Текст книги "Ложная девятка 7 (СИ)"

Автор книги: Аристарх Риддер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Первый раз на канатке? – спросил стоявший рядом мужчина лет сорока, загорелый и спортивный.

– Первый раз в Домбае, – кивнул я. – А на канатках катались.

– Здесь красиво, – заверил мужчина. – Я уже пятый раз приезжаю. Лучшее место на Кавказе для горных лыж.

Кабинка подошла, мы зашли вчетвером. Двери закрылись, и мы поплыли вверх. Земля уходила вниз, открывался все более захватывающий вид. Внизу остался поселок, потом лес, потом только снег и скалы.

Катя вцепилась в поручень, побледнев.

– Высоко как, – пробормотала она.

– Не смотри вниз, – посоветовала Оля, которая сама держалась за Протасова.

– А куда смотреть? – хмыкнул Протасов. – Кругом одни виды.

Мы поднимались минут пятнадцать. Сначала на первую очередь, потом пересели на вторую, потом на третью. С каждым подъемом воздух становился все холоднее и разреженнее. Дышать было сложнее, голова слегка кружилась.

На высоте 2250 метров, прямо на склоне горы Мусса-Ачитара, мы увидели ее – знаменитую «Летающую тарелку». Она стояла на небольшой площадке, белая, футуристическая, похожая на настоящее НЛО. Восемь метров в диаметре, четыре с лишним в высоту. Круглая, обтекаемая, совершенно не похожая ни на одно здание, которое я видел раньше.

– Вот это да! – восхитилась Оля, выйдя из кабинки. – Как будто корабль пришельцев приземлился!

– Финны придумали, – объяснил подошедший инструктор, молодой парень в ярко-красном лыжном костюме. – Специально для горнолыжников. Привезли по частям, собрали здесь. Внутри тепло даже в самый лютый мороз. Автономное отопление, дизельный генератор, все удобства.

Мы подошли ближе. «Тарелка» была приподнята над землей на металлических опорах – чтобы не заносило снегом. Вход располагался сбоку, к нему вела короткая лесенка. Окна-иллюминаторы выходили во все стороны, давая обзор на 360 градусов.

– Можно зайти? – спросил Протасов.

– Конечно, – кивнул инструктор. – Если хотите остановиться, есть свободные номера. Правда, недешево – пятнадцать рублей в сутки с человека.

– Берем, – не раздумывая сказал Протасов. – Когда можно заселиться?

– Да хоть сейчас. Только вещи привезти надо.

Мы поднялись внутрь. И правда, внутри было удивительно. Центральная круговая комната служила общей зоной – кухня-столовая с небольшим столом, диваном, стеллажами с книгами и настольными играми. В центре возвышался встроенный камин цилиндрической формы, который держал постоянную температуру около 22 градусов. От центральной комнаты расходились три двери – в номера. Один четырехместный и два двухместных.

Мы заглянули в четырехместный. Обстановка спартанская, но продуманная. Двухъярусные кровати с двух сторон, небольшой столик, встроенные шкафчики для вещей. Окна-иллюминаторы выходили на юг и запад, давая потрясающий вид на заснеженные вершины.

– Романтика! – Оля крутилась посреди комнаты, разглядывая все вокруг. – Как в фантастическом фильме! Будто мы на космическом корабле!

– Туалет и душ там, – показал инструктор на дверь в конце коридора. – Вода горячая есть, но экономьте – бак ограниченный. Генератор работает с семи утра до одиннадцати вечера, потом отключается. Но тепло держится до утра.

– Берем! – решительно сказала Катя. – Когда еще в такой тарелке поживем?

Мы спустились вниз за вещами, оформили проживание и к обеду заселились. Протасов с Олей заняли верхние полки двухъярусной кровати, мы с Катей – нижние. Разложили вещи, устроились поудобнее.

Первый вечер в «Тарелке» мы провели в близлежащем кафе «Поднебесье», что в десяти метрах от нашего необычного жилища. Небольшая деревянная избушка, но внутри тепло и уютно. Хинкали размером с кулак, сочные, с ароматным бульоном внутри. Шашлык из баранины, который таял во рту. Хачапури с сыром, который тянулся длинными нитями. Лобио из красной фасоли, острое и пряное. И вино – местное, которое грело не хуже камина.

