Текст книги "Заступник. Твари третьего круга"

Автор книги: Арина Свобода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Ник с размаху ткнулся в спину. Таблетка, вылетев из рук, описала дугу и закатилась под ворота одного из соседских домов. Фолк рухнул на колени. Сунул руку, пытаясь нашарить спасительный кружок. Его последний шанс!

С той стороны забора раздалось сердитое рычание.

Фолк едва успел отдернуть ладонь. Из-под забора показалась здоровенная морда волкодава. Пес морщил нос, скалился и рычал, срываясь на злобный лай. Заветная таблетка лежала у него между лапами.

Фолк оглянулся в поисках какой-нибудь палки.

– Фолли, я хотел…

От увесистой оплеухи Ник осел на землю.

– Придурок! Ты даже не представляешь, что натворил! Мне плевать на тебя и на все, что ты хотел! Все из-за тебя!

– Прости, Фолли. Я не знал… – заскулил братишка, неловко пытаясь закрыться рукой.

Фолк пнул стоящее рядом дерево. Снег обрушился лавиной, погасив гнев.

– Можно спросить?

– Ну? – Фолк сглотнул, боясь, что сейчас Ник спросит о том, о чем нельзя говорить. Он и так держался из последних сил. Заикнись брат про отца, Фолк вывалит все, что успешно давил в себе последние несколько дней. И про то, что он не хотел. И про то, что все само собой получилось…

Он сбежал из дома от истеричных криков матери. Выскочил в морозную ночь, хлопнув дверью. Папашка, как назло, увязался следом. Фолк толкнул его в сугроб и рванул на другую сторону реки, к Ивке. Лед был еще слабый, но бежать до моста слишком далеко. Папашка догнал его как раз на середине. «На отца руку поднял? Убить меня хочешь? Кишка тонка. Раздавлю, щенок!» Замахнулся. Фолк коротким ударом сбил его с ног. Бил сильно, так что рука заболела. Отец нелепо замахал руками, потерял равновесие, сделал шаг назад, второй, и вдруг провалился сквозь лед. Сразу ушел под воду, потом вынырнул и попытался выбраться наружу, ломая кромку. Он барахтался в черной дыре, уходил под воду и выныривал. Ругался, потом захрипел. А Фолк стоял рядом, ничего не слыша – в уши словно ваты натолкали, – и не мог пошевелиться…

Ник потянул его за рукав.

– Ты что, засыпаешь?!

– Не дождетесь! Чего тебе еще? – сердито ответил Фолк, еле переставляя ноги.

– Я говорю, там, в Темном… очень страшно?

Фолк вспомнил серые унылые коробки, распростершиеся под низким свинцовым небом… Зимний поселок вдруг стал зыбким, будто подернулся колеблющейся дымкой. Вечный город протянул длинные руки улиц и переулков, готовясь принять в свои объятья очередную жертву. «Ты тут никто… Ты никому не нужен… Тебя ждет расплата… Чем дольше ты бегаешь от чудовищ, тем быстрее они за тобой приходят…»

– Фолли! – откуда-то издалека крикнул Ник. – Проснись!

Фолк хотел обернуться, посмотреть на братишку, но Город уже не выпускал его из цепких лап, качая вверх и вниз, как на качелях. Так когда-то в детстве его качал отец. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Фолк смеялся, запрокидывал голову и представлял, что умеет летать. Вверх! И синее небо опрокидывается в лицо. Вниз! И он парит над целым миром, а сердце замирает от ужаса и восхищения. Это было давно. Когда они все были счастливы.

– Фолли, ничего не бойся… – крикнул ему отец голосом Ника. – Я люблю тебя!

Зимнее солнце, простреливая окно насквозь, солнечными зайчиками рисовало на стенах и потолке смешные желтые ромбы и треугольники. По комнате плыл уютный запах свежесваренного кофе. Лежать под легким мохнатым одеялом было тепло и уютно. И вставать совсем не хотелось, если бы не солнце. Фолк отвернулся от яркого света и сразу все вспомнил. Настырный ворон на кладбище. Они с Ником идут по улице. Таблетка закатывается в подворотню. Город зовет. Ник что-то кричит и…

Он дома!

Фолк уселся на диване, отбросив одеяло.

Быть такого не может! Он знал, уверен был, что ему никогда больше не проснуться.

Он победил Темный? Победил!

Фолк вышел на кухню, где мама, как всегда, лепила пироги.

