Текст книги "Заступник. Твари третьего круга"

Автор книги: Арина Свобода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Ух ты! – выпалила Ланка. – Откуда ты про это место знаешь?

– Да так… – неожиданно замялся Мик. – Бывал тут…

– Ну-ка, ну-ка… – Ланка опасно прищурилась. – С кем это ты тут… бывал?

– Ну, Лана… Ну, перестань, – забубнил он. – Чего ты сразу? Это же давно было! Еще до тебя.

Уши заполыхали. Елки! Надо же так влететь!

– Да ладно! – Ланка не выдержала и рассмеялась.

Мик облегченно выдохнул. Прикалывается. Ну и пусть! Говорят, девчонки любят держать ухажеров в тонусе! Лучше пусть прикалывается, чем закатывает настоящую сцену ревности.

Обрадованный Мик принялся обустраивать место пикника: расстелил широкое клетчатое покрывало, вытащил из багажника пару сумок-холодильников и даже красиво расположил шикарный Ланкин букет в специально прихваченной для этой цели пластиковой вазе.

– Как водичка? – поинтересовалась Ланка, увидев, что Мик набирает воду для цветов.

– Класс! Сейчас купнемся!

– Чур, я первая! – Ланка сбросила босоножки и, на ходу освобождаясь от одежды, побежала к воде.

– Эй, подожди! – Мик вздохнул: – Женщины…

Он закончил с приготовлениями, не торопясь разделся, аккуратно складывая одежду на край покрывала. Собрал разбросанные вещи подружки, пристроил рядом. И только после этого направился к озеру.

Ланка успела отплыть довольно далеко.

– Эге-гей! – помахала она рукой с середины озера. – Давай сюда!

За такой фиг угонишься. Как рыба в воде. Зря, что ли, отец таскал ее в бассейн чуть ли не с детского сада! Мик сглотнул и потрогал воду ногой. Поежился – разгоряченное тело покрылось мурашками. От озера пахло свежестью и чем-то неуловимым… Водорослями? Запах был как будто даже приятным, но вызывал смутное чувство неправильности. Мик нахмурился и, загребая ногами коричневатую воду, побрел на глубину.

– Эй! Эгей! – продолжала надрываться Ланка. – Ныряй! Давай же! Слабак! Трусишка!

Мик только вздохнул – подруга еще в школьные годы отличалась острым язычком, а уж после того, как к ней пришла слава, богатство и ощущение собственной значимости… Но он готов был терпеть и не такое – живая, полная энергии Ланка словно освещала серую жизнь Мика яркими лучами.

Он уже приготовился нырять – аккуратно, не с головой, – когда в доносящихся с середины озера криках что-то изменилось. Мик замер. Висящее в зените солнце ослепительно бликовало на гладкой воде, мешая увидеть, что происходит.

– Мик! Ми-и-ик! – в голосе девушки звучала неприкрытая паника. – Мик, помоги!

Он бросился в воду, не раздумывая, и широкими взмахами рук погнал себя к бьющейся впереди фигуре.

– Ми-и-ик! А-а-а…

Воздуху не хватало, Мик несколько раз глубоко вдохнул широко открытым ртом, поймал мелкую набежавшую волну, закашлялся…

– Мик… Ми… ка…

Он отчаянно замолотил руками и ногами, чувствуя, как нарастает звон в ушах и тугое горячее кольцо сжимает грудь. Рывок, еще. Уже близко. Вот она! Вот! Надо хватать за волосы… Вечный Отец, что за мода на короткие стрижки! Вот так. Поймал!

– А-а-а… Отпусти, дурак! Больно же!

Сквозь застилавшую глаза пелену на Мика смотрело недовольное лицо Аланы. Живой и невредимой.

– Ла… нка… Ты… что ты?.. За… чем?..

Она опять прищурилась – как же Мик ненавидел это выражение ее лица – и капризно протянула:

– Ну-у… Я думала, ты никогда не нырнешь. И решила тебя поторопить.