– За молодоженов! – поднял я бокал, когда принесли горячие блюда. – За Олега и Олю. Пусть будет вам счастье, здоровья вашему малышу!

– И за вас, – ответил Протасов, чокаясь со мной. – Вы ведь скоро тоже родителями станете. Практически одновременно.

– Страшно представить, – признался я, отпивая глоток вина. – Вроде недавно сам пацаном был, в дворовый футбол гонял, а теперь… отцом стану.

– А теперь взрослая жизнь, – закончила Катя, улыбаясь. – С ответственностью, заботами, бессонными ночами.

– Ничего, справимся, – добавила Оля, поглаживая свой живот. – Вместе все легче. Будем опытом делиться, советоваться.

– Мы-то точно справимся, – уверенно сказал Протасов. – У нас же футболисты-чемпионы мира в мужьях. Если на поле выигрывать можем, то и в жизни справимся.

– Это разные вещи, – возразил я. – На поле правила понятные. А с детьми…

– С детьми тоже разберемся, – твердо сказала Катя. – Миллионы людей справляются, и мы справимся.

После ужина мы долго сидели за столом, болтая о том о сем. Хозяин кафе, дедушка Арсен, рассказывал байки про Домбай и горы.

– Раньше, до войны, сюда только альпинисты добирались, – говорил он, попыхивая трубкой. – А после войны начали курорт строить. Сначала просто домики были, потом гостиницы, канатки. А в семьдесят седьмом эту вашу тарелку привезли. Удивительная вещь!

Возвращались мы по снегу, под звездным небом. Морозец крепчал, градусов до минус пятнадцати. Но в «Тарелке» было тепло и уютно. Камин работал, распространяя приятное тепло. Мы сидели в общей зоне, играли в карты, пили чай.

– Хорошо здесь, – сказала Оля, глядя в иллюминатор на звезды. – Тихо, спокойно. Никакой суеты.

– Вот поэтому я и предложила сюда приехать, – ответила Катя. – Надоело в городе. Здесь чувствуешь себя… свободной что ли.

Ночью было непривычно спать в такой тишине. Никаких городских звуков, никаких машин, никаких криков. Только ветер завывал снаружи, да снег иногда шуршал по стенам «Тарелки». Катя уснула почти сразу, свернувшись калачиком и прижавшись ко мне.

Я лежал и думал о том, как быстро меняется жизнь. Еще год назад я был холостяком, жил один в огромной квартире, думал только о футболе. А теперь – женат, скоро стану отцом, друзья тоже женятся и заводят детей. Взрослая жизнь, как сказала Катя.

Но страшно не было. Скорее любопытно. Что будет дальше? Каким отцом я стану? Мальчик или девочка? На кого будет похож ребенок?

Эти мысли убаюкивали меня, и я незаметно уснул под тихий шум ветра.

* * *

Следующие три дня мы посвятили горным лыжам. Точнее, я с Протасовым катались, а девушки гуляли по окрестностям, сидели на террасах кафе, дышали горным воздухом и наслаждались видами.

Утром, после завтрака, мы спустились к прокату лыж. Взяли по комплекту снаряжения – лыжи Fischer, ботинки Nordica, палки. Все качественное, импортное – для советских курортов это была редкость.

– Олег, давай только по простым трассам, – сказал я, пристегивая крепления. – Нам травмы сейчас совсем не нужны.

– Согласен, – кивнул Протасов, надевая шлем. – В феврале сборы начинаются, калекой приезжать нельзя. Бесслов убьет.

Я вспомнил Михаэля Шумахера. Великий гонщик, семикратный чемпион мира Формулы-1. В 2013 году, катаясь на горных лыжах во французских Альпах, он упал неудачно, ударился головой о камень. И все – конец карьере, конец нормальной жизни. Прикован к постели, практически в вегетативном состоянии. Чемпион мира превратился в инвалида за одну секунду.

