Текст книги "NEXT-3: Дюбин снимает маску"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– А ты мой размер заметил? – спросила Лерка, любуясь щедевром ювелирного мастерства. – Когда только успел? А если не подойдет?

– Тогда тоже судьба. Только наоборот.

Почему-то девушка вздрогнула. Скорей всего, испугалась возможного расставания. Значит, по душе ей пришелся рыжий бизнесмен, то веселый, то серьезный любитель острозакрученых фраз и сравнений.

– Ошибаешься! Так в сказках не бывает. Должны начаться всякие коварные испытания.

– Не тяни – примеряй!

– Боюсь...

– Давай, трусиха, действуй!

Колечко оказалось впору – засверкало на девичьем пальчике, заиграло. Лерка повертела ручкой, любуясь украшением, даже прикоснулась к колечку губами. И тут же чмокнула дарителя в щеку. В те самые конопушки, которые ему к лицу.

– Спасибо, милый... Цен я, конечно, не знаю. Но любая девушка, даже такая, как я, беспросветно темная, кожей чувствует – дорогое, очень дорогое колечко. И тебя за него могут убить...

Федечка победоносно усмехнулся. Во первых, колечко определило его судьбу, во вторых, порадовал девичий поцелуй в конопушки, в третьих – явное беспокойство о его безопасности.

– Не убьют! Оно не украдено – куплено. Я в состоянии самостоятельно покупать такие вещи. Никому не подотчетен! К примеру, хочешь куплю тебе ваш завод?

– Консерву? Зачем он мне нужен?

– Мне нужен! Нам с тобой!

Это и есть признание в любви и верности, Недосказанное, завуалированное, но обоим понятное. Странно, он общался с Сашкой совсем по-другому, применял совсем другие слова и выражения. А с этой провинциалочкой размягчился, сюсюкает на подобии пацана, еще не достигшего уровня мужской зрелости.

– Хочешь – покупай... Только, зря это сейчас...

– Что зря?

– Купишь-не купишь... Романтично, конечно, но не самое главное... Знаешь, Федечка, от твоего колечка – будто эдектрические разряды. Покалывает. Честное слово, приятно.

Еще одна тема – позади. Осталась главная, ради которой Федечка примчался в Окимовск. Хватит облизывать конопушки и колечки, пора говорить серьезно. Мужик он или не мужик?

Девушка будто подслушала мысли парня – мучительно покраснела, завертела на пальчике подаренное колечко. Словно советовалась с ним: как поступить, что ответить?

– Видишь ли, Лер, я ужасный зануда, ну, совершенно не романтичный человек. Обычный любитель заработать и красиво жить, но... Так уж вышло, что увидел тебя и влюбился. Самым, что ни на есть, кретинским образом. Сам себе удивился. Как и от твоего колечка пошли по телу электрические мураши. Не скрою – тоже приятные.

Скорей всего, «электричество» породила магнитную «аномалию». Влюбленных потянуло друг к другу, губы безошибочно отыскали губы.

– Это – ответ? – спросил Федечка после затяжного поцелуя.

Лерка распахнула глазища, недоуменно и обиженно поглядела на парня. К чему глупые вопросы, зачем о чем-то говорить, что-то обещать, когда поцелуй уже все сказал? Или требуется письменное объяснение, со штампом и с печатью?

– Знаешь, оно сразу возникло, как я увидела тебя...

– Что возникло? Если любовь, то она женского рода.

– Электричество... Флюиды...

Объяснение состоялось, с некоторым облегчением подумал Федечка. Без высокопарных выражений и клятвенных заверений. По деловому – коротко и ясно. Ведь любовь – тот же бизнес, она не терпит недоговоренностей и возвышенности. Товар – деньги – товар. Коротко и ясно. Теперь он – не перекати-поле и не одинокий волк – почти женатый мужчина...

Глава 21

Кирилл после первой же встречи московского бизнесмена и сестры подметил непростые отношения, возникшие между ними. Заинтересонные взгляды парня и стыдливые, какие-то покорные – Лерки. Неужели появился укротитель, способный покорить своенравную соплюшку?

