355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Арина Свобода » Заступник. Твари третьего круга » Текст книги (страница 3)
Заступник. Твари третьего круга
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 00:24

Текст книги "Заступник. Твари третьего круга"


Автор книги: Арина Свобода



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Это такой прилизанный? – спросила Ланка – просто, чтобы что-то сказать.

Таля тут же попалась на крючок:

– Ты что! Он вообще классный! Красивый и мужественный! А в «Непобедимом» он один против целой банды! И собой жертвует, чтобы спасти город! А еще… – она понизила голос и зашипела прямо Ланке в ухо: – Там прямо про это показывают.

– Про что – про это? – спросила Ланка, отодвигаясь.

– Ну, про сны. Как все там… по-настоящему.

– Дура ты, Талька! Никто про такое не станет снимать! По-настоящему… – передразнила Ланка ее восторженный полушепот.

– А вот и станет! Там режиссер, между прочим, сам Ровиш! У него уже три фильма запретили! Потому что они все про сны. А этот – разрешили!

– Ага, с чего бы это? Те запрещали, а тут вдруг разрешили.

– Потому что… Не знаю, почему. Какая разница! Вот посмотрим и сама увидишь!

– Ну, давай. Чушь какая-нибудь окажется. Ладно, все равно делать нечего. Пошли.

Наверное, Ровиш действительно был неплохим режиссером. Во всяком случае, когда герой Киала, не теряя усталой полуулыбки на загорелом лице, раз за разом выпутывался из подстерегающих его на каждом шагу ловушек, Ланка смотрела, не отрываясь. Она почти поверила ему и чуть не заплакала, когда он упал в кресло и с трудом прошептал: «Все, не могу больше… Прости меня, любимая…» А прекрасная напарница его, в исполнении очаровательной Леды Тарк, опустилась на колени и молча смотрела, как закрываются карие насмешливые глаза. Навсегда.

Потом возник Город. Ощущение было такое, будто Ланка, перегревшись на солнце, с размаху кинулась в ледяную воду. Неправда! Просто город – пыльный, скучный, снятый почему-то на черно-белую пленку. Нестрашный.

А уж когда из-за угла выскочило чудовище, напоминающее помесь крокодила со слоном, и, картинно скаля кривые желтые зубищи, набросилось на Киала… Это было не просто неправильно – это было глупо! Ланка почувствовала себя обманутой. Чудовища! Ха! Если бы ужас Города заключался в капающих слюнями на асфальт монстрах – она бы, ни секунды не колеблясь, треснула распалившегося Мика прямо по носу тогда, в беседке. Нет, тот зыбкий кошмар не-живого и не-мертвого обиталища призраков не могла передать жалкая суета теней на экране домашнего кинотеатра.

* * *

В пансионат идти не хотелось. Гудло слюнявил Ивкину шею, нетерпеливо покусывал мочку уха. От нее пахло просто сногсшибательно. От близости горячей, зовущей плоти внутри все горело.

– Поздно уже…

– Я ненадолго, Иви. Обещаю, сразу уйду, – он стянул узкую бретельку сарафана. Мягкая грудь едва помещалась в ладони.

Нервный смешок:

– Завтра, все завтра. Тебе надо отдохнуть.

– До пансионата вон еще сколько идти… Я останусь у тебя. Не откажешь своему жениху в ночлеге? Ну же, иди ко мне…

– Тихо… Мать услышит. Подожди до завтра.

– Ты меня не обманешь?

– Приду к полудню, как договаривались. Спокойной ночи.

Она выскользнула из объятий. Стукнула калитка.

Гудло шумно вздохнул, повернулся и пошел, осторожно ступая по пыльной дороге. Усталость навалилась душным ватным одеялом. Лежать бы сейчас в постели с Ивви, а не плестись в темноте! Какая женщина!

Огни пансионата прыгали в глазах, и от этого к горлу начинало подкатывать. Зря он перебрал в этом идиотском баре. Огни то приближались, то удалялись, и Гудло никак не мог определить, сколько еще идти.

Он оглянулся и заметил две серые тени. По спине побежал холодок. Гудло медленно потрусил вдоль реки. Тени не отставали, но и не приближались.

– Что вам нужно? – крикнул он в темноту.

