывают неотросшие крылья, подрывают, отстреливают...

– Чисто говоришь? Ой ли?

– Поживем – увидим. Попробую – ой или не ой.

– Окимовск?

– Да.

– Вотчина Мамы?

– Никаких мам и пап – моя вотчина! Пошли, батя, засиделись.

Лавр жестом остановил сына.

– Погоди. Последний раз прошу, очень прошу. Хочешь, встану на колени? Не надо туда лезть. Именно туда – не надо. Поезжай строить свою империю на Урал, в Сибирь, к черту на кулички, но только не в Окимовск.

Знал, сын не послушается, будет попрежнему кукарекать, но не просить, не предупредить о грозящей ему опасности Лавр не мог. Ибо помнил жесткое предупреждение Мамыкина, его кровожадные взгляды.

– Извини, пап, но лучше занимайся ремонтом квартиры или ремонтируй здоровье. Суставы там или желудок. Сам разберусь со своими проблемами.

– Спасибо, сынок, за заботу. Я ведь и вправду не настолько здоров и силен, чтобы держать у тебя за спиной тылы. Остается только советовать.

– Да кто ж тебя просит держать какие-то тылы? Прости, какая-то паранойя! Всегда я сам вел свои дела, а тут – поразительное сердобольство! Мания преследования! Будто я покусился на нефтяные поля Петрлиума. Еще раз прости, но это тебя ни с какой стороны не касается.

– Касается-не касается – сплошная демагогия, – разозлился Лавр. – Можешь ты хотя бы один раз без базара подчиниться отцу?

– Сейчас – не могу. Не тот расклад.

– Смотри, Федя, всерьез посоримся!

– Если у тебя имеется такое желание – давай! Ссорься! Пойми, пап, у меня нет другого выхода, нет других вариантов движения вперед! Остановлюсь – придется торговать в электричках кроссвордами, карандашами и будильниками.

–Тоже не выйдет – электрички забиты полтавской мафией.

– Тогда – губная гармошка и кепка возле ног. Подайте ради Христа убогому.

– Езжай в Швецию!

– Сам езжай! – огрызнулся Федечка. – Домой?

– Поехал бы – машина осталась на даче.

– Моя припаркована к тротуару в двух шагах отсюда. Садись, подвезу. Только не бухти про кровавые реки и мозговые берега. Надоело!

– Спасибо, доберусь на такси, – грустно отказался Лавр, поняв, что сердечная беседа так и не состоялась, каждый остался при своих интересах. – Быстрей и безопасней.

– Ну, и ветер в спину!

– Свою научись прикрывать! И то, что пониже спины!

– Хватит советов и рекомендаций! Сыт по горло. Достали до самых печенок! Раньше – Белугин, теперь – ты. Обрыдло!

Проводив сына жалеющим взглядом, Лавр остановил такси, опустился на заднее сидение. Нелегкая беседа с Федечкой доконала его. Сердце билось с перебоями. в голове – туман. В руке подрагивает записная книжка, фамилии, имена, номера телефонов путаются в сознании.

Надо, срочно надо отыскать среди старых дружанов надежного человека, который защитил бы Федечку. Мультяха свалил за бугор. Горилла – умный и сильный мужик лежит на кладбище, застрелили во время стрелки. Мастак умер своей смертью – инфаркт. Геракл скурвился...

– Господи, кому же позвонить? – вслух спросил он сам у себя.

– Попробуйте в службу спасения, – не поворачиваясь, посоветовал таксист. Будто проник в сознание пассажира. – Помогают.

А что, идея! Только обратиться не к спасателям – к Богу.

– Не имеет смысла. Опоздают...

Кто не опоздает? Только он и Санчо. Два ствола против десятка мамыкинских, две постаревших головы, четыре немощных кулака. Вот и все, чем он располагает. Но сдаватья нельзя! Западло! Лавр выкручивался из более сложных и опасных ситуаций, всегда выходил из них победителем. Оставляя лоскутки окровавленной шкуры, со свинцом в теле, но – победителем.