Видимо, что-то появилось у него в глазах, потому что Ланка суетливо отгребла немного назад и заныла:

– Ну чего ты? Обиделся? Шутка же… Ну, Мика-а-а…

Он молча поплыл назад. В боку кололо, из глаз катились то ли слезы, то ли капли озерной воды. Вдруг правую ногу скрутила судорога. Мик беспомощно забился, нырнул, вынырнул, опять пошел ко дну…

– Эй, не вздумай тонуть, – уверенная рука помогла ему выбраться на поверхность.

Легкие обжег глоток вкуснейшего воздуха. Мик блаженно расслабился, чувствуя, как разжимает зубы впившаяся в икру боль. Обида прошла – что взять со взбалмошной девчонки? Это не первый и наверняка не последний раз. Мик давно уже научился прощать Алане куда более дикие выходки – творческий человек, талант, тонко чувствующая натура… Зато теперь она будет считать себя виноватой и… Мик даже улыбнулся – отдых будет прекрасным.

Первоматерь! Ланка перевернулась спиной вверх, уже понимая, что слишком поздно, – лицо, грудь, живот горели огнем. Теперь дня три ходить красной, как вареный рак, а потом еще и кожа облезет лохмотьями. И пятна будут. Ну, спасибо, Мика, отдохнули!

Где-то в глубине мозга слабо трепыхнулась противная мысль, что винить в своей глупости некого – знала же, что нельзя спать на солнце! Ланка отмахнулась от непрошеной гостьи и, повернув голову, сердито уставилась на парня. Мик безмятежно дрых. Смуглый, гад, – хоть весь день на самом солнцепеке проваляется, и только хорошеет! Ланка хотела ткнуть мерзавца в бок, чтобы проснулся и осознал свою вину, но отвлеклась – прямо над головой раздалась чистая звонкая трель.

Ослепительные лучи били сквозь сетку листвы прямо в глаза, и разглядеть голосистую птаху никак не удавалось. Ланка приподнялась, охнула, когда обожженная кожа отозвалась болью, и приставила ладонь козырьком ко лбу. Ага! Вот она! Ничего себе, здоровая!

До сих пор Ланка полагала, что красиво петь умеют лишь маленькие невзрачные птички типа соловья или малиновки… Ну в общем, крохотульки. А это чудо природы было похоже, скорее, на раскормленную ворону. Иссиня-черные перья, крупная голова с клювом весьма неприятного вида, мощные лапы легко обхватывают толстую ветку.

– Эй, птичка! – Ланка взмахнула рукой. – Привет!

Рядом заворочался Мик. Но не проснулся. Птица наклонила круглую черную голову и с интересом уставилась на девушку. Удовлетворившись результатами осмотра, потеряла интерес к своей единственной слушательнице и, отвернувшись, вновь принялась издавать мелодичные трели, широко разевая клюв, в котором без труда могла бы поместиться Ланкина рука.

Ланке быстро наскучило наблюдать за живой природой. Она бросила неуверенный взгляд в сторону воды – стоит искупаться или от этого станет хуже? Вроде, уже и не так жарко… Она вздохнула и начала подниматься… Громкий треск за спиной заставил ее резко обернуться.

На той же самой березе сидело уже не меньше десятка птиц. И еще столько же кружились над деревом. Те, что расположились на ветках, – уже слегка пригнувшихся под тяжестью крупных тушек, – не пели, а молча смотрели на людей.

Ланка вдруг ощутила легкое беспокойство. Антрацитовые бусины птичьих глаз нервировали, как глазки камер видеонаблюдения.

– Мик… Мика!

Парень недовольно застонал сквозь сон и, не открывая глаз, спросил:

– Ну что еще, Лан? Опять ты?..

– Мик! – Ланка сильно потрясла его за плечо. – Мика, смотри!

– Что?! Вечный Отец, Лана, может, хватит на сегодня приколов… – он осекся, увидев ее встревоженное лицо. – Что случилось?

– Смотри, – Ланка указала на березу.

– Ну? Птички. И что? В чем проблема, Лан? Они тебе мешают, что ли? Спиной к ним повернись!

