Текст книги "Журнал «Если», 1994 № 10"

Автор книги: Аркадий и Борис Стругацкие

Соавторы: Гарри Гаррисон,Клиффорд Дональд Саймак,Норман Ричард Спинрад,Кингсли Эмис,Питер Филлипс,Игорь Царев,Ричард Маккенна,Игорь Кветной,Ким Робинсон,Наталия Сафронова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Клиффорд Саймак
ЗЛОВЕЩИЙ КРАТЕР ТИХО

1

Все было в порядке. Денег, правда, кот наплакал, но их много и не бывает – разве что подвернется удача, а она подворачивается нечасто. Тем не менее синдикат пока довольствовался малым. Не то чтобы они были в восторге от моих успехов, но рассуждали так: мол, дадим парню шанс. Они до сих пор считают меня мальчишкой, хотя мне уже двадцать семь.

Пожалуй, насчет синдиката надо объяснить поподробнее. Звучит громко, а на деле – ничего особенного. Синдикатом именует себя теплая компания из моего родного городка Милвилла: они потратили часть своих сбережений, чтобы отправить в космос помешанного на Луне парня, который рос у них на глазах, – пускай попытает счастья. По-моему, уступили они в конце концов только потому, что начали предвкушать, как будут хвастаться тем, что вложили средства в освоение Луны.

Вот так я попал на Луну и катил сейчас на вездеходе, размышляя о тех, кто остался на Земле, и радовался про себя, что наконец-то, после четырех дней в Пустыне, направляюсь обратно к Енотовой Шкуре. Не спрашивайте, почему поселение назвали именно Енотовой Шкурой, а другое, у кратера Шомбергер, Клячей, а третье, в Архимеде, Трепотней. По идее, им следовало присвоить какие-нибудь красивые названия – нарекают же кратеры именами ученых – или, на худой конец, обозвать, скажем, Луноградом или там Селенополисом. Впрочем, мне кажется, удивляться тут нечему. Когда Луна была далеко, все изощрялись в придумывании названий попышнее, но как только начали ее осваивать, в ход пошли наименования, которые напоминали о доме.

Я провел четыре дня в Пустыне к северо-западу от Тихо. Ну, доложу вам, и местечко: поверхность так и норовит встать дыбом. Прогулка оказалась более-менее успешной – в холодильнике вездехода валялся приличных размеров мешок, набитый под завязку лишайниками; я провел тест и убедился, что растения кишат микробами.

До Пиктета оставалось меньше часа, когда я заметил другой вездеход. В тени у подножия невысокого гребня с будто бы срезанной вершиной, по которому я спускался, вдруг что-то блеснуло. Я присмотрелся повнимательнее: мне пришло в голову, что там выходит на поверхность пласт вулканического стекла – в округе его довольно-таки много, и больше всего как раз в окрестностях Тихо.

Я развернул машину и погнал ее по гребню в том направлении, где засек блеск. Моя «собачка» Сьюзи выбралась из передатчика, где отдыхала или пряталась, или занималась кто-ее-разберет-чем, уселась на руль и вся затрепетала от возбуждения.

Съехав с гребня, я повел подпрыгивавший на камнях вездеход дальше. Теперь стало видно, что блеск исходит от застывшей в неподвижности машины, такой же, как моя собственная. Поблизости как будто никого не. было. Машина стояла на солнце, хотя тень была почти рядом; тот, кто бросил ее тут, наверняка или свихнулся, или прилетел на Луну совсем недавно и еще не успел узнать основных правил поведения. Старожил бы припарковал вездеход в тени.

Я подъехал поближе, заглушил двигатель, натянул на голову шлем, стукнул по нему, чтобы он сел поплотнее, и щелкнул застежками. Пролез в шлюз, закрыл за собой внутренний люк, потом распахнул наружный и, извиваясь как червяк, который выбирается из яблока, высунулся из машины. Конечно, конструкторы вездехода могли бы придумать способ попристойнее, однако их заботила в первую очередь надежность модели, а не всякие там удобства; к тому же, на Луне о чувстве собственного достоинства лучше забыть.

Первое, что бросилось в глаза, – наружный люк чужого вездехода был распахнут настежь. Значит, водитель покинул машину.