Вообще-то, он не цербер, приставленный для охраны Лерки, она все равно поступит по своему. С другой стороны – обидно. Не чужая девка из подворотни – сеструха. А ежели вдуматься, сестренке не век сидеть в девках, беречь свою невинность. Она, эта невинность, похожа на созревшую ягоду, которую все равно кто-нибудь сорвет. Так лучше пусть ею полакомится симпатичный москвич.

А у него – свои проблемы. Сложные и запутанные. С тех пор, как он, недипломированный химик-самоучка продал Маме свое изобретение – технологию изготовления едучего самопала, шестерки авторитета безустали охмуряют автора. Не по душе им пришелся спившийся, излишне совестливый Аптекарь, желают заменить его на Осипова. Причина лежит на поверхности. Прежде всего – автор-изобретатель может усовершенствовать процесс, увеличить производительность и придать ядовитому напитку этакую мягкость и более привлекательный запашок. Потом – Кирилл свой парень, окимовский, не пришелец со стороны. Заершится – надавят на мать, возьмут в оборот сестру. Мигом опомнится правдолюбец, превратится в ласково мяукающего котенка.

Особенно старается приближенный Мамы Пашка Черницын, бывший одноклассник Кирилла и первый его соперник по ухаживанию за местной красоткой. К тому же грешник всегда завидует святому, а единственный раз согрешивший Кирилл в представлении Пашки – именно святой.

От участия в мамыкинской афере изобретатель открещивается, как черт от ладана. Продать свою технологию его заставила болезнь матери. Мамыкин не стал скупиться и торговаться – выложил солидную пачку баксов. Воодушевленный запахом немалых денег эскулапы удвоили свои усилия, победили страшную болезнь.

Все, решил Осипов, торг состоялся, партнеры разошлись, как корабли в море. Никаких лабораторий, никаких усовершенствований, тем более он не собирается работать на Маму. Лучше займется семейными делами.

Сейчас, сортируя на палубе баржи улов, он поглядывал на парочку, сидящую на поваленном дереве. Шепчутся, обмениваются вопросительными и отвечающими взглядами.

Любовь, лямур!

– Лерка! – не выдержал Кирилл. – Кого ты там охмуряешь, Да еще на глазах брата! Не совестно?

Девушка отодвинулась от Федечки, густо покраснела.

– Тоже, сказал! Словечко-то какое: охмуряешь! У нас сцена из Шекспира, а ты... Всегда все испортишь!

– Ничего он не испортил. Мы взаимно охмуряемся, – рассмеялся Федечка. – И пронизываемся одним и тем же электричеством.

Кирилл подошел к борту баржи, присмотрелся. Вернее, сделал вид, что присмотрелся. На самом деле узнал Лаврикова с первого взляда.

– Елки-моталки, Федор?

– Собственной персоной, – церемонно раскланялся Федечка. – Без подделки и реставрации.

– Опять колесо сперли?

– Нет, машина – в Москве. Если и сопрут, то целиком.

Кирилл многозначительно помолчал. Если бизнесмен заявился на электричке, значит, с нешуточными намерениями.

– Заходи. На ушицу или жареху – что сообразит мужикам Лерка. Я как раз рыбки наловил – и окуньков и плотвичек. Знатная получится закуска!

– Идем! – поднялась Лерка. – Федечка приехал не для каких-нибудь бизнесменских дел – персонально ко мне... Сам объявил...

– Каюсь, соврал, – наклонив повинную голову, признался Лавриков. Но одарил девушку таким лукавым взглядом, что она покраснела еще больше. Даже слезы появились. —

Потому-что под шумок любовных признаний должен провернуть еще одно мероприятие. Тогда моя жадная бизнесменская половина не будет терзать вторую – трепетную и зачарованную.

Лерка негодующе вздернула головку. Будто предъявила ультиматум.

– Если я возьму тебя, то целиком, без всяких половинок. Прошу учесть! Мне Федечка в разрезе не нужен.

– К моменту взятия обязуюсь быть цельным. Как, впрочем, и в дальнейшем...

– Лерка, кому сказано? Хватит облизываться – займись рыбой!

– Не погоняй, Кирюшка, сейчас изготовлю и жареху и ушицу. Вот только сниму Федечкин подарок, – продемонстрировала на колечко. Даже оттопырила пальчик, даже поднесле его к лицу брата.