Ланка смущенно огрызнулась:

– Тебе зато ничего не мешает! Я тут в угли превратилась, а он дрыхнет спокойненько! Кавалер называется!

– Приве-е-ет… – протянул Мик. – А что я должен – охранять твой сон? Переворачивать тебя, как жаркое в духовке, чтобы не подгорела? Я, вообще-то, тоже отдыхаю, если ты не заметила.

Он демонстративно вздохнул и встал.

– Кыш! А ну кыш! – крикнул он без особого энтузиазма, лениво размахивая руками. – Ланк, они не хотят улетать.

– Да ладно, пусть сидят, – великодушно разрешила Ланка.

– А, то есть тебе просто стало обидно, что я лежу без дела? – Мик засмеялся и повалил ее на покрывало.

– Ай! Осторожнее! Я же сгорела, дурак!

– Я буду очень осторожен, – ласково пообещал Мик, закрывая ей рот поцелуем.

Хлопанье крыльев, порыв ветра и что-то вцепилось ему в волосы.

– А! Что за… Кыш! Кыш, проклятая!

Мик вскочил и заметался по берегу, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя одну из странных птиц. Ланка хотела броситься на помощь, но в этот момент к ней спланировали сразу две твари и принялись кружить возле самого лица, явно целясь в глаза.

– А-а-а… Мика! Помоги, Мик! Да сделай же что-нибудь! – завопила Ланка, прикрывая лицо и отчаянно мотая головой.

Но Мику было не до нее. Возле него кружилась целая стая, оглушительно хлопая крыльями. Самым страшным почему-то было то, что, даже атакуя, эти чудовища издавали не хищное карканье, а чарующие музыкальные звуки.

Ланка почувствовала, как обгоревшие щеки защипало от слез, и неожиданно разозлилась. Она вскочила, на лету сбила одну тварь, сбросила с себя другую, успевшую основательно устроиться в волосах, и бросилась на помощь Мику.

– Гады! Сволочи! Вот вам! Вот так! Ага!.. – торжествующе завопила Ланка, отшвыривая ногой сбитую на песок птицу. – Не нравится! А вот так?!

Она схватила короткую сучковатую палку и принялась яростно размахивать ею. Страх ушел, остался только азарт и опьяняющее чувство силы.

– На! И тебе! И ты туда же! Отвалите! Пошли прочь!

Когда на песок упала последняя птица, Ланка не сразу поняла, что все кончено. Она еще некоторое время стояла, выставив перед собой импровизированное оружие и раздувая ноздри. Потом пальцы разжались, дубинка вывалилась из рук, и все мышцы разом взорвались болью – Ланка никогда не утруждала себя особыми физическими нагрузками.

– Мик? Мика…

Она растерянно оглядела пустой пляж, заваленный черными измятыми тушками, втоптанный в песок плед, разбросанные цветы…

– Мик?!

Негромкий звук заставил ее обернуться. В первый момент Ланка подумала, что идет гроза. Черная туча стремительно наползала со стороны озера. Движение ее сопровождалось странным гулом. Ланка застыла в растерянности, глядя на… Стаю! Сотни, тысячи черных птиц быстро приближались к берегу. Сомнений в том, кто именно является их целью, не было.

Ланка вышла, наконец, из ступора, издала хриплый, сорванный крик и бросилась бежать. Не думая, не выбирая дороги – прочь, подальше от ровного шелеста крыльев и нарастающей песни.

Что-то больно ударило ее в плечо. Машина! Джип Мика! Скорее! Она с такой силой дернула за ручку что едва не вырвала кусок пластмассы из гнезда. Но дверь и не подумала открываться. Ланка в отчаянии оглянулась – где этот подлец?!

И, забыв о надвигающейся опасности, повернулась обратно к машине… За тонированным стеклом маячил знакомый силуэт.

– Мик! Ми-и-ик! – Ланка замолотила ладонями по железу, не чувствуя боли. – Открой! Скорее, Мика! Открывай же!