Правда, за предательский выстрел в спину отомстил не он – верный «оруженосец». Догнал киллера и таранил его машину. Слава Богу, остался живым, отделался переломами и ушибами. А Дюбеля свезли на кладбище, откуда он благополучно выбрался.

Еще один противник! Не много ли?

И все же, как не крути, придется навестить вотчину Мамы, покопаться в его вонючей утробе. Как это поется в старой песне, смелого пуля боится, смелого штык не берет…

Опасения отца, его советы не убедили Федечку, он по прежнему был уверен в правильности своего выбора. Провинциальный тихий Окимовск представлялся ему землей обетованной, трамплином, который подбросит его в большой бизнес. Только не расслабляться – дерзать!

Первый шаг к свершению задуманного – визит в альма матер, то-есть, в родной институт. К профессору Стрекову.

Профессорский кабинет какой-то неухоженный, несерьезный. Будто его хозяин в нем почти не бывает, но не допускает уборщиц и помощников. Единственная достопримечательность – разбухший портфель, который находится на девятом месяце беременности и вот-вот разродится десятком докторских диссертаций.

Да и сам профессор далек от навязаного телевидением и старыми фильмами образа серьезного ученого, в очках с выпуклыми линзами и ухоженной бородкой. Подвижный толстяк, всегда без галстука, в видавших виды подтяжках, не ходил – летал по кабинету. На подобии сказочного Карлсона.

– Ничего не понимаю, – недоумевал он, размахивая перед лицом студента короткими ручками. – Отказываться от поездки – невероятная, непростительная глупость.

Лавриков сидел на стуле, по школярски положив руки на колени.

– Ну, не получается, Виталий Юрьевич! Не позволяют личные дела...

– Какие там дела! Да еще – личные! – поморщился Стреков. – Столько желающих было с этой Швецией, я всех отшил, утвердили тебя и – нате вам!

– Поезжайте сами, – отлично сознавая, какую он порет глупость, предложил Федечка. – Вроде, как на переподготовку...

Толстяк подергал подтяжки, прогримасничал. Будто отведал что-то нес"едобное.

– Думай о чем говоришь! Переподготовка по другой линии... Ну, просто не лезет в голову! Что творится в России, что делается! Один – миллионер, другой, круче – миллиардер, выйдешь на улицу и не знаешь, кто из навороченной тачки вылезает – то ли помощник президента, то ли двоечник на переэкзаменовку... И желанная раньше Швеция им уже не Швеция! Конец света!

Федечка приподнял низко опущенную голову, лукаво поглядел на бегающего по комнате профессора.

– А вы вместо меня пошлите Сашку Циплякову. Думаю – не откажется...

– Не смеши народ, Федор, – недовольно пробурчал толстяк. – Нашел кандидатшу!

– Тогда не обижайтесь на меня, ладно? Поверьте, ехать не позволяет важное дело.

– Если не секрет, какое? – неожиданно заинтересовался ученый. – Свадьба или крестины?

Таиться от Стрекова не хочется. Несмотря на излишнюю экзальтацию, он – неплохой мужик. К тому же, может быть полезным.

– Ничего особенного. Обычный консервный заводик спать не дает.

– Да? Значит, обычный? Так и «ВИММ-БИЛЬ-ДАНН» – тоже простое консервное предприятие. А подняли его на уровень концерна.

– Вот и я тоже хочу – примерно в том же направлении.

– Ну-ну, похвальное рвение. Только консалдинговые услуги – за кафедрой. Договорились?

– Хоп! Подписано и заштамповано! Тогда с вас – формальное рекомендательное письмо в район.

– Считай – в кармане... предприниматель!

Федечка не вышел из института – вылетел, трепеща ангельскими крылышками. Удача, самая настоящая удача!

Следующее намеченное мероприятие не относится к задуманному внедрению в вотчину Мамыкина. И все же, оно необходимо. Ибо Федечка расставался не только со столицей – со всеми бывшими привязанностями и влюбленностями. Рвал с кровью.

Любовь? Никаких Ромео, никаких Джульет! Каждому времени – свои песни. Современные люди: сошлись – разошлись. Без дурацких переживаний и обращений в суд... Цивилизованные люди прощаются красиво. Как в сентиментальных книжках, только без слез и охов-вздохов.

