Текст книги "Ложная девятка 7 (СИ)"

Автор книги: Аристарх Риддер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Знаешь, – сказала она однажды вечером, когда мы сидели в ресторане отеля, – я так рада, что мы поехали именно сюда. В Сочи или в Крым ездят все подряд. А это – наше особенное место.

– И что, каждую годовщину свадьбы сюда приезжать будем? – пошутил я.

– А что, отличная идея! – загорелась она. – Приедем сюда через год с малышом. Представляешь, как он будет удивляться всем этим замкам и колоннадам?

Я представлял. И мне нравилась эта картинка.

В один из дней мы съездили в Прагу – просто на день, посмотреть город при дневном свете. Поднимались на Петршин холм, откуда весь город виден как на ладони. Заходили в знаменитую пивную «У Флеку», где варят пиво с 1499 года.

– Везде история, – удивлялась Катя. – Вернее даже сказка. Вот правда, чувствую себя персонажем «Три орешка для Золушки».

– Да, впечатляет, – согласился я. – Но знаешь, что мне больше всего нравится?

– Что?

– То, что при всей этой сказочности здесь живут обычные люди. Работают, любят, растят детей. Сказка – это хорошо, но жизнь важнее.

Последние дни в Карловых Варах мы проводили особенно неторопливо. Долго завтракали в номере, гуляли по заснеженным паркам, Катя даже начала изучать чешский язык – купила разговорник и пыталась объясняться с персоналом.

– Děkuji! – говорила она официанту, и тот расплывался в улыбке.

– Prosím, paní! – отвечал он, и она гордо переводила мне: «Пожалуйста, госпожа!»

В последний вечер мы ужинали в ресторане на террасе отеля. Город внизу сиял огнями, в воздухе кружились снежинки, а из динамиков тихо звучала классическая музыка.

– Это было лучшее время в моей жизни, – сказала Катя, глядя на огни города.

– Пока лучшее, – поправил я. – Впереди еще много хороших времен. И наш малыш, и новые путешествия…

– И твоя карьера в «Барселоне»?

Я удивился – мы ни разу не говорили об этом во время поездки.

– А ты как, не против?

– Знаешь, – медленно сказала она, – сначала я боялась. Другая страна, другой язык, все чужое. А теперь, после этого путешествия, понимаю – мир не такой большой и страшный, как казалось. И потом, – она улыбнулась, – я же замужем за человеком, которого знает вся Европа.

– Значит, согласна?

– Согласна. Но с одним условием – каждый год мы возвращаемся сюда. В Карловы Вары. На нашу годовщину.

– Договорились, – сказал я и поцеловал ее.

Дорога домой прошла быстро. Мы уже знали маршрут, привыкли к особенностям местных дорог и правил. В Варшаве остановились только на ночь, в Киеве – на день.

– Как же не хочется возвращаться к обычной жизни, снова идти в интститут – вздыхала Катя, когда мы въезжали в заснеженную Москву.

– А кто сказал, что жизнь будет обычной? – ответил я. – У нас впереди рождение ребенка, возможно переезд в Испанию, новые приключения. Скучно точно не будет.

– Это правда, – согласилась она. – Но все равно эти три недели останутся в памяти навсегда.

Я парковал ЗИЛ во дворе нашего дома и думал о том, что она права. Эти три недели действительно были особенными – первые недели нашей семейной жизни, время, когда мы были просто мужем и женой, без всякой футбольной шумихи вокруг.

– Знаешь, что я понял в этой поездке? – сказал я, помогая Кате выйти из машины.

– Что?

– Что счастье – это не только и не столько голы на стадионах и не кубки в витринах. Счастье – это ты, наш будущий малыш, возможность просто быть вместе.

Она крепко обняла меня:

– Я так тебя люблю, Слава.

– И я тебя, – ответил я. – Добро пожаловать домой, мадам Сергеева.

За окном кружил снег, где-то далеко в Испании меня ждала «Барселона», а в Москве – новый футбольный сезон. Но прямо сейчас все это казалось далеким и не очень важным. Важным было то, что у меня есть семья, и мы начинаем новую главу нашей жизни – вместе.