Услышав о готовности заняться рыбой, Кирилл одобрительно кивнул. Увидев дорогое украшение, нахмурился. Ну, и хват же москвич! Знает, что горько, а что сладко. Похоже, помолвка уже состоялась. Без матери невесты, ее брата и обязательных свидетелей.

Возможно, не только помолвка

– Никак не могу врубиться. Всего-навсего вторая встреча и – на тебе, любовь! Как-то не вяжется...

– Складывается по разному. Иногда и одной встречи бывает достаточно, – рассудительно проинформировал Лавриков.

– Бывает, но редко, – согласился Кирилл. – Знаешь что, Ломоносов, я в твою бизнесменскую химию не лезу, вот и ты, пожалуйста, не лезь в наши семейные, и не только семейные проблемы... Лады?

– Заметано. Двойным швом... Я сейчас ненадолго смоюсь, а вы выясняйте отношения. Вернусь – обсудим. Не переживай – только одна короткая встреча на высоком уровне.

– Бросаешь? Я так и знала, – обиженно проворчала Лерка. – Не успели толком объясниться, как – в кусты.

– Никакого бросания – выбрось из головы! Маленькая разведка боем. После нее я ваш раб.

– Чего оправдываешься? – поморщился Кирилл, будто унюхал неприятный запах тухлятинки. – Никто тебя не неволит – поступай, как хочешь. Свободен, как птица...

– Был свободен да сплыл, – снова недовольно вмешалась в мужскую беседу Лерка.

Федечка, не стесняясь Кирилла чмокнул ее в подставленную щечку. Странно, но поцелуй пришелся в губы. То ли девушка недостаточно ловко повернула головку, то ли парень малость ошибся.

– Джульетта права...

Приемная главы городской администрации, будто срисована с множества других приемных. Тот же монитор компьютера, то же переговорное устройство, такие же журналы и бювары. Даже секретарша похожа на своих коллег в любом другом офисе.

Кокетливо поглядывая на посетителя, она любуется наманикюренными пальчиками, поправляет кружевной воротничок блузки, перекладывает с места на место папки с бумагами.

Обычно ожидающие приема комплиментничают, предлагают вместе поужинать, одаривают шоколадками и флакончиками духов, вообще ведут себя расковано. А этот «рыжик» сидит на диване и о чем то думает. На секретаршу не обращает внимания. «Голубой» или импотент?

– Кажется, дождь собирается, – закинула девушка тощего червячка, насаженного на острый крючок. – Дня не проходит без него.

– Именно так говаривал товарищ Вини Пух... Долго мне ожидать?

– Об этом знает один мэр...

Многоопытная секретарша на это раз ошиблась – Бабкин ничего не знал и не хотел знать. Потому-что он только числился градоначальником, на самом деле был бесправной пешкой, которую передвигали в нужном направлении. Кому нужном? Конечно, господину Мамыкину. Фактическому хозяину Окимовска, который по неизвестным причинам выбрал затрапезного чиновника и продвинул его на высокую должность хозяина района.

Николай Анисимович не думал о своем незавидном положении марионетки, он занимался важным делом, не терпящем ни вмешательства посторонних лиц, ни особых размышлений. Чистил воблу. Вдумчиво, со старанием.

На письменном столе расстелен сегодняшний номер газеты, в стороне стоят несколько бутылок с пивом местного производства, вместительный стакан и тарелка с еще не чищенной рыбешкой.

Придется оторваться от любимого занятия – доложиться боссу, решил мэр. Узнает босс про утаенную мнформацию – грянет оглушительный раскат грома, засверкают над головой зигзаги молний. С непредсказуемыми последствиями. Возвращаться в районное управление соцобеспечения, выслушивать жалобы старичков и старушек – незавидная перспектива. А господину Мамыкину для того, чтобы расправиться с непослушным мэром, совсем нетрудно шевельнуть мизинцем

Одно слово – хозяин!

Отложив недочищенную воблу и отхлебнув для успокоения пивка, Бабкин снял трубку черного, старомодного телефонного аппарата, стоящего на отдельном столике по левую руку. По правую – белый телефон для связи с канцелярией областного губернатора, сиреневый – местный, общедоступный, и самый опасный – багрового цвета – московский. Между ними – скромная, еще не совсем изученная трубка мобильника.