– Проснулся? Пресветлый Лес, Фолли, как же ты нас напугал! – мама обтерла руки и притянула его к себе. – Хорошо хоть Ники был с тобой рядом. Ну зачем же ты так себя мучил? Не надо винить себя, сынок. Это был просто несчастный случай!

Она бы не так говорила, если б знала правду. Фолк отстранился.

– Где Ники?

– Второй день лежит с температурой. Наверное, промочил ноги на кладбище. Хочешь кофе?

Фолк бросился по скрипучей лестнице на чердак.

Ник, лежа в постели, – разгоревшиеся от жара щеки, обмотанное синим шарфом горло – играл с деревянными игрушками. На подушке валялся пухлый растрепанный том – его любимая история про Зоркого Рыцаря. Фолк присел на краешек кровати.

– Фолли! С пробуждением!

– Это ты? Ты вытащил меня из Темного?

Ник кивнул, заглядывая ему в глаза:

– Я знаю, ты же из-за меня с ним… Ты всегда меня спасаешь. Ты, как Зоркий Рыцарь.

Сердце сжалось от благодарности к братишке, но черная полынья на речке снова дохнула на Фолка морозом. Теперь всегда так будет, понял он, даже в самый жаркий летний день. Но Нику он об этом не расскажет. Пусть хоть для него он останется рыцарем. А другие не узнают.

Фолк потер переносицу:

– Отец знал? Он этого от тебя требовал? Такой помощи?

Ник прижался к его груди, крепко обхватил руками:

– Теперь у нас все будет по-другому, правда?

– Да… Ники, ты умеешь держать язык за зубами? Обещай, что никогда никому не расскажешь, что можешь победить Темный. Если кто-нибудь кроме меня узнает, то даже я не смогу тебя защитить. Понял?

– Угу! Давай бороться?

– Да я ж тебя в два счета…

Фолк позволил братишке пару раз одержать победу в шутливой драке. Потом уложил на обе лопатки, пригвоздив к подушке, и начал щекотать. Ник извивался, хохотал, пока не закашлялся. Фолк поднялся и заботливо поправил одеяло:

– Ладно, отдыхай.

– А можно…

– Чего тебе еще?

– А можно я буду твоим оруженосцем? Ведь у Зоркого Рыцаря есть Рорки, который всегда ему помогает. Можно я буду твоим Рорки?!

Глава 3

Сирень окружала беседку сплошной зелено-бело-фиолетовой стеной. Крупные бугристые кисти свешивались внутрь, наполняя воздух тяжелым сладким ароматом.

Ланка опустила голову, уткнулась взглядом в вырезанную на деревянном сиденье надпись: «Гайка сука усни навсегда!» Тщедушная гусеница, складываясь, как перочинный нож, ползла, старательно повторяя контуры чьего-то крика души. Мик сел рядом, прижался грудью к спине. Сквозь футболку Лана чувствовала, как часто колотится его сердце.

Мика зашептал, обдувая горячим дыханием застывшую шею:

– Лан, я… Мы сегодня…

Ланка вслед за гусеницей вела пальцем по глубоко выдавленным буквам: «У-с-н-и…» Вспомнился тот единственный раз, когда она попала в Город. Ненадолго – провинность была пустячная. Но ей хватило. Теперь Ланка очень тщательно следила за собой.

– Лана, ты мне очень… – Мика сглотнул. – Ты мне нравишься, и я…

Сухие губы обожгли кожу за ухом. Ланка на мгновение утопила палец в точке под восклицательным знаком и вскочила, выворачиваясь из жадных объятий. Принялась перебирать мелкие, плотно прижатые друг к другу соцветия:

– Надо найти пятилепестковый цветок и можно загадать желание! Знаешь? Мне не везет никогда – сто раз искала, и никак не попадаются. Вот Талька уже раз пять находила. Его надо съесть. Только она, дурочка, съест, а потом мне рассказывает, что загадала. А рассказывать нельзя – не сбудется! Я бы ни за что не разболтала…

– Лана!

Мик развернул ее к себе, и Ланка очень близко увидела серые глаза, высокие скулы с двумя яркими пятнами румянца и недавно поджившую трещинку на нижней губе. Почувствовала кисло-сладкий запах дешевого вина. Сегодня у Мика был Последний День. Большой компанией посидели в кафе, затем шлялись по парку, окутанному чистой зеленой дымкой молодой листвы. Неожиданно Мик потянул ее за руку и заставил свернуть на узкую тропинку, уходящую в заросли.