Сзади глумливо захохотали, и от этого смеха ему стало нехорошо. Мерзкий ком подступил к горлу, Гудло остановился, и его вырвало.

– Это Лысый в коктейли паленую водку подмешивает, – весело сказали сзади. – Мужик, тебе помочь?

– М-м-м, – промычал он, отплевываясь.

Его подхватили с обеих сторон и потащили к реке.

Пахнуло влагой. Под ногами захлюпало.

– Не надо, не трогайте меня! – взвизгнул Гудло.

– Тебе бы умыться, мужик. Кто ж тебя такого, в блевотине, полюбит?

– Оставьте меня в покое! У меня ничего нет!

– Как скажешь.

Его отпустили и мягко пнули в зад. Гудло плюхнулся лицом в воду. Попытался встать на четвереньки, но повалился на бок и застонал от обиды и страха.

Парни снова заржали.

– Ну-ка, Шолт, глянь, не врет ли?

Быстрые руки обшарили карманы, выудили бумажник. Нашли потайной кармашек на веревочке под рубашкой.

– Смотри-ка, тут деньги! Что ж ты нам врешь, собака? – спросил один и пнул Гудло ботинком под ребра.

– Забирайте, только отпустите меня! – хлюпнул он носом. – Быдло деревенское, Темный Город по вам плачет.

– Шолт, ты смотри, какого она слизняка нашла, – голос зазвенел металлическими нотками.

Гудло рванулся, загребая сандалиями ил. Бежать! Надо бежать, не оглядываясь! Это его единственный шанс.

Он успел сделать лишь пару шагов. Мощный удар опрокинул его на прибрежную траву с острыми как бритва краями. Затем удары посыпались со всех сторон. Гудло перевернулся на бок, прикрывая голову руками, сворачиваясь в клубок. Что-то тяжелое навалилось сверху. Внутри противно хрустнуло. Воздух вдруг загустел и перестал заполнять легкие.

Помогите! Убивают!

Вместо крика выходило только сдавленное сипение. Он разевал рот, как выброшенная на берег рыба.

Тело взрывалось вспышками боли. В ушах звенело.

Тяжелый ботинок врезался в лицо. Во рту появился гадкий медный вкус. На секунду мир озарился яркой малиновой вспышкой и сразу же погас…

Старая лестница скрипела от каждого движения. Только бы мать не проснулась. За окном начинало светать.

Фолк пропустил Шолто в комнату и аккуратно прикрыл за собой дверь. Ники тихо посапывал в постели.

Фолк стащил с кровати тюфяк, кинул на пол:

– Выбирай, где ляжешь – тут или на кровати?

Шолто зевнул и ругнулся.

– Если бы знал, хоть бы днем выспался. – Его глаза лихорадочно блестели в утренних сумерках. – Черт меня дернул с тобой связаться, Фол! Это ж, как минимум, на месяц. Мы его так отделали, что мать родная не узнает. Может, лучше сразу сдаться в поселковый центр?

– Я же сказал, не понадобится. Не дрейфь, Шолт! Светлого Леса я тебе, конечно, не обещаю, но к обеду проснешься свеженький, как огурчик. И никаких проблем.

Шолто недоверчиво поджал губы, но спорить не стал. Снял пиджак, ботинки и растянулся на тюфяке.

– Как это у тебя получается? Какой-то энергетик?

– Секрет фирмы. Ты, главное, меня держись, а я все устрою, – улыбнулся Фолк. – Давай, дрыхни. Спи без сновидений!

Шолто провалился в сон, как только голова коснулась подушки.

Фолк потряс брата за плечо:

– Ники, просыпайся!

Братишка завозился на кровати, зевнул и широко распахнул глаза.

– Вставай, тебе говорят! Слушай, Ник! Мне нужна твоя помощь, оруженосец!

– Что? А…

– Тут дело такое…

– Ты опять подрался? – скривился Ники.

– Знаешь, как это бывает… Тут отдыхающие в клубе стали к девчонкам нашим приставать. Девчонок же нельзя обижать! Нам с Шолто пришлось их защищать.

– Я не могу! Два раза подряд… Ты же обещал, что завтра машину собирать будем.