1986 год заканчивался, и он был невероятным. Чемпионство мира, победы в клубе, женитьба, предстоящее отцовство. Но главное – я понял, что такое настоящее счастье. Оно не в славе и не в деньгах. Оно рядом со мной, в лице любимой женщины, которая идет со мной по жизни.

Глава 19

Я ехал на автобусе по залитому дождем со снегом Парижу, а в наушниках играл Джо Дассен с его бессмертным «Les Champs-Élysées». Рядом со мной, держа меня за руку и уставившись во все глаза на проплывающий за окнами город, сидела Катя, а вокруг находились члены советской делегации. Наш автобус ехал по тем самым Елисейским полям.

Теперь уже моя супруга была в изысканном вечернем платье, которое дополняли драгоценности. Катя была похожа на самую настоящую принцессу. Ее спутник, то бишь я, был облачен в идеально сидящий костюм, пошитый в авральном порядке из лучшей ткани в Московском доме моды.

Тамошние специалисты, модельер Вячеслав Зайцев и его коллеги неделю не спали, чтобы сшить нам с Катей одежду, в которой мы были сейчас одеты. Но эти бессонные ночи с лихвой оправдали себя. Вид у семейной четы Сергеевых был на полмиллиона рублей, как минимум.

Почему полмиллиона рублей, а не более благозвучно звучащий в данном контексте миллион долларов? Да все очень просто.

Вручение золотого мяча 1986 года, который в отличие от предыдущих годов будет проходить в павильоне Габриэль на Елисейских полях. Именно Ярослав Сергеев станет обладателем золотого мяча 1986 года.

Это стало понятно практически сразу же после того, как прозвучал финальный свисток главного матча года на «Ацтеке». Сборная Советского Союза стала чемпионом мира. Я стал лучшим бомбардиром турнира, сделав хет-трик в финале. Так что тут без вариантов. Кому еще вручать золотой мяч, как не мне?

В чьей-то умной голове возникла идея использовать церемонию 1986 года в качестве большой рекламной площадки Советского Союза. В любом случае, мы, футболисты сборной СССР, будем главными лицами на этой церемонии.

Помимо меня в шорт-лист золотого мяча попало сразу 8 советских футболистов. А в десятке таких набралось аж 6 человек. Я победитель, на втором месте Заваров, на четвертом Дасаев, на шестом Беланов, на восьмом Добровольский, и замыкал десятку Протасов. Так что можно сказать, золотой мяч 86 года на самом деле не золотой, а рубиновый, как наши кремлевские звезды.

Федерация футбола СССР вышла на «Франс Футбол» с предложением провести с размахом церемонию и оплатить банкет. Провести так сказать огромную презентацию Советского футбола и нашей заявки на ЧМ-94. Все вместе как раз и дало те самые 500 тысяч рублей.

Само собой, это сумма неофициальная. Если говорить про официальный курс, то полмиллиона франков, а именно столько было потрачено на организацию церемонии и последующий банкет, это всего порядка 115 тысяч рублей. Но официальный курс Госбанка и реальный – это немножко разные вещи, поэтому 500 тысяч рублей.

Банкет действительно получился роскошный. Килограммы черной икры на серебряных блюдах со льдом. Лососевая красная икра в качестве приятного дополнения. Блины и расстегаи с осетриной. Севрюжье заливное, жаркое из медвежатины, запеченный осетр, пельмени с дичью, кулебяки. Водка «Столичная» в хрустальных штофах на льду.

Само собой, тут была не только советская продукция. Шампанское Дом Периньон Моёт, бордосские и бургундские вина, дополняемые советской классикой в виде «Киндзмараули» и «Цинандали».Говорят, что каждая бутылка, привезенная из Грузии, проходила самую тщательную проверку качества в истории. Советский Союз не мог упасть в грязь лицом, и вино из солнечной Грузии должно было быть сопоставимо по качеству с французским.