Поколебавшись, Бабкин отодвинул черный аппарат, взял мобильник.

– Григорий Матвеевич? Желаю здравствовать! Какие проблемы? По сравнению с вашими – карликовые. Опять ко мне младший Лавриков десантировался... Подскажи, что делать, как поступить. Ага, значит решил самолично пощупать... Понял... А вот этого не понял. Ясно, выступишь в роли директора... Ладно, он у меня уже сидит в людской... Сейчас допью пивко и пообщаюсь...

Допивать пиво Бабкин не стал. Не потому-что не хотелось – Мама не станет долго ожидать, может за «неисполнительность» вышибить из кресла главы администрации. У него не заржавеет. Под толстой задницей – и районное, и областное начальство, и даже кое-кто из московских деятелей.

Достать из серванта бокалы, вилки с ножами, стограммовые стакашки, из холодильника – бутылку родной водочки и заранее приготовленный закусон – минутное дело. Удовлетворенно оглядев накрытый гостевой столик, Бабкин нажал на клавишу переговорного устройства.

– Запускай!

Федечка с интересом и удивлением оглядел кабинет. Как не удивляться, если его никогда еще не принимали с такой помпой! Надо же, – красно-черная икорка, балычек, водка, коньяк. Впечатление – градоначальник принимает главу государства либо навороченного инвестора.

– Присаживайтесь, господин Лавриков, – медовым голосом пригласил Бабкин. – Угощайтесь. По русскому обычаю сначала вздрогнем, потом займемся делами.

«Вздрагивать» Федечка не собирается. Алкоголь туманит мозги, расслабляет, а ему сейчас нужна максимальная сосредоточенность.

– Извините, но в бизнесе наоборот: в начале – дело, после – банкет.

Разочарованный Николая Анисимович принял из рук просителя, или контролера, бумагу с печатью, штампом и витиеватой росписью.

– Так... Понятно... Вернее, непонятно... В качестве прохождения стажировки... Ого, сильно сказано!... Рекомендуем... Надо же, не командируем, а рекомендуем!... Пойдем дальше... Податель сего является перспективным студентом отделения эффективного мене... мине... Ах, вот что – мененджмента! Тьфу, вот это завернули!... Для изучения системы управления на районом уровне... Подпись какого-то профессора... Печать... Ясно!

Бабкин снял очки, протер линзы, заодно – утомленные чтением глаза. Попытался вернуть «окуляры» на привычное место – не получилось. Не держатся на переносице, либо сползают, либо вообще падают.

– Дужки какие-то наждачные, – пожаловался он. – Легко оденешь – падают, покрепче – мозоли на ушах.

– Замените оправу, – посочувствовал Федечка. – И вместо стекол – пластик. Сейчас есть очень хороший – антибликовый. Полезный для глаз.

– Наверно, стоит безумных денег?

– Нормально. Сто, сто двадцать баксов. Это если из последней коллекции. Мелочевка.

Похоже, у главы Окимовска время не считано, с досадой подумал Федечка. Вместо выполнения многочисленных обязанностей по строительству, ремонту, торговле, выплате пенсий и пособий, ведет безразмерный треп. Или пытается охмурить посланца престижного института? Зря старается, пренебрежительно подумал Лавриков, все равно ничего не получится, я – непрошибаем.

– Спасибо, москвичек, что считаешь по-нашенски: в долларах, а не во вшивых евро... Значит, ты – из зтих?

– Из которых, Николай Анисимович?

Бабкин осторожно напялил на нос очки, пошатал их, убедился в устойчивости.

– Из отряда юных хищников неправедно оболганного и ныне возрожденного империализма.

– Вообще-то, я привык мотаться сам по себе, без отрядов.

– Похвально, – изобразил понимающую улыбку Бабкин. – Ну, и чего надо в нашем захолустьи? Ежели икорки или рыбки – мигом сообразим.

– В рекомендации четко прописано...