– Соберем. Ник! Я же тебя никогда не подводил. Не мог я девчонок в беде оставить! Разве настоящие мужчины так поступают? Будь другом, выручи? А я тебе куплю новый велосипед! Красный, с блестящими колесами и звонком.

– Мне и старого хватает.

Никел покосился куда-то в потолок.

– Ты что-то видишь? Уже началось? – заволновался Фолк. – Слушай, Ник, что ты разнюнился, как девчонка? Ну, поваляешься еще денек в кровати. Зато потом я тебя на рыбалку возьму. Только вдвоем пойдем, с ночевкой. Хочешь? Палатку возьмем. Накопаем червей. Я тебя научу закидушки ставить. Будем жарить рыбу, выжимать на нее лимон, как ты любишь, и печь картошку. А ты мне будешь рассказывать разные истории.

– Правда? Только мы с тобой?

– Конечно, когда я тебе врал? Мы с тобой знаешь, как должны друг за друга держаться? Вот так! – он переплел пальцы. – Мы же братаны, и должны друг другу помогать. Ну как, согласен?

Ник серьезно посмотрел на него и кивнул.

– Мужик! Уважаю! – Фолк завалился на кровать, устроился поудобнее, прикрыл глаза. – Подрастешь немного, я тебя с собой в город заберу. Мы там знаешь, как жить будем… У нас все будет! И красивый дом, и крутые тачки, и телки самые красивые!

Вечером следующего дня, когда Фолк и Шолто, красные и распаренные, сидя на завалинке возле бани, попивали пиво, в доме послышались возня и женское кудахтанье. Задняя дверь распахнулась, и в огород выскочила Ивка. С красными глазами, распухшим от слез лицом, злая, как бешеная кошка. Увидев мирно сидящих парней, она остолбенела.

– Как? Ты же… Темный…

Шолто смутился. Фолк ткнул его локтем в бок.

– О, Ивка! – улыбнулся он. – Давай, пивка с нами! Ты чего хотела-то, Ив? Где этот, жених твой? Уехал? И тебя с собой не взял? Нехорошо! Дать бы ему за это по красной роже, но нельзя. Ибо «каждому, поднявшему руку на брата своего или сестру, наказание будет»…

Ивка подскочила к Фолку, словно хотела вцепиться в лицо. Потрясла пальцем перед его носом:

– Это ты! Не знаю, как у тебя получилось, но это ты!

– Что я? Мы тут мирно отдыхаем… Ты ручонками-то не сучи, не ровен час глаз мне выколешь. Ишь, когтищи красные отрастила.

У Ивки задрожал подбородок:

– Ты об этом еще пожалеешь! Ненавижу тебя!

Она схватила бутылку и швырнула в стенку. Жалобно звякнуло разбитое оконце. Мать Фолка, стоявшая у двери, охнула. Стремительно выбегая на улицу, Ивка едва не сбила ее с ног.

– Зря ты с ней так, Фол, – угрюмо сказал Шолто.

– Заткнись. Я ничего никому не прощаю.

Ивка бурей пронеслась по поселку и исчезла. Кто-то утверждал, что она подлечила жениха и все-таки вышла за него замуж. Кто-то уверял, что она торгует на рынке в городе, и даже купил у нее то ли копченого сазана, то ли трусики-носки-колготки. Кто-то клялся, что видел, как она на проспекте подсаживалась в машины клиентов.

Сама того не ведая, Ивка оказала последнюю услугу бывшему возлюбленному. В поселке на Фолка стали смотреть по-другому. Когда они с Шолто заходили в клуб или в магазин, разговоры стихали. В спину смотрели любопытные, испуганные глаза. Стоило достать сигарету, как появлялись несколько услужливо протянутых зажигалок. Девчонки стали улыбаться по-особому. Лысый в поселковом клубе наливал за счет заведения, да еще из припасов, которые берег для серьезных клиентов.

Шолт зуб давал, что никому не рассказывал о той ночи, но по селу ползли дикие слухи о Фолке. Говорили, что он знается с нечистью из Темного. То ли кому-то продал душу в городе, то ли овладел черной магией в таинственной секте. Теперь, мол, стоит ему посмотреть на человека, и достаточно – с тем обязательно что-нибудь нехорошее случится.