Это в будущем, конечно. Сейчас, в январе 1987 года, Шумахер еще только начинает свою карьеру в картинге, ему восемнадцать лет. Но я-то помню его судьбу. И понимаю, насколько опасны горные лыжи. Один неудачный поворот, одна секунда невнимательности, один камень под снегом – и все, карьера закончена. Или даже жизнь.

Поэтому мы с Протасовым катались очень аккуратно. Выбирали только «зеленые» и простые «синие» трассы – для начинающих и среднего уровня. Никаких «красных» и тем более «черных». Никаких сложных спусков, никакого экстрима, никаких прыжков.

Для нас это была скорее прогулка на свежем воздухе с легкой физической нагрузкой, чем настоящий горнолыжный спорт. Скорость умеренная, повороты плавные, внимание максимальное.

– Неплохо катаешься, – признал Протасов после первого спуска, когда мы остановились на промежуточной станции канатки.

– Ага, стараюсь, – скромно ответил я.

– Красота какая, – Протасов смотрел на окружающие вершины, щурясь от яркого солнца. – Эльбрус вон виден. И Белалакая с ее полосой. И Софруджу.

– Красота – это точно, – согласился я. – Только осторожничать надо. Видишь, там лыжник упал? – я показал на склон, где кто-то кувыркался в снегу. – Одно неловкое движение – и привет, больница. А нам это надо?

– Не надо, – убежденно сказал Олег. – Нам надо в добром здравии вернуться к весне. Семьи, дети, футбол. Так что катаемся, как старики – медленно и со вкусом.

Мы смеялись, но на самом деле были серьезны. Каждый спуск проходил под тщательным контролем. Если видели впереди сложный участок – снижали скорость еще больше. Если видели других лыжников – объезжали подальше. Если чувствовали усталость – немедленно останавливались и отдыхали.

К обеду мы возвращались в «Поднебесье», где нас уже ждали жены. Они сидели на террасе, закутанные в пледы, пили горячий чай и любовались видами.

– Как покатались? – спрашивала Катя.

– Отлично, – отвечал я, целуя ее в щеку. – Никаких падений, никаких травм. Как и обещал.

– И что, весело было? – интересовалась Оля.

– Очень, – кивал Протасов. – Но главное – безопасно. Мы как два деда катались, не торопясь.

После обеда мы обычно все вместе гуляли по окрестностям. Тропинки были утоптанные, расчищенные от глубокого снега. Мы ходили к смотровым площадкам, фотографировались на фоне гор, дышали чистейшим воздухом.

Девушки тем временем действительно выглядели отдохнувшими и счастливыми. Беременность им шла – появился особый свет в глазах, какая-то особая женственность и красота. Щеки розовели от морозного воздуха, глаза блестели.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я Катю вечером, когда мы остались вдвоем в нашей части «Тарелки».

– Хорошо, – Катя прижалась ко мне, устроившись на нижней полке кровати. – Очень хорошо. Люблю тебя.

– Я тебя тоже, – как же здорово что ты моя жена.

– И скоро мать твоего ребенка, – Катя положила мою руку на свой живот. – Чувствуешь? Он там.

– Чувствую, – прошептал я. – Это так странно. И так прекрасно одновременно.

– Вот именно, – улыбнулась Катя. – Поэтому нужно отдыхать и набираться сил. Впереди трудные месяцы.

Вечерами мы собирались вчетвером в общей зоне «Тарелки», играли в карты, в монополию, которую Олег привез из Парижа 3 года назад, в домино. Протасов рассказывал байки из жизни «Днепра»

Оля делилась планами на будущее.

– Я возьму академический отпуск после родов, – говорила она, раскладывая пасьянс. – Год, может два. А потом вернусь доучиваться. Мне еще два года до диплома.

– А я буду помогать с ребенком, – заверял Протасов. – Футбол футболом, но семья важнее. В межсезонье я полностью твой.

– Правильные слова, – одобрительно кивнул я. – Семья – это главное. Карьера рано или поздно закончится, а семья останется.

– Ты прямо философ стал, – подшутила Катя.

– Просто понял кое-что, – ответил я. – За последний год много чего понял.

На четвертый день мы почувствовали, что пора двигаться дальше. «Тарелка» была прекрасна, но хотелось разнообразия. И Протасов предложил спуститься с гор и отправиться в Кавказские Минеральные Воды.

