Текст книги "Журнал «Если», 1994 № 10"

Автор книги: Аркадий и Борис Стругацкие

Соавторы: Гарри Гаррисон,Клиффорд Дональд Саймак,Норман Ричард Спинрад,Кингсли Эмис,Питер Филлипс,Игорь Царев,Ричард Маккенна,Игорь Кветной,Ким Робинсон,Наталия Сафронова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Я хотел сказать тебе еще кое о чем, – продолжил Гарсия, когда Кинросс ничего не ответил. – Но, думаю, лучше будет, если ты сам это обнаружишь. Давай заберемся на этот берег и посмотрим, что там наверху.

– Хорошая мысль, – согласился Кинросс и зашагал вперед.

Берег был пологим и плавно поднимался вверх. Кинросс добрался почти до середины, как вдруг с удивлением обнаружил, что оказался возле ручья. Проклиная свою невнимательность, он снова пошел в гору. Через несколько минут он оглянулся, чтобы посмотреть, как далеко он удалился, и изумился, оказавшись почти рядом с ручьем. Кинросс затравленно озирался по сторонам. Он забыл, откуда он начал свой путь.

– Брось это занятие, – посоветовал Гарсия. – Теперь ты это чувствуешь?

– Я что-то чувствую, но не понимаю, что именно…

– Может, ты чувствуешь, что потерялся? – спросил мексиканец.

– Нет, я пока ориентируюсь. Лагерь… Ну, там где находится Крюгер, в той стороне. – Кинросс показал вверх по течению.

– А, может, вниз по течению?

– Да нет, я прекрасно помню, – продолжал настаивать Кинросс.

– Ну что ж, иди обратно, и мы с тобой там встретимся, – сказал мексиканец, направляясь вниз по течению. – Не забудь отмечать путь по ориентирам, – бросил он через плечо.

Кинросс не мог отметить ни одного ориентира. Ничего не попадалось на пути.

Не успел он подойти к морякам, стоявшим возле тела Крюгера, как увидел Гарсию, идущего с другого конца ручья.

– Гарсия, разве этот ручей течет по кругу? – удивленно воскликнул он.

– Нет, – ответил мексиканец. – Теперь-то ты это почувствовал? Весь этот мир умещается на небольшом клочке земли. Каждый раз, как только ты поднимаешься на берег, ты снова оказываешься возле ручья. В какую бы сторону ты ни пошел, ты снова вернешься к Крюгеру.

Проснувшись, Кинросс увидел Кербека, который умывался в ручье. Гарсия спал рядом, и Кинросс разбудил его.

– Что мы будем есть сегодня утром? – спросил он. – Папайю?

– Яичницу с беконом, – зевая, ответил мексиканец. – Давай найдем дерево, на котором растет яичница с беконом.

– Не шути так, – предупредил Кинросс. – Крюгеру может не понравиться.

– Ладно, папайя так папайя, – кивнул Гарсия. Он подошел к ручью и плеснул водой себе в лицо. Затем они оба направились в сторону небольшой долины.

– Что значит «сегодня утром»? Я и не припомню, чтобы была ночь.

– Кинросс! – позвал Гарсия.

– Что?

– Ты заметил, как внезапно потемнело?

– Да, но это просто ночь.

– Интересно, как наступит утро?

– Наступит ли оно вообще, – сказал Кинросс. – Мне кажется, что я не спал целую вечность.

Он искал забвения во сне.

– Просыпайся, Кинросс! – Гарсия тряс его за плечо. – Отличное утро для сбора папайи.

– Утро? – удивился Кинросс. – А я и не помню, чтобы была ночь.

– Нам надо поговорить, – хмуро предложил Гарсия. – Иначе мы будем лишь мычать, как Кербек или стонать, как Сильва.

– Сильва? Я думал, это ветер.

– В этом мире нет ветра, Кинросс.

Кинросс впился зубами в сочную мякоть папайи.

– Как ты думаешь, сколько мы уже тут? – спросил он у Гарсии.

– Порядком уже.

– Я не могу вспомнить ни одного целого дня. Сильва ослеп. Когда это случилось? Вчера? Кербек перестал разговаривать и стал петь. Это произошло вчера?

– Не знаю, – сказал мексиканец. – Похоже, все произошло вчера. Моя борода отросла на целый дюйм.

Кинросс провел себе рукой по подбородку. Щетина уже не кололась.