Белеющее за темной пленкой лицо отодвинулось в глубину машины.

– Мик, ты что?.. Мик! Это же я! Мика! Открой…

Ланка уронила руки. Моргнула. Качнула головой и очень медленно сделала шаг назад.

– Мик… – почти прошептала она, понимая, что в закрытой машине ее все равно не слышно. – Что же ты…

Прикусила губу и повернулась спиной к равнодушному автомобилю. Стая была уже в нескольких десятках метров от пляжа. Ланка, не спеша, вернулась на место битвы. Подняла верную палку, поудобнее обхватила неровную поверхность. Прищурилась – именно так, как не любил ее ухажер (бывший ухажер!). И со злой радостью произнесла:

– Ну что ж… Поиграем.

Глава 3

Здесь всегда сумерки. Время, когда тьма еще не взяла окончательно верх над светом, но краски уже потухли, превратились в скучный свинцово-серый, без оттенков и полутонов. Медленное дыхание смрадного ветра, запах гари. Тысячи обветшавших коробок расползаются во все стороны, насколько хватает глаз. Мрачные башни, убогие лачуги, рассыпающиеся мосты, храмы, напоминающие гигантские конусы муравейников, фабричные трубы, изъеденные ржой металлоконструкции, похожие на остовы древних, давно вымерших животных…

Ник был здесь не один. Город кишел непонятной, чуждой жизнью. Тысячи призрачных существ вращались в бессмысленном непрерывном танце. Некоторые из них напоминали людей, другие – полуистлевших покойников, третьи – наскоро и неумело сляпанных химер с зубастыми ухмыляющимися мордами, копытами, когтистыми лапами, крыльями летучих мышей, хвостами скорпионов. И все они бежали, торопились, искали кого-то, нападали и прятались друг от друга, кричали, корчились от боли…

На глазах у Ника две мерзкие твари поймали и разорвали на части какого-то беднягу, забрызгав улицу кровью. Голова откатилась к ногам Ника. Он вскрикнул, отпрыгнул в сторону и столкнулся со стариком, который сидел прямо на асфальте, повторяя одну и ту же заунывную песню. Старик взвыл, замахал руками и затрусил прочь по улице, задевая прохожих, проходя их насквозь и не замечая этого. Молодой мужчина потянулся к Нику, словно хотел схватить, но отчего-то лишь побежал на одном месте с таким рвением, точно намеревался установить мировой рекорд.

Никому не было дела до мерзких кровавых сцен и жутких воплей. Все были заняты собой.

Закончив пожирать внутренности своей жертвы, гигантские насекомые тяжело поднялись в густой воздух и полетели прочь.

Останки зашевелились и начали стекаться в одно место, вновь собираясь в человеческую фигуру.

Ник не стал дожидаться, что будет дальше. Он бросился бежать, чувствуя одновременно и омерзение, и странное возбуждение. Никогда прежде мир не был таким живым и реальным. Все, что происходило раньше, было лишь слабым отсветом, миражом того, что он переживал сейчас.

Ник проболтался по городу несколько часов. Первое возбуждение прошло. Город давил, хотелось вырваться из этой круговерти. Ник пытался поговорить с кем-нибудь. Но призрачные люди либо смотрели сквозь него, либо шарахались и удирали без оглядки. Пройдя лабиринтом улиц, он снова вышел на площадь, где жуки расправлялись со своей жертвой. Ничто не напоминало о том кошмаре – ни частей тела, ни луж крови. Только гнавшийся за Ником парень валялся на горячем асфальте. Он неловко заворочался, повернул к Нику узкое лицо с остро выступающими скулами и вдруг спросил:

– Ты еще кто такой? Я тебя не помню. Я тебе ничего не делал. Вали отсюда, морок проклятый!

От неожиданности Ник не смог выдавить из себя ни слова. На вид парню было лет двадцать пять, не больше. Он был худой, как щепка, небритый и весь какой-то потертый, с неприятным злым лицом.