Я подошел к вездеходу и лишь теперь увидел в лобовом стекле аккуратную круглую дырочку.

– Есть кто живой? – спросил я, установив на максимальную громкость интерком скафандра.

Ответа не последовало. Сьюзи, которая выпорхнула из люка, затанцевала передо мной подобием крохотной радуги. Что бы о них ни говорили, порой «собачки» – отличная компания.

– Эй! – крикнул я. – Вам нужна помощь?

– Привет, – отозвался кто-то слабым голосом.

– Помощь мне и вправду не помешает.

Голос был высокий.

– Что, так плохо?

– К сожалению. Подождите, я сейчас вылезу. Здесь становится слишком жарко. Нужно укрыться в тени.

Я прекрасно представлял, каково этому бедняге в кабине вездехода. Холодильные установки отключились, температура быстро повышается, солнце светит прямо в стекло, создавая в машине парниковый эффект.

– Могу дотащить вас до города, – предложил я.

– Тут недалеко, час с небольшим.

– Не стоит. Мне необходимо отремонтировать вездеход. Из-за сломанной машины появилась облаченная в скафандр человеческая фигура. – Меня зовут Амелия Томпсон. – Фигура протянула руку. Перчатки наших скафандров заскрежетали друг о друга.

– Женщина!

– Вы имеете что-нибудь против?

– Пожалуй, нет. Просто до сих пор никто из вас не отваживался отправиться в Пустыню.

Лица Амелии видно не было – она опустила светофильтр шлема. На плече у нее восседала «собачка». Сьюзи подлетела к женщине, и две «собачки» принялись разбрасывать вокруг себя целые снопы искр.

– Может быть, – проговорила Амелия, – вы отбуксируете мою машину в тень, чтобы она немного остыла?

– Амелия, – ответил я, – меня зовут Крис Джексон. Я вовсе не добрый самаритянин, однако не могу оставить вас с вездеходом, у которого повреждена панель управления. Вам ее не починить, вы разве что сумеете накоротко замкнуть провода, а это не приведет ни к чему хорошему.

– В город мне дороги нет, – сказала она. И показала на мой вездеход. – Мы могли бы продолжить разговор внутри.

– Разумеется, – отозвался я, честно говоря, не представляя, о чем тут еще рассуждать.

Мы подошли к моему вездеходу. Амелия забралась в люк. Я залез следом, уселся в кресло, включил двигатель и направил машину в тень.

Амелия сняла шлем. Она улыбалась, однако доброжелательности в улыбке не чувствовалось. Прямые черные волосы, ровно подстриженные надо лбом; молочно-белая кожа, множество веснушек – она походила на школьницу, которая решила, что стала взрослой.

Гостья заметила мешок с лишайниками.

– Удачная поездка.

– Похоже, что да. Они кишат микробами. Док страшно обрадуется. Ему вечно их не хватает.

– Вы продаете лишайники госпиталю?

– Вообще-то я ищу другое, а их собираю между делом.

– Другое? Что именно?

– Ничего особенного. Уран. Хромиты. Все, что угодно. Даже подбираю агаты. Кстати, в прошлую вылазку нашел пару-тройку вполне приличных образцов.

– Агаты! – Амелия рассмеялась коротким, гортанным смешком.

– Их коллекционирует один парень из Енотовой Шкуры. Гранит, полирует и переправляет на Землю. На камушки с Луны там постоянный спрос. Неважно, хорошие они или не очень, главное, что с Луны.

– Вряд ли он много вам платит.

– Ни цента. Он – мой друг и время от времени оказывает мне кое-какие услуги.

– Понятно. – Амелия, прищурясь, словно изучала меня. По-видимому, она что-то прикидывала.

– Крис, может, вы вернетесь в город и забудете, что видели меня? Если вы оттащите мой вездеход в тень, дальше я справлюсь сама.

– Вам что, не терпится умереть?

– Поймите, я проникла на Луну в обход закона. У меня нет лицензии.

– Вон оно что, – протянул я.