Такая же ситуация была и с коньяками, а именно с Араратом. У нас ходила байка, что армянский коньяк очень любил Черчилль, который пожаловался Сталину на то, что вкус как-то изменился. И отец народов, пыхнув трубкой, распорядился навести порядок в Армении, чтобы качество коньяка для господина Черчилля было таким, как раньше. Естественно, это байка и ничего подобного не было, но такие россказни приятно играют на струнах как общесоветского патриотизма, так и местного армянского. Вот этот самый коньяк и составил компанию Хеннеси и Реми Мартин.

В общем, советские футбольные чиновники решили показать нашу страну футбольной общественности в лучших тонах. И надо сказать, что это удалось.

Катя с достоинством приняла этот вызов и великолепно позировала фотографам, улыбалась. И на достаточно неплохом английском с улыбкой отвечала на вопросы, каково быть женой главной спортивной суперзвезды планеты и что она думает о возможном переезде в Барселону.

Да, эта тема, само собой, всплывала, и хоть и я, и Катя все время подчеркивали слова «если возможно», то есть делали акцент на том, что ничего еще не ясно, у меня сложилось впечатление, что это некий секрет Полишинеля и в футбольных кругах уже все давно решено.

Хотя официально мне никто ничего еще не говорил. На действительно реальном официальном уровне по этому поводу была тишина. Абсолютный штиль. Зато слухов ходило просто немерено. Вся футбольная Европа буквально сошла с ума.

* * *

Само собой, что не только Катя активно общалась с прессой. Основной удар я принял на свою широкую грудь. И этим вечером дал полдюжины интервью, так уж точно. А если считать вместе с короткими флеш-интервью, то за дюжину счет и уйдет.

Самым коротким интервью, кстати, у меня получился разговор с каким-то журналистом из Неаполя, который представлял тамошнюю Gazzetta dello Sport. Буквально протиснулся между стройными рядами своих французских коллег и с абсолютно уродским выражением лица процедил что-то на тему того, как же я буду рад тому, что из моего ГУЛАГа перееду в нормальную европейскую страну. И дальше было что-то про Марадону.

Понятно, откуда ветер дует. Неаполитанцы вместе с аргентинцами до сих пор не могут мне простить тех резких слов, которые я сказал в адрес их коренастого кумира. И этот выпад всего лишь попытка меня задеть.

На эту провокацию я с удовольствием поддамся.

– Сеньор, как вас там? – начал я на английском. – Только наличие огромного количества камер мешает мне ответить на ваши слова по существу. И поверьте, вам и вашей физиономии мой ответ бы очень не понравился. Но в текущих условиях я вам отвечу так.

Мой возможный переход в «Барселону» обусловлен исключительно футбольными причинами. Я уже много раз говорил, но повторюсь еще раз, что, играя за лучший клуб мира, за московское «Торпедо», я добился всего, чего мог в клубном футболе. Я дважды стал чемпионом своей страны, выиграл Кубок Советского Союза, выиграл Кубок Обладателей Кубков, выиграл Кубок УЕФА.

Остался только главный европейский трофей – Кубок Чемпионов. Но на него у меня очень большие планы, которые, надеюсь, мы воплотим до моего возможного перехода в «Барселону». Так что, когда и если этот переход состоится, эта строчка в моем резюме будет уже заполнена.

Я поеду исключительно для того, чтобы играть в футбол. Исключительно за новым вызовом. Москва – лучший город мира. Шесть лет назад этот самый мир мог в этом убедиться во время Московской Олимпиады. Я надеюсь, что через восемь лет, в 1994 году, мы еще раз это продемонстрируем во время проведения чемпионата мира.

Так что оставьте свои глупые ухмылочки своим собутыльникам в Неаполе и зарубите мои слова на своем итальянском носу.

Да, возможно, это было сказано очень грубо, возможно, я немного перегнул палку, возможно, нужно было смягчить акценты или просто отмолчаться. Но какого хрена – почему в ответ на хамство нужно выдавить из себя улыбочку и отделываться дежурными фразами? Нет, этот итальянский хам получил ровно то, что заслужил.

Был на этой церемонии и Марат Владимирович. Выслушал меня и одобрительно пожал мне руку:

– Все правильно, Слава. Именно так и нужно было ответить. Ты большой молодец.

* * *

Так получилось, что из-за церемонии мы оказались в предновогоднем Париже. И, само собой, встретили новый 1987 год во французской столице.