Он шел один вдоль ручья, как вдруг услышал шепот над головой.

– Кинросс, это я – Крюгер. Приди и поговори со мной.

Кинросс резко повернулся, но никого не увидел.

– Куда? – тоже шепотом спросил он.

– Просто иди, – шепнул ему сзади голос.

Кинросс стал подниматься на берег. Он шел медленно, смутно вспоминая свои первые неудачные попытки взобраться наверх. Внезапно он обернулся. Ручей остался далеко внизу, частично скрытый нависающим берегом. В нескольких милях по другую сторону ручья симметрично поднимался противоположный берег.

Выйдя на равнинную поверхность, Кинросс продолжал идти по непонятной местности с размытыми силуэтами деревьев и кустарников серовато-зеленого цвета. Вскоре он увидел слева от себя небольшой холм, но голос прошептал: «Обойди справа». Кинросс так и сделал. Справа горизонт оказался почему-то ниже, но Кинросс решил не обращать на это внимания. Он продолжал идти. Удивительно, но он не чувствовал никакой усталости. Кинросс даже не мог определить, сколько времени он находился в пути. Ему еще несколько раз приходилось подниматься на небольшие возвышенности и снова спускаться. Слева земля, казалось, заканчивалась крутым обрывом. Скоро впереди замаячила гора зеленого цвета. Он стал подниматься по отвесному склону и вскоре добрался до вершины, оттуда за стеной темного леса виднелась остроконечная гора черно-красного камня.

Кинросс направился в лес, но оказалось, что деревья закончились уже через полмили, уступив место пустыне. Земля ржаво-красного цвета была усеяна круглыми камнями размером с человеческую голову. Лавируя между валунами, Кинросс шел по слегка вибрирующей пустыне, пока не достиг основания горы. Подойдя ближе, он заметил возле вершины сеть трещин, указывающих на наличие кратера.

Поднявшись почти по вертикальному склону – вопреки закону тяготения – все с той же поразительной легкостью, что и раньше, Кинросс спустился в кратер.

– Я пришел, Крюгер.

Прямо над головой он услышал обычный голос Крюгера:

– Садись, Кинросс. Скажи, что ты обо всем этом думаешь.

Кинросс уселся на каменную поверхность, скрестив ноги.

– Думаю, что ты, Крюгер, руководишь всем этим спектаклем. Я думаю также, что ты – возможно – спас мою жизнь. Больше я ничего не думаю.

– Но тебе же хочется узнать обо мне гораздо больше? Так вот, некоторые правила установил я сам, остальные – просто обнаружил. Это крайне примитивный мир, Кинросс.

– Этот мир никогда не знал человека, Крюгер, – сказал Кинросс. – Ты увел нас слишком далеко.

– Ничего не поделаешь, другого выхода не было.

– Для меня ты всего лишь голос в воздухе. В каком виде ты ощущаешь себя сам?

– У меня есть тело, но, думаю, что оно существует лишь в моем собственном воображении. Я не могу оживить свое настоящее тело. Скорее всего, это результат того, что я не находился в глубоком трансе, когда мы пересекали границу.

– Тебе от этого хорошо или плохо?

– Трудно ответить однозначно. У меня огромная власть, но это также накладывает на меня огромную ответственность. Например, я вынужден оживлять этот мир, однако мои возможности ограниченны. Поэтому я и установил табу – не смотреть пристально на окружающие вас вещи и не пытаться их использовать.

– А, значит, Сильва… – Ты можешь вернуть ему зрение?

– Его слепота – чисто функциональная. Но я не стану снова делать его зрячим. Иначе он нас всех погубит. Он чуть все не испортил.

– Да, я тоже порядком испугался. Скажи, а что могло произойти, если?..

– Скорее всего, мы снова оказались бы в лодке.

– Значит, у тебя сейчас бестелесное существование, Крюгер?

– Нет. Как я тебе уже сказал, в моем воображении – назови это галлюцинацией – я обладаю телом, которое кажется мне вполне реальным. Но я не могу пользоваться этим миром, как им пользуешься ты и все остальные. Кинросс, меня до сих пор мучает жажда, от которой мы страдали тогда в океане. Надеюсь, ты еще не забыл, что это такое. Я не могу избавиться от этой ужасной жажды, и я не могу ее больше выдерживать. Этот мир стал для меня адом.

– Господи! Крюгер, это же просто ужасно! Можем ли мы чем-то тебе помочь?