– Там термальные источники, – говорил он. – Горячие бассейны под открытым небом. Говорят, очень полезно. Да и девушкам понравится.

Мы собрали вещи, попрощались с «Летающей тарелкой» и спустились вниз.

* * *

Мы остановились недалеко от Пятигорска, в санатории «Машук Аква-Терм». Место было известное – еще с довоенных времен здесь лечились и отдыхали советские функционеры, артисты, спортсмены.

Санаторий представлял собой комплекс из нескольких корпусов, окруженных парком. Главный корпус – пятиэтажное здание в стиле сталинского ампира, с колоннами и лепниной. Жилые корпуса попроще, но тоже добротные. И главное – термальный комплекс с несколькими бассейнами разной температуры.

Нас поселили в двухкомнатный номер в новом корпусе. Комнаты просторные, светлые, с видом на Машук – гору, у подножия которой стоял санаторий. Мебель новая, импортная – результат недавнего ремонта. Телевизор цветной, холодильник, даже телефон был.

– Люкс-класс, – оценил Протасов, осматривая номер. – Не то что в «Тарелке».

– В «Тарелке» был особый шарм, – возразила Оля. – А здесь просто комфортно.

– Мне оба варианта нравятся, – дипломатично заметила Катя. – Главное, чтобы было тепло и уютно.

После обеда мы отправились на термальные источники. Они находились в пятистах метрах от санатория, в специально оборудованной зоне.

Зрелище было потрясающее. Январь, вокруг снег, температура воздуха минус десять, а перед нами – несколько огромных бассейнов, из которых поднимается густой пар. Горячая минеральная вода, насыщенная полезными элементами, била прямо из недр земли. Температура на выходе – почти 95 градусов, но в бассейнах ее разбавляли холодной до комфортных 38–42.

Было несколько бассейнов. Самый горячий – 42 градуса, для любителей погорячее. Средний – 39 градусов, самый популярный. И прохладный – 36 градусов, специально для беременных и людей с проблемами сердца.

– Это нереально, – восхищалась Оля, когда мы переоделись и вышли к бассейнам. – Как в сказке.

Мы осторожно спустились в воду. Первые секунды было непривычно – такой контраст температур. Воздух холодный, вода горячая. Но потом тело привыкло, и стало невероятно приятно.

– Вода лечебная, – объяснила нам сотрудница санатория, пожилая медсестра в белом халате. – Помогает при многих заболеваниях. Радикулит, артрит, проблемы с суставами. Но больше 15–20 минут за раз находиться не рекомендуется. Нагрузка на сердце большая. Особенно беременным – вам в более прохладный бассейн, тридцать шесть градусов. И не больше пятнадцати минут.

Девушки послушались и перешли в отдельный бассейн с более щадящей температурой. А мы с Протасовым остались в горячем – сорок два градуса. Минут пятнадцать в воде, потом выход, отдых минут десять, потом снова.

– Эх, хорошо, – блаженно произнес Протасов, откинувшись на бортик и глядя в небо. – Мышцы все расслабились. Чувствую себя как после хорошего массажа.

– Вот именно для этого сюда и приезжают, – кивнул я, наслаждаясь горячей водой и холодным воздухом. – После сезона особенно полезно. Все напряжение уходит.

Вокруг нас сидели другие отдыхающие. Пожилые пары, явно приехавшие лечиться. Молодежь, веселая и шумная. Семьи с детьми – малыши визжали от восторга, плескаясь в теплой воде.

Пар поднимался густыми клубами, окутывая все вокруг. Видимость была метров на пять, не больше. Создавалось ощущение, что ты в каком-то волшебном мире, оторванном от реальности.

Катя с Олей тоже наслаждались процедурами в своем, более прохладном бассейне.

– Я как заново родилась, – призналась Катя после первого же сеанса, когда мы вернулись в номер. – Все мышцы расслабились, спина перестала болеть. А она у меня последние недели ныла постоянно.

– Нам бы сюда на месяц приехать, – мечтательно сказала Оля, сидя на кровати и потягивая чай. – Перед родами отдохнуть как следует. Может, тогда роды легче пройдут.