Когда через несколько дней Фолк и Ники вернулись домой с рыбалки, на кухне за чашкой чая сидел Бентам, поселковый Голова. Фолк отдал матери ведро с рыбой и уселся напротив. Голова, опуская усы в чашку, поинтересовался, чем там, в городе, Фолк занимается, не хочет ли устроиться на работу в поселке? Мялся, пыхтел, а потом неуклюже напрямую и вывалил: мол, давно ли Фолк попадал в Темный? Мать с особым рвением начала переставлять на столе чашки и ложки. Фолк долго рассказывал Голове, что после смерти отца остался единственным кормильцем у семьи. Что теперь и думать не может ни о каких глупостях. Если что с ним случится, они же пропадут совсем…

Он видел, как мать просияла от счастья.

Бентам пожевал усы, покачал согласно головой, дескать, правильно говоришь, ударный труд лучшее средство от агрессии, но, если все-таки надумаешь на работу устроиться, я тебе посодействую… И ушел.

А еще через неделю потянулись к дому Арсонов обиженные, несчастные и просто недовольные жизнью: собутыльник отца, уволенный с работы; Лысый, которому кто-то не вернул долг; соседка, которую обрюхатил местный электрик, а теперь не хотел жениться.

Так нечаянно и быстро начался его взлет. И Фолк, освоившись с новым своим положением, неожиданно повзрослел. Движения его приобрели размеренность и вальяжность, а взгляд заставлял односельчан беспокойно ерзать на краешке стула и заикаться, излагая очередную просьбу. Фолк принимал посетителей, развалившись в отцовском кресле. Всех внимательно выслушивал, никому не отказывал. И проблемы начинали решаться сами собой. Приказы об увольнении разрывались, долги возвращались, а к запойным пьяницам возвращался давно утерянный человеческий облик. Лето едва успело перевалить за половину, когда жители поселка окончательно и бесповоротно уверовали в бесконечные возможности Фолка Арсона.

За ним теперь следовала стая из крепких молодых парней, недавних одноклассников. Иногда они исчезали из поселка на несколько дней. Куда и зачем – оставалось тайной для всех. Слухи, искусно подпускаемые Шолто, множились, обрастали фантастическими подробностями, и никто, кроме самого Фолка, не мог сказать – правда это или вымысел.

Глава 4

Элин Триар медленно шел по коридору. Правая ладонь скользила по стене, лаская шершавый бетон. «Живые»… Его детище, его мир, его жизнь. Каждого из членов организации – даже в мыслях Элин никогда не использовал гадкое слово «секта», так любимое масс-медиа, – каждого, от тринадцатилетнего Рика до шестидесятилетней Айи, он знал в лицо. Чем они живут, о чем мечтают, чего боятся. Кто приходит к ним в снах.

Ключ повернулся в замке с еле слышным щелчком, хорошо смазанные петли не скрипнули. Маленькая комнатка, освещенная лишь ночником, встретила Учителя тишиной. Ее обитатель спал.

Элин тяжело опустился на край узкой койки. Помедлил, дотронулся кончиками пальцев до лба спящего. Холодный. Какой холодный! Старик беспокойно дернулся, нащупал тонкую жилку на шее… Бесконечно долгое время она оставалась безжизненной, и Элин успел почувствовать, как останавливается его собственное сердце, когда, наконец, раздался слабый удар пульса.

Рука старика бессильно упала на колени. Одинокая слеза скатилась по морщинистой щеке – здесь, наедине с названым сыном, он мог быть самим собой. Сбросить маску лидера, недрожащей рукой посылающего в бой детей своих, и стать просто отцом, страшащимся потерять единственного ребенка. Жаждущим принять на себя его боль, его кошмар, его вину… И не могущим этого сделать. Бессилие – вот что чувствовал Элин с самой первой встречи с Граем.

Пять лет назад, когда шестнадцатилетний подросток замерзал в парке – когда он хотел замерзнуть и перестать быть! – Элин привел его сюда и заставил жить дальше. Элин растопил ледяную стену, которую мальчик выстроил между собой и миром. Дал ему цель и смысл жизни. Лишь для того, чтобы увидеть, как Грай уходит. Так же, как пять лет назад ушел от своего биологического отца.

Грай лежал неподвижно – холодный, застывший в сне-наказании.