– Что?..

– Погоди, сейчас увидишь!

Кое-где земля еще не подсохла, и приходилось обходить жирную черную грязь по редкой травке, пружинящей под ногами. Кроссовки скоро промокли. В одном месте тропинка превратилась в болото. Ланка замерла в нерешительности, но Мик легко подхватил ее на руки и, с чавканьем выдирая ноги из топкой грязи, перенес на другую сторону. Ланка замерла, как птица в кулаке, чувствуя одной щекой острую выступающую ключицу, а другой – теплое частое дыхание.

Оказавшись на сухом участке, он аккуратно опустил ее на землю.

– Вот и все, подумаешь – лужа!

Ланка отвела глаза и, не глядя, шагнула куда-то в сторону. Мик убрал руки и внезапно охрипшим голосом произнес:

– Вот. Пришли.

Почему-то, как только они оказались в беседке, все пошло не так. Легкая радость общения сменилась неловким молчанием. Ланка присела на узкую скамейку, которая тянулась вдоль стен, и прилипла взглядом к глупой надписи, вероятно оставленной здесь неудачливым отвергнутым мальчишкой.

Теперь, глядя в серые глаза Мика и пытаясь разгадать, что за странное выражение прячется в них, Ланка вдруг испугалась неизвестно чего. Она попыталась отодвинуться, но смогла лишь прогнуться, чувствуя, как упирается в поясницу край ограждения.

– Лан, ну что ты… Иди сюда… Ты такая… красивая сегодня, Лана…

Мик, глотая слова, шептал бессвязную чепуху и все сильнее наваливался на нее. Трясущиеся ладони обожгли спину, как два горчичника. Ланка уперлась кулаками в грудь парня, попыталась оттолкнуть. Аромат сирени на мгновение сменился мертвым дыханием Темного Города, и руки бессильно упали. Ланка едва не задохнулась:

– Мик, нет… Подожди, пожалуйста, Мика… не надо, слышишь! Мик!

– Не бойся, Лан, не надо бояться! Все будет хорошо! Ты мне так нравишься! Я… Я люблю тебя!

Жадные руки зашарили под футболкой, больно стиснули напрягшуюся грудь. Чужие губы прижались к ее губам, и Ланку чуть не стошнило от омерзительного кислого вкуса – а ведь час назад она отхлебывала вино из одного с Миком пластикового стаканчика и смеялась!

Она замотала головой, выгнулась так, что в спине что-то хрустнуло, и снова попыталась оттолкнуть потерявшего разум одноклассника. Но тело не слушалось, память о пережитом наказании парализовала способность к сопротивлению…

– Мне кажется, девочка не согласна!

Уверенный мужской голос раздался откуда-то из-за спины Мика. Распаленный парень ошалело завертел головой. Ланка открыла глаза и сквозь слезы увидела невысокую фигуру у входа в беседку.

– Вали отсюда, мужик, – буркнул Мика. – Это наше дело.

– Да? – весело удивился тот.

Ланка метнула на чужака умоляющий взгляд, но не смогла выдавить ни слова. Она подумала, что сейчас умрет, – густой приторный воздух никак не желал проникать в сжавшееся горло, перед глазами мелькали серые тени. Из последних сил отчаянно замотала головой. Незнакомец криво усмехнулся:

– Ну вот, я же говорю – девочка против. Давай-ка, пацан, топай домой.

– Чего-о?! – Мик – высокий и широкоплечий – угрожающе навис над худощавым противником. – Я говорю: вали отсюда, мужик! Я же тебя урою, хлюпик! Мне же сегодня можно! А ты меня пальцем тронуть не посмеешь, урод!

Ланка попыталась бочком проскользнуть к выходу. Мик, не глядя, схватил ее за плечо, продолжая сверлить противника взглядом. Ланка испуганно вскрикнула – сильные пальцы больно сжали руку, и в этот момент незнакомец одним неуловимым движением оказался внутри беседки.

Дальше все произошло очень быстро. Чужак ударил, Мик вскрикнул и отпустил Ланку. Она тут же забилась в угол. Мик страшно зарычал и бросился на ее спасителя. Тот легко сместился, как-то подтолкнул мальчишку, и Мик вдруг оказался на полу, шипя от боли и грязно ругаясь. Чужак хрипло рассмеялся – Ланку передернуло – и ударил Мика ногой в живот. Еще раз. И еще… Когда Мик застонал – тонко и жалобно, – Ланка вышла из охватившего ее ступора и принялась оттаскивать парня, размеренно избивавшего Мика. Незнакомец резко обернулся, бешеный взгляд ударил, как пощечина. Ланка отшатнулась. Но синие глаза внезапно потухли, парень отвернулся и шагнул прочь из беседки, на ходу вытаскивая из кармана смешной розовый плеер.