– Мечтать не вредно, – улыбнулась Катя. – Но весной уже тренировки начнутся, мужьям в Москву надо. Футбол никого не ждет.

– Да, – вздохнул Протасов. – В конце февраля сборы, в марте уже первые матчи. Времени в обрез.

* * *

Кроме бассейнов, мы много гуляли по Пятигорску. Город был небольшой, но очень красивый. Старинные здания девятнадцатого века, узкие улочки, парки. И везде – дух истории.

Мы посетили Место Дуэли Лермонтова. Небольшая поляна на склоне Машука, где стоит обелиск. Здесь, в июле 1841 года, великий поэт был убит на дуэли.

– Лермонтову было всего двадцать шесть лет, – сказал я, стоя у памятника и читая надпись. – Двадцать шесть.

– Страшно подумать, – откликнулся Протасов. – Сколько он успел написать за такую короткую жизнь. «Герой нашего времени», «Демон», «Мцыри». Десятки стихов.

– А мог бы еще столько создать, – добавила Оля. – Если бы не эта дурацкая дуэль.

– Не надо о грустном, – Катя взяла меня за руку. – Мы здесь отдыхаем, а не о смерти думаем.

Она была права, конечно. Но все равно становилось грустно. Великий поэт, убитый в расцвете лет из-за ничтожной ссоры. Сколько шедевров так и не было создано.

Мы пошли дальше, к Провалу – знаменитой карстовой пещере с подземным озером. Спустились по туннелю вниз, вышли к озеру. Вода была бирюзово-голубого цвета, невероятно красивого. Глубина – девять метров, температура – плюс двадцать шесть круглый год.

– Красиво, – восхитилась Оля. – Как будто не настоящее.

– Вода насыщена серой и минералами, – объяснял экскурсовод, пожилой мужчина в форменной куртке. – Отсюда такой цвет. Раньше провал был открытым сверху, потом пробили туннель для удобства посетителей.

Мы посетили беседку «Эолова арфа» – белую ротонду на краю обрыва, откуда открывался потрясающий вид на весь город и окрестности. Ветер гулял между колоннами, создавая странные звуки – отсюда и название.

– Здесь Печорин встречался с Верой, – сказала Катя, явно вспомнив школьную программу. – В «Княжне Мери».

– Точно, – кивнула Оля. – Помню, мы это в школе проходили.

Город был пропитан историей Лермонтова. Здесь он жил последние месяцы жизни. Здесь написал свои последние стихи. Здесь нашел свою смерть.

Мы зашли в музей «Домик Лермонтова» – маленький белый домик под камышовой крышей, где поэт провел последние недели. Комнаты были восстановлены по описаниям современников. Скромная обстановка, несколько книг, письменный стол у окна.

– Вот здесь он писал, – тихо сказала экскурсовод, показывая на стол. – Последние стихи. «Выхожу один я на дорогу», «Пророк». Всего за несколько дней до дуэли.

Молчание повисло в комнате. Мы стояли и представляли, как молодой поэт сидел здесь, писал, не зная, что жить ему осталось считанные дни.

Вечерами мы гуляли по центру Пятигорска. Зимой курорт был относительно пустым, не сезон. Но несколько кафе работали. Мы заходили, пили кофе, ели пирожные, разговаривали.

– А помнишь, как мы в Мексике было? – спросил Протасов за одним из таких вечеров.

– Еще бы, – усмехнулся я. – Чемпионат мира. Лучшее время в жизни.

– Тогда мы еще холостыми были, – продолжал Протасов. – Ни жен, ни детей. Только футбол.

– И сейчас неплохо, – возразил я. – По-другому, но тоже хорошо.

– Да, – согласился Олег. – Просто по-другому. Более ответственно что ли.

– Взрослая жизнь, – подытожила Катя. – С ее радостями и заботами.

* * *

Через неделю, когда наш отпуск подходил к концу, мы отправились обратно в Москву. Загорелые, отдохнувшие, с массой впечатлений и несколькими пленками отснятых фотографий.

