Текст книги "Журнал «Если», 1999 № 01-02"

Автор книги: Аркадий и Борис Стругацкие

Соавторы: Кир Булычев,Владимир Гаков,Эдуард Геворкян,Джеймс Генри Шмиц,Йен Макдональд,Евгений Харитонов,Сергей Кудрявцев,Джеффри Алан Лэндис,Александр Ройфе,Арсений Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Денни ткнул пальцем в высохшую жабу.

– Спроси меня, откуда она.

– Откуда она? – покорно спросила Лори.

Мысленно она уже прикидывала возможность организации туристических поездок к местам выпадения лягушек. «Интерн может ли Денни прогнозировать такие дожди?»

– Она была найдена в обломке угля. Это значит, что ей миллиард лет или около того. Может быть, лягушачьи дожди, а не легкодышащие рыбы являются источником жизни на Земле. Возможно, мы тоже произошли от лягушек. По моей гипотезе, инопланетный космический корабль, чтобы посеять жизнь на Земле, производил клонирование лягушачьих икринок, выращивал головастиков и запускал лягушек с того момента, как Земля остыла и океаны сконденсировались. Я уверен, что как только создам карту выпадения лягушачьих дождей и их даты, то сумею вычислить орбиты этого корабля. Тогда я смогу получить обсерваторию для его обнаружения и зафиксирую процесс запуска лягушек.

– А зачем пришельцам бомбить нас лягушками? – насторожилась Лори. – Это что – вторжение?

– Расслабься! Лягушки не причинят нам никакого вреда. Они никогда не были опасны, так как очень малы. Все их существование заключается в том, что они прыгают, плавают, мечут икру и поедают жуков. Их век слишком короток для того, чтобы стать разумными и начать войны.

С этими словами Денни принялся засыпать в террариумы маленьких белых червячков. Лягушки заработали языками с такой скоростью, что, казалось, червяки растворяются в воздухе.

– Некоторые из них – взрослые мужские особи. Зеленые лягушки, которые говорят «ква-а-а» и большие, которые говорят «куа-куа-а», поют, чтобы привлечь внимание самок. Они взрослеют и достигают половой зрелости в течение одного года, – пояснил Денни.

Лори кивнула.

В этом вся их проблема. – Денни засмеялся. – Слишком много секса в столь юном возрасте задерживает развитие и отвлекает от учебы.

Большая рыжевато-коричневая лягушка в стеклянной коробке сказала «куа-куа» низким мелодичным голосом и уставилась на Лори томным взглядом.

– Не надо было его целовать, – сказал Денни. – Лучше поцелуй меня. Может быть, я превращусь в принца.

– А может, ты превратишься в лягушку, – с этими словами она поцеловала Денни, сдвинув в сторону его зеленую бейсбольную кепку. Никакой захватчик с космического корабля не сможет ничего завоевать, будучи таким крошечным и глупым. Может, они и впрямь были посланы как захватчики из космоса, но Земля оказалась слишком располагающей к развлечениям. А что если сдержать их половое развитие, но способствовать росту и размерам?

– Ну-у… – задумался Денни.

Он сел за компьютер, задал поиск информации по Остановленному Росту, Преждевременному Созреванию и Карликам.

– Ага, – сказал он наконец, – я могу подвергнуть их воздействию некоторых гормонов для ускорения роста и одновременно торможения полового созревания.

* * *

Всю ночь он работал. Днем не пошел на свидание с Лори. На следующий день произошло то же самое, и так в течение двух недель. Лори разозлилась, записалась добровольцем в Корпус Мира и отправилась заниматься бухгалтерским учетом в Объединение по улучшению благосостояния общины в Мексике. У нее было много свободного времени и прекрасный пляж, где студенты обучали ее катанию на виндсерфинге.

В баре одного из отелей она познакомилась с красивым молодым человеком, который оказался владельцем этого отеля. Завершив свою работу в Корпусе Мира, она переехала в отель и прожила в нем несколько лет, занимаясь его бухгалтерией. Днем она наслаждалась водным спортом, а ночи проводила с красивым молодым человеком. Ее волосы приобрели медный оттенок, а кожа потемнела.

Когда красивый молодой человек женился на девушке, которую выбрала его мать, Лори с загадочной улыбкой выслушала извинения, собрала свои вещи, стерла все финансовые записи из памяти компьютера, порвала на мелкие кусочки бухгалтерские документы и взяла билет на самолет в Калифорнию, оставив красивого молодого человека разоренным, хотя он еще об этом не подозревал.

