Текст книги "Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 1"

Автор книги: Аркадий и Борис Стругацкие

Соавторы: Павел (Песах) Амнуэль,Сергей Соловьев,Алексей Лукьянов,Евгений Акуленко,Владимир Голубев,Станислав Бескаравайный,Владимир Диббук,Виталий Шишикин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Делать нечего больше? – спросил бугор у сварщиков.

Вовка попытался что-то возразить, а бугор его по губам опять – хлоп!

– Ладно, бугроид, хватит рукоприкладства, – вмешался токарь. – Стемнеет скоро, а мы только четыре трубы положили.

До конца дня никто больше и слова не сказал, и труб положили на две больше, чем обычно.

3

Широко известно, что в военное время тангенс прямого угла равен единице. Шутки шутками, а только феномен заветных слов не стал единственным в своём роде. В отдельных регионах – Занзибаре, Девоншире, Еврейской автономной области и Цюрихе – дважды два стало равняться примерно трём целым и четырнадцати сотым, и этому числу даже специальное название придумали – здец (по первым буквам мест, в которых оно получается). А так как связь поддерживалась только почтой, подобных феноменов могло быть в десятки, в сотни раз больше, просто на них ещё никто не обратил внимания.

Несмотря на катаклизмы и связанные с ними трудности (из-за числа здец во многие чертежи вкрались ошибки, а заторможенное отсутствием заветных слов мышление мешало эти ошибки обнаружить), паровое вещание запустили ещё до Нового года.

Бригада незаконно вварила трубу на перегоне Пермь – Сыктывкар-Воркута, и никто этого даже не заметил. Централизованная опрессовка системы прошла без сучка без задоринки – видимо, проектировщики загрубили давление в трубопроводе десятка на два очков, поэтому небольшая потеря давления на магистрали осталась незаметной.

Всё казалось таким замечательным, что даже подозрительно. Но едва работы по монтажу парового вещания в городе и районе завершились, стало ясно, в чём подвох. Кризис никуда на самом деле не делся, просто его некогда было замечать.

В обязательном порядке требовалось поставить на отопительный стояк счётчик давления, весьма, кстати, недешёвый. А как иначе – вдруг ты тайком к батарее подключишься и за бесплатно паровой трафик пользовать будешь?

Тут же появились государственные службы по обслуживанию и установке этих счётчиков, а если ты хотел автономную систему отопления и не собирался подключаться к глобальному паровому вещанию, тебя начинала окучивать целая куча служб и ведомств, удовлетворить потребности которых было дороже, чем подключиться. Цены на углеводороды взлетели до небывалой отметки, стоимость продуктов тоже выросла.

А работы по-прежнему не было.

Гардин сказал, что раз всё сделали, а грузоперевозок по-прежнему нет, – всех отправят в отпуск без содержания. Вырученных с шабашки денег едва хватало протянуть до весны, да и то – если по счетам не платить. Весной, конечно, обещали некоторую ремиссию – там же посевная начинается, удобрения нужны, перевозки будут. Ну, ладно, летом можно перейти на подножный корм: грибы, там, ягоды, рыбалка, мелкий разбой. А потом что делать?

– В деревню уедем, там жить будем, – сказал Митя.

– Ага, – хмыкнул бугор. – То-то я погляжу, все туда так и рвутся.

Игорь в деревне жил – и вполне был согласен с бугром: развернуться у нас нигде не дадут.

И вот именно в эти дни сомнений и тягостных раздумий о судьбах своей родины Опарыш подал здравую мысль:

– А взять путёвку в Швецию, как мохнорылый брал, и попросить там политического убежища.

– Кому ты там в Швеции нужен? – спросил Митя.

– Как ты там убежища попросишь, когда ты и по-нашему едва языком шевелишь? – покачал головой бугор.

– Где ты денег на путёвку возьмёшь? – шмыгнул носом кузнец.

– Да на кой тебе вообще эта Европа сдалась? – затянул Игорь всем знакомую песню. – Ненавижу их. Всё на них смотрим, на ихнюю цивилизацию. А нам эта цивилизация…

– Раньше, Андрюха, думать надо было, – не слушая камланий сварщика, сказал Оскар. – Когда Интернет был. Познакомился бы на каком-нибудь сайте с богатой шведкой и организовал бы с ней…

– …Шведскую семью! – заржал кузнец.