Это была не какая-то шумная вечеринка советских футболистов. Основная часть нашей делегации улетела домой уже на следующий день после церемонии. Так что 31 декабря вечером большинство товарищей по команде встречали Новый год за своими столами дома, в Москве. В Париже остались только мы с Катей.

Решение остаться до Нового года было принято еще в Москве. Катя тогда сказала:

– Слав, а давай попросим разрешения остаться до первого января? Когда еще у нас будет возможность встретить Новый год в Париже?

Она была абсолютно права. И когда я обратился к руководству, неожиданно легко получил согласие. Видимо, считали, что чемпиону мира можно позволить несколько дней отдыха в европейской столице. Хотя, конечно, все было четко распланировано: где жить, что посещать, с кем встречаться.

Само собой, «только мы» – это все-таки натяжка. Наличие у меня незримых компаньонов в штатском из одной известной всему миру конторы, называющейся на три буквы, было очевидно любому человеку, кто хоть чуть-чуть понимал, что такое Советский Союз. Но сотрудники КГБ большие профессионалы, и они где-то были рядом со мной, но я их не видел. Так что можно было сказать, что мы с Катей были предоставлены относительной свободе.

– Представляешь, мы три дня в Париже! – радовалась Катя еще до отъезда. – Я составила целый список того, что хочу увидеть.

– Только помни, что у нас есть официальная программа, – предупредил я. – Встречи в посольстве, интервью, сама церемония…

– Знаю, знаю. Но ведь и свободное время будет?

– Будет, – пообещал я. – Обязательно будет.

И действительно, Новый год в Париже оказался очень хорошей идеей. Все-таки французская столица сейчас, в середине 80-х годов 20 века, и французская столица середины 21 века это две большие разницы. Сейчас Париж это все еще французский город, а не алжирский, мозамбикский, цыганский и какой угодно другой. Поэтому можно было гулять по улицам, не опасаясь, что какой-нибудь «новый француз» приставит нож к животу твоей беременной жены. Плюс еще и крыс, этих равноправных парижан 21 века, тоже было не видно.

31 декабря, в соответствии с заранее составленной программой, мы начали знакомство с городом. Экскурсовод из советского посольства провел нас по классическому маршруту: Эйфелева башня, Лувр, Нотр-Дам. Катя была в восторге от каждой мелочи.

– Смотри, какие окна! – восклицала она, разглядывая витрины на Елисейских полях. – А какие платья! Слав, ты думаешь, у нас в Москве когда-нибудь будут такие магазины?

– Обязательно будут, – отвечал я.

Мы зашли в "Галерею Лафайет"Э знаменитый парижский универмаг. Катя ходила между отделами как завороженная. Французские продавщицы при виде нас тут же делали чтойку, видимо чутьё у них очень развито.

– Мадам желает примерить? – услужливо спросила одна из них, показывая на элегантное вечернее платье.

Катя покраснела и покачала головой. Она все еще стеснялась своего французского, хотя в школе изучала именно этот язык.

– Elle ne parle pas français, – объяснил я. – Но платье действительно очень красивое.

Мы купили несколько вещей – не столько из необходимости, сколько от удовольствия самого процесса. В Советском Союзе шопинг был больше похож на охоту за дефицитом. А здесь это было настоящим развлечением.

Обедали мы в небольшом ресторанчике на Монмартре. Катя заказала что-то, ткнув пальцем в меню, язык все-таки подводил. Принесли луковый суп.

– Это же просто бульон с луком, – удивилась она. – И это считается французской кухней?

– Попробуй сначала, – посоветовал я.

Через пять минут Катя уплетала суп за обе щеки.

– Как они это делают? – недоумевала она. – Вроде бы простые продукты, а такой вкус!

– Классика есть классика, – еще бы они это неумели.

Затем поход на один из бесчисленных рынков, просто чтобы погрузиться в ритм и дух французской столицы.Она ходила от прилавка к прилавку, восхищаясь разнообразием сыров, вин, морепродуктов.

– Посмотри на эти устрицы! – восклицала она. – Они же живые!

– Хочешь попробовать?

– Боюсь, – призналась Катя. – А вдруг отравлюсь?