Дорога была долгой. Сначала на такси до Минеральных Вод, потом самолет до Внуково. Самолет летел три часа, тряхнуло пару раз – попали в зону турбулентности. Катя вцепилась в подлокотник и закрыла глаза.

– Все нормально, – успокаивал я ее. – Обычная болтанка. Скоро пройдет.

И действительно, через несколько минут стало спокойнее. Мы долетели благополучно и приземлились во Внуково в сумерках. Январь, рано темнеет. Выглянули в иллюминатор – Москва встречала снегом и привычной суетой.

– Спасибо за компанию, – сказал Протасов, когда мы уже выходили из самолета и шли к терминалу. – Здорово съездили. Правда здорово.

– Вам спасибо, – ответил я, хлопнув его по плечу. – Надо будет еще куда-нибудь вместе махнуть. Когда дети подрастут.

– Обязательно, – кивнула Оля, кутаясь в шубку. – Может, на море? В Крым или на Кавказ.

– Посмотрим, – улыбнулась Катя. – Скоро же дети. Это совсем другая история.

– С ними точно надо, – решила Оля. – С детьми на море. Солнце, воздух, вода. Малышам полезно.

На этой многозначительной ноте мы расстались с Протасовыми, Олег с Ольгой полетели в Днепропетровск, а мы поехали к себе. Через два дня Олег и Гена литовченко должны юыли прилететь в Москву, чтобы стать футболистами Торпедо. А дальше уже сборы и подготовка к следующему сезону. Который я скорее всего начну в бело-чёрной форме а закончу в сине-граноатовой.

Глава 21

И снова здравствуй, Сочи! Город, где очень темные ночи и где лучше не теряться.

Как и несколько лет назад, подготовку к сезону 1987 года «Торпедо» начало именно здесь, в этом городе-курорте. И надо сказать, что по сравнению с нашими предыдущими визитами на Черноморское побережье Кавказа ничего не изменилось – ни в хорошем, ни в плохом смысле.

Начну с хорошего. Январь в Краснодарском крае удался – тепло, солнечно, с точки зрения погоды все условия для подготовки созданы. Но сервис по-прежнему остается родным, отечественным.

По сравнению с теми условиями, которые есть в социалистической Югославии или Болгарии, Сочи уступает практически во всем. Что очень странно. Руки растут у всех из одного места, чувство прекрасного тоже одинаковое. Но почему поля в болгарских Златых Песках в январе–феврале настолько лучше, чем здесь? Неужели те сто километров южнее настолько влияют? Не верю. Скорее здесь что-то другое.

Тем более, в будущем на Черноморском побережье Кавказа научатся поддерживать газоны в идеальном порядке. Тренировочные базы будут радовать изумрудным цветом круглый год. Но сейчас что есть, то есть. Как говориться кушайте не обляпайтесь.

Кстати именно с питанием в Сочи всё было как обычно на уровне. Пансионат в котором мы обитались прям старался и с чисто бытовыми условиями проблем не было от слова совсем. С точки зрения простого туризма тут всё на высшем уровне. Уютно, вкусно, комфортно.

Вопросы вызывало состояние материально технической базы которая использовалась для подготовки к сезону. Но тут уж мы бессильны что-то изменить. Надеюсь что только пока.

* * *

Январь 1987 года стал для Сочи уникальным. Здесь собралась практически вся сборная Советского Союза, за исключением киевского «Динамо». Человек восеьмь основного состава, а вместе с игроками ротации и ближайшим резервом тут и вовсе полтора десятка.

И половина основного состава сборной сейчас носит бело-черную форму. Вместе с бывшими игроками «Днепра», Протасовым и Литовченко, таких набралось пятеро. Я, Заваров, Добровольский, Игорь теперь тоже железный игрок основы. А теперь еще Гена с Олегом.

Если добавить резервистов братьев Савичевых, Диму Харина, стремительно прогрессирующего Серегу Горлуковича, который еще не дебютировал в сборной, но это вопрос времени, можно сказать, что «Торпедо» в некотором роде стало сборной СССР. Без обороны, правда, но это нюансы.

Помимо нас в Сочи приехали «Зенит», «Спартак», московское «Динамо» и ЦСКА. Команд набралось на нормальный предсезонный турнир. Добавить пару иностранных клубов – дрезденское «Динамо» или «Партизан» с «Црвеной Звездой» или румынским Стяуа и будет достаточно представительное соревнование.