Честное слово, мне захотелось стукнуть ее, чтобы она хоть немного образумилась. Из-за нее я очутился в глупейшем положении. Отпускать ее одну было нельзя, везти в город – тоже. Те, кто совершает вылазки в Пустыню, соблюдают одно-единственное правило: по возможности держаться вместе. Ты помогаешь другому, чем только можешь, и ни в коем случае не доносишь на него.

– Мне нужно попасть в кратер Тихо, – сообщила Амелия. – Нужно, и все!

– Только не туда! – с дрожью в голосе воскликнул я.

– Знаю, знаю, – проговорила Амелия. – Слышала я эти россказни.

Она не понимала, о чем говорит! То были вовсе не россказни, а достоверные сведения, факты, занесенные, к тому же, в архивы колонии. В Енотовой Шкуре жили люди, которые прекрасно помнили, что произошло.

– Вы мне нравитесь, – сказала она. – Вы производите впечатление честного человека.

– К черту! – бросил я, сел в кресло и запустил двигатель.

– Что вы собираетесь делать?

– Я еду в Енотову Шкуру.

– Собираетесь сдать меня властям?

– Нет, – ответил я. – Не властям, а своему приятелю, о котором рассказывал. Тому, что коллекционирует агаты. Он вас пока спрячет, а там мы что-нибудь придумаем. Кстати, держитесь подальше от люка. Если попытаетесь выпрыгнуть, я вас поймаю и отшлепаю.

На мгновение мне показалось, что она сейчас то ли заплачет, то ли набросится на меня. Впрочем, Амелия не сделала ни того, ни другого.

– Подождите. Вы слышали о Третьей лунной экспедиции?

Я кивнул. О ней слышали все. Два звездолета с одиннадцатью людьми на борту сгинули без следа, будто проглоченные Луной. Катастрофа произошла тридцать лет назад, а тела и корабли так и не были найдены.

– Я знаю, где она, – заявила Амелия.

– В Тихо?

Она утвердительно кивнула.

– Остались бумаги…

– Бумаги? – Внезапно меня осенило. – Документы?

– Совершенно верно. Представляете, сколько они сегодня стоят?

– Плюс права первооткрывателя.

«Я нашла потерянную экспедицию» – чем не заголовок для статьи?

– Да, плюс права. Наверняка будут книга и фильм, не говоря уж о теленовостях. Но только если я буду первой.

Я понимал, куда она клонит. Стоит только открыть рот, как тебя тут же отпихнут в сторону.

Амелия Томпсон вновь окинула меня изучающим взглядом.

– Похоже, выхода нет. Пятьдесят процентов вас устроят?

– Разумеется, – отозвался я. – Все по справедливости. Две могилы вместо одной.

Амелия молча оглядела маленькую кабину. Рассматривать в той было особенно нечего.

– В какую сумму вам обошелся вездеход? – спросила она.

Я не стал скрывать: около сотни тысяч долларов.

– Рано или поздно синдикату надоест возиться с вами. И что тогда?

– Не думаю, что такое может случиться, – возразил я, вовсе не чувствуя, однако, уверенности. Перед моим мысленным взором возникла знакомая картина: члены синдиката попивают кофе в аптеке или, сняв пиджаки, садятся за стол в задней комнате банка, чтобы скоротать вечерок за покером. Им не составит труда пустыми разговорами сначала привести себя в раздражение, а потом повергнуть в панику.

– Ну так вот она, ваша удача, – заявила Амелия.

– Я беру вас в долю.

– Потому что нет выхода, – напомнил я.

– Не только, – Амелия криво усмехнулась. – Понимаете, у меня был напарник.

– Постойте-постойте. Его звали Бадди Томпсон, верно?

Я вдруг вспомнил его. Он уехал из Енотовой Шкуры где-то с год назад. Прилетел с Земли, поболтался в городе месячишко-другой, а потом укатил в Пустыню. В том не было ничего странного: старателям обычно не сидится на одном месте.

– Бадди мой брат. Ему не повезло. Он попал в радиационный шторм и оказался далеко от укрытия. Теперь он в госпитале. На внешнем склоне кратера Тихо Бадди нашел человека, – проговорила Амелия, – члена Третьей лунной экспедиции. Он каким-то образом выбрался из кратера, уцелел после катастрофы. Бго звали Рой Ньюмен. У него был при себе дневник. Ньюмен вел его не очень аккуратно, однако записал, что все члены экспедиции составили завещания и изложили на бумаге, что именно с ними стряслось…

– За этими документами вы и охотитесь?