Все загалдели, обсуждая эту перспективную некогда мысль: всё-таки в Европе кризис почему-то легче переносят, чем у нас, и почему так, и какие всё-таки уроды сидят в Кремле, и какую они козью морду придумали с этим паровым вещанием.

– А у меня тётка под Питером живёт, – вдруг вспомнил Лёха. – Недалеко от эстонской границы.

– А у меня – в Питере, – сказал Игорь.

– А у Мити баба в Чердыни, – пошутил Опарыш.

Оскар скромно промолчал, хотя его брат жил в Западной Германии.

– Так это, – сказал Лёха, – можно поехать к тётке – и перейти границу.

– Зачем? – удивились коллеги.

Лёха немного сбивчиво объяснил, что в Европе сейчас демографическая ситуация никуда не годится, стареет Европа. И ещё её поприжали арабы. «Ну и правильно сделали», – попытался остановить кузнеца Игорь, но Оскар сказал, что казахам слова не давали. «Мы, как близкие по культуре – всё-таки европейского в нас больше, чем арабского, – гораздо более желательные мигранты для той же Германии и Франции, – продолжил кузнец. – Вот собраться бы да махнуть к Вовке Камерлохеру в Дюссельдорф!»

Тут все посмотрели на Оскара: что он на это скажет?

Оскар сказал, что, в общем-то, идея ему нравится, но кто ж их туда пустит? И даже если впустят, то ведь потом всё равно выгонят. Хотя… пока поймают, пока разберутся, пока ноту в посольство отправят, пока в посольстве будут разбираться, что это за беглые холопы да из какой губернии… полгодика протянем, а там, глядишь, и зацепимся как-нибудь.

– А ты, – Лёха ткнул пальцем Игорю в грудь, – можешь в Кзыл-Орду возвращаться. А оттуда и до Китая рукой подать. Если втиснешься.

– А как границу переходить будем? – спросил Опарыш.

– Давайте по льду Финского залива! – предложил Волокотин. – Проверенный способ, Ленин так ходил.

– Это как хочешь, а я ленинским курсом и сам не пойду, и детей не поведу, – отказался Лёха. – Ни к чему хорошему не приводит…

Волокотин с бугром обиделись за Ильича и начали доказывать, что при Советах жилось замечательно. И образование-здравоохранение, и равенство-братство, и водка-колбаса. Совесть у людей была. Лёха при Советах и впрямь неплохо жил – Союз развалился, пока он ещё в школу ходил, – но сдаваться тоже не хотел. Он напрямую спросил: если так хорошо жили, зачем всё ломать стали? И на традиционный ответ, что это всё дерьмократы с Горбачёвым, уточнил – откуда эти дерьмократы вышли? Не из коммунистов ли, не из верхушки ли? Как правило, на этом спор как-то затухал.

– Ну, а ты как предлагаешь? Каким путём? – спросил Митя.

– Что именно? – не понял кузнец. Если бы сейчас разговор зашёл о пути развития целой страны, он, пожалуй, не смог бы ответить сразу.

– Каким путём границу переходить будем?

– Законным.

Сказать, что данный подход к проблеме показался мужикам нетрадиционным – это ничего не сказать. Такого отказа от стереотипов вообще не ожидали. Лёха попытался объяснить:

– Вы представляете – ломанёмся мы через границу нелегально? Нас пограничники расстреляют. И будут правы.

Мужики усомнились, что расстреляют. Чего уж – прямо по детям стрелять начнут? Ну, не начнут, сдался кузнец. Зато поймают, физиономии начистят, жён обесчестят и деньги заберут. И через границу всё равно не пустят.

– Как это – деньги заберут? – возмутился Андрюха.

– «Золотого телёнка» почитай, – посоветовал Лёха. – Скажут «бранзулетка-бранзулетка», шубу порвут и заберут все деньги.

К тому же, добавил Лёха, позор будет: вроде как пытались линию фронта перейти, а нас обратно отправили. Нет, тут можно только честным путём отправляться.

– По турпутевке махнём. Я прикинул – не больше сорока тысяч обойдётся, если с женой и детьми. А Андрюхе вообще десятки хватит.

Мужики присвистнули.