Но коммерческие турниры для Советского Союза сейчас не научная фантастика. Возможно, и в будущем их не будет. Кто знает, куда страну выведет новое руководство.

Так что советские футболисты варятся в собственном соку. И не сказать, что это неправильно. Учитывая результаты клубов и сборной на международной арене, напротив, правильно. Качество подготовки в советском футболе сейчас на самом высоком уровне.

Что характерно, убери меня и всё равно это верно. Советский футбол действительно переживает эпоху расцвета. Даже без меня сборная представляет грозную силу. То же самое относится к клубам – «Спартак», киевское «Динамо», «Днепр» до «великого ограбления», как называли на Украине переход Протасова и Литовченко в «Торпедо» Все это команды высокого европейского уровня. 4 советские команды в финалах еврокубков это вам не мелочь по карманам тырить, это уровень

* * *

Появление Протасова и Литовченко означает перераспределение ролей в нашем коллективе. У тех, кто не всегда получает много игрового времени У братьев Савичевых, наших основных фланговых полузащитников и игроков второго эшелона Володи Кобзева, молодого Коли Писарева, универсала Володи Гречнева и других может появиться игроцкая ревность.

Взять, к примеру, Олега Протасова. Он мой прямой конкурент, потому что я играю центрального нападающего. Манера игры другая, но это не очень важно. Как уместить нас на поле одновременно большой вопрос.

А держать Протасова на скамейке это глупость планетарного масштаба. Олег действительно один из лучших игроков мира в своем амплуа. Главный наследник Герда Мюллера и самый большой специалист по игре не в штрафной даже, а во вратарской. Он должен быть на поле, должен постоянно угрожать воротам, держать защиту и вратаря соперников в напряжении и заставлять их ошибаться. Плюс этот кго редкий талант всё время оказываться в нужном месте в нужное время и буквально выжимать голы из ничего. Это то что нужно всем

С Геной Литовченко та же ситуация. Сказать, что он не достоин места в основе абсолютная глупость. Достоин еще как. Гена один из лучших фланговых полузащитников мира и железный игрок основы сборной СССР. Соответственно, кому-то из братьев Савичевых придется потесниться.

Место Заварова в составе тоже не подлежит сомнениям.

Все это приводит к тому, что в составе «Торпедо» просто тесно. Стрельцов с Ворониным будут менять схему и постараются запихнуть в стартовые одиннадцать все лучшие силы в атаке.

И уже на первых тренировках стало понятно, что «Торпедо» делает ставку all-in.

Начиная с сезона 1983 года мы играли с двумя опорными полузащитниками. В разные годы места перед обороной занимали Суслопаров, Буряк, Гостенин. В последнем сезоне там обосновались Добровольский и Шавло.

Теперь, как минимум до мая, Игорь Добровольский остается в опорной зоне один, Бывший Спартаковей Шавло будет выходить или ему на замену или ситуационно. Чтобы уместить элитных игроков атаки, Стрельцов переделал схему.

Мы начнем сезон с классическим 4−4–2, где полузащита представляет собой ромб. Опорный полузащитник – Добровольский. Левый полузащитник – Литовченко. Правый полузащитник – Савичев один из двух. И Юра, и Коля могут сыграть на этой позиции. Юра хуже, но он универсал так что справиться Центральный атакующий полузащитник – Заваров.

Нападение предсказуемое – два форварда. На острие Протасов, я чуть сзади.

Если говорить про атаку – это шок и трепет. Все шесть игроков, Добровольский в эту шестерку входит без сомнений, способны создать множество разнообразных, качественных и опасных комбинаций. Креативность атакующей группы зашкаливает.

«Торпедо» в этой конфигурации способно атаковать в разных стилях. Здесь и легкая кавалерия, которая с наскока пройдет вражеские редуты. И осадная артиллерия, способная вести долгий позиционный штурм.

Грозная у нас атака. Монструозная.

Жаль, что такой состав продержится максимум пять-шесть месяцев. Дальше «Торпедо» станет более сбалансированным, но менее интересным.