– Во Франции это так же безопасно, как у нас – селедка.

Мы купили дюжину устриц и бутылку шампанского. Продавец показал, как правильно их открывать.

– Voilà! – сказал он, ловко вскрыв раковину. – C’est parfait!

Катя смотрела с опаской, как я проглатываю первую устрицу.

– Ну как?

– Попробуй сама.

Она осторожно попробовала и вдруг расплылась в улыбке.

– Это же вкус моря! Настоящего моря!

Новогодний ужин мы решили провести в одном из лучших ресторанов Парижа – «Тур д’Аржан». Я заказал столик заранее, сославшись на статус «Золотого мяча».

– Месье Сергеев! – радостно встретил нас метрдотель. – Какая честь видеть чемпиона мира в нашем ресторане!

Оказалось, что церемония награждения показывалась по французскому телевидению, и теперь меня здесь знали.

Нас провели к столику у окна с видом на Нотр-Дам. Собор был подсвечен, и выглядел сказочно.

– Слав, я как во сне, – прошептала Катя. – Такого и представить нельзя было.

Ужин был настоящим произведением искусства. Каждое блюдо – небольшой шедевр. Фуа-гра, трюфели, лангусты…

– А этого у нас точно нет, – смеялась Катя, пробуя фуа-гра.

– И слава богу, – ответил я. – Представляешь, если бы такое появилось в «Елисеевском»? Народ с ума сошел бы.

За соседним столиком сидела элегантная французская пара. Мужчина средних лет в дорогом костюме, женщина в изысканном платье. Они изредка поглядывали в нашу сторону и что-то тихо обсуждали.

Наконец мужчина подошел к нашему столику.

– Извините за беспокойство, – сказал он на хорошем английском. – Вы ведь Ярослав Сергеев?

– Да, это так.

– Пьер Дюбуа, «Л’Экип». Не могли бы вы дать краткий комментарий? Что думаете о французском футболе?

Даже здесь, в новогоднюю ночь, журналисты не давали покоя. Но мужчина был тактичен и не настаивал на длинном интервью.

– Французский футбол развивается очень динамично, – ответил я. – «Марсель» станет очень грозной силой, Платини – гений. Ваша сборная это огромная проблема для любой команды мира и нам с огромным трудом удалось вас обыграть 2 года назад. Всё у Франции хорошо.

– Merci beaucoup! – поблагодарил журналист и вернулся к своему столу.

– Тебя везде узнают, – удивилась Катя.

– Привыкай. Если мы поедем в Испанию, будет еще хуже.

Когда до полуночи оставалось несколько минут, весь ресторан стал считать секунды. Французы оказались не менее эмоциональными, чем русские.

– Dix! Neuf! Huit! Sept! – скандировал зал.

Катя сжала мою руку.

– Six! Cinq! Quatre! Trois! Deux! Un! BONNE ANNÉE!

Зал взорвался аплодисментами. Все целовались, поздравляли друг друга. К нам подходили незнакомые люди, жали руки, что-то говорили по-французски.

– Bonne année, madame et monsieur! – пожелала нам официантка.

– Merci, bonne année! – ответила Катя, и я гордо улыбнулся. Она преодолела языковой барьер.

После ресторана мы пошли к Эйфелевой башне. Там собралась огромная толпа парижан и туристов. Башня была украшена гирляндами, и в полночь устроили фейерверк.

– Как красиво! – Катя не могла оторвать взгляд от салюта. – Слав, обещай мне, что мы еще приедем сюда. Вместе.

– Обещаю, – сказал я, обнимая ее. – Обязательно приедем.

Мы стояли среди ликующей толпы, и я думал о том, как быстро меняется жизнь. Еще полгода назад я был просто талантливым футболистом из Москвы. А теперь – чемпион мира, обладатель «Золотого мяча», человек, чье имя знают во всем мире.

– О чем думаешь? – спросила Катя.

– О том, что нам очень повезло, – ответил я.

– В каком смысле?

– Мы живем в удивительное время. Все меняется, границы стираются. Возможно, наши дети будут жить в совершенно другом мире.

– Каком другом?

