Текст книги "Синее золото (Роман)"

Автор книги: Аркадий Борман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Паркеру несколько дней тому назад пояснили, что это видный коммунист из одного государства центральной Америки.

С первой же встречи молодой человек приветливо раскланивался с Паркером и что-то говорил по-испански, других языков он, по-видимому, не знал.

Паркер не обращал никакого внимания на американского коммуниста, шедшего ему навстречу. Но когда они поравнялись, то молодой человек после испанского приветствия сказал вполголоса на хорошем английском языке: «Спасибо за открытку. Мы получили. Все в порядке. Уезжайте немедленно».

Паркер вздрогнул от неожиданности, но не успел ничего спросить. Молодой человек, не останавливаясь, шел дальше своей небрежной, чуть-чуть развалистой походкой.

Паркер сначала хотел пойти за ним, остановить таинственного жителя центральной Америки, но сразу же понял, что этого делать нельзя.

Он был так взволнован, что даже забыл выпить кофе и быстро пошел вдоль пыльных улиц.

Он ходил до полудня, обдумывая происшедшее или просто приходя в себя. Значит, не все потеряно. Значит, о ней кто-то заботится. Но кто они, что они могут сделать?

А где же брильянт? Чья умелая рука его утащила? В ресторане, за завтраком, он взял местную газету. В ней передавалась речь, произнесенная испанским делегатом на коммунистическом собрании.

«Что за чепуха, что за фантастика, – почти вслух сказал Паркер. – Кто же, он этот красивый молодой человек: испанец, русский, американец? Уезжать немедленно. Просто сказать. Но как же он уедет? Почему они все так упорно настаивают, чтобы он уезжал?»

Днем Паркер поспал и отдохнул, и после депрессии у него появилось бодрое настроение. Вечером он даже пошел в кинематограф. Шла американская авантюрная фильма. Полиция гналась за преступниками, потом оказалось, что часть полиции в сговоре с преступниками, а часть преступников переодетые полицейские. Иногда трудно было разобрать, кто на чьей стороне.

«Черт возьми, и я ведь попал в такую же авантюру», – подумал Паркер и даже улыбнулся. А потом вспомнил, что Таня крепко заперта в маленькой металлической комнате, и улыбка быстро исчезла с его лица.

Но как он мог прозевать брильянт? Кто нашел его среди других камней?

Опять досада и беспокойство охватили его. А может быть, это провокатор, хотят его поймать? Да, но что они от него узнают? Провокатор вызвал бы его на разговор. А этот так быстро от него ушел.

Надежда сменялись сомнениями и потом опять появлялись надежды.

Вечером он решил, что надо взять себя в руки и уезжать. Как спокойно было бы уезжать с камнем в чемодане, А теперь! Но они же все так настаивают.

Утром – это был вторник – он опять встретил в коридоре иностранного коммуниста, который громко приветствовал его по-испански.

Только по его смеющимся глазам Паркер понял, что это был маскарад.

Он вышел из гостиницы и по привычке пошел побродить по улицам. Не успел он завернуть за угол, как наткнулся на подростка, которого искал по городу уже несколько дней.

Мальчик опять залихватски сплюнул и, проходя мимо англичанина, быстро сказал: «Синее золото, в среду ее отправляют с почтовым в Москву», и пошел дальше.

«Среда это завтра», – первое, что пронеслось в голове у Паркера. Но кто этот таинственный подросток, вырастающий так неожиданно перед ним?

Как мог Паркер догадаться, что Коля Широкий – брат Дуни? Его отец, мастер в железнодорожном депо, не забыл, что Таня сидела в тюрьме.

Когда из управления пришло распоряжение в среду к московскому почтовому прицепить арестантский вагон для важной преступницы, он решил, что это для Тани. Широкий не знал, какие отношения у Тани с англичанином, но раз она ему сама что-то передавала, будет лучше его предупредить, и он опять послал сынишку.

Паркер бросился назад в гостиницу. Он знал, какой номер занимает испанец, но ключ висел внизу. Его не было дома. Что было делать?