– В этом моя единственная надежда, Кинросс. Поэтому я и привел тебя сюда.

– Говори, что мы должны для тебя сделать.

– Я хочу ввести тебя в состояние глубочайшего гипноза, который не испытывал еще ни один человек. Я хочу, чтобы между нами образовалась тесная связь. Ты поделишься со мной своим телом, а я поделюсь с тобой властью над этим миром. Только тогда я смогу есть и пить.

– Предположим, что это возможно. Но что буду ощущать я?

– Ты сможешь творить этот мир. Я не могу описать тебе это чувство словами. Безумная радость.

– Нет, я имею в виду свое собственное тело. Кто знает, может, тогда и меня начнет мучить твоя жажда. И кто из нас будет в этом теле главным?

– Мы избавимся от жажды. Ты будешь сам управлять своим телом, а я сохраню главенство над этим миром.

Кинросс задумчиво почесал в затылке.

– Даже не знаю, что и сказать, – медленно произнес он. – Я опасаюсь тебя, Крюгер. Почему ты выбрал именно меня?

– Из-за твоего ума, Кинросс. – Ты – инженер. Мы должны создать естественные законы в этом мире, и только тогда я смогу отдохнуть. Мне нужен доступ к твоему видению мира, чтобы мы вместе смогли перенести его на эту землю.

– Я и так смогу тебе помочь.

– Да, сможешь, но этого недостаточно. Чтобы достигнуть полного взаимодействия, мне просто необходимо посмотреть на мир твоими глазами.

Но Кинросс уже принял решение.

– Нет, – твердо ответил он. – Поговори об этом с кем-нибудь другим. Кроме Гарсии и Сильвы никто даже толком не знает, живы они или нет. Однако они могут есть и пить.

– Я уже много чего позаимствовал у них для строительства этого мира, как, впрочем, взял кое-что у тебя и Гарсии. Но ты нужен мне полностью.

– Нет.

– Подумай о власти и радости, которые ты сможешь получить. Это просто невозможно описать словами, Кинросс.

– Нет.

– Тогда подумай о том, чего ты сможешь лишиться. Я могу ослепить тебя, парализовать, в конце концов.

– Не сомневаюсь. Но ты этого не сделаешь. Я не могу этого объяснить, но что-то мне говорит, что ты нуждаешься в нас. Тебе нужны наши глаза и уши, чтобы видеть и слышать этот мир. Твое зрение ослабло, когда ты сделал Гарсию слепым.

– Это не совсем так, Кинросс. Я нуждался в вас, чтобы пересечь границу реальности, чтобы сотворить этот мир. Но сейчас вы мне уже не нужны.

– Могу побиться об заклад, ты лжешь, Крюгер. В твоем мире слишком мало людей, чтобы ты смог почувствовать себя тираном.

– Ты недооцениваешь меня, Кинросс. Ты не знаешь меня и никогда не сможешь узнать. Я обладаю несгибаемой волей и всегда добиваюсь той цели, которую ставлю перед собой. С самого детства я упорно шел к реализации своего замысла. Я специально не послал сигнал SOS с «Иксиона», потому что не хотел лишиться предоставившейся возможности. Это тебя впечатляет?

– Да, но мое мнение о тебе изменилось в худшую сторону. Значит, Фей был прав…

– Я не нуждаюсь в твоем одобрении или осуждении, Кинросс. Я хочу лишь убедить тебя, что ты не сможешь встать на моем пути. Скажу тебе больше. Это я положил бомбу в грузовой трюм «Иксиона». Я выбросил из баркаса запас воды и продовольствия. Я сломал аккумулятор и заклинил мотор. Я установил время взрыва таким образом, чтобы он произошел сразу после окончания твоей вахты. Уж это должно тебя убедить. Теперь ты знаешь, что не можешь противостоять моей железной воле.

Кинросс встал и, сощурив глаза, посмотрел в простирающуюся перед ним пустоту.

– Я убежден лишь только в том, что ты сделал свой мир, но теперь не знаешь, что с ним делать дальше. Ты исчерпал себя. И, черт тебя побери, Крюгер, я никогда не стану твоим помощником!

– Эго мой мир, и я могу сделать его таким, каким захочу и без твоей помощи, – сказал Крюгер. – Посмотри на меня! – Его голос отозвался серебряным эхом.

– Тебя здесь нет, – твердым голосом ответил Кинросс,

– Нет, я здесь. Посмотри на меня!