– Более открытом. Где не будет железных занавесов и виз. Где люди смогут свободно ездить, работать где хотят.

Катя задумалась.

– А ты думаешь, это хорошо?

– Не знаю. Но думаю, что интересно.

Домой мы вернулись под утро. Наш номер в отеле «Ритц» – настоящий люкс с видом на площадь Вандом – встретил нас приглушенным светом и букетом роз от администрации.

– Слав, – сказала Катя, когда мы оказались наедине, – этот Новый год я запомню на всю жизнь.

– И я, – ответил я, целуя ее.

Предновогодний день и новогодняя ночь подходили к концу, и мы занялись тем, чем и должны заниматься молодожены в люксовом номере парижской гостиницы.

Глава 20

В первых числах января мы с Катей оказались в Днепропетровске на свадьбе Олега и Оли.

Торжество получилось пышным. Может, не таким масштабным, как наша с Катей, но вполне на уровне чемпиона страны. Ресторан «Днепр» – лучший в городе, с огромными хрустальными люстрами, которые переливались тысячами огней. Потолки расписаны в стиле барокко, золотые канделябры на столах. Кортеж возглавляемый ЗиЛом – у Протасова был свой, такой же, как у меня, награда за чемпионат мира. Машины выстроились у входа в ресторан, как на военном параде.

Гостей человек двести, половина футбольная братия. Само собой солировали днепряне. Тренеры, игроки основного состава, дубля. Все в костюмах-тройках, при галстуках. Жены в вечерних платьях, украшения блестят в свете люстр. Руководство клуба тоже пожаловало.

Оля выглядела счастливой в своем белом платье с кружевным шлейфом, хотя живот уже начинал округляться. Платье было сшито специально, с завышенной талией, чтобы скрыть беременность, но знающие люди все равно замечали. Впрочем, в конце восьмидесятых никто особо не осуждал главное, что свадьба состоялась. Волосы Оли были убраны в высокую прическу, украшенную жемчугом. Макияж сдержанный, подчеркивающий естественную красоту.

Протасов выглядел чуть растерянным, но довольным. Костюм-тройка сидел на нем идеально – специально шили в ателье на киевском Крещатике. Галстук, белая рубашка с запонками… Он держался молодцом, но я видел легкое волнение в глазах.

– Ну что, теперь ты тоже семейный человек, – подколол я его во время банкета, когда мы вышли подышать на балкон.

– Боюсь еще не до конца осознал, – честно признался Олег, – Вот проснусь завтра, а рядом жена. Да еще и через полгода отцом стану. Это же надо привыкнуть.

– Привыкнешь быстро, – заверил я, прислонившись к перилам. – Главное, слушай жену и делай, что велят. Я вот уже научился.

– Слышал уже эту мудрость, – усмехнулся Протасов, – От всех женатых друзей. Каждый считает своим долгом научить молодого.

– Потому что правда, – я похлопал его по плечу. – Через год сам будешь молодоженам советы раздавать.

Мы вернулись в зал, где уже начались тосты. Тамада – опытный профессионал, работавший на всех важных свадьбах города – вел программу четко и без пауз. Конкурсы, песни, танцы. Оркестр играл и советские эстрадные хиты, и украинские народные мелодии.

Я произнес тост за молодых, вспомнил, как познакомились с Протасовым в сборной, как он меня выручал в трудных матчах. Катя говорила про Олю, какая она замечательная подруга и как они рады, что теперь будут не просто друзьями, а почти родственниками.

– За дружбу семьями! – закончила Катя, поднимая бокал. – Чтобы наши дети дружили так же, как мы!

Зал аплодировал. Олег с Олей целовались под крики «горько», и весь зал скандировал вместе с нами.

К полуночи гости начали расходиться. Мы с Катей сидели за столом, доедая торт – многоярусное произведение искусства, украшенное марципановыми фигурками футболистов и невесты.

– Красивая свадьба, – сказала Катя, откусывая кусочек. – У них получилось очень душевно.

– Да, – кивнул я. – Хотя наша была круче.

– Само собой, – засмеялась Катя. – Но не в масштабе дело. Главное, что они счастливы.