Он поднялся к себе и решил ждать за дверью, когда пройдет молодой человек. Так, прислушиваясь ко всем шагам, он просидел три часа. Наконец, он услышал характерную походку таинственного человека.

Он поспешно и с волнением вышел из номера. Но испанец пришел не один. С ним был какой-то маленький пожилой человек. Они оба приветствовали Паркера, но, не останавливаясь прошли дальше по коридору.

Паркер вернулся к себе и опять стал ждать.

Только поздно вечером он встретил молодого человека одного.

– Завтра с почтовым ее отправляют в Москву, – тихо сказал Паркер.

Незнакомец, видимо, был удивлен этим известием, так как остановился.

– Вы уверены? – спросил он.

– Да, мне передали от нее, употребив выражение, которое известно только мне и ей.

– Какое выражение?

– А зачем вам знать? – спросил Паркер и вдруг подозрение закралось в него.

– Конечно, мне не надо знать, но уверены ли вы, что вас не обманывают? – настаивал его собеседник.

– Я повторяю, это выражение, которое кроме нас двоих никто не знает, это не пароль, – мы не уславливались употреблять его как пароль. Но это вроде пароля.

– Странно, – задумчиво произнес молодой человек. – Значит, они изменили свои первоначальные планы. Хорошо, спасибо.

– Только вы не поедете с почтовым, – добавил он тоном распоряжения. – Не могли бы вы уехать сегодня же?

– Нет, сегодня я не могу уехать, но почему я не могу ехать завтра с почтовым? – Паркера рассердил этот начальнический тон.

– Если вы ей хотите добра, то слушайтесь, когда вам говорят. Ведь вы все равно ничего не понимаете в наших делах, – оборвал его молодой человек и пошел дальше.

XVII
СИГНАЛ НА ПУТИ

Паркер не послушался молодого человека, он решил ехать в Москву именно в среду, и именно с почтовым, который уходил из города вечером.

Утром он зашел к следователю и сказал, что уезжает. Тот внимательно посмотрел на него и, когда англичанин ушел, отдал распоряжение:

– Двоих в штатском приставить к англичанину, а в арестантский вагон нарядить лишних пять человек.

Паркер прошел платформу и увидел арестантский вагон в самой голове поезда. Наоборот, его мягкий вагон был в хвосте.

Таню посадили в купе вместе с двумя женщинами-тюремщицами. Уже несколько дней, как ей мало давали спать, а плохая и скудная пища вызывала отвращение, совершенно не утоляла голод и не укрепляла. За несколько дней заключения она ослабла и осунулась.

Поезд ее быстро укачал и она, сидя в углу деревянной скамейки, быстро забылась тяжелым сном. Одна сторожиха расположилась спать на противоположной скамейке, а другая, дежурная, сидела на той же скамейке, что и Таня, только у самого входа.

Ночью они должны были смениться.

Из соседнего купе слышался веселый говор – там солдаты играли в карты. Всего в вагоне было пятнадцать человек охраны. Она была разделена на три смены. Пять человек дежурило, а десять спало. Один из дежурных все время ходил по коридору.

Сторожихам была дана строгая инструкция не спускать с Тани глаз. Однако полчаса спустя после того, как Таня заснула, дежурная не вытерпела и заглянула в соседнее купе. Ее там шумно приветствовали и стали звать играть. Она не сразу поддалась искушению и вначале стояла у дверей и все время заглядывала на спящую Таню, но под конец не устояла и присоединилась к игрокам, попросив караульного, ходившего вдоль коридора, посматривать на Таню.

Линия шла по лесистым местам. Перегоны были большие и поезд останавливался редко.

Скоро после полуночи, когда восточная часть неба была еще почти темной – в мае в этих местах начинает светать во втором часу ночи – на длинном перегоне шлагбаума машинист увидел красный фонарь.

Машинист удивился, но дал тормоз, однако, не останавливая окончательно поезд. Но кто-то упорно продолжал махать фонарем, и машинист в последний момент резко затормозил поезд. Пассажиры, которые не спали, почувствовали толчок.

Пока машинист, наклонившись, разговаривал с человеком с фонарем в руке, стоявшим на путях, с другой стороны на локомотив быстро вскочил человек с револьвером в руках.