– Ну, чего уставился? – сказал парень, растягивая каждое слово, точно его речь воспроизводили в замедленной скорости. – Ничего ты мне не сделаешь, придурок! Проваливай, я сказал!

– Ты кто?

Парень опешил, словно не ожидал услышать от Ника членораздельную речь.

– Грай, – точно ворон, каркнул он и поднялся.

Тут Ника что-то толкнуло в спину, поволокло за собой мощно и неумолимо, как колеса поезда. Перемалывая в кашу сумерки, здания, странного парня, чудовищ…

Никел очнулся в лаборатории Кесселя. Перед глазами все плыло. Ходики, успевшие отмерить лишь четверть часа, мудреные аппараты, провода, стопки бумаг, доска, испещренная непонятными символами, назойливые глаза Эррана – все это сливалось в одну бесконечную цветную полосу. Каждый вздох был поверхностным и болезненным. Ник обхватил голову руками, кончики пальцев кололо тонкими иголками. Он все еще ощущал воздух, смердевший тлением и гарью. В ушах стояли жалобные вопли призраков.

– Что это было? – выпалил он.

– Стандартное погружение, – насторожился Эрран. – Ты что-то видел?

– Серые бесконечные улицы и дома…

– Сумеречный город с обветшавшими зданиями на тысячи километров вокруг? Брошенный и пустой, точно люди давным-давно оттуда ушли?

Ник покосился на Эррана.

– Да… только никуда они не ушли. Их там много. И мужчины, и женщины. Но они никого, кроме себя, не замечают. Сталкиваются лоб в лоб, проходят насквозь и не видят! Совсем. Как будто каждый заперт в прозрачную клетку.

– Это невероятно.

– А еще… – Ники заволновался, припоминая детали. – Там были эти твари, как тогда в лесу. Это было жутко, но… ужасно приятно, как… Как в парке аттракционов! Эрран, что ты мне дал? Что это было?

– Прорыв! Ник, ты даже не понимаешь, какой это прорыв!

– У меня были галлюцинации? Мне все приснилось?

Эрран замотал головой:

– Не просто приснилось, ты ходил в Темный. Поверить не могу, Ники. Ты меня не разыгрываешь?

Ник потряс головой:

– Темный? Не может быть!

– Какой же я идиот. Тебе сегодня стукнуло шестнадцать! Ник, ты получил роскошный подарок.

Ники сглотнул и поморщился – в горло драло. Опять ангина! Не хватало свалиться с температурой в день рождения.

– Хочу пить. Горячее, – Ник потер руками начинающие гореть щеки. – И дай мне чего-нибудь от простуды.

Вот оно! Его тело всегда так реагировало на мглистую тьму. Эрран не врет, он действительно побывал в Темном.

Кессель налил из термоса крепкого чаю и попросил лаборантов принести лекарство.

– Ты должен обо всем мне рассказать. Что ты там делал? А люди, они тебя видели? Ты с кем-нибудь говорил? Хоть что-нибудь помнишь? Нарисовать сможешь?

Ник сел, отцепил от себя провода и присоски. Глотнул обжигающей горьковато-сладкой жидкости. Больное горло запульсировало сильнее. Образы Темного стали понемногу растворяться в памяти. Чем сильнее Ник пытался вспомнить, тем быстрее они ускользали.

– Там был один человек.

– Почему он тебе запомнился? Что он делал?

– Бежал на месте, а потом… сказал, чтобы я проваливал, и… Бред какой-то! Ничего больше не помню. Отправь меня обратно!

Эрран покачал головой:

– Нет. Тебе нужно отдохнуть, – он нажал кнопку интеркома и прокричал: – Ради всего святого, кто-нибудь принесет мне жаропонижающее?!

Фолк не умел отдыхать, но знал, как пустить пыль в глаза. Его вечеринки пользовались популярностью. И день рождения младшего брата был отличным поводом. Совершенно чужие Нику люди – друзья и партнеры Фолка, их жены и подруги – хватали именинника за плечи, тормошили, говорили длинные тосты, пили за его здоровье. Нику хотелось забиться в угол, подальше от толпы и веселья. От людей, которые старательно делают вид, что любят его, а на самом деле считают капризным мальчишкой. Если бы они только знали, скольким из них он не дал уйти в Темный навсегда!