– А мне любые рекомендации до фени! Перенасыщен отношениями, инструкциями, предупреждениями – в глазах темнеет, в башке – головокружения... Какая тут, к дьяволу, система управления, когда все рушится, рассыпается. Бессистемно! Неприятности лезут на неприятности. Там котельная рванула, здесь – фекальный выброс в Оку... Вот и весь, изволите видеть, мененджмент. Говнецо изучать охота появилась, что ли?

Зри в корень – сказал многопытный Крючков. А корень здесь, действительно, подгнивший. Хватит трепаться, рекомендация института свое отыграла, пора переключить стрелки на главный путь.

– Если честно, институтская рекомендация – для протокола. Понимаете, господин Бабкин, – увертюра. У меня – шкурный интерес.

– Другого интереса и быть не может, – резонно возразил Николай Анисимович. – Своя рубашка завсегда ближе к телу. Так было, есть и будет в безоблачном будущем... Все же желательно прояснить ваш шкурный интерес.

– Вполне законное желание. Ради Бога, проинформирую. Так уж получилось, что я – как бы один из крупнейших величин... Смешно звучит, тем не менее – акционер достаточно большой сети супермаркетов «Твоя Империя»... Может, слышали?

– Кажется, краем уха. Значит, Империя? Приятное название...

– И полезное! – подхватил Федечка. – Наша политика – максимально возможное переключение на отечественных производителей-поставщиков. Вы ведь считаете себя отечественным производителем?

Чертовые очки все же свалились с переносицы на стол. Прямо на рекомендательное письмо. Слава Богу, не разбились.

– А как же! – возликовал глава администрации. – К примеру, консервный окимовский гигант! Наипервейший в России!

«Стрелка» сработала, как нельзя лучше, вывела собеседников на главную тему.

– Именно то, что надо. Подойти с умом – сколько бы новых рабочих мест открылось для города и района, какие бы налоги потекли в бюджеты – и в местный, и в федеральный!

– Действительно, заранее дух захватывает... А кой тебе годик, мужичок-с-ноготок?

Вопрос со значением. Прежде, чем решиться, не мешает измерить глубину, в которую предстоит нырнуть. Или высоту, с которой придется падать. Не так уж и прост, этот мужиковатый градоначальник!

– Ох, лучше не напоминайте, – горестно вздохнул институтский посланец, видный акционер «Империи». – Уже разменял третий десяток. Почти старик... Словом, хотелось бы глянуть на ваш гигант.

Бабкин простодушно улыбнулся.

– Какие проблемы? Смотри, любуйся. Не режимный об"ект. Сейчас звякну директору, он закажет пропуск. Ему и нарисуешь красивые картинки. После будем совместно обдумывать.

– Спасибо, Не ожидал такой оперативности... Я пойду?

– Погоди, торопыга, а как же обещанный банкет? – обиделся Бабкин. – Стол накрыт...

– Будет банкет, обязательно будет! Но только после полной победы...

Федечка не шел – летел по улице. Первый рубеж успешно взят, впереди – второй, более сложный. За ним – неоглядные солнечные просторы большого бизнеса.

В кармане призывно запищал мобильник. Неужели, беспокоится Лерка? Вроде рановато – они расстались всего-навсего час тому назад. Боится, как бы не сбежал женишок? Зря боится, окованный цепями Гименея, Федечка не помышляет о бегстве...

Нет, не Лерка – на экранчике высветился знакомый номер. Отец? Примется советовать и поучать. Не ко времени, вернется в Москву блудный сын – будет и серьезная беседа, и примирение...

Глава 22

Санчо измучился. Легко ли ежедневно мотаться из деревни в город и обратно? По выражению Клавы он спал с лица. Хорошо еще, что не с тела. В городе – страдающий Лавр, которого необходимо приободрить, заставить надеяться на благополучную поездку Феденьки в бесов Окимовск. В деревне – одинокая, переживющая Клава, которую тоже нужно успокоить.

И там колко, и здесь горько!

После раздрая с сыном Лавр окончательно свихнулся. Больше молчит, но если и говорит – только о Федечке, о его сумасшедшей идее покорить приокский городишко с несчастным консервным заводом. А это – вотчина какого-то Мамы, который ни за что не отдаст ее. Федечка тоже не отступится.