Она кивнула.

– К тому же там различные научные приборы и сами корабли. Их два, один пассажирский, а другой грузовой. Можете себе представить, сколько они сегодня стоят?

– Но…

– Никаких «но», – возразила она. – Корабли – наша законная добыча. Я изучала закон. Они принадлежат тому, кто сумеет их обнаружить.

Я снова погрузился в размышления. Деньги, много денег. Пускай звездолеты простояли на поверхности Луны целых тридцать лет – если метеориты не понаделали в них дыр, они, вполне возможно, все еще в рабочем состоянии. А если нет, их можно продать на слом и выручить кругленькую сумму. Сталь ценилась на Луне чуть ли не на вес золота.

– Послушайте, – продолжала Амелия, – давайте рассуждать по-деловому. Вы можете оставить меня здесь, а какое-то время спустя вернуться с новой панелью. Вдвоем мы быстро ее установим. Вас в Енотовой Шкуре знают. Составьте маршрут вылазки на внешние склоны Тихо. Никто ничего не заподозрит, никто не будет за вами следить.

В самом деле, подумалось мне. Как будто все складывается неплохо, если не считать того, что меня вынуждают бессовестно нарушить правила. Отыскав экспедицию, мы превратимся в героев и, возможно, в придачу разбогатеем. А потерпим неудачу – так не все ли равно мертвецу?

Я вспомнил прожитую жизнь, прикинул, что ждет впереди, представил членов синдиката – вот они сидят в парикмахерской и щелкают подтяжками…

– Пятьдесят процентов, – напомнила Амелия Томпсон.

– Думаю, остановимся на тридцати, – сказал я.

– Не стоит забывать о Бадди.

В этом моя беда: порой я бываю сентиментален.

2

На все про все у нас было шесть световых дней минус день на поездку в город и возвращение обратно. За пять дней можно успеть многое. От того места, где стоял вездеход Амелии, до склона Тихо было лишь несколько часов езды.

Вернуться же можно и в темноте, – если мы, конечно, вернемся, а вот для работы необходимо, чтобы было светло.

Я вертел руль и думал, думал, время от времени коря себя за то, какого свалял дурака, ввязавшись в подобную авантюру.

Мне было страшно. Очень страшно.

Что бы там ни говорила Амелия, Тихо – весьма крепкий орешек, который не всякому по зубам. С такими вещами лучше не шутить. Никто из колонистов даже не пытался утверждать, будто знает наверняка, в чем состоит тайна кратера; домыслов же было не перечесть, и от некоторых из них волосы просто вставали дыбом.

Давным-давно, лет двадцать назад, когда Луну только начинали осваивать, на дне Тихо собирались построить астрономическую обсерваторию, однако после всего, что случилось, ее построили в кратере Кювье. В Тихо отправили группу геологов произвести съемку местности, и эта группа бесследно исчезла. Тогда послали наземную спасательную команду, которая словно растворилась. В небо взмыли звездолеты, которые кружили над кратером на протяжении доброго десятка часов. Ничего: ни малейшего признака жизни, ни единого движения. Инструменты – пожалуйста, они стояли там, где их поставили геологи; рядом громоздились ящики с припасами и оборудованием. С кораблей, правда, засекли колею, которая вела на юг и обрывалась у стены кратера. Людей же так и не обнаружили.

Больше ни у кого не возникало желания ни забираться в кратер, ни приближаться к нему. Если кто-нибудь случайно оказывался в нескольких милях от Тихо, он вдруг начинал передвигаться как бы на цыпочках и огибал зловещее место по широкой дуге. А попытаться проникнуть внутрь – такое наверняка не приходило в голову ни одному человеку в здравом уме и твердой памяти.

У меня же, очевидно, слегка поехала крыша.

Вездеход взобрался на склон, и передо мной раскинулся Пиктет – амфитеатр, у северо-восточной стены которого притулилась колония. За городом сверкали на солнце здания космопорта, служившего промежуточным этапом на пути к другим планетам. На моих глазах на посадочную площадку опустился очередной звездолет, окутанный клубами дыма, весь в пламени, которое выплевывали дюзы. Наблюдать за ним было очень странно: тормозные двигатели работали на полную мощность, пламя било ослепительными струями, однако посадка проходила в полной тишине.