* * *

Грай был зол. Проклятье! Он только сегодня проснулся. Получил честно заработанные денежки и собирался, Вечный Отец его побери, как следует отдохнуть. Хотя бы пару недель. Закадрить покладистую телку, накупить жратвы и выпивки и загудеть так, чтобы стены тряслись! А что теперь? Дернуло же его пойти через парк!

Вспомнились отчаянные, полные слез глаза девчонки. Грай криво усмехнулся – ладно, дело того стоило. Усилием воли отогнал поднимающееся из глубины темное, дурное… Прочь! Это все в прошлом. По крайней мере, сегодняшний самодовольный придурок получил свое!

Ладно, выбора нет, надо сдаваться в социальный центр. Казенная койка, ленивый персонал из тех, кто мечтает получить плюсик на свой счет добрых дел… Это тебе не отдельный бокс в лаборатории.

Сколько придется отбывать за малолетнего насильника? Вроде бы он здорово его отделал… Увлекся, нечего сказать. Грай сердито плюнул и посмотрел на часы. В любом случае, прямо сейчас он не заснет – отоспался за месяц-то! Так что примерно сутки у него есть. Куда? Пожалуй, можно к ребятам зайти. Помнят еще Грая Саттика? Когда он в последний раз появлялся в организации? Да уж больше полугода, наверное. Как с учеными этими связался, так и забыл дорожку – то спишь, то отрываешься, не до глупостей!

Неприметная железная дверь в узком переулке гулко отозвалась на условный стук. Мгновение тишины – Грай знал, что его внимательно изучают через глазок и, в случае чего, просто-напросто сделают вид, что за дверью никого нет, – потом лязгнул замок, и тяжелая сворка бесшумно отошла в сторону.

– Здоров будь, брат Саттик! – распахивая объятия, проревел здоровый как медведь мужик, до самых глаз заросший черной бородой.

– И ты здравствуй, брат Йолед, – хмуро отозвался Грай. – Кто здесь?

– Да все почти, – пожал плечами охранник. – Сам увидишь. Назавтра, вроде, дельце намечено, так что вовремя ты…

– Завтра меня уже не будет, – перебил Грай и шагнул мимо здоровяка.

– Силен, брат! – восхищенно рыкнул вслед Йолед. – Я же вижу – только что оттуда. И уже успел?

– А… – Грай только рукой махнул, рассказывать о своих злоключениях туповатому громиле не было ни времени, ни желания.

Низкий полутемный коридор, тянущиеся вдоль пола трубы – гнездо «Живых» располагалось в подвале. Грай шел, скользя взглядом по намалеванным прямо на бетонных стенах лозунгам: «Будь собой!», «Порви цепи сна!», «Живи сейчас!». Странное ощущение – как родная квартира после долгой отлучки: вроде, все свое, знакомое, и в то же время чужое.

Зря пришел. Грай тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Все равно больше некуда. В пустую берлогу, за месяц заросшую пылью? К родителям? Он невесело хмыкнул. Интересно, помнят еще, что когда-то у них был сын? Плевать! Уж здесь-то ему точно будут рады!

В комнате, похожей на школьный класс – ряды парт, стол учителя, даже унылая черная доска на стене, – было тесно. Люди стояли в проходах, подпирали стены, по трое теснились на стульях. Седой как лунь старик, стоя у доски, негромко вещал хорошо поставленным голосом:

– …наша главная задача! Добившись того, чтобы паника захлестнула толпу, мы достигнем своей цели. Дальше стадо сделает все само!

Грай вошел, и все головы, как подсолнухи к солнцу, стали поворачиваться к нему. Он криво улыбнулся и хотел тихонько прислониться к стенке, но старик уже заметил гостя:

– Здравствуй, брат!

Грай неловко кивнул:

– Здравствуй, отец! Я…

– Не говори ничего! – перебил Учитель. – Каждый сам хозяин себе и времени своему! Ты пришел – значит, в сердце твоем есть место нашему делу! Мы рады приветствовать тебя и принять помощь твою в исполнении наших замыслов!