Предстоит кровавая разборка, победителем в которой станет не малоопытный мальчишка – закоренелый бандит.

В качестве сильнодействующего лекарства Санчо и придумал учить друга водить машину. Ежедневно, с утра до вечера. Начальные познания в этой области у Лавра имеются, дело за малым – превратить их в автоматические рефлексы. Как лучше выжать сцепление, когда только слегка притормозить, а когда резко остановиться, научиться лавировать между остроконечными столбиками, припарковываться и покидать парковку.

Вечером Санчо доставил вымотанного, потного ученика к под"езду его дома. Тоже уставший, он мечтал поскорей оказаться в деревне, где его ожидает Клавдия. С холодными закусками и горячей вкуснятиной.

– Переночуешь к меня? – с плохо спрятанной надеждой спросил Лавр. С некоторых пор он страшился одиночества. – Дело ли ехать по темну...

– Извини, не могу, Лавруша, ну, никак не могу. Там же одна Клава – мало ли что...

– Не убудет от твоей Клавдии, ежели одну ночку поспит одна! Наоборот, соскучится.

Сомнения разрывали толстяка. Одни тянули в деревню к одинокой Клавке, другие, с неменьшей силой – к ночевке с таким же одиноким Лавром.

– Пойми, Лавруша, западло это – кинуть женщину. К тому же, в твоей квартире стол имеется, а вот спальных мест – явный дефицит. Класть меня на стол, вроде, рановато.

Хотел было Лавр пошутить – дескать, маловат стол для такой фигуры, не поместишься, но шутка не получилась. От нее так и несет горечью одиночества.

– Уступлю раскладушку.

– Издеваешься, да? Какая раскладушка выдержит мой вес?

Лавр усмехнулся. Прав «оруженосец», под него бы не хлипкую раскладушку – металлическое устройство.

– Ладно, черт с тобой – катись... Встретимся завтра утром на площадке.

– Обязательно! За тобой заехать?

– Не нужно, пехом допру. Или – трусцой. Говорят – полезно для здоровья...

Боясь передумать, Санчо врубил скорость и умчался. Переключал скорости, покорно выстаивал перед запрещающим красным зрачком светофоров, обгонял неторопливо едущие машины и про себя извинялся перед Лавром. Сидит сейчас бывший авторитет в своей так и не отремонтированной берлоге и изводит себя мыслями об опасностях, подстерегающих сына. Некому ободрить его, одарить незамысловатой шуткой, отвлечь наспех придуманной историей.

На окраине Москвы Санчо остановился возле продуктового магазина. Пока он доберется до накрытого Клавкой стола, пока умоется, приведет себя в порядок, ответит на многочисленные вопросы – пройдет немалой время. А желудок не терпит – требует заполнить его хотя бы десятком бутербродов или пирожков. Неважно с чем – курагой, капустой, мясом. Главное – прожевать, проглотить.

Пристроив на сидении пакет с продовольствием, Санчо снова врубил скорость. Рулил и жевал, жевал и рулил. Миновав Московскую Окружную, он поехал быстрей. Бутерброды бутербродами, но не помешает миска борща и тарелка с изготовленными вручную пельмешками.

Вдруг…

Любого водителя, и новичка, и многоопытного, на дороге ожидает множество, мягко выражаясь, неприятностей. Выберется с проселка пьяный в дым тракторист или подставится огромная фура, или вильнет одурманенный наркотой мотоциклист.

На этот раз Санчо увидел припаркованный к обочине «москвичок» и стоящих рядом с ним двух парней. Одного – с лисьей мордой, второго – с узкими гляделками. Знакомые личности, о встрече с которыми он давно мечтает. Помог Боженька, спасибо ему! Только не торопиться, не подставиться преждевременно.

Не получилось – пастухи узнали. Мигом нырнули в свой драндулет и – ходу!

Брешете, сявки, не слиняете! Санчо втиснул педаль аксельратора до пола, послушный «жигуль» помчался за пастухами. На подобии гончего пса, преследующего зайцев. Дерьмоый «москвич» явно проигрывал – уже можно различить номер, видны парни, испуганно оглядывающие преследователя.