Лавриков достал из кармана мобильник, набрал знакомый номер.

– Привет, Саш. Спешу объявить: никуда не еду. Вернее, еду, но не в ту сторону. Остальное – при встрече. Лады?

– Навестить меня нет желания?

– Извини, не то настроение.

Они встретились вечером возле выхода из метро. Федечка припарковал машину, щелкнул брелком, гарантировавшим полную безопасность от угона и взлома престижного «рено», наследницы проданного «бегунка», и принялся прогуливаться, безразлично, с ленцой пресытившегося нувориша, оглядывая витрины комков и полунищих прилавков. В комках выставлены на обозрение бутылки, собранные со всех концов света, штампованные часы, изукрашенные коробки. На прилавках – цветы, старые книги, поношенные вещи.

Тощища!

Сашка, как всегда, опаздывает. Привычка всех женщин – и молодых, и старых. Во первых, для макияжа и выбора наряда требуется немалое время. Во вторых, проверить терпение кавалера и его действительное отношение к ней. Выдержит, не сбежит – есть надежда на развитие начатого романа, сбежит – туда ему и дорога, придется искать замену.

Федечка не сбежал. Запланированные переговоры по поводу разбега, откладывать нельзя – его ожидает Окимовск с желанным заводом и не менее желанная сестра Кирилла.

Наконец, девушка выпорхнула разноцветной бабочкой, не разглядывая толпу, сразу направилась к ожидающему ее парню.

– Приветик! Куда пригласишь, кавалер? Заранее говорю: ни ресторанов, ни танцулек. Устала и от того, и от другого.

Ответ заранее подготовлен. Многомесячное общение с изящной студенточкой позволило изучить ее вкусы и пристрастия. Дискотек на дух не выносит, рестораны и забегаловки презирает, об»ятия и жаркие поцелуи под луной считает приземленными. Зачем, если значительно приятней заниматься любовью в комфортабельной комнате с притушенным светом и мурлыкающей музыкой из приемника?

– А если – в аквапарк? Поплаваем в теплой водичке, порезвимся.

– Вот это что-то новенькое! – заинтересовалась Сашка. – А он не закрыт?

– Откроем, – уверенно заявил Федечка – У меня в бумажнике лежит ключ от всего города. Этакий всеядный «Сезам».

– Если так – поехали.

Не прошло и часа, как они оказались возле под"езда аквапарка. Наружная иллюминация погашена, но двери не заперты и в фойе еще горит свет.

– Так я и думала – облом!

– Погоди горевать. Поглядим, как сработает мой «сезам».

Дежурный – парень в джинсах и с засаленной косицей, перехваченной аптекарской резинкой, загородил дорогу.

– Все, детишки-старикашки, лавочка закрыта. Дядечка утомился. Завтра – милости просим...

Федечка с таинствнным видом подошел к стражу водного заведения вплотную. Носом к носу.

– Мистер, а если еще одно включение? Только для ViR-персон?

– Ты что ли персона, рыжий?

– Рыжий-красный, значит опасный. Показать удостоверение? Будь готов – всегда готов!

При виде приятной «зелени» парень расплылся в улыбке, глаза замаслились.

– Ага! Вижу – настоящие VIR-персоны. Без обмана. Сейчас включу.

– Водное удовольствие только для двоих, бабушкам и детишкам вход строго воспрещен. Сговорились?

Вторая стобаксовая бумажка отправлена вслед за первой.

– Будь сделано, – еще больше подобрел парень. – Где желаете порезвиться?

– Как это где? Конечно, в море-океане.

Заиграли, заморгали разноцветные светляки. Заревели трубы, загрохали барабаны, завизжали флейты.

– Эй, Бах-Бетховен! – не выдержав, закричал Федечка. – Сбавь обороты! YIR-персоны глохнут!

Стоящий за пультом оператор понимающе кивнул, нажал на кнопки, покрутил верньеры. Громоподобная какафония сменилась ласкающей душу мелодией.