– Сидеть смирно в углу, – приказал он машинисту и истопнику. – Поедете дальше, когда позволю.

Кто-то постучал в арестантский вагон, запертый изнутри, кроме обычного железнодорожного ключа, на задвижку. Дежурный солдат подошел к двери. У него была инструкция никому не отворять.

– Кто там?

– Впустите смазчика, у вас тормоз открыт, надо проверить, – раздался голос из темноты.

Солдат открыл окно и через решетку арестантского вагона старался рассмотреть в темноте говорившего.

– Какой тормоз, у нас никто не дотрагивался до тормоза. Ступай осматривай другие вагоны, – добавил он.

– Я смотрел. Все в порядке.

– Ну, тогда полезай под вагон, смотри там, а тут тебе нечего делать.

Маленький смазчик, вероятно, чтобы лучше было слышно, встал на ступеньку подножки и левой рукой держался заручку.

– Да нет, у вас, – настаивал он, – я все осмотрел.

– Говорят тебе, что у нас никто не дотрагивался до тормоза, проваливай, – грубо сказал солдат. Он прикоснулся лицом к решетке и стал рассматривать смазчика. Но не успел он опомниться, как дуло маленького револьвера было направлено на него.

– Шевельнешься, убью, – сказал человек из темноты.

Солдат совершенно не ожидал этого и замер у решетки, держась обеими руками за железные прутья.

Так прошло минуты две.

В середине вагона его товарищи в нескольких шагах беспечно продолжали играть в карты. Только один из них взглянул в окно и безразлично заметил:

– Тьма-то какая, что это на полустанке остановились?

А в это время в другом конце вагона кто-то уже кончал пилить прут оконной решетки на входной двери.

Слабо звякнуло стекло, рука просунулась внутрь и отодвинула задвижку. Молодой человек с черными усиками, так хорошо разыгрывавший американского коммуниста, в сопровождении трех товарищей бежал по коридору вагона. Трудно сказать, сколько секунд ему понадобилось, чтобы добежать до освещенного купе.

Солдаты застыли с картами в руках, склонившись над импровизированным столом посередине купе. Их совершенно парализовало не столько дуло револьвера, сколько две ручные гранаты, висевшие у нападающего на поясе.

– Кто рот откроет или шевельнется, убью на месте, – закричал он.

Таню и сторожиху, спящую против нее на скамейке, одновременно разбудил этот возглас.

Сторожиха, еще окончательно не проснувшись бессмысленно оглянулась кругом и сделала движение, чтобы подняться. Но нервы Тани были напряжены гораздо сильнее, она очнулась ото сна быстрее и была в более выгодном положении, потому что сидела. Резким движением она ударила сторожиху по шее и, когда та от неожиданности откинулась назад, Таня схватила кобуру, которая была у женщины на поясе.

Таня сразу как-то вся встрепенулась, воспрянула духом и, когда в ее руках оказался револьвер, даже почувствовала физическую силу.

– Гога, что мне делать? – спросила она у молодого человека, выскакивая в коридор. Они даже не поздоровались друг с другом. Было некогда.

– Не спускай их с мушки, а я сейчас, – и он стал отбирать от солдат оружие и выкидывать его в открытое окно.

В это время снаружи, где-то вдоль поезда, послышались голоса и звук бегущих ног.

Маленького смазчика, который был дядя Володя, начальник тайной организации, к которой принадлежала Таня – кто-то сильно ударил палкой по ногам. От неожиданности он упал со ступенек подножки.

Солдат, которого он держал прикованным к решетке, почувствовал, что он свободен, выхватил револьвер и направил его вдоль коридора, где стоял Гога, за ним Таня и дальше у других купе их три товарища, разоружавшие охрану.

– Руки вверх, убью, бандиты, – крикнул солдат.

– Стреляй, – громко ответил Гога так, чтобы было слышно во всем вагоне, – но у меня пальцы на предохранителе гранаты. Вы все сейчас взлетите на воздух вместе с нами.

Солдат застыл с револьвером, направленным на Гогу, и все остальные продолжали без движения оставаться в прежних позах.