На следующий день, уже оправившись от свадебного застолья, мы все вчетвером – я с Катей, Протасов с Олей – сидели в гостиничном номере молодоженов и обсуждали планы.

– Межсезонье, до начала подготовки к новому сезону еще три недели, – сказал Протасов, разглядывая календарь. – Куда бы махнуть? А то в Днепропетровске делать особо нечего.

– Может, на юг? – предложила Катя. – В Крым, в Ялту?

– В январе там холодно и мертвый сезон, – покачал я головой. – Санатории, конечно, работают, но скучно будет.

– А давайте в Домбай, – неожиданно сказала Оля. – Я слышала, там потрясающе красиво. Горный воздух, природа. Нам с Катей как раз полезно будет.

– И «Летающая тарелка» есть, – оживился Протасов. – Видел фотографии в журнале «Вокруг света». Прикольная гостиница, прямо на склоне. Говорят, там невероятно.

– А вы там кататься будете? – спросила Катя, посмотрев на нас с Протасовым.

– Ну, мы-то с Олегом покатаемся немного, – кивнул я. – А вам, девочки, врач что говорил? Можно вообще в горы на таком сроке?

– Гулять можно и нужно, – ответила Оля, положив руку на живот. – Горный воздух полезен для ребенка. А вот кататься на лыжах нам действительно нельзя. Риск падения слишком большой. Но мы и не собирались. Будем на террасах сидеть, на горы любоваться, воздухом дышать, книжки читать.

– Мне главное – из Москвы выбраться, – добавила Катя. – Хочется простора, красоты.

– Тогда решено, – хлопнул в ладоши Протасов. – Едем в Домбай! Билетами я займусь. Всё будет в лучшем виде.

До Домбая мы добирались через Минеральные Воды.Ту-134 вылетел из Внуково рано утром, в семь часов. Два с половиной часа полета, и мы приземлились в небольшом аэропорту, окруженном степями и невысокими холмами. Вдалеке уже виднелись горы – снежные вершины Кавказского хребта.

В аэропорту нас встретили две «Волги». Машины были старенькие, но ухоженные. Мы с Катей сели в первую, Олег с Олей – во вторую.

Оттуда началась дорога в горы – три часа по горному серпантину. Сначала ехали по равнине, мимо полей и редких поселков. Потом начались предгорья, дорога пошла вверх, появились первые крутые повороты.

– Держитесь крепче, – предупредил водитель, опытный горец лет пятидесяти с седыми усами. – Сейчас интересно будет.

И действительно, дорога стала извиваться серпантином. Справа – отвесная скала, слева – пропасть. Ограждений почти нет, только редкие столбики. Катя вцепилась в мою руку и старалась не смотреть вниз.

– Не бойся, – успокаивал я ее. – Водитель опытный, он эту дорогу тысячу раз проезжал.

– Да уж, опытный, – буркнула Катя, закрывая глаза на особо крутом повороте. – Только от этого не легче.

Чем выше поднимались, тем живописнее становились пейзажи. Заснеженные вершины сверкали на солнце, покрытые соснами склоны уходили вниз к бурным горным рекам. Воздух становился все чище и холоднее. Временами приходилось останавливаться – навстречу попадались грузовики или местные автобусы. Разъехаться на узкой дороге было непросто, приходилось кому-то сдавать назад до ближайшего расширения.

– Красота какая, – восхищалась Катя, когда мы остановились на одной из смотровых площадок. – Как на открытке.

– Подожди, впереди еще лучше будет, – пообещал водитель. – Домбай – это рай на земле, говорю вам.

Мы ехали через небольшие горные селения. Узкие улочки, каменные дома с покосившимися крышами, старики в папахах на лавочках у ворот. Дети бегали в легких курточках – закаленные горным климатом, им был не страшен никакой мороз. Женщины в платках несли воду из колодцев.

В одном из сел мы остановились передохнуть. Зашли в крохотное кафе, где нас накормили свежими хычинами – местными лепешками с картофелем и сыром. Запивали айраном, холодным и кислым.

– Вкусно, – признал Протасов, уплетая вторую лепешку. – В Днепропетровске такого не попробуешь.