Дома она узнала о том, что Денни получил докторскую степень за свои исследования и теперь работает в большой лаборатории. Но ^что было лучше всего – он все еще не был женат. Она приехала в лабораторию Денни, уверенная, что выглядит лучше, чем когда– либо.

– Милый, я вернулась к тебе из Мексики, – обратилась она к человеку, который стоял к ней спиной. Он был одет в любимую Футболку Денни, на голове красовалась зеленая бейсбольная кепка.

Мужчина повернулся к ней и выпрямился. Его лицо было широким, кожа поблескивала, глаза оказались яркого золотистого оттенка, а рот растянулся почти до ушей. Он был на удивление хорош собой.

Я тебя никогда не забывал, – произнес он низким мелодичным голосом. – Поцелуй меня еще раз.

Перевела с английского Эврика АСАТРЯН

Вырвавшись из объятий Былесоса, журналист тут же был подхвачен под руки двумя бдительными робоуборщиками и, несмотря на отчаянное сопротивление, внесен доблестными борцами с мусором в бар «Тормози!», где новый мэр изрыгал из динамика циркуляры, указы и отказы в прошениях о помиловании. Зафиксировав представителя земной прессы, Автосоветчик издал скрипучий звук, потом в помещении прозвучали невнятные слова типа «Уберите прессу!» и «А где представитель наблюдательного совета?». Потом Автосоветчик прокашлялся и выдал без всякого запроса набор рекомендаций. Присутствующие решили, что это его экономическая программа.

Николай ШАПОВАЛОВ

ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ

при коллапсе мега-, микро– и макрообъектов.

Правило первое.

Пункт первый.Если вы оказались неподалеку от коллапсирующей звезды, то самое лучшее – немедленно развернуться и со всей возможной скоростью попытаться улететь от нее как молено дальше.

Пункт второй.Если это не удастся, постарайтесь, прежде чем она превратилась в черную дыру, воспользоваться ее гравитационным полем для разгона, облета и последующего улета.

Пункт третий.Если и это не представляется возможным, закодируйте ментограммы экипажа и передайте их на ближайшую восстановительную станцию, прежде чем коллапс завершится образованием черной дыры.

Пункт четвертый. Если ваша технология не позволяет ментоскопировать живые объекты, или же подвергать их телепортации, или же черная дыра все же успела образоваться, тогда следует надеть чистое белье (если ваша цивилизация это практикует) и молиться вашим богам (если таковые имеются).

Правило второе.

Пункт первый.Если вы оказались неподалеку от коллапсирующей личности, то самое лучшее – развернуться и удалиться от нее как можно дальше, потому что психический коллапс – явление опасное и заразное.

Пункт второй.Если вы наделены сверх меры альтруизмом и непременно собираетесь помочь, развернитесь и как следует вмажьте коллапсанту – иногда пара оплеух творит чудеса.

Пункт третий.Если вы оказались в одном помещении с подобным объектом, не поддающимся увещеванию, покиньте это помещение с криком – «Черта с два я буду за такие деньги возиться с психами!»

Пункт четвертый.Если вы сами оказались в состоянии коллапса, то только сами можете из него выйти, и никто вам помочь не в силах.

Правило третье.

Пункт первый.

Если вы оказались в стране с коллапсирующей экономикой, то см. пункт первый правила первого или пункт третий правила второго.

Пункт второй.Если вы человек с совестью и честью, то поступите с тем, кто дает совет, упомянутый в пункте первом правилатретьего, согласно пункту второму правила второго.

Пункт третий.Если вы твердо решили вывести экономику из коллапса, то прежде всего следуйте пункту четвертому правила второго.

Пункт четвертый.Если вы заметили, что ваши личные дела выходят их состояния коллапса, значит и экономика страны начинает из него выходить.

Правило четвертое.

Пункт единственный. Если правила первое, второе и третье не помогли, то утешаться следует тем, что против объективных законов природы, психики и экономики не попрешь. Кому не нравится – запал в выхлоп и попутного ветра!

Молчание было ответом на эти инвективы нового мэра. Два гулявших ганимедянина даже изменили цвет с бледно-сиреневого на красно-коричневый. Лишь Старый Капитан, привалившись к стойке, криво улыбался и понимающе качал головой. Потом поймал за лацкан корреспондента, который пытался бочком протиснуться к двери, и усадил на свободный табурет.