Когда поезд остановился среди леса, то четыре сыщика в штатском, ехавшие в соседнем вагоне, вышли на путь посмотреть, что случилось, Маленькая фигура дяди Володи с револьвером, направленным на кого-то в арестантском вагоне, достаточно ясно вырисовывалась на фоне светлого окна.

Они сбили дядю Володю с ног и быстро связали его. Один из них остался сторожить пленника, а другие, поняв, что внутри вагона происходит что-то неладное, быстро обегали его по полотну, стараясь заглянуть в окна. Один из них уже поднялся к окну и рассматривал немую сцену. Он соображал, что нужно предпринять, когда кто-то с силой сдернул его вниз, и не успел он опомниться, как кто-то нанес ему ловкий удар, и он полетел с железнодорожной насыпи. Это был Паркер.

В момент неожиданной остановки поезда от сильного толчка Паркера так качнуло вперед, что чуть не упал на пассажира, сидящего против него. Этот пассажир выдавал себя за директора завода, а на самом деле был сыщик, приставленный к англичанину. Другой сыщик сидел с ним рядом на скамейке.

Паркер, посмотрев в окно, заметил, что поезд остановился в лесу и сразу вспомнил настойчивый вопрос молодого человека о дне отхода поезда.

Он встал, вышел в коридор и направился к выходу. Его спутники тоже показались в коридоре. Паркер открыл дверь и высунулся наружу, посмотрел вдоль поезда. В тиши ночи он расслышал где-то впереди состава шум. Он постоял минуту, наклонившись вперед и держась за поручни вагона, и потом спрыгнул на полотно.

Его спутники уже были на площадке и быстро последовали за ним.

«Что им надо?» – мелькнула у Паркера мысль. Оба сыщика были уже совсем рядом с ним, когда он догадался наконец, кто они такие.

Паркер был известен в школе меткостью своих ударов, и один сыщик с окровавленным носом уже катился под откос.

Второго Паркер схватил за шиворот и сильно тряхнул.

– Револьвер, – отрывисто произнес он.

Сыщик видел, как покатился под откос его товарищ и, видимо, предпочел не сопротивляться.

– В кармане, – отвечал он Паркеру.

В первый раз в жизни Паркер полез в чужой карман и вытащил оттуда револьвер. На всякий случай он осмотрел и другие карманы.

Потом он столкнул и второго сыщика под откос и по шпалам, спотыкаясь, побежал вдоль состава. Он хорошо знал, ощущал это, что там где-то впереди, среди ее врагов, а может быть, теперь уже среди друзей, находится Таня.

У арестантского вагона он наткнулся на дядю Володю, лежащего около самых колес. Над ним стоял человек. Паркер сразу решил, что лежавший пробирался к Тане и, не размышляя, сбросил сыщика под откос.

– Где же она? – спросил он, нагнувшись к лежащему человеку со связанными руками.

Дядя Володя ответил по-французски:

– Еще в вагоне, скорее, скорее туда, развяжите мне руки. Уберите этих около вагона, а я сейчас, – давал он инструкцию Паркеру. – Дайте мне револьвер.

Паркер сдернул сыщика, повисшего на окне вагона. Но он не заметил других. Они в это время находились по другую сторону вагона.

Дядя Володя, несмотря на свой возраст, легко вскочил на подножку и выстрелил в солдата, парализовавшего действия его подчиненных внутри вагона. Солдат упал.

Гога понял, что дядя Володя опять свободен.

– Не позволяй им двигаться, – приказал он Тане, а сам бросился к входной двери и впустил дядю Володю в вагон.

– Скорей отцепить паровоз, – распоряжался он.

Через несколько минут один из молодых людей вернулся.

– Все готово, – доложил он.

– Таня, скорей за мной, – командовал дядя Володя, – Гога, замыкай шествие. – В коридоре он быстро пожал ей руку. – Ну и хлопот же с тобой было. Ну теперь, кажется, все в порядке. Карета подана, пары разведены, – сказал он смеясь, голосом человека, которому удалось трудное дело.