– А дальше что? – спросил Вовка.

– Приезжаем в Финляндию… ну, или Швецию там… или в Дюссельдорф… бежим к местным властям и просим политического убежища.

– Как ты его попросишь? – бугор всё ещё сердился за коммунистов и Ленина.

– А что тебе у нас не нравится? – спросил кузнец.

Не нравилось бугру много, если не сказать – всё. Он уже собрался перечислить по пунктам все обиды, как Лёха его оборвал:

– Вот всё, что тебя не устраивает, и будет причиной, по которой ты стремишься влиться в братское лоно Евросоюза.

– У братьев лона не бывает, – заметил Андрюха.

Все не на шутку задумались над этой мыслью, но обсуждать не стали. Видимо, каким-то образом это было связано с заветными словами.

– Только, – кузнец поднял палец к потолку, – надо это дело всем вместе провернуть. То есть всей толпой заявиться в полицию, чтобы бабы ревели, дети есть просили, и сказать: или вы нас принимаете, или нам хана, и нас лично Путин на границе утопит в сортире.

Страна уже успела шагнуть в следующий год, и весьма громко: отрубив газ братьям-славянам, а заодно и всей Европе. Там тут же накрылось паровое вещание, и вообще очень неприятная история с морозами образовалась, но нашим всё нипочём, потому что гуманизм гуманизмом, а хохлы газ на халяву пользуют, чего мы допустить не можем ну никак!

– А вот это, кстати, мысль! – оживился Игорь. – Давайте газ в Европу экспортировать? А что?

– Ты в карманах газ повезёшь?

– Да пару железнодорожных цистерн загоним – и можно никуда не уезжать, нам этих денег на год хватит…

– Да кто тебе даст? Чё, думаешь, в «Газпроме» дураки сидят? – усмехнулся бугор.

Игорю объяснили, что если бы честным гражданам разрешали свободно торговать газом, то наступил бы коммунизм, и ни один этот… как его… не одна эта самая… короче, никто бы не работал, все бы продавали газ.

– Чучмекам бы только зарплату платили, чтобы они скважины бурили, – закончил лекцию по политэкономии Волокотин.

– Так что и вовсе теперь не живи, что ли? – разозлился Игорь.

Все посмотрели на сварщика.

– А мы тебе о чём говорим? – удивился Оскар. – Валить надо, валить!

– В Китай, – добавил Вовка.

По счастью, чай у Игоря уже остыл, поэтому ожогов Вовка не получил.

4

Помощь пришла, откуда не ждали – из-за границы.

Лёха, которого выгнали на полставки, ходил теперь в кузню когда вздумается – лишь бы положенное количество смен выработать. Всё свободное время парился у терминала ВД. И вот, после очередного сеанса, он, совершенно ошпаренный, прибежал на работу и сказал:

– Всё, едем!

– Чё, опять премию получил? – спросил Волокотин. Три года назад кузнецу несказанно повезло: дали литературную премию за какой-то пасквиль, и на радостях Лёха катал всех по Каме на катере, снятом специально для пьянки. Водку, правда, не покупал, да и сам никуда не поехал, пришлось веселиться без него, но это мужиков не обломало – спасибо и за катер.

Нынче катер продали, как убыточный, да и зима на дворе – куда ехать-то? И за что премию дали?

– Да не премию, недалёкий ты человек! – и кузнец потряс бумагой с какими-то письменами. – Нас в Париж зовут!

В бумаге было написано, что некий Галло-славянский литературный легион приглашает кузнеца в Париж, участвовать в массовых гуляниях в честь Гоголя.

– Почему в Париже? – удивился Оскар.

– Пьянствовать будете? – уточнил Опарыш.

– Тебя в качестве Вия приглашают? – блеснул начитанностью Игорь.

– Вы что, не поняли? – Лёха с жалостью оглядел коллег. – Это же шанс!

Бугор молча наблюдал эти массовые беспорядки… то есть гуляния, а потом вполне резонно заметил:

– Так пригласили-то тебя, нам какая радость?

Радость не радость, а тема для серьёзных раздумий всё же имелась. В следующем письме кузнеца просили рекомендовать каких-нибудь талантливых писателей из глубинки, чтобы их не стыдно было показать взыскательной парижской публике. И у кузнеца возникла бредовая идея.