– Ничего, сынок… Ничего. Ты поймешь, что все это – и для тебя в том числе. Ты еще вернешься ко мне, я знаю… Ты умный мальчик. И сильный.

Элин, широко шагая, вышел в коридор – сейчас он чувствовал себя молодым, полным сил и энергии. Почти всемогущим.

– Найра! Найра, Темный тебя забери, где ты шляешься?!

– Я здесь, Учитель.

Молодая женщина в простом темном платье замерла в глубоком поклоне.

– Прибери там…

– Сейчас, учитель.

– И… – Элин запнулся.

Женщина молча ждала.

– Ладно, ничего. Иди!

Он чуть не сорвался. Едва удержал готовые слететь с губ слова: «Будь с ним поласковее, Найра». Проклятье! Нельзя, чтобы кто-нибудь догадался о роли мальчика! Элин невесело усмехнулся, поймав себя на том, что по-прежнему называет Грая мальчиком. Покачал головой. Нет, он давно вырос. Он почти готов.

Они уже ждали. В комнате совещаний резко пахло гарью и кровью. Пахло бедой. Нет, поправился Элин, – победой!

– Я горжусь вами, – тихо начал он, скользя взглядом по обращенным к нему лицам. – Вы хорошо справились со своей задачей. Сегодня нам удалось сорвать грязные планы одного из ничтожных созданий, дорвавшихся до власти и желающего использовать ее на благо себе, а не народу! – голос его постепенно креп, прорывался болью и страстью. – Эта тварь вряд ли решится теперь выйти к народу, а значит…

– Его не изберут! – выкрикнул совсем молодой парень из первого ряда.

– Так и есть. Благодаря вам у руля встанет другой. Тот, кому есть дело до простых людей.

Глаза подростка горели нездоровым блеском, рваная футболка мешком висела на костлявых плечах. Элин почти воочию увидел Темный Город, жадно простирающий свою тень над щуплой фигуркой.

– Да, Ринар. Ты совершенно прав. Я вижу, ты сегодня хорошо потрудился?

Подросток кивнул, не сводя с учителя обожающих глаз. И Грай был когда-то таким.

– Молодец. Тебе страшно?

– Нет, Учитель…

Он постарался браво выпалить эти слова, но горло перехватило, и вышел лишь жалкий писк.

– Всем страшно, – мудро заметил Элин. – Не надо стыдиться своего страха. Ты можешь по праву гордиться тем, что сумел преодолеть его. Ты сделал то, что должен был. Мы поможем тебе уменьшить наказание. Тем более, что оно незаслуженно, не так ли?!

– Да, Учитель! – множество голосов слились в один.

– Мы не делаем плохого, лишь боремся за себя. Мерзкие твари, называющие себя правительством, хотят отобрать у нас и без того жалкие крохи, которые милостиво кидают. Они собираются сократить срок бесплатного пребывания в социальных центрах до трех недель!

По комнате пронесся возмущенный ропот – большинство тех, кто здесь сидел, проводили в Темном Городе гораздо больше времени и знали, что человек, находящийся в «долгом» сне-наказании, нуждается в уходе и поддержке. До сих пор социальные центры держали у себя наказанных не дольше полутора месяцев – после этого срока человек объявлялся «навеки ушедшим», и родственникам, если таковые имелись, предоставлялся выбор – забрать тело домой, чтобы дождаться полного угасания, или оплатить дальнейшее пребывание в центре.

Правду сказать, случаи возвращения после двух и более месяцев сна были крайне редки. Но все-таки были! И каждый, кто мог себе это позволить, скрепя сердце расставался с деньгами в надежде когда-нибудь снова взглянуть в глаза отцу, брату или супругу…

Элин моргнул, отгоняя видение белого, застывшего лица Грая. Он вернется! И уж у Элина хватит средств, чтобы ждать сколь угодно долго.

– Но я вижу, что вы устали. Довольно разговоров. Вы знаете, что делать. Поспешите – усталость скоро возьмет свое, а вам нужно успеть помочь себе!