Под сводом огромного зала разместились водопады и омуты, водовороты и тихие заводи. На водной глади призывно покачиваются лодки и плотики, спасательные круги и большие шары, надутые гуси-лебеди в увеличенном масштабе. Все удовольствия для любого возраста и темперамента: и холериков и сангвиников.

Вволю наплававшись и нанырявшись, молодые люди легли на плотики, причалили их друг к другу.

– Эй, на мостике! Смени пластинку на более тихую. Дай поговорить.

Оператор убавил звук до едва слышного. Предчувствуя дополнительное долларовое вливания, он был готов исполнить любое желание богатого придурка. Даже заставить водопад изливаться в другом направлении – вверх.

– Все-таки у тебя патология, заскок на этом парне, – поставила диагноз Сашка.

Не ехать же молча?

– Финальный заскок, Сашуля. Вполне безобидный.

Разговор ни о чем набирает обороты. Подготовка к более серьезной, болезненной для обоих теме. Высказаться прямо, в лоб, Лаврикову мешает дурацкая, несовременная порядочность.

Сашка насторожилась. Изученный с головы до ног любовник ведет себя как-то необычно. Не пытается обнять, поцеловать. Вместо этого – странные признания едва знакомого мужчины.

– Безобидный – это я усекла. А почему финальный?

И снова Федечка не решился на полную откровенность.

– Просто такое ощущение, будто я никогда больше не попаду на водные, детские аттракционы. Потому, что все последующие забавы будут... взрослыми.

– Странные, я бы сказала, ощущения. Слишком серьезные, даже без присущей тебе иронии.

– Ирония, дорогая, всего лишь маска для легко ранимой души, – поправляя очки, наставительно промолвил экслюбовник.

– Это у кого ранимая душа? – иронически осведомилась девушка, оглядывая аквапарк. Даже поискала под потолком, прошлась взглядом по терпеливо ожидающему «оператору». – Не вижу.

– А ты повнимательней погляди на плотик слева... Видишь, как я страдаю? – изобразил хитрец мучительную гримасу.

– Не верю, притвора! Ты – броненосец.

– Картонный... А на самом деле... Правда, Саш, даже бумажный.Скажи, ты меня хоть чуть-чуть любила?

Объясняются обычно под луной, в кустах, в комнате, а тут – Аквапарк, любопытный взгляд оператора... Чушь несусветная! Но сказанного уже не перечеркнуть и не спрятать. Тем более, что вопрос – не о настоящем, о прошлом. Этакая любовная ностальгия. Расставаться нужно красиво, снова подумал Лавриков.

– В смысле? – растерялась девушка. – Что ты имеешь в виду?

– Ну, какой смысл может быть в любви? Сплошная бессмыслица! Отвечай: любила или – притворялась любящей?

Если ответить по старинке: «да» или «нет», примагниченные плотики или раз"едутся в разные стороны или еще крепче прижмутся друг к другу. Стоит ли рисковать, лениво подумала Сашка. Лучше ответить по современному, без скромно потупленных гляделок и стыдливого румянца.

– Федь, зачем нормальные сексуальные отношения грузить глупыми вопросами?

Ага, сама вышла на желанную тематику! Это уже теплей!

– Сексологи утверждают, что женщины, в отличии от мужиков, умеют любить ушами. Я ведь никогда не говорил, что люблю тебя.

– Так скажи! Мне будет приятно.

– Не дождешься!

– Почему? – обиженно прошептала Сашка. – Или решил признаться в постели? Тогда заканчиваем этот цирк и перебираемся в общежитейскую конуру. Которую ты вот уже неделю не посещал.

Для настоящей любви неделя – немыслимо длинный срок. Раньше они резвились два раза в день: утром перед занятиями и вечером после завершения трудового дня. Но это было сто лет тому назад, до появления в его жизни Лерки.

– Не торопись, всему свое время. Поговорим. Без фальшивых поцелуйчиков и слезливых обид. Стоит ли грузить нормальный секс подобными признаниями? Опасно и вредно... Знаешь, Саш, наверно, это действительно наше последнее совместное... развлечение