Решились пойти на обгон длиной фуры. Опасный маневр – едва избежали столкновения с «волгой», чудом вывернулись. Санчо усмехнулся, пропустил «волгу» и, аккуратно об»ехав фуру, снова сел на хвост «москвичу». Тот заметался, ткнулся было на правую полосу, потом – на левую – не получилось. Трасса переполнена машинами – ни малейшей щели.

Ага, на перекрестке свернули на более свободное шоссе. Здесь он их и достанет! Санчо достал пистолет, снял его с предохранителя, сунул за пояс. Поравнявшись с «москвичом» принялся теснить его на обочину.

Лучше, конечно, таранить, как он таранил Дюбина, но тогда он преследовал киллера, стрелявшего в Лавра, а сейчас перед ним рядовые пастухи. Стоит ли рисковть?

Впереди – остановочный павильон. Выбор для удирающих парней невелик: либо врезаться в него, либо остановиться. Сидящий за рулем Китаец выбрал последнее – остановился. Оба выбрались из салона и застыли рядом с машиной. Им бы броситься в лесок. Попытаться удрать, а они стоят и смотрят на неторопливо подходящего мужика. Которого Китаец оглушил кастетом. Будто загипнотизированные. Даже оружия не достали.

В первую очередь Санчо расплатился за шишку на голове – ударом кулака отправил узкоглазого в беспамятство. Побледневшего «лиса» прижал к дереву. Душить не стал – втиснул в ребра ствол.

– Набегался, сявка? Цынканешь имя заказчика – помилую, не цынканешь – замочу!

Хорек понял: мужик не шутит – выстрелит, не задуиываясь. Расправится за предательство хозяин или простит – вопрос спорный, а сейчас старуха с косой стоит рядом.

– Ессентуки, – запинаясь, прошептал он. – Помилуй…

– Ладно, – Санчо убрал ствол. – Двигай ходулями. Только больше мне не попадайся, овца шебутная!

Дважды повторять не пришлось. Забыв о «москвиче» и о лежащем без сознания дружане, Хорек метнулся в лес…

Час от часу не легче! Сначала – известие об ожившем мертвеце, теперь о бывшем начальнике охраны Лавра, который по неизвестной причине пасет не только его, но и Санчо. Зачем, почему, с какой целью? Вдруг они об»единились – Ессентуки и Дюбель? Тогда опасность удваивается…

Проводив тоскливым взглядом «жигуль», Лавр постоял, подышал далеко не свежим воздухом и поплелся к лифту. Войдя в квартиру, вздохнул и достал мобильник. Конечно, позорно первому идти на сближение, но Федечка обязан понимать и прощать отца.

Длинные гудки напоминают траурную мелодию. Приятный женский голос, который сейчас кажется Лавру скрипучим, проинформировал: абонент временно вне досягаемости. Подумаешь, досягаемость, до Оки рукой подать. Просто сын не желает с ним говорить.

Держит фасон, гуманоид? Ну, ну, держи, припечет – помягчеешь...

Ночь была слишком длинной. Отчаянно ругая себя за слабоволие, Лавр бесцельно бродил по комнатам, то и дело набирал номер мобильника сына, выслушивал известие о «недосягаемости». Сна – ни в одном глазу. Только в пять утра задремал и тут же проснулся. Почудился телефонный призыв…

Хватит сопливеть, приказал он сам себе. Придется навестить вотчину Мамы, побазарить с ним по-мужски, на басах. Не получится миром – пустить в ход волыны. Свою и Санчо…

Санчо все же заехал. На заднем сидении – неизменная корзинка, накрытая чистым полотенцем. Гостинцы для Лавра, издающие умопомрачительные запахи свежеиспеченных пирожков. Подкормить несчастного, брошенного человека – сверхзадача такой женщины, как Клавдия.

– Как спалось? – с напускным равнодушием спросил «оруженосец», после обмена приветствиями.

– Ништяк.

Бывший авторитет изъясняется «по фене» только в состоянии горестной растерянности и только, общаясь с «оруженосцем». Значит, глаз не сомкнул, бродил из комнаты в комнату, изобретая способы спасения сына.