Я сбросил скорость, ибо проход изобиловал поворотами, которые требовали повышенного внимания. Стрелка на кислородной шкале опустилась ниже прежнего, но я знал, что успею.

Миновав проход, я съехал на дно кратера и свернул влево, обогнул выступ стены и направил машину к госпиталю, что примостился в укромном уголке между выступом и стеной.

Лунные поселения строятся особым образом: не на открытом месте, а у стен кратеров, у подножий гор, в долинах и распадках – то бишь там, где существуют естественные укрытия, которые позволяют прятаться от радиации и метеоритов. Правда, надежнее всего зарыться в грунт, однако в человеческом естестве есть что-то такое, что восстает при одной только мысли о жизни в норах. Поэтому люди защищаются иным способом – возводят поселения вплотную к высоким стенам. Именно так, к примеру, построена Енотова Шкура. Город протянулся почти на три мили в длину; улиц в нем нет, а все дома прижимаются к северной стене кратера.

Я остановил вездеход у наружного шлюза госпиталя, надел шлем, взял мешок с лишайниками и выбрался из машины. Должно быть, меня заметили изнутри, поскольку шлюз начал открываться. Когда я подошел к нему, люк уже распахнулся настежь. Я вошел; люк закрылся, послышалось шипение подаваемого в шлюзовую камеру воздуха. Подождав, пока откроется внутренний люк, я снял шлем и двинулся к отверстию.

С той стороны меня поджидал док Уизерс. Увидев мешок, он усмехнулся в свои огромные, как у моржа, седые усы.

– Ты нас выручил. Запасы подходят к концу, а никто из добытчиков до сих пор не появился. Ты первый. – Док шумно вдохнул и столь же шумно выдохнул. – Знаешь, я все время боюсь, что вы рано или поздно встретите свою удачу, и тогда никому не станет дела до моих микробов.

Док провел меня в свой кабинет, крохотное, но весьма уютное помещение. Он открыл дверцу буфета, достал бутылку и несколько стаканов. Оказалось, что у него есть и лед. Я знал, что он угостит меня чем-то вполне приличным. Дрянное спиртное на Луне – да и в космосе в целом – попросту не водится. Транспортные налоги настолько высоки, что в попытках сэкономить на качестве нет ни малейшего смысла.

– Как съездил? – спросил док.

– Почти никак. Набрал только лишайников, больше ничего.

– Я живу в постоянном страхе, что когда-нибудь мы сорвем последний лишайник, – признался Уизерс.

– Мы пытались выращивать их в искусственных, теоретически идеальных условиях, и они попросту не пожелали расти. Мы пробовали пересаживать их в другие места здесь, на Луне, и все заканчивалось сравнительно благополучно, однако на Земле они так и не прижились. Похоже, они не выносят атмосферы. – Он принялся разливать спиртное по стаканам.

– Может, со временем обнаружится, что они растут не только здесь, – предположил я.

– Нет, – док покачал головой. – Лишайников нет нигде, за исключением окрестностей Тихо.

Сьюзи, которая впорхнула в кабинет следом за мной, уселась на бутылку. Не могу сказать, есть ли у нее задатки алкоголика, но сидеть на бутылках она обожает.

– Хитрюга, – проговорил док, кивнув Сьюзи, а затем протянул мне мой стакан. Я пригубил. Виски. Как раз то, что требовалось, чтобы промочить горло и прополоскать рот, в который будто набился песок.

– Знаете, док, – произнес я, сделав большой глоток, – «собачки» и лишайники как-то связаны друг с другом. Нашел одних, значит, жди других. Над лишайниками всегда висит пара-тройка «собачек» – этакие бабочки, что вьются над цветочной клумбой. У моей Сьюзи замечательный нюх, лучшего охотника я еще не встречал.

Продолжая потягивать виски, я задумался над тем, что объединяет между собой «собачек», лишайники и микробов. Любопытный, однако, расклад. «Собачки» находят лишайники, в лишайниках кишат микробы, за которыми-то, по сути, и охотится человек. Ему необходимы именно микробы.