Грай решил, что объяснять что-то сейчас, перед толпой внимательных слушателей, все равно нет смысла. Он еще раз виновато улыбнулся и замер, скрестив руки на груди.

– Да, вовремя ты появился. Вовремя!

Учитель, отец Элин, хмурился, нервно постукивая пальцами по столешнице. Грай помедлил, оглянулся на дверь – последний из братьев аккуратно прикрыл ее за собой – и тоже опустился на стул.

– Я не смогу… завтра, – Грай старательно смотрел в пол. – Так получилось.

– Да? – старик поджал тонкие губы, вздохнул. – А я обрадовался, когда ты пришел. Ладно, все поправимо. Отработаешь смену в больнице, и дело с концом. А завтра…

– Нет. Прости, Эл.

– Жаль. Ты знаешь, как я к тебе относился. После всего, что я… что мы для тебя сделали… Ты пропадаешь на полгода! Потом приходишь только затем, чтобы сказать, что не можешь?!

– У меня были дела, – упрямо произнес Грай.

– Знаю я твои дела. Гоняешься за тенями, губишь себя в Темном! Тьфу!

– Мне нужно на что-то жить!

– Разве мы мало давали тебе? Ты был голоден? Раздет? Тебя приняли, как сына! Впрочем, тебе не впервой предавать родителей…

– Прекрати! – Грай вскочил, и стул отлетел в сторону.

Старик не вздрогнул, не отвел глаза:

– Ты знаешь, что я говорю правду, Грай. Эта правда жжет тебя, как огонь. И будет жечь. До тех пор, пока не примешь себя таким, какой ты есть. Пока не перестанешь гоняться за призраком, за химерой!

– Хватит! Мне-то ты можешь не читать проповедей, Эл?! Я знаю наизусть все, что ты скажешь! Будь живым, слушай свое сердце, иди за судьбой… Это все чушь! Я уже не мальчишка, пойми!

– Мы не в игры играем…

– Хватит, – устало перебил Грай. – Я просто пришел… Не знаю, зачем я пришел. Мне некуда пойти. А здесь когда-то был мой дом. Я думал… Неважно.

Он повернулся, чтобы уйти. Властный голос Элина догнал его уже возле двери:

– Подожди! – Старик помолчал и закончил совсем тихо: – Оставайся. Здесь всегда будет твой дом. Ты знаешь это, не так ли?

– Да, – Грай кивнул, не поворачиваясь. – Прости меня, отец. Я так устал…

* * *

Трава пробивается сквозь асфальт. Серая, ломкая, она чуть слышно хрустит под ногами. Только этот звук нарушает мертвую тишину Города. Парень идет по растрескавшемуся тротуару – здесь нет машин, но он все равно идет по тротуару – и беззвучно шевелит губами. Он слышит музыку. Внутри себя. Музыку Темного…

* * *

Фолк проснулся к ужину, отдохнувший и довольный. Наскоро похлебал борща с ломтем черного хлеба, щедро натертого чесноком. Мать смотрела, как он надевает чистую рубашку, втирает в жесткие волосы гель, чтобы модно торчали, не хуже, чем у городских. Ритмичная музыка с летней площадки клуба растекалась в сладком, словно мед, июньском воздухе над поселком.

– Сынок, не пей там много, – заискивающе попросила мать. – Когда вернешься?

– Ложись, не жди меня.

Что он, ребенок, что ли? Достала ее забота. Жизнь налаживалась, денег хватало. Фолк начинал подумывать о том, чтобы перебраться к Ивке. Его держало только одно – Ник. Мать ни за что не отпустит сосунка. А без него никак.

Никел, подперев голову руками, читал новую книжку с яркими картинками, «Приключения Зоркого Рыцаря в Мире цепей». Рядом лежал подарок – конструктор из тысячи мелких деталек – можно собрать автомобиль, самолет или трехмачтовый корабль.

– Даже не открыл? Я думал, ты о таком давно мечтал. Не понравилось?

– Мечтал… Только у меня голова сильно болит.

– Что-то он совсем квелый, – кивнула мама. – На солнце перегрелся, что ли?

Фолк потрепал брата по волосам:

– Ложись сегодня пораньше. А завтра вместе соберем, хочешь?

– Угу, – повеселел братишка. – Давай машину!

Для такого сокровища, как Ник, ничего не жалко.

Если дело пойдет, то через несколько лет он купит братишке к Последнему Дню Детства настоящую тачку.

Мать все не хотела его отпускать. Схватила за рукав:

– Как на работе?