Когда Таня спрыгивала с высоких ступеней на полотно, она увидала около другого конца вагона на полотне Паркера. Он как-то растерянно озирался кругом. Вдруг из-под вагона показались две фигуры. Одна вытянула вперед руку и столб света из окна осветил револьвер.

– Эрик, падайте, – крикнула Таня.

Паркер вздрогнул, услышав ее голос и совершенно машинально исполнил приказ. Раздался выстрел, и пуля пролетела где-то над его головой.

Из другого конца вагона в это время спрыгнул сообщник нападающих.

– Если еще выстрелите, брошу бомбу, – крикнул он.

Сыщики застыли без движения, только наполовину высунувшись из-под вагона.

Паркер поднялся, подбежал к Тане и молча поцеловал ее руку. Это вышло у него очень естественно, хотя он никогда раньше не следовал русскому обычаю.

Он не успел еще произнести ни одного слова, как Гога сказал шутя:

– Какой, однако, вы упрямый англичанин. Я же вам говорил, что вы не должны ехать с этим поездом.

– А вышло хорошо, – отвечал за Паркера дядя Володя.

– Он меня освободил. Без него было бы трудно. Молодец.

Но Паркер не слушая их разговор. Все его внимание было направлено на Таню.

– Я не верил, что вы будете когда-либо освобождены, – сказал он, держа ее за руку.

– А вот видите, – засмеялась она.

– Скорей, скорей, не разговаривать, – прикрикнул дядя Володя.

Они все быстро влезли на паровоз.

– Полный ход, вперед, – командовал Гога.

Площадка паровоза слишком мала для девятерых. Было очень тесно ехать двадцать пять минут.

Они промчались мимо двух спящих станций. Кочегар все время подкидывал дрова в пылающую ярким пламенем топку.

– Куда же мы едем? – спросил Паркер у Тани.

– Что вы беспокоитесь, теперь о нас другие беспокоятся и сделают все возможное, чтобы не дать нас в обиду. Присоединились к нам, так ждите и увидите, – засмеялась она.

И добавила:

– Ах, как я хочу есть, хоть бы кусочек шоколада.

– Вот тебе, сластенка, – отвечал дядя Володя, – я уж знал, что ты будешь шоколад просить.

– А вы не исполнили моей просьбы, не уехали из города. Разве вам не передали? – опять обратилась она к Паркеру.

– Нет, передали и это ужасно, что я не исполнил. Знаете, что случилось? Я просто не понимаю, как это могло произойти.

– Что такое?

– У меня украли…

– Как украли? – вся встрепенулась Таня. – Паркер, что вы говорите…

– Спокойствие, господа, не волнуйтесь, – вмешался в разговор Гога, – украл тот, кому надо было украсть.

– А вы почему знаете? – насторожился Паркер.

– Потому что решил, что у меня камень будет в большей безопасности, чем у вас.

– Значит, это вы…

– Значит, я, и сейчас камень в верных руках, и мы его получим недели через две.

– Гога неисправим, – засмеялась Таня. – Похищение для него самое любимое занятие. Недаром он так подробно изучал это искусство. Эх Гога, Гога, что бы сказал твой дед, князь Чернояров, ведь он был один из лучших юристов в империи?

– Да, что бы он сказал, если бы видел, что сделали с его Россией?

– Подождите, господа, не спорьте, – улыбнулся Паркер. – Как же вы узнали, что брильянт у меня?

– Мы все знаем. Но это было совсем просто узнать, – засмеялся Гога. – Мне передали от химиков.

Паркер внимательно смотрел на молодого красавца. С гранатой у пояса он был похож на какого-то мексиканского бандита.

«Недаром он разыгрывал коммуниста из центральной Америки», – подумал Паркер.

– Дядя Володя, а ведь вам бы действительно плохо пришлось, если бы англичанин не поспел на подмогу, – со смехом сказал один из молодых людей, точно дело шло о чем-то очень незначительном, а не о жизни.

– У вас хороший нокаут, – пошутил он, обращаясь к Паркеру. – А они – идиоты. Вид гранаты на них действует, как змея на кроликов. А ведь она пустая. Разве можно с собой брать полную?

Восток уже заметно побелел, когда они остановились у моста большой реки.