СКВЕРНАЯ РАБОТЕНКА ДЛЯ СТАРОГО КАПИТАНА

Что там болтает этот ржавый астероидоначальник Насчет объективных законов? Ничего он в этом не понимает! Ты, парень, слушай, я тебе все точно скажу, потому что и объектом бывал, и законом служил!

А все началось с тех пор, как я стал вольным капитаном. Ну, ты не знаешь, что такое быть хозяином самому себе – тут же над тобой возникают десятки хозяев жизни, которые хотят запустить пальцы, щупальца и клешни в твои счета и бухгалтерские файлы. Причем, налоговые конфискадоры – это еще самые безобидные: взял мзду и отвалил. А вот попадались шустрики, которые норовили у меня парочку органов оттяпать или корабль на лом увести. В некоторых мирах местное законодательство находится в таком противоречии с Обще галактическим Кодексом, что хоть карательную экспедицию посылай!

А что ты думаешь, посылали! Только не всегда это хорошо кончалось: однажды, помню… Ну, не будем о присутствующих, видишь, как вон те многоногие на меня злобно смотрят, хотя я всего лишь был тогда подневольным служакой… Впрочем, об этом как-нибудь потом.

Так вот, началась у меня однажды полоса неудач, да что гам полоса – широкое двадцати полосное шоссе с подогревом. А пятки мои уже и впрямь начинало печь – кредиторы донимали, банк грозился отобрать корабль, с фрахтами полный облом, а партия левых радикалов, которую я подрядился доставить на Альтаир, из-за неисправности бортовых дипфризеров стала некондиционной, сместила поляризацию вправо и альтаирцами была забракована. Денежки мои, естественно, накрылись большим кометным хвостом. Словом, кинулся я искать новых кредиторов-инвесторов, но как раз в это время и именно в этом секторе галактики случился полный дефолт, и в долг никто ни атома меченого не давал. Под заклад имущества – пожалуйста! А какое имущество у вольного капитана? Вот так мне пришлось заложить свое суденышко в первый раз.

Получил я по закладной кое-какие ресурсы, положил их на личный счет, а тут очередная гадость вышла – кассир Галактобанка сбежал вместе со своей секретаршей, прихватив денежки своей конторы.

Выбор у меня был простой: или сразу отдать корабль, или еще немного потрепыхаться. Сам понимаешь, характер не позволил мне сдаться.

Я пустился на всякие мелкие подработки, пытаясь успеть расплатиться по долгам за те несколько месяцев, что оставались до истечения срока закладной. Но дела шли плохо, и тут какой-то пятиглазый восьмирук из созведия Капеллы сообщает мне, что в системе Белого Карлика можно зашибить очень неслабые бабки.

На последние кредиты я набираю топлива и двигаю по указанному курсу. Долго плутаю от одного маяка к другому – этот восьмирук хоть и пятиглазый, да только путался в координатах хуже… ну, не будем о присутствующих.

Вышел я наконец на нужный курс, на последних каплях долетел, сел, пришвартовался. И сразу на местную биржу труда. Смотрю: там и впрямь вакансий, а народу нет. Хорошо, значит, живут.

Распределитель работ долго ко мне присматривался, все пытался выяснить, чем дышу, как питаюсь, по какому разряду мыслящих прохожу и всю прочую подноготную. А когда выяснил, то обрадовался: мол, именно такие сейчас позарез необходимы Белому Карлику, и работенка для них подходящая есть, непыльная и хорошо оплачиваемая. Когда он мне сказал, насколько хорошо, я немного призадумался – уж больно сумма велика, и не в каких-нибудь там галактических, а в самых настоящих деревянных! Кто же не знает, что деньги из монодерева, что растет на Поллуксе-4, самая надежная валюта в обозримом космосе! Как-нибудь я расскажу тебе историю о похищении желудя этого дерева…

В общем, взял я направление. Должность была обозначена как «блюститель гармонии мироздания». Я предполагал, что это вроде церемонимейстера или мажордома, да только все оказалось проще.