– Все отлично. А, забыл… – Фолк открыл сумку и достал несколько плотных пачек, перетянутых резинками. Одну кинул на стол. – Вот, на хозяйство.

– Фолли, спасибо, но тут так много… Чем же вы с Шолто занимаетесь?

– Я уже говорил. Кому крышу надо перекрыть, кому проводку починить или технику какую. Шолто в этом мастак, – Фолк поглядывал на часы. Друг уже наверняка в клубе – договорились встретиться в девять. Фолку не терпелось убраться из дому, выпить пива с пацанами, потрындеть про городскую жизнь и встретиться с Ивкой. – Огороды копаем, печи кладем, заборы поправляем, дома строим. Да мало ли…

– Неужели за это такие большие деньги платят?

– Платят, мам, а как же…

Все придумал Шолто. Головастый! Он находил баклана при деньгах. Пас несколько дней, знакомился, прощупывал, находил слабину. А потом за дело принимался Фолк и с клиентами особо не церемонился. Обычно трусливые бакланы сдавались без боя, но иногда приходилось объяснять клиентам, что никакие деньги и драгоценности не стоят того, чтобы из-за них чалиться в Темном. Ничего серьезного, по мелочи. Но и мелочи имеют обыкновение накапливаться. Тогда «гастроли» заканчивались пораньше, и они возвращались домой «отдыхать».

Нику он рассказывал о «несчастных случаях на производстве». Зазевался и звезданул молотком по пальцу напарника. Или бросал кирпич и другому работяге нечаянно по голове попал. А уж о падениях, неудачной страховке или неумелом использовании инструмента и говорить не приходится. Ники верил.

– Фолли, у нас в поселке тоже полно работы. Неужели обязательно мотаться так далеко? Когда ты уезжаешь, у меня душа не на месте. Вдруг что с тобой случится. Вы еще молодые совсем, неопытные. Знаешь, сколько нехороших людей вокруг, вдруг обманут вас, втянут во что-нибудь. Вон на днях по телевизору показывали, сект всяких развелось!

– Ма… – Он вытащил из кармана пачку денег, отделил несколько купюр и протянул ей. – Я тебе ничего не привез. Купи сама, что нужно. Туфли там, духи, платье какое-нибудь, помоднее. Прическу сделай. Ты же еще молодая, а ходишь, как… бабка.

Мать покраснела.

– Приоденешься, и мы тебя замуж отдадим. Ты же у нас красавица! Верно, Ники?

Фолк нарочито грубовато чмокнул ее в щеку и выскользнул из дома.

Шолто со свежей стрижкой, в стильном пиджаке, ждал друга у входа в поселковый клуб. В отличие от Фолка, он выглядел совершенно по-городскому: аристократическое лицо, породистый подбородок, а самое главное – умный, уверенный взгляд. Для пущей важности Шолто носил узкие интеллигентские очки. Он легко знакомился с людьми и входил в доверие. Единственное, что выдавало в Шолте мужика от сохи, – здоровенные крестьянские ладони с крепкими узловатыми пальцами. Шолто уважал приятеля за отчаянную храбрость и способность, не раздумывая, применять силу, и предпочитал оставаться в его тени, хоть и был года на три старше Фолка.

Увидев друга, Шолто бросил недокуренную сигарету под ноги, где валялось уже с полдюжины бычков.

– Здорово Шолт! Ты чего тут загораешь?

– Тебя ждал. Думал, ты в кому впал.

– Впал, – кивнул Фолк. Он даже Шолту не говорил о том, что может Ники. – И выпал. Идем, тряхнем костями.

– А может, ну их всех? Пойдем лучше на речку искупаемся.

– Шолт, ты уже напился, что ли? С какого перепугу тебя на речку тянет?

– Да… Ивка там, – буркнул он. – С каким-то жирным хахалем пришла. По всему видно – из этих, отдыхающих.

Ниже по течению реки располагался дорогой пансионат.

Фолк рванулся вперед, не глядя, сунул охраннику на входе купюру.

– Не нужно, Фолк, – Шолто схватил его за локоть. – Дура она, Ивка. Меркантильная дура, падкая на цацки. С кем она только не была до тебя.

– Пусти!

Шолто был во всем прав. Ивка – дура. И не красавица. И перестарок. И кто к ней только не таскался. И не любил ее Фолк, и даже не уважал. Только его к ней всегда тянуло, он к ней привык и всегда скучал, когда подолгу не видел. И она принадлежала ему, только ему. Все последние полгода.