Он проводил взглядом своих людей, которые деловито обсуждали, кому сколько нужно сделать добра, чтобы «скостить» наказание. Их ждала грязная, но благодарная работа – уход за увечными и за беспомощными стариками, помощь скорбным умом… Только так можно заслужить прощение. Двойной компенсацией в исполнение древнего закона. Причинил боль одному – позаботься о двоих. И молись! Молись, чтобы Вечный Отец и Первоматерь приняли жертву смирения. У организации есть, куда направить братьев, дабы не пришлось ждать их возвращения из Темного Города слишком долго. Только не для гордецов это. Не для таких, как Грай.

* * *

Трамвай с задорным скрежетом вздрагивал на стыках рельсов, плотнее утрамбовывая и без того битком набитых пассажиров. Возле дверей вспыхнула перебранка – кто-то хотел пробраться поближе, кто-то не желал меняться местами… Грай вздохнул – здравствуй, реальный мир, – и попытался отодвинуться от впивающегося в бок локтя.

Жаркая духота давила на плечи – будет гроза. Лето, июль… А тогда был май. Полтора месяца в Темном Городе! Похоже, крепко досталось тому щенку.

Когда Грай открыл глаза, отец Эйлин сидел возле кровати. Так, будто никуда не уходил все сорок пять дней.

– Здравствуй, сынок!

– Здравствуй… Учитель.

Глаза старика потемнели, словно от боли. Граю на мгновение стало стыдно. Лишь на мгновение. Ничего нельзя исправить – разбитую чашку можно склеить, но она никогда не станет целой.

– Спасибо, – все-таки сумел произнести он.

– Не за что, – отрезал старик, поднимаясь. – Не вставай. Найра позаботится о тебе.

Уже от двери он бросил, не оборачиваясь:

– Твоя одежда вон там. И вещи тоже. До свидания, Грай.

– Прощай.

Бесшумно закрылась дверь – в организации всегда все работало идеально. Да и как могло быть иначе, если за порядком следил лично Эйлин? Он-то знал, как добиться своего.

С помощью Найры Грай перебрался в кресло для восстановительной терапии. По монитору побежали разноцветные кривые: аппарат измерял витальные функции и рассчитывал программу реабилитации. За дерганой пляской линий Граю привиделось морщинистое лицо с выцветшими голубыми глазами. Совсем старик сдал… «Не из-за тебя ли?» О, Светлый Лес! Уж эту вину он на себя брать не собирается, нет!

Пару суток спустя, едва за спиной Грая захлопнулась железная дверь организации, все тягостные мысли мигом вылетели из головы. Полтора месяца назад он шагнул в подвал прямо из весны – с пьянящим запахом сирени, ласковым, едва пробудившимся солнцем и оголтелым чириканьем воробьев. А сегодня вышел в лето. Улица дрожала и плавилась в жарком мареве, поднимавшемся от асфальта, ветер крутил пыльные смерчи в подворотнях, и казалось, что город расползается, теряет силы, как медуза на песке.

Грай подставил лицо обжигающим лучам и раскинул руки, вбирая в себя живительную энергию. После вечно серого, затянутого свинцовыми тучами неба Темного Города, почувствовать на щеках солнечное тепло было настоящим блаженством…

– Следующая остановка «Улица Светлая».

Грай очнулся и стал пробираться к выходу. Он не скандалил и уж подавно не пытался распихивать людей – хватит с него Темного Города! Надо и пожить немножко. Но каким-то невообразимым образом его жилистая фигура прорезала толпу, как нож теплое масло. Грай спрыгнул с подножки, чувствуя, как чуть проминается под ногами разогретый асфальт, дернул за лямку рюкзачка, застрявшего где-то между телами пассажиров, и упруго зашагал в сторону дома.

Слежавшийся воздух квартиры, много дней не знавший человеческого дыхания, живо напомнил такой же мертвый воздух сна. Грай нахмурился – надо сделать перерыв побольше, раньше Город никогда не смел вторгаться в реальную жизнь! Все-таки, больше двух месяцев подряд – это слишком. Даже для того, кто ходит в Темный, как на работу.

Душ, чистая одежда, часть денег в кошелек, остальное – в потайной сейф, черные очки, кепка… Все. Можно жить!

В небольшом зале кафе яблоку некуда было упасть – скромное меню и умеренные цены как магнитом влекли сюда скучающую во время летних каникул молодежь. Грай с трудом отыскал свободное местечко и принялся готовиться к первому – почти ритуальному – обеду после возвращения. Плеер лег по правую руку, поролоновые пимпочки наушников приросли к ушам, музыка отрезала внешний мир. Можно приступать.