Почему-то вдруг вспомнился парень из сумеречного города, отчаянно бегущий на одном месте. Узкое злое лицо, коротко стриженные волосы и подозрительный взгляд. Как его звали? Имя такое редкое… жесткое, отрывистое. Грэм? Брайс?

От воспоминаний пересохло во рту. Ник выскользнул из-за стола, огляделся. Эрран должен быть где-то здесь. Нужно рассказать ему. Он говорил, любая деталь важна!

Никел набрал номер Кесселя.

– Я вспомнил того парня! У него такое странное имя – Грэм или Брайс…

– Ники, ты просто молодчина, – ответил Эрран бесцветным голосом. – Постарайся еще что-нибудь вспомнить. Я у Фолка, скоро буду.

Грэм… Брайс… Грайс…

Грай! Так его звали.

Ника прошибло холодным потом. Сразу вспомнились рассыпающиеся в прах обветшалые здания и серые мятущиеся глаза парня.

Грай назвал его мороком и сказал, что Ник ничего ему не может сделать.

Сердце запрыгало в груди в такт музыке. Надо вернуться в лабораторию прямо сейчас! Пусть Эрран отправит его в Темный, он найдет этого парня и обо всем расспросит. Ник бросился в чиллаут, где Фолк обычно встречался с нужными людьми.

– Господин Арсон занят! – важно сказал охранник.

Ник только хмыкнул и тихонько приоткрыл дверь.

– Мне нужны практические результаты, Эрран, – раздался жесткий голос Фолка. – Хватит кормить меня обещаниями!

Брат раздраженно мерил шагами комнату. Семь шагов в одну сторону, семь в другую. Кессель отвечал тихо и неразборчиво. Ученый сидел, повесив голову, как провинившийся школьник.

– Его способности у меня вот уже где! – Фолк рубанул рукой по горлу. – Я больше не могу зависеть от капризов ленивого паршивца. Каждый раз одна и та же песня: «не могу, не хочу, не буду». Мне нужен аппарат, который сделает то же самое, когда я нажму кнопку. Без всякого нытья и отговорок. И пусть Ники катится на все четыре стороны со своими чудо-способностями. Ты еще полгода назад обещал, что аппарат будет у меня! И что мы имеем? А может, ты вообще продаешь свои разработки «Протянутой руке»?

Ник прикрыл дверь. Медленно прошел мимо охранника, вышел на пустую лестницу и присел на ступеньки. Где-то внизу гремела музыка и раздавались радостные крики.

Пойти туда и перевернуть все столы? Вот у них вытянутся лица, когда он швырнет тортом в Фолка, размажет масляные розочки по его физиономии.

Ника начало познабливать. Навалилась жуткая усталость. Будто сегодня ему исполнилось не шестнадцать, а все сто шестьдесят. Горло сжало так, что не продохнуть. Этот дурацкий клуб с его дурацкой музыкой, веселыми, дурацкими посетителями, снующими дурацкими официантами ничем не лучше, чем Темный Город. Тут тоже никому нет до него дела. Даже маме. Она вышла замуж и родила себе маленькую девочку.

Он, Ник, как крыса в лабиринте, из которого нет выхода. Фолк учит его всяким трюкам, подбрасывая время от времени лакомые кусочки. Белая дрессированная крыса, попавшая в ловушку способностей, которые он ни у кого не просил. Никто и никогда его не любил. Все только врали! Врали! И Фолк врал, говорил, что они одна команда, что они братья и должны друг за друга держаться. А сам…

Хлопнула дверь. На лестницу, бормоча ругательства, вылетел Кессель с красным лицом. Остановился.

– Ники… О чем ты хотел поговорить? Ты что-то еще вспомнил?

– Того парня в Темном звали Грай.

У Эррана задергалась щека. Он достал коммуникатор, нашел фотографию молодого мужчины.

– Он?