Явился я в пункт назначения. Стоит башня – сто этажей, двести подвалов. Встречают ласково, ведут куда-то, а потом впихивают в комнату, на дверях которой формула нарисована. Не успел я спросить, в чем, собственно, дело, как почувствовал, что я уже вроде и не я, а сам не пойму – кто! Будто меня расплавили, отлили много рычагов и шарниров, и как один сдвинется, так и другие дергаются… Словами не передать!

Короче, стал я работать законом природы. Вся подлость в том, что система Белого Карлика находилась вблизи от точки сингулярности… Нет, нет, двойная сингулярность – это напиток, и о нем я как-нибудь в другой раз… [17] 17
  Капитан запутался во временах и забыл, что рассказывал о напитке. (Прим. адм.)


[Закрыть]Здесь как раз была самая натуральная, где пространство и время так взаимно сливаются и разливаются, что натощак и не разберешь. И чтобы законы природы не разболтались, нужны были регулировщики, причем обязательно живые организмы – техника долго не выдерживала. Воткнут тебе в затылок разъем, наведут виртуальность по вкусу и обстоятельствам, обеспечат обратную связь с подходящей черной дырой – вот ты и вкалываешь в поте лица.

Кем я работал? Ну как это кем! Всем помаленьку. Поначалу дали простую службу – я был законом равенства действия противодействию. Потом меня кинули на работенку посложнее: управлять взаимоотношением массы и материи через скорость света в квадрате. Тут я уже не рычагами двигал, а все пытался мысленно какие-то светящиеся шарики собирать, а они, подлые, все разбегались. Управлял потом постоянным зарядом электрона, но тут один пахарь двумя этажами выше напортачил с кварками, и у нас нестыковочка вышла, спектры испускания пошли вразнобой, а в результате где-то неподалеку Сверхновая вспыхнула и восемь обитаемых миров сожгла (хотя, надо сказать, миры были паршивенькие).

После этого меня кинули на химию – поддерживать периодическую таблицу элементов. Ну, намаялся я с ними! То лантаниды норовят атомным весом с трансуранидами махнуться, то стабильные изотопы хотят возбудиться… Попотеть пришлось изрядно!

Были всякие неприятности, как же без них! Помню, как-то с устатку не удержал число «пи» в нужных пределах, и восемь звездных скоплений накрылись космической пылью, пока я его пинками в норму загонял. Мне так неловко было…

Отработал я так почти три месяца, вышел мне отгул. Я сразу в кассу – сколько мне там уже нащелкало? Показывают чек. Тут меня в дрожь кинуло: вы что же, говорю, сволочи, обещали одно, а теперь в десять раз меньше?! Так мы, говорят, по курсу прошлого года расчет ведем, смотреть надо на текст трудового соглашения. Это сколько же мне вкалывать, чтобы нужную сумму набрать! Мне всего месяц остался сроку по закладной.

Я не стерпел и объявил было забастовку, но меня тут же определили массой фотона работать, а масса покоя у него, как известно, равна нулю! Вот ведь подлость какая, а!

Потребовал я расчет, а они не дают, говорят, хозяин очень мной доволен и не хочет терять ценного труженика. Прорвался я к хозяину этой башни. Сидит коротышка в кресле, ногами болтает, смотрит важно и губу отвесил.

Требую прибавки, а он мне про объективные трудности говорит, да все контракт ко мне пододвигает, еще на три года без права выезда. Я ему говорю: не то что три года, а три дня здесь не останусь, надоел мне ваш Белый Карлик хуже красного гиганта, от постоянной нестабильности крыша едет! А он смеется: ты, мол, думай, работяга, с кем говоришь – я и есть Белый Карлик.

Потом я выяснил, что не врал плюгавый. Этот звездный магнат в свое время за бесценок заполучил теплое место близ сингулярности и теперь очень неплохо зарабатывал на поддержании законов природы за наш счет.

В общем, понял я, что влип и надо резко линять. Прикинулся, будто заинтересовался контрактом, читаю его, а сам соображаю, как отсюда ноги сделать. Ничего в голову не приходит, а коротышка зубы скалит, давай, говорит, подписывай, заработаешь все не по курсу, а в деревянных, сумма прописью, а время быстро пролетит…

Смотрю я тупо в договор, ничего не могу придумать. Потом начал к пунктам цепляться, то не так и это не то, а он только усмехается: у нас, мол, договор типовой. Ладно, говорю, а у самого мыслишка вдруг крутанулась. Потребовал я, чтобы выбор у меня иногда был, а то надоело, когда с этажа на этаж переводят. Только успеешь привыкнуть к электрослабому взаимодействию, как бросают на сумму квадратов катетов, да притом в шести мерном пространстве; надоест тебе второй закон термодинамики, хочется чего-нибудь попроще, а тебя направляют на первый закон той же клятой термодинамики, чтоб из нее энтропия поперек вышла!