– Открой пары, – командовал Гога. – А вы, господа, сюда, за мной. Тут у нас моторная лодка приготовлена, до утра километров сто сделаем, а там недельку по образу пешего хождения. Вряд ли нас там накроют.

– М-р Паркер, придется вам посмотреть, как мы по лесам ходим, – весело сказал он, когда они спускались по крутому склону к берегу.

XVIII
ГДЕ ЖЕ ОНА?

В кабинете у Бернье зазвонил телефон. Он машинально взял трубку.

– М-ль Дикова хочет с вами говорить, – сказала телефонистка, – можно соединить?

Французский делец даже подскочил на своем директорском кресле.

– Как Дикова? Да, да соедините сейчас же, – приказал он. Он привстал, чтобы быть ближе к аппарату, точно это приблизит его к тому, кто его вызывал.

– Здравствуйте, м-р Бернье. Я приехала. Вы хотите меня видеть? – услышал он в трубке знакомый голос.

– Откуда вы? Когда приехали? Как хорошо, – вырвалось у француза. – Почему вы звоните? Приходите сейчас же сюда.

– А я боялась, что вы не захотите меня видеть, – продолжала его секретарша. – Но только первый раз лучше встретиться в городе. Когда вы свободны?

– Я сейчас свободен, если можете, приезжайте сейчас же в кафе, – и он назвал известное кафе на Больших бульварах.

– Хорошо, я приеду.

Бернье был очень занят, но он бросил все и заторопился на свидание со своей секретаршей, которая за последние недели причинила ему столько хлопот и неприятностей.

Уже две недели, как он ничего не знал о судьбе ее и Паркера. Последнее, что сообщил Ланг, был рассказ о бегстве из поезда. Бернье все это казалось совершенно невероятным, особенно сведения о том, что Паркер принимал участие в освобождении Диковой. Он несколько раз был у высоких советских дипломатов. Видел, что они беспокоятся, сердятся, но до конца не верил им, считал, что они что-то скрывают, что их рассказ не соответствует истине.

– М-р Бернье, нам, вероятно придется прервать наш договор. Ваш компаньон и ваша секретарша замешаны в преступной деятельности против нашего Союза.

– Это не может быть, – горячился Бернье. – Я этому не поверю, пока не услышу, что они мне расскажут. Где же они? Вы скрываете. Наверное, вы держите в тюрьме не только Дикову, но и Паркера. Это вам даром не пройдет.

– Да нет же, они бежали из поезда. Это целая организация. Участие Паркера для нас подтверждает предположение о связи этой организации с одной иностранной державой. М-р Бернье, мы от вас этого не ожидали, – говорил советский дипломат с упреком.

– Вы не имеете права меня упрекать. Это все не так, – сердился француз. – Вы их держите взаперти. Я это выясню, я не допущу…

– Да нет же. Они ушли. Они тяжело ранили солдата. Они… – Дипломат запнулся, так как ему была дана строгая инструкция ничего не говорить о брильянте. – За ними были посланы три отряда. Несколько раз нападали да их след, но не смогли их настигнуть.

Бернье волновался не из-за договора, не из-за неприятностей с советскими дипломатами – хоть он и вел с ними дела, но не считал их настоящими дипломатами, представителями государственной власти. Его беспокоила судьба Тани. Он несколько раз вызывал к себе ее отца, хотел понять его настроения.

– Что же я могу вам сказать? – говорил тот. – Советчики утверждают, что они бежали и что их не поймали. С того места, где они оставили поезд, до границы больше тысячи верст. Надо ждать. А может быть, они и в руках советчиков. Ничего не могу сказать.

Бернье поражало спокойствие этого человека, ведь вопрос шел о жизни его дочери. В последний раз поразил его и сам Диков. Обычно он являлся к нему в шоферской форме, а в этот раз был в штатском, и опытный глаз француза заметил, как Диков хорошо носит свой костюм, а к тому же в петличке у него был орден Почетного Легиона.

– Когда вы его получили? – спросил Бернье.

– Очень давно, г-р директор. Когда ваше правительство уезжало в Бордо, а мои драгуны квартировали в чистеньких городках Восточной Пруссии, – сказал он с улыбкой.