Воздух перед Кинроссом стал сгущаться, закручиваясь в спираль.

– Посмотри на меня! – снова приказал серебряный голос.

Послышался хлопок, как будто треснула шелковая ткань. Волосы у Кинросса встали дыбом. Он похолодел от страха. Сгустившийся столб воздуха стал почти плотным, и в нем начали проявляться очертания гигантского лица.

– Посмотри на меня! – ударом колокола прозвучал приказ.

Кинросс сделал глубокий вздох. _

– Я хорошо усвоил урок, Крюгер, – сказал он дрожащим голосом. – Тебя здесь нет. И я тебя не вижу.

Он направился в сторону Лица и прошел сквозь него, чувствуя, как будто разряд электричества пробежал по коже. Но это ощущение тут же пропало, и Кинросс принялся спускаться по крутому склону горы.

Как только он пересек красноватую пустыню, пошел дождь. Порывы ветра били в лицо. Однако земля оставалась сухой, а смутные силуэты деревьев и кустов даже не шевелились.

– Крюгер учится, – пробормотал себе под нос Кинросс.

Внезапно сгустилась тьма. Он лег на землю и заснул. Когда Кинросс проснулся, то обнаружил себя на берегу ручья. Гарсия сказал, что он отсутствовал четыре дня.

– Четыре дня! – поразился Кинросс. – Разве все это случилось не вчера?

– Нет, – ответил мексиканец. – Где, черт возьми, ты был?

– Я был в каком-то другом месте, – сказал Кинросс, оглядываясь по сторонам. – Спорил с Крюгером. – Черт, тут все выглядят иначе, чем раньше. А где тело Крюгера? Где все остальные?

– Да, тут теперь все действительно иначе, – сказал Гарсия. – Сейчас я расскажу тебе все по порядку. Во-первых, Фей обнаружил пещеру… В пещере находится источник ручья, объяснил Гарсия. Фей и Бо-Бо отнесли туда тело Крюгера и теперь проводят там почти все время. Фей утверждает, что Крюгер иногда просыпается, чтобы поесть и попить, а также, что он сделал Фея свои глашатаем. Фей и Бо-Бо соорудили из плоских камней небольшую площадку у входа в пещеру и приказали, чтобы каждое утро Кербек и Гарсия приносили и складывали туда фрукты. Сильва сидел возле пещеры, как и раньше, стеная и раскачиваясь всем телом.

– Кербек перестал понимать человеческую речь, – добавил Гарсия. – Он бегает по холмам, как настоящий первобытный дикарь. Поэтому я сам снабжаю их едой.

– Места тут стало гораздо больше, – заметил Кинросс. Долина теперь протянулась на несколько сотен ярдов по обе стороны ручья, а ее стены поднялись вверх на сотни футов. Их очертания стали неровными, а кое-где появились небольшие рощицы деревьев.

– Да, тут много чего изменилось, – сказал Гарсия. – Теперь тут растет несколько видов деревьев, и на них можно смотреть, не опасаясь, что они исчезнут. Он отмахнулся от мухи, жужжавшей перед его лицом.

– Ого! – воскликнул Кинросс, – насекомые!

– Да, – недовольно кивнул Гарсия. – И еще появилось множество всякой мелкой живности в кустах. Крысы, ящерицы… Один раз даже пошел дождь. Не нравится мне все это, Кинросс.

– Пойдем посмотрим пещеру, – предложил Кинросс. – А по пути я расскажу тебе, что со мной произошло.

Они прошли полмили вверх по течению ручья. Долина стала уже, а ее стены, поросшие темными деревьями, уходили вверх почти вертикально. Рассеянный свет постоянно матового неба почти не достигал дна долины. Наконец они вышли на открытую поляну размером в сотню ярдов, окруженную с трех сторон крутыми склонами. Прямо перед ними виднелась пещера.

Она была Л-образной формы. Вытекавший из ее недр ручей пересекал поляну и терялся в темной массе деревьев. Рядом со входом в пещеру Кинросс увидел каменный алтарь. В десяти футах от него сидел Сильва. Старик тихонько стонал, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Я не могу разговаривать с Сильвой, – сказал Гарсия. – Он думает, что я – демон.

Они прошли через поляну. Из пещеры вышел гигант Бо-Бо.

– Вы не принесли фруктов, – чужим голосом произнес он. – Идите обратно и возвращайтесь с фруктами.