В общем, договорились, подписал я контракт и побрел обратно на этажи мироздания гармонию поддерживать. Меня не погоняли, напротив, глядели с уважением и жалостью – контрактник. Ну, подобрал себе работенку, приноровился, поработал в полную катушку, тут и время подошло.

Получил я расчет, как и уговаривались, тут меня не обманули. Белый Карлик предлагал еще годика на три остаться, обещал со временем сделать пайщиком, да только я на его речи не купился!

Рассчитался я по всем долгам и стал опять вольным капитаном. С тех пор, прежде чем взять кредит, сто раз подумаю.

Чего ты не понял? Каким образом я оттрубил три года, а времени у меня оставался месяц? Ах, да, забыл тебе сказать, что я как сел на гравитационную постоянную, так с нее и не слезал, пока в системе Белого Карлика время в сто раз быстрее не двинулось! Сам-то я всего неделю крутился, а для них прошло в аккурат три года. Белый Карлик, когда мы прощались, за это время даже немного подрос, хотя остался таким же мироедом…

Сообщения из Звездного Порта принимали

Эдуард ГЕВОРКЯН и Александр ШАЛГАНОВ

История книги
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РЕЦЕНЗИИ

*********************************************************************************************

В предыдущем номере журнала мы сообщили читателям о выходе в свет долгожданной книги В. Ревича «Перекресток утопий». Лучше всего об авторе этой книги, тонком эрудированном критике и прекрасном человеке, ушедшем от нас в феврале 1997 года, может рассказать его друг, писатель Кир Булычев.

*********************************************************************************************

Надеюсь, что кто-то из критиков напишет в ближайшем будущем подробную, умную и взвешенную рецензию на «Перекресток утопий» Всеволода Ревича. Это чудесная книга. Это первая настоящая, абсолютно честная и смелая история советской фантастики.

Подобно плану города, созданному талантливым архитектором, эта книга много лет существовала в воображении автора, шаг за шагом материализуясь в статьях и очерках, опубликованных в разных журналах и сборниках. Но превращение планов отдельных домов и улиц в город, как и превращение глав в Книгу – великая тайна. Зрителю не дано было увидеть в отдельных картинах и набросках облик Зурбагана, ибо ключ к соединению частей автор таил, надеясь показать завершенное единство.

Он построил город, но не смог его увидеть воочию.

Об этом, а не о составе книги, которую вы сможете-прочесть, я хочу здесь рассказать.

Оставаясь за пределами рецензии…

Для окружающих, для сотен людей, знавших его, он был человеком довольно замкнутым, немногословным и неулыбчивым.

Для близких, родных и друзей он был мягким, добрым и сдержанным.

В своей главной книге он оказался страстным, горячим и никогда не изменяющим своему мнению, своим убеждениям, даже если это могло кого-то задеть или грозило ему самому неприятностями.

Далеко не все его любили. А он этого и не хотел.

В книге Всеволод Ревич неоднократно повторяет – почти как заклинание, – что принадлежит к когорте шестидесятников, горд этим и не намерен отрекаться от идеалов молодости, понимая при том, как умный человек, что его молодости была свойственна определенная историческая ограниченность и наивность. Шестидесятники (и я тоже один из них) не могли заглянуть в будущее, угадать ближайшие годы реакции. Но с первыми песнями Окуджавы и возвращением лагерников после XX съезда партии в наш советский мир пришла возможность если не инакомыслия, то разномыслия: то есть смогла родиться заново фантастика – художественное выражение инакомыслия.

Для меня, как и для большинства фантастов – человека трезвого, – тем не менее есть некая загадка в умении природы выводить на сцену людей до того не востребованных, но сегодня необходимых. Откуда во Франции в конце XVIII века взялось столько полководцев и не менее – тиранов? Почему одновременно и по соседству родились в Ливерпуле мальчишки, создавшие лучший ансамбль двадцатого века? Почему одновременно в конце 50-х годов сразу после XX съезда в нашу литературу вошло больше дюжины талантливых писателей – такого числа и уровня не было за предыдущие тридцать лет.