Впрочем, дело не только в этом.

– Док, у меня порой возникает странное чувство. Будто Сьюзи пытается поговорить со мной.

– Ничего странного, – заявил док. – Мы же знать не знаем о том, кто такие эти «собачки». Возможно, они разумны. Мне кажется, что так оно и есть. Внешне они представляются сгустками энергии, но где сказано, что разумом наделены лишь те существа, которые состоят из плоти и крови?.. Помню, когда я был мальчишкой, народ любил порассуждать, на кой нам вообще сдалась Луна. Она пуста и мертва, на ней нет ничего такого, из-за чего стоило бы лететь туда, а если и есть, то все равно не окупит затрат на космический полет. Кто бы мог подумать, что на никуда не годной планете будет обнаружено то, чего так долго добивался человек, – лекарство от душевных болезней?

Я кивнул. Если дока тянет поговорить, пускай себе разглагольствует. Дел у меня никаких, разве что вернуться к Амелии, которая осталась в сломанном вездеходе посреди Пустыни. К тому же, я изрядно вымотался и способен, по большому счету, только слушать. Увидев, что мой стакан пуст, док вновь наполнил его. Я не стал отказываться.

– Нам необходимо расширить госпиталь, – сказал док. – Деньги не проблема. Их столько, что можно было бы отгрохать домину в три раза здоровее нынешней хибарки, но какой в том смысл? Лишайников катастрофически не хватает.

– Поднимите цену, – посоветовал я. – Ребята станут искать внимательнее, забудут про всякую ерунду вроде урана.

– Ты, должно быть, шутишь, – произнес Уизерс, пристально поглядев на меня. – Но мне не до шуток, Крис. На мой взгляд, не существует какой-либо явной причины, из-за которой лишайники могут расти только в окрестностях Тихо; правда…

– Что? – спросил я и прибавил, не дожидаясь ответа Уизерса: – Правда, причина может заключаться в Тихо. Вы хотели сказать, что лишайники зародились в Тихо, а уже затем распространились по округе?

– Что такое Тихо, Крис? – справился док, не спуская с меня глаз. – Ты часто бываешь в тех краях. Что там внутри?

– Не знаю, не заглядывал.

– Когда-нибудь кто-то, у кого достанет мужества, сделает это. Кто-то, кто пошлет к чертям суеверия, спустится в кратер и узнает наконец, что же в нем творится. Вот если бы мне удалось переправить лекарство в целости и сохранности на Землю! Быть может, когда-нибудь это случится. Здесь у меня шестьдесят пациентов – столько вмещает госпиталь, на стольких хватает препарата. А люди записываются и записываются, уже образовалась очередь на три года вперед. Они жаждут исцеления, которое сулит Луна.

– Может, кто-то синтезирует…

– Ты видел рисунки, изображающие молекулярную структуру лишайника? – спросил, криво усмехнувшись, док.

– Нет, – признался я.

– Так вот поверь: синтезировать его невозможно.

Я поставил стакан на стол и поднялся.

– Спасибо за угощение.

Ко мне подлетела Сьюзи. Она заложила над моей головой пару виражей, а затем принялась разбрасывать искры.

Я попрощался с доком, прошел через шлюз и забрался в кабину вездехода.

Я запустил двигатель и поехал к «Грязному Джо». Пускай название вас не обманывает, его заведение – вовсе не какая-нибудь забегаловка. Джо владеет чуть ли не единственным приличным зданием в Енотовой Шкуре; оно появилось вместе с городом. Джо открыл лавочку, когда строили космопорт. Он кормил строителей и давал им приют и пришелся им по душе, а поскольку они хотели, чтобы Луна как можно сильнее напоминала Землю, то назвали кабачок «У Грязного Джо». Со временем строители улетели, а название осталось.

Я притормозил у входа, припарковал вездеход, вылез из кабины и направился к зданию.

Мне показалось, будто я вернулся домой. Впрочем, так оно отчасти и было. Около десятка старателей вроде меня имели в заведении Джо личные номера, где коротали промежутки между вылазками. Выходить в город не было необходимости, поскольку Джо поставил дело на широкую ногу, и прежний кабачок превратился в отель-бар-банк-универмаг, что называется, в одном лице.