– Это еще что, – улыбнулся хозяин кафе, полный мужчина с густой бородой. – Вот доберетесь до Домбая, там вам в «Поднебесье» такое приготовят – пальчики оближете.

Дальше дорога стала еще круче и живописнее. Мы въехали в ущелье, где по дну текла бурная река Теберда. Вода была молочно-белого цвета от ледниковой взвеси. Шум стоял такой, что заглушал даже рев двигателя.

– Эта река никогда не замерзает, – рассказывал водитель. – Даже в самые лютые морозы. Течение слишком быстрое.

Катя смотрела в окно, завороженная красотой. Солнце садилось за горы, окрашивая снежные вершины в розовый и золотистый цвет. Альпенглюхен – альпийское свечение, так это называется. Зрелище было настолько прекрасным, что захватывало дух.

– Олег, смотри! – кричала Оля из второй машины, когда мы снова остановились. – Какая красота!

– Вижу, вижу, – отвечал Протасов, тоже вылезая фотографировать. – У меня пленки две с собой, обе отснять можно.

Наконец, уже в сумерках, мы въехали в Домбай.

* * *

Поселок встретил нас солнцем последних лучей и легким морозцем. Температура была около минус десяти, но воздух такой чистый и сухой, что холод почти не ощущался.

Домбай был небольшим, но по советским меркам довольно благоустроенным курортным поселком. Несколько гостиниц – «Горные вершины», «Солнечная долина», «Крокус». Кафе и столовые, пункты проката лыжного снаряжения. Магазины с местными сувенирами – папахи, бурки, кинжалы сувенирные. И канатные дороги, уходящие высоко в горы – тонкие нити с кабинками, похожие на бусы, растянутые между вершинами.

Вокруг возвышались горы – Белалакая с ее характерной полосой белого снега, Софруджу, Джугутурлючат. И надо всем этим царил Эльбрус, самая высокая вершина Европы, хотя он был довольно далеко и казался маленьким.

Мы остановились в гостинице «Горные вершины» – трехэтажном бревенчатом здании с резными наличниками и большой террасой. Номера были простые, но чистые. Две комнаты, в каждой по две кровати, общая ванная. Из окон открывался вид на заснеженные склоны и канатную дорогу.

– Располагайтесь, отдыхайте с дороги, – сказала администратор, пожилая женщина в теплом свитере. – Ужин в ресторане до девяти. А завтра с утра можете на канатку – первый подъем в восемь часов.

Мы распаковали вещи, привели себя в порядок и спустились на ужин. Ресторан был уютным, с большим камином в центре зала. Столы из темного дерева, на стенах охотничьи трофеи – рога туров и оленей. Играла тихая музыка.

Кормили хорошо – борщ, шашлык, хачапури, овощной салат. Вино местное, терпкое и ароматное. Катя с Олей пили компот из сухофруктов, берегли малышей.

– Завтра с утра на канатку, – планировал Протасов за ужином. – Поднимемся наверх, посмотрим эту знаменитую «Тарелку». Если понравится, заселимся туда.

– А если не понравится? – спросила Оля.

– Тогда здесь останемся, – пожал плечами Протасов. – Но говорят, «Тарелка» – это что-то особенное. Не зря же финны столько денег вбухали в строительство.

Вечером мы гуляли по поселку. Снег хрустел под ногами, в небе сияли звезды – таких ярких я не видел никогда. Млечный Путь тянулся белой полосой через все небо. Луна освещала заснеженные вершины, делая их похожими на призраков.

– Тихо как, – шепотом сказала Катя, прижимаясь ко мне. – Никакого городского шума. Только ветер да скрип снега.

– Вот поэтому сюда и приезжают, – ответил я. – Чтобы от всего отдохнуть. От суеты, от шума, от проблем.

Мы прошлись до маленькой церквушки на окраине поселка. Она стояла на холме, белая с золотыми куполами, освещенная прожектором. Красиво и умиротворенно.

Утром, позавтракав в гостинице, мы отправились к канатной дороге. Очередь уже выстроилась – человек пятьдесят, все в лыжных костюмах, с рюкзаками и снаряжением. Мы купили билеты и встали в очередь.