Санчо и понимал и не понимал друга. Конечно, сын есть сын, его не бросить и не забыть о его существовании. Но Лавр должен понимать: Федечка уже не сопливый ребенок – взрослый мужик, у него – своя жизнь, неподвластная ни отцу, ни какому-нибудь наставнику. Захочет – попросит помощи, не пожелает – хоть кол теши на голове, хоть ползай на коленях…

Друзья молча доехали до площадки, предназначенной для обучения начинающих водителей и тренировок асов. Шины, разложенные на асфальте, обозначают границы проезжей части «дороги», конусы из жести расставлены для виртуозной езды с частыми поворотами и разворотами.

Учитель и ученик поменялись местами: Лавр сел на место водителя, Санчо – инструктора. Поехали, медленно, на первой скорости. Первый заезд – попроще: доехать до крайнего конуса, развернуться и возвратиться в исходную позицию.

– Стоп, бездарь! Забыл включить сигнал поворота.

– Подумаешь, поворот! Мы ведь не на дороге, за нами никто не едет – кого предупреждать?

Санчо покосился на гореводилу. Волнуется? Отлично! Пусть лучше переживает по поводу своего промаха, нежели по причине исчезновения Федечки.

– Или ты учишься водить тачку, или станешь изобретать оправдания своему ротозейству.

– Не дави на сознание, инструктор хреновый! Я уже прекрасно вожу!... В моем возрасте это равносильно подвигу!

– Ладно, герой, переключи скорости – коробку передач поломаешь.

Лавр мотнул головой, но послушался – передвинул рычаг.

– Я бы сделал это и без подсказки...

– Без моей указки ты уже сделал все, что мог. И все – не в цвет,.

– Что ты имеешь в виду? – избежав столкновения с очередным конусом, спросил Лавр.

– Сложил депутатские полномочия. На подобии рыцаря, который перед турниром снял доспехи. А твоего верного прокурорского дружана и коллегу по депутатскому корпусу кое-кто подталкивает, чтобы он накатил на тебя, предлагают отыграться.

– Откуда информация? С потолка?

– Откуда, откуда? Купил! За списания немалого биллиардного долга. Получил от ессентукинских пастухов… Так что, считай, крестовый поход на тебя уже объявлен.

– Кем объявлен? Этим-то? – Лавр ткнул указательным пальцем в сторону центра.

Пришлось рассказать о второй и, кажется, последней встрече с Хорьком и Китайцем. Вряд ли они, после внушения, полученного возле остановочного павильона, решатся попасть на глаза лавровому оруженосцу.

– Правда, они – пешки, возомнившие себя всесильными дамками. Их просто передвигают, нацеливают. Но любые пешки могут больно укусить. На подобии пауков с крестами на спинах.

– Видал я таких «крестоносцев»! Не одного «сделал».

Санчо рассвирепел, на жирных скулах вспухли желваки. Что он, не понимает либо придуряется?

– Это когда был в законе, видал и делал. Или под прикрытием депутатской неприкосновенности. А когда ты голый – ни хрена ты, Лавруша, не можешь. Ни видеть и ни делать. Боюсь, скоро увидишь. Небо покажется в овчинку.

– А ты не особенно бойся за меня, оруженосец. Еще не все зубы выпали.

– Считай, все. Нельзя было думской дверью хлопать, не просчитав последствий... Припаркуйся вон к той скамейке. Малость отдохнем и продолжим. Не то все конусы переколотишь, тачку изуродуешь.

Лавр приткнул машину к месту, указанному «инструктором», выбрался из салона, достал портсигар с традиционными беломоринами.

– Пока я не хлопал. Но могу... Так хлопну – все содрогнутся. Хватит гнать панику, сам все знаю и понимаю. Лучше позвони Федьке. Вторые сутки молчит дерьмовый бизнесмен в пеленках.

Покряхтывая, Санчо с трудом выбрался из машины, выразительно поглядел на Клавкину корзинку, огладил выпирающее пузо. Дескать, не пора ли позавтракать. Лавр отрицательно покачал головой. Рано!

– Твой ребенок, ты и звони. Мне звонить западло.

– Не дождется неслух!

– Е-мое, какие мы гордые! Прям – патриарх! Похоже, я телесами теку, а ты, Лавруша, мозгами истекаешь. Точно! Закисание и внутренняя утечка серого вещества.