Не были нужны нашему муравейнику – и не существовали.

Понадобились – и почти одновременно принесли свои рукописи в журналы и издательства Ефремов, Стругацкие, Днепров, Варшавский, Альтов, Гансовский, Савченко, Громова, Ларионова, Войскунский и Лукодьянов, Емцев и Парнов, Михайлов… И в те же дни в издательствах стали работать Жемайтис, Брусиловская, Беркова, и о фантастике начали писать Кагарлицкий, Нудельман, Ревич, Ляпунов, Дмитревский, Бугров.

Понятно, кто-то пришел чуть позже, кто-то чуть раньше. Не в этом дело.

С первый дней все эти люди чувствовали друг друга, дружили, спорили, пили чай или водку, ходили в походы или на концерты бардов. Все или почти все были молоды и уверены в будущем. Оптимизм первых книг был искренним – называйте его инфантилизмом, ограниченностью – как хотите. Независимо от литературного уровня авторов, есть схожесть, скажем, в «Стране багровых туч», «Туманности Андромеды» и «Астронавтах» Лема, который, по сути дела, принадлежал к той же самой компании.

На крушение сталинской модели мира наложился прорыв в космос, ведь Гагарин проезжал в открытой машине под нашими окнами.

Впереди всех шли не только издательства «Молодая гвардия», «Знание» и «Детская литература», но и научно-популярные журналы «Знание – сила», «Вокруг света», «Химия и жизнь» и им подобные.

Как был узок тот мир! Все знали всех, как в маленьком городке.

Сева Ревич и его жена Таня Чеховская отправлялись в туристический поход с Багряком – то есть с Биленкиными и соавторами Димы, Татьяна ехала в гости к обожаемому ею Илье Варшавскому, Аркадий Стругацкий с Александром Мирером сопровождали Ариадну Громову в почти настоящий салон переводчицы Нелли Евдокимовой…

Я опоздал к тем славным годам – начал писать в середине шестидесятых, когда уже начали закручивать гайки. Наше, второе, поколение не вкусило сладости тех первых лет новой фантастики. Но с людьми, с носителями тех идеалов я, конечно же, познакомился еще до того, как принялся писать фантастику. Получилось так, что я начинал свою журналистскую деятельность с журнала «Вокруг света», где работала жена Ревича Таня. Таня утверждала потом, что на нее произвел неизгладимое впечатление худой нахальный парень с рыжей бородой, в кожаной куртке, с луком и колчаном со стрелами в руках – таким я возвратился, очевидно, из Африки.

Тогда, в начале шестидесятых, определялись сферы интересов. Всеволод Ревич опубликовал один или два рассказа, но сам не был ими удовлетворен и, по-моему, никогда их не переиздавал. Он (как и его жена) стал частью элиты нашего фантастического мира, но не писателем, а исследователем. И хранителем моральных устоев шестидесятников.

Помимо литературы у Севы была вторая страсть – кино. И не только фантастическое.

Я помню, как встретил его, когда он стал ответственным секретарем журнала «Советский экран», и спросил: почему он поменял литературу на кино. Сева мрачно ответил, что любит смотреть кино. И других причин нет.

А так как порой было трудно понять, шутит Сева или серьезен, я не стал его расспрашивать. Тем более что шестидесятые годы шли к концу и пора надежд миновала. Потом Сева перешел главным редактором в «Киноцентр» и занялся там даже издательской деятельностью, он все также «любил смотреть кино», но все чаще публиковал статьи и очерки о фантастике.

Различие между Ревичем и его предшественниками – Брандисом, Дмитревским, Ляпуновым – заключалось в том, что он принадлежал к поколению революционеров, потерпевших поражение, но не сдавшихся, а его коллеги, независимо от таланта и числа книг, оставались советскими деятелями.

Семидесятые годы… Комсомол и партия опомнились, сообразили, что фантастика как «участок идеологического фронта» отдан на откуп сомнительным личностям вроде Жемайтиса и Клюевой, а кумирами для молодежи и научных сотрудников всех возрастов стали некие Стругацкие, в лучшем случае путаники, а в худшем – враги. Сам корифей пятидесятых Иван Ефремов издает сомнительные по духу опусы вроде «Часа Быка»…

Был дан бой антисоветским силам, быстро подыскали новые кадры, разогнали неблагонадежные редакции, подтянули кинематографа и попытались найти новых писателей.

Удивительно, замечательно и знаменательно то, что, несмотря на титанические усилия, на разгоны и запреты, на вытаптывание зле вредной нивы, партии и правительству не удалось отыскать ни одного талантливого писателя, который стал бы обслуживать государство с правильных позиций. Стругацкие, Михайлов, Ларионова, Савченк Крапивин, а потом подросшие Рыбаков, Столяров, Лукины, Штерн, Геворкян и другие писали, и все не в тон!

Но средства информации, в отличие от собственно литературы находились под куда более жестким контролем. И понятно – раздробить, вышибить зубы, сравнять с землей могли просто верные люди без всякого таланта.

Так что писатели старались, писали, проникали в журналы. Но критики вскоре не стало. Я имею в виду нормальной критики. Один из немногих критиков, который сначала думал, а потом писал – Нудельман, – был вынужден уехать из страны.

И вот тогда во всей нашей необъятной стране остался лишь один совершенно независимый, никого не боящийся, говорящий то, чтосчитает нужным, критик – Всеволод Ревич.

Это не значит, что все, написанное им, увидело свет. Ни в коем случае!

Но если Севе удавалось выступить или опубликовать статью, писал в ней только то, что считал нужным.

Может быть, его до какой-то степени спасало то, что непосредственно комсомольскому начальству, которое ведало уничтожением фантастики, комсомольским орлам вроде Щербакова или Медведева он не подчинялся, проходя по ведомству кино. Может быть… но факт остается фактом. Его ненавидели, но его и боялись. Потому что он не боялся.

Поэтому, дорогой читатель, если вы, познакомившись с этими заметками, возьмете книгу «Перекресток утопий» и начнете читать то, что пишет Ревич об Алексее Толстом, Беляеве, Ефремове или писателях нашего времени, не удивляйтесь; поверьте мне, в какой форме все это Ревич говорил и писал десять и пятнадцать лет назад.

Сегодня все мы смелые. Мы пишем о том, что Алексей Толстой oтлично умел использовать свое положение придворного писателя и идеологически всегда был готов подсобить Сталину. Старые биографы этого классика остались сегодня в меньшинстве, как и более молодые члены благородного семейства. Но раньше, когда Толстой был незыблем, как памятник – ножка на ножку – на одноименной улице, сказать вслух о том, что не такой уж он властитель умов и учитель, было трудно. Как и сказать о том, что слава Беляева во многом раздута чиновниками от литературы. А уж задеть монумент Ефремова и сегодня довольно рискованно.

А Сева Ревич не боялся говорить то, что думал.

Так что я отсылаю вас к книге, потому что любые мои намеки, призывы или пожелания бессмысленны. Слова, страницы, статьи – это одно. А созданный на их основе город – история и исторический смысл советской фантастики – явление иного порядка.

А раз я говорю о Севе Ревиче, то я считаю своим долгом сказать не только о книге, которая после него осталась, но и о вещах печальных и трагических. Ведь труд человека – это часть его жизни.

Жил на свете Сева Ревич и его умнейшая жена Таня Чеховская.

Было у них два сына. Один, на мой взгляд, больше похож на мать, второй – точная копия отца, вплоть до внешней замкнутости и некоторой мрачности облика.

А Таня была говоруньей, полной идей и планов. Она была существом южным, даже говорила всегда «любов». Сева – облик северный, как будто лесной человек.

Таня тяжело заболела.

И тяжело умерла.

И оказалось, что Сева не может без нее жить. Никогда они не демонстрировали свою любовь, стеснялись внешнего выражения чувств. А Таня умерла, и в Севе все умерло.

Он существовал после этого, создавая вот эту самую книгу.

Он ее писал для Татьяны, которая не смогла ее прочесть. Он писал книгу ради нее. Как будто не мог уйти из жизни, не сделав этого. Он кончил книгу. Он шел зимой через лес. Был сильный мороз. Ему стало плохо с сердцем. Он умер.

Как будто сделал, что должен был сделать, и ушел к Тане.

А напечатать книгу было нелегко. Какая бы замечательная она ни была – это не коммерческая книга. Люди хорошие хотели помочь, сочувствовали, давали советы… время шло. Деньги на то, чтобы издать книгу, заработал сын Севы – Юра.

Как хорошо, что эта книга есть!

Кир БУЛЫЧЕВ