На Ника смотрел веселый парень раздолбайского вида. Вот уж у кого никаких проблем. Таких все любят, в любой компании они свои люди.

– Похож. Только тот был злой. И волосы здесь длинные.

Кессель уже набирал номер телефона.

– Я в Темном, – насмешливо прокаркал автоответчик. – Можете оставить сообщение, но я вряд ли перезвоню.

– Осталось выяснить, в каком социальном центре находится Грай Саттик, – удовлетворенно сказал Эрран. – С днем рождения, Ники. Увидимся позже, у меня очень много дел.

«Ну конечно, побежал доделывать этот злосчастный прибор для Фолка, – подумал Ник. – Тебе на меня тоже плевать. Жалкий прихлебатель. Ты даже не понимаешь, что когда Фолк получит свой прибор, то, глазом не моргнув, избавится от меня. Впервой ему, что ли? А ведь он без меня никто! Ноль без палки. Все они без меня пустое место!»

Ник чувствовал, как внутри закручивается тугая пружина, которая, развернувшись, может разорвать его на куски.

Он выбежал из ресторана вслед за Эрраном.

– Отправь меня в Темный! Слышишь, Кессель!

– Дай ему в морду, и все! – посоветовал кто-то. Стоявшая неподалеку компания громко заржала.

– Тише! – зашипел Кессель и, цепко схватив за руку, потащил в сторону. – Ники, ты в своем уме? Ты чего разорался? Я же сказал, тебе нужно отдохнуть.

– Тогда я сам!

– Что сам?

– Себя отправлю! – Ник сжал кулак и, размахнувшись, впечатал его Кесселю в лицо. Что-то хрустнуло. Ученый нелепо взмахнул руками и шлепнулся на дорогу.

Их сразу же обступили.

– Глянь, как пацана-то торкнуло! – протянул кто-то.

– Ну, кто хочет в Темный, тот там и окажется, – отозвался другой голос.

Эрран ползал по асфальту на коленях, ища очки. Нащупал, неловко водрузил на нос, поддерживая рукой сломанную дужку. Под носом темнела кровь. Кто-то подал ему платок.

Ник почувствовал, как саднят костяшки пальцев.

Кессель поднялся, отряхивая брюки, и, не взглянув на него, пошел к своей машине. Лучше бы плюнул в лицо, или дал сдачи, или ругнулся. Это молчание было хуже всего.

В кармане затрепыхался телефон. Ник бросил взгляд на номер и тут же выключил трубку. Не о чем говорить с этим предателем! Вот кому нужно было заехать по морде. При чем тут Эрран? Да он, может, единственный, кто всегда относился к нему нормально.

– Эрран, – у Ника задрожал голос. – Я распоследний гад и сволочь. Сам не знаю, что на меня нашло. Ну, хочешь, ударь меня в ответ. Сделай из меня отбивную, я отгоню от тебя сны. Хочешь, я неделю проведу для тебя в Темном. Буду сидеть там безвылазно, сделаю все, что ты скажешь. Хочешь, перемою всю лабораторную посуду?! Не молчи, Эрран!

Кессель открыл машину и повернулся к нему.

– Приезжай к концу недели. Думаю, без моего «коктейля» ты при всем желании вряд ли попадешь в Темный. Если Грай к тому времени еще будет там, я тебя закину. В этот раз через онейрограф, чтобы ты опять не заболел. Ну, или отыщу его и устрою вам очную ставку в реале.

– Прости меня…

– Конечно, Ники, – кивнул Кессель.

Когда старый автомобильчик, аккуратно выбравшись со стоянки, покатил по дороге, сзади раздался хриплый простуженный голос:

– За что это ты его?

Ник вздрогнул и быстро обернулся.

Из темноты вышел бородатый нищий в старом, залатанном пальто и шляпе, несмотря на теплую погоду.

– А… это ты, – вспомнил Ник и вытащил из бумажника мелкую купюру: – На, выпей за мое здоровье.

Бродяга внимательно смотрел на него, не торопясь брать деньги.