То, что грядут перемены, понимали все. Дополнительным подтверждением стали планы на предсезонную подготовку.

* * *

Только часть подготовки мы проведем в Сочи. Во второй половине февраля «Торпедо» отправится в заграничное турне. Конечная цель – не знакомые Югославия или ГДР, а Франция и Испания.

В середине февраля мы отправляемся в Гавр, где сыграем с одноименной командой, а потом в Алес на рандеву с «Олимпиком». После этого сядем на автобус и поедем по французским дорогам в сторону Каталонии. Там нас ждут еще две команды – сначала «Эспаньол», а потом гвоздь программы.

23 февраля «Торпедо» проведет товарищеский матч с «Барселоной» на легендарном «Ноу Камп».

Вывеска и место грандиозные. А вместе с тем, что через пять дней после начала сборов в Сочи прилетел сеньор Нуньес, стало понятно – моему переходу быть.

На это указывали не только товарищеский матч, не только участившиеся поездки президента клуба в холодный Советский Союз, но и новости, приходившие по разным каналам.

Например, президент Олимпийского комитета Хуан Антонио Самаранч неожиданно посетил Москву и долго говорил о том, что чемпионат мира в Советском Союзе – отличная идея. Что, несмотря на нарушение неписаных традиций, турнир, часть матчей которого пройдет в Азии, станет настоящим прорывом. Зрители из азиатской части планеты смогут посмотреть футбол высокого качества в удобное время.

А Самаранч, как известно, испанец. Не нужно быть гением, чтобы понять, кто поспособствовал этому визиту.

Плюс президент УЕФА, господин Жак Жорж, заговорил о глобализации, о том, что пора менять правила игры – не на поле, а за его пределами. Футбольная экономика должна идти в ногу со временем. Сейчас, когда границы стремительно стираются, старые традиции отходят в прошлое. Глупо держаться за правила «два легионера на поле и три в заявке» во внутренних чемпионатах стран-членов УЕФА.

Так что правила будут изменены в преддверии следующего сезона.

Два плюс два равно четыре. Не буду преуменьшать свои заслуги, нескромный советский парень Слава Сергеев, на которого в Испании очень большие планы, причина всего этого кипиша.

Единственное, что меня расстраивало – наша игровая связка с Заваровым доживает последние месяцы.

Я много с кем играл и здесь, в Советском Союзе, и в покинутом мной будущем, но ни с одним партнером по атаке не было так комфортно, эффективно и эффектно играть, как с Заваровым.

Наша связка, неважно в какой форме – черно-желтой или красной – для ворот соперника смертельна. Сейчас, когда этой связке больше двух лет, у нас взаимопонимание на высочайшем уровне. Я могу играть с ним с закрытыми глазами, и он со мной тоже.

Конечно, здесь во главе угла стоит высокий исполнительский класс обеих частей этой мини-схемы. С любым партнером такого же уровня у меня будет похожее взаимопонимание.

Если говорить о «Барселоне», я уверен, что с Линекером или Хьюзом, двумя статусными легионерами сине-гранатовых, я тоже сыграюсь. Да, не в таком формате. Для Гарри я, скорее всего, буду высокоэффективным подносчиком снарядов, а он для меня прикрытием, благодаря которому я буду иметь больше свободы перед штрафной и внутри нее.

Но все равно то, что мы делаем с Заваровым, уйдет – как минимум на клубном уровне. А может быть, и на уровне сборной тоже, потому что такое взаимодействие нарабатывается годами. Десятками и сотнями часов тренировок. Десятками и сотнями игр бок о бок.

Жаль, конечно, но это жизнь.

* * *

Советские чиновники без меня провели черновые переговоры с господином Нуньесом по моему контракту. Сумма, которая фигурировала, мне очень понравилась. Три миллиона фунтов стерлингов в год звучат шикарно.

Вот только эти три миллиона распределялись паршивым образом. Товарищ Семенов, которого мне представили как председателя новой для советского спорта организации «Совинтерспорт», захотел их так распределить: из всей этой замечательной суммы лично мне полагалось тридцать тысяч фунтов в год. Две с половиной тысячи в месяц.