– Ладно, Крюгер, – ответил Кинросс. – Это самое большее, что я могу для тебя сделать.

Шли дни. Кинроссу они казались настолько похожими друг на друга, что он лишь мог смутно припомнить, чем занимался накануне. Они с Гарсией попытались отмечать дни, выкладывая на берегу камешки, но утром камешки исчезали. То же самое происходило со шкурками бананов и косточками от папайи. Земля не оставляла на себе никаких следов. Кинросс и Гарсия часто спорили, пытаясь подсчитать дни, пока Кинросс наконец не сказал:

– Сейчас все так же, как и раньше, только теперь все происходило не вчера, а на прошлой неделе.

– Тогда за прошлую неделю моя борода отросла на один дюйм, – тронул себя за лицо Гарсия. У Кинросса тоже отросла рыжая бородка.

– Когда же это все закончится? – однажды спросил мексиканец. – Или мы вечно обречены жить в этом двухмильном мире?

– Надеюсь, что мы состаримся и умрем.

– Насчет этого у меня появились сомнения, – ответил Гарсия. – Мне кажется, что я становлюсь моложе. Мне хочется съесть отбивную, выпить пива. И еще мне хочется женщину.

– Мне тоже кажется, что нам не удастся состариться. Но все же это лучше, чем там, в баркасе.

– Разумеется, – согласно кивнул Гарсия. – Все-таки мы должны быть благодарны Крюгеру за то, что он нас оттуда вытащил.

– Я думаю, что Крюгер далеко не так счастлив, как мы, – заметил Кинросс.

– Из всех нас счастлив только один Кербек, – нахмурился Гарсия.

Они частенько встречали Кербека, когда ходили за фруктами или просто гуляли по окрестностям долины, пытаясь избавиться от скуки. Огромного роста швед походил на первобытного человека. Обрывки саржевых штанов и истрепанная майка едва прикрывали его тело, а длинные желтоватые волосы и борода свисали спутанными космами. Он узнавал Кинросса и Гарсию, но в ответ на их слова лишь нечленораздельно мычал и что-то напевал, размахивая руками.

Постепенно Кинросса стала угнетать непроницаемая чернота ночи. Ему хотелось увидеть луну и звезды. Однажды он проснулся среди ночи от странного чувства и увидел на темном небе звезды в необычных созвездиях. Он хотел сразу же разбудить Гарсию, но потом решил подождать до утра. В ту ночь впервые за все время ему приснился сон. Он снова оказался на высящейся в пустыне треугольной горе и разговаривал с Крюгером. Крюгер находился в теле Фея и выглядел озабоченным.

– Случилось нечто странное, Кинросс, – сказал он. – На небе появились звезды, но я их не создавал. Это мне не под силу. Наш мир стал сам развиваться и частично вышел из-под моего контроля.

– А я что могу сделать? Меня это вообще никак не касается, – ответил Кинросс.

– Нет касается! Мы в этом мире вместе, как в спасательном баркасе, Кинросс. Сейчас я боюсь. Я чувствую чуждое присутствие. Кто-то хочет проникнуть в наш мир. Он или они могут быть настроены к нам враждебно.

– Сомневаюсь, – сказал Кинросс. – Ведь они принесли с собой звезды. И где же они сами?

– Не знаю. Где-то рядом с нашим пространством. Думаю, они ищут нас. Я хочу, чтобы вы с Гарсией нашли их первыми.

– А почему ты не можешь сделать это сам?

– Ты был отчасти прав, Кинросс. Мои возможности действительно ограниченны, и мне нужны такие люди, как ты и Гарсия. Я не приказываю, а всего лишь прошу. Помни, мы все еще в одной лодке.

– Ладно. Я согласен. Но как?..

– Просто иди. Я позволю тебе добраться до барьера реальности.

Кинросс внезапно проснулся. Звезды все еще блестели на небе, а над ручьем висел сияющий полумесяц. Неподалеку похрапывал Гарсия.

– Проснись! – растолкал мексиканца Кинросс. Тот испуганно открыл глаза.

– Madre de Dios! – ахнул он. – Звезды и луна! Кинросс, неужели мы снова?..

– Нет, – оборвал его Кинросс. – Пошли поохотимся. Я только что разговаривал с Крюгером.

– Охотиться? Ночью? И на кого?

– Может, на тех, кто сделал эти звезды. Откуда я знаю. Пошли, Гарсия…

Кинросс поднялся и быстрым шагом направился в сторону блестящего месяца. Мексиканец нехотя поплелся следом, бормоча себе под нос испанские ругательства.