Ивка, в платье из полупрозрачной белой ткани с огромными маками, танцевала, обольстительно покачивая бедрами. Рыхлый белобрысый мужичонка, с красной, будто обгоревшей кожей, обнимал ее сзади за талию, прижимался. Шлепал мясистыми губами. Ивка прикрывала глаза, блаженно улыбалась, словно этот потный тип обещал ей золотые горы. Новый браслет блестящей змейкой обвивал тонкое запястье. Фолк не мог отвести глаз от глубокого выреза, в котором то и дело колыхалось шоколадное пятно.

Ивка выгнулась и, грациозно повернув голову к своему ухажеру, что-то сказала. Мужик кивнул и направился к барной стойке.

– Шолт, задержи этого хрена у бара, – бросил Фолк и стал пробираться сквозь толпу.

Обнял Ивку со спины, прильнул всем телом, вдыхая аромат духов и кожи.

– Соскучилась?

Ивка застыла. Он развернул девушку к себе, присосался к неотвечающим губам долгим поцелуем.

– Не ждала сегодня?

– Нет, – она стрельнула глазами в сторону бара и фальшиво улыбнулась. – Хорошо, что приехал! Пойдем ко мне.

– Конечно, пойдем. Только немного выпьем и потанцуем. Ты же не против? Только что так зажигала.

Он помахал Шолту рукой.

– Что-то больше не хочется. Пошли, Фол.

Она поежилась. Забавно было видеть дерзкую Ивку – такой. Словно ее в прорубь макнули. Ему хотелось видеть, как она будет барахтаться, выкручиваться, лебезить перед ним. Фолк крепко прижал ее к себе.

Через толпу с двумя высокими стаканами прорвался краснорожий тип.

– Э… Ивви? У вас все в порядке?

Она кивнула:

– Это мой друг… детства, Фолк. Подожди немного. Я сейчас.

Ивка твердо взяла Фолка за руку и вывела из клуба. Под фонарем, как сигаретный дым, клубилась мошкара.

– Меня не было всего три недели, Ивка, а ты уже нашла какого-то старого козла! Дрянь!

– Я уже двадцать пять лет дрянь. Ради всего святого, Фол, двадцать пять! И я тоже, как и все, хочу жить хорошо.

– Деньги не проблема, Ивка. Хочешь, я куплю тебе такой же браслет? Хоть двадцать штук!

– Какой же ты… Я хочу семью и детей! А с кем тут?.. Либо пацаны зеленые, как вы с Шолто, либо алкаши, как твой папашка. Да разве кто-нибудь из нашего поселка возьмет меня замуж, скажи мне, Фолли? Ты вот – возьмешь?

Он молчал. Шалава! Ивка никогда раньше не называла его этим детским домашним именем.

– То-то же, – зло сказала она и шмыгнула носом. – А Гудло мне сделал предложение. И кольцо подарил, как полагается. Ты все твердил, что хочешь вырваться отсюда. Я тоже хочу, понимаешь?! Не просто сидеть и гадать, вернешься ты или найдешь себе малолетку с ногами от ушей. Ругайся, сколько тебе вздумается, только завтра я уезжаю с ним в город. Навсегда.

В глазах железная решимость. Да она сметет любого, кто встанет на пути! Если б Фолк сегодня не приехал, то и не нашел бы ее никогда.

Он сердито прищурился и… улыбнулся:

– Счастливого пути.

Ее брови поехали вверх, пока совсем не исчезли под неровно подстриженной челкой.

– Ты не сердишься?

– Ты права. Тебе нужно ехать. Когда еще представится такой шанс, – он пожал плечами.

Такого Ивка не ждала. Она готовилась к оскорблениям, ругани, драке, наконец.

– Фол… Ты… ты…

– Прощай, Ивка.

Она взяла его лицо обеими руками и нежно поцеловала в губы.

– Прощай, Фол. Я тебя никогда не забуду.

Он повернулся и пошел к мосту. Ивка с облегчением скрылась за дверью клуба и не видела, как сильный удар начищенным ботинком смел в кусты дремавшую на обочине дворнягу.