У Бернье было достаточно оснований, чтобы сердиться на свою секретаршу. Но он ехал в кафе не для того, чтобы ее отчитывать. Он хотел с ней поскорее увидаться. Он по ней очень соскучился. Это он понял, или в этом он решил наконец себе признаться, когда услышал ее голос в телефоне.

Он, как мальчишка, торопился на свидание, совершенно не думая о тех, очень важных для его компании вопросах, которые он должен будет задать Диковой.

Бернье представлял себе, что увидит Дикову с обветренным лицом, загорелую, может быть в дорожном костюме.

Она поднялась ему навстречу и немного виновато улыбнулась своей широкой улыбкой, обнаруживающей красивый ряд зубов. Ее ногти, как всегда, были тщательно отполированы, лицо было чуть-чуть загорелое, но совсем не было впечатления, что она вернулась из какого-то продолжительного путешествия или похода.

Из-под маленькой соломенной шляпы блестели два больших серых глаза.

– Здравствуйте, м-р Бернье, не сердитесь на меня. Я виновата перед вами, но гораздо меньше, чем вас уверяют, – сказала Таня, протягивая ему руку.

Как он мог сердиться, когда радость сразу охватила его при виде ее?

– Что вы сделали, что случилось, откуда вы явились? – забрасывал он вопросами Таню, не выпуская ее руки. – А где Паркер?

– Паркер? Паркер в Лондоне. Он, вероятно, приедет сюда не сегодня-завтра, – ответила она, улыбаясь.

– Но когда же вы приехали, откуда вы приехали, что там произошло? Правда ли это, что здесь рассказывают? – торопился он задавать вопросы, а сам старался поймать ее взгляд.

– Что правда? – засмеялась она.

– Что вы участница антисоветской организации, что вы воровали золото, что Воронов бежал с вами, что было произведено нападение на поезд, в котором вас везли в Москву, и что Паркер помогал нападавшим?

– А потом что? – подняла она на него свои глаза.

Бернье забыл, что потом, он забыл все, кроме этих глаз, и так не хотел, чтобы они отвертывались от него.

– Потом, потом… как хорошо, что вы вернулись. Без вас было так скучно, я так беспокоился о вас.

– Нет, нет, я не о том, – прервала она, улыбаясь. – Вы говорите, что меня освободили из поезда, ну, а потом что?

– А потом они утверждают, что две недели тому назад вы бежали в леса и за вами была послана погоня, но вас не поймали.

– Ну посмотрите на меня, м-р Бернье, похожа ли я на человека, который две недели провел в лесах, да еще на севере России? – засмеялась она. – Вы не знаете русского севера, там сейчас миллиарды комаров, и человек, не привыкший к ним, через день весь будет в волдырях. Да пожалуй, после двухнедельного странствования по лесам мне не надеть бы было сразу городских туфель.

Бернье взглянул на собеседницу и согласился с ней, что ее вид не обнаруживал в ней лесной путешественницы.

– Позвольте, я ничего не понимаю. Но вы же вернулись? – недоумевал Бернье.

– Вернулась.

– Откуда?

– Издалека.

– А Паркер тоже?

– Да, и Паркер, я же вам сказала.

– Но вы сидели там в тюрьме? – допытывался француз.

Таня засмеялась.

– М-р Бернье, ну посмотрите еще раз на меня. Похожа ли я на сидевшую в тюрьме, да еще в советской? Я уверена, что вы что-нибудь слыхали про советские тюрьмы.

Действительно, ее цветущий вид никак не позволял предположить, что она сидела в тюрьме.

– Но в чем же тогда дело? Я ничего не понимаю, – спросил Бернье, откинувшись на спинку удобного стула, и внимательно посмотрел на нее.

– Тайна, г-н директор, тайна, – сказала она полушутя, полусерьезно. – Как видите, я вернулась. Вернулся и Паркер. Он на днях приедет и вам все расскажет. Я перед вами виновата. Я вас обманула, но я иначе не могла поступить – у каждого человека есть долг перед своей родиной. Его исполнение оправдывает очень многое. Я не сомневаюсь, что вы поймете. Но мне-то было нетрудно исполнить то, что от меня требовалось, а вот им…

– Кому им? Не говорите же загадками, – прервал ее Бернье. – Я ничего не понимаю.