И снова Кинросс поднялся наверх, только на этот раз луна – уже гораздо полнее – висела справа над горизонтом. Он зашагал в ту сторону, а мексиканец молча следовал за ним. Внезапно Гарсия вскрикнул, указывая вниз. Кинросс посмотрел, куда указывал мексиканец, и увидел далеко внизу крохотную поляну с пещерой. От лунного света верхушки темных деревьев казались посеребренными.

Пока они шли, Кинросс рассказал Гарсии свой сон. Мексиканец ни на секунду не усомнился, что Крюгер мог явиться Кинроссу во сне. Кинросс предупредил мексиканца о том, что время здесь – за барьером – замедляло свой бег.

– Такое впечатление, что все произошло лишь пару минут назад, – сказал он.

– Да, – ответил Гарсия. – Ты только взгляни на луну. Она уже почти полная. Может, мы уже в пути целый месяц.

– Или всего лишь одну минуту.

Кинросс обнаружил, что в этот раз он идет другой дорогой. Обойдя холм, они резко повернули направо. Здесь землю пересекали многочисленные овраги, по дну которых бежали ручейки воды. Скоро поверхность стала неровной и труднопроходимой, а овраги – глубокими. Кинросс заметил, что один ручей течет прямо в сторону луны. Он спустился к нему и пошел по течению, шагая по щиколотки в воде.

Стены оврага оказались из мокрого блестящего камня. Они становились все выше и выше по мере того, как Кинросс и Гарсия продвигались вперед. Ручей стал уже и глубже. Они шли уже по колено в воде. Поток почти сбивал их с ног. Кинроссу послышался странный грохот.

– Похоже, впереди водопад, Гарсия, – крикнул он мексиканцу, бредущему в десяти футах позади. – Будь осторожен.

Он прошел вперед еще на сотню ярдов на шум воды и заглянул вниз за огромный валун. Поток стремился сбросить его вниз, и, прижавшись к холодной поверхности валуна, Юшросс крикнул Гарсии, чтобы тот остановился.

За зеркально гладким устьем водопада виднелась огромная коническая впадина, площадью в несколько квадратных миль. Висевшая сверху луна освещала все серебристым светом. В глубине впадины блестела еще одна луна, и Кинросс понял, что это отражение в пруду или озере, что находилось на дне впадины.

– Что ты там видишь, Кинросс? – раздался сзади голос мексиканца. – Почему ты остановился?

– Еще один шаг, и впереди нас ждет неминуемая гибель, – крикнул в ответ Кинросс. – Это водопад. Нам нужно поскорее выбраться на берег, если, конечно, это у нас получится.

Прижатый всем телом к плоской поверхности валуна, Кинросс боялся пошевелиться. Внезапно ему захотелось отдаться во власть несущегося потока. Это ощущение – почти сексуальное желание – охватило его с ног до головы. Вжавшись в мокрый валун, Кинросс принялся отчаянно молиться:

– Отче наш, иже иси на небесах…

Охватившее его чувство стало постепенно ослабевать.

– Гарсия! – крикнул он. – Ради Бога, выбирайся на берег! И – говори со мной.

– Тут есть уступ, – раздался сверху голос мексиканца. – Подойди ко мне, и я подам тебе руку.

С трудом Кинросс сделал несколько шагов назад, огибая громадный валун, и, собравшись с силами, влез наверх. Мексиканец повел его по крутому берегу.

– Сейчас ты такое увидишь внизу, – сказал Кинросс, – что у тебя дух захватит. – Там огромнейшая впадина. Ради Бога, будь осторожен.

Берег оказался узким и неровным. Они двигались по нему с большой осторожностью. Внезапно они оказались на небольшой каменной площадке, а перед ними зияла пустотой впадина.

– Madre de Dios! – пробормотал Гарсия, пораженный открывшейся картиной. Оба молча смотрели на впадину. Внезапно Гарсия поднял руку и прошептал:

– Слушай!

Кинросс прислушался. Он услышал треск кустов и шум сдвигаемых камней. Казалось, звук раздавался слева, совсем недалеко от них.

– Кто-то карабкается сюда из впадины, – прошептал он.

– Что это, Кинросс? Мы не одни в этом мире!

– Надо подойти поближе, – прошептал Кинросс. – Нужно узнать, что это такое. Тише!