– За что ты очкарика ударил? – повторил он.

– А тебе-то что за дело? – грубовато спросил Ник. – Бери деньги и вали отсюда.

– Ты меня совсем не помнишь, Ники? Я тебя тоже вчера не сразу узнал. Не ожидал снова встретить. Думал, сгинул ты в лесу. Я ведь искал тебя, да не нашел.

Никел вгляделся в обветренное огрубевшее лицо:

– Дядя Дугал?!

– Он самый, – нищий распахнул объятья, но тут же стушевался. Ник бросился к нему, прижался, не обращая внимания на нечистое пальто. Огромный Дугал обхватил его ручищами, приподнял над землей.

– Какой же ты стал! Совсем взрослый.

– Дядя Дугал, я так часто вас вспоминал! И избушку, и книги. Думал, как вы там один на один с чудовищами.

– Зачем же ты, дурашка, сбежал тогда?

– Это все морок захороводил меня. Я и заблудился. Хотел вам набрать корзину грибов. Дядя Дугал, вы есть хотите? Пойдемте, я вас накормлю.

– Да меня, Ники, в такое место не пустят, – расхохотался Дугал. – Разве только к мусорному баку.

– Со мной везде пустят.

– Так, я смотрю, у тебя все в полном порядке? Опять сны гоняешь?

– Вроде того…

– А на душе по-прежнему смута? – Дугал потрепал его по склонившейся голове, как когда-то давно. – В этом мире, сынок, у нас есть два пути: покориться, приняв ту долю, что нам выпала, либо изменять мир в соответствии со своими представлениями.

– А как? Как изменить?

– Пойдем-ка, сынок, со мной. Я тут неподалеку обосновался.

Квадратные тени надвинулись из темноты, оторвали их друг от друга, растащили в разные стороны. Один из телохранителей заломил Дугалу руки за спину.

– Ух ты! У нас тут настоящий бездомный! Сколько раз в книжках читал, а живьем впервые вижу! Думал, их всех уже осчастливили.

Лысый, начальник охраны, осведомился:

– Ник, у тебя все в порядке? Он к тебе приставал?

– Нет! Мы просто разговаривали!

– Фолк приказал разыскать тебя. Твой телефон не отвечал. Он беспокоился!

– Скажите ему, что я сейчас буду.

– Нам приказано сопровождать тебя.

– Что делать с этим? – брезгливо морщась, спросил круглолицый охранник. – Может, вызвать доброделов из этой… «Протянутой руки», пока коньки не отбросил? Они его, по крайней мере, отмоют. У меня там тетка на горячей линии сидит. Ну что, отброс общества, пойдешь к добрым людям?

– В подачках не нуждаюсь, – проворчал Дугал. – И делание добра корысти ради считаю делом низким и бесчестным.

– Вот те раз! – искренне удивился телохранитель.

– Не хочет и не надо, – отрезал Лысый. – Обыщи и проучи как следует, чтобы не ошивался в приличных местах.

– Отпусти его сейчас же! – возмутился Ник. – Он же ничего не сделал! Это… Он… Он всего лишь попросил сигарету.

Дугал съёжился, втянул голову в плечи.

– Эй, борода, пошел вон отсюда, – охранник отпустил бродягу, слегка пнув его в зад. Дугал ткнулся коленями в асфальт. – Вали, пока ноги не переломали. И чтобы я тебя здесь больше не видел.

«Гады! – тоскливо подумал Ник. – Я тебя запомнил, мордастый. На следующем сеансе ты у меня попляшешь. Фига с два тебе, а не отпущение грехов! Отправлю в Темный, как миленького».

– Пойдем, Ник, – начальник охраны подтолкнул его к ресторану. – Сейчас начнется фейерверк в твою честь.

«И тебя, Лысый, это тоже касается. Поймете, наконец, что все от меня зависите! Все!»

Золотистые, красные и синие всполохи салюта разукрасили ночное небо. Ник обернулся.

– Я вас найду, дядя Дугал! – крикнул он.

Но тот не оглянулся.