* * *

Старые качели не скрипели даже – мерзко визжали. Ланка толкнулась ногой, брезгливо поморщилась – в сандалию попали мелкие колючие камушки – и, ни к кому не обращаясь, протянула:

– Ску-у-учно…

– Ага, – с готовностью поддакнула Таля. – Может, к Мику в гости завалимся? Там сегодня тусовка…

Ланка и отвечать не стала, только фыркнула. После того случая Мик в ее сторону не смотрел. Хуже – он всему классу наболтал что-то такое, что теперь все, кроме верной подружки, обходили Ланку стороной, как зачумленную. Так что она же еще и крайней оказалась!

Она вспомнила, как пыталась помочь Мику подняться, то и дело возвращаясь глазами к мелькавшей между стволов угловатой фигуре. Пока та не скрылась за негустой зеленью. А Мик… Он так шарахнулся от протянутой руки, будто это Ланка прижимала его к деревянным перилам, шарила по спине жадными руками и дышала в лицо перегаром. Будто это она избивала его.

А ведь на самом деле, если бы не она, кто знает – сумел бы незнакомец вовремя остановиться? Или так и забил бы незадачливого ухажера до смерти? Ланка снова услышала тонкий, жалобный стон, так не вязавшийся с образом уверенного в себе красавчика-одноклассника… Ну почему у нее все не как у людей?!

– Ланк… – голос подруги отвлек ее от горестных раздумий. – Знаешь…

Таля замолчала, ковыряя песок носком босоножки.

– Ну?

– Знаешь, я иногда так боюсь…

– Кого боишься? – не поняла Ланка.

– Да не кого, а чего, – вздохнула Таля. – Всего этого… – Она неопределенно махнула рукой и, понизив голос, продолжила: – Быть взрослой, понимаешь? Вдруг я не смогу. Может же такое быть, чтобы… ну, случайно, понимаешь? А я просто не переживу, наверное, если… Если туда.

Ланка с удивлением уставилась на подружку. До Последнего Дня Детства Тайле оставалось чуть больше месяца – живи и радуйся! А она вон чего – боится. Талька! Серая мышка, тихоня! Ей-то чего бояться?

– Переживешь, – хмуро бросила Ланка, удивленная внезапно нахлынувшей злостью.

– Лан…

– Ну?

– А как там? – Таля искательно заглянула в опущенное лицо Ланки и заторопилась: – Да нет, не хочешь – не говори! Просто я думала… мы раньше всегда… обо всем. Но, если тебе неприятно, то конечно…

Голос у нее совсем упал. Ланка вдруг ощутила превосходство над глупой, маленькой девочкой Талей и неожиданно для себя сказала:

– Да ничего такого, Таль, – она обняла подругу и, чувствуя, как расслабляются под рукой закаменевшие плечи, продолжила: – Неуютно, конечно. И тоскливо так, знаешь… Вот, как сейчас прямо. Но жить можно!

Талька просияла робкой улыбкой и благодарно ткнулась лбом куда-то Ланке в шею.

– Ланк, я тебя так люблю! Ты такая…

– Какая?

– Смелая. И сильная.

– Брось! – Ланка, внезапно развеселившись, спрыгнула с качелей. – Пойдем ко мне. Папа сегодня дежурит…

Ланка привычно нашарила пульт. Экран телевизора мягко засветился. Строгий голос диктора заполнил комнату: «…шокирующие кадры. Уважаемые телезрители, запись сделана очевидцами трагедии, на мобильный телефон, поэтому качество оставляет желать лучшего, но все-таки можно в достаточной мере оценить масштаб происходящего на главной площади города…» Пульт упал на пол. Тишина разлетелась на тысячу осколков – крики, страх, огонь, силуэты людей, мечущиеся в дыму… Ланка прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать. Искаженное, перепачканное кровью лицо ткнулось прямо в экран, будто человек хотел выскочить оттуда, из ужаса, творящегося посреди мирного, уютного городка.

Профессионально-бесстрастная дикторша заслонила собой картину хаоса: «Это беспрецедентное по своей разрушительной силе деяние совершили люди! – на ее лице мелькнула тень возмущения. – Из достоверных источников нам стало известно, что ответственность за случившееся лежит на членах известной секты “Живые”. Ее лидер, господин Элин Триар, подозревается в организации целого ряда подобных нарушений общественного порядка…»

Дальше Ланка не слышала – мир сузился до размеров черно-белой фотографии на экране телевизора…

– Ланк, что с тобой? Ну их, эти новости! – Таля раздраженно нажала на кнопку, переключая канал. – Чего ты? Давай лучше новый фильм посмотрим. «Непобедимый», слышала? У меня диск с собой. Ой, там Метт Киал играет, я от него просто умираю! Давай, а?!