– Что? Писателем? Да я!.. Да мне!.. Я в твои годы ванны на пятый этаж на спине подымал! Я с сороковой отметки падал! У меня трудовой стаж с четырнадцати лет! – ярости бугра не было предела. – А ты из меня писателя сделать хочешь?!

Все с укоризной посмотрели на Лёху.

– Ты это, Алексей, не подумавши сказал, – покачал головой Оскар. – У нас ведь тоже принципы есть, не смотри, что мы не из аристократов.

– Я писать ничего не буду, – ушёл в несознанку Вовка.

– И подписывать тоже, – добавил Игорь.

– Так вам ничего писать и не придётся, – Лёха пожал плечами. – Я сам уже всё за вас написал и отправил.

Если бы кто-то испортил воздух во время обеда, это вызвало бы реакцию менее бурную, чем заявление кузнеца. Сварщик обещал Лёху зарезать, бугор сетовал, что Сталина нету, Волокотин сказал, что подаст в суд прямо сейчас, и даже извлёк из кармана бесполезный мобильник.

– Как мы людям в глаза смотреть будем? – спросил Оскар. – Они ведь будут пальцами тыкать и говорить – смотрите, вон писатели пошли.

– Да чего такого? – растерялся кузнец. – Они ж французы, им всё равно, писатели вы или асфальтоукладчики.

– А при чём тут французы? – удивился Оскар. – Нас тут писателями обзывать будут.

Об этом Лёха как-то не подумал, но сдаваться не собирался.

– А мы не будем говорить, что мы в качестве писателей едем.

– А в качестве кого? – усмехнулся Вовка.

Лёха какое-то время шарил глазами по кухне, посмотрел в окно, опустил взгляд – и так хлопнул себя по лбу, что если бы там были мозги – вылетели бы через уши.

– Мы как специалисты по монтажу и ремонту аппаратуры парового вещания поедем.

Мужики переглянулись.

Каждый русский человек – или, если быть точнее, каждый человек, думающий на русском языке, – в душе немного аферист. Лёха написал несколько рассказов, подписал их именами своих коллег и отправил во Францию на авось. Он вовсе не был уверен, что рассказы по стилистике так уж отличались друг от друга и тем паче от его собственной. Более того – Лёха совсем не был уверен в наличии собственной стилистики.

Однако прокатило. Может, потому что общий уровень писателей был невысок, может, потому что невнимательно читали, но не прошло и недели, как из Франции ответили: приглашаем всех.

Конечно, пришлось ещё множество мелких вопросов утрясать. Например, со срочностью оформления загранпаспорта. Времени-то – от силы месяц, а сроки в ОВИРе на порядок больше. Лёха так об этом в легион и написал: типа, мы документы собрали, но нас не хотят оформить быстро. Уже на следующий день загранпаспортами занялось областное управление миграционной службы. И всего-то один звонок по паровой связи из Парижа!

Но если бой с бюрократической машиной был просто нудным и долгим, то битва с роднёй оказалась вообще изматывающей. Жёны, дети и прочие, кого мужики хотели брать с собой в загранку, наотрез отказывались уезжать насовсем. Даже у Игоря жена, которую, по его словам, он держал в ежовых рукавицах, наотрез отказалась продавать дом и хозяйство и вообще – покидать родину. И дочек пригрозила не пустить.

– Зарежу, – психовал сварщик.

Риск был, и риск немалый. Ну, продали бы мужики здесь квартиры, машины, дома, садовые участки и мебель. Ну, выручили бы каждый в среднем по миллиону-полтора… Ну, обменяли бы на европейскую валюту… так ведь это же всего-навсего двадцать-двадцать пять тысяч в ихних деньгах, какую халупу можно снять за такие деньги, и как долго можно продержаться? К тому же цены на недвижимость в городе как-то вдруг резко упали: все норовили продать квартиру, недорого, срочно, как будто все собирались ехать в Париж.

В конце концов мужики решили ничего не продавать. Кто знает – вдруг придётся возвращаться? И тут возникла другая проблема – где взять денег? Сроку на обустройство в столице Франции было не так уж и много: за те три дня, пока Лёха будет изображать делегацию уральских писателей, мужики должны были найти работу и подать просьбу о политическом убежище. Шастать же по незнакомому городу, да ещё и без цента в кармане, да ещё и зная, что в номере тебя ждут голодные жена и дети, как-то мужикам не улыбалось.