– Вот Паркер приедет, вам расскажет.

– Но почему же вы не хотите рассказать? А вы давно расстались с Паркером?

– С Паркером… – и Таня засмеялась веселым смехом, показав весь ряд своих белоснежных зубов.

Так Бернье и не мог ничего толком узнать от нее. При других обстоятельствах эта недоговоренность его бы раздражала или интриговала, сейчас же он как-то не хотел до конца в нее вникать и весь отдался радостному чувству, возбужденному ее присутствием.

Само собой разумеется, что она остается его секретаршей. Она завтра же может явиться на службу.

– Нет, нет, г-н директор, – засмеялась Таня. – Пусть раньше вам Паркер все расскажет, а уже потом вы решите, можно ли мне продолжать службу у вас. А до его приезда я не буду появляться в бюро.

И еще у меня к вам просьба. Лучше пока никому не говорите, что я вернулась. Вы понимаете, что у меня есть враги и очень опасные. Если вы ко мне хорошо относитесь, то вы меня им не выдадите.

– Зачем вы спрашиваете? Вы это хорошо знаете, – с упреком сказал Бернье.

– И поможете мне, если кто-нибудь попытается мне сделать зло. Вот какая я, причинила вам столько хлопот и еще прошу у вас защиты. Совсем по-женски, – улыбнулась она и опустила серые глаза, прикрыв их длинными красивыми ресницами.

Паркер приехал из Лондона через два дня. Когда он вошел в кабинет Бернье, то француз, посмотрев на него, сразу понял, что его секретарша не испытала того, что испытал его английский друг. Лицо Паркера было темное от загара и все покрыто маленькими красными волдырями. Бернье взглянул на его руки, они тоже были в волдырях.

– Что с вами, вы больны? – было его первое восклицание.

– Нет, совершенно здоров. Это следы проклятых комаров, – засмеялся Паркер. – А где мисс Дикова? – в свою очередь был его первый вопрос.

– Она у себя дома, я ее увижу днем. Можем встретиться все втроем.

– Нет, нет. Я хотел спросить другое. Где Таня Дикова?

– Ну, да я же вам говорю, мы встретимся днем, – отвечал Бернье.

– Да, нет же, я не о ней. Впрочем, подождите, надо все по порядку, – сказал англичанин.

Бернье смотрел на него с некоторым недоумением. Что случилось с Паркером?

– Но все-таки сначала скажите мне, Бернье, она уже приехала в Париж?

– Да что с нами, Паркер, я же вам говорю, что мы встретимся днем.

– Значит, вы уже ее видали, она уже рассказала вам…

– Ну да, конечно, видал. Она приехала два дня тому назад. Только я ничего не могу понять. Она говорит, что вы должны мне объяснить.

– Да кто же приехал, которая… – вырвалось у англичанина.

Бернье встал со своего кресла. Ему показалось, что у него закружилась голова. Перед ним, очевидно, сидел сумасшедший. Он хотел уже нажать кнопку звонка.

– Простите меня, Бернье, я вижу, что вы ничего не знаете, – продолжал Паркер. – Но я дал обещание рассказать вам только под полным секретом. Я не могу сообщить вам самого главного, пока вы не дадите слова, что это останется между нами. Вы ничего не потеряете от того, что будете хранить тайну. Наоборот, если вы согласитесь молчать, мы сможем сделать с вами большие дела.

Французский делец стоял перед англичанином и не то с недоумением, не то с интересом смотрел на него.

– Послушайте, Паркер, вокруг этих русских всегда какая-нибудь фантастика, но вы-то, трезвый англичанин, почему вмешались в это дело? Впрочем, я готов дать вам обещание молчать, если ни мои, ни Диковой интересы не пострадают.

Паркер внимательно посмотрел на него, снял очки, протер их, улыбнулся и сказал:

– Их же две, я спрашиваю про Татьяну Дикову, которая вернулась со мной из России.