Они медленно направились по краю обрыва туда, откуда доносились странные звуки. На их пути оказались кусты в половину человеческого роста. Пробираясь через них, они сами производили немало шума. Мужчины остановились, прислушиваясь к внезапно воцарившейся тишине. Внезапно они услышали звук – как будто кто-то всхлипывает и шмыгает носом. Гарсия присел и жестом приказал Кинроссу сделать то же самое.

Прищурив глаза, он внимательно вглядывался туда, куда показывал ему мексиканец. В серебристой тени виднелись очертания человеческой фигуры в пятидесяти футах от них.

– Сейчас мы его поймаем, – прошептал он.

Мексиканец кивнул. Поднявшись, они оба бросились вперед.

Кинросс был моложе и быстрее оказался у цели. Темный силуэт метнулся в сторону, но Юшросс накрыл незнакомца всем своим телом. Через секунду к нему присоединился тучный мексиканец.

Внезапно они услышали сдавленный крик о помощи.

– Стой, Гарсия! – Кинросс схватил мексиканца за руку. – Это ведь женщина!

Ее звали Мэри Чедвик. У нее было трое братьев, которые могли хорошенько отдубасить любого в Куинсленде, а Кинросс и Гарсия – настоящие дикари и негодяи, и если они немедленно не отведут ее домой, то жестоко поплатятся. Затем она уткнулась Кинроссу в плечо и горько зарыдала.

Пока Кинросс неумело пытался утешить незнакомку, наступил день. Свет был ярким и резал глаза. Кинросс поднял голову и впервые увидел солнце. А небо из матового стало ярко-голубым. Вид двух бородатых мужчин отнюдь не успокоил женщину.

Высокого роста, молодая, она была одета в костюм для верховой езды – бриджи, рубашка цвета хаки, высокие сапоги на шнуровке, – который подчеркивал ее стройную и гибкую фигуру. Золотистые волосы ниспадали до плеч, загорелое лицо с веснушками. Опухшие от слез глаза были поразительной голубизны.

Она быстро взяла себя в руки.

– Кто вы такие? – спросила она звонким голосом. – И что это за место? Я никогда ничего не видела в Кост-Реджерсе.

Мужчины представились. Кинроссу так и не удалось объяснить Мэри, где она оказалась.

– Корабль? Моряки? Чушь какая! – воскликнула она. – Если вы сами не знаете, где находитесь, не надо сбивать с толку других! Нам просто надо пойти вперед, пока мы не наткнемся на дорогу или не увидим дым костра. Вы и сами это прекрасно знаете.

– Хорошо, будем считать, что мы заблудились, – согласился Кинросс. – Мы где-то в Австралии, так?

– Да, в Куинсленде, где-то за южной излучиной Герберт-ривер. Я ехала на лошади и, наверно, заснула. Черт меня побери, если я знаю, где моя лошадь!

Кинросс и Гарсия переглянулись.

– Прости, Мэри, – сказал мексиканец, – я должен поговорить со своим другом. Тебе этот разговор, возможно, покажется странным. – Его глаза возбужденно блестели.

– Как же это получается? – спросил он у Кинросса. – По этой истории с солдатами в Тибести ворота должны находиться где-то в Индийском океане. Может, в мире существует несколько подобных дыр?

– Меня это тоже беспокоит. Насколько я всегда понимал – хотя никогда полностью в это и не верил – оба мира существуют порознь. Они соприкасаются лишь в том месте, где находятся ворота…

– И если они открыты на суше…

– Я знаю, о чем ты думаешь. Но мы должны дать шанс Кербеку и Сильве. Да и двум остальным тоже. Кинросс повернулся к девушке.

– Мэри, – спросил он. – Ты хорошо запомнила место, где ты пришла в себя в этой впадине? Ты его отметила?

– Нет. Зачем это мне? Будь я проклята, если вернусь туда еще раз. Отведите меня в свой лагерь или туда, где вы моете золото. Надеюсь, там найдется кто-нибудь в здравом уме.

Мексиканец внезапно расхохотался.

– Я вспомнил, что мой прадед в Мексике – Барт Гарсия – тоже был старателем и искал золото. Тогда это тоже был новый мир, и ему приходилось нелегко. Веди нас, Кинросс.

– Все дороги ведут к Крюгеру, – сказал Кинросс.

– Все, кроме одной, – поправил Гарсия, оглядываясь на огромную впадину, залитую теперь солнечным светом.