И, между прочим, Гардин заметил всеобщее мельтешение в бригаде.

– Чего шепчетесь по углам? – спросил начальник.

– Да вот, в Париж собрались, – ляпнул Опарыш.

– Куда? – опешил Гардин.

С грехом пополам Лёха объяснил, что разместил в паровой сети информацию о деятельности своей… нашей бригады, и их… нас пригласили в Париж на слёт паротехников всего мира.

– А тебя-то с какой стати? – спросив Гардин у кузнеца. – Ты не слесарь.

– А я их… наш продюсер, – дерзко ответил Лёха.

– Посмотрите на него – «продюсер», – передразнил начальник. – Это я продюсер, а ты всего лишь пиар-менеджер.

– Чего? – спросили все.

– Деньги вы откуда брать собираетесь? Небось, не одни поедете, а с жёнами и любовницами? – Гардин подмигнул Игорю, и все поняли, что сварщик кого-то зарежет. – Короче, деньги я беру на себя. А ты, – и он ткнул пальцем Лёхе в грудь, – обеспечь письмо из Парижа генералу.

Как относиться к Гардину после этого заявления, мужики не знали. Он, конечно, мохнорылый, и хам, и вообще – казалось, все земные пороки сосредоточились в начальнике РММ, а вот поди ж ты – продюсер. То, что Гардин пробивной, знали все. И отказываться от его помощи было глупо и недальновидно. Но и рассказывать о настоящей цели вояжа было бы весьма неосмотрительно. Поэтому Лёха зарегистрировал на одной из французских бойлерных новый паровой адрес, с которого и отправил на имя генерального директора точную копию своего приглашения, только вместо юбилея Гоголя и прочего литературного барахла вставил конференцию по развитию ВД-технологий и защите паровых программ.

Гардин пришёл к генеральному и сказал, что, де, надо сделать командировку бригаде. Всё-таки не всех подряд и не куда попало вызывают, а только самых лучших и в сам Париж!

– А кто за отоплением смотреть будет? Кто технологические установки ремонтировать будет? – насупил брови генерал.

Гардин сказал, что не надо делать вид, будто эти технологические установки прямо сейчас кому-то нужны, а с отоплением и бойлерщики управятся, не маленькие.

Конечно, «Промжелдортранс» на текущий момент переживал не лучшие времена, но письмо из заграницы, да ещё и нижайший поклон генеральному… если опустить все подробности, то выдали командировочных каждому по десять тысяч, чтобы, значит, суточных по пятьдесят евро на брата выходило. Не бог весть какие деньги, но ведь халява, могли и этого не дать.

И ещё Гардин намылился ехать.

Известие это бригаду напрягло.

– Ты что, за него тоже рассказ написал? – спросил Игорь Лёху.

– Ни словечка, – поклялся кузнец.

– А как же он тогда поедет?

– Как захочет – так и поедет.

– Так ведь он же этот… как его…

– Мохнорылый?

– Сам ты мохнорылый. Он продюсер!

– Это одно и то же. Хочет ехать – пускай покупает билет. В конце концов, там продюсеры не нужны, там писатели требуются… то есть специалисты по коммуникациям высокого давления, – тут же исправился Лёха. – Не наша забота билеты покупать.

Тут взгляд кузнеца сфокусировался на каком-то объекте за спиной сварщика:

– У нас на самом деле сейчас другая проблема, – пробормотал он.

– Какая?

– Ленка.

Игорь оглянулся. У курилки стояла Ленка, бессменная прачка ремонтных мастерских.

На руках у Ленки пищал завёрнутый в одеяло младенец.

Сначала, задолго до кризиса, Ленка хотела удочерить какую-нибудь мелкую сиротку, из тех, которых бросают в роддоме горе-мамаши. Желание вполне простое и понятное: единственный сын заканчивал школу, и Ленка всерьёз задумалась, что будет, если он отправится поступать в другой город. Ленке не исполнилось ещё и тридцати пяти, молодая, здоровая, замуж неохота – первого брака хватило выше крыши, но и одной жить, стариться, тоже не хотелось. Поэтому она собрала всякие необходимые документы и пошла выбирать себе дочку.

Девчонку она выбрала сразу. Ляльку тоже звали Леной, и прачке это показалось символичным. Несколько месяцев навещала Ленка будущую дочь, тетёшкала её, навещала в больнице, когда мелочь загремела с вирусной инфекцией; и параллельно ходила на занятия, которые проводили в детском доме приезжие из области тётеньки-специалисты.

На таком вот занятии Ленка и узнала, что удочерить тёзку не получится. Причем не из уст тётеньки-специалиста, а от такой же молодухи, которая мечтала усыновить ребёнка. В тот момент, когда на лекции прозвучал тезис о том, что иностранцам разрешается усыновлять только больных детей, сидящая рядом с Ленкой баба сказала:

– Почему же у меня Витьку забрали и канадцам отдали?

Специалист смутилась:

– Как это?

Оказалось, будущая мать целый год обивала дороги, желая усыновить малолетнего Витьку. Всё шло уже к оформлению материнства, как вдруг выяснилось, что у Витьки есть ещё и сестра, на год его старше, а братьев и сестёр при усыновлении разлучать нельзя. Мать крякнула, но решила не сдаваться и начала оформлять ещё и удочерение. Влезла в долги, поменяла двухкомнатную квартиру на трёхкомнатную, устроилась ещё на одну работу, и бюрократическая машина потихоньку начала сдаваться, на горизонте маячило уже двойное усыновление. И тут появилась супружеская чета из Канады, и Витьку оформили в заграницу так стремительно, что усыновительница даже ахнуть не успела. Фактически – за выходные.

– Этого не может быть! – возмутилась тётенька-специалист.

– Я тоже так сказала. А мне сказали, если возмущаться будут, ещё и Вику отберут.

Начался невообразимый шум. Одни мамаши шикали на безрассудную усыновительницу – мол, сейчас и нам всё на корню зарежут, другие, наоборот, накинулись на специалиста из области – что у вас там за бардак? Ленка не стала участвовать в скандале, а потихоньку вышла из кабинета.

В общем, как и предрекла соседка по парте, ничего из удочерения не вышло. Начались какие-то глупые бюрократические препоны, потребовалось собирать кучу новых справок. Мужики советовали обратиться к генералу – он сейчас депутат, мигом всех застроит. Но Ленка уже засомневалась, заробела, и в конце концов отказалась от идеи с удочерением.

И завела ребёнка по старинке, иными словами – родила сама.

И, надо сказать, успела вовремя. Только-только в декрет вышла, только родила, только получила единовременное пособие по рождению – и начался кризис. Не бог весть, какие деньги, однако три года никакого увольнения, и какие-никакие деньжата. Плюс – триста тысяч мифических денег за второго ребёнка.

Едва Ленка ушла в декрет, о ней сразу забыли. То есть, конечно, в общих чертах помнили, но в свете экономических и энергетических неурядиц как-то было не до неё. А уж когда во Францию намылились – так и вовсе из головы вылетело.

А Ленка вот за жизнью коллектива следила внимательно и когда узнала, что мужики собрались в загранку, сообразила, что не на бокал «Мадам Клико» их туда позвали.

– Короче, берите меня с собой или подам в суд… – сказала Ленка.

– Чего? – обалдели все.

– Чего слышали. Скажу, что от кого-то из вас ребёнок, и на алименты подам.

– Я тут ни при чём! – замахал руками Андрюха.

– На тебя никто и не думает, – отмахнулся от Опарыша Лёха. – Просто пока разбираться будут, нас за границу не выпустят.

– За что ж ты нас так, Лена? – спросил Оскар.

– А чего вы без меня уехать собрались? – всхлипнула Ленка.

Мужики растерялись. Как такое объяснить? Не говорить же, что они элементарно забыли о боевой подруге…

– Так мы это… забыли… – ляпнул Опарыш.

От обиды Ленка заревела.

– Ну, вот что, – взял быка за рога Игорь. – Лёха, конечно, ещё один рассказ за Ленку написать не успеет. Скинемся просто, и сами купим и загранпаспорт, и билет.

– Не надо загран… – шмыгнула носом Ленка. – Есть у меня…

И снова заревела, на этот раз – от счастья.