Я вошел в холл и двинулся к стойке бара – не потому, что хотел чего-нибудь выпить, а чтобы посмотреть, кто сегодня заглянул на огонек.

Как выяснилось, никто, если не считать бармена Табби и мужчины, который стоял у стойки и как раз поднес к губам стакан.

– Привет, Крис, – поздоровался Табби. – Тут тебя желают видеть.

Мужчина повернулся. Он был высок ростом и настолько широкоплеч, что плечи как бы клонились вперед, словно грозя вот-вот рухнуть на пол. Скуластое лицо, льдисто-голубые глаза, седые баки. Вид у него был весьма внушительный.

– Вы Джексон? – требовательно спросил он.

Я не стал отрицать.

– Он прилетел на том корабле, что сел меньше часа назад, – сообщил Табби.

– Меня зовут Чандлер Брилл, – сказал мужчина.

– Из университета Джонса Хопкинса. Я ваш новый хозяин, прошу любить и жаловать.

Он протянул руку, которая была больше моей, хотя я не успел еще снять перчатку.

Мы обменялись рукопожатием. У меня по спине побежали мурашки.

– Вы хотите сказать, что купили…

– Нет, ничего подобного, – перебил Брилл. – Я просто нанял вас и вашу машину. Между прочим, милвиллская публика заломила несусветную цену.

– Он сунул руку в карман и достал оттуда конверт.

– Вам от них письмо.

Я взял конверт, сложил пополам и запихнул в карман скафандра.

– Что будем искать?

– Что попадется. Я ученый широкого профиля.

– Держи, Крис, – проговорил Табби.

Я приблизился к стойке, принял стакан; перед глазами у меня с жужжанием бешено вращались тысячи разноцветных колес.

Нужно как-то обвести его вокруг пальца. Да, сначала одурачить этого Брилла, а затем поспешить к Амелии, которая дожидается меня в Пустыне. Пускай она всего лишь взбалмошная девчонка, я не могу бросить ее на произвол судьбы. И потом, нам предстоит вылазка в Тихо. Каких-нибудь двадцать часов назад я бы ни за что не согласился на такую авантюру – не набрался бы мужества. Как там выразился док? Однажды найдется кто-то, кто наплюет на глупые суеверия и вздорные истории. Вовсе они, впрочем, не глупые и не вздорные: сколько людей исчезло в утробе Тихо!

– Табби, – сказал я, – дай-ка мне бутылку.

Бармен исполнил мою просьбу. Я стиснул бутылку в кулаке и двинулся к двери.

– Эй! – воскликнул Табби. – Ты забыл стакан!

– Он мне ни к чему, – отозвался я.

Бывает, что человеку хочется назюзюкаться до полной отключки. Именно таким было мое желание.

3

Я наполнил ванну почти до краев. В городе насчет воды особенно волноваться не приходилось. Ее было вполне достаточно. Под Пиктетом находились залежи – кубические мили льда. Вот одна из причин, по которым Енотову Шкуру построили не где-нибудь, а в Пиктете. Еще в начале освоения планеты какая-то из геологических партий пробурила почву у северной стены кратера и наткнулась на лед.

Разумеется, в Пустыне с водой обращаются иначе, поскольку, как ни старайся, в вездеход много не запихнешь. Но здесь, в городе, можно плескаться в свое удовольствие.

Я лежал в ванне и глядел в потолок, который здесь, как и в других городских домах, был стальным и выкрашенным в серый цвет. Что за гнусная жизнь! Ни глотка свежего воздуха, ни травинки, ни цветка, ни розового рассвета, ни пламенеющего заката, ни дождя, ни росы – словом, ничего, что могло бы хоть чуть-чуть скрасить наше существование.

Чувствуя, что пора немного приободриться, я приложил к губам бутылку и как следует глотнул, однако решил, что напиваться, пожалуй, не стоит: слишком многое предстоит сделать, а времени в обрез.