Обратный путь оказался гораздо легче. Кинросс удивленно вскрикнул, когда увидел мелькнувшую среди кустов птицу.

– Я еще раньше услышал щебетание, но подумал, что мне послышалось, – сказал Гарсия.

До них донеслась птичья трель. Но птицы – как до этого деревья и кусты – все время находились в боковом поле зрения. Можно было лишь краем глаза увидеть, как мелькают их разноцветные крылья.

– Тебя не беспокоит, что ты не можешь разглядеть их? – спросил у девушки Кинросс.

– Я их прекрасно вижу, – ответила она. – Вы такие странные люди…

– Тук-тук-тук-тук! – раздалось из кустов, и Кинросс вздрогнул от неожиданности.

– Вон он! – указала девушка. – Это дятел. Видите?

Как Кинросс ни присматривался, он так ничего и не увидел.

– Да вон же он сидит на ветке, смотрите же! – настойчиво повторила Мэри.

Первым увидел птицу Гарсия. А потом и Кинроссу показалось, что он увидел темно-зеленого дятла с длинным хвостом, острым клювом и хохолком на голове. Именно так, по словам Мэри, и выглядел дятел.

Тук-тук-тук! Кинросс снова вздрогнул и почувствовал себя довольно глупо.

По дороге Кинросс попросил девушку рассказать о себе. Она жила на небольшом скотоводческом ранчо на юг от Кернеса вместе с отцом и тремя братьями. Двадцать четыре года, незамужем. Она проучилась год в Брисбене, и ей не нравились города. Братья разводят скот. Тут первоклассные места для пастбищ. Как это получилось, что они не отмечены на карте?

– Посмотри на солнце, Кинросс, – сказал Гарсия. – Мы идем на запад. Как приятно, что снова можно так говорить.

Солнце уже садилось, когда они достигли того места, откуда открывался вид на долину.

– Долина Крюгера, – ответил Кинросс на вопрос девушки, как она называется.

Ведущие к пещере три склона были покрыты буйной растительностью, позолоченной лучами заходящего солнца.

– Ничего подобного в Кост-Реджерсе нет, – прошептала девушка. – Уж я-то знаю.

Когда они стали спускаться по западному склону, Кинросса поразило, что деревья обрели индивидуальность, теперь их можно было разглядеть и потрогать. Неровная поверхность зеленела травой, кое-где встречались яркие цветы. Над головой летали птицы самых необычных расцветок, и на этот раз Кинросс их отчетливо видел. Они с Гарсией восторженно рассматривали неровности земли, которых до этого не было: бугорки, трещины, пригорки, холмики.

– Что-то случилось, Гарсия, – сказал Кинросс, – здесь, за барьером реальности, земля начинает становиться такой, как и в настоящем мире.

– Да, она кажется мне вполне настоящей, – согласился мексиканец. – Может, нам даже удастся развести вечером костер.

– Да. И мы можем срубить деревья. Ведь Мэри понадобится шалаш.

– И костер тоже, – добавила девушка.

– Надо постараться убить пару птиц, – сказал мексиканец. – Мне так хочется снова попробовать мяса.

– Вы не посмеете этого сделать! – возмущенно воскликнула девушка. – Я не позволю вам трогать птиц!

– Мы не будем ловить этих красивых птиц, – поспешил успокоить ее Гарсия. – Кстати, как они называются?

– Это малиновки, – объяснила Мэри. – Слышите, как они весело распевают?

Когда они уже стали приближаться к долине, Кинросс хотел предупредить девушку, что она увидит возле ручья что-то неожиданное. Но она внезапно перебила его:

– Видите? – спросила она, указывая влево.

Кинросс и Гарсия посмотрели в ту сторону, но ничего не увидели.

– Что ты там заметила? – спросил у девушки Кинросс.

– Целый выводок пигмеев, – озабоченно прошептала Мэри. – Они стоят на коленях в кустах.

– Теперь, кажется, и я их увидел, – сказал мексиканец. – Это похуже, чем птицы.

– А я ничего не вижу, – сказал Кинросс. – Одни деревья да кусты.

– А ты смотри краем глаза. И прищурься.

Кинросс так и сделал. Внезапно он их увидел: несколько десятков черных карликов с красными глазами. Голые, с короткими туловищами и длинными, узловатыми конечностями, они рассматривали его без всякого интереса. Кинросса охватил страх.