Он с отвращением посмотрел на сероватое варево, полученное за стойкой спецпитания. За соседним столиком хилый студентик вонзил зубы в горячий многослойный бутерброд. Многое бы Грай отдал за то, чтобы поменяться с ним!

«Если в Светлом Лесу нет такой еды, – закралась кощунственная мысль, – то не очень-то мне туда и надо».

Грай с большим удовольствием проглотил бы этот бутерброд, а сверху еще прибавил салат, мороженое и сок. Но ссохшийся за шесть недель желудок ему бы этого не простил. Придется еще с неделю довольствоваться сероватой питательной жижей. Грай с трудом запихнул в себя первую ложку «каши». Когда тарелка опустела, он расслабленно откинулся на спинку диванчика, потягивая кисель, и чуть не поперхнулся: возле него стояла тощая растрепанная девица лет пятнадцати на вид. Поднос в ее руках медленно наклонялся, а карие глаза, почти черные из-за расширившихся зрачков, не отрываясь, смотрели в лицо Грая.

– Э… – он растерялся – кто знает, что с ней, может, больная или припадочная.

Поднос наклонился еще больше, стоящий на нем стандартный завтрак – кофе, бутерброд, пирожок – набирая скорость, поехал вниз…

– Эй! Ты…

Грай не успел придумать, что сказать странной девице, – картонный стаканчик шлепнулся прямо в центр его тарелки и взорвался. Девчонка испуганно ойкнула, попыталась разом удержать все падающие предметы, в результате чего футболка Грая украсилась еще и веселеньким красно-желтым пятном от расплющенного бутерброда.

– Веч-ч-чный Отец! – Грай вскочил, собираясь немедленно убить кого-нибудь.

Девица испуганно съежилась. Ужас, полыхнувший у нее в глазах, окатил Грая, словно ведром холодной воды. Он опустил уже занесенную руку и стал выбираться из-за стола. Остановился, сгреб коробочку плеера, бережно стер черные капли с потертого корпуса и, не взглянув на глупую девчонку, зашагал прочь.

* * *

Никел проводил долгие душные дни на чердаке, полном новых игрушек. Синие круги вокруг глаз теперь почти не исчезали. Он подолгу стоял у окна вспоминая, как здорово было плескаться с Фолком в студеной воде. Как потом они, стуча зубами, вгрызались в горячие кукурузные початки, посыпанные крупной солью. А в воздухе так здорово пахло летом, и дымом костра, и жареной рыбой. Эх, жалко, что у Фолли столько дел. Сейчас бы выбраться на речку или в лес! Снимать губами прямо с веточки крупную землянику, перекрикиваться, чтобы не заблудиться, меряться, кто больше набрал рыжиков и лисичек. Или погонять на великах до пансионата и обратно…

Фолк забегал ненадолго, заваливал книгами, играми, притащил даже новенький ноутбук, какого ни у кого в поселке не было. Брат тормошил его, справлялся о здоровье, хвалил, и Никел задыхался от счастья. И почему раньше Фолк казался ему таким колючим? Ближе него была только мама, но она все еще видела в нем малыша, а брат… Брат говорил с ним, как со взрослым. Ник научился различать по его лицу, когда Фолли снова попросит о помощи. Он хотел этого и боялся одновременно. Фолк приводил его в клуб к Лысому, к своим друзьям. Парни предлагали пива, спорили о футболе и машинах, рассказывали о своих похождениях с девчонками. Ник поначалу боялся, что его со смехом прогонят. А потом поверил, что к нему относятся, как к равному. Иногда те самые девчонки коротали вечер вместе с парнями. Они садились близко-близко. Гладили мягкими ладонями по щекам, дразнили его, целовали в губы, никого не стесняясь. Уши горели, голова гудела, и Ник едва успевал сглатывать невесть откуда взявшуюся слюну. Сердце плясало джигу в груди. Фолли усмехался по-доброму, подмигивал, мол, не зевай, братишка.