В ванную залетела Сьюзи: она уселась на кран, из которого лилась горячая вода. Признаться, я не стал бы утверждать, что она села: просто было похоже, что Сьюзи сидит. И не спрашивайте, почему я назвал ее женским именем. Такие, как она, не имеют пола. Хотя…

Я предложил ей выпить. Она приняла форму вопросительного знака, одним концом по-прежнему упираясь в кран, а другим, с которого сыпались искры, заглянув в бутылку, после чего снова взгромоздилась на кран. Около минуты, пока не потухли искры, бутылка представляла собой восхитительнейшее зрелище. Признаться, пить было страшновато, однако, как оказалось, искры не причинили спиртному ни малейшего вреда.

Тут я вспомнил, что забыл кое-кому позвонить. Я вылез из ванны, подошел к телефону и набрал номер Герби Грейла.

Герби был тот самый парень, которому я привозил из Пустыни агаты. Он торговал в центральном магазине, где ему выделили уголок под прилавок и мастерскую.

Сам он жил в трейлере, припаркованном под выступом стены; это было одно из безопаснейших мест во всем городе. Каждую неделю Герби приглашал кого-нибудь из приятелей перекинуться в покер. Он был холостяком, единственным, по-моему, из холостяков Енотовой Шкуры, кто жил в трейлере.

Герби оказался дома.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал я.

– Выкладывай.

– Синдикат прислал клиента. Придется пару дней потаскать его по Пустыне.

– Тебе нужен мой трейлер?

– Если не возражаешь. Поживи пока у меня. За номер заплачено вперед.

– Ладно, – отозвался Герби. – На нем кого только не возили.

Разговаривая с Грейлом, я прикидывал, как завезу Брилла подальше от города, отцеплю трейлер и скажу, что должен отлучиться – ненадолго, на пару часиков. Возможно, ему придется просидеть в трейлере денек-другой, но ничего, переживет, а я в случае чего сочиню какую-нибудь историю насчет собственного невезения. Вероятно, он мне не поверит, но это его трудности. Главное – у меня будет прикрытие, которое собьет с толку службу контроля. Может быть, Брилл перепугается, хотя бояться совершенно нечего. Воды, воздуха и пищи в избытке, а если и впрямь случится что-нибудь этакое и я не вернусь, служба контроля организует поиски, и трейлер быстро обнаружат.

Я повесил трубку и направился обратно в ванную. Внезапно мое внимание привлек валявшийся на столе конверт, который я достал из кармана скафандра перед тем, как отправить тот проветриваться.

Я взял конверт, забрался в воду, почувствовал, что вновь начинаю отмокать, и распечатал письмо. Оно гласило:

«Дорогой Крис!

Мы не хотим, чтобы у тебя сложилось впечатление, будто мы вмешиваемся в твои дела, согласившись на предложение доктора Брилла нанять твой вездеход вместе с водителем. Однако, учитывая, что тебе до сих пор не удалось добиться того ошеломляющего успеха, на какой ты рассчитывал, мы пришли к единодушному мнению, что ты, наверное, не откажешься от возможности подзаработать денег. Мы навели справки о докторе Брилле. Он – профессор в университете Джонса Хопкинса и пользуется большим уважением в научных кругах. Не сомневайся, мы все по-прежнему верим в тебя и надеемся, что когда-нибудь ты все же преуспеешь на избранном тобою поприще.

С наилучшими пожеланиями, Мел Адамс».

Я уронил письмо на пол. Мне стало слегка не по себе, поскольку я прочел между строк внешне вполне дружелюбного послания, что в души милвиллцев наконец-то закралось сомнение.

Нужен успех, и чем раньше, тем лучше.

Я угодил в ловушку, из которой, похоже, не выбраться. Как ни крути, теперь мне придется совершить вылазку в Тихо, попытать счастья, положившись на слова Амелии о сокровищах, которые там якобы лежат, и попробовать вернуться целым и невредимым.

Обстоятельства вынуждали действовать. Месяц-другой спустя синдикат отступится, на планету начнут прибывать кредиторы, и я потеряю Луну навсегда.

Я вылез из ванны, оделся и принялся составлять в уме план действий. Сначала поесть и переговорить с Бриллом, затем поспать, после чего заполнить и сдать маршрутную карту, прицепить к вездеходу трейлер, усадить туда ученого – и в путь-дорогу. Времени всего ничего.