Текст книги "Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 1"

Автор книги: Аркадий и Борис Стругацкие

Соавторы: Павел (Песах) Амнуэль,Сергей Соловьев,Алексей Лукьянов,Евгений Акуленко,Владимир Голубев,Станислав Бескаравайный,Владимир Диббук,Виталий Шишикин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

5

Паровой авиацией решили не пользоваться, всё-таки железная дорога и роднее, и падать ниже, если вдруг чего случись. Гардин выбил из предприятия не только автобус до поезда, но и немного денег для семей специалистов, так что на вокзал отправились огромной толпой. За четыре часа, пока ехали в Пермь на вокзал, все успели друг с другом перезнакомиться, дети передрались и перемирились, и даже мужики, которые перед отъездом на чужбину хорошенько поддали, успели протрезветь.

На вокзале было не протолкнуться. Лёха, который до кризиса довольно часто ездил до Москвы и обратно, такого не припоминал: народу было не просто много, а ВООБЩЕ МНОГО!

Сидячих мест в зале ожидания не было, народ сидел на полу как попало и на чём попало. Игорь, который с Лёхой пошёл посмотреть, где переждать час до поезда, сказал:

– Не, сюда мы не пойдём. В армии на пересылке народу меньше было.

Решили погодить на улице, тем более что час – не так уж и много. Женщины опасливо жались к мужьям, Гардин начал организовывать круговую оборону, потому, что со всех сторон к делегации начали подступать нищие, цыгане и прочие маргинального вида личности. Лёха с Игорем как раз вовремя вернулись и сумели отбить у какой-то синявки Ленкин чемодан на колесиках.

– Да куда они все ломанулись-то? Неужто на курорт все? – беспокоился бугор. – До лета ещё два месяца, снег не сошёл, а они…

Тут подошёл скорый Пекин-Москва, и наши путешественники совсем потеряли дар речи.

Пассажиры, как в фильмах о Гражданской войне, торчали на подножках, высовывались из окон и сидели на крышах вагонов. Проводников вообще видно не было, и те несколько отважных, что стояли возле вагонов с билетами и документами, растерянно оглядывались.

– Вы что, на наш поезд? – спрашивали их из окон пассажиры. – Даже не надейтесь, до Москвы никто не сойдёт.

– У нас билеты!

– А у нас места.

Но пермяки, видимо, были не слабее сибиряков. Они смело пошли на штурм, взяли вагоны приступом и через ругань, плач и рукоприкладство отвоевали себе законные места. Может быть, конечно, не всем достались полки, там, купе или плацкарт, но место, видимо, нашлось, потому что уехали все.

– Не понял, – открыл рот Гардин.

– Представляю, что сейчас в Москве, – покачал головой Лёха.

В свой вагон мужики садились, держа круговую оборону: Игорь, Лёха и бугор с Оскаром отмахивались от чересчур резвых пассажиров, а Гардин руководил загрузкой. Наконец, поезд тронулся, пассажиры угомонились и начали неторопливо располагаться. Тут-то из обрывков чужих разговоров, из уст проводницы и из пьяного разговора с пассажиром из соседнего купе, мужики узнали, что вообще происходит.

Народ спешно валил из страны. На Дальнем Востоке и в Сибири, говорят, люди снимались целыми населёнными пунктами и уходили: Камчатка с Колымой и Чукоткой – через Берингов пролив до Штатов подались, а вслед за ними Приморский край с Хабаровским. Китайцы им в этом деле, конечно, помогли – квартиры и имущество скупили по баснословным ценам, чтобы, значит, наши не передумали. И транспорт бесплатный предоставили.

Сибирякам, конечно, сложнее пришлось – им-то куда деваться? Но и тут Китай протянул дружественную руку, и куча поездов, самолётов и просто автомобилей потянулись к восточной и западной границам бывшего самого большого государства в мире.

Мужики переглянулись. Все вспомнили, что на пермских улицах как-то стало слишком свободно – машин мало, пробок никаких, да и в родном городе как-то значительно поубавилось народу.

Когда Гардин ушёл в туалет, Игорь выразительно посмотрел на Лёху.

– Мы, типа, что – не одни такие умные оказались?

– А ты, типа, думал, что гений? – ответил кузнец. – Народ мудр, сообразил, что нечего тут делать, вот и сваливает помаленьку.

– Да где ж помаленьку, когда места в вагоне не хватает, на третьих полках едут?

– Скажи спасибо, что в вагон попали.

– Тебе сказать, что ли?

Тут Оскар сказал, что на следующей станции всех недовольных высадит, и достал бутылку. После второй рюмки Игорь сразу помягчал, начал травить байки про Колпашево и Кожевниково, к нему присоединился Гардин, и вскоре весь вагон, затаив дыхание, слушал, как и где бухали или работали сварщик и его начальник.

С шутками и прибаутками коллектив русских писателей-станковистов добрался до Москвы, где народу было, как на пермском вокзале. В основном народ с европейской внешностью, и это весьма удивило Лёху, который в последний раз видел в столице множество ближних и дальних азиатов, а также уроженцев Кавказа и Закавказья.

– У них, видать, на родине сейчас лучше, чем у нас, – вякнул Волокотин.

– А я и говорил, что нам Европа не нужна, – пробурчал Игорь, тяжко страдавший от похмелья. – Куда нам сейчас?

Гардин опять начал руководить, отвёл всех на Ленинградский вокзал, купил детям мороженое, женщинам – прохладительные напитки, а мужикам – пиво. Вообще, Иваныч, похоже, решил всех очаровать, и не без успеха. По крайней мере Опарыш охотно пиво пил и посмеивался над бородатыми анекдотами, которые без остановки шпарил начальник. Мужики, в общем, тоже понимали, что сейчас не работа, а вполне себе отдых, и снисходительно принимали эту идиллию. Потом объявили посадку, и…

… и на поезд мужики не попали.

То есть Гардина на общей волне в вагон просто внесли, а основная делегация вместе с жёнами, детьми и Опарышем, который намертво вцепился в бутылку, осталась на перроне.

– Пацан, ты того… пальцы-то разожми, – сказал двухметровый мужик Опарышу.

Андрюха посмотрел вверх, где левой рукой держался за бутылку. Чужую. Свою он держал в правой.

Домой возвращались без помпы.

Ну, конечно, сходили в зоопарк, в цирк, в театр, Третьяковскую галерею посетили, чтобы, значит, не зря в Москве побывали. Но всё это время мужики избегали смотреть друг другу в глаза.

Сначала ведь решили, что, ежели так вышло, уедут на следующем поезде, даже хорошо, что Иваныч от коллектива так удачно отбился. Это даже какое-то время служило поводом для шуток.

А потом каждый, поговорив со своими домашними (а Вовка и Опарыш – друг с другом), втихомолку сгонял в кассу и купил обратные билеты, тем более что в обратном направлении составы вообще порожняком шли и билеты стоили сущие копейки.

Так что каждый отправился в обратный путь только с домочадцами, трусливо отделившись от коллег в цирке, театре, зоопарке и, конечно, в Третьяковке.

Чем дальше на восток, тем безлюднее становилось на станциях и полустанках. Трубы дымили как-то чахло, будто нехотя, по дорогам ездили редкие «жигули» или «пазики», запряжённые в лучшем случае лошадьми, а в худшем – собаками. Правда, китайцев тоже ещё немного было – видимо, они за Уральский хребет пока не торопились, Сибирь обживали.

Какое-то время мужики на работу не выходили: стыдно было за своё малодушие. Но потом всё-таки начали по очереди возвращаться. Сначала бугор, потом Оскар с Вовкой, которые жили в одной общаге, затем приехал Игорь, и уж он-то нашёл и Лёху, и Опарыша, и даже Волокотина вытащил.

– Ну чего мы в этой загранице потеряли? – сказал он. – Мы и здесь никому не нужны, а там-то нас кто ждал?

Только-только вскипел чай, мужики сидели на кухне в своём родном цехе и легко соглашались со всеми доводами сварщика. На работе, кстати, почти никого не осталось. Все конторские свалили, зарплата исчезла, паровозы остановились, путейцы и рабочие депо разбрелись кто куда, и остались только те, кому совсем некуда было деваться. Город в целом стал тише и малолюднее, да и преступность как-то снизилась – все бандиты и воры подались в Европу и Америку.

Сошёл снег, народ, весь, который остался, потянулся к земле. Пока – только к огородам, но кое-кто из стариков заглядывался уже и на обширные пустующие поля. Но налоговая хоть через раз, хоть со скрипом, но ещё работала, так что целину поднимать было ещё рано. Вот уедут и эти тоже…

Государственный аппарат разваливался, коррумпированные менты потянулись вслед за жуликами и бандитами, коррумпированные чиновники – вслед за ментами, и дышать, конечно, становилось всё свободнее, хотя с деньгами было туго. Но, опять же, пошла зелень, некоторые торговые сети, спешно самоликвидируясь, выбрасывали товар и вовсе за бесценок, так что голода не наступило.

Держалось только правительство и паровое вещание. Одно за другое. Каждый день высокое давление доставляло новости: мол, всё нормально, жизнь налаживается, и вообще подготовка к зимней Олимпиаде идёт полным ходом.

Однажды, уже в мае, когда за окном, словно по Тютчеву, бушевала гроза, случилось чудо. С парового экрана вещал премьер. Он сказал, что народ недостоин такого правительства, как наше, что государственные мужи все как один уезжают куда-нибудь в Германию или, на крайний случай, на Филиппины, а вы, то есть мы, которые остаются, пропадайте, как хотите. В этот момент то ли к добру, то ли на беду в руках у бугра был разводяра, первый номер. И он обрушил его на экран, да так, что предохранительный клапан застопорил напрочь.

– Заебали, – сказал бугор.

– Чего? – опешили мужики.

– Заебали… – повторил бугор, сам себе не веря, и в глазах его блеснули слёзы.

Они вспомнили! Вспомнили все заветные слова! Мужики выскочили под первый ливень, радостно смеялись и матерились, словно дети, которые надолго остались без попечения родителей.

Видимо, давление в паровой сети было действительно очень высоким. А может, заветные слова вспомнили и в других малонаселённых районах страны, и тамошние бугры точно так же вдарили со всей дури разводным ключом по трубе. Как бы там ни было, вся система парового вещания от Дальнего Востока до Калининграда задумалась сначала на пару минут, а потом рванула. Да так, что правительство так и не успело добраться ни до Германии, ни до Филиппин.

Мужики стояли мокрые, закопчённые, все в грязи посреди огромной целины, в которую превратилась страна.

– Перекреститься бы надо, – сказал Волокотин.

… на этом рулон обрывается…

ЕВГЕНИЙ АКУЛЕНКО
Тиша
Рассказ

У меня окна на пустырь – ни фонарей, ни фар, ни гудящих под окнами машин. Угомонились соседи с собаками и детьми. Только погромыхивает посуда на темной кухне. Это Тиша…

Я надеялся, что этой ночи не будет. Точнее, что накопленная за последние дни усталость увлечет за собой, утянет в черный водоворот забытья. Без сновидений. Без памяти.

Увы. Сон бежал, оставив наедине с воспоминаниями, что тотчас полезли изо всех щелей, почувствовав силу.

Звук льющейся воды прекратился. Мятный холодок робко пробрался под подушку, зашевелил волосы так, словно их перебирали невидимые пальцы. Последнее время Тиша любила спать со мной. Я не возражал. За три года жизни под одной крышей я сильно привязался к этому существу. В известном смысле, Тиша и была для меня домом, его хранительницей, теплом и уютом.

Полтергейст достался мне вместе с квартирой в виде бесплатного приложения. Бабка – прежняя хозяйка – продавала свою однушку и покупала однушку же, только в другом районе, «поближе к вокзалу». Тогда я не придал этому факту значения, мне было наплевать. А теперь вспоминаю ехидное бабкино лицо, словно той удалось всучить мне гадюку в лукошке. И смысл пространной фразы на прощание: «Главное, вы не нервничайте! Оно привыкнете!», стал мне ясен. То-то бабуля переживала, что сорвется сделка, при регистрации у нее не то что руки тряслись – дрожь била. Недавно тут встретил ее… «Вы там же еще?», – спрашивает. А у самой глазки бегают. «Там же», – отвечаю. И доверительно так вполголоса: «Привет, кстати, вам!» Отшатнулась бабка от меня, как от ожившего покойника, физиономия ее красными пятнами взялась, и боком, боком, набирая с каждым шагом несвойственную пенсионерам скорость, скрылась старушка вдаль.

То, что в квартире «нечисто», я почуял сразу. Вначале, как и всякий здравомыслящий человек, я пытался найти объяснения странным звукам посреди ночи, валящимся с полки открыткам, лампочке, что раскачивалась под потолком сама по себе, вальсирующим под собственный скрипучий аккомпанемент дверям. Водопроводные трубы, – убеждал я себя. Мыши, сквозняк, собственная забывчивость. Каким сквозняком, однако, мой тапок заносило в стиральную машину, и почему водопроводные трубы с завидным упорством загибали уголок скатерти на кухне, я не знал. Но обещал подумать.

Утром я привычно расправлял скатерть (так, оказывается, Тиша просила прибраться) и шлепал в ванную за тапком. Само присутствие в квартире кого-то еще я воспринял довольно спокойно. Ну считал мой полтергейст, что тапок должен ночевать в стиральной машине, ну и что с того! Чего ж теперь, головой о стену биться? В любом случае, причин воевать со своей соседкой я не видел. Ну, пошаливала Тишка, но особо не мешала. В конце концов, не век мне здесь вековать, авось переживу! Поди, не хуже полтергейст коммунальной квартиры-то?

Постепенно я свыкся с чьим-то незримым присутствием, и самопроизвольные перемещения предметов мне уже не казались чем-то необыкновенным. Экспериментальным путем удалось выяснить, что писк игрушечной резиновой уточки вызывал серию потопываний по потолку, будто там носилось стадо невидимых бегемотиков. Тиша резвилась. А барабанная дробь пальцев по столу или постукивание ногой по полу приводили мою подругу в негодование, и в меня летели различные вещи, чаще всего – зимняя шапка с вешалки.

Тиша легко шла на контакт, и мы вскоре начали общаться в лучших традициях бульварной прессы. Один ее стук означал «да», два стука – «нет».

Прежде всего, мне нужно было как-то звать свое приобретение.

– Барабашка? – предлагал я. – Кузьма? Нафаня?

«Нет!»

– Варфоломей? Епистафий? Евлампий?..

В меня летела шапка.

– А ты мальчик, вообще?

«Нет!»

– Хы-хы! А кто?..

Траекторию шапки повторяла губка для чистки обуви.

– Вот оно что!.. Клава? Дуня? Глаша?..

«Нет!»

– Капитолина? Тракторина? Даздраперма?..

К растущей куче вещей на полу присоединялся, прочертив на обоях след грязной подошвой, увесистый кроссовок.

– Тише, тише!.. Расходилась!.. Тиша? Будешь Тишей у меня?

Молчание. Полтергейстиха раздумывала.

– Тишка… Тишенька… Тишуля… – расхваливал я новое имя.

«Да!»

И восторженный топот по потолку.

Я возвращался с работы и знал, что меня ждут аккуратно выставленные тапочки у порога и раскачивающаяся лампочка, – Тиша скучает.

– Играть? – предлагал я.

И из-под кровати с готовностью выкатывался резиновый мячик. Я усаживался в большой комнате на пол и кидал мячик в темную прихожую, откуда тот вылетал обратно. Сначала тихонько, потом все сильнее и сильнее. Однажды я прохлопал момент и ощутимо получил в нос так, что пошла кровь.

– Ну, аккуратней же надо, елки-палки!

Что-то мягкое, весом с кошку, придавило мне плечо. Тиша извинялась.

Постепенно мы осваивали более сложные игры, например покер, по сравнению с которым мяч Тишей вообще не котировался. И на предложение поиграть уже позвякивала банка с мелочью, заменявшей фишки.

– Ладно, только не жулить!

Сдавал я. Пять карт себе, пять выкладывал рядком напротив рубашкой вверх. И отворачивался для того, чтобы Тиша сделала ставку. У меня на виду полтергейстиха не перемещала предметы, стеснялась. Таким же образом Тиша отбрасывала в сторону карты под снос, и я клал на их место новые из колоды. Потом повторялась процедура с торгом, и я вскрывал обе руки. Иногда Тишкины карты бабочками вспархивали из-под моих пальцев и переворачивались самостоятельно, это соперница не выдерживала и хвалилась особо удачными комбинациями. Процесс обычно сопровождался притопыванием по потолку. Надо сказать, что статистика покерных турниров сводилась явно не в мою пользу. Тиша прекрасно проглядывала карты сквозь рубашку, и я сильно подозревал, что не только свои.

Иногда на Тишу нападала хандра, и она начинала безобразничать. Как-то я пару суток не появлялся дома, и вместо гостеприимно выставленных тапочек меня ждал в квартире жуткий кавардак. Тиша размотала все запасы туалетной бумаги, опрокинула помойное ведро, взрыла постель, разбила горшок с цветком и вообще развлекалась, как хотела.

– Как тебе не ай-яй-яй! – стыдил я соседку, наводя порядок. – Нет чтобы помочь, цветы полить, посуду вымыть. Хозяйка, туда-сюда…

Как ни странно, на Тишу подобные отповеди действовали благотворно, и через некоторое время я начал замечать вымытые не мною тарелки. А апельсиновые корки и кожура от бананов, не донесенные до мусорного ведра, все чаще транспортировались туда самостоятельно. Еще мне можно было смело экономить на будильнике. Стоило поваляться в кровати лишних пять минут, как Тиша начинала щекотать меня за пятки, щипаться, а то и вовсе стаскивала одеяло. Хуже всего то, что подобная процедура повторялась и в выходные дни.

Непостоянные гостьи, посещавшие время от времени мою холостяцкую обитель, реакции полтергейстихи не вызывали. Казалось, что если бы у Тиши было лицо, то оно излучало бы в такие моменты недоумение с неким налетом презрения, что случится, если одновременно изогнуть бровь и скривить рот. Как только в прихожей оглашалось: «Чмоки, созвонимся!» и хлопала входная дверь, полтергейстиха являла свое присутствие. Мне мерещилось, что она по-хозяйски, подобно заявившейся после подростковой вечеринки мамаше, обходит квартиру, настороженно принюхивается к незнакомым духам и брезгливо зашвыривает за шкаф забытый лифчик. Тиша убеждалась, что все в порядке, и мчалась на кухню задирать скатерть…

И вот случилось… То, к чему я так упорно шел, чего испугался под конец.

Я продал квартиру. Скучкованные на полу вещи ждут утреннего рывка в двушку повышенной комфортности, новую, просторную. Пустую. Я продал квартиру с Тишей.

Как и у бабки, у меня дрожали руки на сделке. Я убеждал рвущееся пополам сердце, что это жизненный период, что его нужно пройти. Ведь в шестнадцать лет уезжать в незнакомый город тоже было тяжело, но стократ хуже было бы не уехать, остаться с родителями.

Если вдуматься, что делает место нашего обитания домом? Сертификат о праве на собственность? Грязные носки под матрасом? Запах блинов с вишней? Где осязание того неуловимого, теплого? Сухих бревен ли, шершавого ли кирпича камина, или крохотной кухни с двумя табуретками, столом и чайником?

Кто-то посоветовал таскать с собой гвоздь. Где вобьешь, там и дом. Случился переезд – выдирай плоскогубцами и бери с собой.

А тут так засел мой гвоздик, что не выдерешь.

– Тиша, – шепчу я. – Я читал где-то, что домовые тоже переезжать могут с места на место. В венике… Ты же домовой у меня! Домовиха…

Тиша молчит. Я сам понимаю глупость происходящего.

– Там написано было, что если веник такой сжечь или утопить, то пропадет домовой, сгинет… Только ты не бойся, ладно? Я не…

К горлу лезет комок. Мягкая тяжесть наваливается на плечо. Тиша все понимает.

– Ты поедешь со мной?

Я знаю ответ. Но все же…

«Нет».

Вещи вынесли быстро. Табуном промчалась суматошная бригада. Я здесь больше не живу. Обрывки газет, комья пыли валяются на половицах.

– Тиша, – зову я.

Молчание.

– Прости…

Вокруг поднимаются вихрики из мусора, гневно раскачивается антенный провод. В меня нечем бросить. Нечем прогнать меня вон и прервать это затянувшееся прощание. Тише больно, как и мне.

Я ухожу. Слышно, как за дверью что-то бьется вдребезги.

Бегу к машине, стараясь не оглядываться на окна. Не выдерживаю, бросаю мимолетный взгляд. На мгновение мне чудится силуэт женщины, глядящей вслед.

ВЛАДИМИР ДИББУК
Жало в плоть
Рассказ

Все персонажи вымышлены, совпадения, как водится, случайны

Явление насекомого

– Привет, дружище! Я нашел для тебя замечательную тему!

– Дима хлопнул Володю по плечу, отчего тот вздрогнул и обратил на замреда «Новосибирского независимого сайта» затуманенный взор. – На Тайге. info появилась новость о гигантском комаре – его, кажется, поймали в Мочищах. По MSN отправил ссылку – разберись, это по твоей части.

– Хорошо, – Володя печально зевнул и полез в ежедневник.

«Институт систематики и экологии животных СО РАН. Агнесса Преображенская. Комаролог. Хорошо идет на контакт».

– Алло! Агнесса Георгиевна! Это Владимир, помните, возможно, брал у вас интервью о мокрецах. Да, мокрецы. Агнесса Георгиевна, у нас прошла новость о больших комарах. Нет, 186 сантиметров. Да-да, в Мочищах. Конечно, что вы! Сейчас буду.

Агнесса Преображенская, пожилой энтомолог, сидела за обшарпанным антикварным столом и перекладывала сушеных комаров из маленькой стеклянной баночки на ватку. Не все комары были целыми. У некоторых отсутствовали лапки.

– Владимир, присаживайтесь. Я помню вашу статью о Aedes vexans, с вами приятно работать. Вы пишете о комарах правду.

– Спасибо, Агнесса Георгиевна. Мне…

– Очень рада, Владимир, присаживайтесь. Вы прямо подгадали – сейчас как раз пишу заметку в «Русский энтомологический журнал»… 186 сантиметров, ох, журналисты все перевирают. Максимум 180, ма-кси-мум!! Я назвала его Culex preobrazhenskaya giganteus. Да, во время очередного трехминутного замера в Мочищах на руку мне сел, судя по длине голени, Culex… больше всего он был похож на Culex modestus, то есть на тех самых кулексов, которых я ловила у завода «Экран» в 1956 году. Единственное упоминание подобных экземпляров встречалось мне в дореволюционном определителе комаров Клярского, где Адольф Анатольевич описывает похожее, но меньшее по размеру насекомое как переносчика оренбургской геморрагической лихорадки.

– А что это за болезнь?

– В отличие от омской геморрагической оренбургская любопытным образом влияет на ДНК, в результате чего заболевший постепенно теряет облик человека и превращается…

– В гигантского комара?

– Да, Клярский описывает такой инцидент, случившийся в 1866 году в деревеньке Кривошеино, но советские функционеры от науки сочли заметку Клярского фантазией. Сейчас я не располагаю достаточной информацией для обоснованной концепции…

Володя уныло шел по Красному проспекту. Навстречу ему строем процокали красотки с длинными спичечными ногами и выпяченными грудями, каких, как говаривал классик, казалось, и не бывает вовсе. Их облик показался Володе немного странным, однако шальная мысль, промелькнувшая у него в голове, быстро растаяла.

– Привет, Альберт!

– Шалом! – главный редактор сайта «ННС.НОВОСТИ», развалившись в кресле, самозабвенно слушал тувинские напевы. – Как дела? Нарыл?

– Энтомолог Преображенская нашла в Мочищах гигантского комара, – потупившись, как второгодник, ответил Володя.

– Ну, из этого статья не выйдет… Новость, и то в лучшем случае!

– Но тенденция…

– Какая тенденция? Один комар?!! Не смеши меня. Ты думай о количестве прочтений, думай о своих читателях. Вот ты бы такую статью прочитал?

– Прочитал.

– И я прочитал бы. Но нас с тобой двое, а в Новосибирске жителей полтора миллиона. Ладно, комаровед, иди работай… А новость напиши все-таки.

Через полчаса на ленте новостей «Новосибирского независимого сайта» появилась заметка:

В Новосибирской области обнаружен гигантский комар

В Новосибирской области, близ карьера Мочище, обнаружен гигантский комар длиной 180 см. По словам сотрудника Института систематики и экологии животных СО РАН энтомолога Агнессы Преображенской, найденный экземпляр наиболее близок городской популяции Culex Modestus, однако превосходит представителей этой популяции по величине в 140 раз.

«Родоначальник отечественной науки о комарах А. А. Клярский описывал подобный вид, – прокомментировала госпожа Преображенская. – Однако ученые не приняли его сообщение всерьез за отсутствием задокументированных данных». А. А. Клярский считал, что данная разновидность Culex Modestus может переносить оренбургскую геморрагическую лихорадку, способную вызывать мутацию и превращать человека в гигантского комара.

Начальник областного управления Роспотребнадзора Валерий Михеев не видит причин для паники. «Наличие одного гигантского комара еще не дает повод объявлять карантин», – считает Валерий Михеев. Между тем, новосибирские экологи всерьез обеспокоены сложившейся ситуацией. «Такие выхлопные газы, как бензпирен и формальдегид, способны вызывать мутацию», – рассказывает независимый эколог Сергей Пащенко.

Читатели «ННС» отреагировали на новость вяло. Через 15 минут под сообщением было опубликовано всего несколько комментариев:

Химик 30.07.2008 12:30

Кареспондент, правильно следует писать «бензопирин». Учите матчасть. Статья – ни о чем

Мимо проходил 30.07.2008 12:32

Очевидно, что автомобили портят воздух! В безветренную погоду смотрю с загородной высотки на Новосиб – просто ужас! Смог страшенный!

Каркуша 30.07.2008 12:38

Хорошая статья и очень познавательная.

Наглая 30.07.2008 12:43

Да, и комаров, и мошек в этом году жуть как много: ((((

Было очевидно, что тема новосибирцев не заинтересовала. В задумчивости Володя обновил страничку и… застыл в ужасе:

Юльчя 30.07.2008 12:45

Народ, это правда. Меня вчера вмачищах покусал такой комар, У меня были страшные проявления аллергии на коже. После курса лечения бильтрицидом в инфекционной больнице стала намного лучше. Потом клиническая кортина резко возабновилась. Не знаю, что делать. Кто знает, пишите на адрес [email protected]

Укус в сердце

Тем временем в Доме ученых СО РАН проходил семинар-совещание мэров Сибирского федерального округа. У входа в Малый зал толпились мэры разных мастей. Пузатые и тощие, в непременных серых костюмчиках и галстучках, они напоминали скопище не вошедших в Красную книгу Новосибирской области сурков Кащенко, предназначенных для использования промышленным способом. Их впалые глаза и глаза навыкате – те и другие крайне невыразительные – беспокойно томились в ожидании полномочного представителя президента РФ. Полпред Анатолий Квашнин, казалось, не замечал беспокойства – он безмятежно надкусывал заварное пирожное и, похлопывая по плечу новосибирского мэра, говорил:

– Знаете ли вы, Владимир Филипыч, что такое черная дыра? Представляете ли вы, Владимир Филипыч, о том, что это такое?

Городецкий не представлял. Больше всего на свете он хотел высвободиться из полпредовых объятий. Но не мог.

Зазвенел звонок – мэры, толкаясь, двинулись в Малый зал.

– Начнем с дисциплины, – полпред подошел к самому краю сцены. – У нас семьдесят девять городов. И мы готовили два дня не каких-то двухсотлетий, пятисотлетий или каких-то там торжественных мероприятий. Мы готовили учебно-методические занятия, мы готовили эти занятия и в то же время мы приглашаем вас не на концерт – мы вас вызывали! Из семидесяти девяти городов двое нашлось не прибывших. Будем разбираться – это мэр города Иркутска Якубовский не соизволил даже ничего сказать, его найти не могут, десять дней болтается в Москве, и второй – я с ним говорил – Ахметов из города Ачинска. Видите ли он готовится к трехсотдвадцатипятилетию. Ну, у меня принцип: ты хам – як тебе в 10 раз больше хам. Так нельзя! Что это такое! Владимир Филипыч день и ночь работал в своей администрации, мы готовили материалы, разбирали, если б у вас было все прекрасно – типа Город Солнца Кампанеллы, – тогда б еще можно, а то масса проблем, сплошные потемкинские деревни и большой адронный коллайдер.

Последнее слово Анатолий Квашнин произнес по чистой случайности – оговорился – и заметно растерялся. В рядах мэров началось волнение. Положение спас новосибирский мэр.

– Я сугубо согласен с Анатолием Васильевичем, – прокашлявшись, произнес Городецкий. – Наш семинар-совещание – вовсе не потемкинские деревни, и вовсе не адронный коллайдер! Предлагаю…

И тут невыносимо громкий писк прервал речь Владимира Филипповича. Сотрудники ФСБ бросились к телекамерам, телохранитель полпреда выхватил пистолет, однако зрелище, представшее перед ним, заставило его уронить оружие.

Из темноты прямо на сцену летел гигантский комар. Спикировав на грудь полпреду, чудовище зацепилось когтями за его черный пиджак и нахально задрало вверх заднюю часть туловища. Мандибулы мгновенно впились в кожу, нижняя губа скользнула по хоботку и обнажила полуметровое жало. Телохранитель на цыпочках приблизился к комару, но упругая лапа отбросила его назад на несколько метров.

Трепетный ужас читался на лицах сибирских мэров, когда монстр стал неторопливо вонзать жало в самое сердце полномочного представителя президента.

– Адронный кол-лааааааайдер! – Никто не ожидал такого мужества и такой быстроты от Владимира Филипповича Городецкого. Крича это не вполне понятное ему слово, он прыгнул на насекомого-исполина и изо всех сил начал бить его папкой с текстом доклада. Полпредова кровь хлынула из разорванного комариного брюха. Монстр забился в агонии. Со всех сторон грянули аплодисменты.

Планерка

Денис уже битый час разговаривал по телефону с руководительницей новосибирского подразделения Свидетелей Иеговы. Дело все было в том, что прокуратура возбудила против иеговистов уголовное дело по факту взятки, адресованной начальнику Верхне-Обского управления по охране и воспроизведению рыбных запасов.

– Вы можете сказать свое имя? Татьяна. Хорошо, Татьяна, я не из прокуратуры, я журналист, не-из-про-ку-ра-ту-ры! – казалось, будто Денис общается с душевнобольным родственником. – Да нет же, я даю вам возможность высказать свою точку зрения. Вас зовут не Татьяна? А как? Вы не можете сказать? Почему? Вы собираетесь послать свое имя письмом главному редактору?! Татьяна! Хорошо, не Татьяна. Послушайте, я…

– Скажи ей, чтобы прочитала 21-й стих 8-й главы Исхода, – прошептал Володя Денису на ухо.

– Татьяна… Прочитайте 21-й стих 8-й главы Исхода.

Через несколько минут из телефонной трубки раздался крик, за которым последовали короткие гудки. Денис недоуменно повернул голову:

– Что это за стих?

Володя встал с кресла и басом продекламировал:

– «А если не отпустишь народа Моего, то вот, Я пошлю на тебя и на рабов твоих, и на народ твой, и в домы твои песьих мух, и наполнятся домы Египтян песьими мухами и самая земля, на которой они живут».

Денис тихо выругался.

В редакции было неимоверно душно. Кондиционер работал с перебоями, и журналисты, словно вялые мухи, прилипли к мониторам своих компьютеров.

– Альберт всех зовет на планерку, – мрачно произнес Дима и закрыл свой ноутбук. Денис и Володя синхронно достали по сигарете, Марина сладко потянулась и поправила волосы. Оля, забравшись с ногами в кресло, оставалась сидеть у экрана, разглядывая фотографию Culex preobrazhenskaya giganteus.

– Какой необычный у этого комара дизайн! Лапочка! – шепнула она нежно, обращаясь к запечатленному в цифре насекомому.

Альберт, казалось, был озабочен больше обычного.

– Присаживайтесь, господа! Наливайте себе чаю и располагайтесь поудобнее. Это настоящий Гу Шу Бай Я. Сегодня утром купил в «Унции».

Из-за монитора выглянул Андрей, юрист сайта.

– Это какой-то муар! Комедия абсурда! Только что мне позвонил адвокат Свидетелей Иеговы и пригрозил судом за нанесение его клиенту морального ущерба.