Только потом нужно было отгонять сны. И этого он боялся. Мглистая тьма, зависавшая над Фолли и его друзьями, с каждым разом становилась все плотнее, осязаемее и злее. Ник чувствовал – сил едва хватает. А вдруг у него не получится? Вдруг сны перестанут слушаться? Что тогда скажет Фолли? Что если бы Ники его любил, то сильнее постарался бы ради брата? Ник лез из кожи вон, вставал на цыпочки, дотягивался до мглистой тьмы, едва не теряя сознание.

Убедившись, что с братом и остальными все в порядке, он тайком возвращался домой. Фолк строго предупредил, что маме нельзя об этом рассказывать. Слабая женщина, разболтает. У них была одна тайна на двоих. И за это Никел был готов простить брату долгие отлучки.

– Ники, к тебе гость! – позвала снизу мама.

Это была новость! Друзей у него не водилось.

В дверь тихонько поскреблись, и на пороге появился Вайет.

– Ты чего тут? – ощетинился Ник.

– Привет. Можно к тебе? – Вайет жадно разглядывал комнату. – Слышал, ты болеешь, решил навестить.

Он вытащил из кармана яблоко, кинул на кровать.

– Это тебе. Сколько тут у тебя всего! Ноутбук! Такой тоненький. А память большая? Ух ты, и игр целый альбом! Это тебе все брат подарил, да?

– Угу.

– Повезло! Фолк у тебя крутой! Хотел бы я, чтобы у меня был такой старший брат, – завистливо протянул Вайет. – А то только сестры, здоровые кобылы. На них пахать и пахать. Давай поиграем, а? Ты что собираешь? Самолет или космический корабль?

Он открыл коробку и схватил в горсть детальки конструктора.

– Не трогай, потеряешь, – ревниво сказал Ник.

– Жмот! Ну и ладно.

– Мне не жалко, просто Фолк обещал, что мы вместе…

– Раз он обещал, тогда конечно, – Вайет спрятал глаза. – Я же не знал!

– Можешь поиграть с роботом или с машинкой на радиоуправлении.

Вайет повертел в руках робота.

– Слышал, у нас в лесу какое-то чудище появилось?

– Врешь!

– Сдохнуть мне в Темном Городе. Сидишь дома и ничего не знаешь. Тут целая группа студентов пропала. На шашлыки в лес поехали и сгинули. Их с собаками искали и вертолетом. Целых пять дней.

– Заблудились?

– Говорю тебе, чудище у нас. Вчера девка одна выбралась. Живая, только крыша совсем съехала. Она про чудище и рассказала. Всех сожрало, а ее того… Ну…

– Чего?

– То самое! И отпустило.

– Врешь ты все!

– У меня сеструха в больничке работает. Она ее видела. Одежда на девке в клочья. Вся в крови, одна коса черная, а другая седая. Ее потом в город отправили. В психушку.

– А чудище?

– Не знаю, – отмахнулся Вайет. – Теперь, наверное, ученые всякие понаедут, чтобы его словить. Мы с пацанами тоже хотим в эск… экспедицию отправиться. Поискать. Вдруг какой-нибудь коготь или зуб найдем. Представляешь, нам за это сколько отвалят. Хочешь, можешь с нами пойти.

– Я лучше с братом. Мы с ним и так в поход собирались.

– Ну, валяй. С братом оно, конечно, лучше. Он у тебя крутой. А, правда, что Фолк – глазливый колдун?

– Какой?

– Глазливый. Посмотрит на человека и сглазит, а на него потом всякие беды валятся. А Фолку за это ничего не бывает.

– Дурак ты, Вайет!

– А что? В поселке все мужики его уважают. Кому охота с колдуном связываться. Он же теперь самый главный. А он дома? – опасливо спросил Вайет.

– Нет, уже неделю, как в город уехал.

– Скоро приедет?

Ник пожал плечами.

– Слушай, Никел, тогда дай мне этого робота домой поиграть. У тебя все равно игрушек много.

– Бери.

– Мне пора. Ты это… выздоравливай и не скучай.

Оставшись в одиночестве, Ник достал коробку с конструктором и начал собирать трехмачтовый корабль. Глазливый колдун! Надо же такое придумать! Этому придурку Вайету лишь бы языком чесать. Ники вздохнул – он единственный знал настоящую цену каждой победы брата.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю